Текст книги "Красная мантия (СИ)"

Автор книги: Сергей Ленивый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Дальше мы разбиваемся по группам и отправляемся на практическую часть, каждой группе соответствует своё направление. Моё – это рунный жрец. Я один из немногих, у кого уже есть приписка к учителю. Именно он и определил моё направление. Если на то будет его воля, то, получив ранг младшего послушника, я смогу вернуться к нему или же продолжу постигать знание до получения ранга старшего послушника. К сожалению, связи с учителем у меня не было.

Несмотря на то что электрожрецов тут почти не было, каждый служитель этой обители обладал ударным жезлом или посохом. Электроразряды, выпускаемые из них, помогали поддерживать почтительную тишину в залах, а также стимулировать тягу отстающих к знанию.

Для особо нерадивых или упёртых были плети. Пороли ими обычно публично, сразу после утренней молитвы. У меня была возможность убедиться в их силе на общих помывках раз в неделю. Тонкие белые полоски были на спинах ребят обоих полов.

Практическая часть состояла из повторения и отработки показанных учителем ритуалов. Он ходил между рядами и наблюдал за старательностью и чёткостью выполнения движений, раздавая разряды тем, кого считал недостаточно старательным. И мне перепадало достаточно часто. Эпизодически учитель останавливал всех и вызывал персонально. Тогда нужно было показать не только движение или порядок действий на макете, но и чётко произносить соответствующие молитвы и литании. Называл он лишь номер комнаты и места. Моим был 135.2, что значило: комната 135, верхняя полка сверху.

Чего мне только стоило заучивать ритуалы обращения к инфопланшету! Ведь отрабатывать мне их предполагалось на куске пластика, не имеющем даже настоящих кнопок. Мне казалось, что я могу переписать все их планшеты и когитаторы, вместе взятые, написать любую программу. Но вместо этого я должен был тыкать в кусок пластика, отрабатывая литании: включения, обращения, вызова, передачи, ввода, изменения регистра и сонм других. И не дай Омниссия мне ошибиться в порядке и последовательности.

Дальше шёл ещё один приём пищи, уже более обильный, но такой же отвратительный. Большая порция связывалась с тем, что хоть плоть и слаба, но дух наш содержится в ней, и чтобы поддерживать не только дух, но и обретённые знания, нам надлежит питаться, пока мы не сможем откинуть оковы плоти и пройти по пути Бога-Машины.

Всё это порой доводило меня до отрешённого исступления. И не меня одного, порой можно было встретить бессмысленно бродящих или стоящих на месте послушников, выполняющих одну им ведомую последовательность действий. И им любезно помогали при помощи благословенной электродвижущей силы.

Моей же отдушиной стало последнее занятие за день. Читальня была разделена на две половины. В первой, дальней от входа, учили читать. Большая же была предназначена для тех, кто уже освоил этот ритуал и способен был получить величайшую из наград – знание.

По бокам были расположены стеллажи, разделённые по основным направлениям рядового жречества. Внутри каждый стеллаж был разделён на сегменты, заполненные одинаковыми книгами. Хотя они скорее выглядели как тонкие брошюры, отпечатанные крупным шрифтом.

Несмотря на масштаб и визуально огромное количество доступной информации, по факту её было не так и много. Что меня удивило, ограничения по направлениям не было. Ты мог взять любую книгу, но на следующий вечер должен был её вернуть, за этим следили не строго, но если замечали, то наказание следовало незамедлительно. Я периодически брал брошюры по электрожречеству или трансмеханике и получал настоящее удовольствие, если получалось пробиться к настоящим знаниям сквозь молитвы и ритуалы.

Поначалу я пытался общаться с соседями по комнате, особенно с моим пополнением. Обсуждать молитвы и литании, как у них проходили занятия. Но постепенно соседи становились всё более замкнутыми и отрешёнными. Мой интерес к ним тоже угасал. Мы всё больше становились похожи на перестарка, которого интересовали лишь еда и сон. Всё меньше они задирались, когда я засиживался с включённым светом за очередной брошюрой. Вывести из этого состояния нас могли лишь неординарные события, такие, как порка до смерти ученика. Поговаривали, что он плюнул в лицо одному из наставников, нанеся оскорбление не только ему, но и тем знаниям, что он нёс. Другим стало происшествие в мыльне. Одна из девчонок вдруг стала натирать орган перестарку, доведя его до извержения. Оба получили плетей. Но примечательным стала последующая двухдневная лекция о том, как нужно смирять плоть. Перерывы были лишь на еду и молитву. Аугментированный глаз лектора быстро замечал тех, кто пытался заснуть.

В один из вечеров я сидел в кругу соучеников, наблюдая за испытаниями на ранг младшего послушника одного из безымянного кандидата 23.3. Несмотря на то что он старался говорить размеренно и уверенно, я подмечал ошибки. Он дважды спутал порядок слов, в конце же поменял их местами. Он мог считать, что всё сделал верно, что его ошибки неважны, но от этих небольших изменений терялся тот внутренний, глубинный смысл, который был там заложен. Я уже настолько втянулся, что каждое его неправильное действие отображалось у меня на лице. Каждая ошибка вызывала дискомфорт. Он не сдал. По телу кандидата прошёлся небольшой разряд, слегка встопорщив коротко остриженные волосы, и он обмяк. Заряд был очень болезненным, но чётко выверенным, его жизни не угрожающим.

– 135.2, – произнёс жрец.

Я встал и двинулся вперёд. Когда тебя вызывают, нужно выходить, это вбито в подкорку. Возможность подумать будет только после того, как лектор озвучит задание.

Я стоял перед аудиториями и был готов выполнять практическое задание, уже предвкушая вкус батончика во рту. Постепенно я начал осознавать, что людей передо мной многовато, да и место не то.

– 135.2, – начал жрец. – Был признан достойным и обрётшим крупицу знания. Все лекторы подтвердили истинность этого. – Мне на плечи опустили серую мантию из ткани. – Ступай, младший послушник, тебя ждёт ещё долгий путь к ЗНАНИЮ.

Это было ново, это было дико необычно. Я видел потрясение не только в себе, но и в глазах соучеников. Я не знаю, что принесёт оно им, но мне оно принесло пробуждение. Я как будто воспарил, вспомнил то, кем я был и из какого мира пришёл. Я выходил, окрылённый новыми эмоциями и впечатлениями.

Как это ни странно, но в кои-то веки ожидания меня не подвели. Или спустя четыре месяца беспрестанной муштры и психологической обработки я был готов довольствоваться малым.

Меня провели по узким тёмным коридорам в комплекс обширных помещений. В данный момент в них шёл учебный процесс. Сопровождающий подвёл к отдельно стоящему жрецу, обменялся данными между инфопланшетами и удалился, оставив нас наедине.

– Ко мне обращайся наставник Сулла. Запомнил?

Я кивнул.

– Буду наставлять тебя на пути Рунного Жреца. Все вопросы, оставшиеся после занятий, можно обращать ко мне. Ваши лекторы и практоры весьма заняты и не уделят вам времени больше положенного. Я отвечаю ещё и за них.

Он обвёл ряд в десяток дверей.

– Твой номер был 135.2. Забудь. Теперь ты 46.

Пройдя немного дальше, он ткнул пальцем в число над одной из дверей. Справа от входа было число 46. Числа меняются, логика остаётся прежней.

– Почему нас не называют по именам?

– Запомни, 46-й, имя, как и знание, нужно заслужить или найти самому. Иди за мной.

Дальше началась обзорная экскурсия. Сперва мы посетили общий молельный зал. Он был значительно меньше того, что я видел раньше. Дальше лекторский зал, который отличался не только размерами, но и большим количеством украшений. Вот следующее помещение было большим , это оказались мастерские и одновременно склад материалов для отработки практики.

Массивный техновидец, не отпуская своего топора и задействовав только манипулятор, проводил разборку какого-то узла. Дальше мы прошли в едальню, туалеты и душевые, всё так же общие, но уже разделённые небольшими перегородками. Дальше была библиотека и общий зал. К сожалению, в библиотеку меня не повели, сообщив, что с ней меня ознакомит лекс-механик.

Мои руки буквально чесались от желания всё потрогать, пощупать и испытать. Я устал от бутафории и хотел настоящих инструментов и механизмов. Да мне даже хотелось опробовать ту чушь, которой меня пичкали. А ещё в библиотеке я видел инфопланшеты и когитаторы, манящие меня зелёным светом своих экранов.

Мне выдали чип-ключ от комнаты и освободили до утра. Несмотря на всё своё возбуждение, я отключился, стоило лишь голове коснуться койки.

Проснулся я от того, что меня коснулись. Это был парень, я бы дал ему лет пятнадцать. Лицо его было совершенно непримечательным, если бы не большой шрам на скуле. Его рука, касающаяся моего плеча, была покрыта мелкими шрамами и ранками, часть из которых была свежей.

– Нам пора, вставай же. За опоздание накажут обоих.

Подойдя к двери, он приложил чёрный прямоугольник к ней, и та с щелчком приоткрылась на несколько сантиметров. Толкнув её, он вышел наружу, где уже кипела жизнь.

Не став испытывать судьбу, я направился за ним. Он же, засунув кисти рук в рукава балахона, повёл меня в молитвенный зал.

Молитвенный зал впечатлял. Несмотря на то что его всё ещё готовили к обряду общей молитвы.

Послушники зажигали свечи и благовония, расставляя их в строгом порядке, а также развешивали гобелены с символами Механикус и текстами универсальных законов. Иногда попадались особо значимые цитаты с указанием авторства. По мере выполнения заданий они становились на свои места, формируя четыре колонны по сорок послушников. Мы подошли к одной из них и заняли предпоследний ряд, практически закончив формирования нашей колонны. Впереди каждой колонны стояло по одному служителю. Две крайние правые возглавляли техновидцы. Дальше шла наша колонна. Последней же были лекс-механики. Благодаря прямолинейности построений в глаза бросались дыры в ней. Я же, стоя ровно и смотря прямо, косился на окружение.

Зал преобразился неимоверно. Ещё вчера он казался мне обычной коробкой с небольшим количеством фигурных украшений. Сейчас же зал навевал мрачную решительность и бодрость, готовность ринуться вперёд.

Заиграла музыка гимнов, и под спускающиеся сервочерепа колонны начали литанию. Это было сильно и ритмично. Голоса звучали ровно и размеренно, сливаясь в унисон и создавая ощущение работы механизма. Это было так, так… я даже не мог это описать. Мне просто хотелось соединиться с ними, чтобы и мой голос звучал так же, звучал вместе с ними, делился силой и энергий. Это было совершенно не похоже на то общее бормотание, которое мы практиковали раньше. Возможно, именно из-за этого наставники ни разу к нам тогда не присоединялись. Сейчас же их голос звучал в общем хоре.

– Что это было? Мне незнакома эта литания! Где я могу найти её текст? – начал сыпать я вопросами, когда послушники начали расходиться и убирать предметы культа. Тут же запахло дымом потушенных свечей и масляных лампадок.

– «Литания начинания». Она производит особый эффект, особенно здесь, выполняемая вместе.

Мы направились в едальню. Тут тоже было чему удивиться. На раздаче никто не стоял. Пища была в свободном доступе. Взяв по тарелке с ложкой и большие четырёхсотмиллилитровые стаканы, мы встали в очередь. Несмотря на показную неспешность, очередь двигалась очень споро. Дойдя до двух больших кастрюль, 47-й налил себе несколько черпаков из первой и набрал стакан чуть красноватой воды из второй. Я повторил за ним, и мы направились к столам. Вокруг была тишина, лишь редкий гул разговоров и стук ложек нарушал её.

– Запомни, спешишь, значит, опаздываешь, лишь размеренность – путь успевать. Старайся думать наперёд.

Мы заработали ложками. Было очень вкусно, это оказалось похоже на суп-пюре из цветной капусты. В этом мире я не пробовал ещё ничего вкуснее. Поначалу я даже не замечал, как на стук моей ложки начали оборачиваться соседи. Закончив, я перевёл взгляд на 47-го, а потом на кастрюлю. Он правильно понял моё замешательство.

– Можешь взять ещё.

Пытаясь не сорваться на бег, я проследовал к бадье и кинул в тарелку ещё два половника. Очереди уже не было, но в кастрюле оставалось ещё немало.

Дождавшись, пока я закончу с супом и напитком, отдававшим стандартными витаминами, 47-й продолжил:

– Мы не ограничены в пище, но помни: стяжательство плоти противно воле Механикус. Лекторы и практоры найдут способы напомнить тебе об этом.

– Каким образом?

– О-о-о, они разнообразны, но самый действенный – это отсечение.

– Отсечение чего? – не понял я.

– Ложно. Верно будет, КОГО. Отсекут тебя от нас, от культа, от знаний. И как долго это будет длиться, зависит только от тебя, – немного помолчав, он продолжил: – Перед сном я проведу тебя в библиотеку, там ты сможешь получить данные по нужным обрядам и литаниям. Насколько хорошо ты знаешь лекчио?

– Достаточно.

Читал я и вправду неплохо.

– Идём к лектору. Они никогда не ждут.

Небольшое примечание:

Технотрэл – самая низшая позиция в иерархии. Обычный человек, привлекаемый к работе на Механикус. Важно: трэл не может быть наёмным рабочим, ему не платят за работу, он ресурс.

Сервитор – немного более высокая позиция в иерархии. Несмотря на ограниченность их разума, они значительно продвинуты по пути Бога-Машины. Несмотря на частое заблуждение, большая часть сервиторов выращена искусственно. Как следствие, искра жизни сформирована частично, а плоть подвержена ускоренному распаду.

Кандидат – технотрэл, изъявивший желание, но часто принудительно отобранный в ряды жречества.

Младший послушник – кандидат, получивший достаточное образование для постоянного проживания на объектах Механикус. Отличительная черта – серый балахон

Старший послушник – младший послушник, прошедший гораздо более глубокое обучение. Он обладает минимальными навыками работы с механизмами и ремонта самых частых неисправностей. Также знаком с ручным инструментом своей направленности и умеет работать большей частью из них. Может быть отправлен на несложные поручения и с высокой долей вероятности справится с ними. Отличительная черта – красный кант из шестерни по периметру одеяний.

Ученик обладает практически полным набором знаний по своему направлению, хорошо управляется со всеми необходимыми для обрядов инструментами. Знаком со многими механизмами и способен работать с ними. Получает задачи, как и рядовое жречество. Находится под контролем и наблюдением, пока не накопит достаточно опыта и не будет введён в рядовое жречество.

ИИ – изуверский интеллект (он же искусственный интеллект). Абсолютный запрет на создание. Даже Тёмные Механикус таким не играются. Хотя уже построенные, да, совращали. Но тут тонка грань между сложными когитаторами, наделёнными духом машины и даже духами пустотных барж и других крупных кораблей. Они способны воспринимать голосовую речь, противиться и даже принимать ряд осознанных решений.

Глава 9 Прививая навык (Р)

В которой герой принимает участи в финансовой революции и хвастается кое каким навыками.

Карус Вой уже долго находился без движения. Могло сложиться впечатление, что он просто спит. Но он достаточно далеко продвинулся по пути Бога-Машины, чтобы не нуждаться во сне. Он анализировал прошлое, пытаясь в нём найти ответы для будущего. Встроенные когитаторы и импланты памяти работали в форсированном режиме, из-за чего от его конструкции исходил лёгкий пар.

Ещё каких-то пару десятков лет назад он был обычным магосом. Но основные его заслуги строились не на пути познания его направления. Как ни печально, его признали в другом. Благодаря его усилиям был налажен тесный контакт ближайших трёх храмов-кузнь Их мощь и взаимодействие начали расти, и это стало отправной точкой его возвышения. Совет храмов-кузниц собирался регулярно, но общая разобщённость не способствовала принятию решений. Нужен был кто-то, кто бы выступил связующим звеном, учитывающим интересы если и не всех, то большинства. Но пост генерал-фабрикатора обладал слишком большой властью. Никто не был готов подчиняться, несмотря на затянувшуюся стагнацию.

В итоге большинством голосов было принято компромиссное решение о назначении локум– фабрикатора при пустующем посте генерал-фабрикатора. Именно он, Карус Вой, был назначен на этот пост.

Первое, чем он занялся, – это систематический сбор данных от кузнеца и производств, расположенных на лунах. Чем больше он получал данных, тем хуже становилась картина. Это была уже не стагнация, а деградация целого мира. Священные механизмы были изношены. Рядового жречества не хватало, и уровень его познания неуклонно снижался. Тяжёлых и редких металлов не хватало катастрофически. Ряд ключевых технологий отсутствовал, их вывезли ещё во времена переосвящения миром-кузней Металлика. Продукты этих технологий, как и редкие, незаменимые металлы поступали из Империума, чьи конвои приходили всё реже или же вовсе пропадали. Но для сопровождения десятины боевые баржи находятся исправно. На текущий момент на выплату десятины работало 46,5% всех производств. Ещё каких-то триста – пятьсот лет, и будут утрачены оставшиеся ключевые технологии, неспособные их поддерживать. Последней каплей священного масла в чашу стало появление кораблей богомерзких ксеносов в системе. Орудийные посты и системы, созданные ещё в времена Второй конъюнкции, смогли их отогнать, но они обязательно вернутся.

Ещё одной проблемой было распределение ресурсов. Находясь в постоянной нехватке машин и деталей, не уповая больше на ритуалы официальных запросов, жречество само начало налаживать их поставки. Зачастую в ущерб тем ключевым механизмам, для которых они предназначались. Производство начало снижаться без объективных на то причин.

Выход был один: объявить Третью конъюнкцию для колонизации вулканических планет, насыщенных так необходимыми минералами для спасения мира-кузни Жао-Аркад.

Но пока жречество её не примет. Необходимо было подготовить ряды более молодых жрецов. Упорядочить и исключить ошибки в распределении материалов. Связать и сплотить кузни, вернув их производственный потенциал. Укрепить своё положение. И только после синергии всех этапов приступить к конъюнкции.

Карус Вой наконец-таки сдвинулся и направился к когитатору. Оптимальная стратегия выбрана. Необходимо приступить к выполнению процедуры. Время и ресурсы ограничены, наблюдаются внешние враждебные действия, но их ведёт Омниссия, результаты будут достигнуты!

Мир-кузня Жао-Аркад, учебные залы космического лифта храма-кузни Дуаргино Уо

Я находился в огромном зале для практики. Он совмещал мастерские, склад и свалку мусора. Практор вещал о теплогенных способах соединения металлов. Здесь знали всё: и сварку в защитных газах, и лазерную с плазменной и даже кислородом не только резали, но и сваривали ряд экстравагантных сплавов. Сейчас я отрабатывал электроразрядную сварку без применения защитных газов. Изюминкой было отсутствие присадочной проволоки, отчего результат был паршивым и требовал особых навыков. Уже полгода я постигал навыки и получал навыки на новом месте. Несмотря на куда большую площадь этих залов, они изрядно мне осточертели. Спасало положение только утренняя молитва и вечернее посещение библиотеки. Молитва всё так же придавала сил и бодрости, дарила заряд энергии на день. Особенно это было заметно, когда нас удостаивал чести посетить магос Кал Аяр. Он исполнял молитву на бинарном технолингво. И оно на удивление элегантно вплеталось в общий хор, усиливая и дополняя его. Эти дни становились поистине праздником не только для послушников, но и для меня.

Вечерами же я просиживал за планшетами и когитаторами библиотеки, знакомясь с теми данными, которые не давались нам или были пройдены ранее. Ведь несмотря на большую упорядоченность и структурированность подачи знаний, они оставляли желать лучшего. Как я предполагал, общий курс читался около двух лет. И во многом твои успехи зависели от того, в какой момент ты начнёшь заниматься. Как я сумел расспросить, на становление старшим послушником тратилось от трёх до четырёх лет. При этом можно было им и не стать, а быть банально выдернутым на срочную вакансию, не требующую полных знаний. Обычно это было уделом отстающих или затянувших своё обучение.

Сварка то и дело плевалась, оставляя поры. Приходилось их раскрывать и заново проваривать. Я пытался хитрить, протравливать пруток, погружать его в самодельные флюсы, полученные из жидкостей различных механизмов, но результат всё равно оставлял желать лучшего.

Высшей наградой считалось, когда отремонтированный тобой узел или его часть относили на стеллажи для запасных компонентов.

Вообще, благословение и бич Империума, как и Механикус, был в СШК (стандартных шаблонных конструкциях). Первоначально они являлись научной библиотекой знаний человечества в эпоху колонизации и золотого века. Сейчас же остались обломки этих компьютеров и полустёртые базы данных. Отсутствие научной базы как фундамента заставляло передирать их как есть и зачастую сильно ограничивало в использовании неполных фрагментов. Одним из благ, несущих данный подход, являлась систематизация. Собранное устройство на одном конце галактики может быть без особого труда быть отремонтировано на другом. Но это же налагало значительные ограничения на создание новой техники или адаптации её под текущие нужды. Это как ребёнок с неполным конструктором собирает пусть и функционирующие, но уродливые и монструозные конструкции. Именно этим и объяснялось текущее инженерное положение в Империуме. Невозможно собрать по инструкции что-то красивое, если у тебя не хватает половины деталей.

Закончив с корпусом, я отнёс его практору. Он пристально осмотрел мою работу. Приняв решение, выбросил её в кучу мусора на переплавку. Я знал, что так и будет. Сварка слишком некачественна, а корпус чересчур устал от нагрузок и мог лопнуть в новых местах. Я отправился за новой деталью, требующей сварки. Сегодня мы работали только со сваркой. Восемьдесят процентов нашего материала – это мусор, непригодный для ремонта. Но недостаточно найти годную деталь, нужно ещё и иметь материалы для её ремонта. Поэтому наши столы завалены различными сопутствующими материалами, которые можно получить из свалки. Катушки, магниты, реле, шины питания и множество, множество другого. Но самое ценное держится под мантией. Ведь к твоему столу может подойти брат и попросить столь нужную ему вещь, а отказывать не принято.

Я читаю молитву прощения за неуспешный ремонт и иду выбирать новое пособие для практики. Успешный ремонт – это не только чувство удовлетворения и акт, угодный Омниссии, но ещё и возможное поощрение от практора.

Недавно случилось то, что перевернуло и взбудоражило весь культ, от верхов до низов. Я бы назвал это рыночной экономикой, но это не было ею в полной мере. В культе появилась цифровая валюта. Ты мог выполнять работу для культа или передавать ценности на общие склады, в обмен же получал циферки на личный номер.

Всех трясло и лихорадило. Магосы и другое высшее жречество теперь не получали ресурсы просто так. Они должны были предоставить плоды своих трудов на регулярной основе, если хотели продолжать свои исследования, свой путь познания. И быть расколу, ведь это покушение на их священное право поиска знаний. Но было одно но. Протоколы священных запросов снабжения и поставки на учёт материалов давно не работали должным образом. Запросы порой игнорировались, а материалы приберегались. Поэтому жречество само всё сильнее и сильнее затягивало удавку на своей шее. Постепенно в новой системе они увидели выход. Поставляя плоды своих трудов и ряд скопившихся излишков, они могли получить то, чего им так не хватает. Низшее жречество получало продвинутые механизмы, аугментику и оборудование, которое раньше было почти недоступно. Но чтобы это получить, оно должно было выполнять больше задач и повышать свою компетенцию, что сильно било по части низшего жречества, наиболее старой и догматизированной. Но вскоре её должно было сильно разбавить новыми пополнениями.

Это затронуло буквально всех. Я впервые видел столь взбудораженными лекторов, практоров и наставников. Ранее степенные, размеренные и малообщительные, они то и дело общались, куда-то уходили и возвращались.

Затронуло это и нас, послушников. Хотя мы были практически бесправными, возможность оперировать средствами у нас тоже появилась. В основном многие мечтали о тех или иных аугментациях, способных их приблизить к Омниссии. Гораздо реже – о механизмах и инструментах. Не миновала и меня эта доля. Но мои мотивы были куда приземлённее. Несмотря на ограниченность нашего доступа, у нас всё же была возможность сравнивать характеристики аугментов и оборудования. Ведь без этого терялась львиная доля затеи. Меня заинтересовало и смутило то, что нейронный интерфейс, устанавливаемый при посвящении в рядовое жречество, был полным дерьмом. У каждого пятого случались сбои при развёртывании, а каждый двадцатый вообще не переносил процедуру аугментации. При этом были доступны более совершенные и безопасные варианты. Их стоимость кусалась, но мне очень хотелось получить один из них. В моей голове ещё были свежи воспоминания об учителе, оставшемся на лунной колонии.

И первым, что мы могли получить, это редкое денежное поощрение от практора. Да, это были крохи от крох, но и они взбудоражили наше общество. Порой мы оперировали десятыми долями единиц. Ведь цены были зафиксированы и пересматривались раз в тридцать лет. Стоимость высчитывалась из материалов, трудозатрат и продвинутости и не менялась в одностороннем порядке. Можно было утаить разработку, но коль уж выставил её, будь добр поставлять – «общество» не поймёт.

У нас практически не было ничего своего, лишь те материалы, которые мы смогли достать или создать, а также наши навыки и знания. Если раньше мы были больше индивидуалистами, то новая реформа заставила нас налаживать связи. Нельзя сказать, что в культе не было связей. Но раньше они были иерархичными, больше вертикальными. И лишь на высоких уровнях или по мере повышения уровня аугментированности начинали формироваться горизонтальные связи.

Мы обменивались и продавали друг другу не только ресурсы, но и знания и умения. Хотя последние сильно не поощрялось. Теперь у более молодых послушников был способ заинтересовать более старших с тем, чтобы они, оторвавшись от книг и инфопланшетов, делились своими знаниями и навыками.

Я смотрел на раскрытый свёрток, где лежал мой первый проект, который я хотел оставить себе. На промасленной ткани лежал разобранный лазерный пистолет. Стандартная единица Астра Милитарум. Разбитый корпус я нашёл в куче мусора и смог его восстановить. Батарею выменял у 62-го. Большая часть внутренней начинки не пострадала или была легко восстановима. Оставалась критически важная часть – каскад фокусирующих линз. К сожалению, их можно было только заказать у практора, и стоили они прилично.

Аккуратно завернув ткань, я убрал свёрток в стол, закрыв его особой защёлкой. Время литании, завершающей сборку, ещё не пришло. Защёлка не гарантировала сохранности или защиты, просто скрывала от любопытных глаз.

Сейчас я планировал работать с редуктором пустотного костюма. Стандартная вещь, предназначенная для работы в вакууме или отравленной страде низкой интенсивности. Оснащён баллоном с дыхательной смесью и несколькими регенерационными патронами одноразового действия. Переключение происходит вручную, путём перестановки шлангов, что, мягко говоря, неудобно, но даёт резерв на чрезвычайные случаи. Помимо этого, костюм оснащён батарей, прожектором и магнитными ботами.

Основная проблема редуктора, помимо трещины в корпусе, была в хитрой мембране. Её замена была не столь трудна как поиск самой мембраны. И решалась она с помощью 3D-принтера. Могу нескромно заметить, что я был одним из немногих послушников, кому удавалось сносно с ним работать. Но тут всё не так и просто. Существовали уже готовые программы на те или иные детали или целые узлы, но в рамках обучения мы были лишены этого. Программы приходилось писать самому. Хотя механическая часть устройства была весьма совершенна, программное обеспечение отсутствовало как класс. На инфопланшетах были небольшие программы, на которых можно было создать небольшой чертёж или эскиз. Но на этом всё. Более того, в программе было необходимо описывать не просто траекторию движения, а бинарно формировать стеки и передавать их на двигатель. Определённого прогресса я достиг после составления и отработки перечня базовых последовательностей. Но бесило не столько отсутствие возможности написать простенькую программу, сколько привычного копипаста. В рамках одного документа можно было выполнить обряды дублирования и переноса. Но навигация была столь медленной, что проще и быстрее было набрать их вручную. Чем я и занимался, сверяясь с записями на листах. В будущем это должно было облегчиться за счёт подключения нейронного интерфейса. Возможно, существовали и другие решения. Но они тоже были мне не доступны.

Печать завершилась, и я снял мембрану, чтобы её рассмотреть. Качество было великолепным! В моём мире такое достигалось только литьём под давлением. Но ошибка даже в одном бите могла полностью испортить конечный результат. Это был уже третий мой отработанный код. Продажа или обмен напечённых деталей были одной из составляющих моего скромного дохода, наравне с флюсами и прутками для сварки. Основное соперничество по печати мне составлял 12-й. Он тут бы одним из самых старших по возрасту, наравне с моим соседом 47-м. Пусть его программы были проще, но их было больше. У него была фора в два года, но и писал он без шпаргалок. Что изрядно меня бесило и формировало чувство лёгкой неполноценности.

Корпус редуктора уже был заварен и заполирован. Оставалось установить мембрану, окончательно собрать, зачитать полагающиеся литании и проверить. Работа сделана хорошо, я не сомневался, что практор её примет.

Читая литании завершения и принятия изменений, я то и дело поглядывал влево. Там стояла шарошечная, она же фрезерная машина. Она была небольшой, но механическое управление отсутствовало. Кое-как с ней работал только 118-й, и то редко и неохотно. Несмотря на то что программы нужно были писать бинарно на двигатель, цена ошибки на ней была высока. До реформ локум-фабрикатора работа с ней находилась под запретом. Теперь же на ней мог работать любой, но в случае ошибки, поломки или удара инструмента стоимость изымалась у неудачника. Можно было от нескольких месяцев до полугода отрабатывать долг. И мой земной опыт тут мало чем мог помочь.