Текст книги "Книга Мирдада (СИ)"

Автор книги: Сергей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Всё Время - это время жизни.

Нет остановок и начал во Времени. И так же нет в нём и караван-сараев, где путник мог бы отдохнуть.

Время - непрерывность, перекрывающая себя. В нё м задние ряды смыкаются с передними. Ничто не кончено и не прекращено во Времени, ничто не начато.

Время - колесо, вращаемое чувствами. Лишь ими установлен в Космосе круговорот.

Сезонов наблюдаете вы смену и мните, что переменам всё подвластно. И всё же признаёте вы, что сила, что начинает время года и его заканчивает, – одна и та же.

За ростом вновь последует упадок, и малодушно вы его концом зовёте всего, что выросло. Но всё же признаете, что сила, заставляющая нечто расти и разрушаться, не растёт и не спадает.

И силу урагана сравнив с бризом, вы говорите: она – больше. Но всё же признаё те вы, что Тот, К то правит ветром, навевает бриз, никуда не носится, как буря, и не витает вместе с бризом.

Как легковерны – вы! Как поддаётесь на уловки ваших чувств. Куда же подевалось воображенье ваше? Ведь только с ним вы сможете увидеть, что перемены, в которых вы убеждены,- лишь ловкость рук, обман.

Как может ураган быстрее бриза быть? Не бриз ли даст начало урагану? И разве ураган в себе не носит бриз?

Вы, те, кто по З емле шагает, как отмеряете вы расстоянье, которое прошли, шагами, милями? Гуляете ли вы или б ежите, Земля несё т вас скоростью своей. Ваша скорость равняется и скорости Земли. Но Землю ведь несут тела другие, и скорость Е ё - та же, что у них.

Медлительность - начало быстроты, а быстрота несё т медлительность на крыльях. Медлительность и быстрота – неразделимы в любой момент, в любом Пространства месте.

Как судите, что рост есть рост, а угасанье - это угасанье, и что одно напротив есть другого? Ведь всё, что на Земле произрастает, сидит в разрушенном. Всё разрушается лишь потому, что создаётся что-то.

Ведь вы растёте, постоянно угасая, а разрушаетесь вы из-за роста.

И разве умерший живым не дарит почву? Разве живые не хранят в себе умерших?

Рост - разрушения дит я, а разрушенье – роста, Жизнь - Смерти мать, а Смерть есть мат ь Жизни. В том истина, что все они – едины в каждой точке Времени, Пространства. В том истина, что ваша радость жизни и роста настолько же – глупа, сколь горе смерти, разрушенья.

И почему вы осень временем зовё те созреванья? Я говорю вам, зреет виноград зимой, хоть это дремлющий всего лишь сок, что видит сны в вине, и зреет он весной, когда нежнейшей и зумрудной гроздью вдруг расцветё т лоза, он зреет летом, когда, янтарным наливаясь соком, горит под поцелуем Солнца.

И коль в любом сезоне заключены другие три, то истина – суть в том, что все они сливаются в одно в любой момент, в любом Пространства месте.

Обманщик – время, люди - простофили.

Как белка в колесе, ЧелоВек, придумавший круговорот Времён, так увлечён движеньем, что больше Он не верит, что Сам Он вертит колесо, и не находит времени, чтоб ход Времён остановить.

Как кошка, что точильный лижет камень и верит в то, что кровь течёт из камня, так ЧелоВек слизывает кровь с обода Времён и поглощает плоть, разодранную спицами, и верит, что это – кровь и плоть Времён.

И Космос колесо Времё н вращает. На ободе его найдётся всё , что могут чувства воспринять, они не могут воспринять ничто в отрыве от В ремени, Пространства. Потому всё продолжает исчезать и появлятьс я. То, что исчезает для одного, явится для другог о. То, что один поднимет вверх, другой опустит вниз. То, что может казаться днём одному, другому будет ночью.

Едина – дорога Жизни и Смерти на ободе Времён. Движение по кругу никогда не кончится, себя не исчерпает. И каждое движенье в мире есть движенье в круге.

И что же? ЧелоВ еку никогда от круговерти не освободиться?

Освободится О н! Ведь ЧелоВек - наследник Божественной Свободы.

Пусть колесо вращается, но ось его – статична.

Бог есть ось. Хоть всё вращается вокруг Н е го во Времени, Пространстве, всё ж Он всегда вне В ремени и вне П ространс тва в покое пребывает. Хоть всё создано Е го единым Словом, всё ж Слово это – вне Времени и вне П ространства, так же, как и Он.

Где ось – там и покой. Где обод - беспокойство. Что выберите вы?

П ерем еститесь с обода колеса Времё н туда, где ось его, освободите себя от тошноты вращенья. Пусть Время вертится вкруг вас, но вы же не вращайтесь вместе с ним.

Глава 19

Беннун: Прости меня, Мастер, но твоя логика приводит меня в замешательство своей нелогичностью.

МИРДАД: Не мудрено, Беннун, что ты "судьёй" зовёшься. Прежде, чем вынести вердикт, ты хочешь разобраться во всём логически. Так поступаешь ты. Но разве ты не понял: единственная польза от Логики есть в том, чтоб от неё освободиться и в сердце своём Веру отыскать, а через Веру Осознанье обрести?

Логика - незрелость, сплетающая сеть из паутины, в те сети поймать она желает бегемота знаний. Когда же Логика достигнет полноты, она в сетях своих запутана, и в В еру она здесь переродится, а Вера - то же знание, но глубже.

Логика - костыль для инвалида. Для быстроногого яв ляется обузой, а для летающего – неподъё мным грузом.

Логика – в безумстве Вера. Вера - Логика, что полноты достигла. Когда же твоя логика достигнет расцвета, ты перестанешь говорить о ней.

Беннун: Чтобы переместиться с обода Времени на ось колеса, мы должны отказаться от себя. Может ли человек отречься от собственного существования?

МИРДАД: Для этого должны вы отречься от себя того, кто Времени игрушка, и утвердить Себя того, над кем – не властно Время.

Беннун: Может ли отрицание одного себя стать утверждением другого?

МИРДАД: Да, отречься от себя - то значит утвердить Себя. И если кто-то умирает для перемен, рождается для неизменности. Но большинство живёт, чтоб умереть. И счастлив - тот, кто умер, чтобы жить.

Беннун: И всё же дорога человеку форма его, то, как он видит себя. Разве может он раствориться в Боге и вместе с тем осознать себя?

МИРДАД: Ведь не теряется ручей, вливаясь в море. Для ЧелоВека форму потерять и то, как Он Себя определяет в Боге - значит тень свою оставить и обнаружить в себе Источник Света, бестеневую Сущность.

Микастер: Как же может ЧелоВек, существующий во Времени, быть свободным от тисков Времени?

МИРДАД: Так же, как Смерть избавит вас от Смерти, а Жизнь от Жизни вас спасёт, и Время также свободным от Времени поможет стать.

И челов ек у станет так от изменений, что всё в нё м будет жаждать чего-то, что сильнее перемен . И это он найдё т в себе.

Блаженны – жаждущие, ибо на пороге Свободы находятся они. К ним обращаюсь я, для них я говорю. Разве выбрал бы я вас, если б не слышал молитв я ваших?

Но горе тем, кто ход ит по кругу Времени и хочет в нё м свободу обрести, и счастье и покой. Едва лишь улыбнутся при рожденьи, как близость смерти наполняет их рыданьем. Едва наполнятся, как сразу же пусты. Едва голубка мира к ним спустится, как тут же превратится в стервятника войны. Чем больше они знают, тем меньше знают. Чем даль ше они продвинулись вперё д, тем более отстали. Чем выше поднимаются они, тем ниже падают.

Для них речь моя кажется туманом и бормотаньем, бередящим слух, богослуженьем в сумасшедшем доме, светом фонаря, зажжённым для слепых. По куда не начнут они желать Свободы, меня им не услышать.

Химбал: Теперь не только услышать тебя могу я, Мастер, но и сердцем принять твои слова. Прости глухого и слепого Химбала, того, кем я был ещё вчера.

МИРДАД: Не нужно больше плакать, Химбал. Слёзы не годятся для глаз, которые хотят за горизонт проникнуть взглядом, увидеть, что за Временем стоит и за Пространством.

Пускай тот, кто смеё тся, когда его щекочет Время, пускай он плачет, если Время его царапает ногтё м.

Пускай согретый Молодостью пляшет, но стонет и вздыхает, глядя на морщины Старости.

Пускай весельчаки на карнавале В ремени посыплют пеплом темя на его похоронах.

Но вы спокойны будьте. В калейдоскопе изменений ищите То, Что – неизменно. Ничто во Времени слезы не стоит. Не стоит и улыбки тоже. Лицо смеющееся и лицо в слезах роднит между собой одна гримаса.

Боитесь вы слезы солё ной? Тогда страшитесь судороги смеха.

Слеза, засохнув, обратится смехом, а смех, сгущаясь, потечёт слезой.

От радости не воспаряйте, от горя не сжимайтесь, спокойны одинаково вы будьте.

Глава 20

Микастер: Мастер, куда мы уходим после смерти?

МИРДАД: Где ты сейчас, Микастер?

Микастер: В Убежище.

МИРДАД: Думаешь ли ты, Убежище достаточно большое, чтобы вместить тебя? Думаешь ли ты, Земля – людей единственная гавань?

Ведь, несмотря на то, что ограничены – во Времени тела, в Пространстве есть у них пределы, из Времени и из Пространства составлены они. Так много в вас того, что Солнцем рождено, оно живёт на Солнце. Так много в вас – того, что - от Земли, то на Земле живёт. И так – со всеми другими светилами и бездорожьем между ними.

И лишь глупцы считают, что единственный дом человека на Земле, что мириады небесных тел, кружащихся над нею - лишь украшение для дома иль развлечение для глаз его.

И первая звезда, и Млечный путь, Плеяды - такие же дома для человека, как Земля. И каждый раз, когда их луч достигнет взгляда ЧелоВека, Он возвышается до них. Когда ж под ними Он проходит, тогда в Себя вбирает их.

Есть в ЧелоВеке Всё. Во Всём есть ЧелоВек. Вселенная – то тело Ц елое. Объединяйтесь же с малейшею частицей, и вы объединитесь с Ц елым.

Вы постоянно умираете, живя, а значит, умирая, вы живёте. Если и не в этом теле, то в теле другой формы. Но вы будете жить в теле до тех пор, пока не растворитесь в Боге, не одолеете вы измененья.

Микастер: Вернёмся ли мы на Землю в нашем путешествии от одной перемены к другой?

МИРДАД: Повторенье – Времени закон. То, что однажды во Времени произошло, ещё и ещё раз повторится. А долго ль ждать иль коротко, зависит от силы вашего желанья.

Когда выходишь ты за Жизни круг, в круг Смерти ты вступаешь, и если с собой несёшь ты жажду неутолённую, томленье по Земле, и не насытился сполна её страстями, тогда магнит Земли тебя притянет снова. Она тебя выкармливает грудью, а Время от груди той отучает Жизнь за Жизнью, Смерть за Смертью, пока себя не отучишь ты однажды, раз и навсегда, своею волей.

Абимар: А над тобою Земля имеет власть? Ведь ты – один из нас?

МИРДАД: Я прихожу, когда хочу, и ухожу, когда хочу. Я прихожу, чтобы детей Земли освободить от удушающих Её объятий.

Майкайон: Я хотел бы освободиться от Земли навсегда. Как мне это сделать, Мастер?

МИРДАД: Люби ты Землю и всех Её детей. Когда же на твоём Земном счету останется Любовь лишь, Земля тебя отпустит, сняв оковы.

Майкайон: Но Любовь – это привязанность, а привязанность – это рабство.

МИРДАД: Нет, Любовь - свобода от привязанностей. Когда ты любишь всех и вся, то ни к чему ты не привязан.

Цамора: Можно ли через Любовь избежать повторения грехов, противоречащих Любви, и тем остановить круг Времён?

МИРДАД: Вы можете придти к тому чрез Покаянье. Проклятие, покинувши язык, искать оправится другой приют, когда, вернувшись, на прежнем месте обнаружит любовную молитву. Так Любовь задержит повторение проклятья.

И похотливый взгляд блудливых ищет глаз, вернувшись, а находит лишь материнство в глазах твоих, наполненных Любовью. Так Любовь задержит похоть.

Порочное желанье, зародившись в порочном сердце, полетит искать гнездо другое, когда вернётся и увидит сердце материнское, полное желаний любящих. Так Любовь задержит возрождение порока.

Вот что такое Покаяние.

Время не сможет повторить ничто, кроме Любви, когда Любовь останется единственным остатком. Одно и то же, повторяясь, постоянством становится, собою полнит Время и Пространство, и отменяет их.

Химбал: И всё же, кое-что тяготит моё сердце и лежит облаком на Осознаньи. Мастер, почему мой отец умер так?

Глава 21

МИРДАД: Не странно ли, что вы, дети Пространства и Времени, ещё не осознали, что Время - это память Вселенская, хранимая в скрижалях Пространства?!

И если, ограни ченные в чувствах, запомнить всё ж способны вы хоть что-то, что происходит меж рождением и смертью, насколько больше помнить Время может? То Время, что до вашего рождения существовало, и то, что будет длиться после смерти вашей бесконечно.

Время помнит не только то, что яркою картиной хранится в памяти, но также всё, о чё м вы позабыли.

Забвенья нет во Времени. И нет ни одного движенья, иль выдоха и вдоха, иль же ланья, что не запомнились. И всё , что память Времени хранит, начертано в Пространстве.

Земля под вашими ногами, воздух, которым дышите, дома, в которых вы живёте, сохранены в подробностях в архивах вашей жизни, прошлой, настоящей и будущей, и вам предстать готовы, коль захотите вы прочесть и вспомнить что-то, и коли есть довольно сил у вас, чтоб прочитать, и коль желанье есть смысл отыскать в том.

И в жизни, в смерти, на Земле, за ней вы не останетесь одни, всегда вас будут сопровождать все те, кто принимал участье в вашей жизни и смерти. Ведь вы – частица их, они - частица вас, и так же, как для них необходимы вы, нуждаетесь и вы в них.

Воля ЧелоВ ека ес ть во всём, всё обладает волей в ЧелоВ ек е. И постоянн ый, непрерывный идёт обмен. Но челов еческая память вас подводит, не то что безошибочная память Времени, которая ведёт отчё т точнейший о ваших отношениях друг с другом, с другими существами во Вселенной. Она же заставляет ЧелоВека вновь и вновь вести отчё т, за жизнью жизнь, за смертью смерть.

И молния бы в дом не ударяла, когда бы дом её не притянул. И дом в ответе столько ж за руины, сколь молния.

И вол бы не напал на человека, когда б он не способствовал тому.

Убитый обращается к убийце, зовё т его кинжал достать из ножен, и оба совершают роковой удар.

Ограбленный грабителя движенья направляет, и оба совершают ограбленье.

Да, ЧелоВ ек свои страданья приглашает в гости, но не рад гостям. Забыл он, как и где, в какое время писал то приглашенье, как отправил. Но Время позабыть того не может, оно гост ям укажет адрес и приведё т к порогу.

Не гоните гостя, чтоб тот самолюбие своё не тешил и вам назло не оставался б дольше, чтоб не стремился чаще приходить, чем надобно.

Добры вы будьте и гостеприимны, любого гостя с лаской привечайте, каков бы ни был вид и поведенье, ведь он пришёл отдать вам то, о чём его просили.

И тем, кто вам немил и надоедлив, особое вниманье уделите, их накормите больше, чем желают, чтоб, вас покинув, были благодарны. И если вновь они вас навестят, то как друзья, а не враги.

И относитесь к каждому, как будто он – гость почётный, чтоб заслужить его доверье, мотивы скрытые визита разузнать.

Неудачу воспринимайте как благоволенье сил Небесных. Как только до конца её поймёте, удачей обернётся неудача. Удача, что вы поняли неверно, вмиг неудачей станет.

Вы выбираете рождение и смерть, их время, место, так же способ, и это несмотря на то, что ваша память – полна неточностей, пробелов.

Лжемудрецы вас станут уверять, что человек не выбирает ни рождения, ни смерти. Ленивые, смотрящие на Время, Пространство только в прорезь своих глаз, зовут случайным всё, что видят. Помните об их коварстве и обмане.

Нет ничего случайного во Времени, Пространстве.

Дождинки все, собравшись воедино, родят ручей. Ручей к ручью стремится, чтоб речкой стать, а речки соберутся в одну большую реку и направят воды в море. Моря сольются в океан. Так воля твоя, моя и всех существ на свете впадает в Океан один великий. Он Волей Всеединою зовётся.

У всех есть воля и стремленье. Даже камень неподвижный, г лухой, безмолвный и как будто мёртвый, он тоже волей наделё н. Иначе б не было его, и на других он не влиял бы, и на него не влияло бы ничто . Сознание того, что существует на свете он и волей обладает, от вашего ли шь степенью отлично, по сути же – одно и то же.

Насколько много вы за день один способны осознать? Ничтожную, незначимую часть.

И если вы, способные запоминать событья, чувства, мысли, живёте неосознанно весь день, чего ж тогда от камня вы хотите? Неудивительно, что он того не знает, что он живёт и волей обладает.

И так же, как вы движетесь, живё те, почти того не о сознавая, вот так и вол я ваша. Вы проявляете её гораздо чаще, чем то осознаёте. Однако Воля, Та, Ч то – Все едина, всё осознаё т.

Везде распределяясь равномерно, она даёт вам то, что вы хотели, не больше и не меньше, и не важно, осознанным иль нет желанье было. Но человек, не ведая того, приходит часто в ужас и унынье и проклинает выпавшую долю. И протестует, отвергая волю свою же, гневно ропщет на судьбу, изменницей её он называет.

Но не судьба, друзья, вам изменяет, ведь имя её - Воля Всеединая, а воля человека, ваша воля – изменчива, она никак не может в желаниях своих определиться. Сегодня на восток она стремится, а завтра будет курс держать на запад. Зовёт хорошим что-то, а другое ей кажется плохим. Кого-то нынче другом называет, чтоб завтра посчитать его врагом.

В аша воля должна быть постоянной. Отношения с вещами и людьми определятся тем, что вы от них хотите, и тем, чего хотят от вас они . Так их желания определят желанья ваши.

В ниманье уделяйте вы тому, как дышите, чт о говорите, чего хотите вы, о чё м вы думаете и делаете что. И то, что до сих пор от вас сокрыто, проявлено для Воли Всеединой.

И от других не ждите удовольствий, что боль им принесут, чтоб вам же ваши не причиняли наслажденья боль.

Не желайте блага, что злом кому-то будет, дабы не причинили страданий вы себе.

Просите лишь Любви. Ведь только с Нею спадут вуали с глаз, и Осозн анье к вам в сердце постучит, и воля ваша проникнет в тайны Воли Всеединой.

Пока не осознаете вы всё, не сможете познать вы волю всего, что в вас, а также вашу волю, которая во всём.

Ну, а по куда это не случится, не сможете вы, как бы ни старались, проникнуть в тайны Воли Всеединой.

Пока же в эти тайны не проникли, вы Воле не должны сопротивляться, иначе проиграете. Израненными и наполненными злобой вы выйдите из битвы той, и захотите отомстить, чтобы ещё прибавить ран и чашу злобы переполнить.

П римите Волю, и пораженье будет вам победой. Безропотно любой вы дар примите, что выпадает из мешка судьбы, примите с благодарностью и верой, ведь своевременен и справедлив - тот дар. Примите всё вы, желая осознать его значение и ценность.

Своей же воли скрытый путь поняв, вы осознаете и Волю Всеединую.

Примите то, чего не знаете, и это поможет вам узнать. Отвергнув нечто, оставите его навеки тайной, и будет тайна эта беспокоить.

До той поры пусть будет ваша воля служанкою для Воли Всеединой, по куда осознание Её не превратит в служанку воли вашей.

Так учил я Ноя.

Так учу и вас.

Глава 22

МИРДАД: Наронда, моя память – верная! Что шепчут эти лилии тебе?

Наронда: Ничего, что мог бы слышать я, мой Мастер.

МИРДАД: Я слышу шёпот их: "Наронду любим. И в знак того ему дарить готовы свой аромат". Наронда, моё сердце – постоянное! О чём журчит вода в пруду?

Наронда: Ни о чём, что мог бы слышать я, мой Мастер.

МИРДАД: Я слышу речь её: "Люблю Наронду, и жажду утолить его готова и жажду лилий, милых его сердцу".

Наронда, мой взгляд – открытый! Что говорит тебе сей день, и всё, что в солнечных руках он нежно держит?

Наронда: Ничего, что мог бы слышать я, мой Мастер.

МИРДАД: Я слышу его слова: "Наронду я люблю, и потому его в руках несу столь нежно, а также всё, что дорого ему, с Почтеньем и Любовью обнимаю".

И коль так много всего, что можно было бы любить и что тебя готово Любовью одарить, то жизнь Наронды уже ли – не полна, и разве нужно ему ещё чего-нибудь желать, о чём-нибудь мечтать и мыслить?

Л юбимец у Вселенной – человек. Всё радо услужить ему. Но мало есть людей, не избалованных такой заботой, и меньше тех , кто не кусает руку, что их с Л юбовью пестует.

Неизбалованному и укус змеи любовным кажется прикосновеньем. Но для того, кто – избалован, укусом ядовитым станет ласка. Цамора, ты со мной согласен?

Так говорил нам Мастер, мне и Цаморе, одним солнечным днём, в то время, как мы поливали цветы в монастырском саду. Последнее время Цамора был удручён и встревожен, и вопрос Мастера застал его врасплох.

Цамора: Мастер всегда говорит правду, значит, это – тоже правда.

МИРДАД: А для души твоей не так ли? Цамора, скажи мне, разве не был ты отравлен обилием любовных поцелуев? И разве и сейчас тебя не мучат воспоминания губительной любви?

Цамора: Мастер! Как глупо и тщетно с моей стороны, как и со стороны любого, скрывать что-то от глаз твоих даже в глубине сердца!

МИРДАД: Глупо и тщетно скрывать это от этих лилий даже!

Цамора: Я знаю, что сердце моё – не безупречно, потому что сны мои прошлой ночью были непристойны.

Сегодня я очищу сердце своё. Я обнажу его перед тобой, мой Мастер, перед Нарондой, перед лилиями и перед червями, что ползают между их корней. Я облегчу душу, сбросив ношу тайны тяжкой. И пусть этот бриз подхватит её и развеет по свету.

В молодости я любил одну девушку, которая была нежней и светлей утренней зари. Имя её было слаще мёда для уст моих. Когда ты говорил нам о молитве и о красных кровяных тельцах, бегущих по венам, я был первым, полагаю, кто испил эликсир твоих слов. Любовь Хоглы, как звали ту девушку, управляла моей кровью, и я знал, на что способен человек, если кровь его течёт в едином направлении.

С любовью Хоглы Вечность была моей. Я носил Вечность, как обручальное кольцо. Я носил Смерть, как кольчугу. Я казался себе старше, чем Время, и моложе, чем самое раннее утро. Руками своими я поддерживал небо, ногами приводил в движение Землю, а в сердце моём сияли миллионы звёзд.

Но Хогла умерла, и Цамора, горящий феникс, стал пеплом. Только не смог он, подобно волшебной птице, возродиться из погасших углей. Цамора, бесстрашный лев, превратился в пугливого зайца. Цамора, атлант, держащий на своих плечах свод небес, превратился в руины, и те руины затонули в болоте скорби.

Стеная, собрал я прах, оставшийся от Цаморы, и отправился в Ковчег, надеясь похоронить себя среди воспоминаний о Потопе, среди его теней. Я прибыл к вратам Ковчега, когда один из братьев удалился в мир иной. Теперь я – здесь.

Пятнадцать лет братья Ковчега видели и слышали Цамору, но никто ни разу не видел и не слышал его тайны. Возможно, древние стены и тёмные коридоры Ковчега догадываются о ней. Возможно, деревья, цветы и птицы в саду Ковчега о чём-то знают. Но струны моей арфы расскажут тебе больше, Мастер, они расскажут о Хогле всё так, как я никогда не расскажу.

Когда слова твои, Мастер, стали ворошить мой пепел и раздувать погасшие угли, и близок я уже был к тому, чтобы восстать, Хогла пришла ко мне во сне, и вновь леденит мне жилы кровь моя, и вновь обрушиваются на меня угрюмые скалы нынешней реальности, и гаснет огонь жизни, не успев вспыхнуть.

Ах Хогла!

Прости меня, Мастер, я не могу сдержать слёз. Может ли плоть стать чем-то иным, нежели плотью? Бедная моя плоть! Бедный Цамора!

МИРДАД: Жалость только жалости нужна. Но у Мирдада нет её ни капли.

Любовью сердце Мирдада переполнено, её для всех достанет - для плоти, и для Духа, что принимает форму плоти, лишь чтобы растворить её в Своей бесформенности. И Любовь Мирдада поможет Цаморе возродиться, восстать из пепла и ЧелоВекОМ стать.

И для того, кто всё преодолеет, для Победителя в ещаю я, для ЧелоВ ека , Хозяина себе. Мужчина, порабощё нный любовь ю к женщине, и женщина, порабощённая к нему любовью,- не достойны примерить золотой венец Свободы. Мужчина же и женщина, что стали одним благодаря Любви, что друг от друга – неотде лимы и неразличимы , они имеют право корону золотую получить.

То – не Л юбовь, что заковать готова любовника в оковы.

То – не Л юбовь, что плоть и кровь разгорячит.

То – не Л юбовь, что привлекает женщину к мужчине, лишь чтоб ы размножаться и увековечить с плотью связь.

Но для того, кто всё преодолеет, для ЧелоВека вещаю я, для Феникса, свободного, чтоб быть мужчиною, и величавого, чтоб женщиною быть.

Как в плотных сферах Жизни мужчина и женщина – едины, так же едины – они и в тонких сферах Жизни. Меж ними расстояние – часть Вечности, ведомая иллюзией Дуальности. Те, кто не видят дальше носа своего, считают часть эту Вечностью. Цепляясь за иллюзию, как будто она есть Жизнь, её ядро, не ведают они того, что Жизнь - это Союз, Единство, Единенье.

Дуальность - то во Времени лишь сцена. Она от Единства вас уводит , она к Н ему любезно вас подводит. И чем скорее вы пройдё те сце ну, тем раньше вы свободу обретё те.

И что такое – женщина, мужчина, как не единый ЧелоВек, разбитый надвое, и вынужденный Дуальности сок пить, и грезить о нектаре, что называется Единством. О Нём мечтая, искать Его по собственной же воле, найдя, Им обладать, осознавая непревзойдённую Его свободу.

Пусть жеребец зальё тся ржаньем, когда увидит в поле он кобылу, пусть самка зовё т самца. Природа в них нуждается, она их воспевает, ведь они не знают судьбы другой, высокой, размноженье лишь участь их.

Пусть женщины, мужчины, что похожи на тех самцов и самок, обретают друг друга в заточеньи плоти. И пусть они в одну свалили кучу, распутство спальни с вольностями брака. Пусть размножаются и радуются этим. Природа счастлива светильник им держать и повитухой быть у них. Постель из роз она для них готовит, не забывая о шипах.

Мужчины же и женщины, что ищут, должны осознавать своё Единство. И даже пребывая в здешнем мире едины – вы, но не единством плоти, а Волею к Свободе от мирского, от всех границ, что преграждают путь к Единству и Осознанью.

Вы слышите, как люди говорят о человеческой природе, будто это – твёрдый элемент, определённый, исследованный, границей обведённый, и границу ту зовут между собой Влеченьем.

И удовлетворенье страсти дать естественно природе человека. Но обуздать её поток и вспять направить, чтоб преодолеть влеченье - намеренно идти против своей природы и страдать. Так говорят они. Но вы им не внимайте.

Человек – широк и неопределима – его природа. Велики – таланты, неистощимы – силы. Берегитесь тех, кто хочет ограничить их.

Плоть облагает ЧелоВ ека данью. Но О н ту дань лишь временно приносит. И кто захочет быть слугою вечно? Какой же раб о том лишь не мечтает, чтоб сбросить иго, поборы чтобы не платить?

И ЧелоВек рождё н не для того, чтоб быть слугой, пус ть даже для своей природы. ЧелоВек, Что жаждет С вободы от любого вида рабства, в конце ко нцов и обретёт Е ё .

Что есть зов крови для того, кто хочет обрести Свободу? Узел, который должен быть развязан силой воли.

И победитель ощутит родство со всеми. Поэтому ни с кем не связан он.

Пусть те, кому не нужно это, воспроизводят расу. У ищущих же есть другая раса, которую им нужно продолжать, то раса тех, кто всё преодолеет и кто Свободу обретёт.

З арождается т а раса в чистом сердце, движимом желанием преодолеть, волею к С вободе.

Вы приняли обет безбрачия, но всё же далеки – вы от избавления от страсти. И вчерашний сон Цаморы есть подтверждение тому.

Да, не избавл ены от вожделенья те, кто облачён в монашескую рясу и окружё н кирпичными ст енами, тяжё лыми железными вратами. И многие монахи похотливей, распутнее иных мирян, хоть плоть их и дала когда-то клятву не знать другую плоть, и то желанье в них было искренне. Но непорочен тот, чьё сердце и чей ум – непорочны, будь он отшельником иль продавцом на рынке.

Боготворите ж енщину и преклоняйтесь перед нею. Не так, как прароди тельницу рода, не как супругу её вы почитайте, и не как подругу, что ложе с вами делит, но как близнеца и как соратницу, как ту, с которой можно заботы разделить, страданья жизни, что надвое – разделена. Ведь только с нею, рука в руке, пройти мужчина может с квозь Дуальность. В ней он найдёт своё Е динство, она же в нём - С вободу от раздвоеннос ти, которая веками так мучает её . И близнецы тогда объединятс я и с танут тем, кто всё преодолеет, С вободу обретё т, тем, кто не будет ни ж енщиной и ни мужчиной, кто ЧелоВекОМ станет.

Для Победителя вещаю я, для ЧелоВека, Хозяина себе. И каждый станет из братьев Победителем, и раньше, чем Мирдад покинет вас.

Цамора: Омрачается сердце моё, когда ты говоришь, что оставишь нас. В тот день и час, когда мы пойдём искать тебя и не найдём, Цамора лишится жизни.

МИРДАД: Ты можешь многого желать, Цамора, ты даже можешь всего желать. Но только одного ты захотеть не можешь, того, чтоб твоей воле конец пришёл бы, воле к Жизни, Воле Всеединой. Ведь Жизнь есть бытиё, она не может себе желать небытия, и так же небытиё не обладает волей. Никто не может положить конец Цаморе.

Придёт тот час, когда искать меня пойдёте и не найдёте, ведь моя работа – не только на Земле. Но нет такого места, где б я не выполнил свою работу. Поэтому возрадуйтесь, Мирдад вас не покинет, пока не станете Хозяевами вы, собой владеющими.

А научившись управлять собою, Единство обретя, вы обнаружите Мирдада в сердце вашем, там он тогда поселится навеки, и имя его вечно будет память повторять.

Так учил я Ноя.

Так учу и вас.

Глава 23

Сим-Сим, самая старая корова в хозяйстве Ковчега, болела уже пять дней. Она отказывалась от еды и питья. Шамадам послал за мясником, сказав, что разумнее будет заколоть её и получить прибыль от продажи мяса и шкуры, чем дожидаться её смерти – ведь с мёртвой коровы нечего взять.

Услышав об этом, Мастер задумался, а потом отправился в коровник к Сим-Сим. Мы поспешили за ним.

Сим-Сим стояла, опустив голову, полуприкрыв глаза. Шерсть её торчала клочьями. Время от времени она поводила ухом, чтобы отмахнуть насекомых. Её вымя иссохло и обвисло, поскольку Сим-Сим к концу своей жизни отвергала муки материнства. Крестец распирал шкуру, словно её уже содрали и развесили для просушки, рёбра и позвонки можно было сосчитать с лёгкостью, а хвост свисал безжизненно.

Мастер подошёл к больной и начал похлопывать её меж рогов и по нижней челюсти. Он проводил рукой по её спине и животу, разговаривая с ней, будто она была человеком.

МИРДАД: Где же – твоё сено, моя щедрая Сим-Сим? Сим-Сим так много отдавала, что забыла себе оставить сена хоть клочок. Но много ещё сможет дать Сим-Сим. И молоко её живительною влагой бежит по нашим венам. Её телята нынче тянут плуг в полях, они подмогой служат голодным в неурожайный год. Её тёлочки потомством наводнили наши пастбища. Даже её отходы украшают зеленью наш стол и помогают фруктам вызревать в саду.

В горах же до сих пор разносит эхо мычание её. Зеркало ручья и ныне отражает взгляд её. Земля ещё лелеет и хранит следы её копыт.

И с радостью трава Сим-Сим накормит. И солнышко её ласкать стремится. И ветер прилетит пригладить шерсть её. Мирдад же счастлив проводить её через пустыню Старости к другим лугам, к другой земле, к другим ветрам и солнцам.