Текст книги "Книга Мирдада (СИ)"

Автор книги: Сергей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Беннун: Что же это за Тишина, Которая – одновременно и барабанщик, и знаменосец?

МИРДАД: Та Тишина, в Которую я вас введу, – Пространство, в Нём небытиё восходит в бытиё, а бытиё в небытиё стремится, и это - Благодати пустота, где звуки, зародившись, умирают, где формы обретают вид, затем его теряя, где пишется судьба, где ничего нет, а лишь ОНО.

Пока не перейдёте вы эту П усто ту, Пространство это не пересечё те, не сможете познать реальность бытия, а также небыти я реальность . Не сможете познать вы, насколько тесно связана реальность ваша с Реальностью Единой.

Вас приглашаю в эту Тишину. Из края в край свободно в Ней бродите, исследуйте, чтоб старые свои одежды сбросить вы смогли и двигаться свободно и легко.

И Е й отдайте ваши все заботы и страхи, ваши страсти и желанья, всю вашу зависть, вашу похоть всю, чтобы видеть вы могли , как они исчезнут, тогда свободны станут ваши уши от криков их, а тело от шипов их.

Ей подарите ваши копья, стрелы, с чьей помощью надеетесь покой и радость обрести, а вместо них приходит горе и неугомонность.

Туда себе дорогу проложите из темноты и духоты тюрьмы той, раковины той, в которой ваше "я" томится, туда, где свет и воздух божественного "Я".

Та Тишина, Которую на вас я возлагаю, - не просто передышка в болтовне.

То Тишина – Земли плодоносящей, а не молчанье гнусных подлецов.

То Тишина – заботливой наседки, а не пустое квохтанье. Она сидит спокойно три недели, в уверенности, что свершится под животом её Волшебной Дланью чудо. Соседка же её наружу из курятника стремится и всем вокруг кудахчет, что, мол, яйцо она снесла.

Так помните о пустословье. Освободившись от стыда, от гордости освободитесь. Ведь благородство, что клокоче т, хуже, чем молчаливое бесчесть е, и хуже добродетель крикливая, чем бессловесный грех.

Остерегайтесь много говорить. Из тысячи произнесённых слов лишь одно нужно бы сказать. Другие же туманом в сознании ложатся, утомят язык, и уши слышать более не могут, и сердце уж не видит ничего.

Как трудно вам сказать одно лишь слово, которое – желанно!

Из тысяч написанных словес, возможно, что всего одно вам нужно начертать. Слова другие зря лишь тратят время, бумагу и чернила, и лишь неверные и мелкие шажки, незнающие крыльев света.

Как трудно написать одно лишь слово, которое – желанно!

Беннун: А как же нам молиться, Мастер? Молясь, мы говорим так много слов, и так много просим. Но редко происходит то, к чему взываем.

Глава 13

МИРДАД: Молитвы ваши – тщетны, когда вы молитесь любым другим богам, но не себе.

Ведь сила , что притянет, она же оттолкнё т. И эта сила – в вас. И всё, что к вам придёт, и всё, что вас покинет, находится ни где-нибудь, а в вас.

Уменье получить - отдать уменье.

Где – голод, там – и пища. А там, где пища, должен быть и голод. Страдать от голода же - значит наслаждаться блаженством наполненья.

Да, в желании таится исполнение желанья.

Разве ключ не подтверждение тому, что где-то есть замок? А если есть замок, так значит, где-то есть и ключ? Поскольку же и то есть, и другое, то где-то – рядом дверь.

И если ключ вы потеряли где-то, не торопитесь к Мастеру бежать. Свою однажды сделал Он работу, и сделал хорошо. Зачем просить Его об одолженьи проделать вновь работу ту? Оставьте Мастера, займитесь делом. Теперь же занят Он. Освободите память от зловония и мусора, и вы найдёте ключ.

Когда неописуемый, невыразимый словами Бог вас выразил, вас создал, то выразил Себя Он в вас. Поэтому и вас словами невозможно описать.

И не частицей Своей наградил Он вас - ведь нельзя делить Его на части, – всего Себя Он в вас вложил. Чего же большего хотелось вам в наследство? И кто иль что вам сможет помешать вступить в права? Лишь трусость ваша да слепота.

И всё же, не желая благодарить за данное наследство, не ведая, как способ тот найти, чтобы вступить в его права, сле пые люди его смешать готовы с грязью, в него сливают все зубные боли и боли в животе, все неудачи в торговле и в семье, все свои ссоры, желанья отомстить, свою бессонницу и скуку.

Другие же считают Его шкатулкой, где – полно сокровищ, откуда можно вынуть любую безделушку, лишь захоти.

В ранг счетовода Его возводят третьи. Им кажется, что должен Он вести подсчёт не только их долгам, учитывать не только тех, кто должен им, но также собирать долги, отчёт предоставляя.

Сколько разных податей на Бога налагают люди. Но мало кто подумает о том, что если б Бог и вправду был так занят, то Он, скорей всего, всё Сам бы делал и не нуждался в том, чтоб подгоняли или напоминали о заданьи.

Вы что напоминаете Ему о том, что солнцу уж пора вставать, и что луне пора исчезнуть?

Напоминаете ли вы Ему о зёрнышке, растущем в п оле?

А может, вы напомните Ему о пауке, что плетёт себе приют?

Иль о птенцах в гнезде напомните Ему?

Напоминаете ль Ему вы о бессчё тном количестве вещей , что наполняют В селенную?

Зачем тогда вы память засоряете Ему своими нуждами? К чему навязывать себя Ему? Иль думаете вы, что Он вас меньше любит, чем зёрнышко, птенцов и паука? И почему своих даров не ждёте вы спокойно, как это делают они, не идёте по делам, без суеты, коленопреклоненья, не возводя вверх рук и не заглядывая в завтра с содроганьем?

И где – ваш Бог, Которому кричите в ухо вы все ваши прихоти, желанья, хваля иль жалуясь? Не в вас ли Он и не о вас ли Он? Разве Его ухо не ближе к устам вашим, чем язык ваш к нёбу?

От Бога вам дана Его Божественность, О на в вас семенем заключена. И если б Бог, вложив в вас э то семя, заботился бы только о Б ожественности, а не о вас , чего б вы стоили тогда? И в чё м была бы вашей жизни цель? А если бы не нужно было исполнять вам миссию, за вас её исполнил Бог, чего б стоила тогда вся ваша жизнь? Зачем, скажите, вам тогда молиться?

Не Богу доверяйте вы свои заботы и надежды. Его вы умоляйте не открывать те двери, от которых О н вручил вам ключ . Простор ищите в сердце вы своё м. Ведь в сердца шир оте и есть тот ключ, что отомкнё т любую двер ь. И в широте же сердца есть всё то, что вашу жажду утолит: добро и зло.

На помощь Мастер к вам придёт, как только призовё те вы Его , и выполнит любую вашу прихоть. Если вы дадите инструменты, п роявите вы мудрость в обучении Е го, приказ без страха отдадите, то сможет О н и вечности достичь, и смыть преграды все и все барьеры. А если инстр ументы плохи те, и не приручен О н, и с робостью приказ вы отдаё те, т о либо будет попусту кружиться О н в облаках, либо суетно отступит п е ред первым испытаньем, потянет за С обою шлейф неудач.

И нет другого Мастера, чем красные тельца, бегущие по венам, и каждое из них полно чудесной сил ой, и каждое – отчё т всей ваш ей жизни и вообще всей Жизни, Е ё всех проявлений.

И в вашем сердце Мастер тот живё т, из сердца же О н действует. Вот почему так сер дце воспевают. Оно исторгнет слёзы радости и горя. В нё м прячутся все стра хи Смерти, все страхи Жизни в нё м живут.

Ваши желанья и мечты – то инструменты Мастера. Ваш у м следит за дисц иплиной, приказы ваша воля отдаё т.

Когда ж научитесь снабжать вы кровь свою одним желаньем, которое затмит все остальные, доверитесь одной лишь мысли, не отвлекаясь на другие, и в едином порыве воли приказ вы отдадите, тогда желанье воплотится.

Как достигает святости святой? Ничем иным, как только кровь очистив от мыслей и желаний, со святостью не связанных, направив их волей искать лишь святости.

К аждое желание святое и каждая святая мысль, и каждый святой порыв волеизъявленья, с Адама и до наших дней, спешит на помощь человеку, который жаждет святости достичь. Всегда так было, что воды ищут моря, луч света ищет солнца.

Как же убийца совершит убийство, коль не наполнит кровь свою он жаждой смерти, не выстроит он клетки крови плотными рядами перед плетью мысли, убийственно настроенной, и не отдаст приказ он волей, что жалости не знает, произвести тот выстрел?

Л юбой убийца, от Каина до наших дней, стремится упрочить ряды той армии людей, что – опьянены убийства жаждой. Всегда так было, что вороны друг друга ищут, гиены тоже стаями живут.

Молиться - зн ачит наполнять одним желаньем кровь, одною мыслью и единой в олей. Это значит – себя настроить, быть в гармонии с тем, о чё м вы молитесь.

Планета эта, запечатлённая в сердцах ваших, вздымается волнами воспоминаний обо всём, что видела она со дня рожденья.

Ни слова одного нет или дела, ни одного желанья или вздоха, нет ни одной мысли иль виденья, ни выдоха, ни тени, ни иллюзии, которых не включало б ваше сердце уже, и там они пребудут до скончания времён. Настройте сердце вы на что хотите, и тут же исполнение желанья на струнах его бросится играть.

Не нужен рот или язык, чтобы молиться. Вам нужно сердце тихое, что бодрствует, вам нужно лишь одно желанье, мысль одна и воля, что на миг не усомнится. В словах нет пользы, если в каждом слоге нет сердца пробуждённого. Коль сердце присутствует и бодрствует, то языку лучше бы поспать иль за устами схорониться.

И храмы не нужны вам, чтоб молиться.

К то в сердце храм не может отыскать, не сможет обнаружить с ердце в храме, куда бы ни пошё л он.

Но большинство людей ещё покуда брошены на произвол судьбы. Им хочется молиться, но они не знают как. Они молиться могут лишь словами, но их они найти не могут, и моля тся они словами теми, что вы даё те им. Они теряются, приходят в ужас перед простором сердца своего. Поэтому нужны им стены храма и толпы тех, что им во всё м - подобны, лишь так они спокойствие обрящут.

Пусть возводят они храмы. Пусть молитвы распевают.

Но вы молитесь об Осознаньи. Ведь только жажда Осознанья утолится. Всё остальное не наполнит вас.

Слово Творящее к Жизни есть ключ. Оно же открывается Любовью. Любовь приходит с Осознаньем. Наполните этим вы сердце своё .

Не утруждайте язык свой словами. Груз молитв снимите с себя. Освободите себя от рабства богов, которые пленили вас дарами, которые ласкают вас одной рукой, другой же вас терзают, которые довольны и добры, когда им молятся и восхваляют, но гневаются и жаждут мщенья, когда их осуждают, что не слышат, если не взывать к ним, и не дают, коль не попросите, а наградив вас чем-то, об этом же жалеют, чей ладан – ваши слёзы, чья слава - то ваш стыд.

Освободите сердце от таких богов, чтоб Одного найти в нём. Того, Кто вас Собой наполнил. И станете тогда и вы полны.

Беннун: То говоришь ты о ЧелоВеке, как о всемогущем, то как об оставленном на произвол судьбы. Мы остались в тумане, как и прежде.

Глава 14

МИРДАД: В момент рожденья ЧелоВека архангелы вели беседу эту.

Сказал архангел первый:

Младенец дивный на Земле родился, и воссияла Она светом.

Второй же молвил:

Король родился в Небесах, и Небеса в волненьи затрепетали.

1-й: Он – плод слияния Земли и Неба.

2-й: И вечный он союз – отец, мать и дитя.

1-й: В нём возвеличилась Земля.

2-й: В нём Небо подтвердилось.

1-й: День спит в его глазах.

2-й: Ночь в сердце пробудилась.

1-й: А грудь его – гнездо ветров.

2-й: А горло – лоно песен.

1-й: Руками горы может он обнять.

2-й: А пальцами потрогать звёзды.

1-й: Моря шумят в его костях.

2-й: И Солнцем кровь его – полна.

1-й: Уста его есть кузница и форма.

2-й: Язык же наковальня есть и молот.

1-й: А ноги его скованы цепями Завтрашнего дня.

2-й: А в сердце его – ключ от тех цепей.

1-й: Во мраке и грязи дитя растёт.

2-й: Зато завёрнуто оно в пелёнки Вечности.

1-й: Как Бог, владеет он секретом цифр, как Бог, он знает тайну слов.

2-й: Все цифры знает он, кроме одной, Священной, Которая и первой, и последней является. Со всеми он знаком словами, но одного не знает Слова, Животворящего, Что первым и последним является.

1-й: Узнает он и Цифру, и Слово то.

2-й: Но только если перестанет он блуждать среди пустынь Пространства, и если взгляд свой кинет за пределы Времени.

1-й: Дитя Земли!

2-й: Король Небес!

1-й: Ему дал имя ЧелоВека Безымянный.

2-й: Он Безымянному дал имя Бога.

1-й: А ЧелоВек есть слово Бога.

2-й: Бог – слово ЧелоВека.

1-й: Хвала – Тому, Чьё слово – ЧелоВек.

2-й: Хвала – Тому, Чьё – слово Бог.

1-й: Сейчас и вечно.

2-й: Везде и здесь.

Так говорили два архангела в момент рожденья ЧелоВека.

И два архидемона вели беседу эту:

Первый архидемон сказал:

–Неистовый ряды пополнил наши воин. И с помощью его мы сможем победить.

Второй архидемон сказал:

–Родился трус, трясущийся и жалкий. Пороки и измена написаны на лбу его. Ужасен – в страхе он своём и преступленьях.

1-й: Дик и бесстрашен – взгляд его.

2-й: Слёз и смиренья сердце его – полно. И всё же страшен – он в смиреньи и в слезах.

1-й: Остёр и проницателен – ум его.

2-й: Ленив и бестолков – слух его. Опасен – он в сей тупости и лени.

1-й: Но руки его – быстры и ловки.

2-й: А ноги – неуклюжи и робки. Чудовищна – его пассивность, нерешительность – тревожна.

1-й: Наш хлеб для нервов его будет сталью. Наше вино огнём охватит кровь его.

2-й: Он забросает нас хлебами, как камнями, кувшины же с вином он разобьёт о наши головы.

1-й: Но станут боевою колесницей желанье хлеба, жажда до вина.

2-й: Его неукротимый голод, жажда неутолимая дадут непобедимость, и в нашем лагере подымет он восстанье.

1-й: Но колесницей будет править смерть.

2-й: Со смертью в колеснице бессмертным станет он.

1-й: Разве Смерть ведёт его к чему-то, кроме Смерти?

2-й: Смерть страданий вечных его столь будет для него желанна, что в лагерь Жизни приведёт его.

1-й: Смерть – предатель Смерти?

2-й: Жизни Жизнь – верна.

1-й: Его уста раздразним мы плодами редкими.

2-й: Но плод иной захочет он отведать, что не на этом полюсе взращён.

1-й: Мы соблазним его глаза и обонянье цветов прекрасных нежным ароматом.

2-й: Но будет взгляд его искать цветов других, а обонянье – запаха другого.

1-й: Мы музыкой далёкою и сладкой станем слух ласкать его.

2-й: Но повернётся к хору он другому.

1-й: Страх сделает его рабом для нас.

2-й: Надежда защитит его от страха.

1-й: Боль покорит его.

2-й: А Вера освободит от боли.

1-й: Мы сон его кошмарами наполним, сбивающими с толку, а бдения часы затмим тенями.

2-й: Загадки те его воображенье разгадает, растают тени.

1-й: Но можем мы считать его одним из нас.

2-й: Считай его одним из нас, коль хочешь, но и противником его считать ты должен.

1-й: Но может ли он быть одновременно за нас и против нас?

2-й: Он – одинокий воин. А враг его единственный – его же тень. Как ляжет тень, так битва повернётся. Когда тень впереди его, тогда он – с нами. Когда же позади, тогда он – против нас.

1-й: Так что ж, держать его спиною к солнцу?

2-й: Но кто удержит солнце за спиной?

1-й: Загадочен – тот воин.

2-й: Загадочна – и тень его.

1-й: Сколь славен ты, рыцарь одинокий.

2-й: И одинокая сколь славна тень.

1-й: Хвала ему, когда он – с нами.

2-й: Хвала ему, когда он – против нас.

1-й: Сейчас и вечно.

2-й: Здесь и везде.

Так говорили два архидемона в момент рожденья ЧелоВека.

Глава 15

Мастер произнёс последнее слово, и чья-то тень появилась у входа в пещеру. Мы увидели фигуру Старейшины, он затмил собой свет и перекрыл нам воздух. В голове моей пронеслась мысль о том, что фигура у входа – это те два архидемона, о которых нам рассказывал Мастер.

Глаза Старейшины пылали, борода развевалась на ветру. Он бросился к Мастеру и схватил его за руку, пытаясь вытолкать из пещеры.

– Шамадам. Я слышал всё, что породил твой подлый ум! Через твой рот изливается яд. Твоё присутствие поражает недугом тяжким. Как Старейшина Ковчега, я приказываю тебе: убирайся!

Но Мастер, хоть и был хрупкого телосложения, не шелохнулся, как если б он был великаном, а Шамадам – ребёнком. Он взглянул на Шамадама и произнёс:

–Лишь тот имеет право высылать другого, кто обладает властью принимать. Разве ты, Шамадам, принял меня в братство?

Шамадам: Твой жалкий вид тронул моё сердце, потому я тебя и впустил.

МИРДАД: Мою Любовь своей ты тронул жалостью. И вот я здесь, со мной – моя Любовь. Но ты – ни здесь, ни там. И тень твоя лишь носится повсюду. А я пришёл собрать все тени и спалить их в свете Солнца.

Шамадам: Я был Старейшиной Ковчега задолго дo того, как дыхание твоё стало отравлять воздух здешний. Как только твой язык повернулся сказать такое: "Я – не здесь"?

МИРДАД: Я был и до того, как эти горы появились, и я ещё пребуду долго после того, когда они сотрутся в пыль.

Я - Ковчег, алтарь – я и огонь. И если не укроешься во мне, то станешь ты добычею штормов. И если не смиришься предо мной, то не познаешь ты освобожденья от ножей Смерти. И если не поглотит тебя мой ласковый огонь, то станешь топливом для Адского огня.

Шамадам: Нет! Вы слышали? Братья, ко мне! Сбросим этого самозванца в пропасть!

И Шамадам бросился к Мастеру и схватил его за руку, желая вытащить из пещеры. Но Мастер стоял, как вкопанный. И никто из братьев не двинулся с места. Шамадам опустил голову и вышел из пещеры, бормоча себе под нос: "Я – Старейшина Ковчега. Вы ещё узнаете, кто здесь – главный".

Мастер смотрел ему вслед. Цамора не выдержал и нарушил молчание.

Цамора: Шамадам оскорбил нашего Мастера. Что ты хочешь, чтобы мы сделали с ним?

МИРДАД: Молитесь за Шамадама. Больше ничего. Молитесь, чтобы спала пелена с глаз его, и чтобы тень растаяла.

Как притянуть к себе легко добро, так же легко и зло приблизить. Как на Любовь настроиться легко, так и на Ненависть.

Из Космоса бескрайнего, безбрежного простора сердец своих зов ите Благословенье мира. Ведь всё , что есть Благословение для мира, Благословением является для вас.

Молитесь же о благе всех существ. Ведь благо для любого существа есть ваше же благополучье.

Ведь каждый есть кирпичик Бытия, вы - бесконечной лестницы ступени. Те, кто хотят добраться до Свободы, должны на чьи-то плечи опираться. Они ж подставят плечи для других, для тех, кто вознестись стремится выше.

И кто же – Шамадам, как не ступень для вас? И разве не хотите вы, чтоб ваша лестница была и крепкой, и надёжной? Вам надлежит заботиться о каждой ступени и следить, чтоб они крепки и надёжны были.

И кто же – Шамадам, если не камень, положенный в основу вашей жизни? А вы – суть камни, что в основе его жизни и всех других существ. Следите, чтоб Шамадам был камнем без изъяна, чтоб жизнь построить цельную. И безупречны будьте, чтобы жизнь тех, кому вы будете нужны, была бы безупречной.

Подумайте, у вас всего два глаза? Я говорю вам, каждый глаз, что видит, – на небе, на земле иль под землёй, - лишь продолженье ока вашего. Насколько взгляд соседа – ясен, настолько же – ясны и ваши очи. И коль туманен – взгляд его, туманен – взгляд и ваш.

Слепец - глаза незрячие для вас. Оберегайте зрение соседа, чтоб лучше видеть вы могли. Храните ваше зрение, чтобы сосед не спотыкался и не упал бы перед вашей дверью.

Цамора думает, что Шамадам меня обидел. Разве может невежество нарушить Осознание моё?

Ручей, что глину, ил несё т с собою, способен загрязнить ручей хрустальный. Но разве может он море загрязнить? Ведь радостн о приемлет море грязь, по дну её рассеет и воду чистую ручью вернё т.

Вы можете запачкать иль очистить квадратный фут земли, возможно, милю. Но кто запачкать иль очистить Землю может? Земля вбирает нечистоты человека и зверей, взамен Она нам дарит плоды и ароматные цветы, и урожай, и мягкую траву.

Меч ранит плоть. Но может ли он ранить воздух, каким бы острым не был он?

И только лишь гордыня человека и узкое сознание себя, невежества и похоти созданье способно оскорбить иль оскорблённым быть, и станет оскорблять в ответ и грязью грязь смывать.

И коль ваш мир гордынею отравлен, услышат ваши уши оскорбленья, а тумаки на голову падут. И спустит этот мир на вас собак, что стерегут ничтожные законы, и убежденья, купленные златом, и благородство, что покрыла плесень. Они объявят вас врагом порядка и сеятелем хаоса и смерти. На всём пути для вас стоят капканы, а ложе ваше застлано крапивой. Они вам будут посылать проклятья и в очи вам презрительно плевать.

Не позволяйте сердцу вашему ослабнуть. Как Море, широко и глубоко оно пусть будет, благословит того, кто проклинает вас.

И, как Земля, щедры вы будьте и спокойны, и нечистоты человеческого сердца в здоровье и красу умейте превращать.

Как Воздух, свободны будьте и легки. Меч, что захочет ранить вас, покроет ржавчина. Рука, что нанести удар захочет, устанет и замрёт на полпути.

Мир, не зная вас, не сможет вас в себя принять. И потому насторожён он будет, рычаньем станет охранять себя. Но, зная мир, вы можете его в себя вобрать. И гнев его смягчайте добротой и растворяйте клевету в Любви и Осознаньи.

И Осознанье проведё т сквозь ночи тьму и выведет на свет дневной.

Так учил я Ноя.

Так учу и вас.

Семеро погрузились в молчание. Мы уже знали, что слова: "Так Ноя я учил" означают, что Мастер закончил.

Глава 16

Однажды, возвращаясь с Мастером из убежища, мы увидели такую картину: у ворот Ковчега стоит Шамадам, размахивая клочком бумаги, а перед ним распростёрся человек. Мы услышали, как Шамадам произнёс: "Твои отсрочки истощают моё терпение. Я больше не могу потакать тебе. Плати сейчас же, или ты сгниёшь в тюрьме".

Мы узнали того человека. Его звали Рустидион, он был одним из тех, кто арендовал землю Ковчега. Нищета сломила его, а годы довершили дело. Он умолял Старейшину отсрочить выплату процентов, так как недавно потерял единственного сына и корову, и всё – за одну неделю, а жену горе приковало к постели. Но сердце Шамадама нельзя было смягчить просьбами.

Мастер подошёл к Рустидиону и, взяв за руку, произнёс:

–Встань, мой Рустидион. Ты – тоже олицетворенье Бога, а Божий Лик не должен кланяться теням.

Затем, повернувшись к Шамадаму, продолжил:

–Покажи мне расписку.

Шамадам, только что метавший громы и молнии, стал кроток, как ягнёнок. Он протянул Мастеру бумагу. Мирдад взял её и долго рассматривал. Шамадам же воззрился на него ничего не говоря.

МИРДАД: Не Тот, Кто обладал богатством, построил наш Ковчег. И разве завещал тебе Он деньги, чтоб в рост давать их? Разве завещал тебе имущество, которым можно торговать, иль земли, которые б ты мог сдавать внаём, тем наживая жир себе? Разве завещал тебе Он пот и кровь твоих же братьев? А может, Он завещал тебе тюрьму для тех, чей пот ты высушил до дна, чью кровь ты высосал до капли?

Ковчег, алтарь, и свет Он завещал тебе и боле ничего. Его нетленным телом стал Ковчег, бесстрашным сердцем – алтарь, а вера - светом, что не меркнет. Вот что тебе Он завещал хранить нетронутым и чистым среди мира, который пляшет под дудку Смерти, который утопает в трясине несправедливости, лишь потому, что веру потерял он.

И чтоб заботы о насущном хлебе не отвлекали бы тебя от дел духовных, позволено тебе жить подаяньем прихожан. Со времени Ковчега основанья не испытали братья недостатка в одежде иль еде.

И как могло случиться! Благотворительность ты превратил в проклятье и для себя, и для всех тех, кто подарки вам дарил. Ты их поработил дарами их же. Ты наказал их той же плетью, что для тебя они сплели. Раздел их догола, забрав одежду, что шили для тебя. Ты отнял хлеб, который пекли они тебе. Ты выстроил тюрьму из тех камней, что приносили они тебе. Ты изготовил гробы и хомуты из дерева того, что отдавали они тебе, чтобы согреться мог ты. Их пот и кровь дал в долг им, теперь проценты с этого берёшь.

Ведь что – такое деньги, как не пот и кровь людей, обманом превращённые в монеты, с чьей помощью поработить людей возможно? И что же есть богатство, как не пот и кровь, которые собрал не проливавший ни того и ни другого, чтобы потом тиранить тех, кто больше всех потел и крови лил?

Г оре им! Тем, кто спалил свой ум и сердце умертвил, а дни свои и ночи уничтожил накоплением богатства! Не ведают они, что накопили.

Пот проститутки, вора, убийцы, чахоточных и прокажённых, пот слепых, хромых, калек, пот крестьянина и его быка, пот пастуха, овцы его и многое другое накопили.

Кровь сироты и жулика, кровь деспота и мученика, кровь нечестивца и святого, разбойника и жертвы, кровь палачей и тех, кого они казнят, кровь вымогателей, мошенников и тех, кто ими был обманут, и многое другое накопили.

Г оре им, торгующим людскими потом и кровью! Наступит час, когда свою назад попросят цену и пот, и кровь. Ужасна будет их цена, и страшны те будут кредиторы.

Давая в долг, потребовать проценты! Сия неблагодарность – столь бесстыдна, что нету ей прощенья.

Что у тебя есть, что в долг давать ты можешь? И разве жизнь твоя не дарена тебе? И если б Бог за малые дары Свои проценты назначал, чем расплатился б ты?

А этот мир? Он - общая казна, в которую и люди, и вещи всё отдают, что только ни имеют, чтоб поддержать друг друга .

Разве соловей одалживает песню, ручей - журчание воды?

Разве дуб одалживает тень, а пальма - финики?

Разве овца, что шерсть тебе даё т, взамен за это требует проценты?

Разве облака дождём торгуют, а Солнце продаё т тепло и свет?

И чем была бы твоя жизнь без этого всего и тысячи других вещей? И можно ли сравнить, кто вкладывает больше, а кто меньше в казну Земли?

И можешь ли ты, Шамадам, вклад подсчитать Рустидиона в казну Ковчега? И что же? Ты одолжишь ему его же вклад, возможно, незначительную часть – да и проценты за него назначишь? Или в тюрьму его отправишь и погибать оставишь там?

Каких процентов хочешь ты с Рустидиона? Да разве ты не видишь, как выгодно ему брать в долг? Какой же нужно платы тебе ещё сверх сына погибшего, коровы мёртвой, парализованной жены? Чего ещё ты можешь требовать с него?

Шамадам, протри глаза! Проснись же до того, как платить тебе сполна с процентами придётся, а коль не сможешь, то попадёшь в тюрьму и там сгниёшь.

И вас к тому же призываю. Протрите вы глаза, восстаньте ото сна!

Давайте, когда вы только можете, и всё, что можете, но не взаймы, иначе всё, что есть у вас, и даже ваша жизнь – всё превратится в долг, который нужно немедля погасить, иль вы окажетесь несостоятельными и в яму долговую попадёте.

Мастер посмотрел расписку, разорвал её на кусочки и развеял их по ветру. Затем обратился к Химбалу, хранителю казны Ковчега, и сказал:

–Дай Рустидиону всё необходимое, чтоб смог купить он две коровы, и чтоб заботиться он мог и о жене, и о себе до окончанья дней своих.

Рустидион, иди же с миром. Твой долг прощён. И ты никогда не становись ростовщиком. Ведь долг того, кто одолжил, намного больше и тяжелей, чем долг того, кто занял.

Глава 17

Много ещё гудел Ковчег, обсуждая случай с Рустидионом. Майкайон, Микастер и Цамора прославляли Мастера. Цамора говорил, что ему ненавистен вид денег, а не то, что прикосновение к ним. Беннун и Абимар и одобряли, и не одобряли поступок Мастера. Химбал же высказывал неодобрение, говоря о том, что в мире невозможно прожить, не имея денег, и что богатство – это награда Божья за бережливость и трудолюбие, а бедность – наказание за праздность и расточительность, и что кредиторы и должники будут существовать до скончания времён.

Шамадам же занимался восстановлением своего пошатнувшегося положения Старейшины. Однажды он призвал меня к себе и в уединении своей кельи говорил со мной.

Шамадам: Ты – летописец Ковчега, к тому же ты – сын бедняка. У твоего отца нет земли, зато есть семеро детей и жена – восемь ртов, которые он должен кормить, помимо себя. Не записывай этот случай, дабы те, кто придут после нас, не насмехались над Шамадамом. Отрекись от этого распутника Мирдада, и отец твой станет свободным землевладельцем, наполнит свои амбары зерном, а сундуки – золотом.

На что я ответил: "Бог позаботится о моём отце и семье лучше, чем Шамадам. А что касается Мирдада, то я обязан ему Знаниями и Освобождением. Так что я скорее жизнь отдам, чем покину его. А записи вести я буду, отображая всё, что видел и слышал".

Позже я узнал, что Шамадам делал подобные предложения каждому из братьев, но преуспел он иль нет, я не могу сказать. Однако стало заметно, что Химбал уже не так ревностно посещает наши собрания в Убежище.

Глава 18

После того случая много раз воды сходили с гор, и много раз наполнялось море. И вот пришёл день, когда Братья, за исключением Химбала, собрались вокруг Мастера в Убежище.

Мастер рассказывал нам о Всеединой Воле. Вдруг он прервал речь и произнёс:

–Химбал – в беде. Он к нам бы обратился за помощью, но от стыда не может он сюда направить стопы. Так помоги ж ему ты, Абимар.

Абимар вскоре вернулся с Химбалом. Тот шёл в слезах.

МИРДАД: Подойди ко мне, Химбал.

Ах, Химбал! Смерть твоего отца снедает горем сердце тебе и превращает в слёзы кровь. Что б делал ты, коль вся семья твоя погибла? Когда же все отцы и матери, все братья и все сёстры отбудут в мир иной, и ты не сможешь дотронутся до них, увидеть их, тогда что будешь делать ты?

Химбал: Да, Мастер. Отец мой умер мучительною смертью. Вол, которого недавно он купил, вспорол ему живот и череп раздробил. Мне сообщили только что. Горе мне. Ах, горе мне.

МИРДАД: И умер он как раз тогда, когда, казалось бы, удача повернулась к нему лицом.

Химбал: Да, Мастер, это – так.

МИРДАД: И смерть его терзает тебя ещё и потому, что вол был куплен на деньги, что ты ему послал.

Химбал: Да, Мастер, это – так. Кажется, ты знаешь обо всём.

МИРДАД. А деньги те были ценой любви твоей к Мирдаду.

Наронда: Химбал больше не мог говорить и разразился слезами.

МИРДАД: Отец не умер твой, Химбал. И форма, и тень его не умерли. А умерло лишь ощущение твоё той формы и той тени. Ведь бывают формы столь тонкие, а тени столь прозрачные, что людское око их вряд ли сможет различить.

Тень кедра, растущего в лесу, – не та же, что – тень кедра, в мачту превратившегося иль в колонну в храме, или подмостками для виселицы ставшего. На солнце кедр отбрасывает не ту же тень, что при луне, или при звёздах, или на заре.

И всё же , кедр, как он ни изменился, всё кедром остаё тся, хотя все остальные кедры в лесу не признают его.

И гусеница сможет ли сестру узнать, когда томится в коконе она? А кокон шёлковый поймёт ли, что бабочка когда-то им была?

И семечко в земле узнать ли сможет родню свою, что колосится в поле?

А пар или вода морская смогут признать сестёр и братьев в тех снегах, что гор вершины покрывают?

А может ли Земля узреть родную душу в том метеоре, что пронзает Космос, по куда не обрушится он с неба?

Узнает ли дуб в жё луде себя?

Отец твой ныне пребывает в свете, и этот свет слепит глаза твои, и форма его ныне – такова, что ты его не узнаёшь, а потому считаешь, что твоего отца уж больше нет. Материальная часть человека, где б ни была она, какую форму бы ни принимала, будет тень отбрасывать всегда, пока не растворится в свете части Божественной.

Дерева кусок, будь он зелёной веткою сегодня, доскою - завтра, он деревом останется, а тень и форму он изменит лишь тогда, ко гда сгорит в огне. И человек всё ж бу дет человеком, когда и жив, и мё ртв, покуда Бог не поглотит его, покуда не поймё т он своего единства. Этого, однако, нельзя достичь за малый промежуток, достаточный лишь веки чтоб смежить, который люди жизнью называют.