Текст книги "Время драконов (Триптих 1)"

Автор книги: Сергей Гусаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Сашка выдохнул воздух и осторожно сел на камень. Затем прикрыл глаза, некоторое время посидел в темноте, слушая, как медленно успокаивается колотьё сердца.

«Всё,– подумал он,– вот теперь – всё. Здесь. Где-то. Рядом.»

– Включил свет, достал сигарету. Увидел на плите-лежанке лист бумаги, запаянный в полиэтиленовый пакет. Взял,– и даже не стал вчитываться в написанное поверху: чёрной крестообразной кляксой в левом верхнем углу было Озеро, правее – будто решётка или шахматное поле – таинственное пока ЖБК,– прямые штреки, орты и карманы забоев по верхнему северному и правому восточному краям; тупиковые ходы северного края закрывали кружочки-камешки завалов,– восточные карманы орт, образующие почти прямую линию, обрисовывала штриховка монолита,– кто же всё это снимал??? И ещё были ходы, залы, и большой колонный зал в самом низу, он назывался Хаос и лучами от него расходились ходы,– и было Д’Ристалище: грот с натёками, кристаллами и отпечатками после трещины, соединяющей всё это с Ильями – Мясокрутки, как она называлась на карте,– а у самой трещины был нарисован маленький спелеолог ногами вверх в виде штопора...

«Кто же всё это рисовал?» – снова подумал Сашка и тут вспомнил, что сказал Коровин в электричке о Кане. И понял, что это не Лис и не Кан – увидел инициалы вверху; четыре буквы, их невозможно было стереть, замазать – “В. С. + А. Л.” – «ай, да Пищер – каков... сын...– подумал Сашка,– ходил сюда с Ветом, и никому ни слова, даже мне» — и вдруг ему стало страшно и холодно, потом жарко, и всё дрогнуло и поплыло у него перед глазами – он понял, зачем этот пакет со стружками,– схватил карту и бросился назад, к Питу и Гене: сразу стало ясно, что надо спешить,– спешить изо всех сил, что остались,– но что могло остаться после такой ночи? – мысль, что уже может быть поздно, слишком поздно, хлестнула вдогонку —

: поворот, зал Хаоса, плита-указатель; Коровина с Питом не было и Сашка чиркал спички, ломая одну за другой, но вот их огни... Конечно, они ничего не нашли, «не грот – сплошная газовая камера»,– сказал Пит,– «даже со свежим воздухом не чередующаяся»,– хмыкнул Коровин, и дальше злее: «засрали, закоптили всё – мне бы теперь до них только добраться...» – «щас доберёшься»,– пообещал Сашка и сказал, что нашёл он.

– Но всё же не вполне ясно было, где их искать: быть они могли, где угодно, и где угодно их могло угораздить жечь или взрывать свою химию – Гена с Питом пошли посмотреть, что это за “Уй! Йёгище Ильинское”,– странное название, опасное место? – а Сашка направился к Липоте: предположительно базовому лагерю “Свечек”. Ибо на схеме он был отмечен крестиком.

Вначале штрек не вызвал у него никаких подозрений – просторный и прямой, и пол не слишком загромождён вывалившимися из потолка блоками и обрушенным со стен бутом,– так непохоже на низкие, словно сплюснутые какой-то нечеловеческой силой шкурникообразные ходы-пролазы Верхнего Уровня! – по такому проходу хотелось бежать, лететь – таким и быть проходу к оборудованному для стоянки гроту,– и Сашка сам себе скомандовал “быстрее”, и почти побежал вперёд – но тут же налетел на огромный монолит, до самого потолка загородивший проход.

: Это ещё ничего не значило. Сашка осторожно взобрался на него – наверху оставалось достаточно места, пласт сошёл ровно и, по-видимому, очень давно – и глянул вперёд.

За упавшей плитой вправо, влево и вверх уходила широкая расточенная водой трещина. Сашка не стал выяснять, раскарстована-ли она, есть-ли натёки – хотя мелькнула мысль: глянуть хоть немного, уж слишком это было похоже на НКЗ, на НКЗ снизу,– а, кстати, какая часть Верхней Системы может быть сейчас над ним? – но он во все глаза смотрел на чудовищное крошево обломков плит и буквально раздавленного бута, что громоздились по ту сторону трещины вместо продолжения штрека, и гадал: как – и куда – ему двигаться дальше?..

: На схеме Соломина/Пищера этого препятствия не было.

... Узкий шкурник левее уходил под упавшую наклонно плиту; Сашка нырнул под неё, прополз, сколько можно было, вперёд; упёрся в другую плиту, попробовал её обползти, расшатав и вынув сбоку несколько камней,– это ему удалось и он выбрался в небольшой более-менее просторный тупик.

– Очевидно, здесь следовало дожидаться ребят.

* * *

– Сашка передал гитару Лене, потянулся к дровам. Костёр догорал, с треском рассыпалось углями полено. Лена глянула наверх – ветер разогнал тучи и на небе высыпали яркие звёзды.

– Всё равно завтра будет дождь,– хмуро бросил Сталкер,– солнце-то садилось в тучу...

– И на западе,– добавил Пит тем же тоном.

Все прыснули. Сашка подложил дров в костёр, Пит пощупал свитер и носки, сушившиеся на тросе.

– Если солнце садится в тучу, Сталкер садится в лужу,– задумчиво предложил он.

– Слабо... Лучше так: Сталкер садится в лужу – к обвалу...

– Эх вы, дилетанты... – протянул Сталкер,– куда вам до Основателя Дизеля. Да...

– В смысле партийной работы? – язвительно поинтересовался Сашка.

– В смысле употребления внутрь,– предложил Пит.– Хотя в этом смысле равных Мамонту, пожалуй, не было.

– Это точно,– подтвердил Сталкер,– кстати, не мешает принять. А то ужин был – и как бы отсутствовал: словно недодали чего-то. Да.

– Лена сходила в палатку, принесла флягу. Сталкер с Сашкой оживились, начали искать свои кружки и вытряхивать из них чаинки.

– ФилосОфы,– хмыкнула Лена,– мокрецы у костра. Что бы вы делали без “егоровки”...

Сашка поморщился.

– Брось, Лен... Это же не цель, а средство...

– Ловите своё средство.

– Она бросила флягу Сашке; тот поймал её и перебросил Сталкеру.

– Да-а,– сказал Сталкер, прикидывая вес на ладони.

: Люба спала, опустив голову на колени. Пит предложил отвести её в палатку, но она подняла голову и сказала, что всё в порядке, спать совсем не хочется, это она так, пока не пели, лучше спойте что-нибудь ещё – песни очень хорошие, она никогда таких прежде не слышала, особенно про родник и про бога, который умер...

Лена улыбнулась. Она тронула рукой штормовку, накинутую Любой на спину, предложила свой свитер.

– Сталкер разлил вино по кружкам.

– Ладно,– сказал Сашка,– тогда мы сейчас сообразим что-нибудь этакое... ты уж извини, что всё в миноре,– он повернулся к Любе,– Ильи давят... Ладно – станЕм испрАвляться.

: Он взял пару аккордов, проверяя, не ушёл-ли строй, подтянул пятую и торжественным голосом объявил —

– БАЛЛАДА... О ТРЕВОЖНО-ПРОВЕДЁННОЙ... МОЛОДОСТИ!!!

– Затем, не спеша перебирая струны, изобразил нечто романсоподобное – и, подражая оперному тенору, громко начал:

– Й-я-ааа встре-ее-тил Ва-ас...

: Последовала короткая пауза, будто необходимая для набора дыхания,– Люба успела заметить, что Сталкер, Лена и Пит раскрыли в ожидании рты...

– И – В С Ё ! ! ! – грохнуло над лесом. Сталкер откинулся на дрова, сотрясаясь от хохота. С противоположного берега реки докатилось громкое эхо.

– Ну вот, опять переборщили,– сказала Лена,– сейчас из деревни прибегут...

– Есть мнение,– степенно произнёс Сталкер, поднимая свою кружку,– что Ильи никакой горком не взрывал, да.

– То есть как это? – оторопело переспросил Сашка.

– Тебе-ли меня спрашивать? – Сталкер укоризненно покачал головой. – Небось проорал сей шедевр перед какой-нибудь смазливой чайницей, сидя у входа – с Гитарастом на пару, иль с Мамонтом – они и пали... Почти ‘ебстервственно’, да.

– Тьфу на тебя... Лучше скажи тост.

– ТОСТ! – среагировал Сталкер и немедленно выпил. – Это, чтоб пресечь неизбежную банальность, да.

: Сашка только вздохнул. «За вас с Лёшей»,– всё равно сказала Лена, и они чокнулись – вчетвером, с Питом и Любой,– под укоризненный взгляд Сталкера.

Сашка выпил и достал сигареты.

– “Элита”? – удивился Пит,– как тогда?

– Он же всегда её курит,– рассмеялась Лена,– или “Ахтамар”, когда достать удаётся. Это единственное, что в нём постоянно – не считая включённого круглые сутки компьютера... В последнее время.

«А ведь не так,– подумал Сашка,– тогда были “Элита” и “Рига”. Пищер как раз перед своей ‘посадкой’ в Ригу мотался по тем делам – привёз пару блоков...»

– Да,– согласился Сталкер,– это – да... Я тогда стрелял у него. Меня ещё поразило – щели, шкурники лютые, даже у Коровина не “прима”, а труха – а у этого бойкого чайника такая роскошь... И все сухие, целые...

– У меня портсигар был из военной аптечки,– сказал Сашка.

– Да-а,– протянул Сталкер,– кто бы мог подумать, что та история нас так сложит... надолго. Даже Коровин до сих пор где-то рядом шхерится. Никогда не забыть мне, как он появлялся обычно – входит/вкатывается этаким скромненьким колобком в грот и тихонечко-вежливо спрашивает: ребята, у вас случайно не найдётся какой-нибудь гитары? А то поиграть охота... А когда ему протягивают – тихо так отвечает: да нет, я имел в виду “музиму” или “крэзонату”, на худой конец... Это в Ильях-то, представляете???

– И всё ты перепутал, Сталкер,– Сашка рассмеялся,– про гитару у него не первый, а обычно второй вопрос был. Потому что перед тем он спрашивал: ребята, у вас случайно какой-нибудь еды не найдётся? А то очень кушать хочется...

– И что, когда ему протягивали еду, также отказывался? – спросила Люба.

– Боже упаси! – воскликнули одновременно Сашка со Сталкером,– чтоб Коровин отказался поесть?.. У нас случай был – Ленка перепутала толчёный сухой спирт с сахаром, и манку ‘подсластила’... Так никто есть не смог – хотя я каждому в комплекте с ложкой и ‘алло, холл’, и но-шпу, и баралгин предлагал – а Коровин...

– Неужели съел? – ужаснулась Люба.

– Нет,– развеял её опасения Сашка,– но попробовал порядочно... На две ложки против каждого – если учесть, что никто и ложки не смог...

– Потому все на его фокус с гитарой и попадались: знали, что он не только пожрать – но и побренчать любит...

– Вам бы так бренчать – обоим,– вступилась за Коровина Лена. – К тому же он перед тем, как в грот войти, за поворотом всегда свою подземную “кремону” прятал. А потом говорил: ну, раз у вас нет – пойду, поищу... И тут же возвращался со своей, к всеобщей радости. Благодарил за еду – и уж как благо дарил... А потом шёл в другой грот и там повторялось тоже самое. Иные по гротам шлялись на халяву водкой накачиваться, да байки сомнительные травить,– она в упор посмотрела на Сталкера,– забывая, что их где-то ждут...

– Это она сестру свою в виду имеет,– пояснил для Любы Сталкер,– но что я, виноват? Я ж ей предлагал со мной ходить – и ждать напрасно не надо было бы... да. И я бы с утра не мучился – где спал, с кем,– и с чего, главное...

– Да,— сказала за него Лена,– а Коровин по еде ходил.

– Как это – “по еде”? – хмыкнул Сашка,– по еду...

– По воду.

– Пое... – начал Сталкер, но осёкся, глянув на Любу. – Ты лучше скажи,– он повернулся к Сашке, Питу,– как вы их нашли. Коль пошёл мемуарный вечор... А то я до сих пор – представляешь? – десять лет уже, как не в курсе, да. Там не до расспросов было, а потом меня из “родного-и-самого-любимого” зачёткой под зад вышибли – откосить не успел, как в ‘зольдатен’, то есть в ‘субмаринеры’ забрили – на самые, между прочим, плодотворные и кайфные годы жизни, теоретически,– гады. Так и жил в полной и счастливой ‘умеренности’, что всё знаю и помню: сами знаете, с какими комплексами из советской армии возвращаются... А из ‘дальневодосточного флэта’ – и подавно, да. Для меня ведь как было – мы вернулись в Кафе к семи, почти ‘вплитык’... Устали страшно...

– Рассказывай – но не мне. Полночи в Подарке лясы точили, Пищеру и прочим магистрам кости мыли – мне ведь Пиф пожаловался...

– Ну так уж и полночи... Это у него на нервной почве часы растянулись. А шарили мы вполне добросовестно – да что толку было? Вернулись, поставили чай – тут и Ященко со своими подошли... Магистрат наш, да. Злые, как черти: всю Правую, говорят, обшарили – хорошо ещё, что в НКЗ лезть не пришлось – бог их каким-то чудом надоумил...

– Не чудом, а Мраком... Лапоть. У него ж там по всем проходам секретные сторожки расставлены были.

– Надо же,– удивился Сталкер,– а я и не знал... Ну да ладно. Только приготовили жрач – прилетает Коровин: «дайте срочно что-нибудь поесть, и побольше – а то мы их нашли!» – кричит, аж уши закладывает... Ну, мы с перепугу ему полный кан и даём – как сейчас помню, ещё горячий – картошка с тушёнкой, и тушёнки, между прочим, порядочно – не как сегодня, да,– он в упор посмотрел на Лену.

– Больше зарабатывать будешь – больше тушёнки получишь,– спокойно ответила она. – И так весь выезд на одной сашкиной ‘зряплате’ держится...

– Я свою долю алкоголем вношу,– парировал Сталкер,– а знаешь, сколько он теперь стоит? И откуда берётся? Я, например, не знаю. Да. В общем, подумали мы, что они там все голодные и их кормить надо – и сунули Генке кан. Полный. Ну, он и срубал его на наших прямо глазах... И пока не дошкрябал ложкой до самого дна – и изнутри и снаружи не вылизал – ни слова мы от него не услышали. Так стояли вокруг, и бессмысленно ждали... Бесценной от вас информации. А там, конечно, рванули – побежали, впряглись... Да вы уж геройски...

– Сашка прикурил от ветки, вытащенной из костра, глянул в свою кружку, посмотрел на Лену.

– Кому это сейчас интересно?

Лена фыркнула, взяла гитару.

– Давай-давай, похвастайся... Народ, видишь, жаждет.

: Она не любила этой истории – неприятно и больно было вспоминать её,– и Сашка теперь смотрел на многое по-другому...

– Собственно, чего рассказывать? Я след нашёл в том ходе, что прежде к Липоте вёл. Отпечаток вибрама и над ним плита – сантиметрах в восьми. След под плиту. Плюс шкурники вместо штрека. В общем, всё было ясно. Коровин, воя от голода, за вами побежал, а мы с Питом распаковали транс со снарягой и начали копать – то, что можно было копать...

* * *

– из Гены Коровина:

: Тому, кто бродит без света

По дальней системе жуткой –

Выхода не найти…

По штрекам, по гротам

проходят чичаки,

Пять чайников крепями

рвут анораки,

Им кажется, что недалёко до входа –

Но тянется время, как долгие годы;

И нету ни света, ни сил, ни дыханья –

А только одни лишь камней изваянья,

И выхода нету,

и входа не видно –

И это обидно,

чертовски обидно...

: Ай, вечная полночь,

: Ай, слёзное море –

Горькое Горе,

Горькое Горе...

Давно потеряли

того, кто завёл их

В объятия штреков –

холодных и тёмных:

Вода то и дело стучится им в темя,

И села система, и села Система –

И нет никакого в мыслях пониманья,

А только одно лишь в грязи кувырканье –

Так как же им быть,

беспросветно блудящим,

О жизни скорбящим,

навеки пропащим?..

( Ай, вечная полночь,

Ай, слёзное море –

Горькая доля,

Жестокая доля... )

– Так бей же по камню, кидайся во тьму,

Долби головою об эту плиту:

Тебя всё равно никогда не услышат,

Лишь может быть кто-то об этом напишет –

Когда ваши крики, пройдя сквозь века,

Случайно затронут того чудака,

Который когда-то завёл вас в пещеру,

Но принял не в меру,

Но принял не в меру...

– Ай, Вечная Память,

– Ай, Слёзное море:

НАВЕКИ ОСТАТЬСЯ

ЛЕЖАТЬ В ШКУРОДЁРЕ...

: ЖЕСТОКАЯ ДОЛЯ!..

* * *

..: Перво-наперво необходимо было углубить место в гроте перед самим завалом. Он снимал кайлом и сапёрной лопаткой слой глины; Пит отшвыривал её в дальнюю, узкую часть грота. Когда под глиной и щебнем показался известняк, Сашка смог разогнуться и присесть на корточки. В таком положении уже можно было расчищать вход в щель, ведущую под завал.

– Он вогнал кайло в землю, зубами стянул с руки рваную перчатку, выплюнул глину и вытер пот, струившийся по лицу. Сколько он не спал?.. Пит тоже вздохнул – угол грота был уже весь завален камнями и глиной, которые Сашка вынимал из прохода, и новую землю класть было некуда.

Сашка увидел это; хмыкнул, и подобравшись под плиту, прикрывавшую сверху лаз, ведущий за завал, начал внимательно её осматривать. Найдя небольшую трещинку, он чуть расширил её, вбив кайлом пару кремневых клинышков; затем, вставив между ними маленькую колбаску аммонита – безопасной геологической взрывчатки, взятой с собой по настоянию предусмотрительного Ященко,– вдавил в неё электродетонатор. Детонатор он соединил проводом с взрывателем, сделанным из фотовспышки, и приказал Питу быстрее сматываться в расщелину, что пересекала ход в двадцати метрах за ними.

Когда Пит уполз, Сашка проверил контакты взрывателя и, осторожно разматывая катушку с “полёвкой”, стал пятиться вслед за Питом. Добравшись до трещины, он положил взрыватель на край плиты и спрыгнул на уступ. Пит стоял рядом. Саша оглянулся на него, подмигнул и включил взрыватель. Вскоре неонка перестала мигать; Сашка пригнулся, чтоб не оказаться против отверстия, раскрыл рот – Пит зачем-то в точности повторил все его движения — и нажал кнопку.

: Через почти неуловимую паузу где-то глубоко в скале раздалось гулкое двойное “б-ба-бах” – что-то затрещало и зашипело; над головами будто пронеслась самодельная ракета,– глухо заскрежетали потревоженные взрывом плиты...

– Не дожидаясь, пока уляжется пыль, Сашка полез в шкурник, на ходу сматывая провод.

: В гроте перед расчищенным завалом стало совсем тесно. Посредине его, расколотая взрывом, лежала плита, прежде закрывавшая проход; сбоку на неё навалилась большая груда обломков, высыпавшихся из щели после взрыва.

Сашка с Питом, еле разворачиваясь в узком проходе, сдвинули обломки плиты в сторону и начали расчищать открывшийся лаз.

– Тише! Стучат...

: Пит замер, подчиняясь внезапным словам Саши, и по его примеру прижался ухом к скале. Как сквозь вату он услышал глухие удары и поскрёбывание – словно где-то совсем рядом положили на камень толстый кусок мешковины и дубасили по нему молотком.

Сашка крикнул в трещину, ведущую на ту сторону завала, «ЭВА!»,– удары не изменились. Мокрый пористый известняк, как губка, впитывал звуки. Сашка крикнул ещё раз, громче. Ответа по-прежнему не было.

– Тогда он с удвоенной энергией набросился на камни, глину и обломки известняка, завалившие проход. Вскоре он разделся, бросив Питу мокрые рубашку и свитер; за одеждой последовал ломик, изогнутый буквой S,– затем Сашка сам высунулся из дырки и попросил его заменить.

Пит сунул погнутый лом в щель меж камнями и полез в проход, вскрытый Сашкой. К этому времени Саше удалось расшатать и вытащить из завала несколько крупных глыб, и теперь, чтоб окончательно разобрать его, надо было откатить назад вытащенные глыбы и, пользуясь освободившимся местом, расшатать и обрушить в проход дальние, более мелкие.

: Этим и занялся Пит. Пока он работал, Сашка отполз назад по вырытому лазу, блаженно растянулся на куче одежды,– Пит, прежде чем лезть в раскоп, тоже предусмотрительно разделся,– и закурил.

Выкурив одну “Ригу” – он точно помнил, что “Ригу”, потому что Коровин, прежде чем пойти за Ященко, расстрелял у него почти всю “элиту” – Сашка накинул на плечи рубашку, перекусил непонятно как незамеченным Коровиным бутербродом и, запихнув в рот пригоршню таблеток глюкозы, полез к Питу оттаскивать вынутые из завала камни.

– Пит скрывался за грудой навороченных камней; оттуда доносилось его кряхтенье, невнятное бормотание и скрежет кайла о камень. Разобрав навороченную Питом груду, Сашка отправил его отдыхать в грот, а сам, вооружившись кайлом, набросился на завал.

Пока Пит отдыхал, Сашка ‘добил’ насыпь из камней и глины и проник в следующий, лучше сохранившийся участок хода. Вначале потолок в нём был так высок, что он смог разогнуться, встать на четвереньки и проползти метров шесть; вскоре, однако, плита-свод опустилась ниже и Сашка был вынужден двигаться дальше ползком,– ещё через несколько метров плита опустилась настолько, что ему пришлось остановиться.

: Пол здесь состоял из сухой и рыхлой земли, и он начал медленно продвигаться вперёд, выкапывая в трухлявой земле траншею-углубление. Вскоре к нему присоединился отдохнувший Пит и работа пошла быстрее.

– Сашка яростно рыл землю, отбрасывая её назад руками и ногами; Пит отгребал её дальше, но мягкая и сыпучая земля снова осыпалась со стенок, выскальзывая из-под плиты, которая на неё опиралась. Вдруг Сашка почувствовал, что плита будто опустилась ниже,— с шуршанием осыпался под её тяжестью целый пласт – и плита мягко и неотвратимо заскользила вниз. Она коснулась головы и плеч Сашки, и он во второй раз за ночь ощутил на себе мёртвую тяжесть холодного камня, способного в доли секунды раздавить его, как червя,—

– Пит, быстро – два плоских камня справа и слева от меня, на них ручками вверх по кайлу. ОНА ЕДЕТ...

: Пит не успел испугаться. Он увидел, как плавно/неторопливо, будто в замедленном кино, плита опустилась на Сашку; кинулся к кайлам, ткнул их – одно справа, другое слева на подходящие камни,– Сашка осторожно подался назад – плита не двигалась: замерла, видимо в неустойчивой точке равновесия,– такое иногда бывает: маленькое усилие, и она либо сорвётся, либо наоборот, остановится, прервав неумолимое скольжение; смешно, конечно, думать, будто ручки кайл выдержат полный вес плиты– они лишь помогали, как и Сашка своей спиной вначале её движения,— опиралась плита по-прежнему на землю, и опора эта была весьма ненадёжна и зыбка. Сашка выскользнул из-под неё и они с Питом тут же сложили по бокам хода две каменных стенки-бута – благо в результате их деятельности в подходящих камнях недостатка не было. Конечно, это сильно сузило проход, и заняло силы и время – сколько и того и другого у них оставалось?.. – зато угроза нового обвала была ликвидирована.

– Ну,– спросил Пит,– слышно?

Сашка помотал головой. То-ли они, расчищая проход, сбились в сторону; то-ли тот, кто работал с той стороны... Нужно было спешить, спешить изо всех сил – но сил больше не было. Может, Сталкер или Мрак с Аркашей на его месте сделали больше – хотя...

«С их-то ростом»,– подумал Сашка.

: В изнеможении он прислонился к стене хода. Повернуться в раскопе было негде. Низкий сыпучий лаз был пройден – но дорогу им преградила новая каменная глыба: целый блок, вывалившийся из широкой трещины в потолке и перегородивший проход, словно заслонка. Глухая, прочная, непреодолимая —

– плотный жёлтый известняк, звоном металла отвечающий на удары кайла, что оставляли на нём лишь царапины,—

: Сашка изо всей силы долбанул его ломом, затем кайлом – толку от этого не было. Онемевшие руки не могли удержать погнутый ломик; кайло при ударе лишь выбивало искры, выскакивало из ладоней – отдача больно била по пальцам,– Сашка ссадил себе обе кисти и локти, Пит камнем сбил ноготь...

– Стоя на четвереньках, он взял лопату и ткнул её под плиту. Лопата надсекла кусок глины размером в полкулака и остановилась. Подкапываться так можно было вечность. «Вр-рёш-шь»,– прошипел Сашка и всем телом навалился на ручку. Ручка треснула; он больно ударился лбом о черенок, потом о глыбу – и беспомощно растянулся перед ней на обломках лопаты. От собственной слабости хотелось взвыть волком —

– Саш,– позвал сзади Пит,– хватит... Ребята придут...

: Он попробовал представить себе лицо Лены, потом Люси,– конечно, это было глупо и ничего у него не вышло; он приподнялся на локте и хватил по глыбе кулаком. Было очень больно – он ударил ещё раз, затем ещё – но не так уверенно. Потом перевернулся на спину. «Где же Коровин? Где Ященко, Сталкер?..»

– Пит,– жалобно попросил он,– дай сигареты... Там в трансе, в аптечке...

«Ну, допустим, час двигать досюда со снарягой. Или полтора – всё-таки у них рост и размеры поболе, и шесть человек в любом случае проходят шкурник в два раза медленнее, чем трое,– а шкурников на пути сюда... Ну, ещё минут сорок Коровину на дорогу до них. Если успел раньше семи, а они ещё не пришли...»

– Было и холодно и жарко одновременно. И гадко,– гадко от усталости, и такой детской слабости... Даже на четвереньках было тяжко стоять.

Пит протянул спички, курево; зажёг маленькую свечку и поставил её на камень между ними, выключив фонарь. Сашка выключил свой свет, закурил. Посмотрел на порванный ломом транс, на уставшего Пита. Время было – девятый час утра. «Ну где же они?..»

– Дикая злоба на “Свечек”, на шляющихся неизвестно где Мрака, Сталкера, Завхоза, Пифа и Ященко с Аркашей поднималась в нём: что ему, больше всех надо?!

: Пит заснул, сидя на разорванном трансе. В трансе была взрывчатка. Горло жгло от аскорбиновой кислоты, и жутко хотелось пить. «Если этот интель гитарный на обратном пути завернул к Озеру...»

– А ЕСЛИ С НИМ ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ?.. Был-ли у него запасной свет?..

: Отправлять в Кафе за помощью Пита просто бессмысленно – не дойдёт. Это, как дважды два. И здесь надо работать,— как бы мало сил у них ни оставалось, каждый прокопанный метр этого завала – время, выигранное...

– у Смерти?.. Может, что и так. Хорошо, если нет.

– Слезь,– хрипло сказал Сашка. Пит вздрогнул, открыл глаза.

: Дым узкой лентой уходил в щель над камнем – в тонкую, едва заметную щель. Значит, там было место. Значит, оттуда вывалилась эта глыба,– просто отслоилась от верхнего пласта, так часто бывает,– в Ильях такое на каждом втором завале,– и над ней пустая камера с прочным сводом...

Вопрос лишь – какой толщины этот блок. Если это длинный кусок пласта, от него нужно отколоть край, чтоб пролезть наверх. Если нет – тем легче.

– После первой сигареты он закурил вторую. Стало холодно; он снова надел рубашку, свитер.

... Затем кайлом, не спеша, отдыхая после каждого движения, расчистил щель меж глыбой и полом; просунув ломик туда, поводил им, пробуя определить протяжённость выпавшего блока,– достал из транса упаковку с остатками взрывчатки и отдельную коробочку с детонаторами; примерился и отсёк ножом двойную дозу уложенной спиралью “колбасы”. «Главное, чтоб остальное не рухнуло,– пробормотал он,– хотя дважды в одном проходе свод не падает... За редкими обязательными исключениями... Как правило – хотя вряд-ли сотрясение будет больше, чем когда тут всё садилось...»

: Нужно было рассчитать взрыв так, чтобы он пошёл точно вверх; впрочем, сделать это было не трудно – взрывчатка лепилась, как пластилин, и Сашка быстро придал ей нужную форму. Затем, как и в прошлый раз, прикрепил детонатор и провода, зачистив оборванные концы зубами; осторожно, чтоб не нарушить формы, поместил заряд под плиту. Пит уполз с трансом в большую трещину; Сашка навалил перед глыбой как можно больше тяжёлых, массивных камней,– задул свечу и, разматывая на ходу провод, пополз за Питом.

Лампочка зажглась; Сашка пригнулся, приоткрыл рот – успел пожалеть, что не воспользовался предложенной Ященко каской,– подумал, слышны-ли в Кафе или хотя бы у Штопорной эти взрывы? – и нажал на пуск. “ВСПЫШКА” было написано у кнопки,– но как раз этого увидеть было не дано —

– так же, как в прошлый раз, гулкое двойное “Б-БА-БАХ” после неуловимой паузы,– пол будто качнулся, и он полетел на дно трещины, не удержавшись на ногах,– сверху шрапнелью ударила мелочь и дротиком вонзился в мягкий глиняный пол сорвавшийся откуда-то сверху здоровый рыжий сталактит,— некоторое время Сашка оторопело смотрел на него – торчащего из пола в пяти сантиметрах от его лица,—

– из прохода доносились скрежет и словно очень громкий невнятный шёпот или бормотанье; «дуракам везёт»,– сказал Сашка ошарашенному не меньше, чем он, Питу – и полез в проход.

: Лаз сильно завалило, пришлось вновь убирать с дороги обломки крепей и камни, и переползать через отслоившиеся от ненадёжного свода плиты – зато теперь Сашка был уверен, что то, что осталось висеть – будет висеть вечно; Пит двигался сзади, разгребая глину и щебень остатками лопаты. Вскоре они доползли до конца пробитого ими хода – но тупика там больше не было: то-ли от взрыва, то-ли от двойного удара о верхний свод и снова о пол преграждавший путь блок раскололо на части,—

..: за открывшимся шкурником сразу начинался большой зал неправильной формы, чем-то похожий на Хаос, только меньших размеров; плиты беспорядочно громоздились в нём друг на друга, у стен поднимаясь до самого свода – и повсюду меж ними на одной высоте стлалась странная сизо-жёлтая дымка.

Сашка ринулся в зал – но тут же замер, будто налетел на невидимую преграду:

– ВОЗДУХ.Сизая ядовитая дымка. Он вдохнул – но лёгкие будто потеряли способность усваивать кислород. Резкий отвратительный запах раздирал носоглотку, выворачивал всё внутри; голова закружилась, Сашка качнулся, сел на плиту – и тут понял, в чём дело. Это было так нелепо и дико, что просто не укладывалось в голове – хотя, конечно, чего-то такого он и ждал,– предупреждали же Коровин с Питом, а он не верил им, пока не увидел пакет с опилками,—

: сколько часов прошло, как они выдержали в этом дыму? – может, уже поздно?..

– Он рванулся назад в шкурник; глаза почти ничего не видели, слезились,– их страшно жгло и резало, резало и жгло,– «вот дрянь»,– пробормотал он; Пит испуганно спросил его: «Что...» – запах волока потянуло сюда, они восстановили циркуляцию,– вместо ответа Сашка мотнул головой в сторону зала и провёл рукой поперёк горла. Противогаза у них не было – просто не пришло в голову брать такое на спасработы,– а ведь Пит, знающий “Свечек”, поинтересовался у него по телефону, ещё когда Сашка звонил ему от Гены – «брать-ли резинку»,— но Сашка просто не понял, о чём идёт речь – решил, что о дутике,– и сказал: «на хрена?»

Он порылся в ященковской аптечке, нашёл ампулу с борной кислотой, намочил край рубашки и протёр глаза. Стало чуть легче. Затем, как пловец, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, вентилируя лёгкие, и снова нырнул в зал.

: У самого входа он наткнулся на лежащего лицом вниз парня; рядом валялись небольшой ломик-пешня и зубило. Сашка подумал самое страшное,– перепугался, перевернул лежащего на спину – лицо у парня было закрыто каким-то нелепым противогазом. Сашка схватил его за ворот куртки и пятясь, потащил за собой в проход.

В гроте, где пришлось ожидать Пита с Коровиным, он сорвал с вытащенного противогаз; Пит определил, что это Понч-Пруевич, а противогаз Кана; Сашка, как смог, натянул противогаз, приказав Питу оттащить Понч-Пруевича к трещине – места там было побольше, и можно было распрямиться во весь рост,– а сам, перекинув через плечо бухту репа, снова полез в зал. В зале он вспомнил, что противогаз от угарного газа не помогает, хотел его снять,– глаза почти ничего не видели сквозь мутные стёкла – но хоть что-то из гадости, наполнявшей зал, он должен был фильтровать, и глаза не так ело,– да мало-ли что ещё могло у них тут гореть...

: В центре зала плиты покрывал жёлто-коричневый налёт; они вообще все были в саже и копоти – как стены и потолок, потолок в центре зала особенно,– а тут ещё налёт... Сашка поскользнулся на наклонной плите, выругался – не было больше сил терпеть это – и тут увидел Кана.

: Кан лежал на большой неровной плите головой вниз, будто был сбит с ног; на его одежде и лице был тот же самый налёт. «Сера»,– подумал Саша. Брови у Кана выгорели, всё лицо было в пятнах. Ни карбидки, ни какого-либо другого света поблизости не было. Сашка протянул у него под мышками двойную петлю репа вместо обвязки, зафиксировал узлом, чтоб не сдавило грудную клетку,– всё-таки был ещё шанс, по крайней мере нужно было делать всё, что возможно, до самого конца,– взвалил к себе на спину и, придерживая за реп, двинулся обратно.