Текст книги "Анархист (СИ)"

Автор книги: Сергей Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

– Иосиф Виссарионович, Вы желаете взвалить на меня этот груз?

– А кто кроме Вас, Антон Петрович? Нашей стране предстоит победить в войне, а после войны вступить в борьбу с лидерами капиталистического мира. Неужели Вы думаете, что капиталисты, вот так, за здорово живешь, отдадут свои богатства народу? Чтобы победить, нам нужно достичь превосходства над врагом, и биология, судя по всему, может дать нам это преимущество. Берётесь?

– Куда же я денусь, Иосиф Виссарионович, Вы же мне не оставили выхода. – грустно усмехнулся Антон – Признаться, я было возмечтал о военных подвигах, но видно не судьба.

– Не так грустно, дорогой товарищ Дикобразов. Блокаду Ленинграда сняли благодаря Вам, а до того остановили германское наступление на Западном фронте. И Киев немцы до сих пор не взяли, несмотря на готовящееся предательство, да и в Крым не вошли. И Одессу мы не сдадим. Будут награды, Антон Петрович, обязательно будут.

– Не о наградах речь, бог с ними, с наградами. Я говорил о подвигах.

– Подвиги совершают бойцы и командиры. Если геройствует генерал, это означает, что, либо враг оказался слишком силён, либо сам генерал чего-то не додумал. Вы, Антон Петрович, для нас важнее многих маршалов: даже операция по деблокированию Ленинграда была построена вокруг Ваших умений.

Сталин прервался, покосился на прикроватную тумбочку, на которой стоял кувшинчик с соком. Тянуться за соком ему было тяжело и неловко, а просить помощи он постеснялся.

– Хотите попить? Сок безопасен, я проверил. – сообразил Антон.

– Хочу.

Напившись, Сталин устроился удобнее и задумчиво сказал:

– Удивительное дело, я давно не чувствовал себя так хорошо, но при этом слабость. Правда, слабость приятная.

– Сродни состоянию после бани?

– Да, верно.

– Это нормально. Организм приведён в здоровое состояние, теперь мозг и нервная система подстраиваются под изменившиеся условия. Да и то сказать, в Вас нейтрализовано почти восемь килограммов ядов и шлаков, так что часть облегчения происходит отсюда.

– Восемь килограммов? Куда же они делись?

– Выведены. Основная часть выведена с потом и другими выделениями, но некоторая масса осталась. Жалко выбрасывать ценные, трудно восстановимые ресурсы. Нами эти вещества переведены в безопасные соединения, и сейчас они успешно усваиваются организмом. Вы же знаете, что в природе нет ничего лишнего, просто бывают вещи не на своём месте, не в нужное время и в несоответствующих количествах. Мы научились экономно использовать всё имеющееся в наличии.

– Но где же они сейчас?

– В Вашем организме, Иосиф Виссарионович, и постепенно всё будет пущено в дело.

– Действительно, вы ушли от нас очень далеко.

– Что правда, то правда. Но основы заложены вами, дорогой предок. – с серьёзным видом поклонился Антон.

– Спасибо на добром слове, дорогой потомок. – с улыбкой вернул любезность Сталин.

– Однако вернёмся к биологии, вернее к микробиологии. Поручая мне этот участок, Вы должны понимать, что быстрой отдачи не предвидится. Для начала нужно провести фундаментальные исследования, а они, при всей своей дороговизне и огромных трудозатратах не могут дать быстрого результата. Мдя… А ведь для общественности нужны результаты…

– Не всё так печально, Антон Петрович. Какие-то результаты у вас будут постоянно. Вы же сами говорили, что знаете пути к созданию различных материалов и лекарств. Этого будет вполне достаточно.

– Действительно. Но как быть с моей помощью на войне?

– Ваша работа будет первоклассным прикрытием для любых отлучек. В стране уже работает несколько десятков заводов по производству продуктов питания, латекса и клея. Вы, по своей должности будете обязаны их инспектировать. Исследовательские центры и лаборатории тоже будут в Вашем ведении. Между тем, куда Вы заедете по пути из пункта А. в пункт Б, будем знать только мы с Вами.

– Раз так, я согласен.

– Через некоторое время, когда я вернусь в рабочий режим, мы поговорим.

[1]Императивный мандат – ограничение в действиях выборного должностного лица какими-либо условиями, при нарушении которых он может быть отозван.

Глава 11

Ирина с детства мечтала стать врачом – с тех самых пор, когда она, во время поездки в город, вывихнула себе пальчик, а добрый дядя в белом халате и красивой белой шапочке быстро и ловко вправил ей сустав. Ирочке было совсем-совсем не больно, к тому же дядя врач угостил её таблетками аскорбиновой кислоты с глюкозой. Такие крупные, почти как конфеты, а ещё ужасно вкусные и очень полезные.

– Спасибо, дяденька доктор! – звонким голосом поблагодарила Ирочка – А можно, когда я вырасту, то тоже стану доктором?

– Конечно можно! – засмеялся мужчина – Только помни, что для того чтобы стать врачом, нужно много учиться. Ты хорошо учишься?

– Я уже выучила пять букв и умею считать до ста! – гордо сообщила Ирочка.

– Это большое достижение. – согласился дяденька доктор – Осталось не так уж и много, я уверен, что ты непременно справишься.

Ирочка училась очень хорошо, а теперь она стала учиться намного лучше – ведь она обещала! Правда, девочка забыла имя того врача, и даже лицо его со временем стерлось из памяти, но белый накрахмаленный халат и безумно красивая белая шапочка никогда не покидали её воображения. Любимой игрой Ирочки была больница. Мама сшила Ирочке докторскую шапочку, и девочка устраивала приём своих друзей. Стетоскоп Ирочке сделал Вовка Медведев, и инструмент получился почти как настоящий: Вовка очень хорошо научился выстругивать ножом всякие деревяшки, а дырку в трубочке, за бутылку из-под молока, просверлил дед Ахмет, который приезжал к ним в село раз в месяц и ходил по дворам со своим станком для заточки ножей, кос и топоров.

В классе Ирочка была главной санитаркой, следила за чистотой ушей, рук и шей одноклассников, случалось, перевязывала порезы, прикладывала холодную железяку к мальчишеским кровоподтёкам. А один раз, уже в седьмом классе, даже провела настоящую хирургическую операцию: наложила шину на сломанную ногу мальчишке из третьего класса. Пацан на перемене полез на трубу котельной, да не удержался и сорвался вниз. Мальчишку быстро принесли старшеклассники, причём двое сразу побежали предупредить – один о происшествии директора школы, а другой – позвать Ирину с её медицинской сумкой, помочь пострадавшему.

Когда директор, задыхаясь и хватаясь за сердце, наконец, пришла, Ирина уже наложила шину на повреждённую конечность, и теперь мазала йодом многочисленные царапины глупого третьеклассника. На колхозной машине пострадавшего доставили в районную больницу, где врачи высоко оценили качество повязки, сделанной семиклассницей.

В те времена обучение в старшей школе было платным, и родители Ирины не могли позволить себе такие траты. Но колхоз, решением общего собрания, постановил отправить Ирину учиться в областную школу-интернат. Ирина оправдала доверие земляков: училась отлично, и приезжая на каникулы всегда привозила заслуженные дипломы и грамоты.

Когда пришла пора поступать в высшее учебное заведение, Ирина не решилась ехать в Москву или Ленинград, а подала документы в свой, областной мединститут. Надо сказать, она совсем не прогадала: уровень образования в её альма-матер был совсем недурным, и специалистов готовили добротно. На первую свою стажировку Ирина поехала в родной колхоз, в недавно открытый фельдшерский пункт. За время стажировки, на приёме у неё побывали все без исключения колхозники – от председателя колхоза, встретившего её у себя в кабинете и заставившего провести собственный осмотр, до Филиппка, родившегося три дня назад, и прибывшего на приём на руках своей мамы, одноклассницы Иры.

На последнем, пятом курсе, Ирина была мобилизована в армию. Лучшим студентам курса досрочно присвоили звание врача и направили в Карелию, где как раз разгорелась война с Финляндией. Ирина попала на службу в госпиталь смешанной авиадивизии, и первые её пациенты были простуженные и гриппозные бойцы и командиры. Впрочем, это понятно: в авиации, в бой идут лётчики, их относительно немного. Остальные бойцы и командиры обеспечивают боевую работу летунов, вот на их долю достаются и морозы, и оттепели, и поветрия простудных инфекций.

Как бы то ни было, по результатам финской войны Ирина получила благодарность командования, и вместе со своим госпиталем перебралась в Белоруссию, так как на западной границе запахло порохом, и страна готовилась к отражению фашистской агрессии.

Войну их дивизия встретила достойно: несмотря на измену, вообще лишившую аэродромы и войска зенитного прикрытия, несмотря на вредительство, выразившееся в нарушении военной властной вертикали и правильного снабжения частей и соединений, смешанная авиадивизия, прежде чем сгореть в пламени войны, уничтожила столько же вражеских самолётов, сколько имела в своём составе. А может быть и больше, об этом станет известно только после войны, никак не раньше.

Эвакуация госпиталя обернулась жутким кошмаром: эшелон, в котором вывозили её отделение, был разбомблен с воздуха и расстрелян их пулемётов засады, организованной фашистскими диверсантами.

Ирина, Лариса и три пожилых санитара сумели вырваться из смертельного кольца, и они видели своими глазами: среди диверсантов почти не было немцев, а были русские.

Бывшие русские.

Белогвардейцы и их прямые потомки.

Бывшие русские из пулемётов расстреливали вагоны с нанесёнными на них красными крестами, добивали русских раненых, убивали русских врачей, русских медсестёр… Бывшие русские знали, что в Россию они могут вернуться, только перебив всех русских людей любой национальности.

Больше месяца маленькая группа уходила на восток по лесам и оврагам, но, в конце концов, голод, в очередной раз, выгнал их на картофельное поле, и потерявшие бдительность беглецы были схвачены эсэсовцами. Вернее, попались только женщины, а мужики были тут же убиты.

Ирина уже ожидала мучительной и постыдной смерти, но тут из зарослей вышел ОН – тот самый добрый дядя доктор из её детства, только не в белом халате, а в серо-голубом, похожем на лётный, комбинезоне, и с немецким пулемётом в руках. Одно длинное-предлинное мгновение, и нелюди, уже готовые надругаться ней и убить её, были перебиты, а бедная Лариса, мёртвая больше чем целую вечность, вдруг ожила.

Потом Ирина увидела и нечто вовсе невероятное – она увидела, как с нею заговорил комэск штурмового авиаполка, а такого не могло быть даже теоретически – Ирина видела следы свежих ранений на теле лётчика, и, судя по проекции, содержимое грудной клетки должно представлять собой фарш. Но Юрий был жив, хотя и очень слаб.

Потом была демонстрация содержимого рюкзака Антона Петровича – настоящая сокровищница, в которой уместилось и неведомые доселе медицинские приборы немыслимой сложности, и культуры неведомых микроорганизмов, позволяющих вырастить хлеб, мясо, резину и клей… Но больше всего Ирину поразило яйцо, из которого вырос огромный и прекрасный Лебедь. А когда Антон Петрович разрешил ей и Ларисе полетать на Лебеде, счастье было достигнуто – вот оно, в ладонях.

Перелёт в гондоле шасси был не слишком комфортным, зато довольно быстрым. Правда, в конце, уже над аэродромом, их самолёт угодил в нелёгкий воздушный бой, но Ирина его не видела, лишь слышала рёв моторов, грохот пушек и пулемётов, да получала шишки, стукаясь о всякие выступающие части во время манёвров. Да уж, швыряло её знатно.

Им повезло, что возвратились в ту же авиационную часть, в которой служили и до войны. Нет никаких сомнений, что попади они в другую часть, с ними быстро бы разобрались и приставили к делу, но тут и разбираться не пришлось: они тут же отправились в медсанчасть полка, помогать обрабатывать раненых.

Вскоре к сотрудникам медсанчасти присоединился и Антон Петрович, причём он взялся за мёртвых и безнадёжных раненых. Ирина, конечно же, удивилась, но потом вспомнила о Ларисе и Юрии, да и успокоилась. И была права: полк тогда потерял всего двоих бойцов, которые ко времени оказания помощи просто истекли кровью.

Тогда-то Ирина и придумала, как интенсифицировать использование микрохирургов и прочих приборов, имеющихся у Антона Петровича. По её мысли, микрохирурги латали бы самые тяжёлые повреждения и прекращали свою работу с тем, чтобы их переместили в следующего раненого, а всё остальное, не столь тяжёлое и серьёзное, уже доделывают обычные люди-врачи.

Ирина немедленно выяснила важнейшее обстоятельство: сколько могут проработать те или иные приборы, сколько времени им требуется для отдыха, восстановления и перезарядки. А ещё, она вполне случайно, узнала, что микрохирурги имеют функцию самовосстановления. Впрочем, это было немного позже.

Был ещё один любопытный эпизод вечером того же бесконечного суматошного дня: военврач, начальник медсанчасти, когда увидел воскрешенных Антоном Петровичем раненых, испытал сильнейший культурный шок, и его хватил апоплексический удар. Хорошо, что Антон Петрович оказался рядом, ещё лучше, что оказались свободны микрохирург и кое-что из аппаратуры.

Тогда Антон Петрович только лишь повернулся к ней, а Ирина уже по-ученически вскинула руку: «Да, я согласна учиться управлять вашими аптечками». Добрый дядя доктор улыбнулся и поманил рукой: садись сюда. И начал объяснять, как при помощи умственного усилия управлять работой приборов из аптечки. Во время этой работы Ирина и Антон Петрович говорили мало, больше обменивались мыслеформами: «Взять так», «Направить так», «В такой ситуации следует делать то-то и то-то» ... Да, у них сразу и легко установился мысленный контакт, возможность обмениваться целыми блоками сведений. Работа пошла ещё легче, когда к Ирине присоединилась Лариса. Они как бы дополнили друг друга, принимая на себя некую часть общей работы, причём не линейно, а как бы выхватывая из объёма некий массивный фрагмент, который лучше поддаётся кому-то из них двоих. У Ларисы хуже получалось общение при помощи мыслеформ, зато она легче воспринимала пиковые взаимодействия аппаратуры из аптечки с организмом раненых. «Вы вдвоём являете собой идеального оператора лечебно-восстановительного комплекса. Хотя, насколько я знаю, такой комплекс обслуживает человек пять-шесть» – хвалил их Антон Петрович.

Военврача они тогда вылечили по высшему разряду. Все накопившиеся наслоения в кровеносных сосудах, непорядок в печени, нарушение функционирования почек, ненужные осадки в лёгких, в лимфатических узлах и протоках – всё вычистили. Заодно укрепили сердце и восстановили правильный баланс микроорганизмов в кишечнике. Мужчина он, конечно, неплохой и специалист знающий, но, скажем откровенно: под раздачу волшебных подарков он попал совершенно случайно – Антон Петрович просто на примере этого военврача показал Ирине и Ларисе возможности медицинской аппаратуры из будущего.

Потом Антон и Юрий остались в расположении авиаполка, а Ирину и Ларису командование отправило в тыловой госпиталь. Разумеется, тамошние деятели сходу попытались отнять у Ирины с Ларисой такую интересную и многообещающую аппаратуру. Но ничегошеньки у этих хитрецов не вышло: аппаратура оказалась закреплена за Ириной и Ларисой, в том смысле, что просто не реагировала на чьи-либо ещё попытки управлять и вообще хоть как-то взаимодействовать. Быть бы преогромному скандалу, но приехал комиссар госбезопасности, разбиравшийся с ними после прилета в авиаполк, и запретил, кому бы то ни было даже приближаться в Ирине и Ларисе.

Сделано всё было чрезвычайно просто и эффективно:

Комиссар привёз с собой из Москвы приказ о формировании нового госпиталя, в котором указывались всего две штатные единицы: начальник госпиталя Стрельникова Ирина Михайловна и её заместитель Смирнова Лариса Авдеевна. Всех остальных сотрудников они вольны набирать откуда угодно, но с тщательной проверкой по линии госбезопасности. Комиссар представил Ирине и Ларисе начальника особого отдела, целого капитана госбезопасности, что по армейским меркам соответствовало полковнику. Впрочем, оно и понятно – дело затевалось серьёзнейшее.

Тут ведь дело в чём: сначала хотели организовать относительно небольшой госпиталь для лечения старших командиров и генералов, ну ещё наиболее ценных специалистов, однако Ирина сразу взяла быка за рога и предложила едва ли не конвейерный метод восстановления раненых. Когда комиссар посчитал на бумажке количество возможно восстановленных военнослужащих, он тут же умчался в Москву и спустя сутки вернулся с приказом.

Примерно неделю Ирина и Лариса налаживали дела, набирали персонал, отлаживали методики. Средний и младший медперсонал им дали тут же, даже с некоторым запасом. Оборудование для палат, процедурных, операционных и прочих помещений выделили щедрой рукой. Сразу же передали в их ведение роту санитарных машин, а к ним ремонтное подразделение. Рядом с госпиталем немедленно оборудовали аэродром, куда могли приземляться лёгкие самолёты типа санитарных У-2 или Р-5, а потом рядом построили ещё одну полосу, так что стало возможно приземление и взлёт санитарных версий бомбардировщиков СБ и ДБ-3. Оказалось, что как только появилась необходимость, для них, вернее для их госпиталя, тут же создали необходимую версию самолётов.

И охраной госпиталя занялось не какое-то простое подразделение, а целый батальон Осназа НКВД.

Порядок действий в госпитале установлен такой: из самолётов мешки с телами раненых или не окончательно мёртвых бойцов и командиров доставляли в отдельные боксы приёмного покоя, где бригады специально натренированных санитаров готовили пациентов к конвейерной операции, отработанной здесь до мелочей.

В операционную номер один пациентов доставляли уже на операционных столах, снабженных колесиками. Там их встречали Ирина с Ларисой, мгновенно раскладывали микрохирурги и наклеивали пластыри. В сущности, это работа операционных медбратьев, но выяснилось, что тактильный контакт с пациентом крайне важен. Были случаи, когда при прикосновении рук врача, пациент выныривал из бессознательного состояния. Более того: едва ли не в порядке вещей стало возобновление работы сердца раненого от простого прикосновения руки врача. В чём причина – ни Ирина, ни Лариса не задумывались – наверное побочное действие аппаратуры из будущего.

Затем начинался, собственно говоря, первый этап операции, который женщины между собой называли «штопка крупными стежками». Во время этого этапа микрохирурги ликвидировали наиболее опасные и глубокие повреждения, оставляя открытыми раневые каналы. Ирина и Лариса руководили работой всех устройств, а их бывало немало, поскольку в операционной номер один порой находилось одновременно до пятнадцати пациентов. Ирина при этом сидела на металлическом стуле, а Лариса сидела или стояла рядом, держа подругу за предплечье. Когда у кого-то из пациентов заканчивался цикл первой очереди лечения, Лариса выходила из транса и указывала на него. Медбратья собирали выходящие микрохирурги, отделяли пластыри, помещая их в кюветы со стерилизационными растворами, а самого пациента прямо на столе, отвозили в одну из шести операционных номер два, где он попадал в руки обычных хирургов, задачей которых было восстановление всех слоёв внутренних оболочек. Этот этап получил название «штопка набело».

Из операционной номер два, пациент отправлялся в палату интенсивной терапии, где его приводили в относительный порядок, в основном, восстанавливая объём крови, потерянной после ранения. Впрочем, хватало и других проблем.

А уже через день пациентов снова грузили на самолёты или автотранспорт, и отправляли в другие госпиталя и клиники – на долечивание.

Важным обстоятельством было то, что операционные делились на три потока: в одних проводились операции, второй поток подвергался мытью и стерилизации, а третий стоял в резерве: случалось, что вдруг, неожиданно поступала очередная группа раненых, вот для них и открывались резервные операционные.

В один из таких рабочих дней госпиталь посетил Николай Нилович Бурденко. Великий учёный и организатор науки внимательно ознакомился со всеми этапами работы госпиталя, попытался взять на себя и управление микрохирургом, и не огорчился, потерпев поражение в этом начинании.

– Видите ли, Николай Нилович, как выяснилось, с такой работой легче справляются женщины, и мы готовим три пары, как мы себя называем, дистанционных операторов. – уже в своём кабинете пояснила Ирина.

– Что же дадут дополнительные пары операторов? – поднял лохматую бровь старый академик.

– Появится возможность вести приём круглые сутки. Пока наш предел – пятьдесят операций в сутки, поскольку нам, как это ни прискорбно, надо спать и отдыхать. И если обычного хирурга легко можно заменить, то дистанционного оператора просто некем.

– Понимаю. Увеличение пропускной способности госпиталя в три раза – это огромное достижение. Однако я приехал вот ещё по какому поводу: человек, снабдивший вас столь совершенными приборами, наверняка обладает знаниями, несколько обгоняющими современные. Вы ведь общались с этим человеком?

– Да, Николай Нилович, общались.

– И каково же у вас мнение об этой личности, умён ли он, образован ли?

– Ах, Николай Нилович, Антон Петрович необыкновенно умён, можно сказать, умён как Вы! – пылко воскликнула Ирина.

– Вот коли он умён и многознающ, пусть поделится своими знаниями с нами. А Вы, милая Ирина Михайловна, уж сделайте милость, проявите настойчивость и попроситесь в ученицы. Я же вижу, что Вам хочется этого. – подначил академик – И мы все получим много пользы от вашей учёбы, в первую очередь новые знания.

– Непременно попросимся! Лично я буду проситься от всего сердца. – горячо уверила Ирина.

Она вдруг отчётливо осознала, что её влечёт к Антону Петровичу, доброму дяде доктору, как она про себя его называла, а тут умнейший человек современности предлагает такой простой и естественный план сближения... Это же прекрасно!

На следующий день после отъезда Бурденко, Ирина с Ларисой отправилась в гости к Антону Петровичу. По дороге она чуть было не поссорилась с Ларисой: почему-то ей показалось, что подруга увлеклась Антоном Петровичем, но, слава богу, всё разъяснилось.

На самом деле Ларисе ещё до войны приглянулся Юрий. Ну, тогда до войны, не настолько, чтобы заводить с ним серьёзные, обязывающие отношения... Но совместное большое дело, в которое они оказались случайно вовлечены, изменили взгляды Ларисы. Да и то сказать: раньше Юрий был обычным военным, молодым командиром, то есть сильным и симпатичным мужчиной, только вот под причёской у него катался гладкий бильярдный шар с одной извилиной пунктиром от уха до уха, впрочем, как у почти всех нормальных вояк. Читать Юрий не любил, науками не интересовался, и даже карьерные перспективы у него были очевидные и вполне незавидные: если не сгорит во время очередного вылета, то может статься, дорастёт до комполка. Это предел. Выше – вряд ли, поскольку Юрий никогда не умел обзаводиться нужными, полезными для карьеры связями, а талантами стратега или хотя бы штабиста, он отнюдь не отмечен.

А когда Юрий попал в руки Антона Петровича, выяснилось, что по отполированной кости бильярдного шара, что катается под Юриной причёской, вполне могут быть процарапаны борозды. А потом борозды углубились до извилин, всё увеличиваясь в количестве и усложняясь в структуре. Юрий вдруг стал глотать книги, в основном посвящённые биологии и астрономии. Кроме специальной литературы Юрий стал читать и художественную, в основном мировую классику. К тому же, наличие в постоянной близости прекрасно образованного и широко мыслящего собеседника тоже стимулировало перерождение кости в мозговое вещество.

Лариса, случалось, поглядывала и на Антона Петровича... Но нет. Ей нужен кто-то попроще.

Впрочем, умная Лариса, в своей речи деликатно опустила толику своего, пусть и невеликого интереса к Антону Петровичу, заострив внимание на Юрии, перспективах его умственного развития, и как следствие, карьерного роста, а там и матримониальных планов в его адрес.

По приезду в полк, Ирина и Лариса обратились к особисту, и тот любезно проводил их к палатке, которую занимают Антон и Юрий. Вскоре пришли и хозяева – они только что вернулись из столовой.

Встреча была радостной, а разговор – очень полезным. Антон Петрович почти сразу согласился взять на себя новые обязанности учёного руководителя, но что огорчило Ирину до глубины души – не сделал даже слабой попытки сблизиться. Мужчина вёл себя как хороший учитель в обществе красивых девочек-старшеклассниц: разговаривал, шутил. Случалось, отвешивал забавные комплименты... и всё.

А потом началась учёба. Довольно странная и необычная, поскольку и учитель, и ученицы были страшно заняты и очень уставали. Но во время встреч Антон Петрович читал им лекции и проводил разные увлекательные и очень поучительные опыты.

Учиться у Антона Петровича оказалось необычайно интересно: он с необыкновенной скоростью диктовал трём стенографисткам, работающим посменно, учебники биологии, физики, химии и многих других наук. К примеру, Ирина с удивлением узнала, что иммунология является не маленьким разделом биологии человека, а преогромной отраслью, куда со временем уйдут гигантские силы средства и умственные усилия современного научного сообщества.

Первые, ещё машинописные, экземпляры учебников Антон аккуратно предоставлял своим ученицам, а потом, при случае, проводил интереснейшие лекции, семинары и практические работы. На сей случай из Москвы, от самого Боткина, приехала специальная съёмочная группа, правда, всего их трёх человек, чтобы записывать эти занятия на киноплёнку и на магнитофон.

Пригнали целый грузовик цветной киноплёнки и американской магнитной плёнки! Как сказал начальник съёмочной группы, плёнки немедленно размножались и уже в Москве использовались для обучения студентов, аспирантов и научных сотрудников профильных ВУЗов и НИИ. Это правильно. Новейшие достижения науки должны немедленно внедряться.

Отношения Ирины и Антона развивались, впрочем, потихоньку, неторопливо и изыскано – совсем как в старинном романе, когда главный герой, могучий воин и великий учёный, неуверенно и неловко пытается сделать шаг навстречу прекрасной даме, мучится и страдает, не замечая, что дама давным-давно и насмерть влюблена в него.

Ирине безумно нравилась эта новая игра, и с одной стороны, хотелось продлить её как можно дольше, а с другой стороны... звон свадебных бокалов, марш Мендельсона и белое платье тоже прекрасны и удивительно притягательны сердцу любой девушки.

Беда пришла с совсем неожиданной стороны: в один далеко не прекрасный день, на утреннем совещании, вошедший последним Бобокин Герард Иванович, их особист, едва закрыв деверь, поднял руку:

– Ирина Михайловна, разрешите сделать важное объявление? Извините великодушно, я должен был сначала доложить Вам, но сведения поступили всего лишь минуту назад, и не терпят отлагательства.

– Слушаем Вас, Герард Иванович.

– Товарищи, поступили сведения, что наш госпиталь с минуты на минуту будет атакован превосходящими силами германских парашютистов. Это отборные, превосходно обученные войска, ненамного хуже нашего Осназа.

– Это уже вопрос военный. – решила Ирина – Командуйте, товарищ капитан госбезопасности.

– Вы разрешаете?

– Конечно.

– В таком случае, всем здесь присутствующим приказываю спуститься в подвал здания. Очень хорошо, что у нас сегодня нет раненых, самолёты я перенаправил на другие аэродромы. Занимайте дальние отсеки подвала, в случае опасности мы подорвём вход в подземелья, вы там отсидитесь до подхода помощи. Все подлежащие эвакуации приборы и аппараты опустите в колодец. Горловину колодца мы, в случае опасности, тоже подорвём.

– Всё ясно, товарищи? Исполняйте приказ. – решительно сказала Ирина – Лариса Авдеевна, Вы со мной?

– Конечно с Вами, товарищ Стрельникова.

Когда все сотрудники госпиталя ушли вниз, Ирина и Лариса отправились в одну из недальних операционных, не имеющих окон. Помещение было хорошо ещё и тем, что попасть в него можно было только из другой комнаты, тоже не имеющей окон. Здесь они решили организовать медицинский пункт.

– Ирина Михайловна! – попытался протестовать начальник особого отдела – Я отвечаю за Ваши и Ларисы Авдеевны жизнь и здоровье. Прошу вас спуститься в убежище!

– Герард Иванович, скоро у вас появится множество раненых и убитых. Извольте организовать их доставку сюда, для этого можете позвать добровольцев из числа врачей и медбратьев. Вы же понимаете, что оборона будет намного более стойкой, если наши бойцы будут знать, что помощь им будет оказана немедленно.

Особист только козырнул и отправился делать своё дело.

Ожидаемый бой начался внезапно: вдруг со всех сторон залаяли крупнокалиберные пулемёты и автоматические зенитные пушки, загрохотали взрывы от ручных гранат до огромнейших авиабомб, и всё это отовсюду, разом. Послышались команды и ответы, крики ярости, стоны, какой-то зубовный скрежет и лязг металла – тоже отовсюду и разом.

Первого раненого доставили через шесть минут после начала боя, и это был особист. Бессознательное тело мгновенно освободили от одежды, из ран, не особо церемонясь, потому что время дорого, скоро пойдёт другие раненые, выдернули осколки и вставили микрохирурги с сокращённой программой лечения. Дальше пострадавшие повалили потоком, причём все тяжёлые, сложные, с крайне неприятными ранами. Доставили и комбата Осназа, с полуоторванной ногой. Майор был в сознании, даже мог обрисовать обстановку:

– Навалилось очень много, не меньше двух полков, да ещё с тяжёлым вооружением: миномёты до сто двадцатого калибра, безоткатные пушки, даже два броневика. На аэродром приземлилось три гигантских планера с отлично вооружёнными десантниками. Ещё два планера мы сбили в воздухе, а один сожгли при посадке, иначе нам бы пришлось совсем кисло. И что совсем плохо, они отлично знают нашу систему обороны, вернее ту, что мы показывали проверяющим из Главного Управления. Хорошо, что поверил своему волку внутри, и сразу после проверки мы сделали дублированную систему обороны и переложили минные поля. Да и неучтённые фугасы на ВПП нам тоже очень помогли.

Командир отключился. В сущности, всё ясно: немцам стало известно о новом и необычном оборудовании госпиталя, которого никто не видел, но результаты его работы известны всем. Фантастические результаты. Глупо было бы надеяться, что враги не захотят отнять такие ценные вещи, желательно, вместе со специалистами, обученными работать с новой техникой. А не захватить – так уничтожить. Простая логика войны.

Что дела идут совсем плохо, Ирина поняла, когда на сороковой минуте боя раненых стало шестьдесят пять, причём двадцать один из них – командиры.