Текст книги "История Византии. Том III"

Автор книги: Сергей Сказкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

Дворец Текфурсарай в Константинополе. XIII в. Реконструкция.

Ворвавшись в город, турки перебили остатки византийских войск, а затем стали истреблять всех, кто встречался на их пути, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. «В некоторых местах, – пишет Сфрандзи, – вследствие множества трупов совершенно не было видно земли». По городу, продолжает этот очевидец событий, сам захваченный в плен турками, неслись стенания и крики множества убиваемых и обращаемых в рабство людей. «В жилищах плач и сетования, на перекрестках вопли, в храмах слезы, везде стоны мужчин и стенания женщин: турки хватают, тащат, обращают в рабство, разлучают и насильничают»³⁹.

Трагические сцены разыгрывались и на берегу Золотого Рога. Узнав о взятии города турками, итальянский и греческий флот поднял паруса и готовился к бегству. На набережной собрались огромные толпы народа, которые, толкаясь и давя друг друга, стремились попасть на корабли. Женщины и дети с воплями и слезами умоляли моряков взять их с собой. Но было поздно, моряки лихорадочно спешили покинуть гавань. Три дня и три ночи длился грабеж великого города. Повсюду, на улицах и в домах, царили разбой и насилие. Особенно много жителей Константинополя было захвачено в плен в храме св. Софии, куда они сбежались, надеясь на чудесное спасение в стенах почитаемой святыни. Но чуда не произошло, и турки, перерезав кучку защитников храма, ворвались в св. Софию.

«Кто расскажет о плаче и криках детей, – пишет Дука, – о вопле и слезах матерей, о рыданиях отцов, кто расскажет? Тогда рабыню вязали с госпожой, господина с невольником, архимандрита с привратником, нежных юношей с девами..., а если они силой отталкивали от себя, то их избивали... Если кто оказывал сопротивление, того убивали без пощады; каждый, отведя своего пленника в

безопасное место, возвращался за добычей во второй и третий раз»

⁴⁰

. По словам Дуки, турки «стариков, находившихся в доме и не способных выйти из жилища вследствие болезни или старости,

безжалостно убивали. Младенцев, недавно рожденных, бросали на улицы»⁴¹. Константинопольские дворцы и храмы были разграблены и частично сожжены, прекрасные памятники искусства уничтожены. Ценнейшие рукописи погибли в пламени или были затоптаны в грязь.

Большинство жителей древнего города было перебито или захвачено в плен. По словам очевидцев, турки гнали из Константинополя десятки тысяч пленников и продавали их на рынках рабов. Только через три дня Мехмед II приказал прекратить грабеж покоренного города и торжественно вступил в Константинополь под восторженные клики своих воинов. По легенде, в знак победы над «неверными» султан въехал на белом коне в храм св. Софии, удивлялся необычайной красоте этого великолепного здания и повелел превратить его в мечеть. Так 29 мая 1453 г. под ударами турецких войск пал некогда знаменитый и богатейший город, центр культуры и искусства – Константинополь, а с его падением фактически прекратила свое существование и Византийская империя.

Поэты разных народов долго оплакивали гибель великого города. Армянский поэт Абраам Анкирский горестно писал о падении Константинополя в таких стихах:

«Турки взяли Византию.

Мы горько оплакиваем,

Со стоном пролпваем слезы

И вздыхаем скорбно,

Жалея город великий.

Братья-единоверцы,

Отцы и возлюбленные мои!

Сочините скорбный плач

О том, что произошло:

Константинополь славный,

Бывший троном для царей,

Как теперь ты мог быть сокрушен

И попран неверными?!»

⁴²

После разгрома Византии Турция превратилась в одну из могущественных держав средневекового мира, а захваченный Мехмед ом II Константинополь стал столицей Османской империи – Стамбулом

⁴³

.

ГЛАВА 12. ЗАВОЕВАНИЕ ТУРКАМИ МОРЕИ, ОСТРОВОВ ЭГЕЙСКОГО МОРЯ И ТРАПЕЗУНДСКОЙ ИМПЕРИИ

Для греческого населения турецкое завоевание означало установление нового гнета: греки стали политически бесправными, их религия – гонимой. Произвол завоевателей был чудовищным даже для видавшей виды империи ромеев.

Византийцы были ограблены, их жилища разрушены, мужчины, женщины, дети оказались в плену у османов. В недавно найденном архиве адрианопольского купца Николая Исидора¹обнаружено несколько относящихся к 1453 г. писем, где говорится о судьбе греков, попавших в турецкий плен. Духовенство Галлиполи просило Николая Исидора выкупить некоего Иоанна Магистра: жестокий мусульманин, которому достался Иоанн, требовал за него две с половиной тысячи аспров (и непременно деньги вперед). Другое письмо написано человеком по имени Димитрий, семья которого попала в руки какого-то евнуха. У Димитрия не было средств, чтобы выкупить своих родственников; он лишь мог посылать подарки евнуху, чтобы как-то умилостивить его и улучшить положение родных.

Даже туркофилы не чувствовали себя уверенными под властью Мехмеда. Их вождь мегадука Лука Нотара был сперва обласкан турецким султаном: победитель посетил дом Нотары, беседовал с больной женой мегадуки, наградил его деньгами и обещал передать ему управление разграбленным и сожженным Стамбулом. Согласие, впрочем, длилось недолго: Мехмед потребовал, чтобы Нотара прислал ему своего младшего сына, – мегадука ответил, что предпочтет погибнуть на плахе, нежели выдать мальчика на поругание. Расправа не замедлила: Нотарабыл казнен вместе со старшим сыном и зятем, три головы доставлены султану, тела брошены без погребения.

Множество греков эмигрировало – в Дубровник, на Крит, в Италию, Россию

²

. Многие из них сыграли большую культурную роль – они распространяли эллинскую образованность и византийские

художественные традиции³. Греческих ткачей приглашал для французских мануфактур Людовик XI⁴. Но далеко не всем эмигрантам удавалось устроиться на чужбине: многие нуждались, жили подаянием, зарабатывали на хлеб перепиской греческих книг. Иные возвращались на родину, где жизнь была опаснее, но легче было прокормить семью.

Те же письма из архива Николая Исидора свидетельствуют, что греческое купечество сумело наладить отношения с победителями: строились дома, учреждались торговые компании, шла торговля солью. Николай Исидор велел приказчику привезти ему из-под Месемврии горшок черной икры. Функционировали греческие школы и греческие церкви. Победители позаботились об избрании нового патриарха: им оказался Георгий Схоларий (Геннадий), который бежал из осажденного Константинополя, попал к туркам в плен, был продан на рабском рынке в Адрианополе и, по-видимому, учительствовал в школе, находившейся под покровительством Николая Исидора. Мехмед пригласил его в Стамбул, окружил почестями, и 6 января 1454 г. Геннадий занял патриарший престол. Св. София стала мечетью – Геннадию для службы отвели другую церковь: сперва св. Апостолов, потом – Паммакаристу. Согласие Геннадия стать патриархом означало, что глава восточной церкви признавал новый порядок вещей, православноедуховенство избрало путь сотрудничества с завоевателями. Византийская церковь, которая после латинского завоевания 1204 г. была одним из очагов сопротивления, теперь довольно быстро смирилась с мусульманской чалмой на берегах Боспора. Эта позиция греческой церкви, руководимой к тому же одним из наиболее активных антиуниатов, обрекала соглашение с папством на неминуемый крах: Флорентийская уния не соблюдалась, хотя официально греческое духовенство отвергло ее лишь на Константинопольском соборе 1484 г.⁵

После падения Константинополя турецкие войска приступили к завоеванию последних частей Византийской империи⁶. Западные державы по-прежнему не могли сконцентрировать свои усилия против мусульман. Итальянские торговые республики (Генуя, Венеция) предпочитали ценой территориальных потерь удерживать в своих руках монополию на торговлю Леванта. Героическое сопротивление Албании, Сербии и Венгрии, несмотря на ряд успехов, не могло остановить натиск Османской империи. Используя военное превосходство турок, умело играя на противоречиях местной знати, Мехмед постепенно распространял свою власть на прежние владения Византии и латинских государств в бассейне Эгейского моря.

Сразу же после разгрома Константинополя прекратили сопротивление Силимврия и Эпиват – последние византийские крепости во Фракии. В 1455 г., воспользовавшись смертью правителя Лесбоса Дориво I Гаттелузи, Мехмед добился увеличения дави, а 31 октября 1455 г. его войска заняли Новую Фокею, принадлежавшую Гаттелузи: богатые генуэзские купцы, владевшие квасцовыми рудниками, были захвачены в плен и увезены на турецких кораблях, население обложено поголовной податью, а сто красивейших юношей и девушек преподнесены в дар султану.

Затем наступила очередь Эноса – крупного торгового центра близ устья Марицы. Он принадлежал другой ветви рода Гаттелузи. После смерти правителя Эноса Паламеда в 1455 г. в городе разгорелась ожесточенная борьба между двумя группировками знати, одна из которых решила искать справедливости при дворе султана. Одновременно на нового правителя, Дорино II, были поданы жалобы турецких должностных лиц: его обвиняли, в частности, в продаже соли «неверным» к невыгоде для мусульман.

Несмотря на необычные холода, Мехмед немедленно двинулвойска и флот к Эносу. Дорино II находился во дворне своего отца на острове Самофракии и даже не пытался вмешаться в ход событий. Жители Эноса сдали город без сопротивления. Турецкий флот занял принадлежавшие Дорино острова – Имврос (где наместником султана стал известный историк Критовул) и Самофракию. Дорино пытался сохранить хотя бы островные владения, он послал к султану красавицу-дочь и богатые дары, – но все напрасно. Острова были присоединены к Османской империи, а сам Дорино выслан в глубь Македонии, в Зихну, откуда ему, впрочем, удалось бежать в Митилену на Лесбосе, не дожидаясь расправы султана.

В истории покорения Эноса отчетливо выразилась трагическая ситуация, сложившаяся в середине XV в. в бассейне Эгейского моря: на одной стороне стоял жестокий и энергичный деспот, располагавший огромными материальными ресурсами и преданным войском, на другой – разрозненные, маленькие (хотя и богатые) государства, ослабленные взаимным соперничеством и внутренней рознью.

Впрочем, на первых порах турецкий флот был слишком слаб, чтобы энергично наступать на островные государства. Мехмед должен был обращаться к дипломатической игре: он, например, признал Гильельмо II, правителя Наксоса, герцогом Архипелага и заключил с ним соглашение, по которому Наксос обязывался уплачивать ежегодную дань. Тем самым одно из наиболее сильных государств Эгейского моря получило гарантии и потому равнодушно взирало на судьбы своих соседей. Но соглашение было лишь отсрочкой, и Наксосу тожепришлось признать турецкую власть – в 1566 г.

Госпитальеры, владевшие Родосом, вели себя иначе – они отказались платить дань туркам. Османская эскадра, посланная против Родоса в 1455 г., действовала без особого успеха. Позднее, в 1480 г., Мехмед решительнее атаковал владения Ордена: турки высадились на острове, осадили крепость, построили сложные механизмы, обстреливали стены из пушек. 28 июля начался генеральный штурм. 40-тысячное войско, неся с собой мешки для добычи и веревки для пленных, ринулось на крепостные валы, опрокинуло госпитальеров и водрузило турецкое знамя. Но в этот момент османский командующий адмирал Месих-паша приказал объявить, что грабеж воспрещается и что колоссальная казна Ордена должна принадлежать султану. Эффект был неожиданным: натиск турецких войск ослаб, осажденные собрались с силами и отбили приступ. Турки потеряли 9 тысяч убитыми и 14 тысяч ранеными и должны были снять осаду. Только в 1522 г. они овладели Родосом⁷.

Под постоянной угрозой турецкой оккупации жил в эти годы и Хиос, принадлежавший привилегированной генуэзской компании, так называемой Маоне. После падения Каффы, захваченной турками в 1475 г.⁸, Хиос оставался последним оплотом генуэзцев на Востоке, и Генуя старалась удержать его. Мехмед так и не решился на прямое нападение, он пытался организовать переворот на острове. Султан требовал уплаты дани и посылки в Галлиполи хиосских мастеров для строительства кораблей. Постоянные военные тревоги, сокращение торговли на Леванте тяжело сказывались на положении Маоны: доходы ее резко сократились, в казне был постоянный дефицит, хиосская монета уже не могла конкурировать с венецианской. В 1566 г. Хиос был занят турками⁹.

Значительно раньше завершились турецкие операции против Лесбоса. Вмешавшись в междоусобицу семьи Гаттелузи, Мехмед в 1462 г. послал эскадру к острову. Турки грабили страну, обращая жителей в рабство. Кто мог бежать, искал спасения за стенами Митилены, но после 27-дневной бомбардировки города правитель Лесбоса Никколо Гаттелузи сдался и, припав к ногам Мехмеда, уверял султана, что всю жизнь был его верным слугой. Однако ни покорность, ни даже принятие ислама не спасли Никколо: он был увезен в Стамбул, а затем брошен в тюрьму и задушен. Лесбос стал турецким, и, придавая победе большое значение, Мехмед торжественно отпраздновал покорение острова.

Через несколько лет, в 1470 г., пала венецианская колония Негропонт. По приказу султана был сооружен понтонный мост, соединивший Эвбею с материком, и по этому мосту турецкие войска переправились на остров. Венецианский флот не решился вмешаться. Только один корабль прорвался вгавань осажденного Негропонта, но это было лишь героическим самоубийством. С помощью предателей, указавших слабые места в обороне крепости, турки сумели вступить в город, который защищали не только воины, но и женщины. Негропонт был разграблен, жители перебиты или обращены в рабство. В 1479 г. Венеция признала потерю Негропонта и ряда других островных владений и крепостей на побережье.

Если овладение островами Эгейского моря затянулось до середины XVI столетия, то последние остатки Византийской империи на материке – Морея и Трапезунд – перешли под власть турок значительно скорее.

Известие о падении Константинополя вызвало в Морее панику, и оба деспота – Фома и Димитрий Палеологи – даже собирались бежать на Запад, но затем отказались от своего плана и остались в Мистре. Впрочем, о независимости от султана уже не приходилось мечтать: политическая ситуация в Морее открывала для Мехмеда постоянные возможности для вмешательства¹⁰.

Мистра и Тайгет. Общий вид

Уже в 1453 г. страна была охвачена феодальным мятежом, который возглавил Мануил Кантакузин, один из потомков василевса Иоанна VI Кантакузина. Его поддержали морейская знать и албанцы, жившие на Пелопоннесе и составлявшие наиболее боеспособный элемент греческой армии. Кантакузин вел переговоры с венецианцами и генуэзцами, но те ограничились долгими дебатами в правительстве и щедрыми посулами грекам. Опасаясь султана, обе республики отказались от вмешательства в дела на Пелопоннесе.

Палеологи были бессильны справиться с мятежом и обратились за помощью к туркам. В октябре 1454 г. войска наместника Фессалии Турахан-бега нанесли поражение албанцам и заставили мятежников признать суверенитет деспотов, но и Палеологам пришлось расплачиваться за победу: они должны были вносить султану колоссальную ежегодную подать – 12 тысяч золотых монет¹¹.

Эта дорогой ценой купленная победа деспотов оказалась, по существу, иллюзорной: феодальная знать Пелопоннеса обратилась через голову правителей Мистры к Мехмеду, и 26 декабря 1454 г. в Стамбуле был подписан составленный на греческом языке указ султана, который даровал высшей морейской аристократии (перечисленной поименно) различные привилегии, сохранять которые Мехмед клялся и кораном, и своей саблей, – зато феодалы Мореи вместо зависимости от деспотов признавали зависимость от Стамбула. Отпадение виднейших феодальных фамилий Пелопоннеса ослабляла и экономическую, и военную мощь Мореи. Оно не отдаляло, а скорее приближало завоевание Пелопоннеса турками.

И действительно, уже в конце 1457 г. султан сталготовиться к экспедиции против Мореи. Когда он двинулся в путь, ему навстречу поспешили послы Палеологов, везя с собой золото для уплаты дани. Мехмед взял деньги, но не остановил похода: 15 мая 1458 г. турецкие войска вступили на Пелопоннес. Почти нигде они не встретили сопротивления – только защитники Коринфа, руководимые Матфеем Асаном, героически сопротивлялись туркам. Город страдал от нехватки продовольствия, стены крепости непрерывно обстреливала артиллерия (ядрами служил мрамор античных построек), но Асан не сдавался, пока не был вынужден уступить настояниям епископа Коринфа. 6 августа, после нескольких месяцев осады, Мехмеду были вручены ключи от города. Сдача Коринфа положила конец сопротивлению. Деспоты приняли требования султана и согласились уступить туркам крупнейшие города Пелопоннеса: Коринф, Патры, Калавриту, Востицу. В их руках оставалась лишь ничтожная часть Морейского государства, за которую они должны были платить ежегодно 3 тысячи золотых монет. К тому же деспот Димитрий обязался отправить в гарем Мехмеда свою дочь Елену, славившуюся красотой.

Мир с турками продержался недолго. На этот раз инициатива разрыва принадлежала греческой стороне. В 1459 г. восстал деспот Фома, поддержанный частью пелопоннесской знати. Напротив, деспот Димитрий твердо придерживался протурецкой ориентации, и антитурецкое восстание перешло в гражданскую войну между греками. Фома занял очищенную турками Калавриту и овладел крепостями, принадлежавшими Димитрию. Даже в то время, когда турецкая армия вторглась на Пелопоннес, братья Палеологи не нашли путей к примирению и продолжали грабить владения друг друга. Папа призывал западноевропейские державы оказать помощь Фоме, но дальше призывов и обещаний дело не продвигалось.

Между тем Мехмед с большим войском снова вступил в пределы Мореи. В начале 1460 г. он был уже в Коринфе и потребовал к себе Димитрия. Антитурецкие настроения настолько усилились к этому времени, что даже покорный султану Димитрий не решился появиться в ставке Мехмеда и ограничился посольством и подарками. Тогда Мехмед послал войска к Мистре и без сопротивления занял столицу Мореи. Димитрий сдался туркам. После падения Мистры греческие крепости стали сдаваться одна за другой, и в июне 1460 г. отчаявшийся ФомаПалеолог покинул Пелопоннес и бежал на Корфу. Торжествуя победу, Мехмед посетил венецианские владения на Пелопоннесе, где его подобострастно встречали подданные Республики св. Марка. Только кое-где еще продолжалось сопротивление, особенно упорное в крепости Сальменик, расположенной недалеко от Патр. Хотя город был взят, комендант крепости Константин Палеолог Граитца держался в акрополе до июля 1461 г., тщетно умоляя итальянских правителей о помощи. Его мужество произвело впечатление на турок: когда Сальменик в конце концов сдался, его защитники (вопреки турецким обычаям) получили свободу. Османский визирь говорил, что Граитца – единственный настоящий мужчина, которого он встретил в Морее.

Морейское государство перестало существовать. Только неприступная крепость Монемвасия не была взята турками. Фома подарил ее римскому папе, который пытался удержать город с помощью каталонских корсаров, но в 1462 г. там утвердились венецианцы.

Одновременно с Мореей в руки турок перешел и Трапезунд. Трапезундская империя еще и в XV в.¹² производила на путешественников впечатление богатой страны. Все проезжавшие через Трапезунд европейцы единодушно восхищались ее виноградниками, покрывавшими холмы, где на каждом дереве вились виноградные лозы. Но источником богатств Трапезунда было не столько виноделие, сколько торговля с Причерноморьем, Кавказом и Месопотамией. Через порты Трапезундской империи уходили корабли в Каффу, а старинные торговые дороги связывали страну с Грузией, Арменией и странами по Евфрату.

Венецианцы и генуэзцы пытались укрепиться в Трапезунде, но, хотяим удалось построить свои замки вблизи столицы, их положение здесь было гораздо менее прочным, нежели в Галате и Пере. Многочисленная армянская колония имела здесь своего – монофиситского – епископа.

Феодальное землевладение в Трапезундской империи продолжало в XIV—XV вв. укрепляться. От императора держали свои лены крупные светские сеньоры. Одни из наиболее влиятельных, Мелиссины. располагали плодородной областью Иней с ее виноградниками и развитым железоделательным производством; рядом с Инеем лежала область Воона, сеньор которой Арсамир мог выставить в начале XV в. 10 тысяч всадников; горные пути в Армению контролировали Каваситы, взимавшие пошлины со всех путников и даже с послов Тимура.

До середины XV в. Трапезунд практически не подвергался турецкой опасности, если не считать неудачного набега 1442 г. Положение изменилось, как только к власти пришел Мехмед. В 1456 г. турецкая армия вторглась в греческие владения, и императору Иоанну IV Комнину удалось удержать трон лишь после того, как он обязался платить туркам дань в 3 тысячи золотых монет. Однако энергичный авантюрист Иоанн IV, который проложил себе путь к престолу убийством собственного отца, не думал складывать оружие. Он пытался создать против Мехмеда коалицию, куда должны были войти и грузинские князья-христиане, и мусульманин Узун Хасан, хан «белобаранной» орды, тюркского племени, занимавшего район Диарбекира в Месопотамии. Чтобы скрепить союз, Иоанн IV

выдал за Узун Хасана свою дочь Феодору¹³, слава о красоте которой гремела по всему Востоку. Но в 1458 г. Иоанн IV, вдохновитель коалиции, умер, оставив четырехлетнего наследника Алексея, вместо которого стал править регент Давид, брат Иоанна.

Попытка добиться союза с западными державами не удалась. Именно в это время при папском дворе действовал францисканец Людовико, авантюрист, выдававший себя за путешественника и уверявший, будто государи Эфиопии и Индии только и ждут, чтобы ударить с тыла на гонителя христиан Мехмеда. Предъявленные Людовико письма с восторгом читались в Риме и в Венеции, на францисканца сыпались награды и титулы – пока не выяснилось, что он обманщик. Сам Людовико скрылся, избежав кары, но его авантюра еще более подорвала шансы и без того непопулярной на Западе идеи вмешательства в восточные дела. Как бы то ни было, реальной помощи Трапезунду ни Рим, ни другие государства Европы не оказали.

Тем временем регент Давид, уповая на поддержку Узун Хасана, потребовал от Мехмеда снижения дани. Это было фактическим объявлением войны. Турецкие войска в 1461 г. двинулись к Черному морю¹⁴. Целей похода никто не знал. По словам Мехмеда, он вырвал бы и бросил в огонь тот волос в собственной бороде, который догадывался о его тайне. Прежде всего турки без боя овладели Синопом, находившимся в союзе с Трапезундом. Затем турецкие войска направились к Эрзеруму, минуя трапезундскую территорию, – по-видимому, Мехмед собирался нанести удар союзнику Комнинов Узун Хасану. Хан «белых баранов» не решился на войну и запросил мира, султан великодушно согласился, предпочитая бить врагов поодиночке. Трапезунд был предоставлен своей судьбе.

После недолгих переговоров турецкого визиря с протовестиарием Георгием Амирутци (впоследствии его обвиняли в предательстве) город был сдан 15 августа 1461 г. Давида Комнина, его родню и высших вельмож отослали на корабле в Стамбул, жителей Трапезунда выселили или отдали в рабство победителям. Через некоторое время турки овладели последним остатком империи – горной областью, принадлежавшей Каваситам. Добровольная капитуляция Давида Комнина не спасла ему жизни: как многие знатные пленники Мехмеда, он был вскоре брошен в темницу и в ноябре 1463 г. казнен¹⁵.

Разрозненные, оставленные без активной поддержки с Запада, парализованные страхом перед могуществом турецкого султана, последние греческие и латинские государства одно за другим переставали существовать. Лишь несколько островов, когда-то входивших в состав Византийской империи, сумели сохранить жалкую полунезависимость до середины XVI столетия.

ГЛАВА 13. ОСНОВНЫЕ ПРИЧИНЫ ПАДЕНИЯ ВИЗАНТИИ И ПОСЛЕДСТВИЯ ТУРЕЦКОГО ЗАВОЕВАНИЯ

Трагедия, разыгравшаяся в мае 1453 г. на берегах Босфора, произвела ошеломляющее впечатление на современников и оставила неизгладимый след в их памяти. Известие о падения Константинополя облетело все страны и народы Европы, вызывая гнев и печаль, злорадство и насмешки. Пожалуй, ни одно событие со времен крушения Римской империи не получило такого яркого отражения в разнообразнейших источниках, как завоевание Византии. О гибели империи рассказывается в исторических сочинениях и хрониках, в мемуарах очевидцев и эпистолярной литературе, в народном эпосе и многочисленных «Плачах»¹. Византийские историки и поэты, западноевропейские писатели и политические деятели, духовные сановники и воины, летописцы стран Восточной и Центральной Европы – каждый по-своему повествуют о потрясших их воображение последних днях некогда великой империи. Но никто из них не прошел в своих трудах и воспоминаниях мимо этих событий, никто не остался к ним безучастным.

Византийские писатели самых разных идейно-политических направлений единодушно восприняли падение Константинополя как величайшее бедствие, свидетельствующее об изменчивости

человеческого счастья². Не менее сочувственный отклик гибель Византии нашла в странах Восточной Европы. На Руси широкую известность приобрела упомянутая выше «Повесть о взятии Царьграда» Нестора Искандера – произведение большого драматизма и эмоционального накала. Судьба автора повести была столь же трагична, как и описанные им события: русский пленный в стане турок, он принужденбыл воевать против греков, которым сочувствовал всей душой³. Не меньшую популярность в Русском государстве получил перевод «Плача» на взятие Константинополя турками византийского писателя Иоанна Евгеника⁴.

Нашли отклик падение Константинополя и войны Византии с турками и в русском фольклоре. Сохранилась, например, былина о том, как Илья Муромец отправился выручать Константина Боголюба от Идолища Поганого.

С глубоким горем и возмущением оплакивали гибель Константинополя грузинские и армянские хронисты. Грузинский летописец Артохил расценивал это событие как общее бедствие для всего христианского мира, которое вместе с тем приблизило угрозу турецкого завоевания для самой Грузии и Армении. В армянских стихотворных хрониках XV в. (Абраама Анкирского и Аракела Багешского) с высокой лиричностью и жизненной правдой выражено горе армян-современников, вызванное гибелью великого и прекрасного города Стимбола (Константинополя-Стамбула), и передан ужас

очевидцев, рассказавших потомкам о зверствах турок

⁵

. Аракел Багешский с грустью противопоставляет былое величие Византии ее современному унижению.

^{«Окружили тебя неверные,}

И осквернили

^,

Византия

^{Стала посмешищем– ты ,}

Византия

^.

Для соседей язычников

Как виноградник роскошный

^,

^{Ты цвела, Византия, ,}

Сегодня плод твой стал

₆

негодным

Колючкой стал

^,

Византия

^»

Чувством полного понимания всей меры бедствий греков и сострадания к ним проникнуты

произведения славянских летописцев и писателей, современных этим события⁷. Сочувствие к судьбе Византии на Руси, в Грузии, Армении и других странах Юго-Восточной и ВосточнойЕвропы было обусловлено не только вероисповедными, но и политическими причинами. Турецкая агрессия угрожала непосредственно Грузии и Армении, а через причерноморские степи – также и Руси. Героическая борьба народов юго-востока Европы против турок и гибель Византии в сочувственных тонах описана у венгерского хрониста Туроци и у польского историка XV в. Длугоша, но эпопея взятия Константинополя здесь, естественно, отступает на второй план перед подвигами венгерских и польских королей и рыцарей в их войнах с турками. Слух о падении Византии достиг и других стран

Центральной Европы

⁸

.

Несколько иным, чем в странах Восточной и Центральной Европы и государствах Закавказья, было отношение к завоеванию Византийской империи в странах Западной Европы. Известие об этом обеспокоило правителей западноевропейских государств и высшее католическое духовенство, но не породило большого сочувствия. К страху западноевропейских феодалов и католических прелатов, вызванному возможностью расширения турецкой экспансии, примешивалась известная доля злорадства в отношении упрямых схизматиков-греков, так и не пожелавших склонить головы перед властью папы и монархов Западной Европы.

Враждебные грекам настроения усиленно разжигались папским престолом и наложили свой отпечаток на большинство сочинений латинских историков об осаде и взятии Византии турками. Лейтмотивом этих сочинений при изображении катастрофы, постигшей Византийское государство, является идея возмездия за отступничество греков от «истинной веры». Латинские авторы пытаются оправдать западноевропейские державы, которые не подали руки помощи гибнущей Византии⁹.

Знаменательно, что почти все собственно турецкие источники, прославляющие великие подвиги Мехмеда II Завоевателя, были написаны много позднее его правления. Так, известная турецкая хроника Саад-эд-Дина (Хаджи-Эфенди) «Венец летописей» была создана спустя почти целое столетие послевзятия Константинополя турками. К более позднему времени относятся также и рассказ турецкого хрониста Евлия Челеби о падении Византии и сообщения ряда других турецких источников¹⁰. Все эти источники передают скорее уже сложившуюся традицию, своего рода канон в изображении самого Мехмеда II и его царствования. О непосредственном же восприятии событий, связанных с падением Константинополя, в самой Турецкой державе мы не имеем достаточно четкого представления. Несомненно, завоевание Византийской империи чрезвычайно подняло престиж султана и боевой дух его армии, хотя Мехмеду II пришлось вскоре встретиться с немалыми трудностями, связанными с организацией управления завоеванной территорией. Пробел в собственно турецкой историографии XV в. должен был, по-видимому, возместить исторический труд туркофила Критовула (см. выше).

Однако панегирик оказался недостаточно льстивым и не пришелся по вкусу турецкому деспоту. Сочинение Критовула при жизни автора осталось неизвестным, затерявшись на долгие годы среди рукописей Серальской библиотеки.

В многочисленных исторических и литературных произведениях, современных взятию Константинополя турками или близких по времени, дается самое разнообразное объяснение причин гибели Византийской империи¹¹. Этот вопрос почти в равной степени волновал многих писателей XV в. Подавляющее большинство историков давало провиденциалистское объяснение причин катастрофы, постигшей Византию, видя в ней «перст божий», наказание греков за грехи. Различия в этих естественных для того времени взглядах на причинную связь исторических событий проявлялись по большей части лишь в нюансах политического характера. Большинствоисториков католического направления утверждало, что кара божья постигла Византию за отступничество схизматиков-греков от «истинной веры» (Леонард Хиосский, Убертин Пускул и другие). Отдельные византийские авторы видели в трагедии Византии возмездие провидения за преступления дурных правителей империи (Халкокондил, отчасти Критовул).