Текст книги "История Византии. Том III"

Автор книги: Сергей Сказкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

Частноправовая рента в Византии состояла из барщины, исполняемой по обычаю³, и различного рода натуральных сборов. Изменение структуры рентных отношений к позднему времени произошло, по-видимому, не за счет увеличения этих видов ренты, а в силу перехода в некоторых случаях основного налога с крестьян – телоса, пожалованного частным земельным собственникам, из сферы публичного права в сферу частного. Этим изменениям подвергся телос, который взимался с париков, владевших незначительными земельными наделами (до 25 модиев).

Телос этой категории париков представлял собой поимущественный сбор. При определении его ставок учитывались размеры как движимого, так и недвижимого имущества, принималось в расчет и число членов семьи. Телос этого вида генетически восходил к capitatio terrena и capitatio animalium Диоклетиановой системы обложения. Однако, если на протяжении столетий в Византии и сохранились основные принципы обложения, характерные для Диоклетиановой налоговой системы, а именно учет как движимого, так и недвижимого имущества, то исчезли присущие этой системе четкие критерии приравнивания одних податных объектов к другим. Некоторое количество jugum (ζυγον) приравнивалось по Диоклетиановой системе обложения к определенному количеству caput.

В поздней Византии фискальные единицы jugum и caput не применялись. При определении ставок телоса, взимаемого с париков, имевшихнезначительные земельные наделы, ценность отдельных видов имущества устанавливалась податными чиновниками весьма приблизительно. Денежной оценки имущества не производилось. Не существовало какой-либо строгой зависимости между величиной различных видов имущества и размером подати. Отсутствие четких критериев при сопоставлении ценности отдельных объектов обложения означало отсутствие строго фиксированных норм обложения.

Сопоставление практиков Ивирского монастыря, относящихся к одним и тем же владениям, но составленных в разное время, показывает, каким образом регламентировался телос париков, обладавших небольшими земельными наделами. Иногда по истечении некоторого времени между составлением двух практиков телос изменялся в соответствии с изменениями в размерах имущества. были прямо противоположны изменениям в имуществе, т. е. телос увеличивался при уменьшении имущества и наоборот. Иногда телос изменялся при неизменном имуществе. Бывали случаи и

сохранения ставки телоса стабильной, несмотря на изменения в размерах имущества

⁴

.

Колебания телоса, не соответствовавшие изменениям в размерах имущества, показывают, что ставки его устанавливались государственными чиновниками в значительной мере по их собственному усмотрению. Подобный способ регламентации телоса данной категории париков открывал возможность для превращения ренты из публичноправовой в частноправовую. Поскольку чиновник при определении податной ставки не руководствовался определенными, государством установленными нормами обложения, он имел возможность в зависимости от ряда обстоятельств учесть потребности или данного парического хозяйства, или интересы землевладельца, или практику налогообложения предшествующих лет. Иными словами, чиновник иногда устанавливал налоговую ставку, отвлекаясь от публично-правовых отношений и руководствуясь сугубо частновладельческими интересами. В таком случае при регламентации ренты мог возникнуть прецедент частного права. При повторении подобных случаев рента переходила из сферы публичного права в сферу частного. Это имело место, например, в случаях сохранения уровня телоса при изменениях в размерах имущества.

Телос париков, имевших небольшие земельные наделы, переходивший частично или полностью в сферу частного обычного права, существенно отличался от основных видов западноевропейских обычных рент. На Западе они представляли собой поземельные ренты, движимость при их взимании не учитывалась. Телос же, регламентировавшийся обычаем, являлся поимущественным сбором. Обычай в Византии при обложении телосом проявлялся по-иному, чем при взимании основных видов поземельныхрент на Западе. На Западе при взимании этих рент типичным было сохранение неизменными размеров сборов с определенного земельного надела иногда на протяжении целых столетий. В Византии же обычай проявлялся в сохранении неизменных податных ставок при изменении размера имущества. Те виды телоса, которые регламентировались обычаем, приближались по типу к западноевропейским рентам, называемым подворными и подымными, так как эти ренты взимались независимо от размеров имущества⁵.

Тенденция к превращению телоса в подать типа подворной или подымной содержала в Византии антикрестьянскую направленность. Сопоставление сведений практиков Ивирского монастыря от 1317 и 1321 гг. показывает, что из 27 случаев сохранения телоса в 1321 г. на том же уровне, что и в 1317 г., несмотря на изменение размеров имущества, в 17 случаях наблюдалось сокращение размеров имущества, т. е. сохранение прежней величины телоса означало здесь повышение нормы эксплуатации⁶. Антикрестьянский характер обычая в Византии отличал его от обычая на Западе, где регламентация крестьянских повинностей посредством обычая была в общем и целом в интересах крестьян.

Что же касается париков, которые владели земельными наделами, превышавшими 25 модиев, то при их обложении телосом налоговые ставки определялись в соответствии с величиной этих наделов. При этом применялись определенные, государством установленные нормы, составлявшие один иперпир с 25—100 модиев земли в зависимости от ее качества. Такие же нормы применялись и при обложении домениальных земель. Наличие строгих, государством установленных нормобложения париков, обладавших значительными земельными участками, составляло необходимое условие удержания пожалованного земельному собственнику телоса этой категории париков в сфере регламентации публичного права, хотя тел ос в данном случае превратился в феодальную ренту. Однако большинство париков в поздней Византии имело небольшие земельные наделы, поэтому тенденция к превращению ренты из публичноправовой в частноправовую получила значительное распространение. Изменение структуры рентных отношений, выразившееся в увеличении социальной роли частноправовой ренты, свидетельствовало о приближении византийских рентных отношений к их западноевропейскому типу. Развитие же форм частноправовой ренты неотделимо от узурпации частным земельным собственником элементов публичной власти и свидетельствует об усилении внеэкономического принуждения, об интенсификации процесса феодализации в Византии XIII—XV вв.

Некоторые западные исследователи отрицают феодальный характер развития Византии и расценивают византийский общественный строй (в том числе и аграрный) как прямое продолжение античных общественных порядков. Эти исследователи понимают под феодализмом совокупность определенных политических и правовых отношений⁷. Бесспорно, в правовом и политическом развитии Византии наблюдается преемственность элементов античности, хотя наряду с этим возникали новые правовые и политические феномены. Марксистская историография понимает под феодализмом систему общественных отношений, для аграрноправовой структуры которых характерен особый тип рентных отношений, проистекающих не только из поземельной, но и из внеэкономической зависимости. Наличие такого рода рентных отношений в Византии бесспорно, поэтому, с точки зрения марксистской историографии, нет никакого сомнения в существовании феодализма в Византии. В то же время феодальные отношения в Византии отличались большим своеобразием, медленными темпами развития, неполнотой и незавершенностью, обусловленной в основном таким фактором, как наличие сильной государственной власти, ограничивавшей экономические и правовые прерогативы крупных собственников и препятствовавшей окончательному оформлению экономической и судебно-административной структуры крупной вотчины, которая осуществляла внеэкономическое принуждение крестьян. Сохранение ренты публичноправового характера, несмотря на постепенное ее сокращение, – одно из проявлений незавершенности процесса феодализации.

К поздневизантийскому периоду оформились некоторые изменения в системе налогообложения, а следовательно, и в системе ренты публичноправового характера, возникавшей из соответствующих налогов. Известно, что по Диоклетиановой системе имущество крупных земельных собственников целиком подлежало обложению, т. е. подать взималась как с земли, так и с движимого имущества. Однако в XIV в. из имущества, находящегося в непосредственном распоряжении крупного землевладельца, обложению подлежала только земля; движимое имущество не учитывалось. Подать принимала, таким образом, сугубо поземельный характер. Что же касается париков и непривилегированного сословия свободных крестьян, то они уплачивали, как и в позднеримский период, подушно-поимущественную подать со всего имущества, находящегося в их распоряжении, – как движимого, так и недвижимого. Для поздневизантийских аграрных отношений было характерным, таким образом, распространение сословного, феодального принципа обложения.

К позднему времени относится оформление основных социально-экономических и юридических особенностей в положении класса зависимых крестьян – париков. В отличие от предшествующего периода в источниках этого времени не встречаются термины «дулевт», «дулопарик», обозначавшие определенные категории зависимых крестьян, генетически связанных с рабами. Термин «проскафимен» обозначал и в XIII—XV вв., по-видимому, категорию крестьян, с момента поселения которых на территории данного земельного владения не прошло 30 лет (срок, по истечении которого, согласно римской традиции, владение становилось наследственным). Однако нет никаких сведений о том, что формы эксплуатации проскафименов отличались от форм эксплуатации париков. Происходил процесс исчезновения граней между различными группами зависимого крестьянства, которое в позднее время стало сравнительно однородной категорией. Характерной чертой положения зависимого крестьянства, признаком парикии было исполнение барщины. В отличие от Запада, в Византии отсутствовали крестьянские наделы разного юридического статуса. Более того, юридический статус зависимого держания вообще не был в Византии столь определенным, как на Западе. Характерно, что в Византии не существовало резкой гранимежду домениальными землями и паричскими наделами. Домениальная земля могла быть свободно передана в держание.

В положении поздневизантийских париков наблюдаются как черты преемственности с предшествующим периодом, так и новые явления. Как и ранее, парики владели землей alieno nomine, т. е. на правах не юридического, а физического владения, и не имели animus possidendi⁸. Являясь фактическими владельцами своих наделов, парики могли вчинять владельческие иски, в том числе и собственнику земли⁹.

Парики имели право наследственного владения землей, однако они не могли отчуждать землю без разрешения собственника. Выморочное имущество париков переходило господину¹⁰. Парики подразделялись на две группы: государственных и частновладельческих. Государственные сидели на повинности, прежде всего – отработочные¹¹. Государство нередко жаловало населенные париками земли в частную собственность; в таком случае парики превращались в частновладельческих¹².

Частновладельческие парики также платили государственные налоги, однако эти налоги в результате пожалования податного иммунитета нередко передавались земельному собственнику и иногда переходили в сферу регламентации частного права. Наряду с этим частновладельческие парики исполняли и иные повинности, носившие частноправовой характер. В источниках телос, пожалованный частным земельным собственникам, противопоставляется иногда десятине и другим сборам, составлявшим частноправовую ренту¹³. Таким образом, положение частнозависимых и

государственных париков не было идентичным¹⁴, оно различалось по характеру эксплуатации. В позднее время парики были прикреплены к земле. В ивирских практиках говорится о праве земельного собственника возвращать беглых париков¹⁵.

В XIII—XV вв. происходило дальнейшее развитие византийского иммунитета, который, формируясь в условиях централизованного государства с огромным диапазоном социальной активности и разветвленной налоговой системой, отличался от западноевропейского. В системе иммунитетных привилегий в Византии доминирующую роль играли податные привилегии, а не судебные и административные, как на Западе. Преимущественное развитие податного иммунитета в Византии непосредственно связано с существованием на протяжении всей византийской истории разветвленной системы налогов.

Судебный и административный иммунитет до конца существования Византии в целомтак и не достиг той стадии, на которой находился западноевропейский иммунитет. В силу этого иммунитетный район лишь в отдельных случаях превратился в Византии в замкнутый автономный округ, являвшийся как бы государствомв государстве. Недостаточное развитие административного иммунитета проявлялось, в частности, в том, что государственные чиновники, составлявшие описи, могли регулярно входить на территорию частных земельных собственников. В иммунитетных формулах жалованных грамот, правда, иногда оговаривалось, что чиновники могут входить только с разрешения частных земельных собственников, однако такое разрешение всегда давалось, так как составление описей, в котором частные земельные собственники были заинтересованы, было государственным делом. Постоянный вход чиновников на территорию частных земельных собственников, бесспорно, препятствовал формированию частного фискально-административного аппарата, что, в свою очередь, задерживало развитие внеэкономического принуждения, а следовательно, тормозило процесс феодализации.

Податные привилегии, составлявшие основной компонент иммунитета, в XIII—XV вв. постепенно расширялись. В позднее время, в отличие от предшествовавшего периода, иммунист, как правило, освобождался от уплаты основного налога – телоса. Телос обычна не упоминается в освободительных формулах поздневизантийских хрисовулов. Особенность этих формул состояла в том, что в них содержался перечень только тех налогов, освобождение от которых было особой милостью и давалось редко¹⁶; налоги, от уплаты которых иммунист, как правило, освобождался, в грамотах не перечислялись, так как освобождение от этих налогов перестало быть привилегией, а являлось установившейся нормой. В хрисовулах же, в силу самого характера этих документов, фиксировались только привилегии.

Особенностью правового регламентирования иммунитета в поздней Византии являлась неполнота и неточность иммунитетных формул хрисовулов, т. е. неадекватность юридических норм реальным отношениям. Так, в иммунитетных грамотах нередко говорится об освобождении иммуниста от всех налогов и сборов, но это не означало, что иммунист вовсе ничего не должен был уплачивать в казну. Иногда, несмотря на такую формулировку, он должен был уплачивать ряд косвенных налогов, которые государство, как правило, удерживало за собой и освобождение от которых жаловалось в порядке исключения только очень влиятельным собственникам¹⁷.

Наряду с существенными изменениями в структуре и системе поздневизантийских аграрных отношений можно отметить и ряд стабильных черт, свидетельствовавших о преемственности ряда аграрных институтов более раннего времени. В поздней Византии продолжало существовать свободное крестьянство, владевшее землей на правах полных собственников и платившее государственные налоги¹⁸. Свободные крестьяне, в отличие от государственных и частновладельческих пари ков, владели землей suo nomine и были свободны от выполнения паричских повинностей. Кроме того, они были юридически полноправны и не находились под властью или патронатом какого-либо физического или юридического лица¹⁹.

Сохранение свободного крестьянства до конца истории империи составляло особенность византийского общественного строя. В значительной мере эта особенность объясняется тем, что государственная власть в Византии не носила патримониального характера. Верховное право собственности государя на все земли подданных не признавалось. Поэтому в отличие от Запада свободные села в Византии не могли жаловаться частным лицам. Жаловались казенные земли с государственными париками, пустоши, которые разрешалось заселить пришлыми людьми, владения, находившиеся до этого в собственности прониаров²⁰.

Развитие аграрных отношений в Византии XIV—XV вв., в отличие от города, переживавшего упадок, вплотную подошло к появлению элементов предкапиталистических отношений. Различные факторы: длительное преобладание денежной ренты, наличие развитых в торговом отношении центров, изменение в направлении внешней торговли, превратившее Византию в страну, вывозившую сельскохозяйственные продукты, – должны были благоприятствовать эволюции аграрного строя в этом направлении. В XV в. появилась предпринимательская аренда. Ивирский монастырь сдавал некоторые свои владения крупным арендаторам, которые проводили мелиоративные работы, и сдавали, в свою очередь, арендованную землю мелким субарендаторам, вдвое увеличив арендную плату. Повышение арендной платы в связи с увеличением доходов, получаемых с земли, свидетельствует о появленииначальных форм характерных для капитализма взаимоотношений. Однако единичность подобных сведений источников не позволяет судить о степени развития этих явлений.

Рассмотрение византийского аграрного строя не может быть ограничено только характеристикой социально-экономических и правовых отношений. Огромное социальное значение имела активная экономическая политика византийской государственной власти. В поздней Византии эта политика проявлялась, в частности, в земельных пожалованиях, которые были особенно щедрыми по отношению к монастырям и церквам. Рост монастырского и церковного землевладения был чрезвычайно бурным в XIII—XV вв. Правда, он происходил не только за счет императорских пожалований. Немалую роль играли частные пожалования как из религиозных, так и иных побуждений, передача земли по завещанию, а также скупка монастырями земель и привлечение на них зависимого населения. Быстрый рост монастырского землевладения являлся неотъемлемым и важным элементом процесса феодализации в Византии. Наряду с этим земельные владения жаловались и прониарам. Нередко земли отбирались у прониаров и передавались монастырям, но иногда, напротив, рост прониарского землевладения происходил за счет монастырского²¹. Иными словами, в сложной экономической и политической обстановке, в условиях обострившейся угрозы турецкой экспансии государственная власть вела политику лавирования между отдельными социальными группами.

Монастырь Пантанассы. Мистра. Первая половина XV в.

Столь же двойственной была политика государства, направленная на раздачу иммунитетных привилегий. В основном придерживаясь курса на их расширение, государство нередко, переживая серьезные финансовые затруднения, было вынуждено отбирать эти привилегии. Особенность государственной аграрной политики составляли также сложные формы регламентирования рентных отношений, выразившиеся в сохранении форм публичноправовой ренты.

Наличие в Византии централизованной государственной власти, проводившей активную экономическую политику, играло двоякую роль в развитии феодализма. С одной стороны, государственная политика способствовала феодализации: огромные земельные пожалования и раздача иммунитетных привилегий составляли необходимый элемент развития феодальных отношений. С другой стороны, вмешательство государственной власти в частновладельческие отношения, сохранение в руках государства ряда экономических и правовых прерогатив и в отношении крупных вотчин, возможность императора отбирать дарованные привилегии и даже конфисковать земельные владения – все это содействовало незавершенности процесса феодализации, составляло специфику византийских феодальных отношений в сравнении с западноевропейским типом и свидетельствовало о его известном сходстве с феодализмом на Востоке.

Итак, византийский аграрный строй – явление сложное и противоречивое. Одни византийские аграрные институты обнаруживали сходство с аналогичными западноевропейскими, тогда как другие – с восточными. Некоторые институты византийского аграрного строя отличались индивидуальными, специфическими чертами, значительное своеобразие которых объясняется или особенностями византийского общественного развития, или генетическими связями с античными аграрноправовыми отношениями.

Византийский аграрный строй находился в стадии непрерывного развития, которое проявлялось как в области социально-экономических отношений, так и в сфере их правового оформления. В то же время эволюция социально-экономических отношений происходила несравненно более быстрыми темпами по сравнению с эволюцией правоотношений, которые отличались значительной стабильностью, связанной с функционированием на протяжении всей византийской истории римского правопорядка. Однако и стабильность правовых отношений была относительной: в XIII—XV вв., как и в более ранний период, имело место активное аграрное правотворчество. В целом византийское аграрное право отличалось сложностью и триализмом.

Эволюция аграрных отношений в Византии происходила по пути приближения к

западноевропейскому типу феодальных отношений. Однако вплоть до политической гибели империи эта эволюция осталась незавершенной, равно как и сам византийский феодализм отличался чертами незавершенности.

Глава 7. ГОРОДА, РЕМЕСЛО И ТОРГОВЛЯ В ПОЗДНЕЙ ВИЗАНТИИ (XIII—XV ВВ.)

После подъема города в X в., когда Константинополь занимал положение мирового торгово-ремесленного центра, после расцвета в XI—XII столетиях провинциальных городов (Коринфа, Фив, Никеи и др.) византийский город вступает в период захирения и упадка, длившийся вплоть до падения самой Византийской империи.

Причины слабости города в эти последние века существования империи сложны и многообразны. Они крылись в замедленности социально-экономического развития Византии, в господстве феодалов над городом, во все возраставшем подавлении экономики империи иностранным купечеством, в чрезвычайно тяжелой для Византийского государства внешнеполитической обстановке.

В результате крестовых походов, позволивших западноевропейским купцам завязать непосредственные связи со странами Востока, и – что еще важнее – в результате начавшегося со времен Алексея I Комнина утверждения в Константинополе итальянцев, в первую очередь венецианцев, столичное купечество теряло свое монопольное положение в посреднической торговле между Востоком и Западом.

Однако вплоть до Четвертого крестового похода Константинополь еще оставался крупнейшим и богатейшим городским центром, намного превосходившим города Западной Европы.

Французский историк того времени Виллардуэн, оставивший описание завоевания Константинополя в 1204 г. крестоносцами, отмечал, что когда войска крестоносного ополчения увидели со своих кораблей византийскую столицу, они не могли поверить, что на свете может существовать такой большой и богатый город. По его утверждению, во время осады Константинополя в нем от пожаров «сгорело домов больше, чемимеется в трех самых больших городах королевства Франции»¹. Захваченная крестоносцами в Константинополе добыча «была столь велика, что ее не могли сосчитать. Она заключала в себе золото, серебро, посуду, драгоценные камни, парчу, одежды из шелка, беличьего и горностаевого меха и все, что есть прекрасного в мире»².

После разгрома и разграбления крестоносцами Константинополь, в течение столетий олицетворявший силу, богатство и престиж Византийской империи, навсегда потерял свой прежний блеск. Многие дворцы и церкви превратились в груду развалин; те, которые уцелели, в частности знаменитый храм Софии, подверглись варварскому ограблению; украшавшая их церковная утварь – предметы искуснейшей работы столичных ювелиров – была перевезена на Запад.

Та же участь постигла и некоторые сохранившиеся после погрома памятники античного искусства. Ипподром был опустошен и заброшен, библиотеки уничтожены. Городские стены и укрепления были полуразрушены, повсюду чернели огромные пустыри, простиравшиеся на целые кварталы.

Разорение Византийской империи крестоносцами и постоянные войны, полыхавшие на Балканах в XIII столетии, тяжело отразились на экономике городов, которые неоднократно переходили из рук в руки, подвергаясь каждый раз грабежам и разрушениям.

В течение всего периода существования Латинской империи полновластным хозяином морских торговых коммуникаций Византии была Венецианская республика. Эпирское царство и Никейская империя постоянно подвергались ее экономическому нажиму. Летом 1228 г. при столкновении с завладевшим Фессалоникой эпирским правителем Феодором Ангелом Венеция пустила в ход неоднократно применявшеесяею и впоследствии средство: она прекратила ввоз товаров во владения Ангела, а также вывоз их оттуда. Эпирские деспоты вынуждены были предоставлять то венецианцам, то дубровчанам, то тем и другим вместе право торговать на всей территории государства, взимая трехпроцентную пошлину³.

Лишь в случае неурожая иностранцам был запрещен вывоз хлеба из страны⁴.

Венецианцы приобрели исключительные права и на рынках Никейской империи. В 1219 г. Венеция заключила с Феодором Ласкарисом договор, предоставлявший венецианцам право на беспошлинную торговлю. Торговцы Никейской империи, наезжавшие в Константинополь и в другие места, подвластные венецианцам, должны были, напротив, уплачивать установленную для иностранцев пошлину⁵. Стремясь ограничить конкуренцию иностранного купечества, поднять местное текстильное производство, преемник Феодора Иоанн III Ватац запретил своим подданным, под угрозой лишения прав и состояния, покупать итальянские, «ассирийские» и «вавилонские» ткани, а довольствоваться тем, что «производит земля ромеев и умеют приготовлять руки ромеев»⁶. Однако промышленная гегемония Византии была уже настолько сильно подорвана, что эти мероприятия Ватаца не могли оказаться в достаточной степени эффективными; иностранные товары продолжали проникать на рынки Никейской империи, тогда как предметом ее вывоза являлась преимущественно сельскохозяйственная продукция.

Значительно лучшие условия для развития ремесла и торговли – как в период существования Латинской империи, так и после ее крушения – создались на самой дальней восточной окраине Византии – в Трапезундской империи. Разгром монголами в середине XIII в. Багдадского халифата повлек за собой запустение древних торговых путей по Тигру и Евфрату, и Трапезунд, издавна служивший общим рынком для товаров, поступавших из Византии, Кавказа, Руси, Сирии, Месопотамии и других восточных стран, стал важнейшим пунктом в торговле между Востоком и Западом. Хотя генуэзские и венецианские купцы добились получения привилегий и в Трапезундской империи, отдаленность Трапезунда обусловила менее сильное их воздействие на его торговлю и ремесло.

Трапезундские золотые монеты получили широкое распространение на Востоке. В Грузии трапезундские «кирмануели» стали синонимом денег

⁷

.

Трапезундская империя осталась, однако, после падения Латинской империи независимым государством, и дальнейшее развитие ее экономики шло своим особым путем.

Восстановленная в 1261 г. в сильно урезанном виде, Византийская империя оказалась лишенной многих своих областей с их важнейшими городами: помимо Трапезунда и других городских центров Трапезундской империи, в Малой Азии были потеряны Синоп и Атталия; в составе латинских владений остались Средняя Греция с Афинами и Фивами, Пелопоннес с его крупнейшим городом – Коринфом; города Эпира входили в Эпирское царство. Возвращение в конце XIII и в первой половине XIV в. под власть империи некоторых областей и городов на Балканах мало что изменило по существу в этой общей картине.

Условия для развития ремесла и торговли в возрожденной Византийской империи, несмотря на ряд положительных тенденций, были крайне неблагоприятными.

Естественный процесс экономического развития вызывал распадение империи на обособленные в хозяйственном и политическом отношении мирки, ускорившееся при латинском господстве. Освобождение провинциальных городов после падения Константинополя от непрерывного и изнурительного контроля и тяжелых государственных налогов могло способствовать подъему городской экономики. Рост самостоятельности городских центров и влияние порядков западноевропейских городов-коммун и городов-республик усиливал тенденцию к развитию городского самоуправления. Некоторыегорода уже в 1204 г. добились от латинских завоевателей

предоставления им прав на самоуправление⁸. После присоединения Монемвасии император Михаил VIII, а позднее Андроник II и Андроник III подтвердили право жителей этого города на самоуправление⁹. В 1319 г. известные права самоуправления были пожалованы зятем императора Андроника II Сиргианом Янине¹⁰. Адрианополь, Веррия, Мельник также имели муниципальные вольности и привилегии¹¹. Значительными правами самоуправления пользовался и крупнейший город империи – Фессалоника, которая имела свой городской закон (πολιτιχος νομος). Главным органом управления являлся сенат, состоявший из представителей знати и богатейших горожан. Во главе его в 40-х гг. XIV в. стояли два архонта, один из которых являлся императорским наместником, а другой избирался жителями города. В особо важных случаях созывалось народное собрание (см. гл. 9)¹².

Однако все эти тенденции не привели к подъему поздневизантийского города, ибо господствующее положение в городском управлении занимала, как правило, феодальная знать¹³. В отличие от западноевропейских городов, которые добились самоуправления, льгот и привилегий в процессе укрепления своей экономики и в упорной борьбе с феодалами, византийские города приобрели известную самостоятельность тогда, когда они оказались под властью феодалов: феодальная византийская знать, жившая в городах, захватила в свои руки политическую власть, отведя представителям местного купечества и предпринимателям второстепенную роль. Феодалы, заинтересованные в закупке у итальянского купечества предметов роскоши и в сбыте на Запад сельскохозяйственной продукции своих поместий, превращали Византию в поставщика сырья для итальянских республик и препятствовали развитию ремесла и созданию сильного купеческого сословия. Оказавшись под безраздельной властью феодалов, захвативших господство на местных рынках, города постепенно превратились в место сбыта главным образом сельскохозяйственных продуктов, все более утрачивая способность успешно противостоять проникновению итальянского купеческого капитала.