Текст книги "Давай полетим к звездам!"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Но ведь “Боинг” не мог раствориться в воздухе! – Жоркины белесые брови возмущенно топорщатся. – Где-то же он приземлился!

– Он нигде не приземлялся, – качаю головой. – Растаял в воздухе, как улыбка чеширского кота. По моему запросу все наблюдательные пункты – в том числе, кстати, и военные, – дали отрицательный ответ. Самолет никто не видел. После взлета из аэропорта в Майами он исчез. На высоте примерно один километр.

– В аэропорту должны были сохраниться регистрационные данные воздушного судна…

– В аэропорту, – киваю я, – регистрационные номера действительно имеются.

Отпиваю пиво из кружки. Парадокс: в третьесортном заведении оказалось очень неплохое пиво. Чудеса иногда случаются и в этом мире.

– Ну, и что? – торопит Жорка. – Ты навел справки?

– Самолет с таким регистрационным номером приписан к каирской авиакомпании.

– Вот уже есть какая-то зацепка, – с удовлетворением констатирует Милентьев. – Теперь мы сможем…

– Мы не сможем, – прерываю решительно. – Лайнер с таким номером летает на линии Каир-Исламабад. В день, когда из Майами улетала спецбригада “Сервейора”, самолет как раз был в очередном рейсе.

Жорка отхлебывает пиво и нервно барабанит пальцами по столу:

– Как там, у Льюиса Кэрролла? Все страньше и страньше… Самолет-двойник, так?

– Угу, – соглашаюсь я. – Жора, всю эту кутерьму с заменой персонала по обслуживанию лунной станции и с использованием подставного самолета можно организовать только при очень серьезной поддержке властей. Либо какой-то мощной группы во властных структурах. Официально же правительство США ни в чем подобном не участвует.

– Значит, ты все-таки предполагаешь масштабный заговор? За спиной у Джонсона и Конгресса… – Жоркино лицо мрачнеет. – Хорошо, допустим. Допустим, что и сам запуск “Сервейора” как-то связан с полетом “Лунника” и “Знамени”. Кстати, Чеслав, а как прореагировали на запуск русские?

– Я связался с нашими ребятами в Москве. Хрущев и Политбюро еще не в курсе. А КГБ уже насторожился. Сегодня утром Андропов собрал по вопросу о запуске “Сервейора” узкое совещание: сам Андропов, два его зама и четыре начальника профильных отделов.

– В проницательности Юрию Владимировичу не откажешь, – с легкой иронической усмешкой замечает Жорка. – И о чем они там говорили?

– Тоже предположили, что запуск американской лунной станции как-то связан с полетом Леонтьева и Макарина.

Милентьев молча попивает пиво и размышляет. А потом спрашивает:

– Ты сам что думаешь?

– Я тоже думаю, что такая связь есть. Поэтому уже неделю мотаюсь по стране, пытаясь понять, кто двигает фигуры в этой комбинации.

– Угу… Что же, давай подумаем, – белесые брови Милентьева сдвигаются к переносице и становятся похожими на расплющенную латинскую букву “ V ” . Высшая стадия озабоченности и задумчивости. – Поразмышляем, кто и какими фигурами вздумал играть на нашей шахматной доске.

– Давай подумаем, – киваю я. – Одна голова – хорошо, а две – уже собутыльники… Как ты насчет еще пары бокальчиков?

– Не против, – соглашается Жорка. – Хорошее пиво.

Отправляюсь к стойке и, не дожидаясь услуг официантки-лозы, приношу еще два бокала пива и тарелку с орехами. За время моего отсутствия на сцене появилась группа молодых людей. Стены ресторанчика вздрагивают от удара первой волны грохочущей музыки. Я морщусь. Ничего не имею против современных исполнителей и творческого эксперимента, но зачем же так громко? Достаю из внутреннего кармана пиджака коробочку уникома и устанавливаю звуковой барьер в пределах нашего столика. Музыкальные децибелы редуцируются до звукового уровня, при котором можно нормально продолжить беседу.

– Итак, что мы имеем? – спрашивает Жорка, как только я завершаю эволюции с уникомом. – Допустим, что полет “Сервейора” связан со стартом “Знамени” и “Лунника”. Можно ожидать каких-то действий со стороны хозяев “Сервейора”? Его настоящих хозяев, я имею в виду. Тех, кто задумал этот запуск и реально его контролирует.

– Действие может выражаться либо в активной, либо в пассивной форме, – я отправляю в рот несколько орехов и запиваю пивом.

– Теоретизируешь? – с иронией интересуется Милентьев.

– Конкретизирую. В данном случае пассивная форма действия – это наблюдение за “Знаменем” и “Лунником”. Активная – создание помех при высадке Леонтьева на Луну.

– Согласен, – секунду поразмыслив, кивает Жорка. – Остановимся пока на первом варианте. Пассивное действие. Наблюдение. Космический шпионаж. И сразу возникает вопрос: зачем? Что, кто-то в Америке сомневается, что Леонтьев будет высаживаться на Луну? Они что, подозревают какой-то фарс?

– Эта версия не склеивается, Жора. Есть много иных способов уличить русских в подлоге, если Москва решилась бы имитировать высадку космонавта на Луну. Перехват и анализ радиосигналов с “Лунника” дал бы американцам однозначный ответ, осуществлена ли высадка космонавта на самом деле или была только ее имитация. Чтобы получить ответ, вовсе не нужно запускать “Сервейор” следом за русским кораблем.

– Звучит убедительно, – Жорка складывает руки на груди, откидывается на спинку стула и устремляет задумчивый взгляд в потолок. – Какие еще у тебя есть аргументы против варианта пассивного действия?

– Гм… Какие еще… – я тоже некоторое время задумчиво шарю взглядом по потолку. – Космический аппарат “Сервейор” не слишком годится на роль шпиона. Для этих целей больше подошел бы один из американских разведывательных спутников. Или, например, станция “Лунар орбитер”. В прошлом году пять таких космических аппаратов выполнили подробную съемку Луны с очень высоким разрешением. Такая станция вполне могла бы понаблюдать с окололунной орбиты за высадкой Леонтьева.

– Может быть, у американцев под рукой не было готовых к полету фоторазведчиков или “Орбитеров”? – Жорка переводит взгляд с потолочных балок на меня. – Вот и решили послать “Сервейор”. С какой-нибудь улучшенной оптикой.

– Не получается, – трясу головой. – Я уже проверил. У американцев в стадии готовности к полету находятся три спутника–фоторазведчика. И есть законсервированный на всякий случай аппарат класса “Лунар Орбитер”. Это раз. А во-вторых, сканирование “Сервейора” “шмелем” перед стартом показало, что на аппарате стоит стандартный набор оптики. Такой же, какой был и на “Сервейоре-7”. Эта оптика может обеспечить получение панорамы лунной поверхности, но не более того.

– Будем считать, что ты меня убедил, – Милентьев тянется за новой порцией орехов. – Пассивную версию отводим в сторону. По крайней мере, пока. Итак, активные действия…

Начинаю анализировать. Есть только два варианта: либо дистанционно, либо непосредственно. Дистанционно – это наведение радиопомех. Но создание помех ничего не дает. Конечно, наведенные с “Сервейора” радиопомехи могут ухудшить связь “Знамени” и “Лунника” с Землей. Или вообще сделать ее невозможной. Однако в целом это не решает главной задачи – активно помешать высадке космонавта на Луну. Леонтьев вполне способен осуществить высадку и без непосредственной связи с Землей. И что в результате? Высадка все равно состоится, а за Америкой останется сомнительная слава страны, которая вставляла палки в колеса. Пресса и Конгресс скушают инициаторов операции с потрохами.

– Ну, и главное: аппаратура на “Сервейоре” не приспособлена для постановки радиопомех, – заключаю я.

– Значит, у нас остается на рассмотрении всего лишь одна версия, – делает вывод Жорка, – непосредственное воздействие на “Знамя” и “Лунник”. То есть, таран.

Он иронически ухмыляется:

– Пираты, пиастры, абордаж… Как в детском приключенческом фильме. С той лишь разницей, что действие будет происходить не в водах Карибского моря, а в окололунном пространстве.

– Космическая атака – это пока наиболее вероятная версия.

– Хорошо, допустим, – снова соглашается Милентьев, поразмыслив. – Чеслав, а когда лучше всего атаковать лунный корабль?

– Я уже думал над этим. Всю вчерашнюю ночь, пока на машине добирался от Майами до Вашингтона…

“Знамя” и “Лунник” можно атаковать на лунной орбите до высадки. Таранить “Лунник” во время посадки или во время пребывания на Луне. И, наконец, атаковать ракетный комплекс уже после старта с Луны и стыковки. Первый вариант можно отбросить: “Сервейор” должен вначале выстроить орбиту для сближения с ракетно-космическим комплексом. Это очень непросто. Американский аппарат уже не успеет пойти на таран. Высадка Леонтьева начнется раньше.

Можно рассмотреть и такой вариант: “Сервейор” атакует во время посадки. Или после высадки на Луну, когда Леонтьев будет разгуливать по лунной поверхности. Но это тоже маловероятно. “Сервейор” нужно очень точно наводить, чтобы попасть в “Лунник” на этапе спуска на Луну. Оборудования для такого наведения на американской станции нет.

Делаю паузу, ожидая вопросов и возражений, но Милентьев молча смакует пиво и размышляет.

– Эти же доводы приходят на ум и при рассмотрении варианта с атакой во время пребывания Леонтьева на Луне, – продолжаю, не дождавшись Жоркиных замечаний.

Нет никакого смысла целиться в стоящий на Луне “Лунник–5”: даже если удастся его поразить, у русских в запасе на Луне уже есть резервный корабль “Лунник-3”. Поэтому в случае гибели пятого “Лунника” у Леонтьева есть шансы улететь на третьем.

– Еще не факт, что он останется жив после попадания “Сервейора” в “Лунник”, – наконец, хмуро замечает Жорка.

– Не факт, – соглашаюсь я, – но вероятность его спасения очень высока. К тому же, большую часть времени своего пребывания на Луне Леонтьев вовсе не намерен сидеть внутри корабля. Да и о чем тут вообще говорить, Жора? “Сервейор” просто невозможно навести с такой точностью, чтобы он поразил “Лунник” на лунной поверхности!

– Ладно, соглашусь, – Милентьев кивает, делает глоток пива и ставит кружку на стол:

– Остается только один вариант. Атака ракетного комплекса на лунной орбите уже после старта “Лунника” с Луны.

Этот вариант атаки хорош еще и тем, что удар наносится сразу по двум состыкованным кораблям – и по “Знамени”, и по “Луннику”. У Леонтьева и Макарина просто не будет шансов выжить. Стопроцентная вероятность гибели если не в результате самого столкновения, то после разгерметизации кораблей. Кстати, и навести “Сервейор” на цель в этом случае гораздо проще. Ведь орбита для стыковки выбирается заранее.

– Опять же допустим… – Милентьев сплетает руки на груди и принимается слегка раскачиваться на стуле. – Но как эта гипотетическая группа заговорщиков собирается наводить “Сервейор” на цель?

– Думаю, что сразу после старта “Лунника” с Луны управление “Сервейором” попытаются перехватить на одной из станций наблюдения за полетом. Их у американцев девять. Расположены они в разных уголках земного шара: в Африке, в Азии, в Европе.

– Такой перехват управления со станции наблюдения технически возможен?

– Запросто. Нужно проникнуть на станцию и знать коды доступа к аппаратуре.

– Неужели у американцев нет никаких защитных средств? – Жорка недовольно морщится.

– Есть, конечно. Но будем полагать, что заговорщики их обойдут. Или даже вообще отключат. Иначе операция по захвату “Сервейора” теряет всякий смысл.

– Чеслав, откровенно говоря, я вообще не вижу в захвате станции и таране в космосе никакого смысла, – раздраженно бросает Милентьев. – Смотри, что получается. Высадка Леонтьева на Луну уже состоялась. Советский Союз первым доставил человека на лунную поверхность. Политический эффект получен. Зачем Америке теперь гадить?

– Штатам в целом незачем. Но если есть заговор… Если кому-то нужно стравить Советский Союз и Соединенные Штаты, лучшего способа не найти.

Мы погружаемся в дебри практической политологии. После столкновения “Сервейора” с русским кораблем СССР сразу же обвинит США в агрессии. Намеренное убийство космонавтов на лунной орбите да еще после первой высадки человека на Луну – это не шутка! Стопроцентный повод для войны. Конфликт почти сразу же перерастет в ядерный. Учитывая темперамент и эмоциональность Хрущева, в такой перспективе можно не сомневаться.

Но, с другой стороны, зачем Америке сейчас ядерная война? Штатам хватает одного Вьетнама, в котором они завязли по самое горло. Кроме того, для развязывания масштабной войны нужно провести подготовку вооруженных сил. Но никаких данных о какой-то особой активности американских военных структур нет.

Жорка делает вывод, что мы имеем дело с заговорщиками, которые, скорее всего, не связаны ни с правительством , н и с Конгрессом. Может быть, составной частью плана как раз и есть неготовность Америки к войне. Тогда это неамериканская группа заговорщиков. Либо ее интересы в корне расходятся с интересами американской политической элиты. Для чего провоцировать войну между СССР и США? Для взятия власти внутри самих Штатов? Хорошо, допустим. Но Америка будет застигнута практически врасплох советским возмездием после атаки “Сервейора” на лунный корабль, США превратятся в выжженную радиоактивную пустыню. Кому нужна власть на ядерном пепелище?

– А если перехват замыслила Москва? – я вклиниваюсь с вопросом в Жоркины размышления вслух. – Хрущев на старости лет выжил из ума и решил, наконец, действительно показать Штатам “кузькину мать”? Тогда атака захваченным “Сервейором” собственного космического корабля – всего лишь провокация, создание повода для агрессии.

Милентьев несколько секунд думает. Потом говорит:

– Не вытанцовывается, Чеслав. Хрущев относится к космонавтике как к любимому детищу. Для него полет Леонтьева на Луну – это повод еще раз заявить о грядущей победе коммунизма.

– Хорошо, я пока оставлю в покое Никиту Сергеевича. А как насчет заговорщиков за его спиной? Кто там сейчас номер два и номер три в Политбюро?

Жорка снова впадает в хмурое оцепенение.

– В Политбюро постепенно складывается некий оппозиционный Никите триумвират. Брежнев, Суслов и Андропов. Но надежного выхода на руководство Вооруженными Силами СССР у них нет. И не замечено никакой предвоенной активности советских армейских структур. Даже очень скрытую подготовку к конфликту мы бы отследили стопроцентно… Кстати, сегодня утром ТАСС разразился довольно воинственным заявлением по “Сервейору-8”. Москва обвиняет Вашингтон в шпионаже и попытке срыва советской космической программы.

Мы снова принимаемся за рассуждения. Если это не американские и не русские заговорщики, то остается предположить только наличие некой третьей силы, которая хотела бы столкнуть в военном конфликте СССР и США. Допустим, кому-то в Европе не нравится присутствие Штатов на европейском континенте… Но кому не нравятся Штаты? Демилитаризированной объединенной Германии? Шарлю де Голлю во Франции? Великобритании? Многим не нравятся. Но если начнется большая войнушка, вся Европа окажется в эпицентре битвы. Какой уж тут передел сфер мирового влияния? Им бы просто выжить…

– Если в интриге замешан Китай? – начинаю конструировать еще одну версию заговора. – Председатель Мао решил столкнуть двух “бумажных тигров” – СССР и США. И по их трупам шагнуть к мировому господству.

– Вариант интересный, но… – Милентьев потирает пальцем переносицу. – Но силенок у китайского председателя пока не хватает. В стране второй год свирепствует “культурная революция”. По указанию Мао хунвейбины разгромили практически все структуры управления армией. Нет, Китай сейчас не сможет воспользоваться ситуацией мирового безвластия.

– Исламский мир, Индия?

– Чеслав, мы можем пока только гадать, – Жорка устало откидывается на спинку стула. – В центре нет никаких данных о том, что кто-то планирует спровоцировать войну между СССР и США.

– Тем не менее, кто-то явно пытается это сделать, Жора.

– Это только наша с тобой гипотеза. Не более, – Милентьев качает головой.

Он молча барабанит по столу пальцами. И, наконец, сообщает:

– Я немедленно поставлю в известность центр о твоих изысканиях по “Сервейору”. Думаю, что руководство даст “добро” на проведение контроперации…

– Нужно точно определить, какая из девяти станций слежения будет захвачена заговорщиками. Думаю, что их операция начнется только перед стартом Леонтьева с Луны. То есть 30 или 31 октября. Нужен глобальный контроль над обстановкой.

Излагаю план действий. Во-первых, следует усилить наблюдение с орбиты за интересующими нас районами на Земле. Во-вторых, направить “шмелей” ко всем девяти станциям для скрытого наблюдения. После получения сигнала о захвате одной из станций, немедленно перебросить в тот район оперативную группу и отбить станцию. Захватить максимально большее количество “языков”, чтобы потом с абсолютной точностью установить заказчиков провокации.

Милентьев снова сама задумчивость. Наконец, морщины озабоченности на лбу разглаживаются:

– Гм… Правильно мыслите, товарищ резидент.

– Служу Космосу, господин куратор! – фыркаю я. – Кстати, Жора, у меня есть одна личная просьбочка…

– Какая?

– Хочу быть в составе оперативной группы. Той, которая пойдет брать “языков” на захваченной станции.

– Решил погеройствовать? Боевой конь застоялся в американском стойле?

– Нет, просто хочу плотно упасть “на хвост” тем, кто попытается превратить “Сервейор” в летающую торпеду.

– Ладно, – Жорка машет рукой. – Считай, что ты в составе группы.

Мы синхронно встаем из-за столика. Милентьев кивает на прощание и выходит из зала. Я иду к стойке, покупаю упаковку жвачки и расплачиваюсь “сэндвичами” – пригоршней десяти– и двадцати пяти центовых медных, покрытых мельхиором монет. С учетом обязательных пятнадцати процентов чаевых.

Милентьев окидывает взглядом зал ресторанчика, наш столик и с иронической улыбкой замечает:

– Смешно… Мы решаем мировые проблемы под пиво и рок-музыку…

Мартын Луганцев и его собеседники – 5

(записки журналиста)

“ЗНАМЯ” НАД ЛУНОЙ

На космодром я прилетел специальным рейсом, который один раз в сутки отправляется с ведомственного аэродрома фирмы Василия Павловича Михеева. Вылетели из Подмосковья мы ровно в восемь утра и примерно через четыре часа полета были уже на месте. В салоне самолета свободных мест практически не было, но поскольку я пришел на посадку загодя, то без проблем выбрал себе удобное местечко около иллюминатора почти в самом хвосте пассажирского салона.

После взлета пассажиры начали интенсивно общаться, рассказывая друг другу анекдоты и разные занимательные истории, перекидывались в картишки. Кое-кто полез в свои командировочные баулы, и в салоне самолета запахло бутербродами, свежей колбасой, теплыми пирогами и прочей снедью. Ясное дело, что закуска не потребляется без выпивки. Время от времени до моего слуха доносились позвякивание стаканов и фляг, негромкие, в полголоса тосты.

Я участия в общем командировочном веселье не принимал, поскольку совершенно не знал никого из присутствующих, а навязывать свое общество посчитал неуместным. Поэтому достал из сумки теплый свитер, накинул его на плечи прямо поверх куртки, и устроившись в кресле поудобнее, задремал. Чтобы добраться до аэродрома на фирме Михеева, пришлось встать до рассвета, и я не выспался. Поэтому сон не заставил себя долго ждать. Так и продремал все четыре часа полета, лишь изредка вскидываясь от особо шумных тостов и возгласов в салоне.

После посадки в аэропорту Крайний я на автобусе добрался до Ленинска, отыскал гостиницу “Россия”, где было забронировано место, и поселился в одноместном номере на первом этаже. Из номера немедля набрал здешний телефон Бушунина, чтобы договориться о встрече. Видимо, звезды как-то особенно благоприятствовали мне в тот день: Константин Давидович оказался в рабочем кабинете и согласился на встречу завтра утром. Он подробнейшим образом объяснил мне, как добраться на вторую стартовую площадку и как разыскать на ней монтажно-испытательный корпус.

Вторая половина дня выдалась полностью свободной. Я по межгороду поболтал с Ингой и отправился осматривать город.

Ленинск – это город–новостройка, город – строительная площадка. Стандартные коробки пяти– и девятиэтажных домов соседствуют с огороженными заборами пустырями, на которых возводятся новые дома, школы и магазины. Только у Сыр-Дарьи тянутся длинные ряды старого жилья, еще пятидесятых годов, – типовые одноэтажные коттеджи из дерева.

Перекусил в кафе “Снежинка”, и немного побродил по еще немногочисленным и коротеньким городским улицам. Инга снабдила меня в дорогу своей портативной фотокамерой, и самые замечательные городские достопримечательности, на всякий случай по-шпионски озираясь, я отщелкал на фотопленку. Вопреки ожиданиям, фотосъемку никто не прерывал, и я сделал вывод, что городская жизнь Ленинска давно уже не относится к числу строго охраняемых государственных секретов.

Вечером сходил от нечего делать на “Кавказскую пленницу”, которая шла в местном кинотеатре “Сатурн”, вернулся в номер, завалился на кровать и принялся за чтение какого-то отечественного опуса “про сыщиков” из МУРа. Опус был написан так талантливо, что уже минут через десять чтения у меня обнаружилась неодолимая тяга ко сну.

…Ночью приснилась комната первого отдела в здании нашей редакции. За письменным столом восседал Павел Петрович Синицкий и молча буравил меня взглядом маслянисто-черных глаз. Улыбнулся добродушно, шутливо погрозил пальцем и напомнил:

– За вами должок, Мартын Андреевич. Статья об Инге Яновне Лаукайте!

Проснулся в холодном поту.

Почему я не решился сразу рассказать Инге о задании кагэбэшника? Может быть, она меня поняла бы и простила…

А теперь уже поздно…

Мерзавец и предатель!

Я заскрипел зубами и с головой укрылся одеялом.

…Утром едва не проспал рабочий поезд, который именуется на Байконуре смешным словом “мотовоз” и на котором по утрам военные и гражданские специалисты едут из Ленинска работать на стартовые площадки, расположенные в глубине казахстанской степи. “Мотовоз” оказался обычным поездом из нескольких купейных пассажирских вагонов, которые тянул новенький маневровый тепловоз. В купе пассажиры размещались по шесть-восемь человек, было душно и тесно. Я всю дорогу до “двойки” простоял в коридоре у раскрытого окна, созерцая открывавшиеся взгляду степные пейзажи.

Монтажно-испытательный корпус 1А я нашел на второй площадке без особого труда – он расположен в непосредственной близости от пассажирской платформы, к которой подкатил наш мотовоз. Прошел через командно-пропускные пункты и попал в большой и хорошо освещенный монтажный зал. Первый же встреченный работник на вопрос, как найти доктора наук Бушунина, молча указал мне на Константина Давидовича, уже поджидавшего меня у стапеля, на котором стоял резервный корабль “Знамя”.

Бушунин оказался человеком самой заурядной внешности. Среднего роста, худощавый, немного сутулый. На голове почти не осталось волос, лишь на висках сохранилась поредевшая, местами уже совершенно седая растительность. Острый внимательный взгляд глубоко посаженных глаз, широкое скуластое лицо и заостренный подбородок предавали его облику что-то мефистофельское. Судя по взгляду, которым он окинул меня, профессор Бушунин был не в восторге от предстоящей беседы с журналистом.

– Здравствуйте, Константин Давидович, – я постарался, чтобы приветствие прозвучало как можно более доброжелательно. – Март Луганцев, журналист из “Советских Известий”. Мы договаривались с вами о встрече.

– Доброе утро, – бесцветным ровным голосом откликнулся он. – Извините, у меня не слишком много времени – вот-вот должно начаться заседание государственной комиссии,

Конструктор выглядел уставшим и чем-то озабоченным. На высоком лбу пролегли глубокие морщины, под глазами обозначились синие круги:

– Поэтому давайте не будем затягивать надолго нашу беседу… Что касается моей биографии – она ведь вам тоже нужна для статьи, не так ли? – зайдете потом в сто двадцать третью комнату. Это наша канцелярия. Я оставил для вас подробнейшее описание моего жизненного пути.

Последнюю фразу он произнес с плохо скрываемым сарказмом, еще раз давая понять, что не в восторге от нашей встречи.

Бушунин был одет в темно-серый костюм и коричневую “водолазку” с плотно облегающим воротом. На лацкане пиджака обнаружился золотистый квадратик значка с изображением улыбающегося Гагарова и непонятной подписью “Гагар” с волнами, которую Инга прочитала как “Гагарин”. Ингин фотоаппарат предусмотрительно болтался у меня на шее и я тут же незаметно запечатлел на фотопленку как образ самого главного конструктора “Знамени”, так и квадратный значок на его груди. Под потолком зала, гудя электродвигателем, полз по рельсам мостовой кран, и щелчок фотокамеры оказался неслышным.

Что же, если времени у нас мало, будем без длинных предисловий брать быка за рога.

– Константин Давидович, – я открыл рабочий блокнот с заготовленными заранее вопросами и приготовился записывать, – как родилась идея сконструировать лунный пилотируемый корабль?

– О, наша дорожка к этому кораблю оказалась очень длинной, – губы Бушунина сложились в улыбку. На его усталом лице и улыбка показалась какой-то вымученной. – Сама идея корабля стала вызревать к началу шестьдесят второго года. Тогда уже стало ясно, что на одноместном “Востоке” далеко не уедешь. Точнее, не улетишь…

Я скорописью делал пометки в блокноте, стараясь не прерывать Бушунина. Рассказывая мне историю создания космического корабля “Знамя”, Константин Давидович что называется “разговорился”. С увлеченными своим делом людьми такое бывает часто: у человека плохое настроение, а начнешь говорить с ним на интересную для него тему – и видишь, что глаза зажглись, лицо порозовело и проблемы отошли на второй план.

– Константин Давидович, расскажите об устройстве лунного орбитального корабля “Знамя”, – от истории проекта полета к Луне я довольно резко поворачиваю к чисто техническим вопросам. Что поделаешь: советский читатель должен знать, как устроены лучшие образцы самой передовой в мире техники.

– Я ждал этого вопроса и неспроста предложил вам встретиться именно около стапеля с резервным кораблем, – Бушунин хитро улыбнулся. – Лучше один раз увидеть наше “железо” в натуре, чем посмотреть десяток чертежей в кабинете.

Он достал из кармана пиджака заточенный карандаш и указал им в сторону космического корабля:

– Начнем по порядку, сверху вниз. Вот там, в носовой части корабля находится стыковочное устройство. Оно позволит состыковаться с “Лунником” после старта с Луны…

– Как называется шарообразный отсек, на который сверху крепится стыковочный узел?

– Это бытовой отсек. Две полусферы соединены между собой небольшой проставкой в форме усеченного конуса. Внутри отсека находятся приборы для научных исследований, запас воды и пищевых продуктов для космонавтов, небольшой диванчик для отдыха… Бытовой отсек используется и как шлюз во время выхода космонавтов из корабля в космическое пространство. Кстати, на Земле, экипаж попадает внутрь корабля тоже через этот отсек. Это непростая операция, поскольку космонавты одеты в скафандры “Сокол”….

Бушунин указал карандашом в центральную часть космического корабля:

– Вот это – спускаемый аппарат. Он имеет форму автомобильной фары. Спуск фарообразного корабля становится управляемым, перегрузки при посадке значительно уменьшаются…

Карандаш-указка скользнул вниз:

– Есть отсеки, в которые космонавты не имеют доступа во время полета. Под днищем спускаемого аппарата находится приборно-агрегатный отсек, который, как видите, имеет цилиндрическую форму с расширяющейся конической “юбкой”. Эта “юбка” – энергетический отсек.

Бушунин украдкой взглянул на часы. Все понятно. Время беседы истекает.

– Еще пара вопросов, Константин Давидович. На Западе сейчас много спекулятивных публикаций о надежности нашей космической техники. Скажите честно, вы уверены, что “Знамя” – это надежный корабль?

– Конечно! – Бушунин улыбнулся. – Три беспилотных пуска, четыре пилотируемых полета – и ни одной серьезной аварийной ситуации! Поэтому можете аршинными буквами написать в своей газете: “Корабль “Знамя” – это очень надежный корабль”.

Он на секунду замолчал, а потом постучал костяшками пальцев по деревянным перилам ограждения вокруг стапеля:

– А вот это – на всякий случай. Чтобы не сглазить…

К концу нашей беседы настроение Константина Давидовича заметно улучшилось. И я решился на откровенно провокационный вопрос:

– Константин Давидович, а Гагарин тоже тренировался для полета на этом корабле?

– Конечно, – кивнул профессор, снова деликатно взглянув на часы. – Юрий Алексеевич тоже участвовал в подготовке к полетам на “Знамени”. Насколько мне известно, он готовится к полету в составе третьей лунной экспедиции.

“А ведь Бушунин даже не заметил подмены фамилии, – мгновенно сообразил я. – Не заметил, что я заменил Гагарова на Гагарина. Гм, или он просто не расслышал моего вопроса, или этот Гагарин действительно существует!”

…В Москву я вернулся вечером на следующий день. Добрался с аэродрома домой и сразу позвонил Инге. Мое сокровище еще добросовестно трудилось в редакции.

– Как дела у частной сыщицы миссис Ватсон? – с ходу поинтересовался я.

– А это вы, Холмс… – Инга сразу приняла правила игры. – Я вчера была в Звездном городке. Вместе с делегацией хлопкоробов из Узбекистана.

– Молодец, – похвалил я. – И как успехи?

– Успехи неоспоримы. Когда осматривали музей Звездного городка, я подошла к гиду – там был какой-то очень моложавый и самоуверенный подполковник, – нарисовала на листе подпись “Гагар” и “ин” четырьмя волнами и спросила прямо в лоб: “Так расписывается Гагаров?” Подполковник внимательно изучил мои каракули и молча подвел меня к стенду, посвященному первому орбитальному полету. Там россыпью лежали открытки и книги с подписью Гагарова. “Как видите, девушка, – он широким жестом обвел экспонаты, – Юрий Алексеевич подписывается совершенно иначе”.

– Ну, если даже музейный работник говорит… – начал я, но Инга прервала меня на половине слова:

– Это еще не все, Шерлок. Когда мы с узбекской делегацией вышли из музея, знаешь, кто нам встретился на аллейке Звездного городка? Угадай из трех раз!

– Неужели Гагаров?

– Отдаю дань вашей проницательности, сэр! – Инга расхохоталась. – Он самый! Шел куда-то вместе с космонавтом Андрияном Николиным. Ну, я и рванула им навстречу. “Юрий Алексеевич, кричу, можно автограф?” И сую ему блокнот и шариковую ручку. “Разве можно отказать такой симпатичной девушке?” – говорит Гагаров и расписывается в блокноте. Тут я и говорю: “Юрий Алексеевич, а вот так вы никогда не расписывались?” И тычу ему страничку с моими каракулями “Гагарин”. Он поглядел и фыркнул: “Нет, милая барышня. Это точно не моя подпись. Так я никогда не подписывался. Подделка!”

– Отлично, Инг! С меня сто поцелуев…