Текст книги "За Отчизну (СИ)"

Автор книги: Сергей Царевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Снаружи торопили:

– Вылезайте же!

Первая поползла в отверстие Млада. Но тут загрохотал замок, и дверь со скрипом открылась. На фоне неба появились два темных силуэта – часового и бородатого Адольфа.

– Эй, выходите сюда, жебраки! Да проворней! Ну! – грозно командовал, шатаясь из стороны в сторону, Адольф.

Часовой просунул копье внутрь темного сарая и принялся шарить острием, стараясь нащупать узников.

– Да ты войди туда и вытащи их! – закричал Адольф на часового.

Тот вошел в сарай и тут же с хрипением свалился на землю. Старик нанес ему удар и тотчас спрятался за дверью, сжимая в руке нож. Вдруг он услышал в глубине сарая, где был подкоп, шорох, и кто-то вполз в сарай.

– Что ты там возишься, олух! – выходил из себя Адольф, возмущенный тем, что воин так замешкался в сарае.

Ему надоело ждать, и он, покачиваясь, ступил в темноту сарая. Мгновенно ему стиснули горло, шлем был сорван с головы, и он свалился, оглушенный ударом в темя. Шутник ощупью помог кому-то протащить огромного Адольфа сквозь узкое отверстие в стене. Из шинка же все еще доносились бесшабашные выкрики, брань и нестройное пение разгулявшихся наемников.

Оказавшись снаружи, Млада почувствовала, что ее кто-то крепко схватил за руку и потащил за собой в темноту леса. Они пробежали несколько десятков шагов и остановились. Глаза ее уже стали осваиваться с темнотой, и она различила силуэты двух лошадей, из которых одна была белая.

– Милка! – чуть не плача от умиления, воскликнула Млада, обнимая за шею своего друга.

– Тихо! – шепнул ей кто-то. – Садись в седло и жди.

Млада ощупью вскочила в седло и замерла в ожидании. Сначала она услышала напряженное дыхание людей, несущих что-то тяжелое, потом вместе с шумом шагов она услышала чьи-то слова:

– Сажай его впереди меня.

Перед Младой очутился силуэт всадника. К нему что-то взвалили впереди седла.

– Пошли! – скомандовал знакомый голос, и Млада тронула свою Милку.

С полчаса ехали молча по густому лесу. Где-то вблизи раздался волчий вой. Младе стало жутко. Она услыхала, как ехавший впереди хлестнул лошадь и направился в сторону воя волков. Выехали на поляну. В ночном сумраке она увидела многочисленных всадников.

– За мной! – раздался твердый повелительный голос, и весь отряд двинулся вперед.

Млада ехала, окруженная неизвестными ей воинами. Кто-то осторожно дотронулся до ее локтя.

– Как ты себя чувствуешь, Млада? – услышала она знакомый голос "зеленого деда".

Выехали на открытую дорогу. К ней приблизился всадник на белой лошади и вежливо, но строго спросил:

– Кто вы и куда ехали?

– Сначала скажите, кто вы и куда нас везете?

– Мы воины Табора.

– Я дочь управляющего замка Раби Млада Новак и еду в Табор, к пану Яну Жижке, с письмами от моего отца и бакалавра Штепана Скалы.

2. СТРЕЛА ПАНА СЕЗИМЫ

Млада открыла глаза, сладко зевнула и с наслаждением потянулась. Она не могла сказать, сколько часов проспала. В светлой комнатке пахло свежеоструганными сосновыми досками, было солнечно и удивительно уютно. От сознания, что ей больше ничто не угрожает и никуда не нужно ехать, Младе стало спокойно и весело. Но, как старая наболевшая заноза, ее вдруг уколола мысль: а как там отец? Разве может она так спокойно и беспечно валяться на кровати, когда он в каземате.

Млада стремительно села на кровати. Рядом на табуретке лежала аккуратно сложенная женская одежда, но ее платья пажа не оказалось. Млада была в сомнении, но, поразмыслив, решила, что гостеприимные хозяева приготовили это платье для нее. Одевшись, она увидела, что платье и туфли слишком велики. В это время в дверь постучали. Вошла Божена и, увидев Младу в своем платье, не могла удержаться от смеха:

– Ничего, Млада, мы найдем платье для вас! У меня есть подружка Раечка, она точь-в-точь одинакового с вами роста. Пока же давайте я как-нибудь смастерю, чтобы не было так длинно.

Девушкам удалось привести костюм Млады в более приемлемый вид.

– А теперь пойдемте мыться и обедать.

Внизу они застали Ратибора, горячо спорившего с Карлом. Обычно сдержанный Ратибор, волнуясь и размахивая руками, с жаром говорил Карлу, неподвижно сидевшему у стола с невозмутимо-сосредоточенным видом:

– Посуди сам, брат, может быть, в эту самую минуту его пытают!

– Может быть, и пытают, – согласился Карел, не поворачивая головы.

– Может быть, ему угрожает костер! – продолжал в отчаянии Ратибор.

– Может быть, и костер, – отозвался Карел.

– Но что же, мы так и будем здесь сидеть и чего-то ожидать... – с возмущением крикнул Ратибор, но, заметив вошедших девушек, запнулся на полуслове.

– Нет, мы сидеть тут не будем, – повернул к Ратибору свою кудрявую голову Карел, – мы сейчас вместе с тобой и барышней Младой пойдем к Яну Жижке и все ему доложим. А там уж увидим, что нужно делать... Как, барышня Млада, вам спалось в Таборе?

– Спасибо, пан Карел.

После обеда Ратибор, Карел и Млада отправились к Яну Жижке. Платки были вручены воеводе еще ночью, сразу же по прибытии в Табор Карла.

Яна Жижку они застали с Яном Рогачем. Млада со страхом, смешанным с любопытством, смотрела на легендарного Яна Жижку, имя которого паны произносили с суеверным ужасом и злобой. Но грозный полководец Табора Младе показался вовсе не страшным: простое, открытое лицо, добродушная улыбка, ясная и отеческая, одет в скромную, польского покроя одежду.

– Вот она какая, наша Млада!.. Спасибо, дочка. Табор благодарит тебя. Но все же хочу, чтобы ты мне сама рассказала поподробнее.

Млада мало-помалу увлеклась своим собственным рассказом. Ее высокий, чистый голос долго звенел в строгих, темноватых покоях Яна Жижки.

Резкий голос Ратибора отвлек ее:

– Позволь, отец, мне с моими хлапами отправиться в замок Раби и попытаться выкрасть Штепана и пана Вилема из рук попов.

– Не позволяю, – спокойно отвечал воевода, напряженно о чем-то думая.

Ратибор был словно облит из ушата холодной водой и с отчаянием в сердце снова уселся на свое место.

– Но отчего же, брат Ян, ты не разрешаешь брату Ратибору попытаться спасти Штепана? Ведь хуже от этого не будет, – встал на сторону Ратибора Ян Рогач.

На душе у Млады стало жутко. "Значит, последняя надежда на Табор и та оказалась ложной, – ползли в голове зловещие мысли,– значит, для отца нет спасения..." Вернуться в замок – нельзя, там ее встретит пан Гынек, и тогда все пропало...

– Я запрещаю делать всякие попытки спасти Штепана и пана Вилема потому, что они не спасут, а погубят их и, что самое главное, погубят все дело. О Младе в замке уже знают, и, будьте уверены, Штепана и ее отца сейчас берегут как зеницу ока. Но казнить их, пока им не удастся от них выудить все, что им нужно, не станут, если не появится опасность их побега или похищения. А тем временем... – Ян Жижка замолчал и стал читать лежавшую перед ним бумагу. – А тем временем... – протяжно повторил он и просто закончил: – ...мы возьмем замок Раби и освободим их обоих.

Млада вскочила с места и протянула обе руки к Яну Жижке, а потом стала радостно бить в ладоши. Все обернулись в ее сторону. Ян Рогач неодобрительно покачал головой на легкомысленное поведение девушки. Но Ян Жижка, подойдя к Младе, погладил ее по голове:

– Ступай, детка, домой и держи язык за зубами. Нагрянем на Раби как снег на голову. Один раз я уже брал этот замок. Ты, Ратибор, должен это помнить – тогда мы еще пощадили двух сыновей пана Крка. Ты помнишь, сколько времени мы возились с осадой его!

По дороге домой Млада подошла к Ратибору:

– Пан Ратибор, значит мой "зеленый дед" – это сотник брат Клемент Шутник?

– Да, прежнее прозвище брата Клемента было "Шутник".

– А я такая глупая – не догадалась расспросить "зеленого деда", кто он такой! Всю дорогу сказки рассказывали, и я его все "зеленым дедом" звала, – сетовала Млада.

Карел с Ратибором втихомолку потешались, слушая причитания Млады. Так они подошли к дому Дубов и увидели на скамейке перед домом мирно беседующих Войтеха, Теклу и Шутника. Шутник, только что вернувшийся из бани, совершенно преобразился: новое платье, волосы подстрижены, борода – тоже. Млада робко подошла к нему:

– Простите меня, я такая недогадливая! Не спросила ваше имя и называла вас "зеленым дедом"!

– Как? – с лукавой искоркой в глазах переспросил Войтех. – "Зеленый дед"? Теперь мы тебя, Клемент, так и будем называть.

– Да ладно уж, называй как хочешь,-отмахнулся Шутник. – Лучше скажите мне, что решил воевода? – озабоченно спросил он Ратибора.

– Ян Жижка сказал, что Штепан и пан Вилем на этот раз спасли Табор, а мы их спасем. Разумнее нашего отца не сыщешь во всем мире!.. Слушай, Карел, отчего ты не налетел на шинок и не захватил имперских наемников неожиданным наскоком? Ведь их было не так уж много, к тому же они были все вдребезги пьяны, – недоумевал Ратибор.

– Нельзя было, отец запретил ввязываться в драку...

Прошло несколько часов кропотливой работы, пока Прокоп Большой и Прокупек смогли разобрать и прочесть письма на платках. Мелко написанные карандашом строчки частью стерлись, частью расплылись от сырости, и только настойчивость и старательность обоих старшин помогли полностью установить содержание писем. Тексты были переписаны на бумагу и вручены Яну Жижке.

Воевода долго читал письма, несколько раз их снова перечитывал и наконец, подняв от стола голову, сказал:

– Послушайте, братья, что нам пишут брат Штепан и пан Вилем Новак.

И ровным, размеренным, отчетливым голосом Ян Жижка прочел собравшимся гетманам и старшинам Табора полученные письма. Это было крайне сжатое изложение плана крестового похода и восстания панов в южной и юго-западной Чехии, центром которого должен был стать замок Раби.

– Скажу вам по совести, братья, план очень неплохой. Дельный план. И, не будь его сейчас тут на столе, один бог знает, как могло бы для нас обернуться дело. Вы люди военные и должны понимать, что произошло бы, если бы мы, занятые подавлением восстания, бросили туда все свои силы, а в это же самое время Сигизмунд кинулся из Венгрии и Австрии на Прагу и ударил бы на нас с тылу. Не говоря о том, что он получил бы в это время подкрепления из Моравии от Яна Железного и от наших панов-чашников – Ченка Вартемберкского и других. Теперь им остается одно: поднять восстание и броситься на нас, не дав нам времени подготовиться. И они это сделают, если мы их не опередим. Но мы должны опередить панов, и поэтому завтра же выступим и с ходу возьмем замок Раби. Тогда от их плана уж действительно ничего не останется.

Весь день и всю ночь Ян Жижка совещался со старшинами и гетманами Табора, а назавтра в глухую ночь трехтысячный отряд пехоты и конницы в сопровождении полутораста боевых возов вышел из Табора через западные ворота. О походе воины узнали лишь за два часа до выступления. Отряд вел сам Ян Жижка. Младе о выступлении ничего не было сказано; Жижка распорядился оставить Младу в Таборе на попечении Теклы и Божены. Но Млада по хлопотливым и поспешным сборам Ратибора и Карла догадалась о предстоящем походе и, прокравшись в конюшню Ратибора, сама оседлала Милку и, пользуясь темнотой, проскользнула сквозь ворота в толпе всадников. Карел утром был озадачен, увидев среди своих ганаков улыбающуюся Младу, снова одетую пажом.

"Что за дьявол! – выругался про себя Карел. – Не дай бог отец увидит – не пощадит".

– Слушайте, барышня Млада, воевода приказал вас в поход не брать. Если он вас увидит в моем отряде – всем, а мне в первую голову, будет солоно. Поворачивайте лучше назад в Табор, а я вам провожатого дам.

Млада не ответила и обиженно надула губы, но упрямо продолжала ехать вперед. Воины, глядя на нее, тихонько пересмеивались. Карел с раздосадованным лицом поскакал к отряду Ратибора и, отыскав побратима, пожаловался на своеволие Млады. Тот только засмеялся.

– Я б на ее месте тоже не оставался в Таборе. Но я попробую поговорить с отцом. Она может нам пригодиться – ведь, наверно, Млада знает замок как свой дом.

Ян Жижка, окруженный подгетманами, ехал, как всегда, на любимом белом коне рядом со своим старым другом Матеем Лаудой.

Ратибор с Карлом подъехали ближе к воеводе.

– Отец, позвольте обратиться, – начал Ратибор.

Жижка повернул к Ратибору и Карлу свое лицо с черной повязкой:

– Что случилось, братья?

Он сразу заметил смущенный вид обоих побратимов.

– Млада в отряде и не желает возвращаться в Табор.

– Это не барышня, а чертенок в юбке! Что ж это, она и меня не боится?

– Мы вот подумали, что, может быть, она нам пригодится, когда будем штурмовать замок: она его должна хорошо знать

Ян Жижка неопределенно промычал вместо ответа, но, подумав, согласился:

– Хорошо. Но скажите этому чертенку, чтобы была около меня и ни на шаг не отлучалась. Иначе с конвоем отправлю в Табор.

Услышав приказ воеводы, Млада, победоносно подняв голову, пришпорила Милку и поскакала к головному отряду, где ехал Ян Жижка.

Воевода вел свое войско окольными дорогами, через леса, стараясь, чтобы оно не было замечено. На ночь они остановились посреди лесной чащи, милях в двух от замка Раби, и были замечены разъездом дозорных из замкового гарнизона. На полузагнанном коне, покрытом пеной, домчался до замка солдат с тревожной вестью: табориты подходят к замку.

В замке неистово зазвонил сигнальный колокол Грохнули барабаны, заунывно завыли трубы и рога. Несмотря на ночное время, в замке поднялась суматоха, замелькали факелы и фонари. Солдаты толпами выбегали во двор и размещались по замковым стенам. Канониры возились у пушек. По угловым башням запылали огромные костры, на которых в громадных котлах кипятилась смола. Все, кто в тот момент находился в замке, принялись с лихорадочной поспешностью готовиться к обороне. Тревожное настроение в Раби началось еще раньше – в тот день, когда в замок прибыл пан Гынек Коцовский и напугал отца Гильденбранта рассказом о встрече с Младой и о ее бегстве с помощью неизвестных разбойников.

Штепан и пан Вилем переживали тягостные, мрачные дни. Пытки, издевательства и ужасные условия тюремного режима причиняли узникам физические мучения, а приближение неотвратимой жестокой казни и острое, щемящее беспокойство за судьбу Млады и давно не дававшего о себе знать Шутника делало невыносимым их душевное состояние.

"Получил ли Ян Жижка платки?" – эта мысль не переставала мучить Штепана.

"Доехала ли Млада благополучно до Табора?" – не переставал спрашивать себя пан Вилем.

О том, что в замке вспыхнула тревога, они легко догадались, наблюдая из окошка за всем, что творилось в последние дни перед их глазами.

Сидя в углу на соломе, Штепан вспоминал участь Яна Гуса, и в его памяти возникли картины констанцских темниц.

– Знаете, пан Вилем, что мне непонятно?

Пан Вилем, отвлеченный вопросом Штепана от своих печальных размышлений, поднял голову и вопросительно взглянул на Штепана

– Почему здесь нет крыс?

– Крыс? – невольно изумился пан Вилем. – Да потому, что они живут внизу, в подвале, под этой башней, где раньше хранились зерно и фураж... Черт меня побери! Пусть пан бакалавр не будет на меня в обиде, но, если бы случилось маленькое чудо, совсем маленькое, мы были бы избавлены от проклятого костра

– Какого же пан Вилем желал бы чуда?

Тот уселся рядом со Штепаном и передал ему возникшую у него мысль.

– Пану, надо думать, известно, что я был сюда назначен управляющим и за это время хорошо ознакомился с замком Мало того, я разыскал подробный план замка. В этом плане был указан тайный подземный ход от этой башни через двор под стеной и под рвом с водой, куда впадает речушка, что протекает рядом с замком. Заканчивается же он в лесу, рядом с разрушенным охотничьим домиком. Об этом подземном ходе, кроме меня, никто в замке не знает: когда полтора года назад Ян Жижка взял его приступом, большая часть обитателей была перебита, а оставшиеся в живых были уведены в плен Теперь здесь всё новые слуги и замка вовсе не знают. Потайная дверь в подземный ход находится в том самом подвале, где много крыс. Я там был и даже самолично прошел этим ходом до самого его конца.

– Значит, пан Вилем полагает, что если...

– ...нас поместили бы в эту камеру, то...

– Все ясно. Надо подумать, как этого добиться.

Штепан замолк.

– Погодите, я знаю одного человека, он может нам помочь. Вы должны только содействовать мне в моем замысле.

Пан Вилем уселся поудобнее на соломе с полной готовностью выполнить все, что ему прикажет Штепан.

– Говорите, Штепан, чем я могу вам помочь?

– Вы – католик, и было бы вполне естественно, если бы вы потребовали себе исповедника.

Пан Вилем потупился и грустно проговорил:

– Разве пан Штепан полагает, что уже пора?

– Пан Вилем меня не понял: я хочу лишь, чтобы вы позвали сюда якобы для исповеди одного негодяя.

– Для исповеди – негодяя? – вовсе растерялся пан Вилем, ничего не понимая.

– Вы должны сказать тюремщику, что вам нужен духовник, но что вы не желаете никого иного, кроме доминиканца брата Горгония. И я уверен, что вам не откажут: Горгоний – правая рука отца Гильденбранта.

– Ну хорошо, я попрошу тюремщика, а дальше что?

– Дальше увидите сами!

Вечером Генрих принес узникам воду и сухари. Пан Вилем лежал, отвернувшись к стене, и громко стонал.

– Что такое с ним? Подыхает, что ли? – ухмыльнулся Генрих.

– Похоже, что подыхает, – в тон тюремщику отрезал Штепан.

Генрих нагнулся над Вилемом:

– Эй, Новак! Ты чего это?

– Слушай, тюремщик! Мне пора духовника привести. Только я не хочу никого иного, кроме самого отца Горгония.

– Что ж, это можно... – уже на пороге снисходительно ответил Генрих.

Не прошло и часу, как в камере появилась кругленькая фигурка монаха. Покосившись на Штепана, он подошел к Вилему и присел у изголовья, готовый слушать исповедь узника.

В один момент Штепан оказался возле монаха:

– Слушай, поп, ты хорошо знаешь: одно мое слово о том, что ты выдал всех пльзенских католиков, – и ты мигом окажешься с петлей на шее.

Горгоний ничего не ответил и лишь моргал глазами.

– В тот день, когда мы с паном Вилемом погибнем, во всех городах о тебе будут кричать глашатаи, и где б ты ни был, тебе несдобровать. Но если ты выполнишь наше требование, мы тебя не тронем.

– Пан бакалавр, клянусь, я все исполню, что бы вы ни приказали.

– Мы хотим только одного – сегодня же нас должны перевести в подземелье под этой башней, где раньше хранилось зерно. Больше ничего от тебя не требуется.

– Сегодня же ваше желание будет исполнено, – со смиренными поклонами пятясь к двери, обещал монах.

– Так помни о глашатаях! – крикнул ему вслед Штепан.

В тот же вечер Горгоний говорил отцу Гильденбранту:

– Проклятый еретик Штепан Скала окончательно обнаглел и ропщет на плохую камеру. Я прошу ваше преподобие поместить его в подвал под башней, где прежде хранилось зерно. Там, в темноте, в зловонии, среди полчищ крыс, он, наверно, смирится.

С таким искренним раздражением и возмущением требовал Горгоний наказания для обнаглевшего еретика, что отец Гильденбрант охотно согласился.

– Новый бургграф замка пан Сезима Коцовский охотно уважит вашу похвальную строгость и переведет сына дьявола в подходящее для него помещение...

– Но как быть с паном Новаком? – поинтересовался пан Сезима.

– Выполните приказ пана Крка. Вилем Новак должен всюду следовать за еретиком Штепаном Скалой.

Ночной сон Штепана и Вилема был неожиданно прерван приходом пана Сезима с Генрихом.

– Вставайте и следуйте за мной! – грубо скомандовал пан Сезима.

Узники без слов поднялись и, гремя кандалами, двинулись за паном Сезимой, сопровождаемые злорадно усмехающимся Генрихом.

Новая камера действительно была ужасна: полная темнота, затхлый, зловонный воздух, сырость и шныряющие во все стороны крысы. Генрих бросил на пол две охапки свежей соломы и, уходя, не отказал себе в удовольствии поиронизировать:

– С новосельем, уважаемые паны! Здесь вы будете в интересном обществе, можете даже устраивать гуситские проповеди. Святой Франциск Ассизский читал проповеди птичкам, а вы, бакалавр Штепан, – крысам.

Дверь глухо захлопнулась, и узники оказались в полнейшей темноте.

– Пан Вилем не ошибся? Не перепутали ли, случайно, подвалы? – В голосе Штепана прозвучал горький юмор.

– Клянусь святым Вацлавом, подвал тот самый! Погодите!

Звеня кандалами, пан Вилем подошел к стене и стал ее ощупывать.

– Так... Тут крюк, а дальше выступ, другой... кирпичная кладка... Все как надо.

Пан Вилем стал на колени и начал, позвякивая цепями, разрывать толстый слой мусора на полу.

– Вот оно, слава создателю! Следующей ночью мы будем на свободе.

– А цепи?

– Цепи? Пустяки! В любой деревушке найдется кузнец. Меня здешние мужики уважают.

Утром до слуха узников донесся глухой удар, другой, третий.

– Пушки! – не то радостным, не то встревоженным тоном определил пан Вилем.

– Пожалуй, пан Вилем, следует привести свой замысел в исполнение, а то как бы в наказание за беспечность нам не укоротили на скорую руку рост на голову.

Пан Вилем уже позвякивал цепями около кольца в железной плите. Встревоженные крысы с резким писком сновали около пана Вилема. Штепан подошел поближе, и они вместе взялись за кольцо. Напряглись, понатужились, но плита осталась лежать без малейшего намека на движение.

– Давайте еще раз... Ну, дружно! – прохрипел пан Вилем, напрягая вместе со Штепаном все свои силы. Плита чуть-чуть стала подаваться.

– Возьмите кирпич и, как только я приподыму, подложите. Ну, еще р-раз!.. Так. Подложили? Хорошо.

Немного передохнув после непривычной работы, оба узника вновь взялись за край железной плиты. Воздух еще раз дрогнул от пушечного удара.

– Как будто начинается бой. Интересно, заделали они без меня щель в северном углу стены? – вспомнил пан Вилем. – Ну, возьмемся еще разок!

Еще одно усилие – и плита медленно поднялась. Снизу дохнуло холодом и сыростью. Под ногами узников чернело отверстие.

– Эх, жаль, цепи мешают! Ну, будем спускаться!

Пан Вилем спустился в отверстие.

– Лестница здесь. Спускайтесь осторожнее, чтобы не свалиться, – глухо донесся снизу голос Вилема.

Штепан полез в люк. Железная лесенка была не особенно длинная – локтей десять. Скоро Штепан коснулся ногой твердой почвы и почувствовал, как звякнули кандалы. Тут же рука пана Вилема ухватила его за локоть. Так, взявшись за руки, они пошли в полной темноте по коридору. Они слышали, как по кирпичному полу пробегали крысы – постоянные обитатели всех заброшенных подземелий.

Идти пришлось довольно долго. Штепану стало казаться, что у него шумит в ушах.

– Пан Вилем, мне кажется, у меня в голове какой-то шум, похожий на шум воды.

– Это не в голове, пан Штепан, а на самом деле. Над нами – вода. В этом месте ход проходит под речкой, что впадает в замковый ров... Постойте минуточку.

Пан Вилем стал в темноте что-то искать на стене. То там, то сям слышался лязг его цепей.

– Ага, вот оно! Теперь мы можем не беспокоиться, что за нами будет погоня.

– Не беспокоиться? А я думаю, как раз наоборот: с кандалами на ногах особенно далеко не уйдешь. И если только они нас уже хватились – мы пропали.

– Пропали? Как бы не так! – уверенно и насмешливо послышался из темноты голос пана Вилема. – Дайте-ка сюда руку. Что вы нащупали?

– Да словно какой-то кусок веревки...

– Правильно. Это и есть моток веревки. Мы будем теперь, двигаясь вперед, его разматывать. А как выйдем наружу, вы увидите, что это за моток.

Пан Вилем сказал правду. Скоро они подошли к концу хода. Нащупали лестницу. Уперлись головой в железный люк. На этот раз плита поднялась легче и быстрее. В глаза ударил дневной свет.

– Чтобы вам было понятно, в чем дело, я сейчас объясню. Под речкой в ее дне устроены трубы с закрытыми заслонками. Когда я потяну за эту веревку – заслонки отодвинутся, вода из речки устремится в трубы и в несколько минут затопит подземный ход. Это один чешский мастер сделал для деда покойного пана Крка. Теперь таких мастеров нет.

В воздухе пронесся гул пушечного залпа. Затем до ушей Штепана и Вилема донесся странный, все нарастающий гул, напоминающий рев какого-то исполинского животного.

– Штурм, – лаконично сказал Штепан. – Наши идут на стены.

– Тогда пора топить ход... Беремся вместе за веревку. Потянули!.. Так. Еще раз... Готово. Слышите?

Снизу послышался глухой шум льющейся воды.

– Идем до первой деревушки – собьем кандалы.

– Лучше, пан Вилем, прямо к нашим.

Оба, взявшись под руки и придерживая ножные кандалы, вышли из развалин охотничьего домика, в которых оканчивался подземный ход, и двинулись лесом по направлению доносившихся пушечных выстрелов.

В большом рыцарском зале замка собрались рыцари и священники. Все были в полном вооружении и доспехах, даже у священников из-под сутан выглядывали кольчуги и латы. Издалека донесся протяжный звук фанфар. Пан Сезима поспешил на сторожевую башенку. За крепостной стеной вся местность чернела от множества людей, лошадей и повозок, приближающихся к замковой стене. От невысокого холма по ту сторону поросшего деревьями рва ехали трое всадников, из которых один трубил в фанфары.

"Парламентеры", – решил пан Сезима и направился к воротам.

В замке отец Гильденбрант с нетерпением ожидал возвращения пана Сезимы с результатами переговоров. Пан Сезима вернулся хмурый. Отец Гильденбрант, не вставая с кресла, поманил его к себе:

– Что еретики предлагают и чего требуют?

Пан Сезима криво усмехнулся:

– Обещают жизнь всему гарнизону и обитателям замка при условии – выдать им живыми и здоровыми бакалавра Штепана Скалу и пана Вилема Новака, а также, – здесь пан Сезима нагнулся к самому уху инквизитора, – вас, ваше преподобие, и всех остальных попов, причем нам предлагается на выбор: или живыми, или только одни головы – они сказали, что ваши головы их вполне удовлетворят. Что прикажет ваше преподобие ответить?

– Тот не католик, а пес, проклятый во веки веков, кто посмеет даже думать о сдаче!

Пан Сезима оскорбленно выпрямился и гордо закрутил длинный ус:

– Никто и не думает о сдаче. Я вам лишь дословно передал их условие.

Шимон краем уха уловил суть этого разговора. В раздумье он вышел из зала и разыскал Генриха. Тот сидел в столовой пана Крка и, откинувшись в кресле, ковырял в зубах соломинкой, мурлыча про себя какую-то меланхолическую швабскую песенку.

– Генрих, дружок, мы с тобой, кажется, попали в крысоловку!

Генрих лениво обернулся к Шимону и, положив ногу на подлокотник кресла, небрежно процедил:

– Я примерно о том же думаю.

– Слушай, друг сердечный, не будем дурнями. Пока есть время, надо удирать.

– Вопрос только: как и когда?

– Вот то-то и дело: как и когда?.. Постой, я, кажется, знаю одно место. Этот дуралей пан Сезима Коцовский не знает, что на северной стороне недалеко от башни есть в стене старый пролом, поросший кустами. Он так и не удосужился его починить.

– Тогда не надо терять время. Седлай двух коней, собирай все, что можно, да неплохо было бы захватить с собой сундучок – знаешь, что стоит в головах кровати отца Гильденбранта.

– Отчего ж не взять, его преподобию на том свете золото не нужно... Иди и готовь все, а я пойду и узнаю, что делают наши господа. Впрочем, иди сюда. Перед тем как мы уйдем, надо моего кузена и пана управляющего того... понимаешь? Тюк – и готово.

Генрих, обернувшись в дверях, понимающе подмигнул Шимону:

– Давно пора, зря их держали столько времени.

В эту минуту ударила замковая пушка, неистово зазвонил колокол, тревожной дрожью залились барабаны. Из главного замкового хода опрометью выбежали братья Сезима и Гынек Коцовские, а за ними другие паны и поспешно стали взбираться на стену. Оттуда было видно, как из выстроившегося напротив замка возового укрепления беглым огнем загремели пушечные выстрелы и возы исчезли за густыми облаками дыма. Ядра гауфниц с оглушающим треском ударили в крепостные ворота, в зубцы стен, а некоторые даже залетели в главное здание замка. От ударов ядер разлетались куски дерева, камни, с грохотом падала штукатурка и замок трясся, как при землетрясении. Бой развернулся по всему фронту крепостной стены.

Шимон сломя голову бросился с крепостной стены во двор замка. Навстречу бежал Генрих:

– Шимон, скорее, все готово! Сейчас табориты пойдут на штурм!

– Не волнуйся, Генрих. Надо кончить тех, в тюрьме.

– Это дело одной минуты!

– Так беги! На ключ. Я зайду сейчас снова на стену, чтобы меня там видели.

Генрих бросился к башне, а Шимон снова направился к крепостной стене. Там стоял невероятный шум и гам, поднятый мечущимися по стене защитниками замка. Табориты уже перебрасывали в нескольких местах мосты через ров и перебегали по ним, таща за собой штурмовые лестницы с крючьями на концах. Защитники замка осыпали атакующих стрелами и сбрасывали на их головы огромные камни и бревна, лили кипящую смолу и кипяток.

Генрих сбежал с фонарем в руках в подземелье, торопливо открыл замок, выдвинул засов и, вынув из ножен меч, вбежал в темницу. Но там было пусто. Генрих осветил фонарем все углы – пусто. Вдруг его взгляд упал на чернеющее в полу отверстие люка. Он осторожно подошел к нему и заглянул – колодец. Пожав в недоумении плечами, побежал наверх разыскивать Шимона.

Шимон же стоял на верху стены вместе с братьями Коцовскими и следил за всем происходящим. Напротив них на пригорке, облокотясь на толстую дикую грушу, стоял коренастый человек с черной повязкой на лице. Вокруг него – гетманы и подгетманы, а позади всех – Млада.

Воевода протянул вперед руку с булавой:

– Гнездо изменников и клятвопреступников! Брат Рогач, раз они отвергли наши условия – приказываю: в плен не брать, никого не щадить!

К воеводе подбежал Ратибор:

– Отец! К вам пришли немцы. Сбежали от имперцев. Просятся к нам в войско.

Ян Жижка обернулся:

– Немцы? Какие немцы? Откуда?

К нему приближалось человек восемь рослых парней в одежде имперских наемников. Стоявший впереди других Роберт, подойдя к воеводе, почтительно поклонился и сказал:

– Штепан Скала сказал мне, что немцев, которые исповедуют чашу, вы не убиваете, но принимаете как своих братьев. Я привел к тебе моих земляков. Прими – и мы не пощадим жизни своей за чашу.

Ян Жижка окинул беглым взглядом новых таборитов:

– Штепан вам сказал правду. Но сейчас некогда с вами беседовать. Ратибор, возьми их с собой. А в Таборе я с тобой, – кивнул он Роберту, – поближе познакомлюсь.

Немцы поклонились и пошли за Ратибором.

– Что ж, Енек, – положив руку на плечо Яну Рогачу и не спуская взора с крепостных стен, заметил Ян Жижка, – пора бы и на приступ... Как думаешь?

Ян Рогач был явно не в духе и долго не отвечал воеводе.

– Что ж помалкиваешь? Или сказать напрямик не решаешься?

– В лоб, отец, их взять не так легко – много народу потеряем. Надо что-то придумать.

Воевода и гетман задумались.

– Пан Ян, – вмешался вдруг в их беседу тоненький голосок, – я знаю одно место, где можно незаметно пройти в замок. Пустите меня с отрядом, и я его проведу. Это вон там, в северной части стены, где кончается ров.