Текст книги "За Отчизну (СИ)"

Автор книги: Сергей Царевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

– Подойдите сюда, сын мой, – любезно, но важно поманил монаха кардинал.

Монах подошел под благословение; не говоря ни слова, вручил кардиналу пакет и снова застыл в прежней позе. Бранда вскрыл конверт и быстро пробежал глазами письмо.

– Итак, вы – брат ордена доминиканцев Леонард, бакалавр богословия?

Монах скромно склонил голову:

– Да, ваше преосвященство.

– Превосходно. Его преосвященство кардинал Юлиан Чезарини пишет мне очень похвальные о вас, сын мой, отзывы и говорит, что главное он передает мне устно через вас. Что сказал его преосвященство?

Монах, не меняя позы, отвечал на хорошей латыни коротко, но отчетливо:

– Его преосвященство очень интересуется успехами вашего преосвященства, позицией императора, планом предстоящего крестового похода, а главное-отношениями императора с панами-чашниками и планом войны панов-католиков и панов-чашников против чешской ереси.

Кардинал с удовольствием выслушал молодого представителя римской курии. Он ему положительно нравился: сдержан, спокоен, умен и скромен. Серьезное, спокойное лицо, но в то же время очень решительное.

– Откуда родом, брат Леонард?

– Родом я из Дрездена, но жил в Чехии, в Польше, в Гейдельберге. Приходилось бывать и в Риме.

– Вы немец?

– Да, ваше высокопреосвященство.

– Но что делал брат в Чехии?

– Я учился в Каролинуме, там же достиг степени бакалавра ин артибус. После же Кутногорского декрета пришлось оставить Прагу и перебраться в Гейдельбергский университет, где я и удостоился степени бакалавра богословия.

– Как поживает мой друг кардинал Юлиан?

– Как всегда, его преосвященство с великим усердием трудится к вящей славе святой католической церкви и святейшего престола. Незадолго перед моим отъездом из Рима у его преосвященства было глубокое душевное беспокойство.

– Да? Но что же случилось?

– Орфей, которого ваше преосвященство хорошо знает, захворал желудком, но, благодарение богу, скоро выздоровел и вновь стал игрив и весел. И в день моего последнего посещения дома его преосвященства он радостно приветствовал меня громким лаем и даже совершенно нормально помахивал хвостом. Но эта неприятность сторицей окупилась большой радостью для сердца его преосвященства – Клеопатра подарила его преосвященству шесть изумительных котят ангорской породы...

– Да что вы говорите! Шесть ангорских котят? Изумительно! Но вы, вероятно, часто бывали у кардинала, раз так хорошо и до мелочей знакомы с его жизнью?

Монах скромно потупился:

– Его преосвященство имел ко мне отеческое расположение, коего я не заслужил, и действительно мне приходилось нередко проводить целые дни в доме его преосвященства.

– Вполне ли благополучно вы совершили столь небезопасное путешествие?

– Из Рима через Ломбардию, Тироль, Австрию я с сопровождающим меня клириком братом Санктусом проехал совершенно благополучно. Не могу сказать того же о Чехии: оставив своего спутника в Будеёвицах, я направился в замок Пржибенице, где намеревался встретиться с господином Рожмберком, но там меня поджидало великое испытание: надо мной стряслось такое несчастье, что только великая милость божия и благословение святейшего отца сохранили мне жизнь.

– О! Это интересно! В какую же беду вы угодили?

– Не застав там господина Рожмберка, я остановился у тамошнего бургграфа фон Кунца, но на следующее утро на замок напали проклятые табориты и внезапным штурмом взяли его. Никакими словами невозможно описать, что там происходило! Сам бургграф, епископ Герман и почти все защитники замка были перебиты. Меня тоже было захватили еретики, но поистине чудом мне удалось ускользнуть и спрятаться, а затем, когда все успокоилось, переодевшись в платье убитого таборита, я незаметно оставил замок при содействии преданного нам слуги покойного господина фон Кунца. Благодаря совершенному знанию чешского языка я благополучно достиг Нюрнберга и даже сохранил самое ценное, что у меня было, – письмо его высокопреосвященства, спрятанное так искусно, что даже самый тщательный обыск не обнаружил его. Другое же письмо попало в руки еретиков.

Кардинал с интересом слушал рассказ монаха и только иногда покачивал своей большой головой.

– Оказывается, вы, дорогой брат, обладаете недюжинным самообладанием в минуту опасности и редкой находчивостью. Ведь если бы вы попались в руки таборитам...

– ...я, конечно, не имел бы чести и счастья беседовать с вашим преосвященством.

– А что вы собираетесь делать дальше?

– После того как я выполню приказ его преосвященства и хорошо усвою план предстоящего крестового похода и другие связанные с ним вопросы, я попрошу указаний для дальнейших действий у вашего высокопреосвященства.

Кардинал был польщен.

– Завтра я уезжаю в Австрию и не хочу, чтобы о вас здесь слишком многие знали, особенно император – он не любит присутствия посланцев из Рима. Так что вам я тоже не советую здесь засиживаться. Сегодня вечером вы получите подробный план будущего крестового похода от одного из рыцарей наместника императора, герцога Бранденбургского Фридриха Гогенцоллерна. А что касается плана действий чешских панов – сейчас ко мне должен явиться пан Ченек Вартемберкский. Из его доклада вам все станет ясным.

В ожидании прихода пана Ченка кардинал и брат Леонард провели добрых два часа в непринужденной беседе за флягой старого кипрского, развлекаясь новыми великосветскими сплетнями из жизни Ватикана, сопровождавшимися остроумными и меткими суждениями кардинала о событиях и людях его времени. Суровый и сдержанный на язык Бранда, когда хотел, мог превращаться в веселого и любезного собеседника. Но с приходом пана Ченка кардинал вновь стал холодным и сдержанным легатом наисвятейшего отца папы Мартина V.

– Прежде всего, нас интересует, к кому себя в настоящий момент причисляет пан Ченек: к чашникам или к добрым католикам? – с язвительной полуусмешкой на устах поинтересовался Бранда.

– Я пришел, ваше высокопреосвященство, не богословские споры разводить, а лишь уговориться о совместных действиях против еретиков, – невозмутимо отпарировал пан Ченек.

– Я и не собираюсь вас в чем-либо упрекать, пан Ченек, – строго возразил Бранда, – но мы желаем знать, под каким знаменем паны намереваются участвовать в предстоящем святом деле искоренения чешской ереси.

– Его высокопреосвященство кардинал Юлиан Чезарини полагает полезным, чтобы до решающего момента паны-чашники не нарушали союза с трижды проклятым еретиком, исчадием сатаны Яном Жижкой и его соумышленниками, – скромно и почтительно вставил свое слово брат Леонард.

Пан Ченек одобрительно взглянул на монаха:

– Таково и наше мнение. Первый удар нанесут паны католического союза Прахенского, Пльзенского и Бехиньского краев, готовящие восстание в юго-западной Чехии под руководством отца Гильденбранта. Центром предполагается сделать замок Раби, владелец которого пан Ян Крк из Ризмберка также участвует в заговоре. В это же время войско крестоносцев обрушится на еретиков с востока, юго-востока и с запада. И, когда Ян Жижка растеряется от одновременных ударов ландфрида и крестоносцев, мы смертельно поразим войско еретиков с тыла.

– Что ж, план как будто дельный, – в раздумье заметил кардинал, рассеянно рассматривая свой наперсный крест. – Ну, а вдруг восстание почему-либо не приведет к желаемому успеху? Что тогда? – При этом кардинал исподлобья бросил пытливый взгляд на пана Ченка.

Пан Ченек довольно бесцеремонно выпил полный бокал вина и, усмехаясь, отрезал:

– Тогда мы будем выжидать другого, более удобного момента, сохраняя союз с еретиками. – И пан Ченек с лукавым огоньком в глазах наблюдал, какое впечатление произвели его слова на кардинала и брата Леонарда.

– Осмелюсь думать, ваше преосвященство, что, по моему скромному разумению, пан Ченек рассуждает мудро. На войне никогда нельзя быть уверенным в будущем, как бы вероятным оно ни казалось. А сохранить военную силу панов-чашников нам очень полезно, – осторожно, но серьезно обратился монах к кардиналу, задетому за живое словами пана Ченка.

– К великому сожалению, это так, – вздохнул кардинал. – Пока что все наши планы рассеивались как дым, и нас еретики били.

Брови пана Ченка резко сдвинулись, он с шумом поставил бокал и раздраженно разгладил седые усы:

– Если бы император Сигизмунд и католическое духовенство не ожесточили так против себя весь народ Чехии, мы давно бы покончили с ересью. Вы, с позволения сказать, нагрешили, а нам, чешским панам, приходится ваши грехи расхлебывать.

– Пан Ченек, не забывайте, где вы находитесь и с кем говорите! – слегка возвысил голос кардинал и пристукнул своим огромным перстнем по столу.

– Я нахожусь в месте, где ваше высокопреосвященство чувствует себя в безопасности от таборитов, и говорю с нашим союзником, которому мы нужны как воздух, – хладнокровно отрезал пан Ченек. – Но не следует нам терять время в бесплодных пререканиях. Принимает ли ваше высокопреосвященство план действий чешского панства?

– План принимаем и одобряем. Но требуем полного послушания святейшему престолу и полного отчета перед ним в каждом своем шаге.

– Мы тоже это принимаем, – поднимаясь, заявил пан Ченек. – Его величество император одобрил наш план, и мы немедленно начнем его осуществлять.

– Благословляю вас, сын мой, от имени его святейшества, – милостиво произнес кардинал.

Когда за паном затворилась дверь, кардинал со злостью плюнул:

– Какая скотина! Хитрая и наглая лиса! Заграбастал на севере Чехии все наши земли и богатства и готов служить всякому, кто их ему оставит. Но мы еще сосчитаемся с тобой, пан Ченек! Придет еще время! – тихо и с ненавистью пробормотал кардинал.

– Но паны-чашники все же достаточно сильны, чтобы ими пренебрегать, – заметил брат Леонард.

– К сожалению, это так. И поэтому мы их терпим. – Кардинал медленно поднялся и нервно потер руки. – Завтра же, сын мой, вы отправитесь в замок Раби и передадите письмо отцу Гильденбранту, инквизитору. Он давно уже трудится над искоренением чешской ереси, и сейчас он будет мозгом готовящегося там восстания. Он вас посвятит во все, что происходит в Чехии, потому что у него в руках сходятся нити со всех концов королевства. С ним вы обсудите дальнейшее...

Уже поздно вечером к кардиналу вошел молодой рыцарь от герцога Бранденбургского.

Кардинал небрежно его благословил и ткнул свою жесткую руку для поцелуя:

– Вы, барон, принесли мне план?

– Его светлость шлет вашему преосвященству свой привет и почтение и передает вот это. – И барон изящным движением вручил кардиналу объемистый свиток.

Кардинал, ничего не отвечая, развернул свиток и начал читать. Дойдя до середины, он протянул свиток брату Леонарду:

– Возьмите это и внимательно прочитайте, потом мне расскажете... Я приказал отвести вам и вашему спутнику комнаты. Вы ночуете в этом дворце. Вместе поужинаем и потолкуем о деле. Завтра же оба в путь: я – в Вену, вы – в замок Раби. Пока же вы изучите досконально этот план крестового похода, а вечерком мне расскажете, и мы его вдвоем обсудим. Я приготовлю письмо отцу Гильденбранту. Вы свободны, сын мой. Я что-то устал...

Подойдя к кардиналу для принятия пастырского благословения, брат Леонард, бережно прижимая к груди свиток с планами похода, почтительно отвесил земной поклон и оставил кардинала Бранду в одиночестве.

2. НЕУДАЧА

Когда год назад пан Ян Крк из Ризмберка благосклонно принял пана Вилема Новака к себе на службу управляющим замка Раби, он поставил перед паном Вилемом задачу восстановить за год все повреждения в замке, причиненные во время осады и штурма его Яном Жижкой.

– Я слышал, что пан Ян Крк заключил с паном Яном Жижкой договор о вечной дружбе? – осторожно спросил пан Вилем.

Полное лицо пана Крка мгновенно утратило свою жизнерадостность.

– Да, было... – неохотно промямлил пан Крк. – Действительно, было нечто подобное... да я и не собираюсь воевать, – неожиданно ворчливым тоном сказал он. – Но еще раз вам говорю: через год замок должен быть восстановлен.

И пан Вилем, употребив нечеловеческие усилия и энергию, добился, что и впрямь – еще не истек год, а замок Раби, уже отремонтированный и обновленный, снова гордо возвышался на холме, окруженный высокой каменной стеной и глубоким рвом с водой.

Несколько дней назад пан Ян Крк посетил замок и остался весьма удовлетворен.

Заложив обе руки за пояс, пан Крк с благосклонной улыбкой на розовом, пухлом лице осматривал с высокой замковой башни двор, крепостные стены, сад, огороды, конюшни.

– Мое желание пан Вилем исполнил как нельзя лучше, и, когда будет закончена починка всех повреждений в крепостной стене позади замка, пан Вилем получит более осязаемое выражение моей благодарности и одобрения. Как ваша дочь, пан Вилем?

– Благодарю, пан Ян, Млада, слава богу, растет и здорова, но сорванец, каких мало: не барышня, а форменный разбойник!

– Ну, ну, вы уж слишком строги, пан Вилем... Добро. Так завтра я уезжаю в Дрезден и там пробуду с семьей, наверно, все лето и осень, а зимой, бог даст, переедем в наше родовое гнездо – Раби.

Помолчав с минуту, пан Крк добавил, озираясь по сторонам:

– Здесь остается за хозяина отец Гильденбрант. Понимаете?

– Вовсе не понимаю! – недовольно возразил пан Вилем. – Мне этот поп только кровь портит.

– Что вы, что вы! – испуганно остановил его пан Крк. – Разве можно так говорить о комиссаре святой инквизиции? – И, видимо желая прекратить этот небезопасный разговор, пан Крк поспешил распрощаться со своим управляющим и отправился к себе в покои.

Пан Вилем медленно спускался по винтовой лестнице замка, рассуждая сам с собой:

"Эх, Вилем, Вилем, гляди в оба! Попадешь в грязное дело! Недаром сидит тут это длинное пугало, недаром пан Крк все юлит и норовит поскорее в Дрезден удрать. Вилем, гляди в оба!"

Не переставая ворчать, Вилем медленно побрел через двор к себе, к дальнему крылу замка. На обширной площадке, окруженной старыми тенистыми буками, стояла девушка с арбалетом в руках и рядом с ней черноголовый Павел.

– Крепче прижимайте, барышня, приклад к плечу. Не дергайте собачку... плавно, плавно нажимайте... Вот, вот... Ну!

Стрела со свистом вылетела из арбалета и вонзилась в черное яблоко мишени, поставленной в сотне шагов От девушки. Девушка подпрыгнула на месте и принялась танцевать с веселыми криками:

– Ого! Прямо в яблочко! Павел, гляди – прямо в яблоко!

Павел, снисходительно усмехаясь, подтвердил:

– Что правда, то правда! Точно угадали, что твой арбалетчик!

Пан Вилем остановился и с укоризной в голосе воскликнул:

– Ну вот, вырастил себе утешение! Млада, ведь не за горами время, что и женихи начнут приезжать! Спрашивать станут, хорошая ли ты хозяйка. А я что скажу?

Девушка перестала приплясывать и обернулась к отцу. Тот же продолжал выговаривать:

– Что я им отвечу? Нет, моя дочь ничего не смыслит в хозяйстве, зато на сотню шагов стреляет из арбалета. Так, что ли? А скажи мне на милость, кому это нужно, чтобы его жена умела на сотню шагов в яблоко стрелять?.. А ты, Павел, в этом ей помогаешь! – сокрушенно жаловался управляющий.

Млада вместо ответа подбежала к отцу и сунула ему молча в руки арбалет, выразительным жестом показав на мишень. Тот, не переставая ворчать себе под нос, быстро вскинул арбалет и, почти не целясь, всадил стрелу в самую середину яблока.

– Татичек![42]42
  Татичек (чешск.) – папочка.


[Закрыть] Вот так татичек! Ай, как славно! – в восторге кричала Млада.

– Пане управляющий! – обратился к Вилему слуга. – Вашу милость пан Ян Крк кличет – они у отца Гильденбранта сидят!

Пан Вилем поспешно отдал арбалет дочери, а сам направился в замок. Перед порталом главного входа он увидел двух мулов под седлами. Высокий монах в коричневой, грубого сукна рясе возился с седельными сумками, напевая хриплым голосом псалмы. Пан Вилем недовольно покосился на монаха.

– Еще одного капюшонника дьявол принес! И чего они тут шляются? Что ни день, все новые и новые нахлебники заявляются. Ишь ты, какой здоровый, и рожа злая, словно у черта! – проворчал пан Вилем и вошел в портал замка.

Пройдя через анфиладу комнат, управляющий остановился у завешенной тяжелыми портьерами двери. Получив разрешение войти, пан Вилем оказался в уютном кабинетике. На него пахнуло пряным ароматом восточных благовоний У стрельчатого окошка с многоцветным витражем стоял лакированный стол, заваленный бумагами.

В глубоких креслах сидели отец Гильденбрант и пан Крк, а напротив них, спиной к пану Вилему, стоял какой-то монах. При входе управляющего монах обернулся, и пан Вилем, пораженный неожиданностью, только пробормотал:

– Пан бакалавр!..

В этот момент он встретил в упор холодный, строгий взгляд молодого монаха. Что-то в этом взгляде удержало пана Вилема от дальнейших восклицаний.

– Я вижу, пан управляющий знаком с братом Леонардом? – обратился скрипучим голосом отец Гильденбрант к пану Вилему.

– Вовсе нет, ваше преподобие. Но, видимо, я ошибся, приняв брата Леонарда за кого-то другого, – залепетал смущенный пан Вилем.

– Любезный пан Вилем, – сказал пан Крк, – я вас предупредил: я уезжаю в Дрезден, и по всем делам обращайтесь к отцу Гильденбранту. Завтра сюда прибудет отряд – человек с тысячу. Надо их разместить во внешнем и внутреннем дворе. И в дальнейшем, когда будут прибывать войска, размещайте их по указаниям отца Гильденбранта.

– Слушаю, пан Ян! Но с какой целью прибывают сюда войска? – невольно вырвалось у пана Вилема.

– Это не ваше дело, пан управляющий! – резко оборвал пана Вилема отец Гильденбрант. – Ваш долг – выслушать приказ и точно его выполнить. Ступайте!

Пан Вилем, проклиная в душе отца Гильденбранта, пана Яна Крка и свою неудачную жизнь, вышел из комнаты.

– Я очень рад, любезный сын мой, что его преосвященство прислал мне в помощь такого толкового и преданного советника, как вы, – ласково сказал инквизитор, указывая брату Леонарду на свободное кресло.

– Ваше преподобие слишком добры и снисходительны ко мне, – скромно возразил молодой монах. – Но его высокопреосвященство кардинал Юлиан Чезарини для того и послал меня в Чехию, чтобы по мере сил и способностей помочь верным слугам святого престола уничтожить в корне дьявольскую ересь. Враг оказался сильнее и коварнее, чем мы ожидали.

– Именно так, сын мой, вы очень мудро сказали: враг гораздо сильнее и опаснее, чем мы думали.

– Но с помощью божьей мы это проклятое зло одолеем, – твердо и решительно возразил монах, – надо только действовать настойчиво и очень осмотрительно.

– Что вы думаете, сын мой, предпринимать, чтобы оказать помощь в нашем святом деле?

– Когда я ознакомлюсь хорошо с планом восстания против власти сатаны в юго-западной и западной Чехии, я тотчас доведу обо всем до сведения его преосвященства кардинала Чезарини и испрошу от него дополнительной помощи золотом для поддержки нашего замысла

– Вот это дельно! – радостно воскликнул пан Ян Крк. – Наши паны столь обеднели за эту войну, что без помощи святого престола им будет очень трудно собраться с силами. Я ведь сам потратил на восстановление замка и заготовку продовольствия для будущего его гарнизона больше ста тысяч коп грошей. Господь свидетель, я стал нищим!

– Вот именно, пан Ян, это я и имел в виду, думая испросить у святого престола помощи.

– У нас еще есть время, – успокаивающе заметил Я отец Гильденбрант. – Мы получили известие от нашего тайного друга из Табора, что скоро еретики должны собрать в городе Чаславе сейм, чтобы установить единую еретическую власть во всей Чехии и навсегда лишить возможности законного наследника короны святого Вацлава – императора Сигизмунда – занять трон чешского короля.

Отец Гильденбрант принялся посвящать брата Леонарда в план предстоящего восстания католических панов юго-западного ландфрида. Слушая имена участников заговора, сведения о количестве войск и оружия, маршруты движения отрядов, брат Леонард изредка вставлял деловые замечания, давал умные советы и иногда рекомендовал отказаться от неразумных, по его мнению, шагов. Отец Гильденбрант серьезно выслушивал и почти во всем соглашался с молодым бакалавром. Пан Ян Крк во время их беседы сначала несколько раз украдкой зевнул, а потом поднялся и, распрощавшись с собеседниками, вышел. На следующий день он покинул замок.

Прошло несколько дней. Пан Вилем заметил, что брат Леонард избегает его и вообще предпочитает в свободное время сидеть у себя в комнате в обществе своего бородатого спутника.

Однажды отец Гильденбрант неожиданно сказал брату Леонарду:

– Пан Ченек Вартемберкский согласился взять на себя задачу уничтожить это исчадие сатаны – Яна Жижку. Что вы об этом думаете, сын мой?

Монах несколько секунд пребывал в молчании, затем все так же бесстрастно и невозмутимо сказал:

– Убить Яна Жижку – наполовину выиграть войну.

– Я такого же мнения. И сегодня же пошлю пану Ченку свое согласие и благословение

– А я знаю надежного человека, с кем послать пану Ченку письмо.

– Приготовьте, сын мой, посланца, и мы его сегодня же пошлем.

Брат Леонард встал, почтительно поклонился и вышел.

Пан Вилем сидел вместе с дочерью в саду, предаваясь послеобеденному отдыху, когда к нему подошел брат Леонард. Приветствуя пана управляющего, монах вдруг огорошил его вопросом:

– Кто из слуг в замке, по мнению пана управляющего, самый честный, самый надежный и самый толковый? Из слуг, что имеются в замке Раби.

Пан Вилем сначала неопределенно промычал себе под нос, а затем выпалил:

– Могу ручаться головой только за моего черноголового Павла!

– Очень хорошо! По приказанию отца Гильденбранта ему следует ехать с важным известием к пану Ченку Вартемберкскому в Градецкий край. Прикажите вашему Павлу следовать за мной к отцу Гильденбранту.

Пан Вилем был чрезвычайно недоволен, но сейчас же позвал Павла и сообщил ему приказ. Сначала Павел только выругался и категорически отказался ехать, несмотря на грозный окрик пана Вилема. Брат Леонард положил руку на плечо Павлу:

– Пойдем, друг мой, я тебе по дороге все расскажу, и ты не будешь со мной спорить.

Павел быстро взглянул на брата Леонарда, на его монашескую рясу и, ничего не отвечая, молча отправился вместе с ним в замок. Пан Вилем и Млада долго глядели им вслед.

– Татичек, ведь это тот самый кнез, что в позапрошлом году вытащил меня из реки.

Пан Вилем сделал строгое лицо:

– Я тоже сначала так подумал – что и говорить, они похожи, словно близнецы. Но все же это не он.

– Да, – покорно ответила девушка, – но все же он очень похож...

Выезжая к вечеру из замка, Павел встретил большой отряд конных и пеших воинов. Впереди ехал барон Ульрих фон Зикинген, а рядом с ним на маленькой круглой лошадке – брат Горгоний.

Брат Леонард, спускаясь с лестницы, наткнулся на поднимавшегося брата Горгония. Увидев монаха, брат Горгоний побледнел, зашатался и едва не скатился по ступенькам. Монах пристально взглянул в лицо Горгонию и молча прошел вниз. Горгоний остался с трясущимися от страха губами.

– Иисусе сладчайший! Пресвятая дева! Не оставьте меня! Спасите меня от Штепана Скалы! – бормотал, трясясь всем телом, брат Горгоний.

Но, немного успокоившись, он решил: "Если это и Штепан Скала, то я все равно не могу сообщить о нем, так как иначе он расскажет о том, что я выдал всех католиков – заговорщиков в Пльзене. Значит, я ничего не знаю, а дальше, бог даст, все обойдется".

Двор был заполнен прибывшими наемниками. Пан Вилем мрачно глядел на галдящую массу вооруженных мейсенцев, баварцев, саксонцев и возмущенно бормотал:

– Клятвопреступники! Нет, Вилем Новак вам не товарищ! Пусть я провалюсь сквозь землю, но я начинаю думать, что табориты мне куда милее...

Брату Леонарду приходилось ежедневно участвовать в совещаниях преданных Сигизмунду панов, давать им советы, указывать на их ошибки. Наконец на последнем совещании заговорщиков было решено поднять восстание в первый день августа, организовав поголовную резню всех таборитов в Сушицах, Клатови, Писке и Пльзене.

– Бейте, бейте еретиков, не щадите никого! – провозгласил громогласно брат Леонард.

На следующий день брат Леонард явился к отцу Гильденбранту. Каноник встретил его, как всегда, ласково. После долгой беседы отец Гильденбрант спросил у брата Леонарда:

– Куда думаешь, любезный брат, ехать?

– Пока в Вену. Там меня ждет его высокопреосвященство кардинал Бранда.

– Так, так... – задумчиво проговорил отец Гильденбрант.

В дверь постучали, и чей-то голос произнес, традиционное:

– Да прославится имя господа Иисуса Христа!

– Во веки веков! Аминь! – в тон отозвался отец Гильденбрант.

Дверь растворилась. Вошедший откинул тяжелую портьеру и вступил в комнату. Штепан оторопел: перед ним стоял улыбающийся Шимон Дуб.

– Ба! Кого я вижу! Какой приятный сюрприз! Но при чем тут ряса монаха-доминиканца? – Шимон вопросительно оглянулся на отца Гильденбранта.

– Сын мой, – строго и удивленно обратился к Шимону каноник, – я вижу, ты еще не знаешь, что перед тобой конфиденциальный посланец его высокопреосвященства кардинала Чезарини. Имей уважение к брату доминиканцу Леонарду, бакалавру ин артибус.

– Ваше преподобие, я вижу, что, к сожалению, вы не совсем ясно себе представляете, кто перед вами стоит. Поэтому прошу разрешения вашего преподобия познакомить вас с моим дражайшим кузеном Штепаном Скалой, также бакалавром ин артибус, возлюбленным учеником Яна Гуса и доверенным самого пана Яна Жижки. Это еще не все: он не кто иной, как сынок некого Тима Скалы, которого в свое время ваше преподобие отправили в пекло.

При первых же словах Шимона отец Гильденбрант побагровел и, словно подброшенный неведомой силой, подскочил с кресла. Несколько секунд он не мог произнести ни звука и лишь не сводил неподвижного взгляда со Штепана. Но, когда Штепан, усилием воли овладевший собой, с брезгливостью процедил: "Гад!", отец Гильденбрант взорвался. Он исступленно закричал, в бешенстве топая ногами:

– Стражу! Сейчас же связать эту сатанинскую ехидну! Боже, боже, кто бы мог подумать! – и, схватив колокольчик, принялся неистово звонить.

Шимон стоял, опершись о стену, и злорадно хихикал. В комнату, топоча сапогами, с шумом вбежала стража.

– Вот, кузен, некогда я вам предсказал, что и ваш Ян Гус и вы пойдете дорогой вашего батюшки!

– Эй, люди! Взять этого проклятого таборитского шпиона. В башню его! Комнату обыскать! Да смотрите, чтобы другой еретик не сбежал! – продолжал яростно вопить отец Гильденбрант.

Десяток дюжих стражников скрутили Штепану руки и, избивая его кулаками, рукоятками мечей и алебард, поволокли из комнаты отца Гильденбранта. В коридоре мимо Штепана промелькнуло перекошенное от страха лицо Горгония. Когда же Штепана вытащили во двор, он услышал крик Шимона:

– Гром и молния! Тысяча проклятий! Второй еретик успел скрыться!.. Эй, Губерт! Поставь на всех дорогах конные дозоры, он далеко еще не ушел. Догнать его, немедленно догнать!