Текст книги "Новая история Второй мировой"

Автор книги: Сергей Переслегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 38 страниц)

Изменение ценности человеческой жизни и, в частности, утрата значительной части ее трансцендентной составляющей приведет к вь 1 Сокой эффективности террора. Следовательно, террористические формы борьбы будут применяться очень широко.

В этих условиях вероятно применение в ограниченных масштабах тактического и оперативного ядерных боеприпасов, причем в качестве оружия психологического действия.

По ряду демографических и социальных причин ведущую роль в войнах нового поколения будет играть молодежь.

– Продукция оборонного комплекса стоит очень дорого, и иена ее непрерывно возрастает. С этим что–нибудь можно сделать? Можно ли сегодня создать дешевую и эффективную армию?

Что такое оборонное производство и сами вооруженные силы в логике рыночной экономики? Это – естественная монополия, которая продает услуги. Кому продает? Нам – народу, государству, бизнесу. Много лет назад Леонид Соболев написал о линейном корабле российского флота «Генералиссимус граф Суворов – Рымникский»:

«Гигантское и великолепное создание крупной индустрии двигалось по воде, непрерывно расточая деньги. Они вылетали из орудий в желтом блеске залпа, стлались по небу черными вздохами дыма из труб, растирались подшипниками в текучем слое дорогого заграничного масла, крошились, как в мясорубке, лопатками мощных турбин. Деньги таяли в воде, ибо корабль этот, выстроенный для защиты рублей от долларов и франков, устарел еще до спуска своего на воду: за время его постройки доллары и марки отлились в лучшую броню и лучшие орудия, против которых этот корабль уже не годился…»

Содержание услуги понятно – обеспечение безопасности покупателя. Нужно иметь в виду, что сейчас, в условиях кризиса индустриальной фазы развития, вызовы и угрозы, предъявляемые России со стороны остального мира, усиливаются. В конце концов нельзя забывать, что при нарастающем дефиците энергоресурсов – неважно, существует ли этот дефицит на самом деле или только в представлениях лиц, принимающих решения – территория Сибири и Дальнего Востока России, слабозаселенная, но обладающая огромными богатствами, представляет собой постоянный соблазн и для мирового сообщества в целом, и для отдельных стран. Уже раздаются голоса, что, дескать, эти богатства должны быть интернационализированы.

«Наезды» и «рейдерские захваты» – это не только российская история 1990‑х годов, но и международная практика 2000‑х. Примеры Ирака, да и Ирана ясно это демонстрируют.

Таким образом, услуга востребована.

Кстати, вступление какой–либо страны, например Украины, в НАТО следует рассматривать в той же логике: с одной стороны, такой шаг стоит очень и очень дорого. Но с другой, вступить в Северо – Атлантический Союз – это самый дешевый способ обеспечить себе безопасность. Поэтому НАТО представляет собой крупнейшую транснациональную корпорацию, продающую соответствующие услуги.

Увы, для России такой путь обеспечения безопасности закрыт, и приходится создавать собственную «систему услуг».

Если мы рассматриваем оборонный комплекс вместе с вооруженными силами как единую национальную корпорацию, продающую услуги по обеспечению безопасности, то, во–первых, становится понятным, почему в этой области происходит монополизация: создание вертикально–интегрированных компаний, объединенных в систему «сверххолдингов» – естественный путь выстраивания бизнеса, соизмеримого по своему масштабу с государственным. Пример энергетиков демонстрирует это со всей наглядностью.

Что же касается цен, то они будут расти по мере того, как повышается востребованность услуг. Закон рынка! В сущности, рост цен на продукцию ВПК лишь отражает высокий уровень мировых цен на энергоносители, продажу которых ВПК «крышует».

– Военно–стратегический потенциал стран различен, собственно, как и его задачи. Однако довольно часто сопоставление оказывается невозможным – различен как подход к военным действиям (кадровый вопрос: моральная и тактическая подготовка войск и командования), так и инструменты войны (вооружение и военная техника). В чем, на Ваш взгляд, ключевая роль в распределении приоритетов при «укомплектовании» оборонного фактора для страны? И каково оптимальное соотношение между расходами на закупку вооружений, НИР/ НИОКР, на боевую подготовку войск, на довольствие войск?

Такое оптимальное соотношение может быть определено только исходя из внешнеполитических целей страны, соответствующих им ее военных целей и вытекающей из военных целей стратегии.

Разумеется, в рамках этой стратегии должен выполняться рассмотренный выше геоэкономический баланс.

Если считать, что Россия участвует в мировом конкурсе когнитивных государственных проектов (наряду с Японией, США и Евросоюзом), то есть является мировой державой, озабоченной своим развитием, своей территориальной целостностью и своим цивилизационным содержанием, то РФ должна быть готова к «горячим» войнам на Дальнем Востоке и, вероятно, в Восточной Европе, а также к террористической и антитеррористической войне на всей своей территории. В этом случае необходимо совершенствование ядерного оружия, что подразумевает как закупку вооружений (прежде всего ПЛАРБ нового поколения), так и активные НИРы в этой области. Традиционные институты, в том числе военные, не могут вести такие НИРы достаточно быстро и дешево, поэтому необходим переход к системе военных «think tank»'oв и других форм управления познанием.

При любом «раскладе» изменение форм и методов ведения боевых действий приведет к быстрому росту стоимости «человеческого капитала» в армии. Капитализация военнослужащих немыслима без принципиального улучшения их боевой подготовки. Другой вопрос, что на это вовсе не нужно «многих» денег. Современная техника позволяет широко отрабатывать задачи на дешевых и безопасных тренажерах, а разработанные в последние годы формы стратегических и сценарных игр дают возможность получения «мирным путем» вполне действенного боевого опыта.

Все остальное (денежное довольствие, материальное обеспечение и т. п.) следует развивать только в той степени, в которой это обусловлено геоэкономическим балансом.

То есть мой ответ (в рамках сделанных выше предположений о стратегии) – дешевые НИРы, минимум НИОКР и ОКР, виртуализация боевой подготовки при резком увеличении ее количества и качества – абсолютный минимум средств на военное потребление – и возобновление стратегического потенциала страны, прежде всего ядерного. В денежном выражении формула выглядит примерно так:

• 80 % средств – возобновление стратегического потенциала страны (ПЛАРБ, АПЛ, авианесущие корабли, авиация, техника двойного подчинения) и соответствующие изменения в системе организованностей;

• 10 % средств на виртуализацию боевой подготовки;

• 5 % средств на реорганизацию НИР;

• 5 % средств на все остальное.

В идеале, конечно, следовать принципу Винни – Пуха – «И того, и другого, и можно без хлеба». Только, на практике без хлеба обойтись трудно, и быть сильным во всех компонентах вооруженных сил способна только страна–гегемон. Соединенные Штаты Америки.

В России, я полагаю, нужно начать с того, чтобы вспомнить известную мысль У-Цзы: «Чем армия побеждает? Своей организованностью». То есть первичной задачей является оптимизация управления.

Далее хотелось бы разрешить социальную задачу: молодые люди не хотят служить в армии – но, во–первых, готовы защищать Родину, во–вторых, тратят вполне– приличные деньги, чтобы получить те навыки, которые армия, по идее, дает бесплатно. Нужно переформатировать армию таким образом, чтобы вся срочная служба, целиком, была непрерывной боевой и технической подготовкой. Й, конечно, военными играми всех уровней – от решения тактических задач на картах до реальных маневров с участием крупных воинских частей, включая корабли ядра флота.

Далее нужно готовить войска к действиям в условиях «тумана войны», доведенного до предела; когда не работает связь, когда выведена из строя вся электроника В «войне зрячих» побеждает тот, кто сильнее. В «войне слепых» побеждает та сторона, младшие и средние командиры которой лучше готовы принимать самостоятельные решения. Нужно потратить время и силы на разработку концепции ночного боя в условиях сильной инфракрасной засветки, радиоэлектронной слепоты, отсутствия связи и спутниковой информации. Нужно научиться законам такого боя. Нужно понять, как втянуть противника именно в такой бой.

Подготовка войск к новым типам боевых действий («слепой бой», «насыщающее террористическое нападение», «молниеносная война в условиях сохранения дипломатических, торговых и туристских отношений», «онтологическая и геокультурная война» и т. д.) ни в коем случае не может вестись только в рамках армии. Для этого нужно как можно шире использовать потенциал компьютерных игр, игр–тренажеров, ролевых игр.

Таким образом, первый шаг – создание теории постиндустриальных войн и ряда моделей таких войн. Причем нас, Россию, будут интересовать только ассиметричные ответы: каким наиболее дешевым способом может быть нейтрализована тактика и стратегия, порождаемая каждой моделью. Второй шаг – новая, постиндустриальная организация войск. Третий – боевая подготовка, сдвинутая из чисто военной практики в мирную жизнь и ориентированная буквально на все возраста и социальные слои. Умение разумно действовать в «условиях Оруэлла» (когда «война – это мир, а мир – это война») должно стать всеобщим.

В области военной техники, в том числе при создании флота и авиации, «принцип Оруэлла» должен быть доведен до логического конца. Речь идет о создании вместо индустриального военно–промышленного комплекса интегрированного машиностроительного комплекса, ориентированного одновременно на оборону и на выпуск гражданской продукции. То есть в большей или меньшей степени, но все изделия должны иметь двойное назначение. Подобный идеал, конечно, недостижим, но стремиться нужно именно к нему.

Заметим здесь, что в современных войнах вновь найдут свое применение вспомогательные крейсера. Не потребуется даже толком переделывать их из лайнеров и контейнеровозов – достаточно лишь снабдить несколькими специальными контейнерами, содержащими зенитно–ракетный, противокорабельный и противолодочный комплексы (мы исходим из того, что радиоэлектронное оснащение судов в первом приближении унифицировано с военными требованиями). Такой «тоже крейсер», конечно, будет кораблем одноразовым, живущим до первого серьезного попадания. Но, что интересно, в наше время одноразовыми оказываются и «настоящие» боевые корабли основных классов. В Аргентинском конфликте, например, эсминец «Шеффилд» был потоплен одной ракетой, которая не взорвалась.

– «Оборонка» потихоньку становится частью гражданского сектора экономики. Существует ли, на Ваш взгляд, оптимальное соотношение производимой продукции в рамках нужд на укрепление обороноспособности страны к общему производимому продукту?

В современных условиях различие между «оборонкой» и гражданской экономикой должно исчезнуть. Причем речь не идет о том, что страна должна превратиться в единый военный лагерь. Она должна быть мобилизована и демобилизована одновременно. На мой взгляд, эта задача решается создаем интегральной машиностроительной структуры, являющейся формальным представлением технологического пакета

«Машиностроение» в его современном – продвинутом – состоянии.

– Мировой экономический кризис не обошел и Россию. За последние месяцы золотовалютный запас сократился более чем на 70 млрд долларов. Может ли это каким–то образом отразиться на безопасности страны?

Нет. Содержание мирового экономического кризиса сводится к краху экономики производных ценных бумаг – деривативов. Россия слабо втянута в деривативную экономику. Я бы сказал, что в нашей стране происходит не кризис, а имитация кризиса, позволяющая перераспределить собственность (прежде всего перспективные малые компании, зависящие от кредитного финансирования) и немного сократить денежные средства населения. К реальной экономике это имеет мало отношения, к реальной «оборонке» – тоже. Падение цен на углеводороды вызвано тем, что в предыдущий период они были просто переоценены.

– Проблема безопасности, в частности, антитеррористической безопасности, продолжает оставаться приоритетной для всех развитых стран. Насколько эта проблема будет актуальна для России в ближне– и среднесрочной перспективе? И что нужно делать}

Начнем с того, что далеко не в любой стране проблема безопасности является приоритетной.

Сейчас принято говорить о «треугольнике управления»:

Комфорт, качество жизни

Развитие

Любая точка внутри этого треугольника может быть управленческой позицией, то есть в данном случае тем набором приоритетов, которым руководствуются национальные (мировые, региональные, муниципальные и т. п.) элиты, решая те или иные задачи.

Надо сказать, что за последнее десятилетие происходит дрейф управленческих позиций к «полюсу безопасности». Если в 90‑е годы прошлого века во имя безопасности просто жертвовали развитием, то сейчас завершается переход к принципу «безопасность ценой всего» – то есть в жертву приносится уже комфорт и социальные свободы. Такая тенденция является свидетельством серьезного кризиса современной культуры и, хотя это звучит парадоксом, является довольно–таки опасной для общества.

Происходит такой «дрейф управления» – но к угрозам со стороны «международного терроризма», «стран–изгоев», «китайского экспансионизма» или «американского империализма» причины происходящего никакого отношения не имеют.

В течение долгого времени, исчисляемого столетиями, общество испытывало нехватку информации и образованных людей, способных с ней работать. В этих условиях возникло представление о сверхценности образования и об особой значимости соответствующего социального слоя – интеллигенции. Как следствие, были предприняты усилия для массовизации этого слоя, и к началу последней четверти XX столетия эти усилия принесли результаты. В развитых странах мира появились миллионы и миллионы высокообразованных людей.

И тут выяснилось, что для них нет осмысленных задач. Далее были возможны четыре выхода:

1. Найти такие задачи или придумать их. Это означало бы переместить управленческую позицию вплотную к полюсу, обозначающему «развитие»: развитие ценой всего. Пойти на это мировые элиты не решились – общество не просто теряло управление, но его динамика становилась совершенно непредсказуемой – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

О том, какими могут оказаться эти последствия, написано у А. и Б. Стругацких в «Далекой Радуге», а также у американца Д. Симмонса в цикле «Гиперион».

2. Создать для интеллигенции иллюзию деятельности. Этот способ описан шведским фантастом П. Вале в «Гибели 31‑го отдела», а на практике широко применялся в Советском Союзе. Результат – огромные экономические потери, создание слоя высокообразованных диссидентов, недовольных государственной политикой и при этом имеющих много свободного времени.

3. Деклассирование «ненужной» интеллигенции: лагеря и «шарашки». В первой половине столетия такая политика еще была возможна, но к концу века – вряд ли. Помимо моральной стороны дела и международного осуждения, необходимо учесть, что именно интеллигенция пишет историю. Иван Грозный получил свою репутацию вовсе не потому, что он был самым кровавым из российских правителей. Просто свои репрессии он обращал против образованного слоя…

4. Создание системы безопасности и контроля. При этом вы можете занять деятельностью любое количество людей, поскольку системы безопасности обладают способностью «размножаться»: безопасность – контроль за безопасностью – контроль за контролем безопасности – безопасность контроля за контролем безопасности…

Легко понять, что последняя политика действительно решает проблему: нужно обладать очень высокой рефлексией мышления, чтобы понять, что деятельность по обеспечению многоступенчатого контроля является на самом деле иллюзорной. Общество готово оплачивать эту деятельность в любых объемах и при любой степени идиотизма (я устал уже писать в этой связи о системе контроля в аэропортах…) Конечно, за все приходится платить конечным пользователям, но, ведь «вопросы безопасности являются приоритетными».

Замечу в связи с этим, что, например, в Арабской Республике Египет ясно осознают, что угроза со стороны террористов в отношении туристического бизнеса, заставляющая ввести сложную и дорогостоящую систему охраны отелей, туристских маршрутов, дорог и т. п., на самом деле просто повод для создания большого количества государственных рабочих мест, которые оплачивает туристический бизнес (и в конечном счете сами туристы). Своеобразная форма налога.

Поскольку проблема утилизации образованного населения никуда не исчезает, а острота ее только возрастает со временем, увеличивается и количество угроз безопасности. Я склонен предсказать, что эта тенденция сохранится и в дальнейшем – пока, наконец, непроизводительные расходы общества на обеспечение безопасности не превысят порог устойчивости мировой экономики, что, впрочем, может произойти уже в следующем десятилетии.

Необходимо учитывать и еще одну составляющую «кризиса безопасности»: экзистенциальный голод, то есть отсутствие онтологии, отсутствие внятных трансцендентных представлений о личности, душе, жизни, загробном существовании, порождает у людей очень сильный страх смерти. Этот страх, разлитый и среди населения, и среди правящих элит, является важным психологическим обоснованием объявления безопасности наивысшим авторитетом.

Наконец, важной является экономическая составляющая: именно угроза международной (или внутренней) безопасности явилась формальным оправданием агрессивных действий США в Афганистане и Ираке, США и Европы в Югославии, Грузии в Абхазии и Осетии, России в Чечне.

Хотелось бы подчеркнуть: все перечисленные проблемы на самом деле носят только внутренний характер и не связаны с внешней угрозой. Другими словами, если бы терроризма не было, его пришлось бы выдумать. Как пришлось выдумать глобальное потепление, астероидную опасность, «теорию сверхмалых доз радиации» и т. д.

Если относиться к международному терроризму как к поводу для повышения расходов на безопасность и построения нормального полицейского государства, в котором безопасность (достаточно сомнительная) обеспечивается ценой свободы, то стратегическим приоритетом является сохранение и поддержание террористической угрозы на достаточно высоком уровне.

Если действительно стремиться ликвидировать международный терроризм, если рассматривать, как стратегическую цель именно это, то задача довольно проста. Необходимо обеспечить три стратегических приоритета:

1. Полная информационная блокада терроризма. Никакой информации по осуществленным террористическим актам (в пределах возможности), во всяком случае – никакой рекламы таким актам. Никаких действий, продиктованных террористами. Не вступать ни в какие переговоры при захвате заложников. Это, конечно, жестоко, но общее количество пострадавших от актов террора не увеличится, а уменьшится. Пример СССР в обоих отношениях достаточно показателен – да и израильтян в заложники уже давно никто не захватывает… И в любом случае нельзя допускать изменения законодательства и ведомственных правил в результате действий террористов. Нет большей рекламы террору, чем ситуация, когда великая держава вводит ряд ограничений для своих или иностранных граждан под действием шока, вызванного террористической атакой. Подобные действия должны рассматриваться как прямое и явное подстрекатель ство к расширению террористической деятельности.

Повторюсь: основа стратегии антитеррористической борьбы – «не замечать» террора, при этом крайне жестко реагируя на все его проявления. Между прочим, именно это имел в виду президент В. Путин, когда на заре своего правления произнес знаменитый лозунг: «Мочить в сортире».

2. Население должно уметь защищать себя. Это единственная возможная форма борьбы против настоящего, серьезного террора – против «насыщающего» террористического нападения, поддержанного одним из значимых государств. При таком нападении на территории противника одновременно действуют десятки террористических групп – смертники, диверсанты, создатели паники, – причем деятельность этих групп координируется и направляется в реальном времени.

Речь идет, разумеется, в том числе и о праве населения на ношение личного оружия (для начала, по крайней мере, оружия несмертельного действия).

3. Жители страны должны обладать онтологией и аксиологией – более действенными, нежели онтология и аксиология террористов. Когда–то христиан называли «людьми, которые не боятся смерти». Замечу, что подъем Руси после монгольского владычества был связан с действенностью (в условиях того времени) православной онтологии. Сейчас ответ терроризму нужно искать в идеологической, духовной плоскости, в том числе во внутренней готовности, в понимании того, что «есть вещи поважнее, чем жизнь».

Впрочем, еще Сунь – Цзы говорил:

«Бросай своих солдат в такое место, откуда нет выхода, и тогда они умрут, но не побегут. Если же они будут готовы идти на смерть, как же не добиться победы? И воины, и прочие люди в таком положении напрягают все свои силы. Когда солдаты подвергаются смертельной опасности, они ничего не боятся; когда у них нет выхода, они держатся крепко; когда они заходят вглубь неприятельской земли, их ничто не удерживает; когда ничего поделать нельзя, они дерутся.

По этой причине солдаты без всяких внушений бывают бдительны, без всяких понуждений обретают энергию, без всяких уговоров дружны между собой, без всяких приказов доверяют своим начальникам.

Только после того, как солдат бросят на место гибели, они будут существовать; только после того, как их ввергнут в место смерти, они будут жить; только после того, как они попадут в беду, они смогут решить исход боя»

Это – все необходимые стратегические приоритеты.

Практически фанатизму террориста нужно противопоставить ответственность свободного человека; отчаянию террориста, готового умереть за то, что он считает своими убеждениями, – готовность не только умереть, но и жить, и побеждать за свои ценности.

На уровне чистой тактики хотелось бы получить прибор, позволяющий отслеживать террориста–смертника по характерным излучениям мозга (это наверняка можно сделать). Другой вопрос, что это – опасное лекарство, и нужно следить за тем, чтобы оно не стало опаснее самой болезни.

– Объявленное грядущее сокращение ВС РФ, безусловно, повлияет на расстановку сил для выполнения задач как в военной области, так и по части обеспечения безопасности экономики страны в целом. На ваш взгляд, каким образом должна определяться численность войск с точки зрения стратегического планирования ресурсов? Допустима ли в этом случае оглядка на опыт других стран в подобных процессах? Что это, тактических ход или осознанная необходимость?

– Как всегда в таких случаях, ответ зависит от того, к какой войне должна готовиться страна. Например, в случае насыщающего террористического нападения, да еще с использованием АТ-групп (аналитический штаб, координирующий действия террористов–смертников) пользы от армии практически, не будет, а спецназ в одиночку не справится. Выход здесь – только в обученном и готовом к боевым действиям гражданском населении. Причем это население будет в основном гибнуть. Но террористов по отношению к населению всегда очень мало, и если каждый встречный становится для них врагом, на которого приходится потратить внимание и время, они обречены: в подобной ситуации спецназ сможет действовать практически свободно. Это, конечно, не вполне обычная война, и война экстремально жестокая, но она возможна.

При этом следует помнить главное – если гражданское население не станет сражаться, его потери будут еще более тяжелыми. Недавние теракты в Бомбее не оставляют на этот счет никаких сомнений.

Если речь идет о крупной войне индустриального типа (с Китаем, Японией или Европой), то, конечно, нужна значительная по численности армия мирного времени.

Если речь идет о формальном прикрытии экономики страны от возможных внешних и внутренних вооруженных нападений, то с этой задачей лучше всего справятся внутренние войска (в которых Россия точно не испытывает недостатка).

Для борьбы с таким противником, как США, нужна армия не столько большая, сколько изощренная в современных и футуристических войнах, включая геокультурные и онтологические стратегии. И, разумеется, нужны ядерные силы сдерживания – достаточные если не для паритета, то, во всяком случае, для «неприемлемого ущерба».

А в целом ответ на вопрос уже был дан цитатой из У-Цзы. В развернутом виде она звучит следующим образом:

«У-хоу опросил: «Чем армия побеждает?» У-иры ответил: «Она побеждает своей организованностью».

У-хоу снова спросил: «А разве не численностью?»

У-цзы на это ответил: «Когда приказы и предписания непонятны, когда награды и наказания несправедливы, когда люди не останавливаются, хотя и ударяют в гонги, когда они не идут вперед, хотя и бьют в барабаны – пусть будет и миллион таких людей, какой от них толк?»»

– Существует ли опасность использования в качестве инструмента войны системоразрушающего оружия как на уровне террористических вторжений, так и путем элемента массовой агрессии?

Да. Такое оружие может быть использовано – и обязательно будет использовано.