Текст книги "Новая история Второй мировой"

Автор книги: Сергей Переслегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)

IV

К концу августа фланги 6‑й и 2‑й немецких армий сомкнулись. Теперь весь стратегически важный район Десна – Припять оказался в их руках. Командарм‑5 М. Потапов загнул правый фланг, бросив 15‑й стрелковый корпус на защиту Чернигова. 5‑я советская армия, избежавшая поражения как в Приграничном сражении, так и в первой фазе Киевской операции, оказалась в тяжелом положении.

Дальше – от Чернигова до Новгород – Северского – фронт был открыт. 28 августа там начала формироваться 40‑я армия: две стрелковые дивизии, одна из которых была в боях с 22 июня, а другая формировалась на месте из свежих необстрелянных подкреплений, остатки 10‑й танковой дивизии (без танков), практически уничтоженный в боях под Киевом 2‑й воздушно–десантный корпус.

От Новгород – Северского линия фронта круто сворачивала на север. Там действовал Брянский фронт. В полосе от Шостки до Рославля располагались 13‑я и 50‑я армии, включающие 16 стрелковых, 2 кавалерийские и одну воздушную дивизию. В следующие дни фронт будет усилен четырьмя стрелковыми, двумя кавалерийскими дивизиями, двумя танковыми бригадами и двумя отдельными танковыми батальонами, четырьмя авиационными полками.

2‑я танковая группа в составе пяти танковых, трех моторизованных, одной кавалерийской дивизии и моторизованного полка «Великая Германия» скользила на юг. В своем движении она выходила в тыл Юго – Западному фронту, но подставляла войскам Еременко открытый фланг.

Теперь все зависело от того, кто будет действовать быстрее. По обычной военной логике Брянский фронт, имея примерно 27 дивизий против семи, должен был выйти на тылы Гудериана раньше, чем 2‑я танковая группа дойдет до Ромн. При сложившемся соотношении сил и оперативных факторов у Ставки были некоторые основания надеяться, что «Гу–дериан и его группа будут разбиты вдребезги».

Дополнительной проблемой была 1‑я танковая группа. В конце августа она была «потеряна» разведкой Юго – Западного фронта и представляла собой опасную и неопределенную величину.

Гудериан уходит на юг, оставляя против Брянского фронта один корпус. Всю полосу от Почепа до Новгород – Северс–кого (более 100 км) охраняет единственная 29‑я механизированная дивизия.

Операция «висит» на грани разгрома, и отношения в гитлеровском руководстве резко обостряются. Гальдер просит фон Бока не удовлетворять требований Гудериана о возврате ему всех механизированных частей его группы (втянутых в Смоленское сражение). 29 августа Гальдер записывает в своем дневнике: «Сейчас фронт на юге держат в основном 3‑я танковая и 10‑я моторизованная дивизии, которые слишком удалены друг от друга. Такая обстановка сложилась научаст–ке группы Гудериана, который сам планировал эту операцию и сам во всем виноват». Гальдер, похоже, даже сожалеет о «бесцельности и хаотичности» наступления Еременко: «Я считаю неверным, что надо оказывать помощь Гудериану… [который] взял неподобающий тон по отношению к фельдмаршалу фон Боку».

31 августа развернулось сражение в районе Трубчевска, где шесть дивизий Брянского фронта при поддержке 250 танков пытались прорвать фланговое прикрытие Гудериана. В своих мемуарах Еременко насчитает на этом участке свыше шестисот танков врага – хотя во всей 2‑й танковой группе их было на этот момент 533, и три четверти ее сил были развернуты к югу от Десны.

Стык 13‑й и 21‑й армий теоретически прикрывала 40‑я армия. Реально, на шестидесятикилометровом фронте успела развернуться единственная дивизия – 293‑я стрелковая. По мнению А. Еременко, притом высказанному после войны, этих сил было вполне достаточно, чтобы остановить наступление 2‑й танковой группы.

К сожалению, Гудериан действовал не в стиле Еременко. Его танки смяли дивизию Лагутина и, сбивая не успевшие развернуться остатки 2‑го воздушно–десантного корпуса, быстро наступали на юг. 40‑я армия «растаяла», к началу сентября она существовала только на картах Ставки и командования Брянского фронта.

Гудериан не исполняет приказов фон Бока. Тот пытается отстранить сверхинициативного генерала от командования, жалуясь на него «по инстанциям» до Гитлера включительно.

6 сентября 2‑я полевая армия Вейхса форсирует Десну. Ставка переподчиняет 21‑ю армию командованию Юго – Западного фронта, что в создавшейся обстановке разумно – но уже бесполезно.

Кирпонос получает разрешение отвести полуокруженную 5‑ю армию на восток, но, как всегда, слишком поздно. Брянский фронт вновь наносит свои хаотичные неорганизованные удары. Немецкие части отходят, продолжая удерживать коммуникационную линию главных сил 2‑й танковой группы, проходящую через Почеп и Стародуб. 10 сентября Гудериан захватывает Ромны, находящиеся в 250 километрах южнее Почепаи в 200 километрах восточнее Киева. «Борьба за темп» немцами выиграна, и на этом Киевское сражение, по сути, заканчивается. Начинается агония Юго – Западного фронта.

V

«Здравствуйте, товарищ Кирпонос, товарищ Бурмис–тренко и товарищ Тупиков. Вашу телеграмму о занятии противником Ромны и поэтому о необходимости скорей^ шего отхода Ставка Верховного Главнокомандования получила… Нет сомнения, что занятие Ромны создает известное гнетущее настроение, но я уверен, что Военный совет фронта далек от этого и сумеет справиться с эпизодом у Ромны».

Пожелав командованию ЮЗФ «творческих успехов», маршал Б. Шапошников потребовал разгромить конотопскую группировку противника, причем войск с Киевского УР не снимать. Правда, он пообещал «содействие» Брянского фронта.

10 сентября утром с просьбой разрешить немедленный отход фронта в Ставку обращается маршал Буденный, которого немедленно отстраняют от должности. Вечером 11 сентября в разговоре с командованием Юго – Западного фронта Верховный предписывает снять все, что возможно, из Киевского УР для противодействия Гудериану, разрешает начать оборудование тылового рубежа по реке Псел. Одновременно Сталин информирует Кирпоноса о разногласиях между Буденным и Шапошниковым и выносит вердикт Ставки: «Киева не оставлять, и мостов не взрывать без разрешения Ставки».

Гудериан в ответ на новое наступление Брянского фронта снимает со своего открытого фланга еще полторы дивизии и бросает их на юг. Тем временем 1‑я танковая группа Клейста, обманувшая советскую разведку всех уровней, скрытно сосредотачивается на захваченном у Кременчуга плацдарме за Днепром и 12 сентября начинает наступление на юг, прорывая фронт в первые же часы операции.

Вечером 13 сентября начальник штаба Юго – Западного фронта Тупиков докладывает в Ставку:

«Положение войск фронта осложняется нарастающими темпами:

а) Прорвавшемуся на Ромны, Лохвица и на Северный Подол, Хорол противнику пока, кроме местных гарнизонов и истребительных отрядов, ничего не противопоставлено, и продвижение его идет без сопротивления. Выбрасываемые на это направление 289‑я и 7‑я дивизии будут только 14.9 и то лишь с оборонительными задачами воспрепятствовать обороной узлов Пирятин, Прилуки удару по неприкрытым тылам войск фронта.

б) Фронт обороны Кузнецова взломан окончательно, и армия [21‑я] фактически перешла к подвижной обороне. 187‑я, 219‑я, 117‑я стрелковые дивизии после боя в окружении представляют остатки.

в) Армия Потапова также не может стабилизировать фронт и ведет подвижную оборону. В стык с 37‑й армии прорвался на Кобыжча противник.

г) 37‑я армия сопротивляется более устойчиво, но и у нее обстановка нарастает не в ее пользу.

д) Началось перемешивание тылов 5‑й и 21‑й армий…

Донесение заканчивалось словами: «Начало понятной вам катастрофы – дело пары дней».[70]70
  Следует отметить, что через четыре часа, в 3:35 14 сентября, командование ЮЗФ за подписью Кирпоноса отправило в Ставку другую радиограмму, отличавшуюся от приведенной отсутствием последней фразы – и наличием еще одного пункта: «По–прежнему считаю наиболее целесообразным выводом из сложившейся обстановки немедленный вывод войск из КиУра и за этот счет укрепление фронтов Кузнецова, Потапова, переход в наступление на Бахмач, Кролевец, в последующем – общий выход. Чтобы это оказалось посильным, необходимо помочь авиацией и переходом к активным действиям на глуховском направлении Брянского фронта».


[Закрыть]

Реакция Ставки последовала незамедлительно, уже в 5:00 14 сентября:

«Командующему ЮЗФ, копия Главкому ЮЗН.

Генерал–майор Тупиков представил в Генштаб паническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги. Надо заставить Кузнецова и Потапова прекратить отход. Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад, необходимо выполнять указания тов. Сталина, данные вам 11.9. Шапошников».

Пятнадцатого сентября маршал Шапошников еще раз скажет о «мираже окружения», который «охватывает прежде всего Военный совет Юго – Западного фронта, а затем командующего 37‑й армией». В этот момент Гудериан уже оперирует в 60 км восточнее штаба фронта и в 200 км восточнее Киева, где оборонялась 37‑я армия.

Клейст наступает медленнее, преодолевая сопротивление, но неуклонно. 13‑го числа его танки перерезали последнюю железнодорожную магистраль, находившуюся в распоряжении Юго – Западного фронта.

Создается впечатление, что лишь 14 сентября обстановка представилась новому главкому направления (с 12 сентября) С. Тимошенко в истинном свете. Увы, именно вечером этого дня передовые отряды 3‑й танковой дивизии из группы Гудериана и 9‑й танковой дивизии из группы Клейста встретились у Лохвиц. И только 16‑го, после устного разговора с Шапошниковым, Тимошенко устно же приказал полковнику Баграмяну, вылетавшему в расположение штаба Юго – Западного фронта в Прилуках, передать Кирпоносу разрешение на отход. Увы, командующий фронтом, загипнотизированный предыдущими категорическими требованиями, просто не поверил этому известию и потратил на согласование со Ставкой последние сутки, которые у него были. Вечером 17 сентября Ставка издала официальный приказ об оставлении Киева. Однако было уже поздно.

На этот раз у немцев получилось настоящее сражение на уничтожение. Фронт был рассечен на пять котлов – частично еще до замыкания основного кольца. «Кажется, у противника большая неразбериха», – пишет Ф. Гальдер. Организованное сопротивление закончилось 26 сентября. Немцы, по их данным, захватили 665 тысяч пленных, 3718 орудий, 884 танка. По советским данным, такого количества людей в составе фронта не было вовсе, а в окружение попало 452 700 человек (без учета железнодорожных войск и, видимо, ряда тыловых организаций) и 510 орудий (без учета артиллерии 21‑й армии).

Судя по всему, немцы хватали всех, кто хоть отдаленно походил на военнообязанного, а кое–где имел место неоднократный учет одних и тех же пленных. Во всяком случае, 2‑я танковая группа вместе со 2‑й армией группы «Центр» числят на своем счету всего 39 342 пленных, в то время как группа Клей–ста – 227 719, а 6‑я армия – 212 355. Наконец, 132 985 пленных числятся взятыми силами группы армий «Центр» в «сражении за Гомель» с 21‑й армией – в которой к началу октября насчитывалось только 80 тысяч человек.[71]71
  Подробнее см.: А. Исаев. «Котлы» 1941‑го. М.:Яуза, Эксмо, 2005. С. 197–198.


[Закрыть] Опять же справедливости ради следует признать, что в 1945 году у советских войск появились те же самые проблемы…

VI

Вполне возможно, что Киев стал крупнейшей победой Германии за всю войну, даже за обе Мировых войны – по крайней мере, он делит это место с Вяземской катастрофой октября 1941 года. Ошибки советского командования вполне очевидны, как и достижения гитлеровцев. Тем не менее, как уже отмечалось выше, все не так просто.

Целый ряд немецких генералов вообще осуждает решение фюрера на проведение Киевской операции, считая его ошибкой. По их мнению, в августе 1941 года была реальная возможность развернуть наступление на Москву. Но в этом случае группа армий «Центр» полностью повисала в воздухе и должна была решать важнейшую стратегическую задачу войны самостоятельно. Подобная ситуация противоречит основам военного искусства. Да и чисто формально – чем в тот момент располагал фон Бок? Группа Гота связана под Великими Луками. 9‑я армия сражается под Смоленском. 2‑ю полевую армию при любом решении, принятом командованием, оперативная пустота в районе Десны потянула бы на юг. Остается 4‑я полевая армия и 2‑я танковая группа. По мере продвижения к Москве их силы бы неизбежно отвлеклись – и опять–таки на открытый южный фланг. В результате к Москве подошло бы в лучшем случае два–три полевых и один–два танковых корпуса. Нет ни малейших оснований полагать, что у Гудериана с оборонительным районом Москвы получилось бы лучше, чем у Клейста с КиУРом. Иными словами, 2‑я танковая группа «завязла» бы в обороне столицы, потеряв подвижность. Нет, из такой схемы развития событий вырисовывается только один вариант: успешное советское контрнаступление под Москвой, причем не в декабре, а уже в сентябре.

Гитлер был, безусловно, прав в своем решении. Он наладил взаимодействие двух групп армий, добился грандиозной военной победы, которая на широком протяжении отбросила фронт за Днепр, создала условия для проведения операций против Крыма и Донбасса. Но главное – Киевская битва высвободила как минимум 2‑ю полевую армию, что стало важной предпосылкой осеннего наступления на Москву. После Киева оперативная и стратегическая обстановка на Восточном фронте для немцев резко улучшилась.

Оставив Киев в начале августа 1941 года, советские войска, вероятно, избежали бы окружения – но и помогли бы немцам наладить взаимодействие групп армий «Юг» и «Центр» без таких экстраординарных мер, как поворот Гудериана на юг. С учетом общей обстановки на Юго – Западном направлении, большей подвижности войск вермахта и «потери» советской разведкой 1‑й танковой группы уйти от тяжелого поражения на левобережной Украине было невозможно. В любом случае к началу сентября Южный и Юго – Западный фронт были бы отброшены за Днепр, а 5‑я армия разгромлена совместными усилиями 6‑й и 2‑й немецких армий – собственно, это произошло еще до Киевской катастрофы. За это время 2‑я танковая группа, лишенная необходимости совершать на гусеницах рейд до Лохвицы и обратно, разгромила бы войска Брянского фронта, захватила Орел и прорвалась к Туле.

Московская битва началась бы чуть раньше, чем в Текущей Реальности, не в конце, а в середине сентября – но, пожалуй, в еще более выгодных для вермахта условиях. Конечно, в этом варианте развития событий группа армий «Юг» продвинулась бы не так далеко и понесла бы чувствительное поражение под Ростовом уже в октябре–ноябре 1941 года. Возможно, в этом случае немцы в октябре не смогли бы окружить Южный фронт и прорваться в Крым. К исходу кампании линия фронта на юге проходила бы по Сивашу и где–то между рубежами рек Миус и Молочная. Но вполне вероятно, что Москве это уже не помогало.

На одной чаше весов – больше полумиллиона пленных и крупнейшая в военной истории катастрофа. На другой – значительный выигрыш темпа (как минимум в две недели) и незначительное, почти неуловимое изменение глобального стратегического баланса в пользу антигитлеровской коалиции. Что перевешивает?

Сюжет пятый: позиционный тупик на севереI

Мы оставили группу армий «Север» в первых числах июля, когда 56‑й моторизованный корпус Манштейна захватил Даугавпилс, 41‑й моторизованный корпус Рейнгарта взял Екабпилс (Крустпилс) и форсировал Западную Двину, 18‑я полевая армия преследовала 8‑ю советскую армию, отходящую к Риге, а 16‑я продвигалась к Западной Двине вслед за 4‑й танковой группой. Эта армия не имела в сложившейся обстановке определенной задачи и скорее мешала развертыванию операций за Западной Двиной, чем способствовала наступлению.

2 июля группа армий «Север» возобновила наступление и сразу же всеми участвующими в операции войсками вырвалась за Двину. Произошло это благодаря неразберихе, царящей в штабе Северо – Западного фронта, где как раз происходила смена командования: 4 июля вместо Ф. Кузнецова фронт возглавил П. Собенников, ранее командовавший 8‑й армией[72]72
  Смена командования продолжалась несколько дней. 1 июля начальником штаба фронта был назначен Н. Ватутин, членом Военного совета В. Богаткин. Ф. Кузнецов сдал дела вечером 3 июля, П. Собенников подписывает приказы с утра 4 июля. Восьмую армию от него принял Ф. Иванов, который будет руководить ею следующие четыре недели. Всего с июня 1941 года по апрель 1942 года в 8‑й армии сменится девять человек командующих – своеобразный рекорд.


[Закрыть]. По официальной советской версии руководство «неправильно поняло» директиву Ставки от 29 июня и начало отступление на Псков. Приказ на отход был отдан Ф. Кузнецовым 30 июня. 1 июля он был отменен новым начальником штаба фронта Н. Ватутиным, а самому фронту поставлена активная задача – ликвидировать плацдармы противника у Круспилса и Даугавпилса. Правда, если учитывать реальное соотношение сил, то становится ясно, что выполнить эту задачу соединения фронта не имели ни малейшего шанса. Поэтому возникает вопрос – а не был ли изначальный приказ Кузнецова в данной обстановке наиболее осмысленным? С третьей стороны, этот приказ исходил из возможности развертывания четырех свежих дивизий прибывающего в полосу фронта 41‑го стрелкового корпуса на рубеже старых укрепрайонов в районе Острова уже 2–3 июля – в реальности же корпус не сумел сделать это и к 5–7 июля.

Пока командование решает, должны ли армии наступать, отступать или вести жесткую оборону, войска находятся в движении и не готовы к выполнению ни одной из этих задач. Приказ приходит в корпусные и дивизионные штабы только в ночь на 2 июля, он требует от 8‑й и 27‑й армий начать активные действия утром в 10:00. Но 4‑я танковая группа перешла в наступление на пять часов раньше, сбила перестраивающиеся для атаки части Северо – Западного фронта и к исходу дня прорвалась к Резекне.

Штаб фронта вновь потерял управление своими армиями, которые опять отступали по расходящимся направлениям, открывая дорогу на Псков. Немецкий прорыв развивается очень быстро: 4 июля Рейнгарт захватывает мосты через реку Великая, 6‑го взят Остров, 10‑го – Псков.

В возникшей – достаточно простой – оперативной обстановке фон Лееб сделал все ошибки, какие только были в его силах. Прежде всего он поворачивает 18‑ю армию на Таллин. Это означает, что дважды разбитая 8‑я советская армия, в силу инерции откатывающаяся в Эстонию, неожиданно получит возможность сыграть историческую роль: целых полтора месяца она будет отвлекать треть пехотных дивизий группы армий «Север» от сколько–нибудь осмысленных боевых задач.

В оправдание решения фон Лееба ссылаются обычно на значение Таллина как передовой базы Балтийского флота. Но этот флот ничем не мешал ни группе армий «Север», ни плану «Барбаросса». К середине июля он находился под постоянным наблюдением с воздуха и к тому же был практически блокирован активными минными постановками. В рамках логики, заложенной в развертывание «Барбароссы», немцам было желательно, чтобы советские корабли оставались в Таллине как можно дольше. Этого было легко достичь, просто оставив Таллин в покое.

Конечно, при стремительном продвижении группы армий «Север» на восток, 8‑я армия, остающаяся в Эстонии, приобрела бы все выгоды удаленной фланговой позиции. Поэтому отвлечение каких–то сил на ее блокаду было неизбежно. Но «какие–то силы» – это все–таки не три корпуса с усилением!

Состояние 8‑й армии не являлось для немцев секретом. Конечно, на Таллинском плацдарме она могла быть усилена, но не радикально. Свободных сил на северо–западе у советского командования практически не оставалось, да и доставка их в Таллин сопряжена со значительными трудностями и потерей времени. В этих условиях фон Лееб имел все основания надеяться, что в том маловероятном случае, если советские войска все–таки перейдут в наступление с Таллиннского плацдарма, когда основные силы группы армий выдвинутся к востоку от Чудского озера, оставленные в Прибалтике обсервационные части (скажем, 58‑я и 291‑я дивизия) «выкрутятся» своими силами. Риск такого решения неизмеримо меньше того, на который пошел Гудериан, поворачивая свою танковую группу на Ромны.

Заняв таким образом 18‑ю армию, фон Лееб дал некоторый простор для инициативы остальным войсковым соединениям, которые в сложной пересеченной, достаточно бедной дорогами местности Прибалтики начали мешать друг другу. Однако пользы это не принесло: 16‑ю армию командующий задерживает у Даугавпилса, чтобы прикрыть стык с группой армий «Центр», в тот момент совершенно не угрожаемый. Теперь, когда сил на направлении главного удара стало откровенно не хватать, фон Лееб решил, что 4‑я танковая группа потеряет слишком много сил и времени в борьбе за Псковский укрепленный район. В этой связи он приказывает 56‑му моторизованному корпусу развернуться вместо Пскова на Опочку, как бы меняя оперативную линию с ленинградского направления на московское. Имелся в виду не то обход Пскова с юга, не то выдвижение к Великим Лукам с севера и дальнейшее следование на Валдай. Поскольку болота и леса междуречья Великой и Ловати не способствовали ни первому, ни второму маневру, да и сил для сколько–нибудь серьезных действий было выделено недостаточно, операция была отменена, и 56‑й корпус возвращен на Псковское направление. Однако и там ему была поставлена самостоятельная задача: в то время как Рейнгарт наступал на Ленинград через Лугу, Манш–тейн должен был прорваться через Новгород к Чудово.

Распыление сил принесло свои плоды. Ни та, ни другая группировка успеха не имели, и уже не так важно, было ли причиной этому героическое сопротивление советских войск на спешно построенной усилиями тысяч ленинградцев Лужс–кой оборонительной линии или же условия местности. В середине июля корпус Манштейна неожиданно был атакован под Сольцами двумя потрепанными дивизиями 11‑й армии

(183‑й и 21‑й танковой) и двумя свежими дивизиями (70‑й и 237‑й) из резерва Северного фронта, в чье ведение переходил Лужский рубеж[73]73
  Иногда атаку против корпуса Манштейна приписывают сразу двум советским армиям – 11‑й и 27‑й, хотя 27‑я армия действовала в 60 км южнее, а между ней и Сольцами располагался левофланговый 22‑й стрелковый корпус 11‑й армии.


[Закрыть]. В результате Манштейн попал в критическое положение, и о дальнейшем наступлении на Новгород ему пришлось забыть. 19 июля фон Лееб прекратил наступление до подхода 16‑й армии и восстановления связи корпуса Рейнгарта с 18‑й армией.

Операции группы армий «Север» разворачивались медленно и методично. 22 июля 18‑я немецкая армия перешла в наступление и рассекла 8‑ю армию, обороняющуюся в Эстонии, на две группировки, одна из которых отходила к Таллину, а другая – к Нарве. Заметим, что 4‑я танковая группа, выдвинувшаяся к реке Луге в ее среднем течении, не предприняла никаких попыток сорвать отход из Эстонии 11‑го корпуса 8‑й армии.

Казалось бы, после захвата Пярну и Тарту уже ничто не мешало фон Леебу оставить в покое Таллин, блокированный с суши и с моря и окончательно переставший быть оперативным фактором. Тем не менее прямое наступление главных сил 18‑й армии на столицу Эстонии продолжается.

Размеры плацдарма сокращаются, и немецкие атаки приобретают все более лобовой характер. Соответственно, возрастает сопротивление 10‑го корпуса 8‑й армии и отрядов моряков, брошенных на защиту города. Поскольку немцы потеряли преимущество в подвижности, оборона носит упорный и устойчивый характер.

Немцам приходится брать город грубой силой, и суточные потери сторон сразу становятся соизмеримы.

Таллин продержался до 28 августа, после чего последовали бои за и без того уже блокированные острова Моозундского архипелага. Этим до конца октября занимался полный 26‑й армейский корпус 18‑й армии – 61‑я и 217‑я пехотные дивизии.

В течение почти трех недель на фронте реки Луга активных операций не велось. Только 8 августа немцы перешли в наступление с плацдармов у Кингисеппа, а 10‑го возобновились атаки в направлении на Лугу и Новгород. В течение нескольких дней Лужская линия обороны была прорвана на севере и на юге.

На севере района не было пространства для маневра – фланг упирался в открытое море, все дороги вели в одном очевидном направлении – на Ленинград. На юге, где немцы наносили главный удар, им отчаянно не хватало сил, и прежде всего – пехоты. Как только противник развернул наступление на Новгород, советское командование 12 августа силами 11‑й, 27‑й и только что сформированной между ними 34‑й армий исключительно опасное для гитлеровцев наступление в обход озера Ильмень с юга. Продвижение достигло 60 километров, начал вырисоваться глубокий охват фланга наступающего на Новгород 56‑го моторизованного корпуса 4‑й танковой группы с выходом на его тылы.

Руководство ОКХ реагировало крайне нервно. Оно не только сняло из–под Новгорода и Луги две моторизованные дивизии, направив их на ликвидацию кризиса под Старой Руссой, не только ввело в действие на этом направлении основные силы 16‑й армии, но и перебросило сюда элитный 8‑й авиакорпус и 39‑й моторизованный корпус из группы Гота, жизненно необходимый у Смоленска. В итоге 56‑й моторизованный корпус оказался раздерган, а его место на правом фланге наступления на Ленинград занял 39‑й моторизованный корпус, так и не возвращенный Готу.

Такое массирование соединений, пусть и запоздавшее, привело к разгрому 34‑й армии[74]74
  Потери трех армий (11‑й, 34‑й и 27‑й) с 10 августа по 1 сентября 1941 года составили 130 тысяч человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Весьма характерно, что немцы отчитались только о 18 тысячах пленных – видимо, у Лееба, в отличие от Рундштедта, с приписками боролись. За провал наступления под Старой Руссой и последующее поражение на р. Ловать П. Собенников был снят с должности, отдан под суд, но в итоге отделался лишь понижением в звании. На посту командующего фронтом его сменил генерал–лейтенант Курочкин.


[Закрыть] и создало условия для дальнейшего наступления группы армий фон Лееба. Уже 18 августа был захвачен Новгород, на следующий день части 39‑го мотокорпуса выходят к железнодорожной магистрали Ленинград – Москва в районе Чудово. Одновременно 41‑й мотокорпус наступает непосредственно на Ленинград, его поддерживают свободные от боев за Таллин соединения 18‑й армии. Связь между этими операциями обеспечивается наступлением от Чудово к Киришам. Именно здесь по всем военным законам должен состояться главный удар с дальнейшим развитием наступления по берегу Волхова к Свири на соединение с финской армией. Но в действительности немецких войск в этом районе почти нет – основные силы повернуты на Ленинград и для окружения 48‑й армии. По сути, в конце августа фон Лееб ведет одновременно три наступления – на Таллин, на Ленинград и «как бы на Москву» южнее озера Ильмень в районе Старой Руссы с участием части сил 56‑го танкового корпуса. Не приходится удивляться тому, что операция постепенно выдыхается.