Текст книги "Новая история Второй мировой"

Автор книги: Сергей Переслегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 38 страниц)

X

В отличие от сражения в Малайе, где был свой трагический сюжет, японские операции на Филиппинах развивались сравнительно легко. Все было решено в первый же день, когда авиация страны Восходящего Солнца Под командованием Цукухары разгромила американские аэродромы Иба и Кларк на острове Лусон и захватила господство в воздухе над северной частью архипелага.

Поначалу ничто не предвещало такого результата. В ход войны вмешалась погода, приковавшая к земле японские самолеты на Тайване. Ни о какой синхронизации с ударом по Перл – Харбору не могло быть и речи, часы шли за часами, и оставалось только ждать американских бомбардировщиков с Филиппин. Сейчас уже никто не скажет, почему опоздавший на 10 часов японский налет застал американские «летающие крепости» на земле. То ли в Маниле так и не выяснили, что началась война, то ли, что выглядит более правдоподобным, американское командование просто просовещалось все эти десять часов. Результат, во всяком случае, был впечатляющим: к вечеру на Лусоне осталось всего три самолета, способных подняться в воздух. В следующие дни их число увеличилось – но организованные действия американских воздушных сил против японских сухопутных войск были сорваны.

Это обстоятельство в известной мере нарушило планы японского командования, которое рассчитывало на долгую позиционную войну в воздухе и «ступенчатое» нарастание операции, когда сначала захватывается остров Кумгаин – только для того, чтобы на один день разместить на нем гидросамолеты и прикрыть высадку на Апарри, владение которым позволяло, в свою очередь, атаковать Виган, откуда самолеты могли надежно контролировать небо над заливом Лингаен, чтобы…

К началу второго дня войны эти сложные расчеты потеряли смысл. Некоторое время японское командование пыталось понять, что, собственно, пытаются предпринять американцы. Надводные корабли Азиатского флота США бездействовали, причем самый крупный из них – тяжелый крейсер «Хьюстон» – ушел на Борнео. Авиация также не проявляла активности, хотя время от времени сообщала об уничтожении больших неприятельских кораблей (почему–то везло в этом отношении линейному крейсеру «Харуна», который топили трижды). Сухопутные части бестолково перемещались в районе Манилы, приказ о патрулировании и охране побережья отдан не был. Южные Филиппины вместе с важнейшей базой Давао американский командующий, генерал Макартур, судя по всему, решил сдать без боя.

В этих тепличных условиях высадка 14‑й японской армии под командованием Хоммы заняла много времени и прошла не очень убедительно. Однако вскоре японцы освоились с тем, что противник действительно не оказывает никакого сопротивления, и начали быстро продвигаться вперед. Макартур затребовал в Вашингтоне авианосцы. Не получив их, он снял с себя всякую ответственность за оборону Манилы.

К этому моменту в воздушном пространстве Филиппинского архипелага безраздельно господствовала японская базовая авиация. Против американских. кораблей мог действовать не только воздушный флот Цукухары (базирующийся на Тайвань), но и торпедоносцы, освободившиеся в Индокитае и Малайе. Японские авианосцы соединения Нагумо не были всерьез задействованы в операциях на юге, осуществляя их стратегическое прикрытие; эти корабли имели все шансы отрезать американские авианосцы от Гавайских островов и во взаимодействии с базовой авиацией уничтожить. Макартур, конечно, не знал всего этого в подробностях, но об общей оперативной обстановке вокруг Филиппин догадывался. Так что в отношении своего запроса генерал иллюзий не питал – он был лишь поводом сложить с себя ответственность.

Авангард Хоммы, демонстративно наступающий по главной дороге, наткнулся на филиппинскую дивизию, которая сразу же разбежалась, побросав оружие. Узнав об этом, американский командующий велел армии, так и не вступившей до сих пор в соприкосновение с противником, отходить на полуостров Батаан, с юга прикрытый островной крепостью Коррехидор, блокирующей подходы к Маниле.

Не имея численного превосходства над противником, Хомма с 10 января безуспешно атаковал Батаан. Остальные Филиппины постепенно, остров за островом, перешли в руки перешли в руки японцев. 10 марта Макартур самовольно бросил свои войска и вылетел в Австралию, после чего направил в осажденную крепость следующую телеграмму:

«Президент Соединенных Штатов приказал мне прорваться сквозь японские линии обороны и проследовать из Коррехидора в Австралию с целью, как я понимаю, организации американского наступления против Японии. Первейшей задачей его будет освобождение Филиппин. Я прорвался, и я вернусь».

Никакого приказа президента Макартур не получал – по крайней мере, такой приказ до сих пор не опубликован.

После окончания Малайской кампании Хомма наконец–то получил подкрепления. 4 апреля ему удалось прорвать главную линию обороны филиппинцев, после чего 9 апреля американский гарнизон на Батаане капитулировал. Отойти на Коррехидор сумели не все – точнее, американское командование само отказалось эвакуировать войска, чтобы не увеличивать количество «ртов» на острове.

Для штурма неприступной, укрытой под скалами подземной крепости Хомма сумел выделить только две тысячи человек – на большее не хватало десантных средств. Высадка под огнем тоже была не слишком удачной, и на неприятельском берегу оказались только около шестисот японских солдат. Ворваться в казематы им, разумеется, не удалось, отступать было некуда – а вернуться назад на Батаан они не могли за отсутствием неповрежденных плавсредств. В середине дня до Коррехидора случайно добрался понтон с несколькими легкими танками, совершенно бесполезными против тоннелей и бетонированных укрытий. Узнав об этом, американское командование начало совещаться – и пришло к выводу, что сопротивление бесполезно, поскольку японцы смогут организовать подобные же высадки и в других местах острова… Через некоторое время десантники с изумлением услышали по рации, что американский гарнизон соглашается на капитуляцию.

XI

Наступление против Явы началось почти одновременно с действиями в Малайе и на Филиппинах. Уже в 5:30 утра 13 декабря конвой с Войсками для высадки в нефтеносных районах Борнео вышел из бухты Камранг. Вновь японцы продемонстрировали блистательную, почти фехтовальную технику использования корабельных соединений: хотя силы, выделенные для атаки Мири и Серии, включали только три эсминца в сопровождении малого противолодочного корабля (тоже эсминца, но безнадежно устаревшего), на всем маршруте было организовано «косвенное прикрытие» – появлялись и исчезали легкий крейсер «Юра», гидроавиатранспорт «Камикава Мару», исполняющий обязанности авианосца, эсминцы «Фубуки» и «Сагири», тяжелые крейсера «Кумано» и «Судзуя» из отряда Куриты.

Высадка произошла 16 декабря и сопротивления не встретила. Британское Борнео, оперативный центр Южных морей, точку пересечения оперативных силовых линий великих держав, оспаривающих друг у друга господство над Тихим океаном, японцы захватили без боя. Однако нефтеперерабатывающий завод и все оборудование промыслов оказалось уничтоженным. Английский губернатор отдал соответствующий приказ 8 декабря – задолго до выхода в море десантных транспортов и даже до разрешения оперативного кризиса в Малайе в пользу Ямаситы и Кондо!

Это паническое решение оказалось единственным удачным ходом англичан за всю кампанию.

К концу декабря в японском флоте появились первые признаки усталости. Непрерывные активные боевые действия измотали людей, все больше делалось мелких, но досадных ошибок, росли случайные потери. Ямамото, увидев, что наступление в Индонезии начало терять форму, направил к берегам Явы 1‑ю и 5‑ю дивизии авианосцев.

Это решение позволило резко активизировать операции в Южных морях, но со стратегической точки зрения оно было серьезной ошибкой. Во–первых, проявилась опасная тенденция разбивать соединение Нагумо на части (авианосцам 2‑й дивизии Ямаситы, задержавшимся у Уэйка и прибывшим в Метрополию только к новому году, настоятельно требовался отдых). Во–вторых, в водах, окружающих Яву, для элитных летчиков Объединенного флота не оказалось значимых целей. В результате корабли то отстаивались на островах Палау, то бесцельно шатались в путанице островов и проливов. Палубную авиацию использовали для бомбардировки Рабаула, посылали против Порт – Дарвина в Австралии. Она поддерживала высадки и организовывала воздушную разведку в интересах армейского командования.

Но во всяком случае, поддержка авианосного соединения вернула японскому наступлению темп. С каждым днем кольцо оперативных соединений вокруг Явы стягивалось все сильнее.

Сражение догнало «Хьюстон»: начались бои за Борнео. Япония наконец сочла необходимым объявить войну Голландии (которая, кстати, находилась в состоянии войны с империей Восходящего Солнца уже месяц с лишним). Широкое использование наступающей стороной воздушно–десантных войск привело к путанному и странному сражению за Целебес. На самом краю оперативного пространства, в Новогвинейском море, японцы овладели важными передовыми базами Рабаул и Кавиенг. С каждым днем они все обстоятельнее «обживали» Южные моря.

К середине февраля обстановка в районе Явы стала критической для англо–америко–голландских союзников. К тому же Малайская операция как раз вошла в фазу затухания, что дало японцам возможность перебросить в Индонезию еще и крейсерское соединение Одзавы, которому была поставлена задача захватить нефтеперерабатывающий завод в Палембанге (Суматра).

14 февраля 1942 года, за день до падения Сингапура, японцы выбросили в Палембанге воздушный десант. На сей раз парашютисты действовали успешно – они понесли серьезные потери, но предотвратили уничтожение нефтеперерабатывающего завода и половины стратегических запасов нефти в голландской Ост – Индии.

В ночь на 28 февраля развернулось сражение в Яванском море, где была разгромлена последняя организованная сила союзников на театре военных действий – эскадра адмирала Доормана. К 1 марта были уничтожены осколки этой эскадры, и кампания в Южных морях закончилась.

Итоги этой кампании лучше всего выражаются фразой, слегка переиначивающей известный афоризм Черчилля: «Никогда еще столь многое не было отдано столь немногим». Объединенный флот выполнил свою первую задачу, предоставив империи необходимую для дальнейшего ведения войны ресурсную базу. Отныне Япония безраздельно господствовала в западном и южном секторах Тихого океана.

Весьма характерно, что на первом этапе Тихоокеанской кампании полностью отсутствуют исторические «развилки» (если не считать довольно случайной неудачи с первой высадкой японцев на островом Уэйк, которая не повлияла на основной ход событий). Объединенный флот провел свою версию «Барбароссы» идеально. М. Футида мог сетовать на отсутствие у Нагумо воображения и должного «самурайского духа» – но в действительности выдвинутое положение ударного авианосного соединения было рискованным. Нагумо мог предполагать, что воздушным силам противника на Гавайях нанесен непоправимый урон, но он не мог знать этого наверняка. Между тем эскадра, находящаяся в его распоряжении, представляла собой слишком большую ценность, потеря даже одного или двух авианосцев была бы невосполнима. Откровенно говоря, нет уверенности, что Футида, окажись он на месте Нагумо и ощутив всю тяжесть ответственности, принял бы такое же решение. А предположение, что на мостике «Акаги» мог стоять не Нагумо, а сам Ямамото или, например, Одзава, заводит нас слишком далеко: в феодальной по своей сути Японской империи такая возможность на первом этапе войны была полностью исключена.

Союзники, конечно, наделали множество ошибок и существенно облегчили японцам решение их задач. Но надо иметь в виду, что после нейтрализации Тихоокеанского флота в Перл – Харборе кампания в Южных морях – быстрее или медленнее, с большими или меньшими потерями – выигрывалась японской стороной, захватившей господство на море. Ни США, ни Великобритания на тот момент не располагали силами, способными кардинально переломить ситуацию. Поэтому хотя мы и можем варьировать различные события, на конечном итоге кампании это не отражается, и Альтернативной Реальности не возникает.

Великобритания заведомо проигрывала в Южных морях уже потому, что она вообще не была субъектом Тихоокеанской войны, которая развивалась помимо воли бывшей «владычицы морей». Т. Филипс был единственным человеком, который не желал этого признать, и его гибель (при том, что эсминцами охранения было спасено более 2000 человек из экипажей «Рипалса» и «Принца Уэльского») стала естественным завершением сюжета.

Япония была субъектом стратегии, но не геополитики. В политическом пространстве действия руководства страны Восходящего Солнца были просчитаны Рузвельтом с начала и до конца, так что здесь тоже нет никаких развилок. Рузвельт добился своего – голосование в Конгрессе по вопросу о вступлении в войну было практически единогласным. Цена, правда, оказалась значительно выше, нежели предполагал президент.

Рузвельт справедливо считал, что для Японии вступление в войну с США само по себе является актом национальной катастрофы. Но стараниями Ямамото, Нагумо, Футиды и других японских адептов «стратегии чуда» начало войны на Тихом океане обернулось «Днем позора» Соединенных Штатов Америки. Утром 8 декабря не только японцы, но и американцы столкнулись с реальной угрозой разгрома и полной утраты позиций в мире. Такова была «стратегическая поправка» Ямамото к геополитическому плану Рузвельта: вместо заранее заготовленной «маленькой победоносной войны» сложная Игра с шансами (и рисками) для обеих сторон.

Но даже если бы Рузвельт полностью отдавал себе отчет в уровне опасности, едва ли он принял бы другое решение. В 1941 году перед Соединенными Штатами стоял единственный выбор: стать «мировой державой» вместо Великобритании – или медленно деградировать, прозябая от одного экономического кризиса до другого. Другими словами, с США могло произойти все то, что в Текущей Реальности случилось с Англией. Стойкость американской нации проявилась именно в том, что в данной критической ситуации власть в стране, далеко выходящая за «рамки» и без того немалых президентских полномочий, была сосредоточена именно в руках Рузвельта.

Подобный расклад сюжетов не оставляет места Альтернативам.

После того, как Гитлер объявил войну США, пространство войны оформилось окончательно, и боевые действия >хватили весь мир. Пять враждующих Империй полностью развернули свои силы. Дебютная стадия геополитической игры закончилась. На «мировой шахматной доске обозначилась позиция миттельшпиля.

Сюжет третий: последний шанс Германии

Зимой 1942 года вермахт проявил то, что предыдущим летом продемонстрировала Красная Армия – несмотря на болезненный и ошеломляющий удар, он сумел вернуть себе стойкость в обороне. Московская битва была нокаутом, и оперативная обстановка на Восточном фронте долгое время граничила с полной и тотальной катастрофой. По крайней мере, в одном отношении Гитлер был прав: к тому моменту, когда командующие на местах сориентировались в ситуации и уяснили масштабы советского контрнаступления, решение о стратегическом отходе уже запоздало. Страдающие от недостатка горючего и теплых вещей, потерявшие подвижность войска просто замерзли бы в снегу. Инстинктивное решение Гитлера при всех обстоятельствах «держать» города, превратив их в каркас Восточного фронта, избавило солдат и офицеров Группы армий «Центр» от участи, постигшей в 1812 году Великую армию Наполеона. Но и цена была велика.

Зимой 1941 года Гитлер требовал от войск невозможного. Фюрер беспощадно убрал из армии всех военачальников, осмеливавшихся соизмерять его указания с реальным положением дел на фронте или просто «иметь суждение». На освободившиеся места пришли офицеры с богатым практическим боевым опытом, но с недостаточной оперативной подготовкой. После Московской битвы в немецком военном искусстве возникает разрыв между тактикой и стратегией, и в дальнейшем он будет только нарастать. В результате вновь обретенная непревзойденная стойкость пехоты окажется для Германии только средством затянуть войну. Вновь и вновь Рейх будет добиваться отличных тактических результатов – но никогда уже они не сложатся в цельную стратегическую «картинку».

Г. Клюге, принявший группу армий «Центр», был хитроумнее, изощреннее и, вероятно, умнее Ф. фон Бока. Но Бок умел видеть за отдельными сражениями войну – Клюге же полагал, что вся война складывается из отдельных сражений.

В целом уровень руководства вермахтом упал. Более того, поражение под Москвой изменило весь стиль отношений между командными инстанциями гитлеровской армии. Отныне инициативе отдельных военачальников были установлены четкие пределы. Уже упоминалось, что начиная с середины декабря 1941 года командиров корпусов и дивизий лишили права самостоятельно принимать решения о перемещении войск с занимаемых позиций. Это подорвало мобильность немецких войск в еще большей мере, чем нехватка автотранспорта.

Конечно, действительность оказалась сложнее. Даже после декабрьского «разгрома генералов», учиненного Гитлером, в германской армии осталось немало полководцев, обладающих оперативными способностями и умеющими отстаивать свою позицию. В. Модель, кстати, один из военных «выдвиженцев», отреагировал на очередное указание «сверху» вопросом: «Мой фюрер, кто командует 9‑й армией Яши Вы?» Э. Манштейн обладал умением убедительно разъяснять собственную точку зрения на ситуацию – а, надо сказать, Гитлер был более восприимчив к разумной аргументации, нежели это изображается в послевоенных немецких мемуарах.

На Манштейна Гитлер обратил внимание еще в феврале 1940 *ода, всегда слушал его очень внимательно – до тех пор, пока генерал–фельдмаршал к началу 1944 года не закусил удила в: воем откровенном стремлении к должности начальника Генштаба ОКХ и не начал врать фюреру в глаза. Э. Роммель просто игнорировал не устраивающие его распоряжения – полагая, очевидно, что «дальше Африки не пошлют».

Проблема заключалась, во–первых, в том, что после Московской битвы доля подобных полководцев в германской армии снизилась. Г. Рунштедт, Ф. Бок, Г. Гудериан, Г. Гот, Э. Гепнер создали эпоху в военном искусстве, они были главными исполнителями всех выдающихся кампаний вермахта. Пришедшие им на смену офицеры яркой индивидуальностью не отличались – не случайно 2‑я танковая армия навсегда осталась в истории «группой Гудериана», и вряд ли многие сейчас вспомнят, кто командовал ею после 1941 года.

Управленческая проблема, с которой столкнулась германская армия зимой 1941 года, регулярно возникает в современном бизнесе. На первом этапе, когда происходит рост предприятия и оформление принадлежащего ему сектора рынка, максимального успеха достигают инициативные, энергичные и умные сотрудники. Но когда рост прекращается, всегда начинается борьба за снижение издержек. Вводятся «продвинутые» формы отчетности, дисциплина и субординация. Теперь карьерный успех обеспечен только исполнительным посредственностям, причем зачастую – умело дезинформирующим начальство. Понятно, что в случае кризиса или (что бывает очень редко) начала новой фазы роста новые работники оказываются несостоятельными.

Заметим в связи с этим, что как только у Германии возникли шансы возобновить наступление на Восточном фронте (тоесть, буквально спустя месяц–два после отставки) Г. Гот назначается командующим 4‑й танковой армией, фон Бок получает группу армий «Юг», Г. Рунштедт возглавляет командование на Западе. Но испортившему отношения со всеми командными инстанциями Г. Гудериану места в новом штатном расписании вермахта уже не нашлось. Позже, в марте 1943 года, когда для германской армии уже наступила стадия «post mortem», фюрер назначит Гудериана генеральным инспектором бронетанковых войск, придав его должности все черты «кризисного управляющего»…

Во–вторых, всякое согласование требовало времени. Даже зимой 1941–1942 годов, когда наступление РККА не отличалось ни гибкостью, ни быстротой, это создавало немцам свои проблемы. Но за 1942 год советские войска дорогой ценой обрели опыт маневренных операций, а в следующем году они получили адекватный инструмент для проведения таких операций – танковые армии однородного состава. Развал Восточного фронта в 1944 году был обусловлен не только материальным, техническим и численным превосходством русских (которое в реальности было не столь уж большим), но и параличом механизма управления вермахтом.

В-третьих, поступая по–своему, инициативные полководцы нарушали формальный приказ. Это могло стоить им должности, а иногда и жизни (примером тому – дело графа Шпонека); сверх того, в армии возникла своего рода «коррупция», когда приказы нарушаются повсеместно со всеобщего молчаливого одобрения.

Впрочем, все перечисленные проблемы касались будущего, а в конце декабря 1941 года не было никакой уверенности в том, что группе армий «Центр» удастся зацепиться за укрепленные города и удержать фронт. По–видимому, хотя состояние советских войск было далеко не блестящим, существовала даже не одна, а несколько выигрывающих стратегий за РККА. Г. Жуков перепробовал их несколько. Сначала он попытался любой ценой захватить район Вязьмы, правильно определив центр связности немецкой группировки и узел ее коммуникаций. Однако к тому моменту, как советские войска достигли Вязьмы, обе стороны были уже крайне обессилены. 9 февраля штаб 4‑й танковой армии докладывал, что район Вязьмы обороняют 7000 немецких солдат (без учета тыловых частей), против которых с разных сторон действуют до 12 ООО русских – правда, почти совсем без артиллерии. А ведь исход боев за Вязьму определял судьбу всей группы армий «Центр». «Никогда еще столь многое не зависело от столь немногих» – …

Но немцам удалось отстоять район Вязьмы, после чего Жуков правильно определяет следующую ключевую точку – Ржев, обеспечивающий позицию, с которой немцы могут начать новое летнее наступление на Москву. Теперь он раз за разом бросает свои войска на штурм этого бастиона. Но советские войска еще не умеют прорывать сильную и хорошо организованную позиционную оборону. Наступление захлебывается под Ржевом, многократные попытки повторить его в той же группировке ведут только к росту потерь. Немцы выигрывают время для переброски дивизий с запада, постройки тыловых укрепленных позиций, приведения в порядок своих войск.

Постепенно становится ясно, что РККА проиграла важнейший темп, и напряжение под Москвой разрядилось. Теперь советское наступление играло на руку немцам. Чем больше русских дивизий втягивалось в орбиту боев под Ржевом, Вязьмой, Сычевкой, Демянском, тем лучше становилось положение вермахта.

Гитлер считает, что у него еще есть шанс выиграть мировую войну. 12 февраля ОКХ отдает «Предварительные распоряжения о ведении боевых действий на Восточном фронте». Спустя полтора месяца, 28 марта, у фюрера происходит совещание по вопросам планирования летней кампании. Четвертого апреля появляется директива ОКВ за № 41: решение на осуществление стратегической наступательной операции «Блау».

Однако благодаря продолжающимся упорным боям за Ржев и на Юхновском направлении, а также действиям группы Белова (1‑й гвардейский кавалерийский и 4‑й воздушно–десантный корпуса) в немецком тылу южнее Вязьмы генеральное летнее наступление приходится отложить на пол– тора–два месяца – до начала июля. Бесплодные действия Жукова, которые сейчас многие считают ошибочными и неоправданными (если не сказать – преступными) вновь лишили Германию шансов на победу.