Текст книги "Новая история Второй мировой"

Автор книги: Сергей Переслегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

II

28 июля 1940 года гросс–адмирал Редер, которому полагалось быть полностью загруженным делами по «Морскому Льву», представил Гитлеру памятную записку «Соображения по России»:

«Военные силы русской армии необходимо считать неизмеримо более слабыми, чем наши, имеющие опыт войны. Захват района до линии Ладожское озеро – Смоленск – Крым в военном отношении возможен, и из этого района будут продиктованы условия мира. Левый фланг, который прорвется через прибалтийские государства, за короткий срок установит контакт с финнами на Ладожском озере.

С занятием побережья и Ленинграда сила сопротивления русского флота рухнет сама собой».

Редер полагал даже, что эту операцию можно провести осенью 1940 года (очевидно, вместо высадки в Англии).

К этому «оперативному плану» не стоило бы относиться серьезно, если бы автор его играл чуть меньшую роль в операции «Морской лев»[38]38
  Записка Редера, конечно, не носила официального характера. Но, заметим, столь же неофициальной была и пресловутая «записка Василевского», на основании которой ряд авторов делает далеко идущие выводы о планах Советского Союза напасть на мирную дружественную Германию. Увы, на любом уровне рассмотрения Рейх опережает СССР в подготовке войны…


[Закрыть]. Приходится принимать, что Редер был готов бросить германские сухопутные части в любую авантюру, лишь бы отвлечь внимание фюрера от «своих» кораблей. К несчастью для Рейха, идеи гросс–адмирала встретили признание и понимание в ОКХ.

Как ни странно, высшее командование сухопутных сил (и сам Гитлер) рассматривали агрессию против СССР не как самостоятельную кампанию, но как эпизод в борьбе с Англией. Соответственно, ни о какой борьбе не на жизнь, а на смерть поначалу речь не шла.

Здесь имеет смысл заострить внимание на одной любопытной аберрации восприятия, которая часто возникала (и по сей день возникает) у лидеров Запада, когда им приходится иметь дело с Россией. Гитлер, а до него Наполеон рассматривали Россию как азиатское государство. Не следует понимать это в уничижительном для нас смысле – просто великие европейские правители и завоеватели исходили из того, что их «разборки» не касаются «Святой Руси» или касаются в минимальной степени. Соответственно, наличие у России позиции по отношению к европейским делам воспринималось как инспирированное другой «внеевропейской», но играющей в Европе свою игру державой – Англией. Тем самым война против России означает удар по Англии. Как только русское руководство поймет, что война обойдется его стране достаточно дорого, оно поменяет свою ориентацию на антианглийскую, «коварный Альбион» лишится последнего союзника на континенте и поймет бесперспективность войны. Эти рассуждения, конечно, примитивизированы, но в целом война с Россией представлялась и Гитлеру, и Наполеону примерно в таких красках.

Штаб сухопутных сил был только рад вернуться от остроконфликтной, рискованной, требующей согласованной работы трех независимых командований операции в Анг–лиик классической сухопутной стратегии, для которой имелись наработки Шлиффена и подробные анализы 1930‑х годов.

Все оперативные схемы были построены в предположении о развертывании германских войск на территории Восточной Пруссии, Польши (Генерал–губернаторства) и Румынии. Выяснилось, что театр военных действий носит воронкообразный характер, расширяясь к востоку, а размеры России исключают даже теоретическую возможность ее оккупации за одну кампанию. Впрочем, в рамках представлений о России, как о платном союзнике Великобритании, этого и не требовалось.

Первый из предложенных военных планов был, пожалуй, наиболее интересным из всех наработок ОКХ по будущей «Барбароссе». Предполагалось нанести главный удар на Москву силами «группы танковых армий» из 16 танковых и 34 пехотных дивизий. Нужно иметь в виду, что это были еще дивизии «образца 1940 года» с 324 танками в каждой, то есть непосредственно на Москву должно было наступать более 5000 танков.

Эта оперативная схема была отвергнута сразу же: немцы не имели средств управления для организации такого амбициозного объединения, как группа (!) танковых армий. Сомнительной представлялась и возможность наладить снабжение исключительно мощной подвижной группировки, пользуясь единственной железнодорожной магистралью.

В августе 1940 года свой план представил «специалист по России» генерал Маркс, начальник штаба 18‑й армии. Маркс предлагал нанести два удара – на Москву и на Киев. Он же одним из первых обратил внимание на неизбежный разрыв между смежными флангами наступающих группировок. Разрыв этот вызывала лишенная дорог и прорезанная реками с болотистыми поймами «Припятская дыра». По мнению Маркса, русские могли сосредоточить силы в Припятских болотах и контратаковать фланги наступающих немецких частей. Этого предполагалось избежать быстрым продвижением вперед с установлением тесной связи германских оперативных группировок на левом берегу Днепра.

Лоссберг, курирующий проект от ОКВ, предложил добавить самостоятельную группу армий на севере, поставив ей задачу взаимодействовать с финнами. Зоденшерн, начальник штаба Рунштедта, предложил очень красивый асимметричный план, предусматривающий стратегические «Канны» всей европейской России. Грандиозный охват осуществляла группа армий «Север» (21 танковая и моторизованная, 46 пехотных дивизий), наступающая через Даугавпилс на Смоленск. Ей навстречу двигалась через Киев группа армий «Юг» – 9 подвижных, 37 пехотных дивизий. В центре намечались сковывающие действия.

Этот красивый план восходил к замыслу Фанкельгайма и Людендорфа на Восточном фронте в 1915 году и в известной мере опирался на опыт Польской кампании 1939 года. Генштаб отверг замысел Зоденштерна, исходя из трудностей управления (вновь всплывает «группа танковых армий») и вычурности движения северной группировки: вследствие нехватки в Восточной Пруссии места для развертывания 67 дивизий войска двигались на восток, затем смещались к северу, освобождая место для второго эшелона, а на заключительном этапе поворачивали на юг.

Всех этих трудностей можно было избежать, организовав крупную десантную операцию в Прибалтике[39]39
  Речь идет о масштабе, сравнимым с высадкой в Англии: флот и десантные войска захватывают Ригу, мосты через Даугаву, острова Моозунского архипелага и район Пярну. На подготовленные плацдармы двумя или тремя волнами перебрасывается войсковая группировка, состоящая (в разных версиях) из одной–двух армий и двух–трех подвижных дивизий. Таким образом переброска и сосредоточение войск происходят быстрее, нежели при использовании сухопутных коммуникаций. В реальном июле 1941 года немецкое командование действительно часть снабжения группы армий «Север» направляло морем через Ригу.


[Закрыть], но такая возможность немецким военным руководством вообще не рассматривалась.

Как бы то ни было, план Зоденштерна впервые обратил внимание гитлеровского руководства на естественный оборонительный рубеж Западная Двина (Даугава) – Днепр и проблемы, которые этот рубеж создает.

3 сентября 1940 года планированием русской кампании занялся генерал Паулюс, назначенный первым обер–квартирмейстером Генерального штаба ОКХ. К концу октября он представил в ОКХ докладную записку «Основы русской кампании». Генштаб отработал задачу за месяц, и 5 декабря план «Отто» был представлен Гитлеру, который через две недели подписал «Директиву № 21» на стратегическое развертывание «Барбаросса».

Сведения о противнике, его войсках и особенно резервах, были совершенно недостаточными. Паулюс угадал состав первого русского стратегического эшелона, оценив его в 125 пехотных дивизий и 50 подвижных бригад. Это примерно соответствовало 170 счетным дивизиям, которые реально разворачивала на западной границе Красная Армия, но число «предполагаемых» танков и самолетов отличалось от реальных цифр в разы, а про второй стратегический эшелон планирующие инстанции ОКХ вообще не имели представления.

Три проведенные Паулюсом штабные игры убедительно продемонстрировали, что даже при самых благоприятных предположениях о противнике (представляющих собой грубую ошибку планирования, да еще и сделанную в опасную сторону) наличных германских сил все равно не хватает. Ни о каком форсировании линии Западная Двина – Днепр не могло быть и речи, поэтому требовалось во что бы то ни стало одержать решительную победу к западу от этого рубежа. Паулюс решил достичь этой цели одновременным наступлением по всему фронту.

Интересно заметить, что при ограниченных размерах Франции и ее превосходной дорожной сети немцы выстроили кампанию 1940 года как две последовательные операции. Предложение Манштейна достичь всех стратегических результатов одним решительным ударом было признано авантюрой и отклонено. Теперь же, в 1941 году, Паулюс рассматривает полный разгром СССР в рамках одной операции как дело возможное и даже необходимое. Не принимаются в расчет ни огромные расстояния, ни бездорожье, ни русское сопротивление на оккупированных территориях (пусть и пассивное).

Безусловно, важным основанием для такого решения было существенное улучшение технического оснащения германской армии (в значительной мере осуществленное за счет французских трофеев), а также увеличение количества автотранспорта в танковых и моторизованных дивизиях (в первых – за счет сокращения количества танков). Кроме того, германское командование прекрасно понимало, что у него есть серьезное преимущество в развертывании какого не имелось перед началом Французской кампании.

Еще одним фактором, безусловно, являлась уверенность в том, что качество русских войск будет хуже, чем французских. Это убеждение во многом стало результатом собственной немецкой пропаганды, оно базировалось как на опыте первой Мировой, так и на утверждениях фюрера, еще в «Майн Кампф» назвавшего Россию «колоссом на глиняных ногах»…

Операцию предполагалось начать 15 мая 1941 года.

III

Одним из мифов Второй Мировой войны является оценка плана «Барбаросса». Интересно, что в этом советские, немецкие и англо–американские историки проявляют трогательное единодушие. Двенадцатитомная «История Второй Мировой войны» мягко журит немецкие замыслы за авантюристичность – но эта критика отнесена не столько к технической стороне плана, сколько к самому решению Гитлера напасть на СССР.

Пост фактум самоубийственность этого решения очевидна. Но и в рамках той информации, которую имел Гитлер летом 1940 – весной 1941 года, операция «Барбаросса» должна квалифицироваться как стратегическая ошибка. Германия не только связывала свои войска на востоке, в лишенной дорог местности, откуда части и соединения при всем желании нельзя было быстро вытащить, но и лишалась экономического «окна в мир». Из нейтрального Советского Союза (или через него) немцы могла получать любые необходимые им для войны материалы. В условиях войны что–то можно было взять бесплатно (план «Ост») – зато об остальном надо было забыть. Британская блокада становилась абсолютной.

Приходится слышать, что Гитлер боялся сырьевой зависимости от СССР, но торговые отношения образуют взаимные зависимости, о чем фюрер германской нации, надо полагать, догадывался. Разговоры о «звериной ненависти», которую Гитлер питал к СССР, вообще не относятся к делу: политика Германии всегда была сугубо прагматичной, и «расовая теория» совершенно не помешала заключению союза с японцами или румынами, стоящими в списке «недочеловеков» значительно ниже русских.

Судя по всему, решение на «Барбароссу» имело три основания. Первое – иррациональный страх Гитлера перед Англией, заставлявший его, как уже упоминалось выше, стремиться лишить ее всех, даже потенциальных союзников. Сам фюрер неоднократно говорил, что Россия является последней надеждой Черчилля

Второе обоснование «Барбароссы» – в полной уверенности Гитлера в скоротечности кампании и возможности быстрого налаживания эксплуатации захваченных территорий.

Третье обоснование сегодня весьма популярно у историков–ревизионистов – в первую очередь германских, но в последнее время к ним присоединился и ряд отечественных. Сторонники этого объяснения заявляют, что не начни Гитлер войну против СССР. Сталин сам бы напал на Германию в ближайшее время. Не вдаваясь в рассмотрение этой версии, отметим, что ее широко использовал Геббельс в своей пропаганде – но сам Гитлер такого объяснения своему решению не давал ни разу.

Все это вовсе не значит, что войну с Россией немцы не могли выиграть. Но выиграв ее, Германия не получала желаемого мира. Даже захватив Европейскую часть СССР, она вынуждена была держать там значительную часть своих вооруженных сил и тратить на освоение оккупированных территорий ресурсы Рейха – вместо того, чтобы бросить их против других. Словом, даже в случае победы Германия проглатывала кусок, который была не в силах быстро переварить – как, заметим, однажды уже произошло с ней в 1918 году.

В остальном считается, что немецкий генералитет, имеющий опыт современной войны, создал идеальную схему развертывания – что в значительной мере предопределило катастрофические для советских войск итоги Приграничного сражения и всего первого периода войны.

Немецкие мемуаристы активно обсуждают ошибки Гитлера на втором этапе кампании, но практически не касаются «Барбароссы». Исключение составляет Э. Манштейн, который, однако, ограничивается лишь намеком на неадекватность германского развертывания.

В действительности же план «Барбаросса» был не настолько хорош, как это принято считать. Главный удар наносился на центральном направлении, где на 500-километровом фронте разворачивались 48 дивизий, из которых 10 подвижных. Вспомогательное наступление на Киев в полосе 1250 километров обеспечивали 49 дивизий (7 подвижных). В указанное число входят войска союзников, прежде всего румынские, количество которых на фронте со временем будет нарастать. На севере развертывалась группа в размере двух армий (29 дивизий, из них 5 танковых и моторизованных), которым вообще не была поставлена осмысленная оперативная задача.

Подобное «равномерное и пропорциональное» развертывание не обеспечивало решающего успеха ни на одном из направлений. Более того, если бы самая сильная из немецких групп армий – группа «Центр» – сумела бы быстро выиграть операцию на окружение и уничтожение советских войск в Белоруссии и продвинуться к Смоленску, оба ее фланга повисали в воздухе – причем правый был бы открыт для любых контрударов из района Припятской «дыры», которую ни занять, ни контролировать было нечем.

Предполагалось закончить уничтожение основных сил русской армии к 20 дню войны, когда передовая линия наступления вермахта протянется от Пярну через Псков, Великие Луки, Оршу, Мозырь, далее по побережью Днепра. На этой позиции предусматривалась двадцатидневная пауза, а затем окончательное наступление на Москву, в ходе которого предполагалось уничтожить последние 30–40 русских дивизий. Эта фаза кампании, впрочем, в плане вообще не прорабатывалась.

Говоря о «Барбароссе», часто упоминают рубеж Архангельск – Астрахань. В действительности ОКХ не планировало продвижения дальше Москвы. Фраза о позиции «Архангельск – Астрахань» принадлежит Гитлеру, который считал эту линию оптимальной для проведения мирных переговоров, поскольку русская стратегическая производственная база на Урале оказывается в зоне досягаемости немецкой авиации.

Это даже трудно корректно прокомментировать. Какими аэродромами на линии Архангельск – Астрахань немцы предполагали воспользоваться? Как обеспечить эти аэродромы горючим и боеприпасами? Какие самолеты планировалось использовать для подавления Урала (с учетом того, что географически более простая задача разрушения английских городов оказалась «люфтваффе» не по силам, что и неудивительно: немецкая авиация создавалась как средство воздушной поддержки полевой армии, а не как инструмент воздействия на экономический и демографический потенциал противника в рамках доктрины Дуэ)? Речь шла, конечно, только о демаркационной линии между фашистской Европой и азиатской Россией. К этому сугубо политическому вопросу ОКХ отношения не имел.

IV

Пока руководство вермахта «медленно и методично» прорабатывало различные планы войны против СССР, на английском фронте вновь началась «странная война». Разница лишь в том, что если в зиму 1939–1940 годов немцы выигрывали оперативное время, а союзники его теряли, то теперь все обстояло строго наоборот. Англичане оправились от катастрофы во Франции и в Норвегии. Они захватили господство в Средиземном море и разгромили войска Муссолини в Египте и в Эфиопии. Италия из стратегического ресурса Рейха превратилась в основную его слабость. По мере того, как впечатление от Немецких побед проходило, Великобритания, обеспечившая (по крайней мере, временно) целостность своей империи, становилась центром притяжения для всех антифашистских и антигерманских сил в мире.

Операция «Катапульта» привела к тому, что вишистская Франция потеряла флот, а с ним и колониальную империю – которую при активной помощи англичан постепенно прибирали к рукам сторонники генерала де Голля. Потеряв колонии, флот, армию, а с ними и какое–либо международное влияние,

Петэн перестал быть субъектом международных отношений, с позицией которого – например, с заявленным нейтралитетом – приходилось считаться.

Иными словами, Великобритания блистательно выиграла летне–осеннюю кампанию 1940 года, а потерявший на пустом месте темп наступления Рейх убедительно продемонстрировал миру шахматную истину: «имеющий преимущество обязан атаковать под угрозой потери этого преимущества».

После разгрома армии Грациани в Ливии и тяжелых поражений в Греции Муссолини перестал пытаться «сохранить лицо» и обратился к Гитлеру с просьбой о срочной помощи. Со своей стороны, немецкое командование пришло к выводу, что на Средиземноморском ТВД надо что–то делать – причем речь шла уже не о решающей победе, а о восстановлении престижа.

В начале февраля 1941 года в Триполи был направлен генерал Роммель, ранее командовавший 7‑й танковой дивизией, один из самых умелых и удачливых военачальников Рейха. Роммеля назначили командующим танковым корпусом «Африка», состоявшим из 15‑й танковой и 5‑й моторизованной дивизии, основные силы которых должны были прибыть в Триполи в конце мая.

Не дожидаясь сосредоточения сил, Роммель сразу же перешел в наступление, используя автомобили «Фольксваген», чтобы обозначить якобы продвигающиеся в глубокий тыл англичан танковые колонны. Английская 8‑я армия оказалась совершенно не готова к возобновлению сражения в Киренаике и потерпела тяжелое поражение. К 11 апреля англичане были отброшены за египетскую границу (за исключением окруженной крепости Тобрук).

Главные силы гитлеровской Германии в это время развертывались против России, за исключением 12‑й армии и 1‑й танковой группы, перед которыми была поставлена задача разгромить основные силы греческой армии. Переворот Симовича в Югославии и заключение новым правительством соглашения с СССР (Гитлер предполагал, что и с Великобританией) резко изменил и обстановку на Балканах и вынудили немцев на очень рискованный шаг. 6 апреля вермахт напал одновременно на Югославию и Грецию. Поскольку Югославия имела соглашение о взаимопомощи с СССР, о чем немцам было известно, а нападение было предпринято без консультаций с советской стороной, переходя границу Югославии, Гитлер фактически нарушил договор 1939 года «О дружбе и границе», тем самым предоставив СССР возможность разорвать Пакт о ненападении.

Однако Сталин внешне никак не отреагировал на Балканский кризис, и все закончилось очень удачно для немцев. Югославская армия не успела ни сосредоточиться, ни мобилизоваться, и была уничтожена за 11 дней, Хорватия объявила о своей независимости. Война с Грецией и пришедшими ей на помощь английскими войсками была чуть более длительной – но к концу апреля и тут дело дошло до «второго Дюнкерка»[40]40
  Следует заметить, что эта операция, вопреки общепринятому представлению, была не воздушной, а воздушно–морской – значительная часть сил (в том числе два танка Pz. HI) была переброшена на Крит по морю. При этом английские крейсера смогли перехватить и рассеять всего один немецкий конвой – сорвав его переход, но даже не сумев уничтожить; немецкие безвозвратные потери составили около 300 человек, уцелел даже сопровождавший караван греческих каиков итальянский миноносец. Этот эпизод заставляет сильно усомниться в способности британского флота обеспечить полную невозможность пересечения немцами Ла—Манша.


[Закрыть]. Правда, эта очередная историческая победа не улучшила, а скорее ухудшила стратегическое положение Рейха, связав его войска на бедной железными дорогами территории Балканского полуострова.

Тем временем 28 марта итальянский флот потерпел очередное поражение в бою у мыса Матапан и оказался окончательно заперт в своих базах. В последнюю декаду мая немецкие десантники убедительно продемонстрировали, что «Морской Лев» был вполне возможен: при полном господстве противника на море вермахт успешно провел десантную операцию по овладению Критом.1 Немцы потеряли втрое меньше людей, нежели англичане – но Гитлер счел потери элитных воздушно–десантных войск совершенно неприемлемыми. Это привело к многим важным последствиям и, в частности, к отказу от штурма Мальты. Наконец, 27 мая немцы потеряли во время первого боевого похода свой новейший и лучший корабль – линкор «Бисмарк».

Еще 30 апреля Гитлер был вынужден отсрочить начало нападения на СССР на пять недель. Слишком много времени требовалось для высвобождения 1‑й танковой армии, слишком много танков требовало ремонта.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ВОЙНА ОКХ

Сюжет первый: несостоявшийся разгром (план Бунича – Суворова в действии)I

Стратегическое пространство игры продолжало расширяться. Если в сентябре 1939 года конфликт носил достаточно локальный характер, то в апреле–мае 1940 года огонь войны охватил Европу, а после вступления в войну Италии – Средиземное море. С этого момента рисунок борьбы усложняется. Во–первых, на какое–то, пусть недолгое, время стратегирующим субъектом становится Б. Муссолини. Он немедленно распространяет военные действия на Балканский полуостров и на Северную Африку. Это дает Великобритании, ранее обреченной на пассивно оборонительные действия, подходящие объекты для атаки.

Проблема значения вступления Италии в войну настолько интересна, что есть смысл рассмотреть ее подробнее.

Для Рейха это решение Муссолини означало моральную поддержку – правда, сильно запоздавшую. Большое положительное значение имел итальянский флот, четвертый в мире. После вывода Франции из войны и нейтрализации французских военно–морских сил «Ось» получила все шансы захватить господство в Средиземном море, создать прямые угрозы Гибралтару, Мальте, Египту и косвенную – британской метрополии. Расширились возможности для оказания давления на Турцию.

С другой стороны, армия фашистской Италии оказалась совершенно не готова к современной войне. Стране не хватало военного снаряжения. Итальянские танки и самолеты уступали по своим характеристикам даже машинам польской разработки. Средства ПВО практически отсутствовали. Управление войсками не отвечало даже требованиям Первой Мировой войны.

В стране не было нефти, а поскольку Италия немедленно попала под английскую блокаду, единственными источниками углеводородов для нее остались Плоешти и Баку – причем доставка нефти из этих месторождений была сопряжена со значительными трудностями.

Наконец, Италия имела значительную по своим размерам и крайне уязвимую африканскую колониальную империю. Это расширяло пространство, контролируемое «Осью», но и создавало в геополитической позиции фашистского блока множество слабых пунктов.

Для Британии вступление Италии в войну означало появление нового противника в критический момент наибольшей слабости страны. Обстановка на Средиземном море резко усложнилась. Возможно, именно угроза со стороны итальянского флота вынудила У. Черчилля на операцию «Катапульта», политически самоубийственную.

Однако теперь у Великобритании появилась «игра» против неустойчивой и растянутой итальянской геополитической позиции в Ливии и Эфиопии. Вырисовывается стратегия блокады Апеннинского полуострова, тем более, что Италия стратегическими материалами себя не обеспечивает, а большая часть подвоза осуществляется каботажными перевозками по морю.

Эта возможность отвлекает Королевский флот, авиацию и наиболее боеспособные армейские части на Средиземноморский ТВД, ослабляя оборону Англии.

Таким образом, стратегическая обстановка резко усложняется: обе стороны получают новые и неожиданные возможности ценой целого ряда трудностей. По–видимому, оценка факта вступления Италии в войну зависит прежде всего от того, как сможет режим Муссолини распорядиться своим флотом. Если Италия захватывает господство на Средиземном море, возникшие у «Оси» стратегические слабости не могут быть использованы Великобританией – напротив, у нее возникают трудности с удержанием Египта и Суэцкого канала. Если же, как это и произошло в Текущей Реальности, море захватывают англичане, то Рейх ничего, кроме головной боли, от нового союзника не получает.

В течение осени 1940 года и весны 1941 года война развивается по планам англичан. Весной 1941 года Рейх окончательно сменяет Италию на Средиземном море. Отныне Италия становится младшим партнером Германии и утрачивает всякую стратегическую самостоятельность. Вермахт одерживает крупную и совершенно не нужную ему победу в Югославии и Греции, получив в качестве «трофея» враждебную территорию, лишенную всякого экономического значения и слабо связанную с остальной «европейской крепостью». Проблема вытаскивания с Балкан застрявших там дивизий оказалась настолько сложной, что стала одной из причин задержки русской кампании.

Устранение Италии со стратегического горизонта вовсе не означало, что военные усилия «Оси» отныне будут подчинены единой логике. В действительности для Германии стратегия раздвоилась: с весны 1941 года можно говорить о двух совершенно отдельных войнах. Одну будет вести высшее командование сухопутных сил (ОКХ) – в России. Руководство другой войной сосредоточит в своих руках верховное командование вооруженных сил (ОКБ) – эта война преимущественно. будет проходить на Средиземном море и в Африке.

Проблема заключалась в том, что и ОКХ, и ОКБ считали себя наследниками Большого Генерального штаба Германии и высшей руководящей инстанцией. ОКБ пользовался доверием Гитлера (собственно, эту структуру и следует рассматривать как личный штаб диктатора) – но в распоряжении ОКХ находились реальные пехотные и танковые дивизии, которых у ОКБ не было и которые оно могло получить только после длительных переговоров и нескольких прямых приказов фюрера. Для полноты картины уточним, что «все, что летает» принадлежало рейхсмаршалу авиации Г. Герингу и управлялось высшим командованием «Люфтваффе» (ОКЛ), а «все, что плавает» – соответственно, гросс–адмиралу Редеру и Главному командованию морских сил (ОКМ). ОКМ конфликтовало с ОКЛ в той же степени, в которой ОКХ соперничало с ОКБ. По мере роста проблем на море командование подводными силами (Дениц) получит известную самостоятельность, после чего в Рейхе развернется еще одна внутренняя интрига: подводные силы против надводных[41]41
  При этом в Рейхе был еще относительный порядок в подчиненности и соподчиненности командных инстанций. В Японии, например, Армия вела войну в Китае, а флот – в Юго – Восточной Азии, причем порядок их взаимодействия определялся специальным письменным соглашением, подписанным сторонами в присутствии императора. Поскольку по каждому мелкому вопросу готовить очередное соглашение не было ни сил, ни времени, ни возможности, Флот завел у себя сухопутные силы и строил для своих нужд танки. Армия же, в свою очередь, заказала для собственных нужд несколько авианосцев.


[Закрыть].

Весной 1941 года средиземноморская стратегия Рейха (стратегия ОКВ) зашла в тупик, а попытка развернуть крейсерскую войну (стратегия ОКМ) обернулась гибелью в первом же боевом походе новейшего линейного корабля

«Бисмарк»[42]42
  Конечно, все обстояло не так просто. «Бисмарк» в сопровождении тяжелого крейсера «Принц Ойген» Датским проливом прорвался в Атлантику. Путь ему преградила британская эскадра, состоявшая из линейного крейсера «Худ» и линкора «Принс оф Уэллс». «Бисмарк» потопил «Худ», на котором произошел внутренний взрыв, нанес повреждения второму британскому линкору и заставил его выйти из боя. Однако сам немецкий линкор тоже получил повреждения, сопровождающиеся утечкой горючего. Англичане собрали для «охоты на Бисмарка» превосходящие силы, в том числе авианосец «Викторьес». Палубная авиация атаковала «Бисмарк», причинив ему незначительные повреждения, затем в дело вступила новая группа английских кораблей, включающая авианосец «Арк Ройял». В ходе двух последовательных налетов самолеты «Арк Ройяла» добились лишь одного попадания в «Бисмарк», но необычайно удачного: торпеда разрушила рули линкора, и «Бисмарк» потерял управление. В этих условиях резервное соединение британского флота – соединение «Н» из Гибралтара – перехватило неуправляемый корабль, и 406‑мм снаряды линкора «Родней» отправили «Бисмарк» на дно. В нормальных условиях «Бисмарк», развивающий 30–31 узел, легко ушел бы от «Роднея», который имел по проекту 23 узла, но в мае 1941 года с трудом поддерживал 21 узел. Но поскольку поврежденный линкор мог только описывать циркуляции, он оказался легкой добычей для «Роднея», обладающего более тяжелой артиллерией и лучшим бронированием.


[Закрыть]. Обстоятельства благоприятствовали «войне ОКХ», первым тактом которой должен был стать быстрый разгром России в ходе операции «Барбаросса».

Формально речь шла о «размене». Но, конечно, новейший «Бисмарк» представлял для Рейха много большую ценность, нежели «Худ» для Королевского флота.

Из этого следует неожиданный вывод – инициатором агрессивной войны против СССР стало именно руководство сухопутными силами (Das Heer), а вовсе не нацистская верхушка, не Главное командование вермахта и даже не Геринг с его «Люфтваффе». Между тем после войны именно руководители ОКХ сумели избежать виселицы, а затем устроиться на службу к новым хозяевам…