Текст книги "Ведьмин пасьянс"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Орель посмотрел на связанного ринду Василя с кляпом во рту, чтобы тот не сотрясал воздух бранными словами, и задумался.

Ночью при свете факелов в густой чаще леса возле деревянного божества Хорса собралось с полтора десятка человек. Орель в наброшенной на плечи шкуре волка поднял руку, требуя внимания.

– Боярин Баян подло нарушил закон гостеприимства, убил воеводу, захватил его жену Пракседу, побил многих крепко, а кого и насмерть. Навсегда лишил света нашего брата Зриня. Хоть многие из нас приняли силой христианство, но остались внутри верными богам наших предков, и тебе, Хорс. Возможно, нас назовут двоедушниками, оборотнями, но так тому и быть. Против их силы нужны хитрость и терпение, чтобы потом ответить еще большей силой. Нам поможет Хорс, он наделит нас невиданной силой в ночи, делая невидимыми под ночным покровом, а кто случаем увидит, тот ужаснется, ибо нашим тотемом станет волк, а мы, подобные ему, станем его воинами и между собой братьями. В этом клянемся на крови и приносим в дар Хорсу жертву, которую приносили наши предки, когда мир был юным.

На жертвенный камень возложили связанного боярского ринду Василя, перерезали путы и крепко держали по двое за каждую руку-ногу, ибо очень силен тот был и не хотел сдаваться безропотно. Орель передал жертвенный нож слепому Зриню…

* * *

В лето 6502 (994) года боярин Баян, гордившийся недавно пожалованной великим князем-базилевсом Владимиром золотой гривной на шею, отправился охотиться с двумя риндами на вепря в своей вотчине, расположенной в Черниговском княжестве. Когда к вечеру не вернулся, его жена Пракседа заволновалась и направила людей с факелами на его поиски в лес, но безрезультатно. Лишь на следующий день нашли растерзанные тела боярина и его слух По ранам на телах убиенных определили, что они стали жертвами волков. Но старые, знающие люди считали, что это был волк-оборотень. Откуда они это узнали? Возможно, от юродивого Овсея, не так давно поселившегося у самого болота.

Боярин оставил сиротами двоих сыновей: старшего, приемного – Светозара, и младшего – Михаила.

11. Полесье. Село Страхолесье. Весна. 2005 год

– Интересная вы девушка, – улыбнулся учитель. – Я ведь о них лишь вскользь упомянул, а вы тут как тут и словно клещами… Рассказывать-то нечего – не сохранились письменные источники тех времен, лишь поздние, и то скудные. История как наука двойственна – объективна и субъективна одновременно. Объективность ее в том, что согласно такому-то источнику произошло тогда-то такое-то событие. А субъективность в том, как это событие трактуют. Вы же не будете возражать, что существует субъективизм современников событий, которые трактуют эти события не со стороны, а изнутри, находясь под влиянием той или иной идеи, господствующей или находящейся в оппозиции. Зачем брать древние времена, когда события нашего времени тяжело, почти невозможно описать объективно, так как историк всегда находится под влиянием политики, власти и даже собственной позиции. И это в наше, почти гуманное время! А в те времена седой старины за то, что не так написал – не по нраву власть предержащему, – могли запросто живьем сварить!

– И все же… – попыталась возразить Иванна.

– Согласен. Давайте с помощью древнерусской летописи окунемся в одиннадцатый век и начнем с 6573 года, или, по-нашему, с 1065 от Рождества Христова.

«В те же времена было знамение на западе, звезда великая, с лучами как бы кровавыми; с вечера всходила она на небе после захода солнца, и так было семь дней. Знамение это было не к добру, после того усобицы были многие и нашествие поганых на Русскую землю, ибо эта звезда кровавая предвещала крови пролитье. В те же времена ребенок был брошен в Сетомль; этого ребенка вытащили рыбаки в неводе, и рассматривали мы его до вечера и опять бросили в воду. Выл же он такой: на лице у него были срамные части, а иного нельзя и сказать, срама ради. Перед тем временем и солнце изменилось и не стало светлым, но было как месяц, о таком солнце невежды говорят, что оно объедено… Знамения эти к злу бывают: или войну предвещают, или голод, или смерть» [21]21
  Древнерусская летопись «Повесть временных лет».


[Закрыть].

В тот же год князь Полоцкий, Всеслав Брячиславич, правнук великого князя Владимира, начал войну с Ярославичами и через два года взял Новгород. В отместку сыновья Ярослава князья Изяслав, Святослав и Всеволод взяли Минск, перебили всех мужей, а жен и детей захватили в полон и пошли к Немиге, где нанесли поражение Всеславу. Тот бежал, но, поддавшись на уговор – «Приди к нам, не сотворим тебе зла», подкрепленный целованием князьями креста, – переехал на ладье через Днепр и был схвачен великим князем Изяславом и посажен в поруб в Киеве вместе с двумя сыновьями. Его ожидала жестокая судьба брата великого князя Владимира – князя Судислава, который провел в порубе двадцать четыре года, но…

12. Киевская Русь. Киев. 6576 (1068) год

На Подоле, главной торговой площади города, неспокойно: волнуются киевляне, плохие дни для них наступили – надвигаются бесчисленные степные орды половцев, и нет от них никакой защиты. Великий князь Изяслав, держащий стол в Киеве, вместе с братьями Ярославичами, князьями Святославом и Всеволодом, объединили свои рати, попытались было побороть врага, но были разбиты на речке Альте. Великий князь Изяслав с остатками своей дружины несколько дней как вернулся из похода, он никуда не выходил из своего терема на Горе, совет держал с боярами и князьями.

Высоки и крепки стены Горы, защищающие терема князя и бояр, не возьмут их степняки, а вот ремесленные предместья и торговый Подол пожгут и пограбят, людей уведут в рабство, и снова придется все начинать сначала тем, кому повезет остаться живым и свободным. Есть отчего волноваться киевлянам.

Невесть откуда пришедший волхв вещает: «И потечет Днепр вспять, и земли начнут перемещаться. Русская земля станет Греческой и Греческая Русской, и прочие земли переместятся». Страшно от этих пророчеств народу, но верит он волхву. Да как не верить, если странные дела творятся в городе, чего никогда не было – появились волки-людоеды, и не где-либо, а в самом городе. Нападают волки по ночам на неосторожного прохожего, задирают до смерти. Как они попадают за городскую стену, внутрь города, и куда деваются с рассветом – неведомо. Хотя те же волхвы, приверженцы старой веры, рассказывают, что то не волки лесные, а оборотни, вовкулаки проклятые. И все эти лиха появились лишь потому, что князь Изяслав крест целовал, а клятву все равно нарушил, полоцкого князя Всеслава в поруб заточил. А князь Всеслав – не простой князь, недаром за ним укрепилось прозвище Чаривнык – многое он может сотворить, и оборотни его слушаются, ибо он сам оборотень. Рассказывали знающие люди, те же волхвы, что захотел он передать весточку тмутараканскому князю Ростиславу вместе с перстнем, так не передал с посыльным, а сам обратился в волка и за ночь это расстояние и пробежал, на стражу дурь наслал, в терем проник, письмо с перстнем положил в опочивальню, и в обратную дорогу. Утром в своем тереме сидит, улыбается. А ответ от князя Ростислава на его письмо пришел лишь через месяц. Вот такой князь Всеслав, и только он может побороть половцев, а князь Изяслав это знает, да опасается выпускать того из поруба – киевский стол боится потерять.

Люд на торговой площади все прибывает, а тут и колокол ударил, на вече собирает, давно молчал, и вот заговорил. Уже площадь не может вместить собравшийся люд. Раздаются голоса: «Пошли, скажем князю Изяславу – вот половцы рассеялись по всей Русской земле. Дай, княже, оружие и коней, и мы еще раз сразимся с ними!»

Раздаются также голоса, что нужно освободить князя Всеслава – без него не побороть половцев. Волнующееся людское море на торговой площади делится на два потока-реки: одни идут на Зверинец освобождать из поруба князя Всеслава, другие идут на Гору, требовать оружие и коней для борьбы с половцами. Но до того как людские потоки двинулись, князю Изяславу в Золотую палату уже доложили о волнениях и требованиях киевлян, а также о том, что неспокойно и в полках, разместившихся в предместье, – могут примкнуть к восставшим.

Боярин Горислав, командир малой княжеской дружины, докладывает великому князю Изяславу:

– Войска у нас мало, княже, не сдюжим защитить Гору. Надо уходить, пока не поздно. А киевлян подняли люди Всеслава, воспользовались моментом, слухи по городу распространили. Простой народ во что хочешь поверит… Вот только власть свою Всеславу отдавать не стоит. Пока он живой – не погасить волнение, не станет его – народ успокоится, вновь будет в твою сторону смотреть.

– Что ты предлагаешь, боярин?

– А то, что проделал твой дед, князь Владимир, со своим братом Ярополком – пригласил к себе и поднял его на мечи варяжские. Есть у меня гридни верные, если дашь добро – вмиг до Зверинца доскачут, к оконцу Всеслава позовут, словно хотят ему помочь, а сами мечами пронзят. И крови его на тебе не будет – все так обставят, будто недруги князя ему отомстили, а их у него немало.

– Не дело говоришь, боярин. Кровь его все равно на мне будет, а мы с ним одной крови. И от Господа не скроешься – он все видит, все слышит, даже то, что мы не говорим, а думаем. Один раз я уже завинил перед Всеславом, большой грех совершил – клятвопреступником стал, послушался советников, через крест преступил. Теперь мне воздается за это – испытать меня Господь хочет.

– Княже, послушай меня…

В это время в палату вбежал тысяцкий.

– Великий княже, чернь взбунтовалась, берет приступом ворота Горы, с ними полки из предместья! Долго не продержимся – людей мало!

– Будем уходить к Болеславу Польскому – он помощь окажет, да и братья в беде не оставят.

– А с Всеславом что делать? – напомнил боярин.

– Пусть живет, а мы скоро сюда опять вернемся.

Не успели за князем Изяславом закрыться Ляшские ворога, как в княжеский терем ворвались горожане, громя, круша все вокруг, предавая грабежу и разорению. Разгрома не избежали и терема близких к князю бояр.

Тем временем полному разгрому подверглась и княжеская тюрьма на Зверинце, где два года томился князь Всеслав. Ликуюшая толпа на руках внесла его в княжеский терем, знатные городские мужи выступили посольством и просили князя Всеслава принять великокняжеский киевский стол, ибо он им люб.

* * *

Князь Всеслав нахмурился – следы разгрома, который учинила чернь в княжеском тереме, остались до сих пор, и для их устранения требовалось много серебра, которое следовало расходовать на более важное – на войско. Особой радости не было – томили плохие предчувствия. По городу продолжались грабежи – городская чернь решила себя наградить за то, что «подарила» Всеславу великокняжеский стол. Но бояре его не поддержали и потихоньку покинули город, а ведь это сила, которой ему теперь здесь не хватает. Войск в городе мало, особой надежды на то, что удастся вооружить городскую чернь и с ней противостоять хорошо обученным польским полкам и дружинам Ярославичей, не было. Он чувствовал себя в этом городе чужим; несмотря на то что покинул поруб, он все равно оставался заложником, не имея возможности выехать в родной Полоцк.

В палату, еле переступая больными ногами, вошел престарелый боярин Светозар Баян, один из немногих, кто остался на Горе, и князь Всеслав дал знак, чтобы их оставили вдвоем.

– Княже, видишь, все получилось, как я говорил, и даже более того. Ты на свободе и на великокняжеском столе. Тебе бы не хмуриться надо, а радоваться и укреплять власть.

– Ты прав, боярин, все получилось, как обещал. Твои люди сработали на славу, но у меня неспокойно на сердце. Власть я взял, а удержать ее будет трудно – сил маловато. Бояре не поддержали меня – бежали из города, словно здесь мор!

– Не все быстро делается, княже. Найди к ним ключи: кого обласкай, кого купи, кому посули.

– Великокняжескую казну увез Изяслав, что здесь оставалось, разграбила чернь – я пуст. Мне надо ехать в Полоцк, там меня поддержат, там найду золото-серебро и вернусь сильным.

– Киев тебя не поймет и не отпустит. Пошли в Полоцк верных людей, надо – можешь рассчитывать на моих, они есть почти в каждом княжестве. И посмею напомнить, княже: не забудь, что мне обещал.

– Помню, боярин Светозар, – вернуть Руси веру предков. Но пока не время – этим я настрою против себя многих из тех, кто еще со мной.

– Ты не прав, княже. Прежняя вера еще сильна в людях, христианство лишь наносное, поверху, а вера отцов – в самом естестве людей. По-прежнему живет старая примета – кто встретит черноризца на пути, тот возвращается, ибо ждет его неудача. В пущах места языческих игрищ утоптаны, люди во множестве устраивают зрелища, русалии, а церкви пустые стоят.

– Это ты, боярин Светозар из рода Баяна, не прав – ты живешь прошлым, которое давно умерло. Даже ты, доживший до таких лет, и то был рожден после крещения Руси. Люди знают о прошлой вере лишь понаслышке, а приметы со временем отомрут и будут новые.

– Княже, прошу тебя, не называй при мне имя Баяна – оно напоминает мне о приемном отце, о том, кто вероломно убил моего родного отца и увел силой мать. Эту тайну мне открыли еще в отрочестве, и тогда приняли в тайное братство, которое теперь я сам возглавляю. Силу и мощь этого братства ты почувствовал на себе. Мы создали легенду о твоих нечеловеческих способностях, внушающих людям страх и уважение. Выполни свое обещание, которое ты дал мне, когда я тебя посетил в порубе, – униженного и без надежды.

– Страх не притягивает к себе людей, а отталкивает… Боярин, и не проси – пока не время для исполнения моего обещания. Даст Бог, и ты поймешь, что я прав.

– У меня другой бог, как и у моих людей. Да и стар я очень, к несчастью, всех своих сыновей пережил… Будь здоров, княже, я пойду.

– И ты будь здоров, боярин. Иди с Богом!

* * *

В 6577 (1069) году князь Изяслав с войсками польского короля Болеслава пошел на Киев. Навстречу ему выступил князь Всеслав с дружиной и ополчением из киевлян. Он остановился в Белгороде, но битвы так и не было – князь Всеслав ночью покинул войска и бежал в Полоцк. В Киев вошел сын князя Изяслава – князь Мстислав и учинил жителям Киева «урок», казнив более семидесяти мужей, в том числе и именитых, многих ослепил, а их дворы отдал на разорение. Он также наложил на всех жителей города дань за разбой в княжеском тереме.

А князь Изяслав, изгнав Всеслава из Полоцка, сделал этот город вотчиной своих сыновей.

Весной того же года в Золотую палату, где временно восседал князь Мстислав, сын великого князя Изяслава, творя суд, пока его отец воевал с Всеславом, вошел боярин Часлав и взволнованно сообщил:

– Княже, имею зело важные известия, которые пред назначены не для всех ушей.

Князь Мстислав отослал находящихся в палате бояр и слуг.

– Говори, боярин, что за известия у тебя?

– Во время городской смуты, из-за которой великий князь Изяслав покинул великокняжий град, происходили странные события – в нижнем граде по ночам объявились волки, которые убивали горожан. Сразу поползли слухи, что это оборотни…

– Ты нашел его? Кто он?

– Я выяснил, кто направлял этих оборотней, распускал слухи, смущал горожан, кто главный виновник смуты, при помощи которой Всеслав получил свободу.

– И кто же он? Не томи, боярин!

– Это боярин Светозар из рода Баяна.

– Ты что-то путаешь, боярин! Ведь он же глубокий старик!

– Но это ему не помешало руководить тайным орденом «Воины-волки».

– Что это за орден?

– Они поставили себе цель возродить старую веру в языческих богов.

– Как он посмел замахнуться на святую веру в Господа Бога? Допросить и казнить так, чтобы другим неповадно было даже подумать об этом!

– Светозар успел уехать в свою вотчину, но я уже послал за ним воеводу Некраса.

– Как дознались о лиходее?

– Ночью городская стража поймала одного из тех, кто под видом волков наводил страх на горожан. Под пытками он указал на боярина Светозара.

– В Киев-град лиходея-оборотня привезти, допытать и наказать, а дом на разорение пустить!

– Слушаюсь, княже Мстислав.

* * *

Боярина Светозара воевода Некрас не догнал, не было его и в родовой вотчине. В его тереме все перерыли, ценные вещи отобрали, на подводы погрузили. Не нашли только злата-серебра, которое боярин за свою долгую жизнь насобирал довольно, но успел, очевидно, где-то припрятать. Некое чувство воеводе подсказывало, что Баян прячется недалече, но кругом стояли дремучие леса, пущи, непроходимые болота, и незнающему человеку там кого-либо найти было невозможно, а вот сгинуть – запросто. Воевода медлил, не спешил уезжать с добытым добром, опасаясь гнева боярина Часлава.

Наконец воевода решил прибегнуть к хитрости, сыграть на алчности людей и на их страхе. Стали его люди слухи распускать: одни рассказывали, что великий князь Изяслав пообещал тому, кто боярина Баяна изловит, дать серебра столько, сколько боярин весит; другие на людях кручинились для виду – якобы князь Мстислав дал срок воеводе Некрасу три дня, и если тот не найдет боярина-лихоимца, то должен сжечь село дотла.

Хитрость дала результат – той же ночью к воеводе тайно привели человека из местных, который взялся показать, где прячется Светозар. Воевода решил не медлить, собрал гридней и ночью пошел на поимку.

В глухой лесной чаще оказался деревянный сруб, где хоронился боярин, а недалеко от него обнаружили и капище идола поганого Хорса. Гридни напали внезапно, и расположившиеся в срубе с десяток человек не смогли оказать серьезного сопротивления. Их повязали и доставили в село, где под открытым небом несколько часов ожидали, пока воевода отправится в путь.

Светозар, лишенный боярских одежд и почета, теперь казался жителям села убогим стариком, а не недавним суровым властителем этих мест. Гридни, закончив грузить телеги боярским добром, подожгли терем и прилегающие к нему постройки, а поднявшийся ветер раздул пламя, заставляя столб дыма метаться из стороны в сторону, не поднимаясь выше деревьев подступающего леса, словно стараясь скрыть следы творящегося неправедного дела.

Сельские дети, подбадриваемые стражниками-гриднями, стали бросаться камнями в пленных. Некоторые сельчане осмелели, узнав, что боярину больше не жить, так как отвезут его в Киев, к князю на расправу. Они подходили, вспоминали старые обиды. А одна старушка даже плюнула в его сторону. Ибо плохое помнится годами, а память о хорошем скоротечна.

– Вчера я был чтим этими людьми, а сегодня предан и отдан на поругу, – шепелявя, произнес Светозар, не имея возможности вытереть кровь с разбитых камнем губ, так как был связан по рукам и ногам. – Теперь я увидел ваше истинное лицо и опечалился!

А люди смеялись, глядя на беспомощного старика, дети стали плеваться, беря пример с взрослых.

– Будьте вы прокляты и прокляты ваши дети, рожденные и нерожденные, проклято само село! Появится еще среди вас настоящий волк-оборотень, и тогда вы узнаете, что такое СТРАХ! Страх ночи и неизвестности! И вспомните вы этот день и меня! Будьте прокляты! Проклинаю и князя Изяслава, и весь его род, об этом прошу помощи моего бога – грозного Хорса!

Слова старого боярина подействовали отрезвляюще на жителей села, и на детей, которые еще продолжали веселиться, цыкнули, приструнили их. Телега со старым боярином тронулась последней в длинном обозе с его добром и верными людьми, следующими, как и он, на лютую казнь.

И с тех пор в этой местности поселился СТРАХ, который со временем оброс легендами, имевшими в основе реальные события и вымышленные. А это село, много раз меняя названия, которые никак не приживались, стало в конце концов Страхолесьем.

Проклятые «оборотни» – а после пыток и дознаний их количество увеличилось – были казнены вместе со своим предводителем, старым боярином, – порублены на части на лобном месте, где ныне Голосеевская площадь в Киеве. Многие тайны унес с собой в могилу боярин Светозар, не выдав их под пытками, а также не указал место, где схоронена его казна.

В том же году странной и непонятной смертью умер князь Мстислав, старший сын великого князя Изяслава.

Князь Всеслав в 6579 (1071) году в последний раз отвоевал свое Полоцкое княжество у младшего сына великого князя Изяслава Святополка, но вскоре вновь был изгнан и умер в безвестности.

Но и великий князь Изяслав погиб в зените славы в братоубийственной войне со своими племянниками Борисом и Олегом, уже добившись победы, – неведомо кто ударил его копьем в спину…

13. Полесье. Село Страхолесье. Весна. 2005 год

– Уже совсем стемнело, – прервал свой рассказ учитель, встал и включил свет, нарушив этим интимность обстановки.

– Пожалуй, я пойду, – сказала Иванна неуверенно. Рассказ ее захватил, увлек, класс казался таким уютным, что не хотелось его покидать, выходить во враждебную темноту. – Спасибо за чай.

– На здоровье. А я останусь еще, поработаю с документами. Не заблудитесь? Только, ради бога, не ходите в лес, как прошлой ночью!

– Откуда вы узнали?

– Об этом уже всему селу известно – Сергуня, когда нашелся, не стал хранить это в тайне, видно, отцовского ремня испугался.

– Вы знаете, я чувствую вину за случившееся…

– Не говорите глупостей, тем более вслух, в селе. Народ здесь такой, что с удовольствием сделает вас виноватой во всех смертных грехах, а особенно если вы признаете свою вину. Ребята сами накликали на себя беду и подвергли вашу жизнь опасности. Ведь это случайность, что на месте Егорки не оказались вы… В селе безопасно, но лучше ночью по нему не ходить. А завтра уезжайте при первой же оказии и больше не приезжайте.

– Почему?

– У меня плохое предчувствие, кажется мне, что эта история завтрашней облавой не закончится. И тогда здесь возобладают суеверия и предрассудки, последствия которых трудно предугадать.

– Вы завтра в облаве не будете участвовать?

– Нет. Я учитель, должен проводить занятия, а охота меня никогда не увлекала. Люблю любоваться природой, а не уничтожать ее. Прощайте, а то мы здесь можем долго разговаривать ни о чем.

– До свидания. Завтра, думаю, еще вас увижу.

Иванна надела куртку и вышла на улицу. Темнело, приближалась ночь. Добралась до дома вдовы без приключений. Многое в этом селе с чудным названием Страхолесье казалось странным, а сейчас и страшным. Страхолесье – страх из леса, сейчас это название оправдывалось. Ей все время вспоминался подросток Егор, которого она видела лишь раз и который предупреждал ее о неведомой опасности в ночном лесу, но сам стал жертвой ночи.

Она долго не могла заснуть, что-то тревожило ее, словно она не все сделала, что должна была. Чтобы заглушить тревогу, она начала писать статью, но работа, несмотря на обилие материала, шла тяжело. В час ночи сдалась, спрятала исписанные листы в сумку, подошла к окну – взглянуть на полную луну, мерцающую холодным светом в звездной вышине. И в этот момент из леса донесся далекий одинокий волчий вой, словно зверь жаловался на свое одиночество. По селу забрехали собаки. Иванна наконец легла. И приснился ей сон.

Сон Иванны

Она идет по лесу; переплетенные, искривленные стволы деревьев вызывают чувство страха и затаившейся опасности. Рядом с ней, держа ее за руку, идет Валера-Вольф, только в образе маленького испуганного мальчика лет семи. Внезапно они оба видят Сергуню-Сидора, он сидит возле дерева на земле, широко расставив ноги, рукой держится за шею, из-под пальцев течет кровь. Она бросается к нему, хочет помочь, перевязать рану, но он не дает и только шепчет: «Поздно… Уже поздно… Как жаль, что опоздали…»

Они подхватывают Сергуню под руки, и Вольф вновь оказывается в своем прежнем обличье. Они спешат выйти из страшного леса, который никак не заканчивается.

Сергуня по-прежнему шепчет «Поздно… Все поздно». Она наклоняется к нему и шепотом спрашивает: «Кто это тебя? Кто, оборотень?»

– А ты не знаешь? Ведь это ты меня покусала! Теперь я, как и ты, – вовкулака! – отвечает Сергуня отнимает руку от шеи, показывая кровавые следы от зубов. – И Вольф тоже… – Она видит точно такие следы на шее у Вольфа. – Скоро все село будет состоять из вовкулак. Зачем ты приехала, уничтожила наше село и нас?

– Это неправда! – кричит Иванна.

– Правда, правда! – доносится со всех сторон, и в темноте она видит множество светящихся красным точек-глаз.

Она вырывает руку и начинает убегать, но все ее движения замедлены, она почти не двигается с места. Перед ней появляется Егор, еще больше похожий на медвежонка, берет ее за руку и шепчет:

– Я тебе помогу. Следуй за мной.

– Но ты же мертвый – тебя загрыз волк!

– Не волк, а оборотень, поэтому я не живой и не мертвый. В нашем селе много таких, а скоро и ты станешь одной из нас!

Иванна пытается вырвать руку, кричит и… просыпается.

Проснувшись, девушка никак не могла заставить себя встать, чувствовала вялость, слабость, так как полночи не спала. Когда все же, собрав всю силу воли, встала, то обнаружила, что вдовы уже нет дома. В кухне, под газетой, нашла свой завтрак – остывшую яичницу с салом и в кружке козье молоко. Позавтракав, девушка вернулась к написанию статьи, а поработав пару часов, решила выйти, пройтись к сельсовету, узнать о транспорте до райцентра.

Подходя к зданию сельсовета, увидела большую толпу и поняла, что облава закончилась. Среди собравшихся было больше мужчин, многие из них были экипированы, как охотники. Услышав громкий знакомый голос, она подошла ближе. Вокруг Николая Николаевича образовался плотный кружок любопытных, слушавших его рассказ.

– Разошлись мы веером, идем в загоне, метров по пятьдесят между нами, но зелень густая, чащи там непролазные, друг друга не видим, но слышим. Иду я себе, по сторонам посматриваю, ружьишко наготове. Тут он как выскочит метрах в десяти и прямо на меня! Я в него с двух стволов и пальнул… – Здесь он сделал долгую паузу.

– А он что? – спросил самый нетерпеливый.

– Переворачивался в воздухе при каждом попадании, потом упал, вскочил и побежал. Думал, мне хана, а он пробежал мимо и скрылся. Хитрая зверюга!

– Ты что, с десяти метров промазал? Мазила!

– Попал я! Там кровь обнаружили и клок волчьей шерсти. Уверен на все сто, что обе пули в нем сидят. Федор подтвердит – вместе обыскали все, нигде следов пуль не обнаружили.

– А по следу пойти? Кровь-то была, если попал!

– В том-то дело, что только в одном месте, где я его подстрелил, а дальше ни капли.

– Не может быть!

– Может, если это вовкулака вернулся! Вспомните Барановских – девочку загрыз, а мальчика покусал. А до этого двух женщин насмерть загрыз. Его топором поранили, а по следу найти не смогли – кровавый след оборвался, как и здесь!

– Так это за царя Гороха было, мало с тех пор кто живой остался.

– Но остался… Шабалкина с Барановскими по соседству жила, может рассказать. Вовкулака это, раз пули не берут!

– Надо специальные – из серебра.

– Вот ты серебряными пулями и обеспечь нас. Умник нашелся…

– Это сельсовет должен.

– Откуда у сельсовета серебро? Ты говори, да не заговаривайся!

Иванна поняла, что облава закончилась ничем. Вышел председатель сельсовета, Остап Петрович, моложавый круглолицый мужчина лет тридцати, с заметным брюшком, и объявил:

– Ушел зверюга! Пусть Николай Николаевич сказки не рассказывает, а учится стрелять получше!

– Ты под стол ходил, когда я своего первого лося завалил! Учить стрелять меня будешь! – возмутился Николай Николаевич.

– А пока мы зверюгу не подстрелили, в лес лучше не ходить, от греха подальше. Особенно женщинам и детям. Посмотрим, как он себя поведет, и через неделю еще одну облаву сделаем. Опасность есть, но не такая, как некоторые сказочники рассказывают.

– Это кто сказочник?! – вновь раздался голос Николая Николаевича.

– Зверь этот – волк, натуральный, из мяса и шкуры.

– А кости куда подевал?

– Матерый волчище, к нам прибился откуда-то. Скорее всего, после облавы ушел в другие края. Но рисковать не будем – лес на некоторое время закрыт, если никто не хочет неприятностей на свою задницу. Все. Вопрос исчерпан. А Егорку Денисенко завтра похороним. Из райцентра звонили, подтвердили, что это волк его загрыз, и сегодня машина привезет обратно тело мальчика.

В толпе заголосили женщины. Иванна стала пробираться на голос Николая Николаевича, ловя обрывки чужих разговоров» часто слыша зловещее слово «вовкулака». Увидев девушку, Николай Николаевич сделал вид, как будто именно ее он искал, и заявил:

– Где вы ходите? Автобус в райцентр отправляется через час, идите собирайте вещи и приходите сюда, к сельсовету!

– То, что вы рассказывали, – правда?

– А что я, брехать буду? Вовкулака он или что другое, но его обычные пули не берут!