Текст книги "Ведьмин пасьянс"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– А что о нем рассказывать? Вы ведь ночуете здесь – вот что увидите, то и опишите.

– Вы хотите меня запугать?

– Нет, я хочу вас предупредить.

Послышался звук подъехавшего автомобиля, и через мгновение в класс вошел Николай Николаевич.

– Вдова ждет, – произнес он с порога. – Поехали, а то у меня сегодня еще дел невпроворот. Иван Леонтьевич удовлетворил ваше журналистское любопытство?

– Только общие фразы. Немногословный у вас учитель. Прошу его познакомить меня с оборотнем, а он начинает философствовать: что да как.

– Чем Николай Николаевич вам не подходит? Вы его только разговорите – он многое сможет рассказать! – Учитель иронически улыбнулся.

– Вот как – Николай Николаевич? – Иванна повернулась к своему провожатому. – Вот и расскажите, что надо сделать, чтобы превратиться в волка? Луна, осиновый пень, нож – это в самом деле необходимо?

– Иван Леонтьевич пошутил, представив меня специалистом по оборотням. Он большой шутник!

– Отвечу за Николая Николаевича: по поверью оборотень должен в полнолуние три раза перевернуться через осиновый пень. Прошлой ночью закончился период, который у нас называется «пидповно», то есть перед полнолунием, он считается очень благоприятным. В это время желательно начинать важные дела, например строительство дома, тогда будет сопутствовать удача. Но этой ночью уже полнолуние входит в силу – возможно, увидите что-нибудь необычное.

– Спасибо, однако…

– Иванна, поедемте. Вижу, вы Ивана Леонтьевича развеселили своими вопросами. Я вас устрою у вдовы, а там будете ходить по селу, благо оно совсем небольшое, и задавать вопросы, какие только взбредут в голову, – взмолился Николай Николаевич. – А у меня на сегодня еще работы непочатый край.

Вдова Шабалкина жила на самом краю села. Была она женщиной неопределенного возраста, с равным успехом ей можно было дать и сорок, и все семьдесят лет. Она закуталась в цветной шерстяной платок мрачной расцветки, он был надвинут на лоб, а снизу прикрывал лицо чуть ли не до носа, острого и длинного. Голос у нее был глухой и дребезжал, как чайный сервиз во время перевозки. Попытка разговорить ее закончилась для Иванны неудачно.

– Тебя определили на ночлег за пятерку? Вот и ночуй себе спокойно, а нечего лясы точить, – мгновенно ополчилась на нее вдова. – От слов денег не прибавится, а нервы сильно попортются.

– Вы не волнуйтесь – если что-нибудь интересное расскажете про оборотней, я вам заплачу. Мне редакция на это выделила деньги. – Здесь Иванна покривила душой: никаких денег ей не выделили, даже командировочные пообещали выдать лишь в невообразимом будущем, о не объяснили, как она узнает, что оно настало.

– Про оборотней? Что я, дура какая? – взвизгнула вдова, оборотилась спиной к постоялице и стала молчаливой, как стена.

Не отвечая на расспросы Иванны, зародила у той подозрение – почему вдруг она так отреагировала? Может, его боится? Интересно узнать – чего именно?

Укутанная во все темное с ног до головы, с бледным, пергаментным лицом, вдова Шабалкина походила на монашку. Была она не высокая и не низкая, не толстая и не худая, и невозможно было определить возраст по ее облику.

Все зависело от того, что она в данный момент делала: занималась хозяйством – движения ловкие, сильные, уверенной в себе женщины; начинала говорить – слышался глухой дребезжащий старческий голос, с одышкой, ахами и вздохами, да и сама она сразу принимала позу смертельно уставшей от всего – от жизни – женщины. Двойственным было ее поведение, двойственность ощущалась и в ее словах.

Когда Николай Николаевич, посчитав, что его миссия а сегодня выполнена, покинул дом вдовы, Иванна вновь принялась расспрашивать хозяйку.

– Прошу прощения, а как вас по имени-отчеству называть? Меня зовут Иванна.

– Ась? Не расслышала я. Чего ты говоришь?

– Меня зовут Иванна. А вас как зовут?

– Ой, лишенько… Вдовой – так люди кличут.

– Это же не имя. Фамилию я знаю – Шабалкина. А имя-отчество как?

– Шабалкина – это не фамилия. Люди придумали… А мое имя Пелагея, только отвыкла я от него. Называй меня как все – вдовой.

– Неудобно как-то… Давно вы… одна живете?

– Да почитай десять лет скоро будет.

– Муж, прошу прошения, от чего скончался?

– Не знаю я… Может, и жив еще. Вышел он как-то за ворота и больше не вернулся. С тех пор одна… Мужа нет, неведомо, что с ним, где он, так что я вдова – не вдова. – Она тяжело вздохнула.

– В милицию заявляли?

– А как же! На третий день, как не появился он. Там сначала посмеялись надо мной, что мужика не удержала, потом обыск в хате устроили, огород перекопали, в выгребной яме, прости Господи, и то поковырялись. В лесу искали, с собаками. Затем успокоились и больше не тревожили.

– А сами вы что про это думаете?

– А кто его знает? Они напоследок сказали: нет тела – нет дела. Мужик-то твой, наверное, загулял. Видно, плохо кормила, вот и сбежал…

– Ну, это они зря… Знаю я статистику – много люду пропадает, в городах даже больше. Не все находятся…

– Вот и он не нашелся и о себе знать не дает.

– Пани Пелагея, давайте я вас так буду называть…

– Какая я пани? Посмотри на мою обстановку. Называй просто – баба Пелагея.

– Николай Николаевич вам уже рассказал, что я журналистка. Приехала собирать материал об оборотнях. Может, что припомните? Наверное, давно здесь живете?

– С самого рождения… В этой самой хате родители мои жили, рано померли. Одна осталась, пока Никодим не засватал и ко мне не перешел жить.

– Неужели не слышали про странные случаи, связанные с волками, оборотнями?

– Это про вовкулаков, что ли?

– Да.

– Ладно, расскажу тебе. Давно это было, через два года после войны – я совсем маленькая была. Появилось в лесу очень много волков – охотники не справлялись, ведь мужиков из армии мало вернулось. Бывало, нападали звери на людей. На сестренку Дениса волк напал, брат бросился к ней на помощь – ему досталось, хорошо, что дед Иван с топором поспел вовремя. Волк и убежал. А сестренку насмерть загрыз. В больнице Денис лежал, выходили. Только малость свихнулся после того. Странные сны ему стали сниться – будто он с волками по лесу бегает. Народ стал волноваться, так как и без того подозревали, что на него не волк, а вовкулака напал. А есть поверье: если человек после нападения вовкулаки останется живым, то сам становится вовкулакой. Родители его съехали отсюда подальше от греха. Вот и все.

– А после того случая разве не было больше нападений волков? Этот край – сплошные леса, наверное, для волков раздолье.

– Уже не припомню, что было, а чего не было. Дениска-то жил по соседству, через одну хату, на четыре года старше меня был, родственником мне приходился. Поэтому случай этот запомнился. А волки после того нападения исчезли, словно их и не было.

– Так это был один волк или несколько?

2. Россия. Воинская часть. Зима. 1987 год.

– То-товарищ с-старший сержант, рота выстроилась. Вас ждет, – отрапортовал, слегка заикаясь, дневальный Степан.

Привстав с койки, сержант Трофимов отработанным жестом завернул ремень дневальному, указав этим, что ремень надо подтянуть. Степан мгновенно отреагировал, затянув его до невозможности, до осиной талии.

– Иду… А ты слетай вниз, дежурного позови. Только мухой – одна нога здесь, вторая там.

Дневальный бросился бегом исполнять приказ.

– Все, земеля. Иди становись в строй. После отбоя закончишь, – велел Трофимов Антону, вставая с койки и поправляя гимнастерку.

Антон не спеша направился к выходу из казармы.

Вскоре выстроившаяся в колонну рота с песней «Не плачь, девчонка…» стала маршировать по плацу вместе с другими такими же поющими «коробками», тревожа морозный воздух солдатскими песнями.

Дежурный по роте прапорщик Самоедов, которого подчиненные, третий взвод, за глаза называли «Людоедовым» за страсть к муштре, то и дело покрикивал: «Четче шаг! Не слышу! Что вы там возитесь, словно навозные мухи! Гавнюки долбаные!» На этот раз прапор удовлетворился лишь тремя кругами, хотя, бывало, счет переваливал и за десяток.

– Не расходиться, сразу становись на поверку! – скомандовал сержант Трофимов, когда солдаты, довольные непродолжительной прогулкой, поспешили в казарму, на ходу растирая уши, прихваченные усилившимся к вечеру морозом.

Солдаты выстроились в шеренгу вдоль длинного помещения, напротив коек в два яруса.

– Рота, сми-и-рно! Товарищ прапорщик, рота построилась на вечернюю поверку! – доложил сержант Трофимов.

– Начинай, – буркнул прапорщик.

– Первый взвод… – Началась перекличка.

Через десять минут сержант Трофимов доложил, что рота построена в полном составе, за исключением: три человека в наряде на кухне, двое в лазарете.

– Вольно! Отбой! – скомандовал прапорщик, и сержант продублировал команду.

Молодые солдаты сразу быстро разделись и забрались на свои койки, как правило, на втором ярусе. Замешкавшегося ожидало наказание – ночная уборка помещений и туалета. Старослужащие не спеша потянулись кто куда.

– Трофимов! Я тут отлучусь на пару часов. Если что – вот на бумажке записан телефон, позвонишь. Будет кто из начальства спрашивать – скажешь, что только вышел на кухню проверить, как там дела. Тебе понятно?

– Не волнуйтесь – все будет в порядке. – Трофимов усмехнулся. Он знал, куда намеревался пойти прапор – к связистке Любаше из штаба полка, жившей неподалеку от части.

– В порядке… – пробурчал прапорщик. – Не дурак, знаю, что у вас сегодня праздник – сто дней до приказа! Шалить будете?

– Только в пределах устава.

– Знаю я вас… Но чтобы без мордобоя, иначе я сам вами займусь!

– Мы что – нелюди какие?

– Смотрите у меня… – И прапорщик ушел.

Через десять минут после его ухода началась потеха. «Салаги» – те, кто прослужил меньше полугода, должны были проползти под целым рядом коек, на выходе развеселившиеся «деды» «прописывали» от души каждому большой деревянной ложкой по заду столько раз, сколько в голову взбредет. Затем «салаги» должны были забраться на свою тумбочку, сто раз прокукарекать – столько дней оставалось «старикам» до приказа о демобилизации – и дожидаться на ней дальнейших указаний.

– Вставай! – Черепанов по прозвищу Черепок рывком стащил с Антона одеяло. Он был коренастым, с широким скуластым лицом и близко посаженными маленькими глазками. Черепок был очень зол на Антона – тот его поставил в самый конец очереди на оформление дембельских альбомов. – Прописываться будешь.

– Оставь его, Черепок! – сказал Трофимов.

– Если он тебе задницу лижет, то это не значит, что он «неприкасаемый». Он – «салага» и ничем не отличается от других салаг. – И Антону: – Вставай, кому я говорю!

Раздалось несколько голосов в поддержку требований Черепанова. Трофимов ретировался – он побаивался Черепка, зная о его скверном характере и о том, что его разжаловали из сержантов за драку.

Антон, приподнявшись на верхней койке, осмотрелся: на тумбочках уже боязливо застыло с десяток фигур в трусах и майках.

– Я спать хочу! – сказал Антон, и когда Черепок попытался схватить его за ногу, второй ногой нанес ему сильный удар в грудь, так что тот упал, ударившись спиной.

Но в тот же момент Антон вместе с матрасом полетел на пол – он не заметил подошедших с противоположной стороны койки помощников Черепка, те и сбросили его с койки. Антон больно ударился коленом, и тут же на него посыпались удары, которые смягчил накрывший его матрас. Боль в колене привела Антона в ярость, которая вызвала дрожь рвущейся на волю энергии, не принимающей во внимание ни логику, ни трезвый расчет – ведь он был один против многих и поэтому заранее обречен на поражение. Заревев, словно бык, он вскочил на ноги, сбрасывая матрас, попал прямым ударом кому-то в переносицу, слабо хрустнувшую под кулаком, и сразу локтем другому в голову, расквасив в лепешку нос. Сильный удар по затылку снова швырнул его на пол, и он увидел, что на него надвигается туша – это был Черепок. Схватив тяжелую деревянную табуретку, он, как пушинку, броском отправил ее нападавшему в голову. Все это произошло так быстро, что Черепок не успел ни увернуться, ни защититься от страшного удара и как подкошенный рухнул на пол. Антон подхватился, на ходу что было силы ногой саданул по голове лежащего без признаков жизни Черепка, под которым все увеличивалась лужа крови. К Антону бросилось несколько человек, но он их мгновенно разметал, орудуя все той же табуреткой. Ярость клокотала в нем, глуша мысли, жалость, чувство боли, здравый смысл. Он не думал защищаться – он нападал, ревя, как зверь, в крови, в изорванной в клочья майке, с бешено вращающимися белками глаз – зрачков не было видно.

Это были не расчетливо-точные удары, как в восточных единоборствах, не бокс, не борьба – звериная ярость была направлена на уничтожение противника, и в ход шло все: голова, руки, зубы, ноги.

– Черепок не дышит! Его убили! – крикнул кто-то, и это остудило дерущихся, но только не Антона.

Он не разбирал, кто перед ним, а лишь наносил удары, топтал ногами. Досталось и Трофимову, пытавшемуся остановить разбушевавшегося художника. В этот момент появился прапорщик, в одно мгновение сориентировался в обстановке и попытался успокоить Антона не словом, а кулаками, имея солидный опыт в рукопашном бою, но вскоре сам оказался на полу с разбитым лицом.

– Одеяла! Набрасывайте на него одеяла, сковывайте движения! – принялся он руководить боем, и вскоре Антон ворочался под грудой одеял и тел.

Связанный по рукам и ногам, он выходил из охватившего его состояния еще целый час, а в это время прапор и сержант думали думу тяжкую – намечалось серьезное ЧП, и его участникам грозили большие неприятности. Итогом боя были серьезные травмы у десятка солдат: у троих были сломаны носы, у двоих разорваны рты, трое получили тяжелые черепно-мозговые травмы и были госпитализированы, причем Черепанов находился в критическом состоянии; еще двое жаловались на боли в груди и были также отправлены в санчасть, а синяков и кровоподтеков было не счесть.

Оставшуюся часть ночи прапор и сержант готовили себе алиби: уговаривали, убеждали, угрожали, просили, обещали блага молодым солдатам – лишь бы о «дедовщине» – неуставных отношениях, издевательствах и в эту ночь, и вообще – те не проговорились дознавателям из военной прокуратуры. Дело обставили так, как будто из-за пустяка возникла драка между Антоном Барановским и Черепановым, а другие солдаты пробовали их разнять и получили свое.

Дознавателю не верилось, что в драке двоих могло пострадать такое количество солдат, он копал, но так ничего и не накопал. Возможно, этому помешали пикники, на которые постоянно приглашал его командир батальона. Комполка и даже комдив были обеспокоены случившимся и сделали все, чтобы этот случай не получил широкой огласки, что могло отразиться на их дальнейшей карьере.

В итоге Антон Барановский получил два года дисциплинарного батальона, Черепанова после выписки из госпиталя демобилизовали раньше срока по инвалидности, прапорщик Самоедов отделался взысканием, а сержант Трофимов так и не получил перед дембелем старшинскую полоску на погоны, как мечтал. Степану Кулькину однажды приснился сон, что он стал «дедом» и «салаги» трепещут перед ним. Проснувшись раньше подъема, он стал считать дни, когда этот сон мог стать явью.

3. Украинское Полесье. Весна. 2005 год

Вдова, очевидно посчитав, что и так много рассказала, пошла на огород. Иванне стало скучно одной в доме, и так как было еще светло, она решила пройтись по селу, поспрашивать людей о том, что ее интересовало. Она вышла на улицу – разбитую грузовым транспортом грунтовую дорогу, сжатую с обеих сторон небольшими хатками. Людей не было видно, только то здесь то там уже начали зажигаться оконца электрическим светом, хотя было еще довольно светло.

Послышался звук мотора, и на улицу лихо выехал мотоциклист, то и дело подскакивая на ухабах. Хотя Иванна никогда не водила мотоцикл, сразу же поняла, что мчаться на такой скорости по этим ухабам мог только самоубийца, которому опостылела жизнь. Иванна прижалась к забору, давая мотоциклисту больше пространства для маневров. И тут произошло то, чего она не ожидала и что ее очень испугало. Мотоциклист эффектно, на полной скорости, на одном колесе, развернулся возле нее, едва не задев. У нее перехватило дыхание, а он уже снимал шлем, открывая мальчишечье лицо, слегка конопатое, с непослушными рыжими вихрами, которые не могла одолеть ни одна расческа.

– Ты как тут оказалась, в этом Богом забытом селе? – улыбаясь, спросил он. – К кому приехала?

– Ни к кому конкретно, – немного сердито ответила девушка, еще не отойдя от испуга после опасного трюка, продемонстрированного этим мальчишкой. – Я журналистка, собираю материал для газеты.

– А я думал, что собирают только грибы и ягоды, – съехидничал мальчишка.

– Ты забыл про милостыню на паперти, – не осталась в долгу Иванна.

– Кто на что учился.

Иванну осенило.

– Вижу, ты разговорчивый – может, мне поможешь?

– Что надо делать? Где копать?

– Я собираю материал про оборотней. Вот и помоги. Может, что слышал или даже видел…

– Про оборотней? Заданьице… – протянул паренек. – Тебя как зовут?

– Иванна. А тебя как?

– Ростислав, а прозвище у меня Ругон.

– Ну давай, колись, Ростик, что у вас происходит странного, таинственного, связанного с оборотничеством.

– Чего-чего?

– Что же ты, такой разговорчивый, сразу сник? Может, забоялся чего-то?

– Да ничего я не боюсь. Не знаю, что рассказывать. Учусь я в колледже в Чернигове, сюда приезжаю бабку с дедом навестить, ребят повидать. Ладно, поеду с ребятами потолкую – может, они мне что расскажут интересного. Потом приеду. Ты где остановилась?

– У вдовы Шабалкиной… Может, будет проще, если я тебе компанию составлю?

– Как хочешь… Цепляйся сзади, за меня крепко держись, и не хнычь, не жалуйся, что слишком быстро еду.

– Люблю езду с ветерком, – беспечно сказала девушка.

Только Иванна пристроилась на заднем сиденье, как мотоцикл рванул вперед, и она инстинктивно крепко схватилась за водителя. Мотоцикл понесся с неимоверной скоростью по узкой улочке, проезжая часть которой вся была в рытвинах, словно после минометного обстрела. Ростик вел мотоцикл виртуозно, ухитряясь объезжать на скорости большие ямы, поэтому то и дело казалось, что они вот-вот столкнутся с деревом, а в следующую секунду влетят в забор, сарай, дом, дровяник. Иванна от страха закрыла глаза, будто надеялась, что так будет безопаснее. Минут через десять, которые показались ей бесконечными, мотоцикл остановился, и она открыла глаза. От пережитого она не сразу пришла в себя, вникла в окружающую обстановку.

Они находились в зоне вырубки. Длинные ровные стволы, уже лишенные ветвей и сучьев, напоминая громадные карандаши, громоздились живописной горкой, а на них отдыхали трое подростков лет шестнадцати-семнадцати.

– Прискакали! Можешь меня отпустить, но если тебе понравилось… – До ее сознания пробился ехидный голос Ростика, и тут она поняла, что все еще крепко прижимается к юноше. Она поспешно отстранилась и соскользнула с мотоцикла.

– Что за телка? – спросил веснушчатый курносый парень с насмешливыми карими глазами, крепкого телосложения, рассматривая ее. По повадкам было ясно, что он лидер этой троицы.

– Я не телка, а журналистка, – строго сказала Иванна.

– Точно – журналистка, Сидор, – подтвердил Ростик. – Собирает информацию про оборотней. Живет у Шабалкиной.

– Напишите про меня! – неожиданно тоненько взвизгнул полный круглолицый парнишка в черной «косухе», вытянувшись во весь свой небольшой рост и скрючив пальцы. – Я оборотень! Сейчас превращусь в волка – спасайся кто может! Журналистку не трону!

– Не смешно, – сдержанно сказала Иванна. – Неумно.

– Перестань, Леший. Это тебе не Танька, – одернул парня Сидор.

– За оборотней гонорар полагается? – подал голос третий парень, неприметной внешности: низкорослый, черноволосый, черноокий, с короткой аккуратной стрижкой и с чересчур бледным лицом.

– Обязательно! Если информация будет того стоить, – туманно пообещала Иванна. – Рассказывай!

– А чего рассказывать? Сама все увидишь, если захочешь. Б одиннадцать выйдешь из дома, сразу за колодцем увидишь тропинку в сторону леса. По ней пойдешь, никуда не сворачивая, а там все увидишь…

– Что именно?

– Все увидишь… что хочешь. Ругон, – обратился он к Ростику, – есть тема – перетереть надо. Оставайся. А журналистку в село Сидор отвезет. Только смотри, много не болтай, а то она такое напишет, что мама не горюй.

Иванна поняла, что ошиблась, – лидером в этой компании был не крупный Сидор, а этот почти хрупкий мальчик.

– Меня зовут Иванна, а тебя как? – спросила девушка.

– Вольф, – коротко ответил парень, повернулся к ней спиной и отошел в сторону, увлекая за собой Ростислава.

– Вольф в переводе с немецкого означает «волк», – вполголоса произнесла девушка и обратилась к Сидору, послушно взявшему велосипед и ожидавшему, пока она строится на раме. – Странное прозвище у вашего товарища – Вольф! Он что – немец?

– Нет. А прозвище как прозвище. Тебя к вдове отвезти?

– Еще рано, да и странная она какая-то.

– Да, с придурью… Это все замечают. Так куда тебя оставить? А то у меня есть еще дела.

– Все здесь деловые, как я погляжу… К школе подвези.

Когда они ехали, Сидор вдруг стал скучным и немногословным, отделывался односложными ответами на все ее вопросы, так что разговора не получилось, да и ехать на раме велосипеда было крайне неудобно, но зато безопаснее, чем с Ростиком на мотоцикле.

В школе, как и предполагала Иванна, оказался Иван Леонтьевич, явно не спешивший домой. Он расположился за столом, на котором прибавились стопка книг, настольная лампа и наполовину полный стакан чая. Учитель был не один, а с тинейджером лет пятнадцати, излишне полным, круглолицым, с почти обязательными здесь веснушками, с прической ежиком. На нем была болоньевая курточка, а в целом он чем-то напоминал мультяшного персонажа Винни-Пуха. Парнишка с интересом уставился на вечернюю гостью.

– Добрый вечер. Извините, но это опять я, – сказала Иванна, заметив, что на лице учителя промелькнуло недовольство.

– Вижу, что не оборотень.

– Очень удачная шутка.

– Не обижайтесь – бываю не очень приветлив, когда отвлекают.

– Думаю, к вам в село не часто приезжают журналисты из столицы.

– В поисках оборотня – вы первая.

– Я не ищу оборотней, а собираю материал о них.

– И при этом не верите в их существование.

– Это вас задело?

– Нет. Вот я пишу статью в исторический журнал и верю в то, о чем пишу.

– Ого! Интересно, какую тему вы решили осветить?

– Я думаю, что вы не за этим сюда пришли. Спрашивайте.

– И уходите. Не так ли?

– Извините, но мы попусту треплем языками уже уйму времени. А оно самое дорогое, что есть у человека. Извините меня за немного резкие слова, – сказал учитель и обратился к юноше: – Егорка, наш разговор продолжим завтра, когда я освобожусь после уроков, – видишь, у меня гости.

– Хорошо, Иван Леонтьевич. До свидания!

Мальчик взял какую-то книгу из стопки на столе и быстро вышел из класса, мельком взглянув на Иванну. Та перехватила его взгляд – внимательный и настороженный, никак не вяжущийся с обликом Винни-Пуха.

– Ваш ученик? – спросила Иванна, когда они остались вдвоем.

– Бывший – у нас только начальная школа. Большой любитель истории.

Девушке показалось, что в его голосе послышалась ирония. Она проделала в уме вычисления.

– Выходит, вы здесь работаете не менее пяти лет. Вы не местный – я угадала?

– Живу и работаю здесь уже семь лет. Так что вас интересует?

– Как ваша жена относится к поздним возвращениям домой?

– Это имеет какое-то отношение к оборотням? Хорошо. Я разведен, квартиру в Житомире оставил бывшей жене и дочке и перебрался сюда. Снимаю комнату, а здесь после занятий самое спокойное место для работы. Учительской пег – поэтому работаю в классе. Удовлетворены?

– Давайте мириться. Я прошу прощения за то, что нарушила ваш покой, но времени у меня мало, и его постоянно не хватает, как вы верно подметили, а вы, по-моему, не все мне рассказали. Вы про Дениса Барановского, которого покусал волк в сороковых годах, слышали?

– Эту историю слышал, но очень давно, подробностей не помню.

– А другие подобные истории?

– Извините, Иванна, но у вас отсутствует системный подход к этому вопросу.

– Что вы хотите этим сказать?

– Возвращаемся к моему вопросу – верите ли вы в оборотничество? Ведь я неспроста об этом спросил – чтобы узнать, насколько вам знакома эта тема.

– Так, кое-что слышала, сказки – преданья старины глубокой. А вы сами верите, что человек может оборачиваться в волка?

– В некоторой мере – да. Давайте сделаем небольшой экскурс в историю и начнем издалека. Сейчас все больше историков отвергают норманнское, скандинавское происхождение первых киевских князей – Олега, Игоря Рюриковича, а склоняются к тому, что они были выходцами из племени ругов, русов, обитавших на острове Руян в Северном, Варяжском море. Варяги, по этой теории, вне зависимости от их национальной принадлежности, были наемниками, которых нанимали для защиты и нападения. У скандинавов тотемом был медведь, у поморских славян – сокол. Кстати, имя Рюрик, которое носил основатель династии Рюриковичей, обозначает «сокол». Известно, что у норманнов были воины-берсерки, наводившие ужас на врагов; они вступали в бой с оголенными торсами, а в сражении не обращали внимания на боль, раны, и только смерть могла их вырвать из рядов бойцов. Берсерк означает «медвежья шкура», «воин-медведь». А у варягов, среди которых были не только скандинавы, но и поморские славяне, были известны ульфосемноры, или ульфхет-нары, улофы, что означает «волчья шкура», «воин-волк». Они использовали магическую силу волков, сражались, применяя тактику стаи. Их тотемное животное – волк. В пантеоне божеств восточных славян известен бог оборотничества – Хорс. Из некоторых древних источников следует, что этому божеству даже приносились человеческие жертвы, чего почти не делали славяне в отношении более могущественных божеств: Перуна – бога войны, Велеса – бога плодородия. В летописи «Повесть временных лет» имеется упоминание лишь об одном случае человеческого жертвоприношения, хотя думаю, что таких случаев было много. Ведь достаточно вспомнить о древнем обычае славян – в случае смерти мужа его жена добровольно уходила из жизни. А если мужчина не был женат, то эту участь добровольно выбирала для себя одна из девушек. Что это, как не одна из форм человеческого жертвоприношения?

– Какой ужас – обречь себя на смерть ради того, единственного, который и дома редко появлялся – все славу добывал в походах. Хорошо, что за это время мы, женщины, поумнели и поняли, что на нем, единственном, не «сошелся клином белый свет».

– Иванна, вы не так поняли. Смерть для людей того времени означала не конец жизненного пути, а лишь переход на другую ступень. Своего рода реинкарнацию.

– Это чуть теплее, но пусть уж лучше мужчины нас сопровождают в загробный мир… Извините, я вас немного отвлекла. Пожалуйста, продолжайте. – Иванна сложила руки на парте, как прилежная ученица, и устремила чистый взор на учителя, при этом подумав: «Интересно, какой он в постели? Такой же занудный, как при обычном общении?» – Принятие христианства на Руси положило конец язычеству, свергались языческие идолы, однако это проходило далеко не гладко, не все население одновременно приняло веру во Христа. Из древних письменных источников известно, что славянское племя бодричи приняло христианство, но затем вернулось к язычеству. А страшный голод в середине одиннадцатого века население Киевской Руси посчитало наказанием за измену старой вере. Ведь веру поменять – это не другое подданство принять, так как надо действительно ВЕРИТЬ. Поэтому и после принятия христианства имелись очаги старой, языческой веры, особенно здесь, в дремучих лесах Полесья, подальше от великокняжеской власти. Князья эти очаги нещадно искореняли огнем и мечом. Я думаю, что часть населения старалась все же сохранить веру предков, и поэтому возникали тайные общества. Их сходки проходили в лесных чащах, а чтобы отвадить любопытных и болтливых, на сборищах надевали звериные шкуры, в том числе волка, распускали страшные слухи и для убедительности приносили кровавые жертвы. Вот так возникли мифы об оборотнях. Эти тайные общества в отдельные исторические периоды были довольно многочисленными и могущественными. Я уже упоминал Всеслава Полоцкого по прозвищу Чаривнык. Историческая личность, его считали оборотнем, который мог превратиться в волка и пробежать за ночь огромное расстояние. Когда киевский князь Изяслав обманом захватил его и посадил в застенок, то через два года он при помощи «чар» всколыхнул население города, которое подняло восстание и посадило его на киевский стол, а Изяслав бежал. Разве это не исторический нонсенс – киевляне восстали, чтобы полоцкий князь с жуткой репутацией чародея-оборотня, заключенный в подземелье, стал во главе великого княжества?

– Неужели и впрямь не обошлось без волшебства? – иронично спросила девушка.

– Думаю, что все это имело вполне реальное объяснение. Он не пробегал ночами в облике волка громадные расстояния, а просто был главой тайного общества, правильнее сказать, ордена, у которого были «длинные руки» – имел своих людей во многих славянских княжествах. Благодаря этому его присутствие ощутили даже в таком отдаленном княжестве, как Тмутараканское, – подбросили перстень и письмо в спальню местного князя. И к бунту киевлян были причастны члены ордена, создавая нестабильную обстановку в городе. Ведь ранее князь Судислав, который был брошен в темницу своим братом, князем Ярославом Мудрым, просидел в застенке целых двадцать четыре года и был освобожден племянниками, будучи дряхлым стариком.

– Оборотни – это тайный орден? – улыбаясь, спросила Иванна.

– В древние времена мифы об оборотнях помогали существовать некоему тайному ордену, который то становился могущественным, как при Всеславе Полоцком, то находился на грани исчезновения.

– И как назывался этот тайный орден? Какие у него были цели, задачи, как долго он существовал?

– Цель точно такая, как и в других тайных организациях, – захват власти! Многого я не знаю, а вот его название мне известно. Оно называлось в разные времена то обществом, то орденом, но «воины-волки» всегда присутствовало в его названии.

– Откуда вам это известно?

– Вы будете смеяться, но я случайно обнаружил в школьной библиотеке ряд старинных документов.

– На книжной полке? Искали «Робинзона Крузо», а тут – бах! – старинный манускрипт?

– Не совсем так. В чулане, который здесь служит библиотекой, хранится две сотни книг, и «Робинзона Крузо» среди них, к сожалению, нет. Там стоял старый ларь, набитый разным хламом. Приняв школу, я постарался ознакомиться с каждым ее уголком, благо она такая маленькая. Наводил порядок в сундуке и нашел на самом дне эти документы. Очень древние и любопытные.