Текст книги "Котт в сапогах. Конкистадор."

Автор книги: Сергей Ковалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой описывается церемония Дня Открытых Дверей во
дворце, в итоге которой благородный Конрад фон Котт узнает
кое-что, вызвавшее для чего серьезные последствия

Запись в дневнике Конрада фон Котта

от 5 мая 16... г. от Р. Х

В то утро во дворец стекались толпы добрых граждан королевства, дабы увидеть воочию, как вершится справедливость. Или просто поглазеть на короля и королеву. И право, во дворце есть на что посмотреть! Величественна и прекрасна королева Анна Четвертая Премудрая, а наш король благороден и великодушен. Мудрейшие сановники всегда рады послужить вящей пользе государства, чиновники старательны и бескорыстны, а подданные – трудолюбивы. Ни один проситель не покинет дворец без того, чтобы его просьбу не выслушали и – по возможности – удовлетворили.

Примечание па полях. Архиважно! Не забыть! Обязательно поставить замок на дверь!

Легенды рассказывают, что когда-то давно королевство Гремзольд было основано выходцами из распадавшейся Римской империи – чуть ли не потомками беглых римских императоров. Конечно, мало-мальски образованному человеку ясно, что это глупые сказки хотя бы уже потому, что никаких «беглых римских императоров» история Рима не знает. Смещенных знает, зарезанных и отравленных – тоже. А вот беглых – нет, как-то не принято это было в Риме. На самом деле Гремзольд основал безземельный рыцарь-разбойник Урюк-Урукхай, про которого известно только, что прибыл он в эти земли откуда-то из снежных степей на самом востоке цивилизованного мира. Прибыл он, судя по прижизненным портретам, на кривоногой лохматой лошадке, больше напоминающей английских пони, чем благородного рыцарского коня, и вооруженный лишь луком да кривым сарацинским мечом. Так что вполне возможно, что слово «рыцарь» в его титуле появилось гораздо позже, благодаря придворным историкам. Скудность экипировки и полное незнание цивилизованных языков и местных обычаев не помешали сэру Урюку уже через пару лет собрать под свои знамена весь местный сброд, способный держать в руках оружие, и завоевать пусть маленькое, зато свое королевство. Соответственно с этого знаменательного момента рыцарь-разбойник стал именоваться вашим величеством, а вооруженный сброд – те, кто выжил,– рыцарями Короны.

Кроме мохнатого пони из родных пенатов будущий король привез невиданное дотоле в этих местах блюдо из разваренных овощей и жареного свиного сала, называемое «боржч», бескомпромиссное по воздействию на неокрепшие умы свекольное вино «первач» и идеи демократии. С тех легендарных времен многое изменилось. Неприхотливые и неимоверно выносливые лошадки прижились, как и сытный «боржч» с убойным «первачом». А вот идеи демократии претерпели известную трансформацию – кстати, еще при короле Урукхае Справедливом, который хоть и был восточным варваром, но дураком точно не был, Собственно, от тех идей, которыми он когда-то вдохновил соратников на завоевание королевства, осталась одна – каждый подданный раз в месяц мог высказать королю все накопившиеся претензии. В первые годы правления короля Урукхая Справедливого претензии высказывались на площади перед замком – в прямой видимости плахи со скучающим палачом. Традиция эта так укрепила верноподданнические настроения в народе, что со временем претензии к правителю как-то сами собой иссякли и подданные стали приходить раз в месяц на площадь, чтобы высказать свои претензии к менее непогрешимым личностям – соседям, родственникам, конкурентам по бизнесу и прочему невенценосному люду. После безвременной кончины Урукхая Справедливого (на девяностом году жизни он покончил с собой сорока ударами секир, мечей и копий) тс немногие его наследники, что сумели уцелеть в процессе самоубийства патриарха, постепенно вырождались и мельчали, Из-за этого ежемесячные встречи с подданными в конце концов перенесли с продуваемой всеми ветрами площади в большой и теплый зал дворца. Поскольку в этот день двери оставались открытыми до самого заката, его переименовали из Дня Неудачников в День Открытых Дверей.

То, что в нынешние времена ДОД проводился внутри дворца, здорово облегчало работу мне и людям схожих профессий. Я с комфортом расположился за ширмой, вполне успешно имитирующей часть дворцовой стены,– если не знать заранее, и не догадаешься. Немедленно появился паж с блюдом, наполненным мелкими жареными рыбками.

Из-за перегородки потянуло чесноком.

– Доброго дня, ваше преосвященство! – вежливо поздоровался я с кардиналом Пузорини.– Вы, я чую, все так же упорно не верите, что сухарики с чесноком вредят вашей фигуре?

– Ах, заблудший сын мой! – раздался из-за перегородки жизнерадостный голос, совершенно не вяжущийся со скорбными словами.– Что есть тело человеческое? Не более чем прах перед лицом бессмертия души. Так какая разница, был ли этот прах строен, как кипарис, или тучен, как стада фараона египетского до его недальновидной размолвки с Моисеем? К тому же, если мой нос меня не обманывает, ты и сам не изменил своей привычке баловать грешную плоть жареными красноперками?

– Ну... я же известный грешник! – усмехнулся я, устраиваясь на диванчике.

– В смирении истинная праведность! – нравоучительно сообщил из-за перегородки кардинал, смачно похрустывая сухарями.– Не пристало и мне претендовать на безгрешность. Не так ли, друг Герхард?

– Вы все шутите, ваше преосвященство,– неодобрительно отозвался из-за следующей ширмы Ле Мортэ.– А между тем в вашем ближайшем окружении готовится покушение на вас. Я еще две недели назад отправил вам доклад, но, судя по тому, что никаких мер принято не было, ваш секретарь также входит в число заговорщиков.

– Это вы про Марка Душана и Джузеппе Тупоэзи? Читал, читал я ваш доклад. Но, право слово, вы слишком уж серьезно относитесь к вполне естественным карьерным устремлениям молодежи. Я давно знаю про этот их «заговор».

– И ничего не предпринимаете? – Возмущению начальника Тайной Канцелярии не было предела.

– И ничего не предпринимаю,– невозмутимо подтвердил Пузорини. – Джузеппе слишком наивен, наказывать его – тогда уж наказывать и Марка, втянувшего глупого мальчишку в эту историю. А Марка я сейчас наказывать не хочу. Он молод, но умен и амбициозен. Ах! Он так напоминает меня самого много лет назад! Если его энергию аккуратно направить в нужное русло, через несколько лет он вполне сможет стать мне достойной сменой.

– Никак вы собрались на покой? – удивился Герхард.

– Ну что вью! Безделье – гибель для души. Просто к тому времени, я уверен, появится вакантное место в Риме. А мне не хотелось бы оставлять Анну и Андрэ без духовного наставления... Впрочем, это дела будущего, кои не следует обсуждать в присутствии шпиона Пусия Первого, что так беззастенчиво сыплет крошки от... мм... сдобного печенья на мою мантию.

– Я не шпион Пусия, я начальник Полицейского Управления! – раздался возмущенный голос откуда-то сверху.– Шпион Пусия Первого прячется справа от шпиона Бабрака Афиногейского, который в свою очередь прячется справа от господина Ле Мортэ...

– Господа, господа, ведите себя пристойно! – призвал к порядку начальник Тайной Канцелярии.– Церемония вот-вот начнется.

Я выглянул в специально прорезанное в ширме отверстие.

И действительно, на середину зала вышел церемониймейстер, остро напомнивший мне своим вычурным нарядом и огромным париком не к ночи помянутого Пусия Первого, Великолепного. Трижды ударив в пол увитым лентами жезлом, он важно произнес:

– Его величество король Андрэ Первый Могучий и ее величество королева Анна Четвертая Премудрая!

Стремительное изменение социального положения от бывшего батрака и разбойника до короля ничуть не изменило Андрэ. Он лишь немного раздобрел, благо теперь вечно голодному обжоре не приходилось заботиться о пропитании, а все повадки и даже наивное выражение лица остались прежними. Что же до Анны, то она изменилась, хотя, казалось бы, перемена ее положения была не столь сильна, как у супруга. Но острое кошачье зрение позволило мне разглядеть и устало опущенные уголки рта, и залегшие вокруг глаз морщинки. Я почувствовал укол совести – не так-то просто, похоже, дается королеве правление, поддержка верных... гм... людей совсем не помешает.

Королевская чета расположилась на тропе, Андрэ озабоченно огляделся, понял, где находится, и немедленно задремал. Анна благосклонно кивнула церемониймейстеру, и тот вновь трижды стукнул жезлом в пол

– Граф Ландульф Забугорный и граф Непомук Добугорный.

С разных концов зала к трону поспешно засеменили два почти одинаковых человечка – невысоких толстеньких старичка лет семидесяти, выглядевших тем не менее вполне бодро и даже воинственно. Перед троном они одновременно остановились, обменялись сердитыми взглядами, словно два бойцовых петуха перед схваткой, так же синхронно повернулись к трону и поклонились.

– Ловко у них получается,– заметил я шепотом.

– Неудивительно, – немедленно отозвался его преосвященство.– Ритуал отработан, можно сказать, веками.

– Это как?

– А, ты же новичок при дворе... Эта тяжба длится чуть ли не с короля Урукхая. Когда-то давно он пожаловал двоим своим верным соратникам два соседних графства, разделенных лесом. Соратники были в дружеских отношениях, потому лес толком и не делили – каждый вырубал его в меру необходимости со своего края, а охотились оба где пожелают. В свой час каждый из них преставился, передан наследникам титулы и угодья, но – увы – не дружбу. Потомки начали делить лес и в общем поделили все, кроме холма, как назло оказавшегося прямо на границе угодий. Несколько поколений резались из-за этого никчемного бугра земли насмерть, пока с обеих сторон не осталось ровно по одному наследнику. То ли это были самые умные, то ли самые осторожные, но они решили продолжить вендетту мирными средствами и обратились к тогдашнему королю.

– И он посоветовал им разделить холм пополам,– догадался я.

– Ну вообще-то нет. Тогдашний король был не шибко грамотный,– хмыкнул кардинал.– Хотя, думаю, решение в духе царя Соломона вряд ли сработало бы в случае с неодушевленным предметом. Нет, король выслушал обоих просителей, и те так утомили его перечнем всех обид, реальных и вымышленных, что он просто прогнал их, велев больше не появляться при дворе. Жалобщики удалились, но потом сообразили – в День Открытых Дверей традиционно разрешено являться во дворец и просить справедливости кому угодно. Нельзя отказать даже преступнику, находящемуся вне закона,– если таковой, конечно, сумеет проникнуть во дворец невредимым. В первые годы они просто-таки изводили короля, регулярно являясь во дворец в начале каждого месяца. К счастью, графства обоих расположены далеко и со временем частота их появления стала снижаться, пока в конце концов не свелась к поездке в столицу раз в год. Король выслушивал их жалобу и снова прогонял. Когда умерли оба жалобщика – а, надо заметить, умерли они чуть ли не в один день, словно любящие супруги,– король вздохнул облегчением. Каково же было его изумление, когда в следующий же День Открытых Дверей ко двору явились их наследники с теми же претензиями. С тех пор так и повелось – меняются короли, меняются наследники, а тяжба продолжается. Правда, теперь, похоже, недолго осталось.

– Почему?

– У нынешних владельцев обоих графств нет наследников. Близких или дальних родственников тоже нет, – как мне показалось, с грустью произнес кардинал.– После их смерти земли вернутся к Короне и, я думаю, наша мудрая королева сама поделит пресловутый бугор, прежде чем пожаловать титулы кому-то. Вот так умирают старые добрые традиции.

Пока его преосвященство излагал мне эту удивительную историю, старички в зале успели закончить свои выступления, и Анна уже отослала обоих. Удалились непримиримые враги под ручку, о чем-то вполне мирно беседуя.

– Граф Балдуин фон Салбург и маркграф Йорик Окраинный.

На этот раз просители стоили в толпе рядом и подошли к трону вместе, правда стараясь друг на друга не глядеть. Граф фон Салбург производил приятное впечатление человека, крайне далекого от интриг, тяжб и бумажного крючкотворства. Лет ему было под пятьдесят, и когда-то наращенные регулярными воинскими упражнениями мышцы обросли изрядным жирком, от чего и без того немаленькая фигура графа выглядела еще солиднее. Вросшая в плечи голова облысела тем характерным образом, что выдает опытному глазу человека, большую часть жизни проведшего в шлеме. Бесхитростное лицо пересекал старый шрам.

Его оппонент выглядел пожиже во всех смыслах. И ростом он не вышел, да и тело имел рыхлое, скорее привычное к креслам и диванам чем к седлу или походному гамаку. Лицо у Йорика тем не менее было вполне приятное, несмотря на ту же рыхлость и вялое выражение – словно граф не выспался. Впрочем, кто его знает, сколько он добирался сюда из своего приграничья.

– Это тоже какая-то уходящая корнями в прошлое тяжба? – поинтересовался я у кардинала.

– Не имею понятия. При дворе они раньше не появлялись.

– Тяжба вполне современная,– подал голос Ле Мортэ.– Но тоже довольно нелепая.

– О! Вы меня заинтриговали! – воскликнул Пузорини.– И в чем же суть?

– Дело в том, что маркграф Окраинный, как следует из его титула, владеет пограничными землями. А граничат они с Истошной Пустошью...

– Бедняга! – подал голос кто-то незнакомый.– Ой! Извините...

– Ну да, вот подданные его величества Бабрака прекрасно знают обитателей Пустоши. Тролли – крайне неприятные соседи, особенно когда у них неурожай брюквы.

– У них каждый год неурожай,– разоткровенничался осмелевший каджарский шпион.– Стран но ожидать хорошего урожая, когда все полевые работы сводятся к тому, что в кое-как расковырянную папками землю бросают семена, после чего всем племенем ходят на поле мочиться. Даже это неприхотливое растение не выдерживает таких условий «выращивания». Урожая хватает едва на половину года, потом тролли начинают устраивать набеги на соседей.., на нас в том числе.

– Все примерно так, как рассказывает наш незваный гость из солнечной Каджарии,– подтвердил Ле Мортэ. – Мы тоже были вынуждены время от времени отражать набеги оголодавших троллей, а это, я вам скажу, очень утомительное и опасное занятие. Хотя идея оружия, к счастью, так и не нашла понимания в их среде, даже безоружный тролль представляет большую опасность.

– Надо же... – Я только удивленно покачал головой.– Я даже не предполагал, что тролли существуют где-то кроме сказок. Неужели безоружный тролль может справиться с вооруженным солдатом?

– Легко. И даже с несколькими. Поскольку вы давний друг нашего короля, возможно, вы в курсе одной истории из его детства. В ней еще фигурировали ворованный лес и безвременно почивший барон.

– А вы-то откуда ее знаете? – вздрогнул я.

В отдаленном прошлом Андрэ и его отец промышляли воровством строевого леса у какого-то барона. Прознав об этом, тот явился с отрядом стражников и весьма неосмотрительно возжелал покарать воров собственноручно. Перепуганный Андрэ, которому в ту пору было всего двенадцать лет, схватил бревно и стремительно присовокупил к титулу барона дополнение «покойный». А заодно уложил и часть стражников. Но я был уверен, что прошлое Андрэ надежно скрыто!

– Ну я все-таки руковожу Тайной Канцелярией. Не беспокойтесь, с нашей стороны я могу обещать маркизу д’Карабасу полную лояльность нашей организации. Так вот, представьте себе существо, превосходящее силой нашего дорогого монарха и не наделенное его миролюбием. Таковы тролли. Притом в набеги они отправляются всем племенем.

Я представил толпу разъяренных Андрэ, крушащую все на своем пути, и искренне посочувствовал пограничнику.

– Бедный Йорик!

– Ну маркграф с детства привык к сезонным набегам, к тому, что его родные и друзья постоянно воюют с троллями и редко доживают до старости. Война эта длится уже многие поколения, и все как-то свыклись с таким положением дел. Там у них все просто – коли родился мальчишкой, значит, с детства учишься владеть оружием, сражаешься с троллями, женишься как можно раньше и сразу заводишь детей – чтобы успели запомнить отца. Даже дети там рождаться стали, как рассказывают, сразу крепкими и выносливыми. Только вот Йорик родился выродком по общему тогдашнему убеждению. Слабым, не склонным к военному делу, мечтателем. Правда, необычно умным. Наблюдая за войной со стороны, он пришел к выводу, что люди проигрывают. Медленно, незаметно, но – проигрывают. Во время набегов тролли разменивают одну жизнь на пять, а то и больше человеческих. А размножаются они гораздо быстрее людей. Граница удерживалась только за счет постоянного притока переселенцев из внутренних областей – там всегда есть свободные наделы земли, только сумей их защитить. После очередного набега, унесшего жизнь старшего брата, Йорик стал маркграфом и сразу отправился с посольством в ближайшее племя троллей.

– Что?! – Вопрос прозвучал сразу с нескольких сторон.

– Невероятная смелость! – пробурчал начальник Полицейского Управления. – А вы еще называли его трусом!

– Йорик и в самом деле немного трусоват,– благодушно ответил Герхард.– Но это умная трусость, правильнее даже сказать – осторожность и трезвый расчет. Он все рассчитал и понял, что визит к троллям менее опасен, чем ожидание следующего набега. Рискнул и выиграл – заключил с племенем мирный договор,

– Мирный договор с троллями?! – вновь подал голос каджарский шпион.– Но это невозможно! Они слишком тупы!

– Тем не менее… Конечно, это трудно назвать полноценным договором, у троллей вообще нет такого понятия. Скорее это ближе к найму сезонных рабочих. Маркграф осенью отправляет в это племя несколько телег припасов, а племя защищает границы от своих сородичей из других племен. Поскольку у троллей сильная клановая вражда, подобные стычки для них – дело обычное. Просто им теперь не нужно устраивать набеги ради пропитания, и они защищают свою территорию весьма храбро.

–  О, да этот юноша умен! – восхитился Пузорини.

– Да, но в чем тогда конфликт? – Я заглянул в глазок. Граф фон Салбург что-то горячо вещал, время от времени гулко ударяя себя кулаком в бочкообразную грудь. Прислушавшись, я почти ничего не понял – рыцарь щедро пересыпал речь именами святых, так что даже непонятно было, божится он или ругается.

– Сэр Балдуин – представитель вымирающей профессии, – не без ехидства прокомментировал Герхард.– Если только поиск приключений на свою бронированную задницу можно считать профессией. Он, видите ли, странствующий рыцарь. Побеждает разбойников и чудовищ, спасает принцесс. В общем, развлекается. С принцессами, нуждающимися в спасении, в последнее время как-то туго – если какая и попадет в переплет, тут же выстраивается целая очередь из желающих ее спасти героев. Доходит даже до поединков между спасателями. Да и сэр Балдуин уже староват для принцесс, ему в последнее время куда интереснее какое-нибудь чудище затравить. Правда, с чудищами ситуация еще хуже, чем с принцессами, они поумнее, научились хорошо скрываться, а что поглупее – тех другие герои давно истребили. А тут прямо под боком целая Пустошь, заселенная чудищами... ну или почти чудищами. Вот сэр Балдуин и возжёлал совершить подвиг. А сэр Йорик его через свои владения не пропускает и вообще грозит посадить в темницу за браконьерство. Форменный скандал.

– У сэра Балдуина есть шанс победить тролля? – поинтересовался я.

– Ни малейшего! – не задумываясь, ответил Ле Мортэ. – Разве что подкрасться к спящему и убить одним ударом в сердце, чего он, естественно, делать не станет – такой поступок не соответствует рыцарскому кодексу. Но тролли – существа непредсказуемые. Вполне вероятно, что одной этой смехотворной попытки хватит, чтобы нарушить хрупкий мир... Да и сэра Балдуина как-то жалко. Он в целом неплохой человек, просто немного не от мира сего.

– Интересно, как поступит королева? – подумал я вслух.– Она, конечно, всегда руководствуется разумом, но ведь у нёе дядя – странствующий рыцарь, любимый супруг – почти странствующий рыцарь...

– А вот она, кажется, приняла решение! Слушайте!

– Дорогой сэр Балдуин, – мягко произнесла Анна, очаровательно улыбаясь рыцарю.– Мы высоко ценим ваши подвиги и, разумеется, не станем препятствовать вам в совершении очередного великого деяния...

Сэр Балдуиы мгновенно расцвел от этих слов, в то время как сэр Йорик побледнел и даже, как мне показалось с моего наблюдательного пункта, слегка покачнулся. Да, тяжело бедолаге наблюдать, как из-за старого остолопа рушится с таким трудом заключенный мир. Но это он просто не знает нашу королеву!

Анна между тем изобразила на лице искреннюю скорбь и театральным жестом поднесла к глазам платочек.

– Переигрывает,– недовольно проворчал Пузорини.– Балдуин на это не купится.

– Да нет, как раз он-то купится,– возразил Герхард.– В мире его грез королевы именно так себя и ведут.

– На что спорим? – немедленно завелся кардинал,– Ставлю десять золотых!

– Так ведь грех же, ваше преосвященство! – тихо рассмеялся Ле Морт.– Как можно?!

– Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься! Ну что вы как монашка ломаетесь, честное слово! Пятнадцать золотых против ваших десяти!

– Неловко вас обдирать, кардинал. Ну да пусть будет по-вашему.

– Что за печаль омрачает ваше прелестное чело, о моя королева?! – Сэр Балдуин, окрыленный «победой», явно решил, что в сказку попал, и теперь томно ворковал, словно начинающий менестрель.– Если кто посмел обидеть вас, только скажите, и я не успокоюсь, пока не брошу голову обидчика к вашим ногам!

– Замечательная идея, – прокомментировал кардинал.– Королева просто всю жизнь мечтала, чтобы к ее ногам бросили чью-то отрубленную голову.

– Ну я думаю, он это образно...

– А я вот не уверен. С него станет явиться во дворец с таким вот «букетом».

– Ах доблестный сэр Балдуин! Нам не хотелось бы отвлекать вас от вашего высокого предназначения. Ведь вас ждут подвиг и слава победителя чудовищ. Разве может с этим сравниться победа над какой-то шайкой пиратов?

– Шайка пиратов? – мгновенно загорелись азартом глаза рыцаря.– Уверяю вас, о моя королева, победы над морскими разбойниками – вполне достойное занятие для странствующего рыцаря!

– Правда? И вы готовы посвятить этому часть своего драгоценного времени? О, я так счастлива! Вы наш спаситель, сэр Балдуин!

– Клянусь, я не покину Гремзольд, пока в его водах остается хоть один пират! – торжественно произнес рыцарь.– Порукой тому мое доброе имя!

Я услышал, как сдавленно хрюкает в своем тайнике Ле Мортэ, и отвлекся от наблюдения за процессом охмурения сэра Балдуина.

– Я что-то пропустил, Герхард? Вроде бы королева выбрала для рыцаря вполне сообразное занятие.

– Пфы-ы-ы! – презрительно хмыкнул начальник Тайной Канцелярии.– Сэр Балдуин влип. У Гремзольда нет выходов к морю, только пара рек и небольшие озера. Ну и пираты соответственно речные. Это даже не пираты, а жалкие оборванцы, по ночам на плотах и лодках подплывающие к баржам и тянущие все, что успевают стащить, прежде чем проснется вахтенный. Переловить их невозможно – господин начальник Полицейского Управления не даст мне соврать. Можно уничтожить одну банду, две, десять – завтра появятся новые. Так что сэр Балдуин увяз в этом деле если не навечно, то до тех пор, пока сможет держать в руках меч.

– Может, назначить его на должность речного полицейского? – задумчиво произнес начальник Полицейского Управления.– И поставить на довольствие? А то неловко как-то...

– Откажется. Он же рыцарь. Да вы не волнуйтесь – Анна придумает, как обеспечить старика материально и морально. Он и не поймет, что его облапошили.

Пока мы обсуждали хитроумную королеву, свои дела изложили еще несколько жалобщиков. Ничего интересного в профессиональном плане я не услышал, да и сами по себе эти дела были скучными: кто-то кому-то припоминал давние обиды, кто-то у кого-то оспаривал какие-то права и привилегии и все в таком духе. Потом потянулись одиночные просители с жалобами и проблемами, которые обязательно требовали вмешательства королевской власти. Выслушивая очередного кляузника, искренне считавшего, что королева каким-то образом должна помешать голубям гадить на фонтан в его дворике и запретить подросткам распевать непристойные куплеты на площади, я искренне посочувствовал Анне. Терпеливо выслушивать все это даже раз в месяц испытание не для слабых духом. Недаром у нее такой усталый вид.

– Понимаете, ваше величество, это наверняка какой-то заговор. Я не знаю чей, но заговор, это точно! Я даже предположил бы чей, но не хочу наговаривать без веских доказательств! Но сами посудите – разбросали не все подряд папки, а только те, в которых данные о жителях, имеющих скандинавские корни. Более того, о тех, кто приехал в Бублинг уже в отроческом возрасте! Это явный след, указывающий.., указывающий...

– На что? – с поддельным интересом спросила королева, подавляя зевок,

– На заговор! выкрутился сухощавый, какой-то весь замшелый мужчина неопределенного возраста. – На что же еще?

– Но какова может быть цель этого заговора?

– Я не знаю! Я ведь просто начальник муниципального архива. Но у вас есть Тайная Канцелярия, и они-то...

– О-о-о нет... Опять он! – простонал Герхард. – Когда-нибудь я не выдержу и подошлю к нему убийцу.

– Он кажется довольно безвредным...

– Вот именно, от него не больше вреда, чем от гвоздя в сиденье стула,– возразил Ле Мортэ.– Вроде мелочь, но вполне способная испортить настроение на целый день. У этого типа мания видеть во всем происки каких-то мифических заговорщиков. Он заваливает мою почтовую службу какими-то совершенно фантастическими доносами еженедельно. Если верить ему, девяносто девять из ста жителей нашей столицы – заговорщики и шпионы, А теперь вот и до королевы добрался.

– Могу предположить, что все эти записи хранились где-то рядом.– Королева продолжала демонстрировать ангельскую выдержку и разговаривала с замшелым господином ласково, словно с ребенком.

– Разумеется! Они ведь классифицируются одинаково – приезжие, осевшие в столице, скандинавские корни. Там всего пять папок, они все хранились в одном ящике. У меня в архиве идеальный порядок, потому я сразу заметил, что ящик лежит на полу и папки рассыпались!

– Думаю, это обстоятельство объясняет все,– заключила королева.– Ящик просто упал. Возможно, его сдвинул кто-то из работников архива или полки пошатнулись...

– Вы! Вы тоже мне не верите! – в отчаянии схватился за голову архивариус.– Вот увидите, я был прав! Но будет поздно!

– Какой нервный господин,– заключил я, провожая взглядом убегающую тощую фигурку.– Тяжело ему с такой манией приходится. Кругом заговоры, враги, непонимание...

– Да уж, не позавидуешь,– согласился Пузорини.– А все потому, что нет в нем истинной веры!

– Как раз, по-моему, веры в нем с избытком , – заметил начальник Полицейского Управления.

– Я же говорю про истинную веру. О! Кстати, там, по-моему, прозвучало ваше имя!

Я прильнул к окошечку. Перед троном уже стоял новый проситель – крепкий, солидный господин в богатых одеждах преуспевающего купца, с которыми никак не вязалось плаксивое выражение плутоватой физиономии.

– Они просто издеваются надо мною! – жалобно ныл купец.– Я плачу налоги! Хочу заметить – немалые! Нет, я не против, я только за – ведь на эти налоги содержится и полиция, которая меня защищает. Но, хочу заметить, разве она меня защищает? Полиция в смысле. Я вот всегда думал, что защищает! А теперь думаю, что нет! И зачем же тогда, спрашиваю я вас, мне платить те немалые налоги и, хочу заметить, даже пошлины?!

– О-о-о нет... Опять он! – повторил недавние слова Ле Мортэ начальник Полицейского Управления.– Так я и знал, что он не успокоится!

– Ваш клиент? – заинтересовался Герхард.– Вроде я его знаю.

– Наверняка знаете. Это Захария Штуц – неофициальный глава цеха торговцев зерном. Та еще заноза в заднице. Прошу меня извинить, ваше преосвященство.

– Ничего, ничего. Мне и не такое доводилось выслушивать на заседаниях курии. А в чем его беда?

– В излишней хитрости! – проворчал полицейский.– Считает себя самым умным.

– Так что же у вас за беда? – невольно повторила вопрос Пузорини королева.

– Это не только моя беда, хочу заметить! Если полиция не выполняет своей работы – это, хочу заметить, беда для всех подданных! Никто не может чувствовать себя в безопасности, если полиция вместо защиты честных граждан насмехается над ними!

– Вы действительно насмехались над ним? – спросил Герхард начальника полиции.– Очень опрометчиво. Этот человек весьма влиятелен.

– Да никто над ним не насмехался! Он явился ко мне с совершенно нелепым делом...

– Обнаружив кражу, я сразу поспешил к начальнику Полицейского Управления Бублинга. Десять мешков пшеницы – это, хочу заметить, не шутка! Это даже для меня не шутка!

– И что вам ответил начальник полиции?

– Он начал задавать какие-то бессмысленные вопросы! – всплеснул руками купец.– У меня даже сложилось впечатление, что он в чем-то подозревает меня!

– А в чем вы его подозреваете? – немедленно поинтересовался Пузорини.

– Сами посудите ваше преосвященство! Этот Штуц прибежал ко мне ни свет ни заря, заявил, что его склад обокрали. Ну человек он и впрямь влиятельный, так что я сам выехал к месту преступления. Осмотрел я его, значит... Не Штуца, а место преступления, я имею в виду... А место это – склад этого самого Захарии Штуца. И вроде как украли у него десять мешков пшеницы. Только вот загвоздка – ключ от склада есть только у самого господина Штуца. Замок я осмотрел – хороший замок, из самых новых и надежных, у нас такие в тюрьме на камеры с ворами-домушниками вешают. Пока ни один взломать не смогли. А на этом даже следов нет – ни царапин тебе, ни надпилов, значит. Конечно, могли копию ключа сделать. Но сам же Штуц божится, что ключ никому не давал. А главное – у него вокруг склада забор, через который и налегке-то запросто не перелезешь, а уж где там десять мешков перетащить?! А на воротах охрана. Я их допросил – ничего они не видели. Воры просто взяли эти десять мешков и растворились в воздухе. В запертом сарае. Но что самое интересное, мешки-то я потом обнаружил!

– Да? – Тут заинтересовался даже я.

Пустые мешки с клеймом Штуца. Но не внутри склада. А за оградой. И порядком втоптанные в грязь – словно их пытались спрятать! И вот скажите мне – зачем было бы их прятать кому-то, кроме самого Штуца?

– С одной стороны, ваши подозрения весьма обоснованны,– задумчиво произнес Герхард.– Но, с другой стороны, он же сам хозяин этого зерна. Зачем ему имитировать воровство у самого себя? Он же ни перед кем не отчитывается.

– Кто его знает! Может, хочет потребовать компенсацию с охранников или даже с Полицейского Управления!