Текст книги "В мире фантастики и приключений. Тайна всех тайн"

Автор книги: Сергей Снегов

Соавторы: Георгий Мартынов,Илья Варшавский,Геннадий Гор,Лев Успенский,Аскольд Шейкин,Александр Мееров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 45 страниц)

– Крэл!

– Да, да, Инса.

– Ты очень далеко, Крэл.

– Я здесь, я с тобой, моя радость.

– Нет, ты там, с ними.

– А если всё это чепуха? – Крэл прильнул лбом к холодному стеклу. – Смотрю я на их логово и думаю: а вдруг я делаю скверное дело.

– То есть как?

– А если они всё же чужие?

– Но ведь и дед отказался от этой мысли…

– Ах, Инса, ничего-то мы не знаем толком. Суетимся, выдвигаем заумные теории, а нужна проверка. Сейчас меня мучит одно: как найти подтверждение, простое и наглядное доказательство того, что при помощи протоксенусов мы и в самом деле сможем включиться в Вечный Поток Информации… Не найдем такого подтверждения – значит, чепуха всё это, бред… Надо, надо заставить их, черт возьми, подать нам знак: понимаем, мол, хотим, чтобы и вы поняли…

Порой Крэл приходил в отчаяние. Боясь нашествия на кратер насекомых, протоксенусов продолжали держать на скудном пайке, притушив генераторы до минимума. В этом положении протоксенусы едва излучали, а для того, чтобы определить характеристику создаваемого ими биополя и попытаться расшифровать излучение, нужна была оптимальная их активность.

– Поймите, – убеждал Ваматра Крэл, – положение безвыходное. Давайте рискнем и постепенно будем смягчать режим. Если начнется нашествие насекомых, мы опять прижмем протоксенусов.

Наконец Ваматр согласился. С каждым днем режим генераторов переводили на более благоприятный для протоксенусов, и активность их возросла. Насекомых они почему-то не призывали, но вновь и по-новому встревожили исследователей. Теперь протоксенусы дали понять, что являются решительными противниками вивисекции.

– Этого еще не хватало! – бушевал Ваматр. – Да я их, да я их… уничтожу. – Он опасливо оглянулся на пульт, связанный проводами с кратером, и все присутствовавшие в лаборатории рассмеялись. – Вот вы всегда так. Смеетесь над стариком, и только. Но ведь это не слыхано: предъявлять ультиматум человеку!.. Как самочувствие лаборанта?

– Еще плох. Из коматозного состояния его вывели, однако врачи встревожены.

– Нет, что делают паршивцы! – Ваматр потряхивал кистями рук, сновал но тесному помещению, заставленному аппаратурой, натыкался то на одного, то на другого сотрудника. – Подумать только: превратили в столб человека, который должен был проводить опыт!

– Разрешите уточнить, – вмешался Крэл, – человек готовился взять протоксенуса на острый опыт.

Ваматр резко обернулся к нему:

– Люди везде и всегда, во всем мире ставят острые опыты. Ставят не только на всякой мелкой живности, но и на собаках, обезьянах, даже на дельфинах!

– А вот на протоксенусах, видимо, нельзя.

– Обезьяны, дельфины, – иронически заметил Ялко. – Да ведь никто из них не способен объединиться, согласовать действия и сообща выступить против человека, а вот протоксенусы… – Ялко закончил с гордостью: – Способны!

Инса спрыгнула с еще не распакованного ящика.

– Ты, Петер, вообще, как мне кажется, слишком уж высокого мнения о них.

– Да, и не скрываю этого. Я и раньше считал их существами высокоорганизованными, а теперь, на новой стадии развития… Не исключено, что они гораздо совершенней человека и, наверно, порядочней.

– Ялко!

– Они еще покажут себя! – заявил Ялко. – Они могут такое!..

– Вот это верно: покажут. – Инса отвернулась от Ялко и подошла к окну. – Собственно, уже показывают. Должна вам сообщить новость: они не нуждаются больше В продуктах питания. Ин в тех, которые мы им милостиво отпускали, на в тех, которые они получали, привлекая насекомых. Они начали синтезировать всё им необходимое.

– Синтезировать? Из чего?

– Из воздуха. Похоже, они ведут прямой синтез, строя сложнейшую органику из простых веществ. Нечто вроде фотосинтеза, осуществляемого растениями, но без участия хлорофилла, методом, совершенно еще не понятным, и притом со скоростью, в сотни раз превышающей скорость фотосинтеза.

– Инса, это настолько серьезно, это… – Ваматр подбежал к Инее, схватил ее за руки и, заглядывая в глаза, продолжал: – Инса, если ты не ошибаешься, то ведь мы откроем для человечества…

– Мы? – дерзко перебил Ялко.

Ваматр бросил руки Инсы и повернулся к Ялко, а тот продолжал спокойно, немного даже нагловато:

– «Мы откроем, мы дадим человечеству!» Да согласятся ли протоксенусы?

Теперь, не слушая друг друга, заговорили все разом, поднялся шум, и Ваматр закричал:

– Спокойней, спокойней, друзья! – Он наконец перестал метаться по лаборатории, сел, жестом подозвал всех к себе поближе. – Давайте попробуем без лишней экзальтации разобраться в происходящем, наметим план действий. Начнем по порядку. Как только мы столкнулись с совершенно необычным на Земле явлением: быстрым, направленным перерождением одних видов в другие, увидели существа, еще неизвестные человеку и притом обладающие удивительными свойствами, естественно, возникла мысль – а не порождение ли иного мира перед нами? Больше того, вечная тоска по родственному разуму заставила подумать: а может быть, он уже появился на Земле! Такое допущение не могло не волновать. Однако мы не только приходим в восторг от возможной встречи, но и задумываемся над проблемами, которые в этом случае возникнут… Какой критерий гуманности чуждого нам разума? Верна ли формула: разумно – значит гуманно! (Крэл тотчас вспомнил ночной разговор с Ноланом в Холпе и стал слушать Ваматра еще внимательней.) Достаточно ли гуманны и высокоразвиты оба разума, чтобы находиться в одной биосфере? Уживутся ли они или вступят в борьбу? Может быть, один займет главенствующее, а другой подчиненное положение. Кому тогда будет принадлежать Земля? Тому, кто пришел раньше, тому, кто численно превосходит соперника, или тому, кто совершенней? Поистине страшно становится, когда представляешь, с каким комплексом проблем мы столкнемся, если протоксенусы окажутся представителями иного, внеземного разума! В этом случае уже не мы, горстка людей, а ученые всей планеты должны будут решать, как должен вести себя в возникшей ситуации человек. А сейчас?

– Сейчас надо установить главное – верна ли гипотеза Крэла.

– Правильно. Одно дело контакт с инопланетным разумом, пожаловавшим к нам, другое – включение в Сферу Вселенской Информации.

– Хорошо, если команда включаться пришла извне, как это предполагает Крэл. Дали команду, когда предположили, что, кажется, на этой планетке, затерянной в космосе, на Земле на нашей, разумные существа начинают приближаться в своем развитии к тому, чтобы и их подключить к Великой Сфере Связи. Если это так, протоксенусы дадут нам знать об этом. Следовательно, прежде всего нужен способ общения с этими существами.

– Друзья! – Ваматр опять встал. – Поймите, сейчас протоксенусы – это не существа, это – явление! Оно вызвано нами и вместо с тем возникло независимо от нас. Необходимо досконально изучить это явление. Вы правы: прежде всего надо попытаться получить от них какой-то знак. Давайте послушаем Крэла. У него есть конкретные предложения. Обсудим их и, если примем, тогда… – Ваматр устало опустился на стул, привычно засунул руки между колен и, разделяя каждое слово паузами, закончил: – Тогда… надо… снова… просить… у Хука… денег.

– Хук приезжает сегодня, – вставила тихонько Инса.

– Сегодня, – заволновался Ваматр, – сегодня, а мы еще ничего не решили. Крэл, Крэл, всё, о чем вы мне говорили, может быть, и правильно, но ведь это опять потребует огромных средств. Уникальная аппаратура, которую надо затащить сюда, в горы; понадобятся еще и еще специалисты, которых надо как-то заманить в кратер. А это значит – расширить поселок… Хорошо, что вы, молодежь, здесь, в горах, в волейбол не играете, а то вот спортплощадки…

Поведение Ваматра раздражало Крэла. Он не выносил его манеры паясничать или униженно лепетать нечто несуразное в трудные для пего минуты.

– Вероятно, доктор, вы правы, – жестко начал’ Крэл. – Опять деньги, опять спортплощадки, унитазы, прецезионная аппаратура, вертолеты и астрономы, нужные только для прикрытия пашен деятельности, а между тем у фирмы нет средств. Значит, следует кончать с нелепой таинственностью и предложить проблему всем ученым мира.

Ваматр выпрямился, фиглярства как не бывало, и он отчеканил строго:

– На это мы не пойдем. По крайней мере пока. Что касается денег…

– А я знаю, как подойти к Хуку, чтобы он раскошелился. – Это прозвучало у Инсы задорно, немного хвастливо, совсем по-девчоночьи.

– Ты… знаешь?

– Пожалуй, да! – сказала Инса уже серьезно. – Вы представляете, что произойдет с фирмой «Хук и компания», если в ее руках окажется способ непосредственного синтеза органики?

– Инса, да ты молодчина! Правда, надо еще суметь заполучить этот способ у протоксенусов. Но если сумеем, то Хук… Пожалуй, Хук решится, пойдет на новые расходы.

– К делу, друзья! Крэл, мы слушаем вас. Расскажите всё, о чем вы мне говорили. Выкладывайте подробно, и мы вместе попытаемся наметить программу. А с ней, благословясь, к Хуку. Итак?

– Итак, я хочу напомнить о главном. Что характерно для протоксенусов, что с самого начала производило особенное впечатление? Их свойство создавать какое-то биополе. Вот и следует, вероятно, постараться использовать именно это свойство. Если протоксенусы и в самом деле коммутаторы Великой Связи Миров, то им, конечно, известна форма общения с любыми мыслящими существами Вселенной. Следовательно, нам остается только показать нашу подготовленность воспринять такой метод. Протоксенусы наверняка знают о пас больше, чем мы сами о себе. Поэтому теперь совершенно необходимо нам, людям, побольше узнать о них. Даже на предыдущей стадии развития протоксенусы всячески старились установить с нами контакт. Начали они давно. С попыток непосредственной передачи каких-то образов. Это, правда, привело к трагедии. Я имею в виду смерть Эльды Нолан и доктора Бичета… Затем протоксенусы пытались при помощи музыки, обладающей огромной силой эмоционального воздействия, заявить о своем желании вступить в общение с нами. Они прибегли и к более тонкому воздействию. Стали лечить людей. Случай со мной, заживление трофических язв, исцеление Кирба от туберкулеза, наконец, – Крэл обратился к Ваматру, – я имею в виду.

– Да, да, – подхватил Ваматр, – правильно. Опухоль у меня рассосалась!

– Для чего они делают это? – продолжал Крэл. – Может быть, убирая химические шлаки в организме человека, улучшая обмен, усиливая эмоции, хотели показать доброе расположение к нам, свою готовность к установлению хороших отношений?. Они подсказывали нам самые различные варианты, рассчитывая, что мы поймем их. И заметьте, во всех этих попытках протоксенусов было нечто общее. Во всех перечисленных мной случаях они влияли на расстоянии, то есть создавая какое-то биополе. На новой стадии развития протоксенусы излучают значительно мощнее. Давайте попытаемся регистрировать импульсы протоксенусов. Давайте воспроизводить их на экранах наших осциллографов, и, я уверен, мы наконец поймем протоксенусов, узнаем, о чем они таи давно стремятся сообщить нам.

– Так, значит, вы считаете их разумными?

– Нет, не считаю. Думаю, протоксенусы, получив из Сферы Связи Миров программу, делают свой кусок работы, собирая информацию, пробуя контактироваться с нами. Они, пожалуй, могут только казаться разумными, но поведение их типично для… насекомых: выполнение своей задачи «от сих до сих». Передаточная станция, к которой чертовски хочется подключиться! Не так ли?

* * *

Подключение происходило мучительно. То, чего больше всего боялся Ваматр – выколачивание денег из Хука, – как раз удалось безболезненно. Инса была права. Интуиция крупного дельца подсказала Хуку, какой переворот может вызвать открытие прямого синтеза, и он, как говорится, открыл закрома. «Астрономическая обсерватория» расширялась. К уже существовавшим сборным домикам присоединилось еще пять, к лаборатории пристроили помещение для работ по синтезу. Стройка и монтаж велись непрерывно, порой по ночам при свете прожекторов. Из долины, где кончался участок приличной дороги, почти вся транспортировка осуществлялась вертолетами. Теперь к кратеру, как некогда к башне в Холле, всё время подлетали стрекозы. На этот раз металлические, и несли они не информацию и пищу протоксенусам, а ящики с оборудованием и приборами, стройматериалы, целые панели здании.

Однако оживление, общее приподнятое настроение, возникшее на новом этапе работы, длилось не так уж долго. Прошел месяц, второй, кончался третий, а на огромных экранах, установленных в главной пультовой, не появлялось ничего такого, что можно было счесть за вразумительный знак, что подкрепило бы надежду исследователей, стремившихся подключиться к потоку Информации. Главное, правда, было уже достигнуто. В результате совместных усилий физиков и кибернетиков удавалось улавливать и фиксировать импульсы-сигналы, излучаемые протоксенусами. Как только в долине закончили монтаж электронно-вычислительного центра, показания приборов-датчиков, установленных в кратере, стали поступать на обработку в счетно-решающие устройства. Но и они не в состоянии были разобраться во всё растущем потоке сигналов. Пришлось удвоить, а затем и утроить емкость ячеек памяти, но и этого оказалось недостаточно. Тогда заговорили скептики. Считая, что несколько клеток в организме какого-нибудь жука, не говоря уже о протоксенусах, намного сложней, чем вся система вычислительного центра, они утверждали:

– Пожалуй, электронные мозги всей планеты не в состоянии попять протоксенусов. Они просто глупее их.

Может показаться странным, но именно Хук первым давал отповедь маловерам:

– Однако и дурак кое-что поймет, если умный будет говорить с ним, скажем, о погоде.

Вообще в этот период Хук радовал Крэла и Ваматра, освободив их от необходимости постоянно выпрашивать средства на проведение изысканий. Хук не отказывал ни в чем, делал срочные, дорогостоящие заказы в различных странах мира, выписывал самую совершенную, наиболее современную аппаратуру и приборы, нанимал лучших специалистов. Впрочем, секрет его энтузиазма был прост: протоксенусы способствовали проведению органического синтеза из элементов. Ни один процесс, происходящий в биосфере Земли, не мог соперничать по скорости с тем, что происходило в лаборатории, прилепившейся к кратеру. Элементы неживой природы – азот, кислород, углекислота воздуха под действием солнечной радиации превращались в органическую массу. Процесс не новый, миллиарды лет назад начатый на Земле растениями, но земные растения, месяцами накапливающие сахаристые вещества и крахмал, не могли состязаться с установками, находившимися под влиянием протоксенусов. Производительность опытного участка площадью в несколько квадратных метров равнялась производительности нескольких акров полей, но… но протоксенусы «разрешали» людям вести процесс только в течение сорока минут в сутки. Никакие ухищрения экспериментаторов не позволили увеличить этот срок. Протоксенусы, словно демонстрируя свои необычайные возможности, вернее, знания, почерпнутые ими из Вселенской Сферы Информации, показывали, на что они способны, что в состоянии дать людям, однако выдавали только крохи.

– Не верят они нам, – сокрушался Ваматр.

– Не усложняйте, доктор, – подбадривал Хук. – Я согласен с Крэлом. Он не считает их разумными, и он прав. Нужное нам мы от них возьмем.

– Если сумеем. Сложно всё это и… страшновато. – Ваматр поежился, плотнее укутываясь в плед.

На небольшой террасе у нижнего ряда домиков-коробочек, защищенные от ветра, стояли кресла. На спинке каждого висел теплый плед, предохраняющий от сырости и холода. Ясное небо, усеянное неприветливыми звездами, чернота зияющего под ногами обрыва – всё напоминало морозную ночь где-то на севере.

– Никак не могу привыкнуть к мысли, что я в Африке. А вы, доктор? – спросил Хук.

– И я.

– Вы здесь не хуже себя чувствуете, чем в Холпе?

– Нет, нет, пожалуй, даже бодрее. Вот только…

– Вас всё больше и больше огорчают протоксенусы?

– Хуже. Люди наши. Особенно Ялко. Знаете, он как-то слился с протоксенусами. Порой говорит об их «философии», об их отношении к людским проблемам, словно выступает их дипломатическим и полномочным представителем. И не он один.

– Холодно уже становится, а хочется еще побыть на воздухе.

– Да, видимо, уже пора забираться в наши пеналы.

– Не сетуйте, доктор. Сами знаете, здесь трудно создать комфорт больший, чем это удалось.

– Ну что вы, Хук, вам это удалось превосходно.

– Вы же знаете мой девиз: всякое дело надо делать хорошо, если нельзя не делать вовсе. Смотрите, сюда идет Крэл.

– Крэл, что это у вас, неужели догадались притащить бутылочку французского?

– Сыро ведь здесь, зябко.

– Вот молодчина. Подсаживайтесь поближе и сразу же берите плед. Вы сейчас снизу? Что там, в центре?

– Наладили передачу записей на экраны верхней лаборатории и на главный пульт. Теперь от сумматоров будем получать расшифровки прямо сюда.

– А каковы сигналы?

– Хаос.

– Не будем терять надежды. Вы чем-то обеспокоены. Крэл?

– Настроение отвратное.

– Неудачи?

– Не только это. Альберт Нолан.

– Что, что с ним? – Ваматр даже вывернулся из пледа и поставил на столик рюмку с недопитым коньяком.

– Я получил от пего письмо. Он предупреждает всех нас, что мы, по его мнению, теряем контроль над протоксенусами. Он очень ясно намекает, что не допустит их распространения, так как это может привести к страшным последствиям. Письмо суховатое, если не сказать больше.

– Но ведь они у нас в кратере и ничего поделать не могут!

– А их попытки взлететь? – спросил Крэл.

– Таких попыток не было.

– Следовательно, Нолан лжет?

– Альберт не может сказать неправду! – убежденно сказал Ваматр. – Никто, поймите, Крэл, никто из наших дежурных этого не видел.

– Оказывается, – Хук помедлил, – оказывается, один человек всё же видел.

– Кто?

– Лаборант Грэо.

– Грэо? Да как же он мог, как посмел не занести в протокол, не сделать записей в лабораторном журнале? Ну хотя бы устно… Нет, нет, его надо немедленно… Я не знаю что, но что-то надо сделать немедленно. Уволить! Да, да, прежде всего уволить.

– Ни в коем случае. Может быть, это единственный шанс узнать, кто же у нас работает на Нолана. Исключительный случай, и мои детективы, надеюсь, не оплошают.

Крэл быстро повернулся к Хуку:

– Ваши детективы? Так. – Крэл помолчал. – Вы их держите и здесь, среди нас?

– Разумеется.

– Вы меня очень порадовали. Как-то надежней себя чувствуешь при мысли о такой… о таком внимании.

– Без этого невозможно, Крэл. Люди у нас разные, и теперь их много. А детективы… детективы у меня отличные.

Ваматр вдруг развеселился и захлопал в ладоши:

– Браво, Хук! Наконец-то мы сможем оставить унизительные разговоры об угрозах Нолана. Пусть всем этим занимаются ваши детективы. Что же касается самого Нолана, то поверьте мне: он кристально чистый человек. Вся его бода только в том, что он маньяк, догматик: никогда не верь тому, что видишь, но никогда не сомневайся в том, во что веришь. Да, Нолан не отступится от убеждения, что надо запретить нам торговать «страшной силой», и крестовый поход против нас продолжит. Продолжит, конечно.

– Странное у вас отношение к Нолану. Ребячество какое-то, сентиментальность. От того Нолана, перед которым вы преклонялись, осталось немного. Вот вы о его кристальной чистоте толкуете, а он подкупает людей и засылает их к нам.

– Неправда! Разве Альберт подкупал Лейжа, Крэла? Он обращал их в свою веру.

– Я не о них. Теперь Альберт Нолан поступает по-иному. Он просто-напросто подкупил человека.

– Вы его уже поймали? – Ваматр хитренько улыбался, вглядываясь в лицо Хука.

– Еще не поймали.

– А-а-а!

– Не спорьте, Нолан опасней, чем вы думаете, и я это докажу вам.

– При помощи ваших детективов? – спросил Крэл.

– Да, Крэл. Они главным образом и нужны для этого. И вы, доктор Ваматр, многого не учитываете, всё еще находитесь под влиянием импозантной фигуры знаменитого Альберта Нолана. Святой, ангел. Никаких пятен на нем. Христианин! – это уже Хук произносил с нескрываемым сарказмом. – Христианин. Знаете, из тех, кто за веру гибли на ристалищах. А чем, позвольте спросить, кончилось христианство первых веков? Инквизицией, доктор, инквизицией. Вот такие, как Нолан, пытали, сжигали на кострах, кстати, таких; как вы, Ваматр, блюли чистоту догматов, изгоняя дьявола – вестника прогресса. На всё шли, когда им надо было «укреплять веру»… А подкуп – это пустячок, не стоящий раскаяния…

– Крэл! Крэл! – Инса бежала от кратера к террасе.

– Что-то случилось, – испугался Ваматр.

– Там… – Инса не могла перевести дыхания, тяжело оперлась на спинку кресла Крэла и наконец выпалила: – Там, на втором экране… контуры.

– Да сядь ты, пожалуйста, расскажи толком.

– Идемте скорее в пультовую! Понимаете – контуры. Еще размытые, не очень ясные, но явно контуры каких-то фигур или предметов!

Подъем к кратеру всем показался трудным. Что касается Ваматра, то он едва дышал, но передохнуть отказывался.

– Скорей, скорей! Ведь, может быть, сейчас, именно в эти минуты… Не могу. Да, надо отдышаться немного. Знаете, почему-то дрожат колени. Глупо. Старый черт – расчувствовался… Пойми, Инса, если эти контуры окажутся сигналами от них, я не выдержу, расплачусь. – Ваматр крепко опирался на руку Крэла, жадно заглатывал разреженный горный воздух. – Надо быстрей оборудовать помещение рядом с пультовой. Хук, если мы увидим изображения, я переселюсь туда. Ни минуты без наблюдений! Всегда, всегда. День и ночь.

По туннелю они почти бежали и только в пультовой, не сговариваясь, замедлили шаг. К экранам они приближались чуть ли ни крадучись.

Разочарование было слишком велико. Ваматр весь как-то обмяк и, не поддержи его Крэл, вероятно, опустился бы на пол. Инса поспешно подала ему стул.

– Инса, да что же ты?

На экранах, как и вчера, как и третьего дня, плыли бесконечно изменяющиеся сочетания цветных переливчатых пятен. Инса чуть ни плача, обратилась к дежурному:

– Но ведь мы видели! Правда? Ведь нам не показалось?

– Совершенно верно. Контуры появлялись на экранах. Сперва на втором, а как только вы ушли, и на остальных. Насколько я могу судить, они повторяются периодически…

– Смотрите, смотрите! – закричал Хук. – Вот оно!

Экраны потемнели, краски сгустились, набегавшие от края к краю зеленоватые волны затрепетали, стали тревожней, и в центре каждого экрана – прием дублировался четырьмя приборами – показались контуры.

– О, теперь видно гораздо отчетливей, – обрадовалась Инса.

Сомнений не оставалось. Из хаоса сигналов, непрерывно излучаемых протоксенусами, удалось наконец выделить что-то организованное, и это давало возможность заключить: контуры не случайны, они – и это казалось главным – что-то изображают. Но что?

– Да, да, – волновался Ваматр, – что может значить эта странная фигура?

– Мне кажется, – Крэл был возбужден не меньше Ваматра, голос его срывался, – мне кажется, это даже не важно сейчас. Сам факт получения первого изображения вселяет надежду. Мне бы не хотелось ошибиться, но сегодня, да, пожалуй, сегодня исторический день – мы подключились к Великой Сфере Связи!

Хук сновал от пульта к стене, на которой были смонтированы экраны. Строгая медальность сошла с его лица, на нем расположилась хорошая, даже какая-то наивная улыбка, оно помолодело. Трудно было предположить, что Хук сможет вот так, очень по-детски, восторгаться случившимся, и, когда он потрогал экран рукой и руку отдернул, как нашкодивший мальчишка, Ваматр рассмеялся. Счастливо, искрение, по-доброму. Он обнял Хука, и Хук сказал тихо, казалось, только Ваматру, но слышно было и Крэлу и Инсе:

– Фармацевту и вдруг выпало такое!..

Первым протрезвел Крэл и деловито обратился к дежурному.

– Вы отсняли изображение?

– Разумеется.

– Да, да, всё фиксируйте на пленку. Потребуется масса пленки, черт возьми, но ничего не поделаешь – каждый штрих должен быть сохранен.

– Не отчаивайтесь, Хук, затраты на пленку вас не разорят. Все сигналы подаются в центр и фиксируются в ячейках памяти.

– Надежно ли это? Знаете, Ваматр, на фотопленке как-то привычней, крепче… Посмотрите, вам не кажется, что рисунок становится ярче?

– Да, пожалуй… Но это не контуры какого-то предмета, а скорее геометрическая фигура…

– Фигура странная. Две линии под небольшим углом. Каждая переходит в закругление с разным радиусом и потом снова отрезки прямых линий…

– Нет, эти короткие отрезки не прямые…

– Стоит ли спорить? – вмешался Хук и приказал дежурному: – Позвоните в центр, пусть сделают отпечатки снимков и сейчас же раздадут всем, мокрыми.

– Совершенно верно. Весьма вероятно, что математические формулы помогут понять, что они хотят передать нам… Минутку! Однако это…

Экраны опять потемнели. Загадочные контуры, появившиеся на них, то исчезали, то вдруг возникали, становясь ярче раз от разу. Фон, цветной, переливчатый, стал мерцать. Волны красок побежали от краев экрана к центру, к изображению, словно сгоняя к нему частицы, из которых должно было вылепиться изображение. Казалось, идет огромная, напряженная работа по созданию какого-то образа. Прошло еще несколько минут, и у наблюдателей сомнений не осталось: на экранах виднелись не контуры сложной фигуры, а предмет. Если до сих пор он виден был в одном ракурсе, то теперь стал разворачиваться, становился объемным.

– Да ведь это… это трубка!

На пульте дежурного замигали красные лампочки.

– В кратере неспокойно. Протоксенусы излучают интенсивней обычного, – быстро пояснил дежурный.

Экраны вспыхнули еще ярче, затем сразу потемнели, но в центре каждого совершенно отчетливо видна была изящной формы курительная трубка.

Сигнальные лампочки на пульте погасли одновременно с экранами. В пультовой стало темно и тихо, удивительно тихо. Горела только затененная лампа на столе у дежурного и едва слышно, словном отмеряя тишину, ритмично пощелкивало какое-то реле.

– Где же я видел точно такую трубку? – задумчиво проговорил Крэл.

– Знаете, – живо подхватил Ваматр, – впечатление такое, будто мне она тоже знакома. Ерунда, конечно… Странный, очень странный предмет для… для установления первого контакта…..

С этого момента жизнь исследователей, поселившихся возле кратера, стала особенно напряженной. Хотя на экранах изображений больше не появлялось, никого не покидала уверенность, что контакт будет налаживаться. Раздражала, конечно, зависимость от протоксенусов, однако все испытывали огромное удовлетворение: направление поисков выбрано верное, ведь удалось всё-таки из хаотического, бессмысленного нагромождения сигналов-импульсов вычленить что-то понятное, знакомое! Но почему вдруг курительная трубка?!

Впрочем, скоро стало не до праздных пересудов – справляться с протоксенусами день ото дня становилось трудней. Уже никто не рисковал спускаться в кратер без скафандра, а затем большинство опытов пришлось проводить посредством дистанционно управляемых манипуляторов.

Первые восторги быстрее всего прошли у Хука. Он, как и его сотрудники, разумеется, ждал новых контактов, но по-настоящему озабочен был только одним: каким образом форсировать работы по синтезу. Оспаривать его желание никто не мог, да и не собирался, понимая, какие блага сулила возможность синтезировать органические вещества непосредственно из элементов. Однако и здесь протоксенусы оставались хозяевами положения. Только сорок минут в сутки они благосклонно разрешали пользоваться их милостями.

Хук настаивал на том, чтобы прижать протоксенусов, и добился своего. Живительное излучение установленных по кромке кратера генераторов стали отпускать им в течение сорока минут в сутки, выдерживая в остальное время на голодном пайке. Они впали в состояние, напоминавшее анабиоз, и выдрессировать норовистых обитателей потухшего вулкана так и не удалось. Впрочем, норовистых ли?.. Вероятно, они действовали по заложенной в них программе или, получая команды извне, почему-то не спешили одаривать людей.

Как только Лейж вернулся из очередной поездки в Европу, он с увлечением занялся выколачиванием из протоксенусов секрета синтеза, но и он ничего, кроме создання более строгого режима, придумать не смог. Протоксенусы быстро приспособились к еще более жестким условиям, не сдавались и только умерили активность, сократив мощность излучения до минимума. Не исключено, что именно это обстоятельство натолкнуло Крэла на мысль использовать в схеме приема сигналов систему мобильных усилителей. Теперь он не давал покоя ни Ваматру, ни Хуку, убеждая в необходимости приобретения новой дорогостоящей аппаратуры.

– Усилители нужны. Много. Не менее двенадцати. Синтез синтезом, но поймите, насколько же привлекательней возможность установления контактов! Как можно, увлекшись перспективой получения дешевого органического сырья, свернуть работы по выяснению главного: существует ли система Вселенской Связи Миров?

– Су-ще-ству-ет, – раздельно и очень уверенно вставил Ваматр.

– Мы еще далеки от того, чтобы утверждать это столь определенно, – отпарировал Хук. – А мобильные усилители… Где гарантия, что схема, собранная вами, позволит укрепить контакт с протоксенусами?

– Непременно укрепит!

– Почему вы так думаете?

– Потому, что я перестал спать, как только составил эту схему.

Хук пожал плечами.

– А я не шучу, – настаивал Крэл, – я действительно перестал спать. И вовсе не из-за возбуждающих меня идей. Понимаете, как только я закончил схему приема сигналов с мобильными усилителями, я не испытываю потребности в сне. Врачи не находят никаких настораживающих симптомов, чувствую я себя отлично, бодр, могу работать круглосуточно.

– Постойте, постойте… – Хук силился понять, что происходит.

– Еще один дар протоксенусов, – лукаво улыбнулся Ваматр.

Хук сел.

– Такой дар может оказаться не менее соблазнительном, чем непосредственный синтез.

– Но учтите, и этот дар из «рук» протоксенусов. Хотя? – одарят нас, а не захотят…

– Толково ли медики произвели проверку, Крэл?

– Да, пожалуй. Кроме тщательного обследования, которому я подвергся у невропатолога, физиолога, психиатра, я проделал следующее. Несколько ночей проводил здесь, у кратера, а затем уезжал в долину. На биостанции – там у них небольшой отель – я спал много и с удовольствием. Там влияние протоксенусов, вероятно сумевших по-новому организовать торможение и отдых клеток моего мозга, почти не сказывалось.

– Жаль.

– А вы, Хук, – съехидничал Ваматр, – уже замыслили наладить выпуск таблеток?

Шутка рассердила Хука, он побагровел, резко повернулся к Ваматру, и Лейж поспешил разрядить обстановку:

– Кстати, не нравится мне эта биостанция.

– Ничего не поделаешь – биостанция была здесь еще до нас, как вы знаете.

– Знаю, но вот теперь… Похоже, что там приютились субъекты, готовые выведать как можно больше о наших делах.