Текст книги "День гнева (сборник)"

Автор книги: Сергей Снегов

Соавторы: Север Гансовский,Сергей Булыга,Александр Бачило,Виталий Забирко,Владимир Григорьев,Борис Зеленский,Вера Галактионова,Бэлла Жужунава,Александра Богданова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Много раз Билл пытался перескочить к концу рассказа и закончить свою автобиографию, желая объяснить, как и почему он наконец открыл новую страницу жизни, стал фермером и сошел с извилистых троп своей заблудшей юности. Но Тони, охваченный страстью, не давал ему этого сделать, и снова и снова заставлял своего-друга описывать со всеми подробностями его прежнюю деятельность, которая казалась Тони необыкновенно интересной и героической.

Но все на свете – даже исповедь – должно иметь свой конец, и в половине четвертого дня Тони задал свой последний вопрос, на который получил последний ответ. Но уже в следующий момент, когда Билл, глядя в окно, сравнивал в уме открывшееся ему стадо гернзейских коров с его собственным стадом джерсийской породы, Тони перешел на новую тему, обсуждение которой грозило растянуться до бесконечности.

– Билл, – повторил он, – ты веришь в телепатию?

Билл вздохнул.

– Ну, а сам-то ты веришь? – спросил он устало.

Тони принял позу беспристрастного судьи.

– И да, и нет, – важно произнес он.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что я – человек с широким кругозором и без предубеждений.

– А тебя кто-то убеждал… я хочу сказать – убедил в этом? – поинтересовался Билл.

Тони кивнул. “Да”, – серьезно сказал он.

– Тогда не о чем больше говорить, – в тон ему ответил Билл. Мерный стук колес убаюкивал его. Он прикрыл глаза.

Но Тони еще только начинал.

– Билл! – скомандовал он. – Переключись сюда.

– Я могу говорить и во сне.

– Только не со мной, – решительно заявил Тони. – Мы же говорим о чтении мыслей, – зачем-то повторил он, – и я хочу рассказать тебе, что видел это сам.

– То есть?

– Знаешь, – задумчиво сказал Тони, – несколько лет назад я видел одного парня, который мог делать потрясающий фокус с тремя картами. Он показывал нам эти карты перед началом – там был один король…

Билл прервал его.

– А потом он неуклюже тасовал их и спорил, что ты не сможешь найти его.

– Да.

– И ты выигрывал раз, потом второй, а в третий, когда ты ставил побольше – ты все продувал. Тебе казалось, что этого не может быть, потому что ты заметил, что у короля было собачье ухо, и изучил обратную сторону карт так же, как и лицевую. Но когда ты поставил на него, ты обнаружил, что собачье ухо распрямилось, а другая карта – не король – вдруг оказалась с собачьим ухом. Все точно?

– Да.

– И ты называешь это чтением мыслей? Тони, мне стыдно за тебя!

– Но ведь он знал, о чем я думаю, разве не так? – упорствовал Тони. – Он знал, что я заметил собачье ухо. Если это не телепатия, что же это тогда?

– Не что иное как использование одной очень старой истины, – отпарировал Билл.

– Что же это за истина? – со злостью спросил Тони.

Билл с невинным видом смотрел на пейзаж, проплывающий за окном.

– Истина о том, что на наш век таких хватит.

– Кого таких? Простофиль?

– Ты это очень тонко подметил.

Тони невольно засопел.

– Ты еще скажешь то же самое при Марли!

– А кто это?

– Ты что, не слышал о них? Женщина сидит на сцене с завязанными глазами, а мужчина выходит в зал…

– И женщина читает, что ты написал на листке бумаги?

– Да.

– Или называет тебе номер, выбитый на твоих часах; или инициалы на твоем кольце; или имя торгового дома на твоей шляпе…

– Да. А что? Ты опять скажешь, что это не телепатия?

Билл устало улыбнулся.

– Тони, давай выберем несколько свободных часов, и я научу тебя делать то же самое в паре со мной. Когда-нибудь это может пригодиться.

Тони судорожно глотнул воздух.

– Ты что, – изумленно спросил он, – знаешь, как это делается?

Билл кивнул.

– Меня научил этому один бродяга, с которым я однажды ехал в грузовом фургоне. Он играл эти сценки со своей партнершей. Как-то он выпил и перепутал слова во время спектакля. Это стоило ему весьма неприятных минут. Понимаешь, жена шерифа написала на листке бумаги вопрос: “Кого любит мой муж?”, что-то нарушилось в их диалоге, и мадам с завязанными глазами ответила: “Молодую красавицу-блондинку с голубыми глазами”.

– Ну и что тут такого? – удивился Тони.

– Да ничего особенного, – сказал Билл. – Просто жена шерифа была далеко не красавица – у нее не было иллюзий на этот счет. Кроме того, она не была молодой и, не считая нескольких седых прядей, она была четко выраженной брюнеткой. Но самое главное, что она уже давно подозревала своего мужа! Представление закончилось в ту же минуту, и наш чтец мыслей еле успел смыться, вскочив в первый проходящий поезд. Одну мысль он угадал точно – что шериф его догонит, если он хоть где-нибудь замешкается.

– Если бы он был настоящим телепатом, – заметил Тони, – он мог бы предсказать такую неприятность.

– Он ее запросто предсказал и без всякой телепатии, – засмеялся Билл. – Тут не обязательно уметь читать мысли – надо лишь обладать здравым смыслом, – он опять закрыл глаза. – А теперь можно и немного вздремнуть, – сонно пробормотал он.

– А что было с этим типом потом? – приставал Тони.

– Ну, что было! Он не бросил своего ремесла и опять стал процветать. Мы доехали с ним до Сан-Луи. Конечно, мы оба были на мели. Так он это в два счета поправил. Он зашел в бар и завел разговор о картах. Потом он переключился на телепатию, ввязался в спор с мужчиной, который был одет лучше всех, предложил ему вынуть любую карту из полной колоды, позвонил мне по телефону, и я сказал ему, какая карта у него в руках.

– Но это же невозможно узнать! – воскликнул Тони.

– К нашей радости, так думают очень многие. И даже спорят на большие деньги, что этого сделать нельзя. Если хочешь, мой партнер даже не подходил сам к телефону, ему это было просто ни к чему. Он лишь говорил: “Позвоните по такому-то номеру и попросите мистера Пармли”.

– И ты называл ему карту?

– Каждый раз.

– Боже мой! – обалдел от изумления Тони. – Но это же чудо!

– Именно так, – с важностью произнес Билл, нарочно растягивая слова. – Мой партнер посетил за вечер восемь или десять таких мест. Мы начали с небольших пари, потому что у нас было всего пять долларов на двоих. Но когда мы чувствовали, что пора сматывать удочки, в карманах у нас было по несколько сот.

– Вы могли бы задержаться там подольше.

– В том-то и дело, что не могли. Знаешь, человек, который проиграл свои деньги, мог заметить кое-что…

– Что же он такое мог заметить?

Билл усмехнулся, видно, что-то вспомнив.

– Он мог заметить, что у меня было пятьдесят два различных имени! Они набирали каждый раз один и тот же номер – телефона общественного пользования, который есть в некоторых сигарных лавках – но один раз мой партнер просил их позвать мистера Пармли, другой раз – Хендерсона, третий раз – Бэнкрофта, а иногда – мистера Конроя или Хэнфорда. Разумеется я всегда был рядом с этим телефоном. Тони наморщил лоб.

– Так в чем же главная идея?

– Ты еще не понял? – расхохотался Билл. – Каждое имя соответствовало своей карте. “Пармли” было валетом пик – у моего партнера были свои понятия о юморе. “Хендерсон” соответствовал даме червей, “Хэн-форд” – даме пик. Нет ничего проще: первая буква указывала на тип карты, первая гласная – на масть. Мы просто запомнили этот код – и все.

– Ну и ну! – присвистнул Тони.

В одной и той же компании это могло сработать только один раз, – признался Билл. – Это был единственный недостаток нашей системы. Но в достаточно большом городе мы собирали неплохие урожаи.

Он повернулся к своему другу, который, разинув рот, озадаченно смотрел на него.

– Тони, – сказал Билл, – всякий раз, когда ты узнаешь, что где-то проводится сеанс телепатии, более интересный, чем тот, о котором я тебе сейчас рассказал, сразу сообщи мне – я хочу пойти и посмотреть…

– Обязательно, – ответил Тони. Он был настолько подавлен, что безропотно дал Биллу выспаться, который так устал от разговоров, что не просыпался всю оставшуюся дорогу.

2

Когда человек принадлежит к одному клубу, он нередко становится членом и второго. Но когда он принадлежит к двум, вступление в третий почти так же неизбежно, как смерть и налоги. Тони был членом “Виндзора” и “Гималаев” – он вступил в первый, потому что там можно было чем-то заниматься, а во второй – в знак протеста против угнетающей респектабельности первого.

“Виндзор” был богатым, чопорным и гордым своей исключительностью. “Гималаи” был богатым, не чопорным и исключительным в противоположном смысле. Разделив свое время между обоими клубами, Тони решил, что не будет ни слишком уважаемым, ни слишком бесславным, ни скучным партнером и ни спортсменом, и неторопливо шагал по золотой середине, чувствуя себя глубоко правым во всем. Веселая и шумная попойка в “Гималаях” искупалась очень положительным и степенным поведением в “Виндзоре”. А после недолгого пребывания в высоко моральной атмосфере этой второй организации приход Тони в первую переводил его опять в менее возвышенную плоскость, к которой он тоже чувствовал свою близость. Принадлежность только к “Виндзору” оставила бы на Тони печать сноба. Принадлежность к одним “Гималаям” навесила бы на него ярлык прожигателя жизни. Участие в обоих давало ему гораздо более привлекательную репутацию человека широкого кругозора, истинного демократа, чувствующего себя в любом обществе, как дома.

Но для полного счастья все-таки нужен был еще третий клуб, и в конце концов несколько членов обоих клубов, принимая в расчет частые каникулы – неизбежный атрибут праздной жизни, основали еще одну почетную организацию под названием “Ассоциации Риггс Айленд”.

Правда, злые языки говорили, что “Ассоциация” была создана только потому, что Хантли Торнтон, который был владельцем Риггс Айленд – заросшего кустарником песчаного островка у побережья Южной Каролины – очень хотел продать его и, взявшись за дело по-настоящему, расписал его прелести в ярких красках всем друзьям. Это, однако, были только слухи, не имевшие под собой оснований. И совершенно естественно, что Хантли Торнтон стал первым энтузиастом, давшим жизнь “Ассоциации Риггс Айленд”, и что его друзья, нимало не стесненные в средствах и в восторге от мыслей об островковом рае, куда всегда можно сбежать от тягот жизни, дружно поддержали его.

Для них не имело значения, что вся собственность Торнтона состояла лишь из нескольких акров бесплодной земли, десятка чахлых соеен и неисчислимого множества комаров. Ландшафтные эскизы, выполненные под личным руководством владельца территории, включали в себя поле для гольфа, полдюжины теннисных кортов, каменное строение для клуба и роскошный пляж, без какого-либо упоминания об уже существующих постройках. Друзья Торнтона смотрели во все глаза на акварели в красивых рамках, восхищались деталями, хвалили генеральный план и лезли в карманы за суммами, которые должны были превратить эти мечты в действительность. Так первоначальные подписчики щедро и благородно делали взнос за взносом, пока Чэт Молтон вдруг не сказал: “Раз мы затратили целое состояние на здание клуба, нам нечего скупиться на расходы по волнорезу. Если мы, черт побери, об этом не позаботимся, наш клуб в один прекрасный день будет смыт в Атлантический океан!” Правда, волнорез оказался лишь одной из обязательных дорогостоящих конструкций, о которых архитектор Хантли Торнтона не счел нужным сообщать, поскольку в проекте забыли и многое другое.

Когда было закончено здание клуба, появились гладкие, как зеркало, теннисные корты и поле для гольфа, друзья Торнтона поехали туда большой компанией. Они обошли весь остров, восхитились качеством построек и пришли к выводу, что это именно то, что им нужно. Тони Клэгхорн с глубокомысленным видом обошел все корты, выразил сомнение в прочности покрытия, и больше к ним не подходил. Чэт Молтон бросил, одобрительный взгляд на разметку площадок для гольфа, высказал Мнение, что отметка на первой ямке должна равняться четырем, а не пяти, и тоже ни разу не сыграл. Стив Форрестер зашел в биллиардную, бросил томный взгляд на ряд тускло мерцающих киев, но даже не снял плаща, чтобы разыграть пару карамболей. По молчаливому соглашению все посетители более старшего возраста – которым было уже за тридцать – сразу же отказались от всех спортивных развлечений в пользу более молодых.

Наконец, все участники поездки собрались на пляже с чистым, как утренний снег, песком, недалеко от уже известного нам волнореза. Чэт Молтон первый надел плавки, картинно попробовал пальцем ноги воду н заявил во всеуслышание, что Атлантический океан в том месте, где он огибает Риггс Айленд, вызывает у него одобрение. Вода была не слишком теплой и не слишком холодной, а течение – вполне умеренным – все это он открыл, зайдя поглубже. Волны были как раз такими, чтобы заставить Чэта, которому было тридцать четыре года, почувствовать себя, как он потом выразился – на двадцать лет моложе.

Но именно Стив Форрестер открыл, что этот пляж, плавно спускающийся к воде, удобный и теплый, идеально приспособлен для карточных игр и других столь же напряженных видов отдыха. “Вы только представьте себе, юноши! – воскликнул он. – Я вернусь домой загорелый, как бронзовая статуя, и когда меня спросят, где я загорел, я небрежно брошу: просто я слегка подрумянился, пока играл в покер”.

Эта тирада показалась самому Стиву вершиной юмора. И действительно: проснувшись утром, сразу же одевать плавки; после завтрака двинуться на пляж; оставаться там целый день, взяв немного еды – пакетик хрустящей картошки и побольше холодного питья – и с утра до вечера резаться в карты – что может быть прекраснее! Все с восторгом восприняли эту идею, сказав только, что надо запастись лосьонами, а то в первые дни можно обгореть. Так потом и получилось. Но уже через неделю все участники пляжных игр закалились, и почти всегда несколько молодых людей, сверкая морским загаром, сидели на пляже, слушая плеск волн и глубокомысленно рассуждая о том, поднимать еще ставки или уже открывать карты.

Теннисные корты пустовали, как и поле для гольфа. И только пляж был захвачен так прочно, что уже нельзя было пройти, не наступив на картофельный огрызок. “Ну так что же вам шепчут дикие волны? – спрашивал Чэт Молтон. – Хлюп-хлюп? Ничего подобного. Они шепчут: бери еще карту!”.

В играх, как и во всем остальном, ведется борьба за существование и за выживание наиболее достойных. В лагере “Риггс Айленд” пляжный покер, как его сразу назвали, быстро вытеснил все остальное. Теперь играли все – за исключением Хантли Торнтона, который единственный предпочел участию в играх простое их созерцание. Облаченный в ослепительно белый костюм из шерстяной фланели и элегантную панамку, с сигареткой в шестидюймовом мундштуке, блистая целый день очаровательной улыбкой, Торнтон ходил от группы к группе, поздравляя победителей, сочувствуя проигравшим, и рано или поздно оказывался там, где игра шла по-крупному.

Сколько его ни просили присоединиться к играющим, он всякий раз отказывался.

– Может быть, это и смешно, – признавался он с улыбкой, – но я в своей жизни еще ни разу не играл в покер.

– Еще не поздно научиться.

– Я обещал своей матушке, – говорил Торнтон, – что никогда не буду играть в азартные игры. И пока держу слово. Я не играл даже в колледже.

Чэт Молтон, которому уже целый час не везло, горестно усмехнулся.

– Хантли! – заметил он. – Жаль, что моя мать не вытребовала у меня такого обещания. Это сохранило бы мне кучу денег.

Чувства Чэта были вполне искренними. Он уже четвертый раз проигрывал Дону Фелтону пять долларов, имея на руках неплохую карту.

– Если бы я дал ей такое обещание, я сегодня был бы уже капиталистом. Кто знает?

– А если бы я дал такое обещание, – сказал Фелтон, тщательно складывая свои взятки, – я бы не взял сейчас банка.

– Судьба играет человеком, – ответил Чэт. – Ты еще можешь все проиграть.

– Могу и проиграть, могу и опять выиграть, – пробормотал Фэлтон. Он заглянул в свои карты, ухмыльнулся безутешному Чэту и запустил ломтиком хрустящего картофеля в песчаный холмик, возле которого они сидели. “Можем сыграть еще”, – вызывающе сказал он.

Такова была атмосфера, в которую Тони Клэгхорн затащил своего друга Билла Пармли, чтобы вкусить полноценный отдых.

3

– Твое появление будет здесь сенсацией, – пророчествовал Тони по дороге к катеру, который должен был переправить их на остров.

– Почему?

– Ты очень известная личность, Билл. Тебя здесь все знают, хотя ты сам никого не знаешь. Я думаю, здесь не найдется ни одного, кто не слышал бы о тебе.

– И ты называешь это каникулами?

– А что?

Бывший игрок покачал головой.

– Я никогда не любил рекламы в своем деле, – ответил он. – Мне было лучше, когда обо мне не знала ни одна душа. Послушай, – неожиданно спросил он, – ты говорил кому-нибудь, что я приеду?

– Нет, – неохотно сказал Тонн, – я хотел устроить им сюрприз.

– Ну так устроишь его попозже.

– Что ты имеешь в виду?

– Представь меня как своего приятеля Брауна – Билла Брауна – отличное, безобидное имя. Дай мне позабыть о моей прошлой жизни на несколько дней.

У Тони вытянулось лицо.

– Я же хотел познакомить с тобой ребят. Ты знаешь, сколько я рассказывал о тебе?

Билл засмеялся.

– Слушай, старик, – спросил он, – ты кому хочешь доставить удовольствие этими каникулами? Им или мне?

– Ну тебе, конечно.

– Тогда запомни, что меня зовут Билл Браун.

Расстроенный и обиженный, Тони представил его под этим именем Хантли Торнтону, Чэту Молтону? Стиву Форрестеру и еще двум – трем десяткам приятелей, которые сейчас временно жили на острове. Когда, согласно принятой здесь традиции, вновь прибывшие переоделись в плавки и были безотлагательно зачислены в ряды пляжных игроков. Тони чуть не разорвало от распиравшего его секрета. Фелтон спросил у Билла, играет ли он в покер, и Тони, который с негодованием крикнул “Конечно, играет!”, сразу же получил вежливое замечание о том, что нужно соблюдать тишину, подкрепленное хорошим тычком под ребро.

К несчастью, им пришлось на время разлучиться. Фелтон, который всегда играл на большие суммы, пригласил новичка к себе. Тони, бывший здесь постоянным посетителем, сел в свою прежнюю компанию метрах в четырех от них, и чуть не свернул себе шею, пытаясь увидеть, как идут дела у Билла. Время от времени до него доносились голоса. Иногда он видел Хантли Торнтона – одинокого наблюдателя, внимательно следящего за игрой, в которой он никогда не участвовал. Бывало, что игроки, с которыми сидел Тони, заставляли его быть более внимательным. Но пока вечерняя темнота не положила конец послеобеденным играм, Тони не мог получить истинных сводок с соседнего театра военных действий.

Улучив момент, когда их не могли видеть, Тони бросился к другу.

– Сколько ты выиграл? – с нетерпением спросил он. – Я проиграл, – сказал Билл.

– Ч-что? – заикаясь переспросил Тони. – Ты… проиграл?

– Да. И очень много.

Для Тони вообще казалось немыслимым, что такое может произойти.

– Понимаю, Билл, – догадался он. – Ты боялся, что они узнают, кто ты, и специально проиграл.

– Зачем мне специально проигрывать? – рассмеялся Билл. – Да еще больше пятисот долларов? Нет, Тони, я не хотел проигрывать. Я не филантроп. Я дрался, как аллигатор. Но тот парень играл лучше меня.

Тони судорожно глотнул воздух.

– Этого не может быть, – воскликнул он.

– Благодарю за комплимент, – улыбнулся Билл.

– Но этого действительно не может быть, – настаивал Тони. – Я это точно знаю, потому что я много раз играл с каждым из членов клуба. Ни один из них не тянет до твоего класса?

– Ну, а Фелтон?

– Дон Фелтон?

– Здоровый такой парень, блондин.

– Он что – много выигрывал? – ахнул Тони.

– Много, и главное – всегда.

Тони разинул рот:

– Я играл с ним в Нью-Йорке, в “Гималаях”, всего месяц назад, и раздел его дочиста.

Теперь уже Билл остолбенел.

– Ты… ты раздел его дочиста?

– Как младенца, – клятвенно заявил Тони. Он уже перестал что-либо понимать. – Я не корифей покера, продолжал он. – Я играл потихоньку – в обычном стиле. Я ведь играл с классными игроками и знаю, когда надо остановиться. Правда, я не такой уж специалист…

– А Фелтон?

– Фелтон такой же игрок для меня, как я для тебя. Мне вообще было скучно с ним играть.

– Сегодня он играл лучше меня. Он знал абсолютно все, что у меня на уме. Если он объявлял козырную масть, его карты были всегда лучше моих. А когда мне шла хорошая карта, он всегда объявлял мизер.

– Наверное, он за это время научился, – сказал Тони с идиотским выражением лица.

– Значит, он очень способный.

Глаза друзей встретились. Потом Тони вслух выразил то, о чем оба подумали одновременно.

– Конечно, много есть хитростей, – пробормотал он. – Но что может сделать человек, сидящий на пляже под солнцем, да еще в одних плавках.

– Вот и я о том же думаю, – сказал Билл.

4

Остаток дня Тони провел как на иголках. Спокойно поговорить удалось только после ужина. Призвав на помощь все самообладание, он удержался от намеков на людях, промучившись долгих полтора часа.

– Наверное, карты крапленые, – предположил он.

– Нет.

– Ты уверен?

– Я подобрал несколько штук после нашего разговора. Они у меня даже в кармане. Я их проверил под лупой – они нормальные.

– Может быть, Фелтон умеет передергивать.

– Я этого не замечал, – уверенно заявил бывший игрок. – Правда, я это делаю бессознательно, но я всегда слежу за руками, партнера.

– Как же он это все-таки делает? Голубые глаза Билла затуманились.

– А может, он проштудировал какую-нибудь хорошую книгу о покере?

– Билл, я с тобой серьезно разговариваю!

– Ну хорошо, серьезно так серьезно, – сказал Билл. – Честное слово, старик, я даже не представляю, как он это делает. Но я все-таки узнаю!

Теперь для Тони наступила очередь смеяться.

– Ну как, хорошенькие я тебе каникулы устроил? Вот ты и постарался забыть о картах на время.

Билл усмехнулся.

– Когда я узнаю что-то новое, я не жалуюсь.

– Особенно, когда ты хочешь узнать, как можно мошенничать, не передергивая, и карты не меченные, и на тебе только плавки.

– Совершенно верно, – кивнул в ответ Билл.

Эту ночь Тони плохо спал. Он ворочался с боку на бок, полный самых нелепых предположений, пытаясь найти разгадку. К рассвету он не продвинулся к решению ни на шаг. В отчаянии он опять обратился к другу.

– Билл, сегодня я хочу сам понаблюдать, как ты будешь играть.

– Зачем?

– Может быть, я что-то замечу…

Пармли решительно покачал головой.

– Тони, старик, ты все испортишь! Фелтон играет со мной, как с дурачком. Для меня это необычная роль и она меня устраивает. Как только он поймет, что я что-то подозреваю, он тут же спрячется. Нет, Тони, ты поможешь мне только в том случае, если оставишь меня с Фелтоном в покое.

– Послушай, – настаивал Тони, – раз ты не разрешаешь мне посмотреть, может быть, ты позволишь мне сказать пару слов Хантли Торнтону?

– На какой предмет?

– Пусть Хантли посмотрит. Он все равно болтается по пляжу.

Билл ответил с деланным спокойствием:

– Когда мне потребуется защитник, я дам тебе знать. Но пока я буду сражаться один. И если ты скажешь кому-нибудь хоть слово, я тебе шею сверну!

Эта угроза заставила Клэгхорна молчать все утро, но во время обеда он все-таки подсел к Биллу и потихоньку спросил, как дела.

– Грандиозно!

– Ты выиграл?

– Проиграл еще шестьсот.

– Это и есть грандиозно? – изумленно спросил Тони.

– Во всяком случае, я очень доволен!

Несмотря на страдальческий вид Тони, Билл отказался отвечать на дальнейшие вопросы, оставив друга в состоянии, близком к помешательству. Десятки раз Тони становился свидетелем мастерства Билла в разоблачении карточных трюков. И все-таки воспоминания о его многочисленных триумфах действовали меньше, чем осознание того, что в данном случае Билл столкнулся с чрезвычайной ситуацией!

Во второй половине дня Тони играл так небрежно, что первый раз выиграл в нескольких партиях. Если бы он задумался и проанализировал свою игру, он мог бы прийти к полезному открытию, что больше всего везет, когда об игре не думаешь. Но сейчас голова Тони была занята более серьезными проблемами. Оказавшись в выигрыше, он через час оставил игру и с безразличием слонялся по пляжу, пытаясь подойти к Биллу. Однако еще за пять метров он был встречен таким свирепым взглядом, что поспешно ретировался.

В конце послеобеденной игры он нарочно прошел мимо Билла и прошипел: “Ну и как?”

Бывший игрок загадочно улыбнулся.

– Ну? – повторил Тони.

– Отлично, – сказал Билл.

Тони уже собирался продолжить свои расспросы, как вдруг заметил Хантли Торнтона, как всегда, безукоризненно одетого, который тайком от всех пытался привлечь его внимание с другого конца пляжа.

5

– Клэгхорн, – начал Торнтон, – вы ничего не имеете против, если я задам вам несколько вопросов?

– Ничего не имею.

– Даже если это весьма деликатные вопросы, касающиеся вашего друга?

– Конечно. А в чем дело?

Торнтон не стал ходить вокруг да около.

– Клэгхорн, я хочу кое-что выяснить относительно мистера Уильяма Брауна. Кто он такой? Кем он работает? Что вы знаете о нем?

– А почему вы спрашиваете?

– Потому что он карточный шулер, – безаппеляционно сказал Торнтон.

Тони поперхнулся.

– Ч-что вы сказали? – невнятно пролепетал он.

– Он карточный шулер, – бесстрастно повторил Торнтон. – Как он это делает, какими методами пользуется – я не знаю. Но факт остается фактом. Я не претендую на роль знатока в картах. Наоборот, я разбираюсь в них хуже новичка. Поэтому я не представляю себе, как это можно, не имея на себе ничего, кроме плавок, мошенничать…

Знакомые доводы отозвались эхом в ушах Тони.

– Как это можно? – переспросил он. – По-моему, это никак нельзя.

– Раньше я бы тоже так сказал. Но после того что он сделал с бедным Доном Фелтоном…

– Что же он сделал? – снова перебил Тони. – Ведь он сам проиграл ему вчера пятьсот долларов.

– Да.

– А сегодня утром он проиграл шестьсот.

– Совершенно верно.

– А после обеда он, наверное, проиграл все семьсот.

– К сожалению, это не так, Клэгхорн, – холодно сказал Торнтон. – Днем он предложил Дону поднять ставки и ободрал его как липку.

– Что? – сдавленно произнес Тони. – Он выиграл?

– Сначала он отыграл те тысячу сто долларов, которые проиграл раньше, – сказал Торнтон. – Потом он выиграл у Дона еще столько же. После этого он предложил сыграть покрупнее, на что тот, как дурак, согласился, и через час Дон стал беден, как калека-туземец. Тони захотелось пуститься в пляс от радости, бить в ладоши, кричать от счастья. Но одновременно с этим появилась другая, более трезвая мысль:

– Неужели это все так страшно?

– Это очень страшно, Тони, даже слишком!

– Хо-хо! – сделал гримасу Тони.

– Дон ведь не так богат…

– Наверное.

– Потеря таких денег – удар для него.

– Разумеется.

– Если бы он проиграл их честно и без обмана…

– А почему вы считаете, что это не так?

– Потому что этого не может быть! – взорвался Торнтон. – Еще сегодня утром наш друг Браун – так сказал мне Фелтон – играл, как новичок. А днем он уже был неуязвим. Человек не может так научиться играть за час – два.

Внутренне Тони ликовал, но вслух лишь ядовито сказал:

– Так значит, пока Браун, играл, как новичок, все было нормально, а как только он заиграл хорошо, он уже стал жуликом?

– Я не хочу этого сказать, – сказал Торнтон, – и вы знаете, что я имею в виду.

– Ну, так что вы имеете в виду?

– Я хочу сказать вот что, – и в наступающих сумерках Тони увидел, как его собеседник сжал кулаки. – Что здесь что-то нечисто – очень нечисто.

– Но я – то здесь причем? – невинно спросил он.

– Притом, что я, как и все, знаю об этом вашем друге Пармли – парне, который взялся за то, чтобы разоблачить такие штуки. Я слышал, как он взял за ухо Грэхэма на Палм-Бич. Я также слышал, как он опозорил еще несколько шулеров в Нью-Йорке. Я прошу вас: пошлите телеграмму в Нью-Йорк и предложите Пармли приехать сюда сейчас же, за мой счет, и проверить этого парня – Брауна.

Рассказывая об этом впоследствии, Тони говорил:

– До сих пор не могу понять, как я не прыснул. Идея была просто гениальной: попросить Билла Пармли проверить самого себя! Счастье мое, что было темно и Торнтон не мог видеть моего лица. Никогда в жизни не было мне так трудно удержаться от смеха.

Торнтон еще раз повторил свою просьбу.

– Я хочу, чтобы вы ему сейчас же телеграфировали. Это тот человек, который нам нужен. Я хочу, чтобы он последил за игрой Брауна. Пусть он даже с ним сыграет. И пусть он его разоблачит.

Как раз в этот момент из темноты появилась знакомая фигура, и Билл Пармли – он же Браун – полностью одетый, подошел к собеседникам.

– Я случайно слышал, что вы только что сказали, мистер Торнтон, – произнес он. – По-моему, я пришел в самое время, чтобы внести полную ясность. Так что, давайте начнем.

Сказать, что Торнтон разозлился, было слишком мало. Он был просто вне себя от ярости.

В ответ на этот фонтан Билл не проронил ни слова. Лишь когда Торнтон остановился на секунду, чтобы набрать воздуха и продолжить свои излияния, Билл спокойно спросил его:

– Мистер Торнтон, вы не дадите мне сигарету?

Растерявшийся Торнтон механически открыл портсигар. Билл нащупал его в темноте и взял сигарету.

– А спички есть у вас? – спросил он.

Тони никогда не видел, чтобы его друг курил. К его огромному удивлению, Билл зажег сигарету, сделал пару затяжек и повернулся к своему противнику.

– Ну что ж, начнем, мистер Торнтон, – сказал он.

То, что произошло дальше, не поддавалось никакому объяснению. Торнтон, смешавшись на минуту, опять начал извергать потоки ругани. Что они не действовали на Билла, было ясно по прерывистому мерцанию его сигареты во тьме. И вдруг Торнтон замолк. Минуту или две Тони ничего не мог понять – стояла абсолютная тишина. Затем, странно изменившимся голосом, Торнтон произнес:

– Я понял, мистер Пармли.

“Мистер Пармли!” – Тони почувствовал, как у него на голове волосы стали дыбом. Каким образом Торнтон узнал это? Но тут Торнтон опять заговорил.

– Я хочу извиниться перед вами, мистер Клэгхорн, – нетвердым голосом сказал он. – Простите меня за эту идиотскую сцену, – он опять замолчал, выжидая, пока сигарета снова не начнет мигать. – Утром, мистер Пармли, да, завтра же утром я уеду. Фелтон тоже уедет. Я вам обещаю. Мы вам очень благодарны!

Опять наступило таинственное молчание. Тони весь напрягся, пытаясь понять, какие неземные силы вступили в игру. Затем, заикаясь, Торнтон продолжал:

– Вы настаиваете, мистер Пармли? – совершенно уничтоженный, он повернулся к Тони. – Мистер Клэгхорн, по просьбе мистера Пармли я заявляю вам, что Фелтон мошенничал в картах – и что я был его сообщником. Вы удовлетворены, мистер Пармли?..

В темноте послышался звук удаляющихся шагов. Затем сигарета Билла очертила в темноте красную дугу и с тихим шипением упала в океан.

Волосы на голове Тони опять зашевелились. Он явился свидетелем чего-то удивительно таинственного, такого жуткого и сверхъестественного, что чувствовал себя приобщенным к какому-то непонятному чуду. Он вытянул дрожащую руку и схватил друга за колено.