Текст книги "В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше"

Автор книги: Сергей Снегов

Соавторы: Ольга Ларионова,Вячеслав Рыбаков,Александр Шалимов,Лев Куклин,Виктор Жилин,Игорь Смирнов,Александр Хлебников,Феликс Дымов,Галина Усова,Наталия Никитайская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц)

– Брось, Сандра, церемонии! Присаживайся!

– Разве что чашечку кофе, – сдалась Сандра и вышла на кухню.

– Вот и прекрасно. Сережа, подвинься да закрой книгу! Сколько раз говорила – за едой не читают. – Анна Петровна вздохнула; – Видали книгочея? Себе на горе приохотила к фантастике. Сначала все собрание сочинений Жюля Верна одолел, а затем и Циолковского, что смог достать. А в результате? Табель принес – смотреть стыдно. Даже по естествознанию «посредственно».

– Ма, разве я виноват, что мне больше математика нравится? Не то что всякие там пестики и тычинки – мура какая-то.

– А что читаешь? – поинтересовалась Сандра.

– Александра Беляева, «Звезду ТЭЦ», – с сожалением закрывая книгу, сказал Сережа. – Как думаете, Сандра Николаевна, будут такие космические станции около нашей планеты или нет?

– Вероятно, будут, – улыбнулась Сандра.

Ах, если бы могла она рассказать мальчику, что в раннем детстве, потеряв родителей, погибших при аварии планетолета, была взята бабушкой на ОКП «Сергей Королев». И объяснила бы Сереже, что ОКП означает «орбитальное космическое поселение» и названо оно в честь создателя первых космических кораблей Сергея Павловича Королева.

ОКП маленькой Сандре нравилось. Все было в нем: море с чистейшей пресной водой, окаймленное золотыми песчаными пляжами, стадионы, парки с вечнозелеными деревьями, оранжереи, поля, цветники, белоснежные пирамиды тридцатиэтажных домов с террасами, утопающими в цветах; даже небо совсем как настоящее, на нем были умело имитированы утренние и вечерние зори, облака, дрожание и переливы ночных звезд.

И все-таки смутные воспоминания иногда нет-нет да и тревожили маленькую Сандру. Ей казалось, что она припоминает могучие раскаты грома, фиолетово-красные всплески молний, неистовость ливня, а потом, утром, после грозы, – удивительный запах мокрых тополиных листьев. И она тосковала по далекой Земле. Ей казалось, что на острове, плавающем в космосе, и запахи какие-то стерильные…

«Поверь, Сережа, нет ничего прекраснее Земли, все краски космоса меркнут перед ней!» – так закончила бы она свой рассказ…

– Мама, ты слышишь, что говорит Сандра Николаевна? – обрадовался Сережа. – А ты спорила со мной, что КЭЦ – пустая выдумка и что такие станции из-за дороговизны не станут строить. А я знаешь что надумал: на таких станциях надо…

– Сережа, не болтай за столом, – оборвала его Анна Петровна. – А ты, Сандра, не потакай ему, а то спокойно и поесть не даст. Да и засиживаться-то нам нельзя. Мы ведь через час уезжаем, уже и вещи собраны. Хотела тебе записку писать, чтобы без нас цветы поливала.

– Уезжаете? Куда, почему так внезапно?

– К маме. Ночью телеграмму сестра прислала: «Мама серьезно заболела». Я уже и билеты взяла.

– А зачем детей-то с собой берете?

– Не знаю, сколько там пробуду… Не могу же здесь без присмотра оставить… А у меня как раз отпуск. Если, дай бог, с мамой все обойдется, погостим у нее.

– А в каком городе мама?

– В Житомире.

Сандра вздрогнула: вот она – первая критическая ситуация для Сережи. Не под Житомиром ли он был убит?

– Анна Петровна, – решительно сказала она, – ни вам, ни детям в Житомир ехать нельзя. Сдайте билеты.

– Почему? – поразилась Анна Петровна.

– Потому что… – замялась Сандра и замолчала.

Не могла же она заявить, что германские самолеты уже бомбили Житомир, Киев, Севастополь! Анна Петровна все равно не поверит – откуда у студентки такие сведения? Но и отпускать Анну Петровну с детьми в прифронтовую полосу нельзя… Оттуда хлынут толпы беженцев, немецкие самолеты наносят бомбовые удары по шоссейным и железным дорогам… Как же удержать Анну Петровну от поездки? Нужно что-то срочно придумать!

– Анна Петровна, – сказала Сандра, – позвольте поговорить с вами наедине.

– Пожалуйста, – сказала та и увела Сандру в свою комнату. – Ну, что за секреты?

– Анна Петровна, в какой-то степени я обладаю пророческим даром. Откажитесь от поездки – она будет гибельна!

– О, да ты оправдываешь свое имя. Сандра – почти Кассандра. Но почему я должна тебе верить?

– Не иронизируйте. Нет у меня никаких доказательств. Пока нет. Но внутренний голос говорит мне, что в полдень вы узнаете нечто такое, что заставит вас поверить мне. Подождите до полудня! В конце концов, если в полдень ничего не случится, сможете уехать и на вечернем поезде.

– Но что случится-то?

– Не знаю, но непременно что-то важное.

Повинуясь тону, которым говорила Сандра, Анна Петровна перестала улыбаться.

– Каким образом ты предвидишь? – спросила она недоверчиво.

– Мне снятся сны, которые потом обязательно сбываются. Вещие сны.

– Да-а… – задумчиво сказала Анна Петровна. – Но почему нам-то нельзя ехать, тебе тоже что-нибудь приснилось?

– Вот именно! Будто вы, Таня, Сережа и Катя сидите в вагоне поезда, идущего на полном ходу. Окно открыто – колеблется шторка. И вдруг в окно пахнуло дымом! Вы подбежали к окну, высовываетесь, а впереди по всему горизонту – сплошная стена огня! Поезд стремительно мчится прямо в него. И тогда вы закричали: «Что я наделала! Теперь не спрыгнуть, нам нельзя было ехать!» От вашего отчаянного крика я и проснулась.

– Ну и сон! – передернула плечами Анна Петровна. – Но странно как-то из-за сна откладывать поездку. Мать больна, а если что…

– Анна Петровна, зачем испытывать судьбу? Не хотите откладывать поездку – поезжайте, но только, если ничего не случится, после полудня. Пусть и смешно так думать, а вдруг сон-то, как говорят, в руку?

– Странная ты девочка, – заколебалась Анна Петровна и, взглянув на дверь, за которой смеялись дети, сказала:

– Ладно, послушаю тебя – задержусь на несколько часов.

– Правильно! – одобрила Сандра.

Она не сомневалась, что в двенадцать часов, узнав о начале войны, Анна Петровна отменит поездку. И решила хоть несколько часов поспать…

Обретя бодрость после сна, Сандра на трамвае поехала к Московскому вокзалу и от него пешком по солнечной стороне Невского проспекта направилась в сторону Адмиралтейства. Время близилось к полудню.

Идущие навстречу ленинградцы были веселы и беспечны…

11.54. До официального объявления войны – шесть минут. Сандра поспешила к уличному громкоговорителю, укрепленному около гастронома номер один, или Елисеевского магазина, как его называли все.

11.55. В черном рупоре громкоговорителя щелкнуло, и раздались тяжелые слова:

– Внимание, внимание! Через несколько минут по всем радиостанциям Советского Союза будет передано важное правительственное сообщение! Слушайте наши радиопередачи!

Люди останавливались, поднимали голову, подходили к столбу. Скоро у кромки тротуара образовалась толпа человек в двадцать. Подходили еще и еще.

Лица выдавали волнение. Международная обстановка – сложная. Каждый заранее догадывался, что важное сообщение не будет хорошим. Тихо переговариваясь, все напряженно ждали.

12.00!

– Работают все радиостанции Советского Союза! – возвестил громкоговоритель. Необычное обращение «к гражданам и гражданкам Советского Союза» заставило людей затаить дыхание. Тень набежала на лица.

Прозвучали страшные слова:

– Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие…

Сандра оглянулась: люди вокруг окаменели.

– …Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством…

Пожилая женщина, опустив голову, прижала к губам руку, словно стараясь сдержать крик.

Юноша лет двадцати смотрел вперед невидящими глазами. С кем он мысленно прощался – с матерью, невестой?

– …Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, – продолжал звучать радиоголос, – Советским правительством дан нашим войскам приказ – отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины…

Сандра вдруг перестала замечать, что творилось вокруг. Охваченная чувством общей беды, она словно забыла о своей причастности к двадцать второму веку.

Это и к ней относились теперь слова:

– …Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда…

Наше дело правое… Враг будет разбит. Победа будет за нами.

Минуту или две все оставались неподвижными.

– Господи, что теперь будет-то? – нарушила тишину женщина с продуктовой сумкой.

– Не расстраивайся, мамаша. Пойдем воевать. Разделаем их, гадов, под орех. Недели две – и все!

– Не скоро ли? – усомнился пожилой человек. Почти вся Европа под германцем ходит. Военный потенциал у него велик. Силища на нас прет.

– Ничего, сдюжим. Пусть через месяц, но раскатаем их как миленьких!

– Правильно! – воскликнул паренек. – Мне бы винтовку!

– С винтовкой не больно-то навоюешь.

– Так у нас и танки есть, и самолеты – еще какие! – горячо возразил юноша. – Смотрели кинофильм «Если завтра война»? Там все показано.

– Пошли в райком!

– На призывной пункт!

Люди постепенно расходились. Они были подавленны, но не растерянны.

– Вот спасибо, что отговорила ехать! Слышала выступление Молотова по радио? Твой сон и впрямь пророческим оказался! – встретила Сандру Анна Петровна, едва та переступила порог. – Сестра уже телеграмму прислала, предупреждает, чтобы я не выезжала… Спасибо тебе, Сандра. Может быть, еще что посоветуешь? Я верю тебе.

Сандра обрадовалась: открывалась благоприятная возможность убедить Анну Петровну сделать запас продовольствия. Вероятнее всего, Сережа умер не от осколков снаряда или бомбы, а от голода… Но вначале надо сделать попытку уговорить Анну Петровну выехать с детьми из Ленинграда. Самый оптимальный вариант!

– Могу и посоветовать, – сказала Сандра. – Забирайте-ка, Анна Петровна, детей и уезжайте с ними куда-нибудь за Волгу, на Урал или в Сибирь. Там есть у вас родственники или знакомые?

– Уезжать из Ленинграда? С какой стати?

– Мало ли что может произойти – война! Ведь граница близко, – уклончиво ответила Сандра.

– И такое ты советуешь мне, коренной ленинградке? – рассердилась Анна Петровна. – Пусть война, да мы не крысы, бегущие с корабля… Благодарна тебе за заботу о нас, но прошу впредь подобного не советовать… Кстати, знаешь, куда убежала Танюша? Записываться в сандружинницы. «Наши мальчики, – говорит, – воевать пойдут, а нам, девчонкам, за их спинами прятаться?» Не стала ее отговаривать… Так могу ли я доченьку оставить здесь одну, пока она на курсах? Да и мои руки городу пригодятся.

Тогда Сандра предложила хотя бы немножко собрать продуктов – на «черный день».

– Перебои с продовольствием? У нас, в Ленинграде? Такого быть не может! – возмутилась Анна Петровна. – Да и война долго не продлится.

– А если она все-таки затянется? И представьте, кроме хлеба, в магазинах ничего не будет. Как тогда?

– Зачем представлять надуманные ужасы? Что-то ты не в меру перепугалась. Скупать продукты не буду. Можно же панику вызвать! Что произойдет, если все кинутся по магазинам? Нет, не уговаривай, на такое я не пойду. Я не куркуль какой-нибудь.

«Двойная неудача, – огорчилась Сандра, – и надо признать, доводы Анны Петровны основательны. А ведь на совещании в Институте АСВ кто-то предлагал даже до блокады эвакуировать Сережу из Ленинграда… Не учли тогда всей силы патриотического подъема».

В программе, полученной в Институте АСВ, было подробно указано, что надлежит делать ей в городе после объявления войны. Сандра заранее знала, что, после того как в Библиотечном институте разместится госпиталь, она будет работать токарем.

Обо всем этом Анне Петровне не скажешь. Не объяснишь ей, что она, Сандра, не имеет права записываться ни в сандружинницы, ни в школу радистов, потому что нельзя ломать заранее намеченную, тщательно разработанную программу, внося в нее элементы случайности.

И с каким презрением смотрела на Сандру Анна Петровна!.. Вот, оказывается, еще и незапланированное испытание: ее заподозрили в трусости…

Воскресным утром 29 июня они провожали первые десять эшелонов с детьми, уходящих в районы Луги и Красногвардейска – туда, где обычно они отдыхали в пионерских лагерях.

Сандра приехала вместе с Анной Петровной проводить Сережу и Катеньку. Пятнадцать тысяч ребятишек сейчас отправятся под удар наступающих танковых группировок врага! А Сандра, зная об этом, ничего не могла сделать, ничего! Она осунулась, почернела за несколько утренних часов.

Перед группками ребятишек взрослые расступались, образуя коридор. И плывут, плывут сквозь толпы взрослых пышные бантики, голубые «республиканки» с красными кисточками, белые панамки и беретики. Самые маленькие ребятишки – трех-четырех лет – идут парами, крепко взявшись за руки. Испуганные многолюдьем, они растерянно смотрят по сторонам, но крепятся, не плачут… Маленькие мужественные ленинградцы!..

– Московский район, на посадку! – сказал в рупор человек, стоящий невдалеке от Сандры. – Товарищи воспитатели, прошу следовать за мной…

Через считанные минуты маленькие зеленые вагончики были окружены плотной толпой родителей, а в открытые окна к ним перегибались дети, крича, смеясь, размахивая руками:

– Мамочка, папа, я здесь!

– Я села у окна!

– Тут не жарко!

А снизу на них растерянно смотрели матери, то ли радуясь за детей, то ли горюя – не поймешь.

– Береги себя! – как заклинание твердила каждая.

– Не беспокойся, мамочка! – кричали сверху.

Сандра отчетливо представила, как на каком-нибудь перегоне под Лугой на эти вагончики налетят двухмоторные «мессершмитты» и безнаказанно, словно забавляясь, расстреляют их из пулеметов. Звон стекла, брызги белой щепы. Пули пронзят дощатые стенки вагонов, как бумагу. Отчаянные крики: «Мама, мамочка!» А самолеты, сделав разворот, забросают эшелон бомбами…

Сандра, наверное, изменилась в лице, потому что Анна Петровна испуганно спросила:

– Что с тобой?

– Голова закружилась. От жары.

– Сандра Николаевна, я вам подарок оставил, на вашем столе! – по пояс свесившись из окна, закричал Сережа.

– Какой подарок?

– Роман «Прыжок в ничто»! Беляева. У вас же завтра день рождения!

«Прыжок в ничто»!.. И Сережу, и Катечку, и всех ребятишек она отпускает прямиком под бомбы и гусеницы танков! Надо что-то предпринять – пусть хоть один шанс из тысячи!

– Анна Петровна, извините, отойду в тень, – сказала Сандра и, миновав кольцо провожающих, поспешила к первым вагонам. Начальник эшелона где-то там. Надо скорее его отыскать. Что скажет – не знала. Но понимала: только он может задержать отправку состава.

Она бежала, спрашивая:

– Где штабной вагон?

– Дальше, дальше, – говорили ей.

Поздно, не успеть. Сандра остановилась. Взгляд упал на большой ящик. Он лежал позади толпы, стоящей около вагона. Вскочила на него и звонко закричала:

– Товарищи!

На возглас обернулись. Несколько человек подошли к ней. Тогда она закричала так громко, как только могла:

– Товарищи, задержите отправление!

– Почему? Кто такая? – послышались недоуменные вопросы.

Около нее закипел людской водоворот. Сверху она видела, как через толпу к ней протискиваются два милиционера в белых гимнастерках.

– К Луге и Красногвардейску детей везти нельзя! – кричала она, уже понимая, что ей не поверят. Но остановиться не могла. Она должна предупредить, обязана.

– Четвертого июля немцы ворвутся в Ригу, пятого – в Остров, девятого – в Псков! – торопливо кричала Сандра. – Десятого июля немецкие танки прорвут фронт одиннадцатой армии и устремятся к Луге! Нельзя туда везти детей! Немедленно задержите эшелон!

Сначала ее слушали с изумлением. Потом возник грозный ропот. Последние ее слова почти заглушили яростные крики негодования:

– Замолчи, мерзавка!

– Не морочь нам головы!

– Испугать захотела? Не выйдет!

Шум прорвал гневный бас:

– Братцы, это провокатор! Что вы слушаете?!

Толпа качнулась. Еще миг – и она бросится на Сандру. Выхода у нее не было – она нажала кнопку микропространственного переброса. На глазах разъяренной толпы «мерзавка», только что кричавшая с ящика, вдруг бесследно исчезла. В то же самое мгновение на другом конце города, на Кировском проспекте, на скамейке у памятника «Стерегущему» неизвестно откуда появилась девушка, до смерти перепугав сидящую там старушку. И какое безобразие – девушка на скамейке не сидела чинно, как все нормальные люди, а стояла!.

Будто так и надо.

– Свят, свят, свят! Сгинь, нечистая сила! – закрестилась старушка.

Спрыгнув со скамейки, девушка быстро пошла в сторону Невы, к трамвайной остановке.

Домой Сандра приехала после Анны Петровны. Та сразу спросила:

– Видела, как шпионку поймали?

– Какую? Нет, не видела.

– Женщины схватили. У шестого вагона. Нахальная такая и, говорят, молодая. Орала, что мы, дескать, ребят под немецкие танки везем. Мол, немецкие войска скоро до Луги дойдут. Думала испугать.

– А что со шпионкой сделали?

– Сдали куда следует. Чуть не растерзали. И не жалко. И так на душе кошки скребут, как там ребятишки без нас будут, а она решила на этом спекулировать.

Сандра была совершенно подавлена случившимся.

Несмотря на все усилия, Сережа вышел из-под ее опеки. А когда вспоминала сцену на перроне, становилось совсем плохо. Как могла она забыть, что исторические события изменить нельзя? Какая оплошность: вздумала отменить распоряжение общегородского масштаба – эвакуацию детей! Как страшно обладать знаниями будущего. И как, оказывается, бесполезно!

– Да, забыла сказать, – услышала Сандра голос Анны Петровны, – пропала твоя сессия!

– Почему?

– Повестки нам принесли. С завтрашнего дня – на оборонные работы. Вместе пойдем.

– На какие работы?

– Щели рыть, окопы. Или подвалы под бомбоубежища приспосабливать. Завтра скажут.

«Пока Сережи нет в, городе, вполне могу располагать собой, – подумала Сандра. – Вот и утешение в беде: своими руками помогу ленинградцам».

Глинистая плотная земля не поддавалась. Отбросив лопату, Сандра взялась за кирку. До чего же она тяжелая, будто свинцом налитая, а долбить надо. Болит поясница. Пот щиплет глаза. Острая боль в ладонях – сорванные мозоли трутся о грубый брезент рукавиц. Но остановиться нельзя; вокруг все копают. Надо превозмочь слабость. Надо вскидывать и вскидывать нелепое примитивное землеройное орудие труда.

Ранним утром подполковник-сапер, ставя задачу, просил:

– Товарищи, бабоньки дорогие, постарайтесь! Противотанковый ров нужен как можно скорее! Тут равнина, танкоопасное направление. Прорвутся сюда немецкие танки – и прямым ходом к Ленинграду. От вас зависит задержать их на этом рубеже!

И все старались. Шел десятый час без отдыха. Короткий перерыв, чтобы поесть, – и опять за лопаты…

С трудом повернувшись, Сандра оглянулась. Вдоль рыжего, свежевыкопанного широкого рва до синеющего на горизонте леса работают тысячи людей. Преобладают женщины. Тяжело им без сноровки. Да и одеты многие не для землеройных работ. Иные – в изящных ботиках, туфельках. А стоять надо иногда и в воде, в холодной глинистой жиже… Но лопаты упорно вгрызаются в неподатливую землю!

Вдруг с юго-запада показались два двухмоторных самолета. Минута – и они, низко летящие, стали хорошо различимы: как бы обрубленное крыло, длинная застекленная кабина, тонкий фюзеляж и необычное двойное хвостовое оперение.

Сандре стало страшно: через считанные минуты по ничего не подозревающим женщинам ударят скорострельные пулеметы. В двухмоторных самолетах она узнала «мессершмитты». Каждый из них вооружен пятью пулеметами и двумя пушками! Сандра мгновенно оценила обстановку. Она замахала над головой лопатой и что было силы закричала:

– Ложитесь! Будет обстрел! Немецкие истребители!

Женщины обернулись, засмеялись:

– Немцы? Ну и пусть себе летают. Что они, с бабами воевать будут?

Никто и не подумал лечь. Истребители, сделав крутой разворот, снизились до бреющего полета и понеслись над рвом.

«Рррр-ра!» – с оглушительным треском разорвалось небо. Это стеганули пулеметы.

Сандра кинулась на землю. Будто хлестнули длинным бичом, рядом колюче брызнула сухая глина – ее прошила пулеметная очередь. Черная, грохочущая тень, ударив жарким, вонючим воздухом, на миг закрыла светлое небо – промчался первый «мессершмитт».

Сандра приподняла голову. Анна Петровна, окаменев от ужаса, стояла опершись на лопату. Второй истребитель стремительно приближался.

Сандра вскочила. Бросилась к Анне Петровне. «Мессершмитт» оказался быстрее. Огненные трассы полоснули по склонам рва. Анна Петровна упала.

Когда Сандра склонилась над ней, успела только шепнуть:

– Не оставляй детей…

Истребители умчались. Убитых – а их вместе с Анной Петровной оказалось восемь человек – отнесли в сторону от рва, положили на брезент.

– Не будем терять времени! За нами Ленинград, товарищи, – услышала Сандра чей-то голос.

Сандра открыла глаза… Полумрак, жестко, тесно.

«Где я? Почему с моим пробуждением не начинают голубеть стены спальни? Почему не слышно у изголовья плеска фонтанчиков и воздух не напоен ароматом цветущих яблонь? Почему постель не обеспечивает телу невесомость и приходится лежать на боку, а не парить?

Почему… Да я же в чужой эпохе, в Ленинграде сорок первого года двадцатого века, – сообразила наконец Сандра. – И сегодня, 8 сентября, на заводе мне дали отгул за неделю непрерывной работы».

Сандра помнила, что сегодня вечером Сережа, вероятно, подвергнется самой серьезной опасности за все время пребывания в Ленинграде. Вечером она обязательно должна быть с мальчиком.

Ну что же, можно подвести первые итоги десантирования. Пока они неутешительны. Правда, Сережа с Катей невредимыми вернулись из пионерского лагеря и дачи, но это не ее заслуга – всего только везение, благоприятный слепой случай… После гибели Анны Петровны становилось все сложнее и сложнее обеспечивать безопасность Сережи, особенно после 4 сентября – начала артиллерийских обстрелов Ленинграда.

К сильнейшей тревоге Сандры, мальчику все чаще приходилось бывать на улицах. Таня работала медсестрой в госпитале на Обводном, и вся тяжесть хозяйственных забот по дому и уходу за Катей легла на мальчика. Ведь Сандра тоже работала на заводе. С вечера она подробно выспрашивала Сережу, куда он завтра намерен пойти. Затем Сандра тщательно изучала намеченные маршруты его передвижения по городу и следила, не будут ли они пересекаться с зоной поражения снарядами по месту и времени.

До сих пор Сандре удавалось осуществлять «режим безопасности» для Сережи. Однако позавчера обстановка в городе резко ухудшилась: 6 сентября, в 23 часа 27 минут, произошла первая бомбежка Ленинграда.

В сентябре город подвергнется яростным артиллерийским обстрелам и бомбардировкам с воздуха. Как в таких условиях ежедневно оберегать жизнь Сережи?

Разумнее всего было бы незамедлительно вывезти его и Катечку из Ленинграда. Но об этом Таня и слышать не хотела. «Мама перед отъездом на окопы взяла с меня слово из Ленинграда не уезжать. Я поклялась ей в этом!» И Таня оставалась верна клятве, какие бы доводы Сандра ни приводила. «Пока я в Ленинграде, Сережа с Катечкой будут со мной», – твердила Таня…

Так и не удалось Сандре переубедить ее. Танино упрямство Сандра не могла предвидеть при планирований своих действий, но именно оно оказалось поистине непреодолимой преградой…

Сандра взяла маленькую брошь – темно-зеленый дубовый листок над коричневым желудем. С виду – обыкновенное украшение для платья, заколка. И камешки-то не самоцветы, а так, дешевая подделка под них. Но Сандра берегла ее как зеницу ока.

Однажды Таня спросила:

– Почему вы с ней никогда не расстаетесь?

– Разве не понятно? Видишь – дубовый листок, а моя фамилия – Дубровина. Это же мой талисман. Оберегает меня от всех бед и несчастий! – отшутилась Сандра.

Впрочем, так оно и было. Ведь в маленькой броши скрыты сотни сложнейших приборов и аппаратов, выполненных почти на молекулярном уровне! Тут и анализаторы окружающей среды, датчики самочувствия десантника, БП – «банк памяти» обстановки на любой день и час, управление защитным полем и микроперебросом во времени и пространстве в пределах данной эпохи. Ну а желудь – это вообще чудо техники двадцать второго века. В нем заключен аккумулятор энергии, необходимый Сандре для возвращения в свой век.

Брошь служит и «маяком» для отыскания Сандры десантниками-спасателями, если она пропустит контрольный срок возвращения.

Нажав на зубчик дубового листа, Сандра медленно и четко произнесла:

– БП, двадцатый век, сорок первый год, сентябрь. Прошу хронику – ориентировку на восьмое сентября.

После небольшой паузы зазвучал голос электронного информатора:

– Сегодня, восьмого сентября, немецко-фашистскими войсками будет взят Шлиссельбург. Вокруг Ленинграда замкнется кольцо блокады. Сегодня же вечером фашистская авиация совершит на город первый массированный налет. Цель воздушного нападения – забросать Ленинград зажигательными бомбами, сжечь его. Вниманию десантника! Первая волна бомбардировщиков появится над городом в 18 часов 55 минут, вторая – в 22 часа 35 минут. Предупреждаем: наиболее сильные удары авиация противника нанесет по Московскому району, Смольному и Финляндскому вокзалу. Находиться в указанное время в этих зонах повышенной опасности не рекомендуем. Особенно – в Московском районе…

«Перемудрили с рекомендацией инструкторы из моего далека, – вздохнула Сандра. – Я как раз и нахожусь в Московском районе, так что же мне – спасаться на Петроградскую сторону? Но тут не до шуток. Таня будет дежурить в своем госпитале. А как быть с Сережей и Катечкой, со всеми жителями нашего дома?»

– Стоп! – резко сказала Сандра. – Прошу уточнить.

При налетах восьмого сентября отмечено ли попадание бомб в дом… – И она назвала адрес.

– Фугасных – нет, зажигательных – девять. Данных о состоянии дома не имеется! – прозвучал ответ.

Сандра помрачнела. Скверно, что информация неполная. Неизвестно, будет ли сожжен их дом. Но то, что он не будет разрушен фугасками, – благо. Сережа с ребятишками отсидится в бомбоубежище, ну а зажигательными она сама с другими жильцами займется.

– БП, продолжить ориентировку на восьмое сентября! – распорядилась Сандра.

И опять зазвучал тихий голос:

– Будут уничтожены запасы продовольствия. Первая волна бомбардировщиков зажигательными бомбами подожжет Бадаевские склады. В них сгорят три тысячи тонн муки и две с половиной тысячи тонн сахара. Пожар будет длиться пять часов.

«Нет, не мука и сахар будут гореть, – думала Сандра, – сгорать будут десятки тысяч жизней ленинградцев!»

Надвигалась страшная беда, которую она не в силах была предотвратить.

Постучав, вошел Сережа. Придав лицу беспечное выражение, Сандра спросила:

– Докладывай, как жили без меня.

Он рассказал, что по карточкам сумел получить и сахар, и жиры, даже картошки достал! Что занятий в школе нет, но учебники он купил. И наконец, с гордостью заявил, что уже неделю работает на крыше.

– Кем работаешь? – поразилась Сандра.

– Неправильно выразился, – смутился Сережа. Надо было сказать – дежурю на крыше. Точнее – мы все дежурим. Но вообще-то разве не работа – по три часа на холоде и ветре стоять?

– Кто это «мы»?

– Группа самозащиты МПВО. В каждом доме теперь. В нашем – все мальчишки с нашего двора. Толик из второго класса, Генка из третьего…

И Сандре не оставалось ничего другого, как попросить Сережу взять ее с собой на дежурство.

До первого налета, о котором не подозревали Сережа и его друзья, оставался всего час. Надев лыжные брюки и куртку – стеганку, не забыв приколоть к ней брошь – «талисман», Сандра вышла в прихожую.

Оглядев ее экипировку, Сережа одобрительно сказал:

– Годится.

Но ее тонкой вязаной шапочкой остался недоволен.

– Надо более надежную, хотя бы такую, – дотронулся он до своей шапки-ушанки. – Защита от зенитных осколков. Сегодня все наши ребята сменят кепки на ушанки.

«Молодцы мальчишки!» – подумала Сандра.

– Но у меня нет ничего более подходящего.

– А я вам отцовскую принесу. Мама сберегла.

Сережа сбегал в кладовку и вручил Сандре потертую черную кожаную шапку.

– Так-то будет лучше, – сказал Сережа, когда Сандра ее надела.

«Не я его, а он меня опекает», – подумала Сандра.

Наказав соседке по лестничной площадке в случае тревоги взять Катеньку в бомбоубежище, Сандра вслед за Сережей поднялась на чердак.

Там уже собрались шесть пожилых женщин. Некоторые держали щипцы с длинными рукоятками. Мужчин пенсионного возраста – трое. И с ними Игнатий Александрович, о котором ей говорил Сережа, – симпатичный старичок с бородкой клинышком, в меховой ушанке.

– Моя помощница. У нас в квартире живет, – с гордостью доложил ему Сережа.

– Очень приятно. Нашего полку прибыло, – церемонно поклонился старичок. – А действовать-то представляете как? Ящиков с песком на крыше нет, они только на чердаке. Так вы бомбу, если она там у вас окажется, просто скидывайте лопатой во двор. Зажигательную, разумеется. Главное – не медлите, не давайте ей разгореться.

– Мне уже Сережа дал полную инструкцию.

– Тогда я за вас спокоен, – сказал Игнатий Александрович и рассмеялся. – А если серьезно – сегодня, сударыня, вам предстоит боевое крещение. Налет будет непременно.

– Почему?

– Полюбуйтесь, какое небо! Не упустят, негодяи, такой возможности. Не вечером, так ночью: на нашу беду еще и полнолуние.

Они вылезли на крышу.

В лицо пахнуло свежим ветром. Перед Сандрой широко распахнулась высота, по которой она так соскучилась. Крылья бы ей с антигравиком – если бы тут знали, как она любила летать в своем родном веке!

На зеленоватом чистом небе – редкие белоснежные облачка, розовеющие от вечерней зари. Направо, на горизонте, четко различимы шпили Адмиралтейства и Петропавловской крепости. Простор… Взвиться бы, как она умела, стрелой в небо!

«Но разве не фантастика для моих современников из двадцать второго века то, что я вижу сейчас? На крыше – мальчишки, девчонки. Они весело перекликаются с теми, кто стоит на крышах соседних домов. А ведь им, вооруженным лишь лопатами и щипцами, сейчас предстоит вступить в противоборство с бомбардировщиками».

18.49!.. «А вдруг – не прилетят?» – мелькнула несуразная мысль.

18.50! Пронзительно завыли паровозы, заводы: «Воздушная тревога!» Увы, ход истории неотвратим.

Все замерли, напряженно всматриваясь в небо.

– Вот они!

В стороне, где трубы Кировского завода, светлое небо покрылось черными крапинками. Они быстро вытягиваются в черточки. И вот уже видны двухмоторные самолеты. Их много, очень много! Они наплывают, держа равнение, как на параде. Черные косяки их движутся сравнительно низко. «Хейнкели-111»? Не похоже. У «хейнкелей» – острый застекленный нос и остроконечные моторы. А эти – ширококрылые, тупоносые, с тупоносыми моторами… Сомнения нет: «Юнкерсы-88», бомбовая нагрузка каждого – две тонны… Сандра оглянулась. Побледнев, мальчишки стояли неподвижно, крепко сжимая лопаты – единственное свое оружие. Они могли бы еще сбежать вниз, в бомбоубежище. Но ни один не пошевелился.