Текст книги "В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше"

Автор книги: Сергей Снегов

Соавторы: Ольга Ларионова,Вячеслав Рыбаков,Александр Шалимов,Лев Куклин,Виктор Жилин,Игорь Смирнов,Александр Хлебников,Феликс Дымов,Галина Усова,Наталия Никитайская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 43 страниц)

– Ну что ж, друзья! Я рад, как и вы, – ответил Петров и не удержался, добавил: – Мне, знаете, тоже любопытно на вас поглядеть.

Система издала многоголосый вздох облегчения. Легкой иронии, заключенной в последних словах, парапы не заметили. Петров их явно переоценил – не так уж они и чувствительны. Не так уж способны проникать в человеческие настроения, оттенки эмоций. Впрочем, оттенки частенько представляют сложность и для людей, а парапы – приходилось в этом сознаться – все-таки не люди.

– Я хотел бы поговорить с Клинчем, своим коллегой, – увереннее продолжал Петров, намереваясь исправить положение собственными силами. Не хотелось, чтобы первый контакт вошел в историю только как шутка.

Еще один женский голос произнес сожалеюще:

– А Клинч заболел. Так неожиданно, уже перед стартом. Расстроился, конечно, ужасно. Чуть не плакал. Но ничего не поделаешь, не судьба!..

«Клинч… Чуть не плакал… Галиматья какая-то!.. Вот уж поистине – святая простота!.. Расстроился, видите ли, он ужасно…»

– Надеюсь, ничего серьезного? – Петров был предельно светским, а значит, и ядовитым.

Но и яд его, как прежде ирония, пропал даром. Ему тут же простодушно ответили:

– Разумеется! Он, скорее всего, уже здоров. Мы ведь так долго до вас добирались.

В разговор встрял какой-то мальчишка:

– Да уж! Трюхали, трюхали, а за окнами – ничего особенного. Пыль одна.

Петров пропустил замечание мимо ушей.

– Кто же заменил Клинча в поездке?

– Я, – тут же отозвалась женщина.

Петров вздохнул с облегчением: кто-то все-таки заменяет Клинча, значит, с кем-то можно будет поговорить серьезно. Но Петров рано радовался, потому что женщина тут же добавила:

– Не могло же место пустовать. А я была первой в очереди…

– Какой очереди? – ничего не понял Петров.

– У нас, знаете, целую лотерею организовали. Ехать-то все семьи хотели, а мест-то всего пятьдесят. Ну и разыгрывали путевки. Только Клинчу и его семье было предоставлено право участвовать в поездке вне зависимости от результатов лотереи. Но он заболел. Они остались. А поехали мы с мужем и с сыном… Потому что в лотерею выиграли первое добавочное место…

Петров окунул лицо в ладони и приглушенно рассмеялся. Он смеялся над собой. Агрессия!.. Бог ты мой?!.

Какая агрессия, когда предстоит веселая, заманчивая туристская поездка… Экскурсия… Значительно более интересная, чем осмотр местных достопримечательностей…

Парапы отправлялись в туристский вояж, а Петров, Полина, бесчисленные сотрудники института, ответственное объединенное руководство Земли ждут контакта – первого контакта во Вселенной разума с разумом!

А может быть, именно в этом придании контакту вида обыкновенной экскурсии – может быть, именно в этом и подвох?… Но в подвох как-то слабо верилось.

– Ну, и много вас тут?…

Все загомонили;

– А вы угадайте, угадайте…

Петров смеялся, уже не скрываясь:

– Да чего же угадывать-то?… Вы же сами мне сказали: пятьдесят мест…

– А чего же вы спрашиваете? – разочарованно протянул мальчуган.

– А так, пошутить захотелось.

Честное слово, по миганию системы Петров угадал смущение парапов. Он не мог бы с точностью объяснить, как это ему удалось, но мог побиться об заклад, что угадал правильно.

Мужской голос недовольно произнес:

– Вы что же, нас совсем за идиотов принимаете, да?

– Да нет. Почему… – смутился и Петров.

Он подумал вдруг, что за три года почти бесперебойной связи парапы ни разу не показались ему отсталыми или наивными. Тут было какое-то противоречие. Живые парапы вели себя странно, в то время как технические средства, примененные ими для связи с Землей, свидетельствовали о достаточно высоком уровне развития.

Как бы то ни было, у Петрова появилось желание как-то загладить неловкую шутку.

– Вот вы, говоря о лотерее, все время упоминали семьи. У вас что же, врозь не принято ездить?

– Как это врозь?… – сначала не поняла женщина.

Но тут в разговор включился мужчина:

– Парапы не любят без особой нужды разлучаться с теми, кто им дорог. (При этих словах Петров подумал о том, что сделает Полина, услышав их завтра: подтолкнет его в бок, подмигнет ему, многозначительно улыбнется?…) Да, не любят. Это раз. Во-вторых, каждый парап имеет уникальное развитие, и, следовательно, каждый усвоит то, чего не сможет усвоить другой. В-третьих, детей мы с раннего возраста приучаем к многообразию мира и его сложности. Ребенок, увидевший сегодня человека, услышавший перевод своей речи на человеческий язык, переживет удивление и приобретет познание. Во взрослом состоянии это облегчит ему общение с людьми. Ведь это не так-то просто, не правда ли, Петров? И потом, насколько мы поняли, на Земле так же относятся к детям, мы не ошиблись?

Петров плохо знал, как люди относятся к детям. Своих у него не было, к чужим он был равнодушен, а произведениям литературы и искусства не доверял, как всегда и все преувеличивающим. Петрову хотелось поговорить о том, какие сложности возникали на пути следования, что требует корректировки и улучшения, о том канале связи, который они с Клинчем осваивали. Но о чем поговоришь с пассажирами? Что с них возьмешь? Пассажиров волнует только благополучное прибытие в пункт назначения. А при помощи каких современнейших и к тому же уникальнейших средств был осуществлен перелет, их не интересует. Доставлены, и все тут.

– Дети? – переспросил Петров. – К детям люди относятся хорошо. Настолько хорошо, что в такую рискованную поездку ни один человек не взял бы своего ребенка. Это раз, – невольно передразнив парапа, заключил Петров свое первое соображение. – Во-вторых, земляне, я думаю, в такую экспедицию включили бы максимальное число ученых, а не рядовых людей, так как только ученые могут собрать максимальные сведения о неизвестном предмете и проанализировать их. – Лично Петров не включил бы в такую экспедицию даже Полину, хотя и не сомневался в ее знаниях и способностях, для исследований вне земных условий нужен был трезвый ум мужчины, не обремененный женской эмоциональностью. – В-третьих, на Земле принято, что роль разведчиков и дипломатов берут на себя мужчины. И лишь изредка случаются исключения из правила.

Петрову показалось, что в системе произошло некоторое волнение. Женский голос воскликнул:

– Нам обидно за ваших женщин и детей! Вам не кажется, что вы относитесь к ним как к неполноценным?!

Петров сделал протестующее движение рукой и начал было отвечать:

– Особенности детского и женского организмов…

Его перебил мужчина, голоса которого Петров, кажется, еще не слышал. Впрочем, кто разберет их голоса!

– Скажите, Петров, а во имя чего вы приложили столько сил, чтобы открыть парапам и людям возможность встретиться?

– Ну как… Содружество интеллектов, цивилизаций.

Обмен информацией расширит технические возможности обеих сторон.

– И только? – скептически произнесла какая-то женщина.

– Нет, почему же. Взаимопомощь. Как у нас говорят, ум хорошо, а два лучше. Новое знание всегда обогащает.

– Что именно и кого именно?

– Мозг, разумное существо.

– Люди такие рационалисты? – допытывалась женщина. – И всегда мыслят о взаимовыручке так масштабно? Кстати, Петров, кто ваша жена? Где она сейчас, почему не с вами?

– Я не женат.

Петров нахмурился. Какое им дело до его личной жизни?!. Да, он рационалист и не видит в этом ничего плохого. Кстати уж, не будь он таким рационалистом, не отказывай себе во всем, не имеющем отношения к делу, кто знает, когда бы эти милые создания имели возможность посмотреть на такую «диковинку», как Петров, возможно, что вообще бы возможности не имели и уж определенно – не сегодня.

И в то же время Петрову не понравилась тишина, наступившая сразу же вслед за его категорическим: «Я не женат». Петрову сочувствовали. И Петров обозлился:

– Ну а вы? Вы, парапы, ради чего добивались контакта? Неужели только ради возможности расширить границы своих экскурсионных поездок?!.

Петрову тут же ответили:

– Конечно! Потому что каждая поездка сулит новое общение. А есть ли в жизни что-нибудь дороже его? Техника – это хорошо. Техника освобождает мыслящее существо от множества проблем. Но в принципе любая техника – от рычага до кибера – должна существовать только для того, чтобы облегчать живым дорогу друг к другу, чтобы устранять между ними возможное непонимание, не больше.

Такая постановка вопроса показалась Петрову вовсе не простой, а главное, непривычной и, надо сказать, не понравилась.

– Разве нет в жизни ценностей, помимо общения? – спросил он. – А работа ума? Постижение истины? Движение мысли?

– И одиночество при этом, не так ли? – опять влезла в разговор дотошная женщина.

Петров отрезал:

– Да, если нужно, и одиночество. А захочется чего-нибудь для души – женись, заводи семью, никто не мешает.

– Для души?!. Разве у вас не соединяются ум и душа? Разве земляне научились отделять их друг от Друга?…

Вопрос поразил Петрова. Вот тебе и сходство. Вот тебе и почти полная идентичность, которую Петров так часто доказывал как дважды два. На память пришли примеры из истории человечества, когда ум и душа вступали в открытую войну, и как-то сразу не находилось случаев, чтобы они не были в противоречии. Да, пожалуй, если копнуть, то именно на этом противоречии и замешана человеческая жизнь. И если у парапов этого противоречия не существует, как же они живут? Странные, в высшей степени непонятные существа – парапы!..

Нет, такой поворот разговора устраивал Петрова.

Разговор становился интересным. Наивные, доверчивые, гармоничные парапы Петрова – что они найдут для себя на Земле?… Скорее всего, для землян их присутствие неопасно. Но для парапов быть рядом с людьми, кажется, не столь уж безопасно. Разве что они защищены от возможности заразиться сомнениями и конфликтностью самим своим – неясным пока Петрову – устройством.

Все ликовало в Петрове. Контакт состоялся, и не такой уж бессмысленный контакт, как казалось вначале. В парапах таилась загадка. Если не сомнения, то что же тогда двигает вперед их мысль? Что? Лично он, Петров, подвергает сомнению всей постоянно. Даже сейчас, например, он, всю жизнь уверенный в превосходстве собственного образа жизни, испытывает необъяснимые колебания, столкнувшись с иным восприятием мира в далеких ему и людям парапах. У Петрова появилось желание как-то оправдаться, утвердить себя. Желание, которое возникало в нем только в тех случаях, когда он переставал верить в свою безукоризненную правоту.

Случайно взгляд Петрова упал на браслет, подаренный ему Полиной. Пожалуй, только перед ней время от времени Петров ощущал подобную же недоказуемую виноватость. Собираясь с мыслями, планируя в голове вопросы парапам, чтобы при минимуме затрат выяснить с наибольшей точностью их мировоззрение, Петров медленно расстегнул браслет и положил его на столик рядом с системой. Система странно, как-то дергано замигала и исчезла.

– Что это?! – изумленно воскликнул Петров. – Вы эти шуточки бросьте!..

Но парапы не появились, и Петров сообразил вдруг, что взаимодействие с серебром могло на них так подействовать, и сбросил браслет на пол.

В тот же момент исчез и столик, на котором лежала система.

А еще через некоторое время Петров услышал рядом с собой голос Полины:

– Рано же ты его снял!..

Петров был сбит с толку, ошарашен. Он оглядывался вокруг себя с недоумением пробудившегося лунатика – такими необычными были перемены. Ведь только что он был в своей лаборатории, а теперь сидел в комнате Полины. Только что Петров вошел во вкус беседы с парапами, а теперь видел Полину за пультом.

Откуда здесь, у нее, этот пульт? Как он похож на тот, что находится у него в кабинете.

Петров не страдал замедленной реакцией, но сейчас не мог понять, что происходит: почему исчезли парапы, как он сам оказался у Полины?…

Петров смотрел на Полину. Она не была ни смущенной, ни удивленной – только неудовольствие на лице.

– Что все это значит?

– Ты не понял?

– Нет, я не понимаю, как тебе удалось… – Петров замялся, потому что не знал, что именно удалось Полине – разрушить контакт с парапами или… Смутная догадка мелькнула у Петрова.

– Вот видишь, ты уже и понимаешь, – улыбнулась Полина и ушла в кухню. Там хлопнула дверца холодильника. Полина готовила питье.

Петров еще раз оглядел комнату Полины. Сколько здесь аппаратуры! Он-то думал раньше, что бесконечные шкафы и буфеты скрывают столовые сервизы, а это, оказывается, приборы. Причем среди них есть такие, о назначении которых Петров может только догадываться.

Петрову все еще жаль было расставаться с мыслью, что контакт – это небывалое по значению событие – все-таки был. Но Петров уже понимал, что контакта не было.

Как не было и его дороги домой, хотя он и пережил все так ярко, так отчетливо. Но если приглядеться, то и стереотипно. От Полины Петров всегда уходил одинаково, с одними и теми же размышлениями.

– Очень ловкая мистификация! – громко сказал Петров. – Как ты назвала свое изобретение? – Петров поднял с пола браслет, покрутил его в руках. – Вариатор контакта?… По-моему, вариатор – неплохое название, а, Полина?

Полина вошла в комнату, неся поднос с напитками.

Петров положил браслет, взял с подноса высокий стакан с соком, отпил глоток.

– Ну, так что же ты молчишь, почему не хвастаешься, как пришла к мысли создать эту конструкцию? Во всяком случае, должен тебе сознаться, что в реальность происходящего веришь стопроцентно. Да и среди тысячи вариантов контакта мне и в голову не пришел вариант обычного туризма.

– Тебе многое не приходит в голову, Петров.

Петров снисходительно улыбнулся: надо признать, что Полина сегодня продемонстрировала свои способности блестяще. Пусть поторжествует.

– Смоделировать хотя бы одну неучтенную возможность контакта – уже хорошо. Но ведь твои приборы, насколько я понимаю, могут моделировать ситуации до бесконечности?… Значит, и в дальнейшем их можно использовать?

– Наверное, но только вряд ли в этом будет необходимость…

– Разумеется, необходимость есть.

Менторским тоном Петров принялся доказывать Полине все преимущества ее изобретения. С женщинами всегда так: им мало похвалы и одобрения, им нужны бесконечные похвалы и безудержное одобрение. И Петров не скупился.

Но Полина вдруг перебила его, резко и решительно перебила:

– Ты ошибаешься, Петров. Нет такой необходимости!..

– Но почему, Полина?…

– Потому что! Потому что твои парапы, Петров, это я…

Стакан с напитком завис в воздухе.

Немыслимо!.. Чудовищно!..

– Полина, ты говоришь ерунду!..

– Не называй ерундой то, что тебе не нравится, во что ты не хочешь верить, – холодно ответила Полина. – Дни, ночи, недели, месяцы, – годы – десять долгих лет я была без тебя, Петров. Ты был, и тебя не было… Ты без конца твердил о какой-то там самоотверженности. Я же, кроме отверженности, не испытывала ничего. Ты отвергал меня – день за днем, год за годом отвергал…

– Из этого еще ничего не следует.

– Для тебя. А меня изводило одиночество. Я так мучилась им, что единственной моей целью стало – найти путь к тебе, Петров. Путь был один – твоя работа. Она должна была стать и моей тоже. И стала…

Петров вспомнил, как Полина предложила ему свою помощь, как он не вдруг, а тщательно взвесив все «за» и «против», принял. Полину в лабораторию.

– Выходит, тебя не интересовали проблемы нашей лаборатории, тебя интересовал я?…

– Догадлив, – усмехнулась Полина. – Но не волнуйся, скоро меня заинтересовали и проблемы. Помнишь, когда-то давно мы гуляли по берегу реки?

– Да, гуляли.

– И увидели лодку с гребцом, прямо на наших глазах появившуюся из-за поворота?

– Нет, не помню.

– Зато я запомнила. Что мы с тобой знали об этом гребце? Откуда он плыл и куда? Давно ли за веслами или только что взялся за них?… Сначала я даже не поняла, почему эта лодка так застряла во мне, какое она имеет отношение к моим переживаниям. А потом меня озарило: если немного поработать, может быть, удастся войти в один из каналов связи с тобой так, чтобы создалась полная иллюзия внеземного происхождения сигналов. Никогда я не работала так напряженно и весело. Я ведь не планировала ничего серьезного – так, легкий розыгрыш, шутка, в которой я намеревалась тут же сознаться, если мне удастся остаться неразоблаченной…

– Но не могла же ты все это создать одна? – Петров обвел рукой комнату.

– Нет, конечно. Но ты сам ходатайствовал о том, чтобы мне разрешили дополнительную работу на дому. А мое положение в лаборатории позволяло мне обращаться за помощью к любому из наших сотрудников, и мне охотно помогали.

– Значит, о шутке знаешь не только ты?…

– Не пугайся, Петров. О шутке знаю только я, и больше никто. О шутке, которая стала трагедией, потому что уже после первого переданного мной сигнала я поняла, что не смогу остановиться. Мне было интересно наблюдать за тем, как ты расцветаешь, как ты радостно возбуждаешься всякий раз, когда парапы – а точнее, я – проявляют себя. И вот уже три года, как ты живешь одними парапами, Петров. Живешь мной…

Петрова передернуло:

– Ты довольна, не так ли?

– Нет, Петров, я НЕдовольна…

Петров взглянул в лицо Полины. Оно было печальным. Такое знакомое, такое тысячу раз понятое и такое, как оказалось, неизвестное лицо!.. Получается, что Поляна и Клинч, тот самый Клинч, в общении с которым Петров чувствовал чаще равенство, реже – свое превосходство и столь же редко, но все-таки свою слабость, – получается, что этот Клинч – Полина!.. Однако если было возможно проявить слабость перед Клинчем, то перед Полиной…

– Ты понимаешь, что уничтожила все?!. Все, без остатка!..

– Да, Петров. Мне больно, но я намеренно пошла из эту боль. В конце концов, я могла бы просто прекратить игру. И вы, пытаясь установить, почему замолчали парапы, рано или поздно, скорее всего, открыли бы обман, но никогда не нашли бы автора – уж об этом я бы позаботилась. Но понимаешь… Я, наверное, разлюбила тебя, Петров. Или нет… просто ты стал мне неприятен. Чем более страстным становилось твое увлечение парапами, чем чаще я оставалась одна, тем противнее мне становилось. Мне было грустно и смешно смотреть на тебя, выслушивать твои многочисленные рассуждения о природе парапов. Ты уходил надутый и важный, преисполненный сознания своей исключительности. А я смеялась, потому что хорошо знала, к чему ты уходишь…

– Довольно! – прокричал Петров, Злость и стыд охватили его.

– Нет! Я долго ждала, Петров, чтобы ты опомнился, чтобы ты понял, что нельзя быть рядом с человеком и не отдавать ему себя. Но ты все бросал – «ради святого дела!..» И цену этому делу никто не знал лучше меня…

Полина замолчала. Петров старался не смотреть на нее: боялся ударить. И ему ясно представлялась картина его разоблачения перед всеми, невольно втянутыми в обман. Лучшие умы Земли обдумывали проблему контакта с несуществующими парапами!.. Целый штат сотрудников занимался дешифровкой сигналов!.. И всему виной – Петров!..

А Полина медленно продолжала:

– Ты, Петров, никогда не задавался вопросом, зачем людям контакты с другими мыслящими существами. Ты просто искал контакта и работал на него, потому что, как тебе кажется, ты можешь это делать. Но зачем, зачем нам внеземные контакты, когда люди – даже близкие, как мы, – друг друга-то понять не могут?! – В голосе Полины звучала горечь, давняя и неизбывная. Зачем нам еще и инопланетяне, если мы – люди одной планеты, одного развития – не можем жить в любви и в мире?!. Зачем нам добывать непонимание в космическом масштабе?!.

– Ты мудро говоришь, Полина. Но не очень-то мудро поступаешь. И любовь между нами была. И отношения были не так уж плохи. Надо было только уметь ценить то, что имеешь. Может быть, ты и оценишь теперь, когда все разрушила.

– Не запугивай меня, Петров. Жаль, конечно, что мой путь к тебе оказался путем от тебя. Но я ни о чем не жалею!.. Слышишь, ни о чем!.. Пусть все рушится!.. Пусть все рухнуло!.. Пусть все сгорело!.. Из пепла еще можно возродиться. Но и без возрождения быть пеплом лучше, чем все время находиться в состоянии медленного угасания…

Вечные женские слезы!.. Но сейчас Петрову хотелось бы видеть их подольше. Однако Полина справилась с собой и с иронической улыбкой заключила:

– Как ты любишь выражаться, у парапов всегда может обнаружиться свой троянский конь… А троянский конь, как видишь, был у меняли.

Полина отошла к пульту, нажала на нем одну из клавиш, и комната наполнилась голосами – смеялись мужчины, женщины, дети…

– Троянский конь, Полина, – это всегда дело вражеских рук.

– А небрежением, Петров, и не выращивают друзей. – Полина проговорила это тихо, как будто сомневаясь. И что-то дрогнуло в ней.

Но Петров сделал вид, что не заметил этого смятения: так ей и надо.

Петров ушел, не оглядываясь. Как всегда, руки в карманах, прямая спина. Полина не увидит его сломленным. Не дождется!..

За деревьями Петров нашел свой «зонтик». Опустился в кресло, направил «зонтик» домой. Упругое отупение владело Петровым – отупение после сильной боли.

Он не видел мест, над которыми пролетал. В голове было пусто. Петровым владели только усталость и ощущение поражения, глубины которого он еще не мог постичь.

Очнулся Петров почти у самого дома. Что-то в его доме привлекло внимание. И очень скоро Петров понял, что именно…

В одном из окон его лаборатории сосредоточилось сияние. Сияние звезды, которая по рассеянности вместо неба попала в ограниченное пространство комнаты.