Текст книги "Ракетная рапсодия"

Автор книги: Семен Лопато

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– О чем ты?

– Да все о том же. О том, что в жизни действуют совсем другие законы. Чтобы женщина тебя полюбила, ее надо обидеть. Причем сильно. Когда ты женщину любишь и все делаешь для нес, ей с тобой хорошо и комфортно. Ты добился своей цели – ей с тобой хорошо. А если ей хорошо с тобой, то ей хорошо и без тебя. И она спокойно может заниматься своими делами, развлекаться, и, главное, она о тебе не думает. А что ей о тебе думать – все ведь хорошо. И она может, например, пойти на вечеринку и там напропалую развлекаться и флиртовать с другими мужчинами, начисто забыв о тебе. А ты думаешь, что же это она такая бесчувственная, я места себе не нахожу, а ей вроде бы на все наплевать. А когда ты ее обидишь, она впервые начинает о тебе думать. Она начинает рассуждать, сопоставлять, пытается внутренне тебя оправдывать, она думает: как же так, мне же было с ним хорошо, он же хороший, что же случилось? Может, ее даже посетит мысль – может, я в чем-то виновата? Это как затравка, которую бросают в раствор, и вокруг нее образуется кристалл. Кристалл – это и есть любовь. Любовь возникает, когда нарушен покой. Кого больше всего любят? Любят тех, кто ничем не жертвует, ни в чем себя не ограничивает и не боится обижать. Их любят потому, что о них все время думают. Если хочешь, чтоб тебя любили, – обижай. Сделай человеку хорошо, а потом сделай ему плохо – и любовь тебе обеспечена. Подумай над этим.

Указующе ткнув в воздух перстом, Николай полез за сигаретами. Дожидаясь его, Сергей посмотрел поверх деревьев.

– Что тебе сказать… Ты опять даешь советы самому себе. Кстати, не забудь выполнить. А насчет того, что ты сказал… Есть одна черта, которую я не могу переступить. Да и не хочу, ее не надо переступать. Прав был Наполеон, есть вещи, которых не делают. Понимаешь, женщина не может быть противником. Ты можешь ее назначить себе противником, ты можешь в этом случае все продумать и ее переиграть, ты даже наверняка выиграешь, но как только ты начинаешь воспринимать женщину как противника, с которым надо бороться, и начинаешь всерьез обдумывать методы борьбы, ты кончился как мужчина. Тебе конец. Есть масса книг и высказываний, изображающих взаимоотношения мужчин и женщин как некую войну – все они написаны сопляками. Ницше говорил – отправляясь к женщине, не забудь с собой хлыст. Из этого я заключаю, что он был импотентом. Хотя не в этом дело. Это пример падения. Он унизился до того, чтобы считать женщину противником, и тем самым вычеркнул себя из списка людей, к которым можно относиться всерьез. Одной этой фразы достаточно, чтобы свести к нулю все тома его философских рассуждений. Всем им место в мусорном ведре, как и ему самому. Ты прав, надо трезво смотреть на женщину. Надо понимать, что все эти популярные рассуждения о том, что женщина – это источник тепла, что она основа семьи, хранительница очага, что она дарит поддержку и душевное участие, – все это чепуха. Это миф. Если ты начнешь воевать с мифом, ты добьешься успеха так быстро и так просто, что тебе будет стыдно твоей победы. От женщины нельзя ждать ни помощи, ни спасения, ни участия. Может, она и в состоянии все это дать, но она не может давать это постоянно. У нее совсем другие задачи и другое предназначение. Надо брать все на себя, выполнять свой долг и терпеть. Поэтому, перефразируя Ницше, скажу – отправляясь к женщине, оставь свои проблемы дома. А если живешь с женщиной, оставляй за порогом. Кстати, в семье все зависит от мужчины. На сто процентов. Если он решит для себя сохранить семью, он ее сохранит, не захочет сохранить – никакие женские хитрости и уловки его не удержат. Может, и есть семьи, где все зависит от женщины, но это как раз те семьи, где без мужчины вполне можно обойтись. Они от этого только укрепятся, можешь мне поверить. И не надо в женщине искать опору и человека, с которым можно делиться своими проблемами, как это часто с умным видом говорят. Это, кстати, еще одна чушь. Я вообще не понимаю, как это можно – делиться проблемами с близким человеком. Наоборот, близкого человека надо оберегать от проблем. Делиться… Делиться надо хорошим. Не надо ни на кого надеяться, не надо ни с кем бороться, надо просто делать все самому. И вряд ли тут можно придумать что-то еще.

Николай, прищурено слушавший эту речь, убежденно покачал головой.

– Эффектно, но неверно. Ты снова совершаешь ту же ошибку. Ты идешь навстречу не реальным потребностям женщины, а каким-то своим мифам, которые ты сам себе создал. Ты изо всех сил стараешься быть хорошим вместо того, чтобы быть естественным. А у женщин как раз от природы острейшее чутье на всякую неестественность. Это заставляет их настораживаться. Это притормаживает ответные чувства, женщина перед тобой не раскроется. И будет права, потому что неестественность в свою очередь означает неискренность. Она инстинктивно почувствует, что твои действия вызваны не любовью к ней, а желанием ублажить какие-то твои внутренние принципы или снять внутренние неустройства. Ты предлагаешь женщине заботу, в которой она не нуждается. Ты, извини, как тот придурок, который каждые пять минут спрашивает: «Ты кончила или нет?» Кстати, откуда ты вообще знаешь, что женщине непременно нужно, чтобы ты был хорошим? Может, ей, наоборот, нужно, чтобы ты был подонком?

Увидев урезонивающий взгляд Сергея, Николай веско покачал головой.

– Между прочим, я не шучу. Очень часто именно так и бывает. Едва ли не большая часть женщин в известные периоды своей жизни предпочитает иметь дело с подонками.

Сергей покачал головой.

– Что-то ты зарапортовался.

– Вовсе нет. – Николай, посерьезнев, прищурился. – Это же естественно. Понимаешь, женщина к определенному моменту уже устает от разочарований. Ее уже много раз обманывали, она уже много раз обжигалась, поэтому она уже инстинктивно начинает сторониться мужчин с внешностью порядочных людей, чтобы лишний раз не испытать разочарования. И она сознательно предпочитает компанию эгоистичных, самовлюбленных подонков, которых тоже умеет распознавать и различать. Ей так спокойней. Она этот тип уже изучила, она знает, чего от них ожидать, иллюзий относительно них у нее нет, значит разочарований не будет. Никаких неожиданностей, ситуация под контролем. Ее даже забавляет наблюдать за ними, за теми глупостями, которые они могут говорить или делать от собственного самодовольства и непонимания ситуации. Ей приятно чувствовать себя выше их, ощущать свое превосходство над ними. И вместе с тем, если мужчина красивый, можно без лишних проблем получить свой кусочек удовольствия. Женщины даже ждут таких мужчин.

Сергей усмехнулся:

– И тут появляешься ты.

Николай скромно развел руками.

– Ну, я же не делаю это специально. Я выступаю в своей естественной роли, таким, какой я есть, и, в общем-то, я рад, что могу внести посильный вклад в их душевное благоустройство. Между прочим, я же вовсе не говорил, что обижать женщину надо непременно сознательно. Напротив, это совсем ни к чему, да это и неприлично. Просто веди себя естественно, и ты ее обидишь уже этим. Это, знаешь, очень легко получается. А ты вместо того, чтобы быть естественным, следишь за собой, создаешь себе запреты и этим не даешь женщине себя полюбить. Ты ей просто-таки мешаешь. – Он назидательно поднял палец. – А вот я – не мешаю. И это еще большой вопрос – в чем больше правды жизни и реальной радости для женщины – в моем незамысловатом поведении или в твоих моральных победах.

Сергей махнул рукой.

– Я во всем буду с тобой соглашаться. Для тебя это органично, а раз так, о чем говорить? Ты прав, ты всегда будешь в выигрыше. В личной жизни выигрывает тот, для кого она имеет меньшее значение, – это логично, как всякая несправедливость. Я ведь с тобой расхожусь не в логике. Просто нужно ли ее применять? Как-то неловко быть логичным, когда игра идет не на равных. Мужчина и так хозяин всего. Человеческая культура – это чисто мужская культура, и человеческая цивилизация – это чисто мужская цивилизация. Доведись женщинам строить свою цивилизацию, она была бы совершенно другой. Я, кстати, не уверен, что было бы хуже. Было бы меньше прогресса, но, кто знает, может быть, и меньше крови. По крайней мере, до атомной бомбы они бы точно не додумались, и мир не стоял бы в свое время на грани катастрофы. – Сергей, развеселившись от неожиданной мысли, крутанул головой. – И мне не пришлось бы в свое время тратить два года на расчеты спецрежимов передачи телеметрии в условиях электромагнитных возмущений, вызванных ядерным взрывом. А это дорого стоило, можешь мне поверить.

Николай с любопытством взглянул на Сергея.

– Но ты рассчитал?

– Смоделировал кое-как. Специальный алгоритм помехоустойчивого кодирования кодами Рида – Соломона с каким-то диким кодовым расстоянием. Тебе как бывшему двигателисту это малоинтересно. Но я не об этом. Женщине не очень-то уютно в этом мире, она живет по чужим законам. Какие там логические построения, какая естественность. Все и так до того естественны, что дальше некуда. Просто не хочется собственной деятельностью усугублять такое положение.

Николай задумчиво посмотрел вдаль.

– Я понимаю, о чем ты, но, боюсь, ты ошибаешься и в этом. Между прочим, умная, твердо стоящая на ногах женщина вряд ли будет тебе благодарна за такие слова. Твоя жалость покажется ей оскорбительной.

Сергей пожал плечами.

– Моя жалость – мое личное дело. Неужели ты думаешь, что я хоть какой-то женщине расскажу об этом?

Николай кивнул.

– Вот-вот. Об этом я и говорю. Для тебя взаиморасчеты с самим собой важнее твоей же реальной жизни. И это, боюсь, не доведет тебя до добра. Остерегайся, мой друг. Духовность – вещь опасная. – Он, веселясь, поднял палец. – А в сочетании с моногамией, на которую ты себя обрек, это вообще уже чересчур много для нормального человека. Рассуждения о чувстве долга и ответственности хороши, но неприменимы именно к этой стороне жизни. И ты в своей позиции кое в чем принципиально не прав. Ты повторяешь основную ошибку либералов, ты пытаешься распространить принципы нравственности на законы природы. А природа не любит, когда ее обобщают. Она мстит за это. Попробуй доказать, что я не прав.

Сергей поморщился.

– Что-то ты в своем полемическом задоре куда-то не туда забрел. Не надо, знаешь ли, про либералов. Пусть уж лучше мне отомстит природа.

Николай философски покивал.

– Да, наверно, ты прав, наверно, не надо. Все-таки, как-никак, выходной. Хотя меня вот всегда интересовало, постигнет ли их всех когда-либо хотя бы в какой-то форме гнев божий. Так сказать, закрутятся ли вокруг них в адском пламени призраки тех, кого они своей богопротивной деятельностью лишили финансирования.

Сергей махнул рукой.

– Не демонизируй обыденностей мира сего. Заговоров нет, все куда скучнее. Отечественными либералами движет природная лень и ненависть к математике.

Николай усмехнулся.

– Скорее, неправильное половое воспитание.

– Ну, одно другого не исключает. Как раз сочетание одного с другим и вызвало к жизни это поколение рассерженных пожилых людей.

Николай, посмотрев вдаль, прищурился.

– Как ты думаешь, почему все развалилось?

Сергей пожал плечами.

– В стране не было подлинной интеллектуальной элиты. А те, кто претендовал на эту роль, для нее не годились. Они, конечно, любили порассуждать о том, что так жить нельзя и в какую пропасть мы катимся, но, порассуждав, они шли себе куда-нибудь на партсобрание, или к девкам, или в писсуар и на этом считали свою миссию выполненной. Говорят, в жизни все решает случай, но к нему надо быть неслыханно готовым. Вот случай настал, а неслыханно готовых не оказалось.

Николай приподнял бровь.

– Ну, почему же? Я знаю кое-кого, кто оказался готовым просто неслыханно. И проявил невиданное проворство.

Сергей отмахнулся.

– Это не то. Это всякие там аппаратчики, переквалифицировавшиеся в банкиров. С ними все просто. Первую половину жизни шли курсом партии, вторую – курсом доллара, в обоих случаях колебались вместе с курсом. Теперь от них все требуют судьбоносных решений и моральной ответственности, а они еще сами толком не могут понять, что делать с этой прорвой богатств и сопутствующих проблем, что рухнула им в руки. Все тот же случай человека, перенесенного из Сибири в Сенегал. Они не готовы. Задача капиталиста – обслуживание капитала, а черт его знает, как его теперь обслуживать. В этом, кстати, сложность развития современных технологий. К нам постоянно приходят всякие банкиры посмотреть на наши разработки. Они знают, что деньги надо куда-то вкладывать и что надо вкладывать во что-то современное, но с ними невозможно разговаривать. Начинаются все эти детские разговоры – я деловой человек, дайте мне гарантии. Я дам вам деньги, но дайте мне гарантии, что все это будет работать и принесет прибыль. Поневоле хочется спросить, какие же гарантии я тебе могу дать, если ты в этом ни хрена не понимаешь. Очень трудно объяснить человеку, всю жизнь торговавшему фальшивыми китайскими куртками, да хотя бы и нефтью, вещи, относящиеся к наиболее наукоемким областям новейших технологий. В результате топчемся на месте, где нужен год, там тратим два.

– Ну и как вы со всем этим живете?

– Да, в общем, нормально живем, текущая-то продукция налажена. Помогла непроходимая тупость американцев. Им бы лет пять назад, когда в стране вообще не было денег, сбросить цены по-настоящему, раз в пять, – весь отечественный рынок был бы их. Потом их можно было бы обратно поднять, на их аппаратуру бы уже подсели, деваться было б некуда. Если бы они тогда так сделали, сегодня у меня была б другая профессия. Но они в своем высокомерии решили, что русский рынок от них и так никуда не денется. А мы за эти годы подсуетились, перевели все на западную элементную базу, в результате сегодня ни от «Ризингса», ни от «Дигителя» ни в чем не отстаем, а цены вдвое ниже. Пятьдесят процентов от отечественного рынка – максимум, что они сейчас могут получить. Хотя лезут, конечно, усиленно рвутся.

Николай флегматично покачал головой.

– Ну что ж, молодцы. Отрадно слышать, что хоть, где-то все обстоит более-менее нормально.

– А как дела в твоем бизнесе? Что-то давненько ты мне ни о чем не рассказывал.

Николай скучающе пожал плечами.

– Как… Спекулирую, как все. Это все неинтересно. Беспредметно это все. Не оправдывает себя.

– То есть как не оправдывает?…

– Я не о том. – Николай, поморщившись, неохотно посмотрел в сторону. – Понимаешь, можно какое-то время делать из денег еще какие-то деньги, но это не заполняет внутренние пустоты. Скучно. Ты прав, от человека, всю жизнь торговавшего китайскими куртками, трудно требовать самодостаточности. Я честный выпускник МВТУ имени Баумана, специалист по ходовой части танков. Я не против делать из денег деньги, но мне тоже нужно, чтобы это шло в русле какого-то реального общего дела, чтоб маячила осмысленная цель. А жизнь этого не предлагает. Нет цели, усилия уходят в песок. В итоге все как-то бессмысленно и скучно.

Сергей с сомнением взглянул на Николая.

– Ну, с этим я тебе могу помочь. Вот мы сейчас разрабатываем модем на сто пятьдесят мегабит. Это будет революция в нашей отрасли. Вложись – и осмысленность тебе обеспечена.

– Что тебе сказать… – Николай с извиняющейся улыбкой развел руками. – Я деловой человек, мне нужны гарантии…

– Ну понятно. – Сергей философски оглядел Николая. – Учение Маркса не всесильно, но, судя по всему, оно действительно верно. По крайней мере, в отношении некоторых вещей.

– Ну да. – Николай охотно покивал. – В отношении некоторых, особо тупых субъектов бизнеса. – Он вздохнул. – Боже, до чего грустна Россия. Жениться, что ли?

– А потом будешь выпрыгивать из окна?

– Все может статься. Вопрос, с какого этажа. В этом отличие от времен Гоголя. Степень трагизма определяется этажностью.

– Ну-ну. – Сергей, усмехнувшись, похлопал Николая по плечу. – «Не женись, мой друг, не женись, пока не скажешь себе, что сделал все, что мог, пока не почувствуешь, что уже ни на что не годен. А то пропадет все, что есть в тебе хорошего и высокого». Кстати, что это ты вдруг об этом заговорил?

Николай махнул рукой.

– Да так, момент соответствующий. Подруга, о которой я тебе рассказывал, впервые стала намеки делать. Два месяца держалась, я уж думал, наконец повезло, но нет, не выдержала все-таки. Не хотелось бы мне, чтоб начинался второй этап, ох не хотелось.

– И что будешь делать?

– Не знаю, подожду, может, рассосется. С мозгами у нее все в порядке, умная, может, поймет, что эта тема не приветствуется. Да и вообще, расставаться бы не хотелось.

– Значит, она что-то собой представляет?

– Бывшая журналистка, сейчас работает в турфирме. – Николай, усмехнувшись, щелкнул пальцами. – Кстати, любопытная иллюстрация к вопросу о провале отечественных технологий и его влиянии на молодежь. Она американофилка. Ценит все американское и, как она говорит, изучает американскую жизнь. Изучает, как ты понимаешь, в основном по кинофильмам. Я, сам понимаешь, этого не поощряю, так что свободное от секса время проводим в идеологических спорах.

Сергей развел руками.

– Два мира, две системы.

– Да. Но это еще не все. Она пишет роман из американской жизни. Написала уже три главы.

– Ого. Значит, творческая личность, тебе повезло.

– Ну да. Она мне читала отрывки. Ты знаешь, это дорогого стоит, я тебе сейчас расскажу. Действие происходит в наши дни. Главных героев зовут Джордан и Дениза. Джордан – богатый, а Дениза – красивая. Сейчас она пишет эпизод, когда Джордан и Дениза наняли легкий самолет и летят над Долиной Смерти. Они летят и трахаются. Я ей говорю: а штурвал он что, к члену привязал? Нет, говорит, они летят с пилотом. Я говорю, а пилот тоже в этом участие принимает? Нет, говорит, пилот пилотирует. Он сидит спиной. Но потом пилот, видимо не выдержав всего этого, внезапно теряет сознание, самолет соответственно теряет управление и врезается прямо в Долину Смерти. Пилот погибает. А Джордан и Дениза остаются в живых. Они оба ушиблись, но Дениза меньше, потому что она была сверху. И вот они оба, ушибленные, ползут по Долине Смерти. Я говорю – и трахаются? Как же, говорит, они могут трахаться, они же ушибленные. Ну так ведь, говорю, Дениза меньше, она же была сверху. Нет, говорит, они просто ползут. А дальше, говорит, я еще не придумала. Я говорю, ну ты хоть как-нибудь взвихри сюжет, раз уж пишешь коммерческий роман. Пусть, например, они летят не над Долиной Смерти, а над Арабскими Эмиратами, и Дениза после катастрофы попадет в гарем к какому-нибудь шейху, который будет тщетно добиваться ее любви, а Джордан ее спасет. Ну и трахнет. Она говорит – слушай, какой ты умный. Вот так.

Сергей пожал плечами.

– Ну, так она еще ребенок.

– Конечно, ребенок, хоть у самой две дочки-близняшки, залетела на первом курсе. Но симптоматично, каково пространство мечты у этих детей. Я тебе говорю – вот результат провала отечественных технологий и всеобщего распада. Так что доделывай скорее свой кодек на пятьдесят два мегабита.

– На сто пятьдесят пять. На пятьдесят два, точнее, на пятьдесят один, у нас уже есть.

– Значит, пятьдесят одного недостаточно. Я тебе говорю, пока мы не освоим современных технологий, вся наша молодежь будет трахаться в Долине Смерти.

– А пока всякие разъевшиеся толстосумы вроде тебя будут требовать у нас гарантий, вместо того чтобы вкладываться в отечественную промышленность, мы вообще будем трахаться без всякого результата на манер того отрубившегося пилота. – Сергей мотнул головой. – Вообще – символичную сказку сочинила твоя подруга.

Николай, улыбаясь, покосился на Сергея.

– Сколько тебе нужно на твой модем?

– Двести тысяч баксов.

– Нет, столько не могу. У меня сейчас проблемы, завал на таможне.

– Да ладно, справимся как-нибудь.

Николай усмехнулся.

– Что-то не получается у нас смычки торгового капитала с промышленным.

– Не это главное. – Сергей, задумавшись, взглянул вдаль. – Все-таки в странное время мы живем.

– О чем это ты?

– Да так, обо всем. Перемешанные судьбы, растерянность, какие-то балаганные превращения и порывы к счастью. – Он остановившимся взглядом посмотрел на Николая. – Знаешь, у меня был сон. И что-то он не идет у меня из головы.

– Сон?

– Да. И какой-то непривычно ясный. Я разговаривал с человеком. Это был человек девятнадцатого века – европеец, но хорошо знающий русскую жизнь. Какая-то помесь Клаузевица с Шатобрианом. И он сказал мне: «Вы не понимаете сущности века, в котором живете. Вы не можете представить себе того, что произойдет буквально через два-три года. А может быть, и через несколько дней».

– И что же произойдет?

– И яспросил его, что же произойдет. Он сказал одну фразу, очень короткую. Знаешь, что он сказал?

– Нет.

– Он сказал – слова вернутся в словари.

– Слова вернутся в словари?

– Да.

– И что это означает?

– Не знаю.

– Слова вернутся в словари… – Николай озадаченно приподнял брови. – М-да. Что-то мистическое. Впрочем, в этом что-то есть. Что-то таинствено-многозначительное и намекающее на некую глубину. Но, впрочем, это все, что я могу сказать. Мы, танкисты-оптовики, не специалисты в разгадывании загадок.

– К сожалению, мы, кустари-радисты, тоже.

Они замолчали, додумывая каждый свое. Пройдя еще несколько шагов, они обнаружили, что, давно миновав аллею и площадь перед зданием, уперлись в запечатывавший дорогу прилавок с видеокассетами. Подняв голову и присмотревшись, Николай с философской торжественностью повернулся к Сергею.

– А вот и ответ на все вопросы. И твои и мои.

Сергей проследил за его взглядом. К алюминиевым трубкам, поддерживающим тент над прилавком, был прикреплен ватманский лист с названиями фильмов. В центре списка, на уровне глаз, каллиграфическим почерком было выведено: «Пока ты спал». Приписка гласила: «Ломовая мелодрама».

Николай с философской улыбкой повернулся к Сергею.

– М-да. Как всегда, ответ на все вопросы дает Голливуд.

Сергей стоически кивнул.

– И, как всегда, по сходной цене.

– Мелодрама. – Николай с удовлетворением поднял палец. – Зря ты подозревал мою подругу в лесбиянстве.

– Кто знает. – Сергей повернулся к продавцу. – О чем этот фильм?

Продавец вытащил кассету.

– Там одна девушка очень хотела познакомиться с парнем. И познакомилась. Но получилось так, что вышла замуж за его брата.

– А почему?

– Там запутанная история. Вообще-то я уже давно смотрел. Не помню. Там разные обстоятельства. У того парня одно яйцо было.

– Одно яйцо? А у брата – оба?

– Вроде оба.

– А этот – спал?

– Спал.

– Понятно. – Сергей повернулся к Николаю. – Грязная история. Права твоя подруга, такое лучше не смотреть в одиночку.

– Желание женщины – закон. – Николай достал деньги.

Заплатив за кассету, они повернулись на сто восемьдесят градусов и двинулись в обратный путь. Николай с трудом засунул кассету в карман куртки.

– Ну что ж, сюда, по крайней мере, мы сходили результативно. Ты-то сам что-нибудь будешь покупать?

Сергей пожал плечами.

– Сейчас посмотрю.

Выбравшись с площади, они снова пошли по аллее. Народу вокруг заметно прибавилось. Николай, оглядев шумящий вокруг рынок, с улыбкой взглянул на Сергея.

– Тебе не кажется, что чисто практическую проблему отоваривания предметами культурного ширпотреба мы решили каким-то чисто русским способом? Сначала прошли весь рынок, ни разу не взглянув по сторонам, а теперь, чтобы что-то купить, идем обратно?

Сергей с неуклюжим здравомыслием пожал плечом.

– Но нам же все равно пришлось бы возвращаться.

– Ну что ж, значит, и в русском способе делать дела есть что-то неизбывно практическое.

Перебрасываясь ничего не значащими фразами, они прошли еще сотню метров. Со всех сторон неслась музыка, одна запись сменяла другую. Проходя мимо одной из палаток и остановившись, чтобы закурить, Николай внезапно насторожился.

– Что это?

Сергей прислушался.

– Это Tristania. Есть такая норвежская металлическая группа.

– Металлическая? А почему вокал женский, оперный?

Сергей улыбнулся.

– У команд этого стиля гитарный звук занижен чуть ли не на две октавы. Вокал при этом нужен либо сверхвысокий, в женском регистре, либо низкий, хрипящий. У этих они по очереди. Это называется «красавица и чудовище».

Николай с удивленным видом постоял несколько секунд, слушая.

– Знаешь, а мне это нравится. Есть в этом что-то такое, одновременно как бы и классическое и современное.

Он направился к прилавку. Сергей ошарашено последовал за ним. Ларек торговал металлической продукцией. Купив по такому случаю ранний диск Blind Guardianи последний диск Therion, которого у него еще не было, Сергей присоединился к Николаю, с довольным видом неофита разглядывавшему свою покупку.

– Ну как, нравится?

Николай кивнул.

– Графически неплохо оформлено. Люблю такие сюрреалистические обложки.

– А на чем это слушать, у тебя есть?

Николай наморщил лоб.

– Ну, проигрыватель у меня где-то лежит на антресолях в старой квартире. Давненько, правда, наверно со студенческих лет, я его не слушал.

– Ты что, охренел? Это же компакт-диск, а не виниловый, его нельзя слушать на вертушке, музыкальный центр нужен.

Николай, то ли развлекаясь, то ли в самом деле озадаченный, пожал плечом.

– Серьезно? Ну что ж, придется купить. Ты меня проконсультируешь при покупке?

– Да что там консультировать. Внутри они все одинаковые.

– Ты считаешь? Ну что ж, хорошо, что ты меня предупредил. А то я человек далекий от музыки, трудно учесть все эти нюансы.

Николай сунул диск в карман. Вновь двинувшись по аллее, они без приключений выбрались с рынка и дошли до машины Николая. Остановившись около нее, Николай взглянул на часы.

– Два часа. Слушай, как ни жаль, боюсь, мне придется тебя покинуть. К трем у меня подруга приезжает, убегала с детьми пообщаться, а потом я обещал отдать себя в ее полное распоряжение. Так сказать, духовно и физически. Как говорится, положение обязывает.

Сергей кивнул.

– Ну что ж, выполняй свой долг мужчины и человека. До Садового подбросишь?

– Легко.

Выйдя на кольце, голоснув, он остановил машину; почти доехав, минут через пятнадцать он попросил шофера остановиться у продовольственного магазина. Купив по списку все, что просила жена, он не спеша направился к дому. Жена, открыв ему дверь и взяв пакеты, с любопытством и несколько встревожено взглянула на него.

– Пришел? Хорошо. Тебе тут обзвонились все. Через каждые полчаса звонят.

– Звонят? Сейчас?

– Ну да. Три раза этот твой Сергачев звонил, жаловался, что ты мобильный отключаешь. И Андрей два раза. Что-то ты им всем очень нужен. У вас что, что-то случилось?

Сергей задумчиво взглянул на нее.

– Может, и случилось. Что-нибудь просили передать?

– Да, я тут записала.

Жена подала ему листок. Там с пометкой «14.00» был записан отлично ему известный, впрочем, адрес центрального здания конторы Сергачева.

– Он сейчас на месте, ждет тебя там. Просил снизу позвонить. Может, все-таки пообедаешь? Я разогрела.

– Вряд ли. – Сергей с видом персонажа фильмов тридцатых годов сурово взглянул на жену. – К обеду не жди.

– А к ужину?

– Ну, к ужину-то наверно. Не те времена.

Жена опасливо посмотрела на него.

– Я тут телевизор включила, узнать, не случилось ли чего. Но вроде ничего не сообщают.

Сергей сурово взглянул на нее.

– Не все, что составляет наш ежедневный долг, сообщают по телевизору. Это секрет, но ты имей это в виду.

– У тебя что, спецзадание?

– Может быть. В нашей профессии бывает все. Может быть, меня даже наградят. – Он, подумав, всхлипнул. – Посмертно.

– Ладно, проваливай. Но к ужину все же возвращайся.

Сергей с чувством обнял жену.

– Береги детей.

– Иди ты к черту.

Отсалютовав жене пионерским салютом, Сергей захлопнул дверь. Секунду помедлив, он не спеша двинулся вниз по лестнице.