Текст книги "«Пушечное мясо» Первой мировой. Пехота в бою"

Автор книги: Семен Федосеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

О холодном оружии

«Штык-тесак» к винтовке «Арисака» мог использоваться как самостоятельное холодное оружие для боев в окопах 

К началу войны из холодного оружия в пехоте остались штык у солдата и шашка у офицера. Но если офицерская шашка по ходу войны оказалась бесполезным в бою грузом (офицеры предпочитали действовать револьвером или винтовкой), то перечень холодного оружия солдат пополнился. 19 июля 1915 г. начальник Штаба Верховного Главнокомандующего генерал Янушкевич писал управляющему Военным министерством генералу Поливанову: «Прибывший с французского фронта майор Ланглуа привез… интересные данные об условиях боя с германцами в их траншеях… Явилась необходимость вооружить часть людей, ведущих борьбу в траншеях, револьверами, кинжалами и особенно ручными гранатами. Весьма вероятно, что в будущем сложатся подобного рода условия борьбы и на нашем фронте, почему предусмотрительность требует, чтобы наша промышленность заблаговременно приступила к изготовлению вышеперечисленных предметов».

Пехотинцы позируют со «штыками-тесаками» к винтовке «Веттерли-Витали»

Чины пулеметной команды, 1917 г. Обратим внимание на бебуты, ставшие в условиях окопной войны немаловажным оружием 

Кинжалы, конечно, не были новостью для русской армии. Еще с 1904 г. на вооружении нижних чинов кавказских казачьих войск состоял прямой кинжал с длиной клинка 345 мм. В 1908 г. на вооружение нижних чинов пулеметных команд приняли «кривой солдатский кинжал» (кинжал-бебут) обр. 1907 г. с длиной клинка 440 мм. Он же в 1909 г. заменил шашки у нижних чинов артиллерии (кроме конной и конно-горной), а в 1910 г. – у конных разведчиков пехотных полков. Солдаты-пулеметчики уже во время войны получили также прямой кинжал (длина клинка 440 мм). Пулеметчики же в ходе войны стали неотъемлемой частью пехоты. Надо полагать, эти образцы вместе с ножами, штыками-тесаками и трофейными кинжалами нашли применение в окопных боях на Русском фронте не только в руках пулеметчиков.

Упомянутые «топоры на длинных рукоятках» выглядят курьезом. Но окопная война порождала и не такие средства. На Западном фронте, скажем, в окопных боях, союзники и германцы дрались и цепами, и булавами, в армии США в 1917 г. официально приняли стилет-кастет. Неудивительно предложение в условиях нехватки оружия ближнего боя снабдить гранатометчиков (которые как раз завязывали ближний бой) холодным оружием вроде топора, который мог использоваться и для разрушения заграждений. Надо сказать, еще до войны при обсуждении вооружения артиллеристов для самообороны (шашка, карабин, револьвер, топор, кинжал) звучали высказывания за топор, поскольку русский солдат к нему «привык с малых таких лет» (В.Г. Федоров) скорее, чем к кинжалу.

Содержание вооружения в войсках, ремонт

Не менее важным средством пополнения армии вооружением, чем расширение производства и закупки за рубежом, была организация сбора и ремонта на фронте.

В начале 1915 г. полковник В.Г. Федоров направил с Северо-Западного фронта в Артком записку «о службе нашей 3-лин. винтовки», в которой описал условия эксплуатации оружия: «Мною… были посещены передовые окопы в районе расположения 1-го Армейского корпуса с целью ознакомления с состоянием винтовок, а также с условиями их службы. Первая мысль, которая приходит в голову… это то, что после войны придется забраковать громадное количество оружия… На протяжении многих сотен верст вдоль Вислы, Бзуры, Равки через каждые два шага лежат в окопах не менее сотни тысяч наших винтовок, заносимых снегом, поливаемых дождем, засыпаемых песком из окопов. Нижние чины… находятся в ужасных условиях… Вряд ли можно требовать от нижних чинов надлежащего ухода и обслуживания оружия и винить их за плохое состояние винтовок. Наоборот, необходимо отметить, что нижние чины прилагают всевозможные усилия для поддержания оружия в порядке… Обходя передовые окопы 85-го пехотного Выборгского полка, я видел многие винтовки с особыми полотняными чехлами с тесемками, заведенными своими средствами и покрывающими ту часть винтовки, где находятся затвор и ствольная коробка… О сильном сплошном заржавлении каналов стволов говорить не приходится – это явление обыкновенное… Вообще надо считать, что после войны будет необходимо произвести массовую замену винтовок… настолько большую, что на нее надо смотреть как на новое перевооружение… Для Оружейного отдела возникает вопрос первостепенной огромной важности, а именно о необходимости иметь к концу войны готовый образец для нового перевооружения».

Кстати, покрышки (чехлы-покрышки) на затвор первыми получили винтовки «Винчестер» как наименее надежные, а с середины 1917 г. покрышки на «Винчестер» считались обязательными. Из выработанных централизованно покрышек для различных винтовок V отдел Арткома ГАУ в Журнале № 360 от 10 октября 1917 г. предлагал объявить войскам «чертежи покрышек только для 3-лин. винтовок», поскольку иностранные винтовки находятся в основном «в тыловых частях», а «австрийские винтовки предполагается в будущем изъять с фронта».

В.Г. Федоров вспоминал о разговоре в начале января 1915 г. с генералом Новицким, начальником штаба 1-го армейского корпуса 2-й армии (Северо-Западный фронт): «От когда-то хорошо обученных и сплоченных полков теперь осталось одно их название… Малообученные солдаты, поступающие для укомплектования, не осознали еще, как нужно беречь свое оружие. Винтовки зачастую теряются и при выносе раненых с поля боя». В 87-м пехотном Нейшлотском полку он же услышал: «До последнего времени мы думали, что во внутренних округах России имеются большие запасы винтовок. Вначале пополнения приходили к нам более или менее вооруженными. Да и у нас кое-что было: зачем, например, винтовка обозному? Оружие оставалось также от заболевших и раненых. Казалось, что винтовок у нас всегда хватит. Вот мы немножко и распустились. Не дорожили каждой винтовкой».

Осмотр и чистка винтовок

«Утеря, порча и оставление оружия не преследовались или преследовались незначительно… – писал генерал Данилов. – Припоминается, например, рассказ одного начальника дивизии, которому удалось легко собрать несколько сот брошенных винтовок при обыске селений по пути следования частей дивизии». Случаи продажи солдатами, особенно маршевыми ротами, не только обмундирования, но и оружия и патронов «местному населению» бывают во всех войнах, но в условиях тогдашнего кризиса с оружием воспринимались особенно болезненно. Генерал Головин находил этому другое объяснение: «Русский солдат вследствие его меньшей культурности относился менее бережно к находящейся на его руках материальной части». Он же писал, как, будучи генерал-квартирмейстером 9-й армии и начальником штаба 7-й армии, в течение 1915–1916 гг. «организовал ряд армейских летучих команд по сбору оружия, ряд передвижных и ряд местных оружейных мастерских».

Сбор оружия, разумеется, был не всегда возможен. «Пока мы наступали, – вспоминал А.А. Брусилов, – все оружие, оставшееся на полях сражения – наше и неприятельское, – собиралось особыми командами и по исправлении шло опять в дело; теперь же, при нашем отходе, получилось обратное; все оружие от убитых и раненых попадало в руки врага. Внутри страны винтовок не было. Приказано было легкораненым идти на перевязочные пункты обязательно с оружием, выдавались за это даже наградные деньги, но эти меры дали весьма незначительные результаты».

Мобилизационным планом не предусматривалась организация достаточных мастерских для ремонта оружия, так что организация сбора, осмотра и ремонта оружия на фронтах велась с изрядной долей импровизации. О порядке сбора и ремонта оружия на Северо-Западном фронте вначале 1915 г. писал В.Г. Федоров: «Вначале оружие с полей сражений свозили к головному этапу, верст за десять-пятнадцать от передовых позиций. Здесь явочным порядком стали организовываться оружейные мастерские для быстрой очистки и ремонта винтовок. Необходимость создания этих мастерских была подсказана самой жизнью. Между тем штаб фронта незадолго до моего приезда приказал закрыть все этапные мастерские, а оружие, собранное с полей сражений, свозить в глубокий тыл – в Варшаву, Двинск, Вильно, где были организованы большие тыловые мастерские. Отсюда маршевые команды, направляемые на фронт, и должны были получать исправленное оружие. Таким образом, выдача оружия всецело переходила в руки штаба фронта. Объезжая передовые позиции, я постоянно слышал сожаление по поводу этого приказа начальника артснабжений.

– Мы прилагаем чрезвычайные усилия, чтобы собрать винтовки после боя, – жаловался командир одного из полков. – Я выдаю особые награды из хозяйственных сумм тем солдатам, которые с опасностью для жизни собирают винтовки, оставшиеся впереди наших окопов. И все это я должен отправлять в тыл, чтобы мои же винтовки выдавали другим полкам, не заботящимся о своем оружии.

Мы шли по окопу передовой линии. Была глубокая ночь. Вдруг над нашими головами что-то зашевелилось, какая-то большая темная масса перекатилась через бруствер и упала с лязгом и стуком на дно окопа. Перед нами стоял коренастый солдат в низко надвинутой папахе.

– Ты откуда? – спросил командир полка.

– Оттуда, ваше высокородие, – бойко ответил солдат, указывая варежкой в сторону «ничьей земли». – Ходил по винтовки.

И тут только я разглядел в темноте его странный вид. Весь он был обвешан оружием. Из-за спины торчали две винтовки, одна перекинута через плечо, еще две он держал в обеих руках.

– Молодец ты у меня! – сказал стрелку командир полка. – Ну иди к заведующему оружием. Там тебе выдадут… Вот видите, – обратился он ко мне, когда солдат ушел, – а штаб фронта хочет обойтись без этих охотников. А ведь на таких смельчаках все дело и держится…

…Во время одного из переездов я увидел фурманки, нагруженные «ранеными» винтовками. Фурманки подъезжали к железнодорожной станции, где оружие должно было грузиться в один из вагонов. Винтовки сваливали одна на другую. Солдаты брали по нескольку штук и бросали их в товарный вагон.

– Как можно так обращаться с оружием? – закричал я. – Разве вам никто не говорил, чтобы вы складывали винтовки на солому в полном порядке?

– Я хотел достать соломы, – начал оправдываться старший, – но ее нигде нет…

Конечно, все это только одни отговорки, но вряд ли старший был виноват. Дело заключалось в тех порядках, которые установили лица повыше него. Хороши же будут винтовки после таких перевозок! Побитые прицелы и мушки, утерянные штыки и шомпола – вот первый результат на пути такого «исправления»…

…В середине февраля я сдал составленное мною новое положение о сборе оружия и о передовых починочных мастерских. Оно было объявлено по войскам Северо-Западного фронта 23 февраля 1915 года.

Отправка трофейных австрийских винтовок на промежуточный армейский склад

Руководство сбором оружия возлагалось теперь на особого офицера, назначаемого для этой цели в каждой дивизии. В его распоряжении находилась команда безоружных и несколько конных земских стражников. Сбор оружия должен был организовать и корпусной комендант. Таким образом, вся прифронтовая полоса как бы дважды «прочесывалась» сборщиками оружия….

…И скоро передовые этапные мастерские стали исправлять до 100 тысяч винтовок в месяц».

На Юго-Западном фронте на середину 1915 г. система ремонта сложилась таким образом. Начальнику артиллерийских снабжений фронта здесь подчинялись подвижные ремонтные мастерские, расположенные в Жмеринке, Бердичеве и Смеле. Трофейное оружие и боеприпасы и оружие, собранное с полей сражения, поступало также на промежуточные армейские склады, устроенные в тылу каждой армии фронта. Для починки винтовок и пулеметов во всех армиях были организованы свои армейские, а в некоторых корпусах 9 и 11-й армий – и нештатные корпусные оружейные мастерские. Своя нештатная мастерская имелась и в 9-й армии. Мастерские обслуживались временно освободившимся составом местных парков, командированными от войск и другими случайными, быстро меняющимися лицами, что никак не способствовало нормальной постановке пересмотра и ремонта оружия. Так что начальников снабжения более устраивал порядок отправки оружия для ремонта в арсеналы и на заводы.

Ремонт оружия на оружейных заводах, во-первых, требовал больше времени, во-вторых, дополнительно загружал и без того чрезвычайно необходимый войсковой и железнодорожный транспорт (чего стоила перевозка, например, в Ижевск), в-третьих – отвлекал мощности заводов от выпуска нового оружия. Так, по данным, приводимым В.Г. Федоровым, по годам соотношение производства и ремонта выглядит следующим образом:

Всего тремя заводами:

выпущено новых винтовок – исправлено винтовок

1914 … 133 899 – 143 887

1915 … 739 446 – 119 208

1916 … 1 301 453 – 18 586

1917 … 1111 393 – 7 550

Нетрудно увидеть, что к 1916 г. за счет постановки войскового ремонта удалось раз в 10 уменьшить ремонт оружия на заводах. Так, на Тульском заводе в 1914 г. было отремонтировано 46 000 винтовок, в 1915-м – 53 000, а в 1916 г. – только 8700; на Ижевском заводе в 1914 г. – 97 900, в 1915 г. – 65 900, в 1916 г. – 9900 винтовок.

О работах тыловых артиллерийских мастерских по ремонту оружия можно судить на примере мастерской №2 Западного фронта (помимо ремонта артиллерийских орудий, лафетов, оптических приборов, двуколок, повозок и т.п.):

Отремонтировано:

Минометов и бомбометов … Винтовок

1914 … – … 5 379

1915 … 1 … 8 352

1916 … 7 … —

1917 … 9 … —

Итого … 17 … 13 731

Для оружейных мастерских требовался постоянный штат квалифицированных мастеров. И 10 марта 1916 г. утверждено положение Военного Совета о формировании «на все время войны» при ружейном полигоне Офицерской стрелковой школы мастеров-оружейников. В марте 1916 г. приказом Наштаверха объявлены к руководству «Некоторые указания для сбережения и исправного действия пулемета». «Максимы» и их станки, отремонтированные в окружных арсеналах или армейских артиллерийских мастерских, порой приобретали занятный внешний вид – пулеметы могли сочетать детали разных моделей, станки вместо колес ставились на деревянные кругляши, появлялись щиты новой формы. В целом же фронтовые органы оказались плохо подготовлены к ремонту пулеметов.

Только в мае 1916 г. был издан приказ начальника Штаба Верховного Главнокомандующего № 589 с временными штатами и положениями: а) о тыловой оружейной мастерской фронта со складом ручного оружия и пулеметного имущества; б) об армейской оружейной мастерской со складом ручного оружия и пулеметного имущества. Эти мастерские формировались на основе оружейно-пулеметных отделов подвижных ремонтных мастерских и складов ручного оружия передовых артиллерийских запасов фронтов, на Западном фронте были использованы также штаты отделов ручного оружия варшавского и бобруйского артиллерийских складов.

В войсковой мастерской, используемой для ремонта вооружения пулеметных и бомбометных команд. Любопытно разнообразие вооружения: пулеметы – на первом плане – «Максам» обр. 1910 г. на треножном станке «Виккерс» обр. 1910 г., за ним – на колесном станке Колесникова, далее – трофейный MG.08 на салазочном станке; бомбометы – трофейный германский и 9-см бомбометы типа «Г. Р.»

Мелкий ремонт и замена запчастей производились в полковых оружейных мастерских. В армейской мастерской производились: осмотр и сортировка оружия и пулеметов, доставленных с полей сражения и от войск, на годное, требующее исправления, и негодное; чистка и смазка оружия, исправление неисправностей, которые можно было устранить на месте заменой запчастей или мелким ремонтом (например, ремонт штыков или лож); отправление в тыловую оружейную мастерскую фронта оружия, которое не могло быть исправлено средствами армейской мастерской. В тыловой оружейной мастерской фронта производились сравнительно сложные и продолжительные работы по ремонту оружия, которые в то же время не требовали помощи заводов. Приказ, по сути, узаконивал меры, уже принятые на фронтах усилиями войск и специалистов ГАУ.

Постепенно прививалось более бережное отношение к оружию. По мере обустройства окопов в них устраивались стойки для винтовок. Обратим внимание на тряпицы, которыми обмотаны винтовки

Не менее важно было приучить солдат – новобранцев и призванных из запаса – к повседневному уходу за оружием, его сбережению. С другой стороны, сами войска находили свои приемы ухода. В.Г. Федоров описал свои наблюдения в 86-м Вильманстрандском пехотном полку в мае 1915 г.: «В боевых условиях подающий механизм легко засоряется. В гнездо отсечки-отражателя забиваются пыль и грязь. А полная разборка винтовок производилась крайне редко: вынимать отсечку разрешалось лишь под наблюдением унтер-офицера. Оружие месяцами не чистилось… Обходя окопы, я заметил, что многие винтовки были обвязаны по затвору и магазину какими-то тряпками.

– Зачем, ребята, вы делаете это? – спрашиваю у солдат.

– Нельзя иначе, ваше высокоблагородие, – отвечают мне. – Без такой обвязки винтовки очень запыляются. Во время ветра пыль, грязь, песок забиваются в затвор. Такие винтовки трудно заряжать, затвор только с трудом можно двигать в ствольной коробке, хоть колотушкой по ней бей!

– Откуда же берете вы эти тряпки? Их выдает хозяйственная часть?

– Никак нет! Мы свое белье рвем, иначе замучаешься!

Не раз я был свидетелем, как при внезапной тревоге такие тряпки немедленно срывали, и оружие действовало исправно. Я убедился, что это «изобретение» солдат приносило только пользу, облегчая стрельбу.

Другое дело было с тряпочной затычкой в дульной части, которая тоже должна была предохранять канал ствола от пыли и грязи. При необходимости внезапно открыть огонь многие стрелки забывали о закупоренном дуле. А иные просто считали, что ничего худого не случится и пуля сама вытолкнет тряпку. На самом деле у таких винтовок раздувалась дульная часть, и меткость их боя никуда не годилась. Я подсчитал, что по Северо-Западному фронту этот недостаток давал немалое количество бракованного оружия (около 10 тысяч винтовок), что увеличивало и без того громадное число безоружных. Пришлось скрепя сердце отдать распоряжение хотя бы временно не браковать такие стволы, а только немного укорачивать их и опиливать снаружи, чтобы штык можно было примкнуть к винтовке.

На многих винтовках качались штыки, нередко попадались экземпляры без ствольных накладок, без антабок и т. п. Сплошь и рядом шомпола не ввинчивались в упоры и потому постоянно терялись. Весьма неблагополучно было и с принадлежностями к оружию. Вместо ружейных ремней болтались веревочки и тесемочки. Даже в такой простой принадлежности, как протирка, которую можно было быстро изготовить в любом количестве и на любом заводе, – даже в ней ощущался сильнейший недостаток.

Как-то во время осмотра я приказал стрелку прочистить еще раз канал ствола. Солдат встал и направился вдоль окопа.

– Куда? Прочисти здесь, при мне.

– Наши протирки и шомпола во второй роте, ваш-бродь.

В разговор вмешался офицер и объяснил, что, узнав о моем приезде, другие роты спешно чистят оружие. Но шомполов и протирок крайне мало, и они переходят из одной роты в другую.

Осматривал я и патроны в подсумках и патронташах. Вид их был ужасный. Все было покрыто пылью и грязью. Заряжание такими патронами, особенно при тогдашней обойме, было весьма трудным. Чтобы облегчить его, стрелки вынимали верхний патрон и, действуя им на оставшиеся четыре патрона, как рычагом, проталкивали их в магазин. Иногда заряжание велось в несколько приемов. Сначала стрелок вынимал крайний патрон и тем самым разжимал лапки обоймы. Потом вкладывал патрон обратно и уже после этого заряжал магазин. Подобные процедуры очень снижали интенсивность ведения огня. Из окопов обычно стреляли патронами, которые хранились в цинковых коробках. Патроны же в подсумках и патронташах являлись как бы неприкосновенным запасом. Обновляли их крайне редко; некоторые стрелки говорили, что патроны в подсумках лежат уже три-четыре месяца.

На этот недостаток также пришлось обратить серьезное внимание войск в особом приказе.

В значительно лучшем состоянии находились затворы и прицелы. Видно было, что стрелки заботились о сохранении в надлежащем виде этих важнейших частей оружия, несмотря на весьма трудные условия длительного сидения в окопах».

О вещевом довольствии

Вопрос формы одежды, знаков различия русской пехоты и ее частей – отдельная большая тема. Здесь же взглянем на этот вопрос постольку, поскольку он определял состояние пехоты и возможность ведения боевых действия.

Вспомним, что к началу войны походная форма включала в себя:

– для офицера – фуражку защитного цвета с защитного же цвета кокардой (зимой папаху обр. 1910 г.) и малиновыми выпушками по верхнему краю околыша и на тулье, китель (зимой походный мундир) с защитными погонами, укороченные защитные шаровары, походное снаряжение из коричневой кожи (поясной ремень с муфтами и наплечными ремнями, кобура, футляр с биноклем, полевая сумка и фляга), коричневые перчатки. Вооружение – шашка на ременной портупее и револьвер с походным шнуром (коричневой кожи);

– для нижних чинов пехоты – суконную фуражку защитного цвета с малиновыми выпушками по верхнему краю околыша и на тулье (зимой папаха), гимнастерка обр. 1913 г. (рубаха, суконная зимой и полотняная летом) с двусторонними погонами – защитными с малиновой выпушкой, шаровары защитного цвета и высокие сапоги, поясной ремень с двумя подсумками и с малой лопатой в кожаном либо парусиновом чехле, вещевой мешок обр. 1910 г. с водоносной баклагой (флягой) на перевязи, парусиновый патронташ через левое плечо, поверх него – шинель-скатку серого сукна и котелок. Вооружение – винтовка со штыком на ремне.

Стандартное походное снаряжение солдата армейской пехоты: 1 – малая пехотная лопата в чехле, 2 – патронные сумки, 3 – вещевой мешок, 4 – фляга, 5 – сухарный мешок, 6 – нагрудный патронташ, 7 – шинель, закатанная в полотнище походной палатки (скатка) 

В вещевой мешок укладывались: две рубахи, одни исподние брюки, две пары портянок, одно полотенце, одна пара рукавиц с варежками, сухари в холщовых мешочках, соль в особом мешочке, принадлежности для чистки оружия (отвертка, промывальник, шпилька, пузырек с маслом, сало, завернутое в тряпку, суконка, небольшой кусочек тряпки, несколько заостренных палочек и перышек и дульная накладка), принадлежности для содержания чистоты и опрятности в мешочке (гребенка, мыло, нитки, щетка), луженая чарка или кружка и четыре патронные пачки.

Защитная окраска полевой формы вводилась в русской армии еще в ходе Русско-японской войны. Официально обмундирование защитного цвета для солдат и офицеров введено в 1907 г. Защитная окраска и удобный покрой полевой формы в целом хорошо отвечали условиям войны. Кожаные детали полевого снаряжения во время войны окрашивались в защитный цвет или обшивались с лицевой стороны сукном под цвет шинелей.

СОСТОЯНИЕ ВЕЩЕВЫХ ЗАПАСОВ НА 1 ЯНВАРЯ 1914 г.

Предметы	Положено	Недостает	% недостающего
Белье (пар)	2 402 800	90 600	3,7
Обувь(пар)	2 581 900	114 800	4,0
Обмундирование
– мундиры	2 402 800	271 400	6,0
– шаровары	2 312 200	373 400	11,4
– шинели	2 402 800	143 000	5,0
– снаряжение, комплектов	2 205 400	182 200	8,0

Уже первые четыре месяца войны показали несоответствие между наличием вещевых запасов и количественным ростом армии. Чтобы удовлетворить первоначальные потребности отмобилизованной армии, были привлечены все фабрики и кустарные мастерские, реквизированы имеющиеся на складах предприятий готовые изделия и сырьевые материалы.

Русские пехотинцы на вокзале Львова, 1914 г.

Неизмеримо возросла потребность войск в обуви. Только за полтора года войны – с 1 января 1916 г. по 1 июля 1917 г. – потребовалось обуви 6,31 млн. пар, из них было заказано за границей 5,8 млн. пар. «Пришлось уже в 1915 г. сделать очень крупные заказы на обувь – преимущественно в Англии и Америке, – писал генерал Лукомский. – Эти заказы обошлись казне очень дорого; были случаи крайне недобросовестного их выполнения».

Интересно, что армия могла бы снабжать себя обувью местными силами – собственными сапожными мастерскими, заказами кустарям и мелким фабрикам в тылу армий (несмотря на выселение евреев из прифронтовой зоны, оставалось достаточно неплохих сапожников), но нужны были кожи. Кожи оставались от скота, державшегося для снабжения армий мясом, но не было дубильных заводов и дубильных веществ.

Генерал Головин вспоминал, как осенью части 7-й русской армии, доставленные на Юго-западный фронт, вынуждены были «пройти 4–5 переходов, чтобы занять назначенные на фронте места. Это походное движение совпало с осенней распутицей, и пехота потеряла свои сапоги. Тут начались наши страдания. Несмотря на самые отчаянные просьбы о высылке сапог, мы получали их столь ничтожными порциями, что пехота армии ходила босая. Такое катастрофическое положение длилось почти два месяца».

Георгиевские кавалеры гвардейских стрелковых полков, 1915 г.

С началом 1916 г. положение с обувью стало улучшаться. За весь 1916 г. в армии и их тыловые склады было выслано до 29 миллионов пар обуви, большая часть которой была изготовлена в России. Чтобы удовлетворить потребность в сапогах все кустари-сапожники в принудительном порядке были обязаны изготовлять за плату для армии не менее 2 пар сапог в неделю. В некоторых военных округах была проведена реквизиция сапог и сапожного материала. Ввозившаяся из-за границы обувь часто оказывалась низкого качества. Тем не менее в форме русской пехоты прочно обосновались «английские» и «американские» ботинки в сочетании с обмотками.

Для экономии кожевенного материала было разрешено иметь сапоги с укороченными на 2 вершка (5 см) голенищами, с брезентовыми голенищами, а также носить ботинки с крагами из старых голенищ. С целью сохранения сапог в летнее время (вне нормы) допускались для ношения лапти. Наладили и ремонт обуви в войсках – в каждой роте был введен штатный сапожник, в полках организованы сапожные мастерские. В ремонте обуви прибегали к различным суррогатам: деревянным подметкам, составной подошве, подметке из старого брезента и т. д. Но тут вмешались и другие факторы.

Армейская сапожная мастерская. Новый Петергоф, 1915 г.

«Во время зимы 1916/17 года, – вспоминал генерал Брусилов, – войска не могли жаловаться на недостаток теплой одежды, но сапог уже не хватало, и военный министр на военном совете в Ставке нам заявил, что кожи почти нет, что они стараются добыть сапоги из Америки, но прибудут ли и когда, в каком количестве, он сказать не может. При этом добавлю со своей стороны, что недостаток сапожного товара к 1917 году произошел не оттого, что было его слишком мало, а вследствие непорядков в тылу: чуть ли не все население России ходило в солдатских сапогах, и большая часть прибывавших на фронт людей продавала свои сапоги по дороге обывателям, часто за бесценок, и на фронте получала новые. Такую денежную операцию некоторые искусники умудрялись делать два-три раза».

О «теплой одежде» Брусилов упомянул не случайно. Его 8-й армии случилось ощутить на себе ее недостаток осенью 1914 г.: «Я доносил, что, ведя беспрерывные бои в Карпатских горах, моя армия оказалась в ноябре голой, летняя одежда истрепалась, сапог нет, и войска, находясь по колено в снегу и при довольно сильных морозах, еще не получили зимней одежды. Я прибавлял, что считаю это преступным со стороны интендантства фронта и требую быстрейшей присылки сапог, валенок и теплой одежды. Вслед за этим я уже от своего имени, не надеясь более на распорядительность интендантства, отдал приказание приобретать теплые вещи в тылу и быстро везти их к армии. Должен к этому добавить, что вопрос о теплой одежде мною был поднят еще в сентябре, но, как мне было разъяснено, считалось, что необходимо сначала снабдить теплыми вещами войска Северо-западного фронта вследствие более сурового там климата; но не было принято в расчет, что в Карпатах зима еще более суровая и что войскам, находящимся в горах, также, и еще в большей степени, требуется зимняя одежда. Во всяком случае, казалось бы, в ноябре можно уже было снабдить все войска теплой одеждой». Тут речь шла об оперативности работы тыла.

Большое отступление 1915 г., сопровождавшееся потерей районов с развитой дорожной сетью и значительными местными ресурсами, еще больше ухудшило условия работы тыла. И пехота ощущала это первой. Что касается теплых вещей, то если в мундирах и шинелях все потребности армии, с учетом необходимого запаса, в течение войны были удовлетворены на 57–60%, а в сапогах на 64%, то в полушубках – на 39%, валенках – на 43% («История тыла и снабжения русской армии», 1955 г.).

В прочих видах вещевого снабжения армия не переживала таких кризисов. Хотя мобилизационные запасы вещевого имущества были израсходованы в начале войны. Главное интендантское управление при размещении заказов столкнулось с нехваткой сырья и недостаточными производственными возможностями кожевенной, текстильной и суконной промышленности. Нельзя было твердо надеяться и на заграничные заказы, требующие времени для исполнения и загружавшие и без того дефицитный транспорт. «Выручить» могли только различные упрощения в обмундировании, применение суррогатов, жесткое лимитирование, усиленный ремонт и другие меры, которые и осуществлялись в ходе войны.

Солдаты запасаются водой в баклаги (фляги). Галиция, 1915 г. Обратим внимание на вещмешки по типу «туркестанского»

Согласно статистическому сборнику «Россия в мировой войне 1914–1918 годов» (1925), за время войны русской армией было израсходовано: сукна серошинельного – 170 млн. м, сукна защитного – 134 млн. м, полушубков – 12 млн. шт., телогреек и фуфаек – 21 млн. шт., ватных шаровар – 30 млн. шт., сапог – 65 млн. пар, портянок (чулок) теплых – 50 млн. пар, валенок – 15 млн. пар, теплого белья – 51 млн. пар. Причем потребность в шинельном сукне почти на 55% была покрыта заграничными заказами. Суконные материалы заменялись на «сукноподобные». Заготовка обуви и вещей для армии оказалась как раз той областью, где смог хорошо зарекомендовать себя тот же «Земгор».

Отменялись сроки носки, устанавливался порядок снабжения «по мере надобности». Из отчетных данных за первые полтора года войны (до 1 сентября 1916 г.) было установлено, что с учетом преждевременного износа и утраты по военным обстоятельствам следует предусматривать к отпуску войскам в год на одного человека: сапог – 5–6 пар, нательного белья – 6 пар, портянок – 12 пар, полотенец – 3. Вместо запасной пары сапог солдаты носили с собой опорки.