Текст книги "«Пушечное мясо» Первой мировой. Пехота в бою"

Автор книги: Семен Федосеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

Медицинское обеспечение

Но данным главного военно-санитарного инспектора, накануне Первой мировой войны армия была обеспечена медико-санитарными средствами всего на четыре месяца. Имелся также четырехмесячный запас медицинского имущества, положенного по каталогу, для 76 корпусов численностью в 50 тысяч каждый, 122 лазаретов, 850 полевых и 79 крепостных госпиталей, 74 военно-санитарных транспортов, 100 военно-санитарных поездов и на 76 020 коек для крепостей. Опыт Русско-японской войны проявился не только в количественных подсчетах. «Положительным опытом» считалась, например, система эвакуации раненых с театра военных действий в глубь страны как основы организации военно-санитарной службы. Во «Временном положении об эвакуации раненых и больных воинов» отмечалось, что «действующая армия нуждается в постоянном удалении от нее раненых и больных, дабы их присутствие не стесняло ее подвижности и не оказывало неблагоприятного влияния на находящихся в ее рядах чинов. Удовлетворение как этого требования, так и необходимости избежать скопления раненых и больных в тылу армии и тем предупредить возможность возникновения здесь эпидемий и заражения путей сообщения, составляет задачу эвакуации раненых и больных».

Сценка начала войны. Продавец папирос, бумаги и конвертов в действующей армии – герой Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Походный быт. Солдаты отдыхают в палаточном лагере. Фото 1916 г. 

Эвакуация организовывалась применительно к порядку подвоза. В войсковом тылу развертывались полковые и дивизионные этапы. Эвакуация раненых и больных производилась носильщиками, специальным санитарным транспортом и попутным гужевым порожняком. Этапами медицинской эвакуации в тылах пехотного полка, дивизии и корпуса в ходе войны были: передовой перевязочный пункт, развертываемый средствами полкового лазарета в тылу полка; главный перевязочный пункт, развертываемый перевязочным отрядом дивизии позади перевязочных пунктов, возможно ближе к ним, но вне сферы огня; лазареты (госпитали), которые развертывались в тылу дивизии для раненых и больных, не нуждавшихся в продолжительном лечении; далее – железнодорожный маршрут между головным эвакуационным пунктом (армейским) и тыловым (фронтовым) эвакуационным пунктом. Головные эвакопункты, развертываемые на головных железнодорожных станциях, приняв раненых и больных из корпусов, осуществляли их сортировку и организовывали эвакуацию санитарными поездами в тыловые эвакопункты. Головному эвакопункту починялись полевые госпитали (из расчета по два на дивизию), где раненых предполагалось размещать для лечения, но при первой возможности передавать в полевые эвакуационные комиссии. Тыловые эвакопункты развертывались в районе фронтовых распорядительных станций для частичного лечения и дальнейшей эвакуации, этим эвакопунктам подчинялись полевые запасные госпитали. Последующая эвакуация осуществлялась в распорядительные эвакуационные пункты, созданные в военных округах у границы театра военных действий. Здесь часть раненых и больных оставалась на излечении. Большая часть эвакуировалась в местные (окружные) эвакуационные пункты глубокого тыла, развернутые на крупных железнодорожных узлах. Оттуда – в полевые запасные госпитали, госпитали общественных организаций и гражданские лечебные заведения.

Но для выполнения такой обширной эвакуации требовалась стройная, планомерная система с «путями сообщения шоссейными и железнодорожными, когда в тылу есть города с хорошо оборудованными госпиталями, а на фронте достаточное количество помещений для этапных и подвижных лазаретов». Не были учтены ни очевидная масштабность войны, ни новые эффективные средства поражения (пулеметы, огнеметы, отравляющие вещества), ни просто перегруженность немногочисленной сети дорог.

«Необычная прежде всего длительность боя, ведущегося непрерывно, в то время как в прежние войны, в том числе и в Русско-японскую, бои велись лишь периодами, а остальное время было посвящено маневрированию, укреплению позиций и т.д. Необычайная сила огня, когда, например, после удачного шрапнельного залпа из 250 человек остается не получившими ранения всего 7 человек», – отмечалось в журнале заседания Главного управления Российского Красного Креста 14 сентября 1914 г. А 18 сентября начальник Генерального штаба телеграфировал начальникам снабжения армий Северо-Западного и Юго-Западного фронтов: «Поезда с ранеными следуют не по расписанию, без предварительного уведомления эвакуационных и продовольственных пунктов, без медикаментов, перевязочных средств».

Хирург действующей армии Н.Н. Теребинский рассказывал на XIV съезде российских хирургов в декабре 1916 г.: «Развозка раненых была неправильна, поезда шли, например, не по заранее намеченным направлениям, их не встречали питательные пункты и на местах остановок не приспособлено было кормление… В Москву приходили поезда с не кормленными несколько суток людьми, с ранами не перевязанными, а если перевязывали однажды, в течение нескольких дней не перевязывали вновь. Иногда даже с таким количеством мух и червей, что трудно даже медицинскому персоналу выносить такие ужасы, которые обнаруживались при осмотре раненых». На том же съезде профессор, лейбхирург, член Главного управления РОКК Н.А. Вельяминов говорил об «отсутствии на фронте компетентного центрального органа, руководящего всеми делами врачебно-санитарной помощи в армии» и о необходимости «объединения деятельности различных ведомств и организаций, причастных к санитарному делу».

Из-за нехватки санитарных поездов раненых зачастую перевозили «в возвращавшихся порожняком составах, только что освободившихся от воинских эшелонов, не очищенных иногда от конского навоза, без соломы, фонарей, сходней и других необходимых принадлежностей». В результате в Петрограде и Москве в сентябре 1914 г. сосредоточилось около 80% раненых. Если нормальная грузоподъемность поезда составляла от 450 до 500 раненых, то каждый поезд в начале войны привозил 360–400 человек, не подлежавших необходимой эвакуации.

Многие лечебные учреждения оказались не готовыми к приему раненых. Так, в телеграмме главного начальника снабжения армии Юго-Западного фронта в Ставку от 6 сентября 1914 года говорится, что «согласно мобилизационному расписанию, в тыловой район Юго-Западного фронта должны были прибыть 100 госпиталей, из них подвижных – 26, запасных – 74. В действительности в указанный район всего прибыло 54 госпиталя, не дослано 46 госпиталей. Нужда в госпиталях огромная, недостаток их отражается крайне вредно на деле. Телеграфировал главному военно-санитарному инспектору просьбу безотлагательно направить недостающие госпитали». Уже 3 сентября 1914 г. приказом по военному ведомству учреждено Управление верховного начальника санитарной и эвакуационной части во главе с генерал-адъютантом принцем А.П. Ольденбургским. В организации санитарного дела большую помощь оказали Всероссийский земский и Всероссийский городской союзы и Российское общество Красного Креста (РОКК). Они взяли на себя заботу по организации 155 400 коек. К 1 ноября 1915 г. емкость коечной сети составляла уже 783 291 койку, из которых 105 647 принадлежали РОКК, а 256 664 – Земскому союзу и Союзу городов. К концу войны количество коек в лечебных учреждениях достигло 1 млн. и было вполне достаточным. Уже в конце 1914 г. при главном управлении РОКК учредили отдел справок о больных и раненых военных чинах, «состоящих в учреждениях Красного Креста». Медицинское обеспечение стало одной из тех областей, где «общественные организации» смогли принести реальную пользу. Генерал Брусилов писал в своих воспоминаниях: «Считаю долгом совести помянуть добром многих представителей земства и отдельных лиц из ближайших к бывшей границе местностей. Помимо всякой администрации, они по собственной инициативе оказали громадные услуги раненым и больным воинам. Было создано много летучих отрядов, перевязочных пунктов и лазаретов».

С другой стороны, нехватка транспорта и недостаточная протяженность железных дорог не давали возможности равномерно заполнить больными и ранеными весь созданный объем больничных мест в лечебных учреждениях. Раненые накапливались в распределительных пунктах, куда их свозили с передовых позиций, в результате чего близлежащие эвакуационные пункты были переполнены, а лечебные учреждения в отдаленных районах пустовали, и до конца войны их занятость не достигала 100%.

В начале боевых действий было сформировано всего 52 военно-санитарных транспорта, в ходе войны количество их росло, но нормы – по одному на дивизию – достигнуть так и не удалось. В период мобилизации сформировано 46 военно-санитарных поездов. К 1 сентября 1915 г. добавилось еще 209 поездов, из них РОКК принадлежало 10, Земскому союзу – 50, Союзу городов – 13 и Общедворянской организации – 21. Действовали полевые, тыловые и «заразные» (для инфекционных больных) эвакуационные поезда.

Временный санитарный поезд Всероссийского земского союза. Медицинский и служебный персонал поезда. Конец 1914 г. 

Для эвакуации раненых и больных в пехотной дивизии по штату полагалось 146 двуколок (в пехотном полку – 16). В ходе войны количество штатных санитарно-транспортных средств на конной тяге было увеличено до 218 двуколок, что позволило улучшить перевозку на грунтовых путях эвакуации. Автомобильный санитарный транспорт к началу войны состоял всего из двух санитарных автомобилей. К 1 сентября 1915 г. сформировано 15 санитарных автоотрядов в составе 20 санитарных автомобилей (на 4 лежачих раненых каждый). Установленной нормы – по одному санитарному автоотряду на корпус – здесь также не удалось достигнуть. К 1 июля 1917 г. на фронтах имелось 58 войсковых автосанитарных отрядов (всего 1154 санитарных машины). Кроме этого, фронты обслуживали 40 автосанитарных отрядов общественных организаций (всего 497 машин). Формирование вьючного санитарного транспорта началось только в 1915 г., когда этого потребовали действия в Карпатах и на Кавказе. Были созданы 24 вьючных санитарных транспорта (12 из них на январь 1917 г. находились в стадии формирования).

Первая помощь на поле боя. Фото 1915 г. 

Обстоятельства вынуждали формировать дополнительные этапы медицинской эвакуации: перевязочно-питательные пункты, организуемые в зимнее время и при значительных путях эвакуации чаще всего силами и средствами общественных организаций; армейские приемники у станций железных дорог и в узлах грунтовых путей эвакуации в порядке импровизации средствами военно-медицинских и общественных лечебных учреждений, если раненые и больные эвакуировались из войсковых соединений на несколько железнодорожных станций, которые не могли быть обеспечены головными эвакопунктами.

Можно проследить последовательность оказания медицинской помощи. Доврачебная помощь оказывалась ротным фельдшером. Бойцы с не очень серьезным ранением самостоятельно отправлялись к перевязочным отрядам, а затем – в эвакуационный пункт. Тяжелораненые же были вынуждены ждать наступления ночи, когда закончится бой, в надежде, что их найдут и подберут санитары. Розыск раненых и вынос их с поля боя, оказание первой помощи и доставка на передовые перевязочные пункты (полков) возлагались на полковых и дивизионных носильщиков, количество которых по штатам было вполне достаточным. В каждом 16-ротном полку их имелось 128 (по 8 в роте), в четырех полках – 512, в перевязочном отряде дивизии – 200 человек. Несмотря на это своевременный и полный вынос раненых обеспечивался далеко не всегда, особенно в тяжелых боях, при неблагоприятных условиях местности и плохих метеоусловиях. В таких случаях работа нередко затягивалась на несколько суток. Носильщики несли большие потери, которые восполнялись всегда с трудом. Б.Ц. Урланис в исследовании «Войны и народонаселение Европы» отмечал, что «офицеры тщательнее подбирались с поля боя и, в то время как тяжелораненые солдаты часто умирали на позициях, тяжелораненые офицеры попадали в госпитали». Возможно, отсюда впечатление «общества», видевшего множество офицеров в госпиталях, что офицеры «лили кровь охотнее», чем солдаты. С передовых перевязочных пунктов раненые перевозились или переносились в главный перевязочный пункт дивизии или дивизионный лазарет (госпиталь).

На основных этапах медицинской эвакуации решались следующие задачи: передовые перевязочные пункты – оказание первой медицинской помощи раненым, проведение хирургических операций по жизненным показаниям, питание раненых и больных; главные перевязочные пункты – оказание неотложной хирургической и общеврачебной помощи, временное размещение и уход за ранеными до отправления их на следующий этап, сортировка на четыре категории: 1) подлежащие возвращению в строй, 2) способные следовать в лечебные учреждения пешком, 3) подлежащие эвакуации на транспорте, 4) нетранспортабельные. Процент оперируемости раненых здесь, по данным Н.Н. Бурденко, колебался от 1 до 7%. Выдающийся военный хирург В.А. Оппель и ряд других фронтовых хирургов настаивали на большем расширении оперативно-хирургической деятельности главных перевязочных пунктов. По их мнению, процент оперируемости здесь можно было поднять до 20% при усилении дивизионных перевязочных отрядов за счет передовых отрядов Красного Креста и других общественных организаций. Однако на практике добиться этого удавалось редко; лазареты дивизии осуществляли лечение раненых и больных, подающих надежду на выздоровление, здесь также оказывалась хирургическая и общеврачебная помощь госпитального характера. Чаще всего они использовались для лечения легкораненых и больных. Раненые, требовавшие дальнейшей эвакуации, направлялись в дивизионные лазареты или полевые госпитали головного эвакуационного пункта. Легкораненые направлялись в команды выздоравливающих при запасных полках. Из дивизионных лазаретов раненых эвакуировали транспортом армии (иногда и дивизии), а также порожняком на головные эвакуационные пункты. Головной эвакуационный пункт ведал организацией приема и сортировкой раненых и больных, эвакуацией тяжелораненых и больных в тыловые эвакопункты, задержанием нетранспортабельных, распределением легкораненых по лечебным учреждениям тылового района, направлением инфекционных больных по указаниям начальника санитарной части армий.

Эвакуация раненых и больных достигла в войну необычайно больших размеров. По неполным данным, только с августа 1914 по ноябрь 1916 г. включительно с фронта в тыловые лечебно-эвакуационные учреждения были доставлены 5 812 935 больных и раненых офицеров и солдат, что в среднем в месяц составляло 116 896 человек. Летальность среди госпитализированных солдат здесь равнялась около 2,4% у больных и около 2,6% у раненых; летальность среди больных офицеров – около 1,6%, среди раненых – около 2,1%. Возвращено в строй солдат: из числа больных – около 44%, из числа раненых – 46,5%; из числа больных офицеров – около 68%, из числа раненых – около 54%. Инвалидность среди раненых достигала 30%.

Передовой перевязочный пункт, 1915 г. В числе санитаров – немецкий солдат перебежчик, «прижившийся» в лазарете

Вагон-баня

Вагон-баня 

В любом случае нужно было совершенствовать санитарную службу в войсках и усиливать снабжение госпиталей медикаментами и перевязочными материалами. Между тем уже в начале войны в стране стал ощущаться недостаток в медикаментах и хирургическом инструментарии. Дело в том, что из 118 наименований медикаментов военного каталога принц Ольденбургскии в октябре 1914 г. распорядился организовать две комиссии – для рационального распределения имеющегося запаса медикаментов и для закупки их за границей, для чего государством было выделено 3 млн. рублей. Петроградский завод военно-врачебных заготовлений стал работать в три смены, а Институт экспериментальной медицины обеспечил бесперебойный выпуск вакцин и сывороток. По инициативе принца и на его личные средства было начато производство йода из морских водорослей, а также сбор лекарственных трав на Кавказе. Летом 1915 г. Земский союз приступил к строительству фабрики для изготовления лекарств из местного сырья. Все эти меры помогли стабилизировать ситуацию с медицинским снабжением действующей армии и лечебных заведений тыла страны. Особенно благополучно обстояло дело со снабжением войск индивидуальными перевязочными пакетами. Если в начале войны планировалось направлять на фронт в среднем по 710 тыс. пакетов в месяц, то фактически с сентября 1914 по март 1917 г. ежемесячно их в среднем отправлялось на фронт по 1 622 400 шт.

В ходе войны на фронтах были созданы подвижные отделения полевых аптек из расчета по 1–2 на каждую армию. Эти отделения размещались в 12–13 вагонах и выдвигались по железным дорогам ближе к войскам. На Юго-Западном фронте во время Брусиловского прорыва 1916 года создавались даже «летучие отделения полевых аптек» под руководством корпусных врачей, что дало положительные результаты.

На фронтах к февралю 1917 г. (кроме Кавказского) функционировали 195 полевых подвижных и 411 запасных госпиталей военно-медицинского ведомства, а также 76 полевых госпиталей, 215 передовых отрядов и летучек, 242 конно-санитарных транспорта и 157 дезинфекционных отрядов РОКК и других общественных организаций. Во внутреннем районе лечебно-эвакуационная работа осуществлялась распределительными и окружными эвакуационными пунктами.

Профессор В.А. Оппель настаивал на внедрении метода этапного лечения, основанного на том, что раненому должна оказываться хирургическая помощь там и тогда, когда в ней возникла необходимость, а эвакуация производится на расстояние, допустимое для здоровья раненого. В ходе войны были сделаны попытки внедрения хирургии в войсковом тылу и применения подвижных хирургических групп и отрядов. Зародилась специализированная медицинская помощь. Начали применяться рентгеновские установки в полевых условиях. Введены походные дезинфекционные камеры и др.

Походная парикмахерская 

Война доказала целесообразность сосредоточения основных войсковых санитарных учреждений в дивизиях, а не в корпусах, так как именно при этом достигалось приближение медицинских средств к полю боя. На горьком опыте была доказана необходимость иметь медицинские средства в батальонах и ротах.

Созданный при мобилизации резерв военных врачей (432 человека) быстро был исчерпан. К февралю 1917 г. некомплект врачей достигал 3150 человек. Несмотря на приход квалифицированных врачей через общественные организации, на протяжении всей войны некомплект в них колебался в пределах 15% к штатной численности. Неудивительно – ведь и общее количество врачей в стране было невелико.

Проблемы с организацией питания и гигиеническим обеспечением, вши, неизбежные при длительном сидении в окопах, общий недостаток медицинских средств привели к тому, что во время войны широко распространились инфекционные болезни. Уже в конце 1914 г. на фронте было зарегистрировано 8768 случаев заболевания холерой. На 1000 заболевших военнослужащих за время войны приходилось в среднем (в процентах): больных тифами – 49,9; дизентерией – 16,5; холерой – 7,9; натуральной оспой – 0,7; цингой – 93,2%.

Хотя меры по поддержанию гигиенической стороны применялись немалые. Тут вклад «общественных» организаций оказался также заметным и своевременным. «В отношении бань, – писал А.А. Брусилов, – Всероссийский земский союз оказал нам прямо-таки неизмеримую пользу… И Союз городов принес большую пользу, но, по крайней мере, у меня в 8-й армии Земский союз был более деятелен, и считаю долгом совести засвидетельствовать, что благодаря его работе никогда никакие инфекционные болезни не принимали обширных размеров; при появлении какой-либо заразной болезни мы быстро справлялись с инфекцией, и войска от болезней страдали мало, в особенности по сравнению с санитарным состоянием войск в прежних войнах».

Свой вклад вносили и другие организации. Главный комитет помощи воинам при Министерстве путей сообщения, например, довольно быстро организовал поезд-баню и начал организацию поездов-прачечных.

Собирая на поле боя раненых, санитары обозначали места нахождения убитых воткнутыми в землю винтовками

Потери и кризис в людях

Стоит учесть, что вообще цифры потерь русской армии за 1914–1917 гг. приводятся различные. В «Трудах комиссии по обследованию санитарных последствий войны» указывались 511 068 убитых солдат и офицеров, в сборнике «Россия в мировой войне 1914–1918 годов» (изданном ЦСУ в 1925 г.) – 626 440, в справке дежурного генерала Главного штаба, подготовленной 10 октября 1917 г. по запросу французской военной миссии, – 775 369 (вместе с пропавшими без вести). Демограф Б.Ц. Урланис (1960 г.) вычисляет примерно 1,2 млн. убитых. В статистическом исследовании «Россия и СССР в войнах XX века» (2001 г.) коллектива исследователей под руководством генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева приводятся такие цифры безвозвратных демографических потерь русской армии за всю войну:

Виды потерь	Всего	В том числе
		офицеров и классных чинов	нижних чинов
Безвозвратные боевые потери (убито и умерло от ран)	1 890 369	37 749	1 852 620
Безвозвратные небоевые потери (умерло от болезней, в плену, в результате других причин)	36 4000	13 650	350 350
Всего	2 254 369	51 399	2 202 970

Среднемесячные потери русской армии, согласно отчетам Военного министерства, составляли: в 1914 г. – убитыми около 8 тыс. чел., ранеными около 46 тыс.; в 1915 г. – соответственно около 23 и 102 тыс., в 1916-м – 22 и 77 тыс. В 1915 г. потери растут. И все чаще над братскими могилами при отпевании звучит: «Имена же их Ты, Господи, веси». Количество попавших в плен росло так: за 1914 г. – в среднем в месяц 11 тыс. чел., в 1915 г. – 82 тыс., в 1916 г. – 125 тыс. Понятно требование ежемесячных пополнений в 300 тыс. чел.

Потери в личном составе (демографические, санитарные, попавшими в плен) по отношению к численности армий для России составляют 60,3%, для Франции – 55,9%, Великобритании – 34,8%, Германии – 59,3%, Австро-Венгрии – 54,2%. Отчетливо видно, какие страны несли наибольшее «напряжение людьми».

Что касается распределения потерь по родам войск, то, по данным, собранным доктором В.Г. Аврамовым и опубликованным еще в 1920 г., их распределение по родам войск выглядит так:

Пехота, % … 94,1

Кавалерия, % … 1,7

Артиллерия, % … 1,1

Инженерные войска, % … 0,3

Пограничная стража, % … 2,6

Прочие части, % … 0,2

Независимо от возможных поправок в долях это показывает, что пехота была и самым «расходуемым» родом войск, причем «расходуемым» в громадных количествах. Об этом говорит и сравнение процента потерь по родам войск в русской армии и французской, лучше обеспеченной техническими средствами:

Род войск	Потери раненых среди нижних чинов русской армии, %	Общие потери во французской армии, %
Пехота	36,9	21,8
Кавалерия	18,3	7,1
Артиллерия	7,4	6,1
Инженерные войска	5,5	6,3

Братская могила в Козеницком лесу. Похороны погибших в бою 1–2 октября 1914 г.

Русская пехота несла примерно в 1,5 раза более тяжелые потери, нежели французская.

К 1917 г., когда удалось решить большую часть проблем с вооружением и боеприпасами, армия оказалась перед лицом еще одного «голода» – нехватки людей. Военный министр генерал Шуваев в письме № 1497 начальнику Штаба Главковерха генералу Гурко от 8 декабря 1916 г., оценивая имеющиеся резервы для призыва, делал вывод: «Принимая во внимание, что для пополнения потерь в армии Штаб Верховного Главнокомандующего признает необходимым высылку ежемесячно в среднем 300 000 человек, можно сказать, что имеющихся в распоряжении Военного министерства контингентов хватит для продолжения войны лишь в течение 6–9 месяцев».

Февральская революция и развал армии, ускоренный беспомощностью Временного правительства, только обострили эту проблему. Итог подведен в письме военного министра А.П. Верховского временно исполнявшему обязанности начальника Штаба Главковерха генералу М.В. Алексееву от 4 сентября 1917 г.: «Некомплект всех фронтов возрос до 674 000 человек. Такое положение повелительно указывает на то, что ведение войны в тех размерах, в коих она велась до последнего времени, нам непосильно… Из населения взято более 15 000 000 работников, в стране полная разруха во всех отраслях экономической жизни, дальнейшее напряжение сил государства представляется немыслимым… В настоящее время в переменном составе запасных пехотных полков внутренних округов находится не более 400–500 тысяч человек, могущих быть отправленными на пополнение пехоты армии». Проще говоря, нужно было заканчивать войну как можно быстрее.