Текст книги "«Пушечное мясо» Первой мировой. Пехота в бою"

Автор книги: Семен Федосеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

Об обучении и боевой подготовке

«Нижние чины»

Первая мировая война при всем ее «техническом» характере лишний раз подтвердила слова генерала М.И. Драгомирова, написанные за полстолетия до ее начала: «На войне победа достигается усилиями войск; техника лишь устраняет препятствия, создаваемые природой и противником». Он же: «Имея в виду усовершенствовать технику боевого дела, надо прежде всего поставить воспитание солдата на должную высоту, чтобы войска могли воспринять усовершенствования и применить их в боевой обстановке».

В первые месяцы войны, в 1914-м, русский солдат-пехотинец был обучен никак не хуже германского (по оценке германского полковника Р. Франца, «превосходно»), а в стрелковом отношении, например, – и лучше, чем германский. Но эти кадры, как указывалось, быстро были израсходованы. Нужно было готовить солдат либо вовсе не проходивших службу, либо основательно ее забывших.

Для подготовки пополнения для пехоты в 1914 г. было сформировано 152 запасных пехотных и стрелковых батальона (130 батальонов 8-ротного состава и 22–4-ротно-го состава), в которых одновременно проходило подготовку около 282 тыс. человек, что составляло примерно 15% от численного строевого состава действующей армии. После мобилизации, с учетом второочередных дивизий, в армии было 1812 батальонов, что, считая в среднем по 1000 человек на батальон, дает 1812 тыс. строевых.

Срок подготовки рядового в запасном батальоне составлял около 4–6 недель. О состоянии этих батальонов писал генерал-лейтенант Я.А. Слащев: «Каждый батальон распух до 8000 человек. Мест не хватало, спали вповалку, заниматься было негде и занятия вели спустя рукава, к тому же не хватало вооружения. Офицеров в запасных частях не было: на 100 солдат едва приходился один несущий действительную службу и не лечившийся после ранения офицер. Вся работа лежала на вновь произведенных прапорщиках, прошедших 4-месячный курс обучения, которые сами ничего не знали». Даже после налаживания дела в запасном батальоне (или полку) занимались в основном строевой подготовкой; тактическая же сводилась к рассыпанию в цепь и к наступлению цепью безо всякого показа противника хотя бы мишенями. Из такой запасной части новобранец или запасной попадали прямо на фронт. Историк А.А. Керсновский констатировал: «Пополнения войск весной и летом 1915 года состояли исключительно из «ратников 2-го разряда» – людей, за различными льготами, физической слабостью (так называемые «белые билеты») и сверхкомплектом в войсках прежде не служивших. Люди эти направлялись в непомерно разросшиеся запасные батальоны, слабые кадры которых совершенно не могли справиться с их обучением. После 3, в лучшем случае 6 недель присутствия в этих батальонах они попадали в маршевые роты и везлись на фронт безоружными и совершенно необученными. Эти безоружные толпы являлись большой обузой в войсковых частях, ослабевший кадр которых не мог усвоить и переработать этой сырой и тяжелой пищи. Они раздували численный состав частей, умножая количество едоков, но не увеличивая количества бойцов. Зачастую прибывшие на фронт «ратники» ни разу не держали в руке винтовки и, во всяком случае, не умели заряжать обоймами. Не получив ни воинского воспитания, ни даже военного обучения, эти «ратники 2-го разряда» сразу попали в ад летних боев 1915 года – самых тяжелых боев, которые знает военная история. Следует ли после этого удивляться бесчисленным отсталым («халупникам»), «палечникам», «самострелам»? Упрекать надо не этих несчастных людей, а тех, кто в таком виде отправлял их на фронт. В этом вина Военного ведомства – Главного штаба и подвластных ему мобилизационных и распределительных органов, совершенно не справившихся с основным условием организации вооруженной силы – ее комплектованием».

Обучение пехотинцев затруднялось еще и тем, что пехота – самый массовый род войск – получала пополнения в основном из крестьянской среды. Ничего странного для преимущественно «аграрной», «крестьянской» страны, каковой была тогда Россия. Еще на 1912 г. социальный состав солдат по различным родам войск выглядел следующим образом:

Род войск	Земледельцы	Мастеровые и ремесленники	Фабрично-заводские рабочие	Чернорабочие	Домашняя прислуга	Служб в администрат. и обществ. учреждениях	Прочие занятия
Пехота	514 656	121 657	29 128	92 619	11 654	11 707	41867
Кавалерия	47 592	14 594	2279	8134	1244	1 712	5 855
Артиллерия	117 789	29 828	5033	22 603	2102	1453	11082

То есть накануне войны доля земледельцев и, скажем, чернорабочих была в основных родах войск примерно одинакова. Вмешивались и другие факторы. Генерал-лейтенант Н.Н. Головин, исследуя «распределение тягот призыва», обратил внимание на крайнюю неравномерность процента мобилизованных трудоспособных мужчин по различным губерниям: наименьшим он оказывался в губерниях, где были сосредоточены промышленные предприятия и торговля, в губерниях со значительным количеством нерусского населения, не подлежащего призыву. Головин пришел к выводу, «что русское крестьянство несло не только абсолютно, но и относительно большее напряжение людьми, чем другие классы населения». Если же учесть, что именно на крестьянство приходился наибольший процент неграмотных и малограмотных, понятно, что более «технические» рода войск старались отбирать солдат другой категории. Ясно также, какой проблемой было «образование современного солдата» за сокращенный в условиях войны срок. Свою роль сыграло и распределение по возрастам, приводимое тем же Головиным. По различным возрастным группам мужского населения призванными в войска оказались:

В группе моложе 20 лет (18 и 19 лет ) около 40%

В группе 20–29 лет ) около 50%

В группе 30–39 лет ) около 40%

В группе 40–43 года ) около 30%

Из примерно 15,5 млн. мужчин, призванных в армию за время войны:

Возрастная группа … Численность ( %)

Моложе 20 лет (18 и 19 лет) … 2 500 000 (16)

20–29 лет … 7 600 000 (49)

30–39 лет … 4 600 000 (30)

40–43 года … 800 000 (5)

То есть самая энергичная, «боевая» возрастная группа в 20–29 лет, здоровая и быстрее обучаемая, составляла менее половины призванных, а из самой группы призвано менее половины. С другой стороны, «омоложению» армии препятствовала сама демографическая ситуация. Поданным «Статистического ежегодника» 1914 года, мужчины в возрасте от 20 до 45 лет составляли только 17,8% мужского населения страны, от 17 до 19 лет (могли быть призваны во время войны) – 3%.

В 1915 г. ежемесячная потребность в пополнениях, с учетом формирования дивизий третьей очереди, достигла уже 454 тыс. человек. Для подготовки такого количества совершенно необученных призываемых число запасных батальонов было доведено до 301, общей численностью переменного состава 602 тыс. человек, что составляло уже 33% от всей пехоты действующей армии. «Прибывавшие на пополнение рядовые, – вспоминал А.А. Брусилов о 1915 годе, – в большинстве случаев умели только маршировать, да и то неважно; большинство их и рассыпного строя не знали, и зачастую случалось, что даже не умели заряжать винтовки, а об умении стрелять и говорить было нечего. Приходилось, следовательно, обучать в тылу каждого полка свое пополнение и тогда только ставить в строй. Но часто во время горячих боев, при большой убыли, обстановка вынуждала столь необученные пополнения прямо ставить в строй. Понятно, что такие люди солдатами зваться не могли, упорство в бою не всегда оказывали и были не в достаточной мере дисциплинированны. Чем дальше, тем эти пополнения приходили в войска все хуже и хуже подготовленными, невзирая на все протесты, жалобы и вопли строевых начальников. Многие из этих скороспелых офицеров, унтер-офицеров и рядовых впоследствии сделались опытными воинами, и каждый в своем кругу действий отлично выполнял свои обязанности, но сколько излишних потерь, неудач и беспорядка произошло вследствие того, что пополнения приходили к нам в безобразно плохом виде!».

Требовалось продолжение боевой подготовки войск уже на фронте, в частях, насколько это позволяла обстановка. Опыт показал, что боевая подготовка с началом войны не должна прекращаться, но должна становиться более конкретной и целеустремленной в соответствии с предстоящими задачами. Большое значение придавалось в войсках учениям, проводившимся обычно накануне операций в ближайшем тылу, по мере возможности с частями, выведенными с передовой.

Увеличение числа призываемых побудило военное ведомство с середины 1916 г. начать переформирование запасных пехотных батальонов в запасные пехотные полки 12–16-ротного состава. К концу войны только запасных пехотных полков насчитывалось 359 (из них 109 – на фронте). В то же время срок подготовки в запасных полках увеличился до 4–5 месяцев. Всего за годы войны запасные части подготовили и отправили на фронт в общей сложности 26 840 маршевых рот и 93 запасных пехотных полка (в 1917 г. на фронт отправлялись запасные полки в полном составе).

С подготовкой унтер-офицеров было не лучше. К весне 1916 г. унтер-офицерами стали многие солдаты, выдвинувшиеся личной храбростью и смекалкой, но дать им соответствующей подготовки в командовании подразделениями просто не успевали.

Из всей пехоты кадровые унтер-офицеры к середине войны оставались разве что в командах пулеметных и связи. Среди последних, кстати, процент солдат с полным средним образованием был выше, чем в остальной пехоте. Так, телефонная команда штаба 11-й пехотной дивизии в начале 1916 г. была почти полностью укомплектована народными учителями, призванными на военную службу в 1915 г. и либо не пожелавшими, либо не успевшими попасть в школы прапорщиков.

По инициативе командования, непосредственно в тыловых районах частей действующей армии, создавались небольшие учебные команды для подготовки дефицитных специалистов (гранатометчиков, минометчиков и пулеметчиков ручных пулеметов) и унтер-офицеров. Потери среди последних были особенно велики и в период интенсивных боев доходили до 100%. Стараясь уберечь получивших опыт боев унтер-офицеров, некоторые командиры под разными предлогами выделяли из них некоторый резерв.

Генерал Брусилов на заседании главнокомандующих фронтами и членов Временного правительства в Петрограде 4 мая 1917 г. говорил: «Кавалерия, артиллерия и инженерные войска сохранили до 50% кадровых. Несовершенно иное в пехоте, которая составляет главную массу армий. Большие потери – убитыми, ранеными и пленными, значительное число дезертиров – все это привело к тому, что попадаются полки, где состав обернулся 9–10 раз, причем в ротах уцелело только от 3 до 10 кадровых солдат. Что касается прибывающих пополнений, то обучены они плохо, дисциплина у них еще хуже. Из кадровых офицеров в полках уцелело по 2–4, да и то зачастую раненых. Остальные офицеры – молодежь, произведенная после краткого обучения и не пользующаяся авторитетом, ввиду неопытности».

В целом опытного и умелого солдата формировала уже сама война на фронте.

Несколько слов о подготовке пулеметных команд. Хотя пулеметы признали пехотным оружием, специфика работы пулеметчиков, с одной стороны, и нехватка матчасти и опытных инструкторов, с другой, заставили для подготовки «во время войны личного состава для укомплектования пулеметных команд» формировать особые запасные части. 2 марта 1915 г. «высочайше утверждено» Положение о пулеметном запасном батальоне. Административно батальон подчинялся начальнику Офицерской стрелковой школы, каковым тогда был выдающийся специалист стрелкового дела генерал-лейтенант Н.М. Филатов, в учебном – инспектору стрелковой части в войсках. Уже 17 мая высочайше утверждено переформирование батальона в пулеметный запасной полк, число рот увеличено до 16, пулеметов – до 55. В запасном полку личный состав пулеметных команд получал в целом неплохую техническую и стрелковую подготовку, однако обучение велось практически вне связи с пехотой и тактическому взаимодействию, пулеметная команда обучалась уже на фронте, там же пополнялась нижними чинами до штата. Для обучения «команд Кольта» 16 мая 1916 г. утверждено формирование в Ораниенбауме 2-го запасного пулеметного полка. В связи с ростом количества пулеметов в войсках в начале 1917 года сформированы 3-й и 4-й запасные пулеметные полки «Максима», расквартированные в Казанском военном округе – соответственно в Пензе и в Вятке.

Продвижение германских войск создало угрозу Ораниенбауму, формирование «команд Кольта» в июне 1917 г. частично передали 59-му запасному пехотному полку в г. Воронеже. 6 июня 1-й («Максима») и 2-й («Кольта») запасные пулеметные полки переподчинили главнокомандующему Петроградским военным округом, а после эвакуации стрелковой школы в Москву ее нештатный батальон оставили в качестве гарнизона Петропавловской крепости.

«Переход» пулеметов в разряд пехотного оружия и их действия непосредственно в боевых порядках пехоты во всех видах боя поставили новую задачу в подготовке пехоты. Большая убыль пулеметчиков требовала «иметь в каждой роте по несколько человек нижних чинов, хорошо обученных пулеметному делу». Согласно приказу начальника Штаба Верховного Главнокомандующего от 3 февраля 1917 г., в каждой роте обучали одно отделение, его бойцы были ответственны за приданные роте пулеметы и были готовы заменить выбывшую из строя прислугу пулеметов. Мера особенно важная с учетом ожидавшегося поступления из-за рубежа большого количества ручных пулеметов, которые должны были придаваться пехотным ротам.

Стоит отметить, что, хотя личный состав пулеметных команд в силу высоких потерь многократно менялся, пулеметчики сохраняли определенную «кастовость» внутри пехоты. Тому способствовали и отбор более грамотных новобранцев, и их отдельная подготовка, да и немногочисленность пулеметных расчетов по отношению к общей массе пехоты. Характерен отрывок из воспоминаний маршала Р.Я. Малиновского, который в апреле 1916 г. попал во Францию в качестве начальника пулемета пулеметной команды 2-го Особого полка 1-й Особой пехотной бригады: «Команда получила пулеметы «Гочкис», легкие пулеметные повозки под одну лошадь, которую повозочный должен был водить в поводу, и такие же легкие патронные двуколки. Это, конечно, ущемляло самолюбие пулеметчиков. Теперь никто не ездил на двуколке, никто, кроме начальника команды, не имел верховых лошадей. – В пехтуру превращаемся, – поговаривали пулеметчики, чувствуя, что теряют свои привилегии».

Офицерский состав

В июле – августе 1914 г. было мобилизовано около 40 тыс. офицеров, что полностью исчерпало запас офицеров. Кроме этого, в 1914 г. в войска досрочно были выпущены подпоручиками все юнкера военных училищ, и с осени все военные училища перешли на ускоренную подготовку офицеров. Дополнительно были открыты 2 пехотных училища (в Ташкенте и Киеве), а также артиллерийское и инженерное (оба в Киеве). Необходимость скорейшего укомплектования армии офицерами сразу после начала войны заставила ГУВУЗ осенью 1914 г. произвести при военных училищах офицерские экзамены для прапорщиков запаса, вольноопределяющихся из войск и нижних чинов. В последующем такие экзамены проводились дважды в год.

Срок обучения в пехотных и кавалерийских училищах в разные периоды войны составлял от 4 до 6 месяцев. Первый выпуск из военных училищ офицеров военного времени (прапорщиков) состоялся в декабре 1914 г. 18 февраля 1915 г. был издан приказ №81 по военному ведомству, в соответствии с которым Пажеский корпус, пехотные и казачьи училища продолжали готовить офицеров в четырехмесячный срок. В апреле 1915 г. был продлен на месяц, до 1 мая, курс пехотных и казачьих училищ, а также курс пехотного отделения Пажеского корпуса «в целях дать юнкерам возможность посвятить некоторое время полевым практическим занятиям».

Самым распространенным типом военного учебного заведения в годы войны стали школы прапорщиков пехоты, которые открывались при запасных пехотных бригадах. 30 сентября 1914 г. было издано «Положение об ускоренной подготовке офицеров в военное время в школах при запасных пехотных бригадах». Приказом № 647 по военному ведомству предписывалось открыть 4 такие школы в Петрограде, Москве и Киеве на 200 обучающихся каждую. Первый прием в школы назначался на 1 октября 1914 г. За 3 месяца каждая такая школа готовила для войск 200–400 выпускников. Всего в 1914 г. было открыто 13 школ прапорщиков. Несмотря на принимаемые меры, офицеров в действующей армии было все равно недостаточно, и летом 1915 г. пришлось открыть 10 временных школ прапорщиков пехоты в зданиях некоторых кадетских корпусов (в период летних каникул), которые подготовили за этот период около 2500 человек. С 7 июля 1915 г. школы при запасных пехотных бригадах стали официально называться школами подготовки прапорщиков. К концу 1915 году было открыто 32 школы прапорщиков. В общем за 1915 г. через эти школы армия получила 29 820 прапорщиков пехоты. В 1916 г. действовало уже 38 школ. Сроки обучения с одного года понизились сначала до 8, затем до 6 и 4 месяцев. Всего за время войны была открыта 41 школа прапорщиков.

В школы прапорщиков первоначально принимали в основном студентов высших учебных заведений и лиц, имеющих среднее образование. Нос 1915 г. по представлению командования было разрешено принимать и грамотных нижних чинов без среднего образования. Как писал исследователь этой проблемы И. Клочко, «десятки тысяч образованных молодых людей были брошены в военные школы без всякого разбора… Наконец, студенческий запаса истощился… настала очередь за средней школой, но этого уже было мало – пришлось понизить образовательный ценз до крайнего минимума».

В 1915 г. в школы прапорщиков было принято около 2 тыс. солдат, в 1916 г. – 12 569 и примерно столько же в 1917 г. С 1914 г. были отменены сословные ограничения при поступлении в училища военного времени. Ускоренные выпуски этих училищ в 1914 г. превысили нормальные более чем в 3 раза (9914 чел. после объявления войны против 2 831, выпущенных накануне войны), в 1915 г. – в 9 раз (18 999 чел.), в 1916 г. – в 12 раз (34 906 чел.).

Численность кадровых офицеров к началу войны составляла около 30 тыс. человек, офицеров запаса – 35 тыс. К концу войны численность офицеров кадра, запаса и произведенных за время войны – около 300 тыс. На 1 мая 1917 г. в действующей армии было 136 000 офицеров. При приблизительности этих цифр очевидно, что подавляющее большинство офицеров во время войны – «офицеры военного времени» (выпускники ускоренных курсов военных училищ, школ прапорщиков и получившие офицерские погоны непосредственно на фронте).

В самом деле, в 1914–1915 гг. русская армия, по данным, приводимым И. Клочко, потеряла убитыми и ранеными 45 515 офицеров (61,8% от состава, наибольшие потери), в 1916 г. – 19 411 (26,6%), в 1917 г. – 8459 (11,6%). Понятно, что в пехоте убыль офицеров была наибольшей. В распределении по категориям 51,2% потерь офицеров (37 392 чел.) составляют прапорщики. Так что Первую мировую войну не зря называют «войной прапорщиков».

Маршал Советского Союза А.М. Василевский, ставший офицером в годы Первой мировой войны, так вспоминало своем обучении в Алексеевском военном училище: «Обучали нас, почти не учитывая требований шедшей войны, по устаревшим программам. Нас не знакомили даже с военными действиями в условиях полевых заграждений, с новыми типами тяжелой артиллерии, с различными заграничными системами ручных гранат (кроме русской жестяной «бутылочки») и элементарными основами применения на войне автомобилей и авиации. Почти не знакомили и с принципами взаимодействия родов войск. Не только классные, но и полевые занятия носили больше теоретический, чем практический характер. Зато много внимания уделялось строевой муштре.

После Русско-японской войны иностранцы говорили, что «русские умеют умирать, да только… бестолково»… Правда, в нашей роте полевое обучение, благодаря капитану Ткачуку, побывавшему на фронте, было поставлено значительно лучше, чем в других. Пособия, которыми мы пользовались, устарели. Но и в царской армии были люди, которые понимали необходимость перемен в учебном процессе. Одним из них являлся генерал-лейтенант В.И. Малинко. В 1915 году появилось его «Пособие для подготовки на чин прапорщика пехоты, кавалерии и артиллерии». В нем довольно умело были скомпонованы важнейшие сведения из курсов военной администрации, тактики, артиллерии, стрелкового дела, военно-инженерного дела и топографии. Но пособие вышло в свет уже после того, как я окончил училище». Отчасти о том же писал Д.М. Карбышев: «В учебнике Н. Коханова «Полевая фортификация» для пехотных училищ, изданном в 1915 году… приводятся сложные чертежи окопов для колесных пулеметов, уже в поле упраздненных; орудийные окопы, с которыми пехотным офицерам дела иметь не приходилось, засеки, волчьи ямы, фугасы и как венец, во всей своей красе редут с равновесием выемок и насыпей», то есть приводились уже не применяемые формы.

Однако в конце 1916 г. генерал Брусилов в интервью корреспонденту «Русского слова» говорил: «Надо отдать справедливость вновь вышедшим прапорщикам. Многие показали себя, безусловно, на высоте положения и с честью командовали не только ротами, но и батальонами». Это мнение подтверждают многочисленные примеры из опыта хотя бы Брусиловского наступления.

Характерен эпизод того же 1916 года, упоминаемый А.М. Василевским: «Однажды генерал Келлер потребовал для охраны своего штаба, разместившегося в Ким-полунге, пехотный батальон. Наш 409-й полк, находившийся в резерве, оказался подчиненным ему. Послали первый батальон, во главе которого после потери в боях большого числа офицеров оказался я. Прибываю в расположение кавкорпуса и докладываю начальнику штаба. Тот удивленно смотрит на меня, интересуется, сколько мне лет (мне шел тогда 22-й год), и уходит в другую комнату здания. Оттуда выходит Келлер, человек огромного роста, с улыбкой смотрит на меня, затем берет мою голову в свои ручищи и басит: «Еще два года войны, и все вчерашние прапорщики станут у нас генералами!» (А через два года начнется Гражданская война, в ходе которой «вчерашние прапорщики» и правда командовали дивизиями, армиями и даже бывали Верховными Главнокомандующими. – С. Ф.)

Вместе с этим в войну широко применялась практика производства в офицеры за боевые заслуги особо отличившихся унтер-офицеров непосредственно на фронте, даже без прохождения курса школы прапорщиков.

Многие исследователи, кстати, считают «демократизацию» офицерского корпуса в ходе войны одной из главных причин «принятия армией» Февральской революции. Однако процесс «демократизации», а точнее, избавления от сословной ограниченности, начался задолго до войны. Так, на 1906 г. доля различных сословий среди обучавшихся в военных училищах составляла:

Сословие	Училища первой группы (с правом приема в кадетские корпуса), %	Училища второй группы (остальные), %
Дворяне, офицеры и чиновники	95,39	59,81
Духовенство	0,53	2,1
Казаки	1,51	5,61
Прочие сословия	1,78	32,4 (из них купцов и почетных граждан – 13,78, мещан – 12,27, крестьян – 6,19)
Иностранцы	0,79	0,24

То есть еще до войны офицерский состав – особенно армейские офицеры – был достаточно «разночинным». В ходе войны этот процесс пошел много быстрее. К 1917 г. численность довоенных кадровых офицеров по отношению к офицерам военного времени составляла 10–12%. Сословный состав офицерского корпуса изменился еще более радикально: дети дворян составляли уже только 15,6%, мещане – 23,4%, более половины приходилось на рабочих, мастеровых, крестьян. В офицерском корпусе увеличилась доля выходцев из «недворянской интеллигенции» (врачи, учителя, техники, мелкие чиновники и т.п.), но эта «демократизация» не обязательно сопровождалась проникновением в части «демократических» идей. Скорее они проникали извне, поскольку действующая армия связана с тылом множеством нитей.

Пулеметы «Кольт» в Офицерской пулеметной школе. Обратим внимание на установки – «низкая» тренога, «высокая» тренога, опытный колесный станок

Кадетские корпуса во время войны функционировали в обычном режиме, и их выпускники пополняли военные училища и школы прапорщиков. В течение войны основной упор при подготовке командного состава делался на подготовку офицеров пехоты, и к октябрю 1917 г. в пехоте образовался сверхкомплект офицеров (более 17 тыс. человек), в то время как в других родах войск ощущался их недостаток. Учитывая сверхкомплект офицеров с посредственной подготовкой, в августе – сентябре 1917 г. военное ведомство пошло на частичное закрытие школ прапорщиков при запасных пехотных бригадах, а с октября 1917 г. стали закрываться и курсы подготовки офицеров в военных училищах.

Кадровые офицеры, долго остававшиеся в тылу, хорошо знали службу, но не были знакомы с тем, чего требует современный фронт. Так, Брусилов писал, что переданный ему «гвардейский отряд, великолепный по составу офицеров и солдат, очень самолюбивых и обладавших высоким боевым духом, терпел значительный урон без пользы для дела потому, что их высшие начальники не соответствовали своему назначению. Находясь долго в резерве, они отстали от своих армейских товарищей в технике управления войсками при современной боевой обстановке, и позиционная война, которая за это время выработала очень много своеобразных сноровок, им была неизвестна. Во время же самих боевых действий начать знакомиться со своим делом – поздно, тем более что противник был опытный».

Между тем в боевых условиях пришлось значительно упростить правила производства офицеров в следующие чины. Так, в пехоте обер-офицеры производились в следующие чины после 4-месячной службы. Чин подполковника можно было получить после 2-месячного командования ротой. В отдельных случаях, как поощрение, следующий чин могли дать при возвращении в строй после второго ранения.

Но вопрос о профессиональной подготовке офицеров не снимался. В особенности в связи с ростом в пехоте «технических средств», к каковым тогда относили и пулеметы, и бомбометы. Но если для бомбометных (пулеметных) частей можно было брать офицеров-артиллеристов, то пулеметному делу нужно было усиленно учить пехотных офицеров. И летом 1917 г. уже в Офицерской стрелковой школе создали офицерские пулеметные курсы.