Текст книги "Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 9 (СИ)"
Автор книги: Семён Афанасьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Называться сам сотрудник иммиграционного ведомства не стал – бейдж на груди. В лишнюю вежливость хозяин кабинета тоже не играл – давал понять тоном, что первый гость ему важнее незваного второго.
Глава Эдогава-кай огляделся, прикинул дальнейшие действия и сделал шаг вперёд.
Письменный стол, телефон, два монитора – один с системой контроля пассажиропотока; второй, видимо, с доступом к визовым данным и миграционным досье.
Стенка с папками, распечатанными инструкциями, распоряжениями министерства. Мини-холодильник в углу, кофеварка. Всё предельно аккуратно и чисто, канцелярия по линеечке.
– Вы со мной здесь поговорите или?.. – якудза кивнул на комнату для собеседований с пассажирами, примыкавшую к этому аппендиксу.
С другой стороны стеклянной панорамы раздавался тихий гул из общей комнаты – там кипела своя работа.
– В чём суть вашего вопроса? – эмоции, транслируемые начальником смены, были более чем красноречивыми.
Сопровождавший сотрудник затеял выходить – своё дело он сделал, важный гость у начальника.
Дверь в помещение с двумя десятками простых сотрудников оказалась открытой.
Мая качнулся вбок, подхватил стул и заблокировал вход, не давая створке захлопнуться, чтобы разговор был слышен всем, кому можно:
– У вас на исполнении находится срочная депеша от государственного органа. – Якудза умел говорить громко и внушительно.
Шум за спиной стих. Это хорошо – значит, внимание приковано сюда.
– Никого не обвиняю, но с высокой степенью вероятности предполагаю, что вместе с этим господином вы сейчас заняты прямым саботажем распоряжения. – Продолжил борёкудан.
Пусть так. Гневный взгляд, чужую обиду можно пережить; главное – китаец. Не просто же так дворцовый хлыщ заявился при параде.
Хань должен войти на острова без сучка и задоринки, прочее неважно.
Представитель Двора среагировал на заявление якудзы на удивление резво и не менее странно, особенно с учётом его возраста. Некто Татикава стремительно перекёк к стеклянной стенке со стула в попытке убрать преграду и сделать беседу недоступной для невольных свидетелей – он явно хотел захлопнуть заклиненную дверь.
Мая лаконично шагнул вперёд и вправо, загораживая путь:
– Я не позволю вам предать его ещё раз.
Тишина в рабочем зале будто материализовалась. Стало казаться, что её можно потрогать, стоит лишь развернуться.
– Я абсолютно случайно услышал последнюю фразу Татикава-сан, когда входил в ваш кабинет. – Глава Эдогава-кай разговаривал с чиновником, намеренно игнорируя придворного.
Кстати, насчёт придворного. Интересно, уместен ли сейчас этот анахронизм в речи? С одной стороны, Управление Двора – тоже государственная организация. С другой стороны, что полезного они делают для остальных? Одна конкретная семья не в счёт.
Даже если это Семья, а не семья, всё равно без разницы.
– И что теперь? Гордитесь своим хорошим слухом где-нибудь в другом месте, – сотрудник Канцелярии Императора решил сыграть в регби – попытался врезаться грудью в оппонента и куда-то продавить.
Ничего себе расклад. Хорошо, что перестраховался, думал якудза, споро смещаясь в сторону на две ширины ступни. Хорошо, что послушал Решетникова.
Руки бывшего спортсмена не потратили и доли секунды, захватывая Татикаву за отворот кимоно и кисть руки. Ступни Миёси описали безукоризненные дуги, колени подсели на идеальную глубину, исполняя классический сеои-нагэ .
Бросок через плечо получился чисто-чисто, как никогда в молодости – вероятно, сказался непрофессионализм противника.
Ноги сотрудника Управления Двора описали дугу под низким потолком помещения, спина его с треском впечаталась в некстати попавший под руку стол и вместе с обломками пластика обрушилась на пол.
– НАПАДЕНИЕ НА ЧЛЕНА ОБЩЕСТВЕННОГО СОВЕТА МВД! – по предыдущему роду занятий глава Эдогава-кай очень неплохо понимал и тот текст, который сейчас ему следует если не кричать, то как минимум очень громко говорить вслух в расчёте на свидетелей.
Здесь везде камеры, аудио– и видеофиксация. Да, теоретически при известной расторопности и связях – потом можно подтереть. Но этого «потом» никто им не даст.
– ПОЛИЦИЮ СЮДА! СРОЧНО! – потребовал борёкудан, распахивая дверь шире и увеличивая громкость.
На полу с безумным взглядом ворочался ошалевший интриган из Дворца. За рабочим столом очумело моргал глазами начальник смены иммиграционного контроля в тщетной попытке протереть мозги – он никак не мог сообразить, что предпринять.
– Беспорядки на территории! – помощь якудзе пришла от рядовых безвестных пограничников за спиной.
Похоже, в общем зале был кто-то из условных «своих», несмотря на ведомственную принадлежность. Чья-то ладонь, невзирая на недовольную физиономию шефа, хлопнула по невидимой оябуну кнопке – и стены завибрировали от мощной сирены.
* * *
Первыми прибыли полицейские аэропорта, чуть запыхавшиеся, придерживающие на боку снарягу – неслись бегом.
Их к этому времени растащили, усадили в разных концах помещения.
Мая прикинул расклад. Иммиграционная служба – подчиняется Министерству юстиции. Начальник смены – госслужащий-чиновник, не имеющий полномочий напрямую приказывать полиции. Он может сообщать о нарушении, инициировать проверку, ходатайствовать о задержании – что угодно, но не оформить задержание либо арест.
Полиция аэропорта – это вообще подразделение префектуральной полиции Токио, подчинённое Национальному полицейскому агентству Японии. Министерству внутренних дел и коммуникаций, если официально.
Они автономны, могут самостоятельно реагировать на инциденты, даже такие.
– Что произошло? – в момент прибытия на место конфликта ближайший омивари-сан очень чётко демонстрировал, что они с товарищами подчиняются только старшему офицеру полиции, а не другим службам.
Прибежавшие четверо патрульных вооружены, но действуют строго по уставу – отметил про себя борёкудан.
Начальник смены выбрал некую линию поведения и заявил со своего места;
– Эта персона применила насилие. Я видел лично. Потерпевший – вот этот человек, – понятное дело, виновником хозяин кабинета выставлял Мая, а пострадавшим – Татикаву. – Как ответственный за помещение, прошу проверить ситуацию и принять необходимые меры. В отношении официального посетителя нашего ведомства имели место недопустимые действия. Прошу установить личность нарушителя и обеспечить безопасность.
Последней ремаркой было прозрачно сказано, что говорящий находится на стороне Дворца.
– Предлагаю полиции самой оценить факты, – вежливо возразил глава Эдогава-кай. – Здесь же наверняка всё пишется. Этот человек, – кивок на сотрудника Управления Двора, – напал на меня первым, я лишь бросил его через спину.
* * *
Там же, через очень непродолжительное время.
– Если бы я имел в виду недопустимые действия, они бы сейчас с вами не разговаривали. – Мая не рисовался, не бравировал – спокойно констатировал.
Он добросовестно дождался начальства повыше, до сего момента козырей не раскрывая.
Пока его логика работала как надо: даже если иммиграционный чиновник прямо скажет «Это важное лицо», полиция не обязана слушаться – но профессионально учтёт тон и контекст. Как говорящего, так и оппонента, особенно если в дело втянут чиновник Императорского Двора.
– Пожалуйста, предъявите документы. – Полицейский достаточно высокого ранга личность хозяина кабинета знал по умолчанию, Татикава успел обозначаться, а Миёси-старшего спросили только сейчас.
Мая молча протянул карточку Члена Общественного Совета МВД.
Бровь правоохранителя изогнулась, он развернулся к чиновнику иммиграции:
– Пожалуйста, опишите заново случившееся. Предупреждаю вас о записи нашего разговора и об ответственности за любые искажения информации, – омивари-сан щёлкнул ногтем по видеофиксатору на груди.
* * *
Когда менее чем через четверть часа их троих вели через весь аэропорт, довольно улыбался лишь один Миёси Мая. Как и двое оппонентов, он отлично представлял ближайшую перспективу, ожидавшую их в полицейском управлении.
Свою работу он сделал несмотря на то, что начальник смены изо всех сил пытался качать права, апеллировать к рабочему месту. Не помогла противникам и излишняя активность «придворного» Татикавы:
– Другой полиции Токио в Токио нет, – пакующий троицу без разбора наряд решительно пресёк апелляции к любым отсутствующим здесь авторитетам. – Закон один для всех. Видеозапись изъята по процедуре, вы все задерживаетесь до выяснения. Пожалуйста, не оказывайте противозаконного сопротивления правомочным действиям полиции.
Мая не обращал внимания на удивлённые взгляды многочисленных людей в терминале, когда их конвоировали наружу и рассаживали в служебные машины. Прямо сейчас он мысленно ставил себе плюсик за стратегию.
Как глава Эдогава-кай, вслед за безоговорочной победой по разряду дзюдо он одержал ещё одну победу – гражданскую:
– Это всё связано с убийством комиссара Янагида. – Он первым протянул навстречу полиции запястья, предлагая надеть на себя наручники и выигрывая невидимое противостояние в чистую.
Начальник смены иммиграционного контроля, Татикава из Управления Двора после этих слов могли дёргаться сколько угодно, но переглянувшиеся патрульные без слов, выражениями лиц, дали понять, что всё сделано правильно.
* * *
По дороге в Управление Мая наслаждался неожиданно свалившейся на голову ведомственной принадлежностью: у Члена Общественного Совета даже смартфон забирать не стали.
По мнению Решетникова, Кунайтё могло оказать неофициальное давление – он их лично за этим застал. Но на каждый яд существует своё противоядие.
Китайцем Ваном в аэропорту Ханэда по прилёту будут заниматься совсем другие сотрудники Управления иммиграционного контроля – не та смена, с начальником которой в соседней машине сейчас путешествовал глава Эдогава-кай.
Ветеран аппарата Императорского двора может «намекать» теперь знакомым в бюрократии сколько угодно, что не стоит помогать конкретному китайцу – «во имя сохранения общественного спокойствия».
Когда выйдет из Управления полиции. А это случится по-любому после того, как Ван УСПЕЕТ по процедуре обратиться за статусом беженца – основным опасением Решетникова была мутная схема, при которой погранцы запихивают китайца в ближайший китайский рейс на родину, аннулируя визу в месте прилёта (имеют право) и, слегка нарушив правила, не дают хода его ходатайству о политическом убежище.
Мая полез за смартфоном – предстояло выполнить вторую часть порученного Решетниковым.
Полицейские покосились и ничего не сказали.
Борёкудан набрал Ченя – нужно кое-что иносказательно передать понятиями и словами, которых кроме них двоих никто в целом мире не поймёт.
Глава 12
– Пожалуйста, оставайтесь на своих местах! Специальные процедуры, это ненадолго! Спасибо за понимание! – скомандовала пассажирам в микрофон старшая стюардесса рейса.
Одной ремарки по громкой связи хватило, чтобы пресечь малейшие движения даже обитателей бизнес-класса, не говоря об экономе.
– Хорошо, что мы японцы, – негромко заметила Ута по-английски, чтобы было понятно и Вану. – В других странах народ менее дисциплинирован. Кто-то бы уже рвался к выходу, плевать на распоряжение экипажа.
Решетников при последних словах айтишницы отчего-то оживился и тихонько заржал, прикрывая рот кулаком.
– Приносим извинения за доставленные неудобства! Спасибо, что выбрали JAPAN AIRLINES! – девица, скрытая от всех небольшой стойкой, в последний момент перевела взгляд на них и подмигнула персонально Уте.
Уэки подняла брови и уже начала было открывать рот, чтобы поинтересоваться причинами такого внимания. К своей скромной персоне, на которую раньше девица демонстративно не обращала внимания – когда корчила глазки и пускала слюни во время никак не неформального разговора с Решетниковым.
С чужим мужиком, если так подумать.
Через проход стремительной змеёй метнулась рука Такидзиро:
– Тс-с-с. Думаешь, только тебе весь мир троллить?
– Э-э-э!
– Отведай и сама собственных пирожков, – хихикал метис, удерживая её за предплечье. – А ведь классная девчонка! – его взгляд сфокусировался на работнице авиакомпании и наполнился чем-то странным. – И чего мне было не начать летать JAL лет на несколько раньше?..
– Когда ты был молод, она ещё не летала, – фыркнула айтишница. – Опять же, не факт что пересеклись бы когда-либо.
– … Не было бы никакой Такахаси Тики, – он не услышал спутницу, рассматривая нисколько не комплексующую сотрудницу экипажа.
– Побойся богов, престарелый стажёр, – сердито проворчала Уэки. – В нос дать? Тебе ли сейчас ныть и печалиться?
– Сейчас грех жалеть даже о своей тупости в прошлом, согласен, – Решетников встряхнулся, выныривая из неких загадочных грёз, в которые проваливался на ровном месте. – Но этого всего могло и не быть – до чего неконструктивной бывает акцентуация! Даже очень высокоорганизованного человека! – он огляделся по сторонам, словно попал в новое место. – Извиняюсь, накатило.
Такахаси – та бывшая, припомнила топ-менеджер. Коллега с логистического этажа, которая испарилась от него к общему начальнику, отменив свадьбу и прихватив совместные денежки (его денежки на самом деле).
– Хьюге расскажу! – В следующую секунду Ута дала волю необъяснимом женскому сердцу и без затей отвесила мужчине увесистый подзатыльник.
На глазах изумлённого бизнес-класса и, частично, пассажиров задней части салона – тех, которые могли видеть этот сектор сквозь неплотно задёрнутые шторы.
– Ой, ей как раз без проблем говори сколько хочешь, – легкомысленно отмахнулся логист, пытаясь сквозь открывающуюся дверь выхода рассмотреть что-то с той стороны борта, на земле или у здания терминала. – Если б не знать лично, по Хину-тян при близком знакомстве можно вообще подумать, что она не из этого века.
Ута сперва промолчала – крыть было нечем. Глава регулярного менеджмента перед поездкой более чем открыто дала понять, что некими деликатными моментами полигамии либо моногамии задеть её невозможно в принципе.
– Самооценка, которой можно позавидовать, – пробормотала Уэки самой себе. – Определённо завидую.
Решетников, вглядываясь в сторону трапа, уловил только последнюю фразу:
– Кому и на тему чего?
– Хьюге-младшей, говорю, завидую! На тему её шикарной самооценки!
– А-а-а.
В следующую секунду стоящие возле выхода члены экипажа посторонились. Глаза айтишницы полезли на лоб: первым вошёл немелкий чин Национальной полиции, в форме. За ним материализовался уже знакомый сотрудник МИД, работающий в токийском центральном аппарате – Ямаути Такамори, с ним встречались перед вылетом. Этот был учеником какого-то старого, уже почившего дипломата (единственного, кто в своё время из Посольства в Китае в мутном конфликте много лет назад занял сторону Решетникова).
Замыкала шествие пара на удивление вульгарно выглядящих девиц в офисных костюмах и светящихся жилетах с надписью «IMMIGRATION». Ну, как девиц. Тётки постарше самой Уэки, но ещё и не Такидзиро. Где-то между тридцатью и тридцатью пятью.
Типа Йошиды, в общем. Вечером в пятницу, после алкогольной вечеринки – самое оно. Особенно если мужик постарше и лет ему побольше.
Уте захотелось противным писклявым голосом спросить их на весь самолёт, «А вы замужем?». Затем мерзко похлопать длинными ресницами с наивной рожей и сделать это так, чтобы услышали (и увидели) не только здесь, в бизнесе, а и в задней части самолёта, за спиной.
– Чёт я конструктив утрачиваю, – заметила она вслух. – Какая-то фигня в голове. Мне следует собраться? Я тебе ещё нужна? Или уже всё по накатанной – поскольку мы дома – и могу расслабиться?
На запястье тут же сжалась лапа Решетникова, настроение улучшилось.
– Слушай. – Уту внезапно пронзила догадка, которая за долю секунды расставила сложную мозаику в голове не просто на свои места, а вообще.
Она заговорила жарко, торопливо, ни на что не обращая внимания:
– Знаешь, есть же ситуация? Мужик к фемине клеится серьёзно. Прям маниакально её завоёвывает, домогается, называй как хочешь. А как только засадит – его интерес к ней резко падает? – она выпалила на одном дыхании, поражённая такой очевидной эврикой в собственный адрес.
– Пожалуйста, не сейчас. – Проскрипел замогильным голосом Такидзиро. – Всеми богами молю, давай перенесём твои озарения хотя бы на час?
– Тьху ты. – Ута картинно хлопнула себя свободной рукой по лбу. – Точно. Сорян. – И с видом придурочной оптимистки начала улыбаться вошедшим, только что шею вперёд лебедем не вытянула.
На неё сразу вытаращились не только члены экипажа, а и сама высокая делегация (или как их там правильно назвать).
– Хотела сказать, что у меня в твою сторону, возможно, такие же поползновения, – она всё же продолжила, правда, чуть прикрутив громкость. – Надо, чтоб мне… меня… ты понял!.. – и проблемы нет! – Уэки победоносно сдула с пустой ладони виртуальную пылинку. – Чпок – и ага. Тютелька попала в тютельку. Готово.
– В Пекине вместе ночевали. Цитируя персонажа одного древнего нездешнего фильма, «чё тебе ещё надо⁈» – отмороженным тоном прокряхтел хафу. – Если твоим языком? Давай всё же не здесь, умоляю.
Ван у окна завертел головой, восхищённо вытаращился на японских чиновников, покосился в иллюминатор на светящееся здание терминала и, казалось, перестал дышать от предвкушения.
– Ладно уж. Помни мою доброту, – Ута великодушно щёлкнула пряжкой ремня безопасности. – Вы все к нам? – она поднялась из сиденья, сладко потянулась, не чинясь, влезла в свои непростые туфли.
В глазах чиновниц иммиграции отстранённость сменилась напряженной работой мысли – приятно.
– Уэки Ута, Решетников Такидзиро, Министерство иностранных дел Японии. – Айтишница гибким стремительным движением извлекла у спутника его паспорт из нагрудного кармана злополучной рубахи, проглядывавшей под не до конца застегнутым пиджаком от KENZO. – Сопровождаем гражданина КНР по имени Ван Бай Инь из Пекина для подачи заявления на статус беженца на территории Японии.
Топ-менеджер никого не эпатировала, просто плыла по течению: женское шестое чувство повело её привычной дорогой интуиции. Так сейчас правильно, хотя логические основания мозгам не видны.
Ван по-японски не понимал, но с головой дружил – видимо, не зря какой-то там великий академик у себя в Поднебесной. Увидав японские документы в левой руке Уэки, он аккуратно вложил свой паспорт в её правую.
– Извините, я впервые в такой ситуации, – Ута знала, что выглядит аппетитно и привлекательно, особенно для противоположного пола. – Пожалуйста, подскажите наши дальнейшие действия?
Из-за спины раздались тихие хлопки аплодирующего Решетникова.
Самолёт оказался запаркован не у телетрапа, а на удалённой стоянке. Внизу стоял служебный микроавтобус без пассажиров.
– Давайте проедем для соблюдения процедур, – Мидовец Ямаути почему-то демонстративно не обращал внимания на других госслужащих.
На китайский его никто не переводил, но вчерашний заключённый как-то ориентировался в обстановке, несмотря на языковой барьер. Они трое, четверо встречающих – места в салоне наземного транспорта хватило всем.
Вэн покатил по внутренней полосе к служебному входу в терминал, не через общий коридор.
Доставивший их из Пекина лайнер закрыл посадочную дверь, замигал огнями и направился к стае других самолётов, которых с залом вылетов / прилётов соединяли разной конфигурации рукава.
– Вас сразу направили на удалённую стоянку пятьсот девять R, ближе к служебной полосе, тут в принципе нет туристов. – Ямаути продолжил в автобусе. – В ожидании вас в аэропорту имел место небольшой ажиотаж, но сейчас всё улажено. Пожалуйста, не переживайте.
Дипломат, полицейский и иммиграция молча обменялись взглядами, далёкими от взаимной приязни.
– Мы были в воздухе, – мгновенно отморозился Такидзиро с придурковатым видом. – А что у вас случилось?
Ута еле удержалась от комментариев: разговор с руководством Эдогава-кай в полёте шёл с её компа. Она чудесно знала содержание и могла без труда угадать, какого рода ажиотаж произошёл. И кем он был организован.
Тёмно-серый Toyota HiAce проехал мимо парковок топливных машин, обогнул сетку и плавно остановился у служебного входа в терминал два-си, где по определению не бывает пассажиров с чемоданами.
– Пожалуйста, – одна из иммиграционных фемин распахнула дверь. – Добро пожаловать на территорию Японии.
* * *
– Спасибо за ваш звонок. – Ямаути подгадал момент, когда они ехали по длинному коридору на движущейся дорожке. – Ваш друг лично приехал в аэропорт и за какие-то минуты, гхм-кхм, можно сказать, всё устроил.
Полицейский и иммиграция были на несколько шагов впереди, о чём-то оживлённо общались и дипломата наверняка не слышали.
– У него всё в порядке? – живо поинтересовался Такидзиро.
– Насколько мне известно, более чем. Его, начальника их смены, – кивок на тёлок в жилетках, – сотрудника Управления Двора в наручниках через весь аэропорт вывели наружу. Каналы новостей и блогеров до сих пор кипят – все теряются в догадках.
Решетников нахмурился: видимо, у него было своё понимание того, что есть порядок.
– Миёси Мая был отпущен через три минуты сорок пять секунд после того, как за ними всеми захлопнулись двери полицейского управления, – продолжил мидовец громче.
Девицы стрельнули взглядами, на их лицах мелькнула тревога.
Полицейский, Ута была готова спорить, только повеселел.
– Расклад ясен. – Следом исполнился оптимизмом и хафу. – Стороны сделали свой выбор.
Начальник какого-то направления в центральном аппарате МВД в следующую секунду сделал немыслимое – для Японии. Он дружелюбно повернулся и прокомментировал чужой разговор, в котором не был участником:
– Миёси-сан, Почётный член Общественного Совета МВД, получил все причитающиеся ему в этой ситуации извинения от нас. К сожалению, за Управление Двора мы не отвечаем, но для него инцидент давно исчерпан.
– Две минуты перед ним извинялись? – сострила Уэки. – И тут же отпустили?
– Да, – омивари-сан не принял шутливого тона. – Пока их всех везли в управление, мы полностью разобрались в ситуации. Поговорили – он ушёл.
– Как так? – взгляд Такидзиро стал липким и цепким. – Если можно, подробности?
– Что значит как? Через уполномоченное подразделение Нацполиции мы без проволочек выгрузили видео из аэропорта, – «удивился» омивари-сан. – По горячим следам установили действительно зачинщика беспорядка – тому есть и свидетельские показания. В рабочей смене не все сотрудники затеяли нарушать закон, выгораживая начальство! Были и там честные граждане, чьи показания полностью совпали с видео.
Метис с нечитаемым лицом покачал головой.
– Полиция Токио предъявляет обвинения только тем участникам конфликта, которым это правомочно, – чуть более пафосно, чем смотрелось бы естественно, продекламировал правоохранитель. – И никогда не преследует невиновных.
Спектакль для девиц, сообразила айтишница. Они явно как сороки на хвостах понесут это всё дальше. Потом.
А вслух Ута сказала:
– Что будет тем двоим, которых задержали вместе с Миёси-старшим?
– Начальник смены – под внутренним следствием юстиции. Чиновник Канцелярии Императора задержан для административного суда и несколько дней будет отсутствовать на работе. – Лицо полицейского разгладилось, даже стало одухотворённым. – К сожалению, нам не удалось предъявить ему обвинения по статье о причинении телесных повреждений…
– Статья двести четыре Уголовного Кодекса Японии сорвалась, – проскрипел сбоку Такидзиро в качестве комментария. – Вижу.
Пользуясь возможностью, он уже во всю наяривал по смартфону всеми пятью пальцами и рылся, казалось, в десятке новостных лент одновременно.
– … но даже в более лёгком варианте содеянное не квалифицируется меньше чем обвинение в нападении, – омивари-сан имел вид древнего просветителя, несущего свет образования в тёмные народные массы полтора века назад.
– Статья двести восемь, – Решетников тут как тут что-то нашёл. – Прессцентр МВД объявил на официальной странице, – он поднял удивлённый взгляд. – Обвинение на этапе согласования!
Полицейский молча прикрыл глаза и задержал их в этом положении на долгие три секунды.
– Министр внутренних дел Мацуи-сан согласился с просьбой нашего министерства, – сбоку глухо заговорил дипломат Ямаути. – МИД и МВД в этой ситуации действуют солидарно.
Движущаяся дорожка окончилась, следующие полсотни метров предстояло топать ногами.
Девицы из эмиграции слишком старательно делали вид, что спокойны и в разговоре демонстративно не участвовали.
– Закон священен, – поддержал ремарку дипломата полицейский. – Мы вряд ли сможем доказать покушение на преступный сговор между двумя задержанными, начальник смены и вовсе выйдет сухим из воды, но…
– Не выйдет он никуда сухим, – пробормотала Уэки. – Китаец нихонго не знает, можете говорить нормально, – дальше она повысила громкость. – Мы все японцы и отлично понимаем, что как минимум должности он уже лишился. Не факт, что это – всё.
– Предоставление убежища нашим государством – слишком серьёзная тема, – сотрудник МВД неожиданно стал каким-то пронзительным. – Каждое такое решение не зря рассматривается индивидуально – это в итоге позиция всей нашей страны, не отдельного чиновника. Ею нельзя жонглировать, злоупотребляя сиюминутной властью на должности.
Все дружно посмотрели на Вана.
– Если МВД не может проконтролировать недобросовестных коллег из других государственных органов в режиме реального времени потому, что не имеет на то права, мы всегда будем защищать дух, а не букву закона, – одутловатый, с брюшком, омивари-сан чеканил слова так, как будто это на нём сейчас была рубаха, надетая на Решетникове под пиджаком. – Защита Японии для тех, кто в ней нуждается – не объект манипуляций либо торга!
Уэки согласилась, хотя и хотелось сострить что-нибудь на тему того, что парламентской трибуны рядом нет и пафос можно снизить.
– Пожалуйста, помогите понять, о чём вы сейчас разговариваете? – китайский учёный напомнил о себе по-английски, обращаясь почему-то к Уте.
Жилетки эмиграции этот язык тоже знали: девицы задрали брови, возмущённо отклячили вниз подбородки и всем видом затеяли намекать, что так делать не стоит.
Уэки отзеркалила им изумлённый взгляд, возмущённо фыркнула и добросовестно оттарабанила фабулу разговора по-английски.
– У меня проблемы? – напрягся Ван.
Очередная движущаяся дорожка как раз выкатила их к углу, за которым кипела жизнь.
– Нет. Вы в безопасности, – оказывается, и непростой полицейский чин тоже знал больше одного языка. – Я здесь, кроме прочего, в качестве независимого мониторинга Министерства внутренних дел. Вы имеете полное право на защиту на нашей земле.
– Вам ничто не угрожает, – синхронно добавил Такидзиро, чуть замедливший шаг при виде встречающей разномастной делегации.
– Что будет чиновнику вашей Императорской Канцелярии? – поинтересовался Ван, демонстрируя способность стремительно вникать даже через переводчика.
– Решает хоть и суд, – охотно затеял отвечать омивари-сан, – но квалификация обвинения – исключительно от нас, – он только что руки не потёр. – Статья двести восемь, Нападение. Серьёзных травм не было, поскольку потерпевший – очень серьёзный спортсмен.
Решетников весело хмыкнул.
– До двух лет лишения свободы, или штраф до трехсот тысяч йен, либо задержание до тридцати дней. – Чин МВД вещал на весь сектор терминала, не обращая внимания ни на своих коллег в форме, ни на три разрозненные группы в штатском, ни на других сотрудников эмиграции – все эти люди стояли перед стеклянным офисом, в котором, видимо, путём сложных сдержек и противовесов сейчас должны были оформить китайца.
– В реальности таким людям чаще даётся условный срок или административный штраф, особенно если это первый случай. – К беседе без спроса присоединилась Миёси Моэко, щеголяющая золотым значком «Весы правосудия» – официальной эмблемой японских адвокатов.
По-английски гангстерша говорила ужасно и с таким диким акцентом, что Ута тихонько позлорадствовала. Впрочем, она и сама недалеко ушла – это следовало самокритично признать.
Стоящая рядом с борёкудан девица, по виду напоминающая старшеклассницу, бодро затарахтела по-китайски – стала переводить якудзу Вану.
Странно, почему мелкая на адвокатшу так похожа?
– Хикару-тян! – громким шёпотом пропыхтел в ухо Решетников. – Младшая сестра Моэко-тян. Не знал, что она говорит на жонггуо.
– Фигурант затеял драку в кабинете начальника смены, – пожал плечами полицейский, будто бы нисколько не играя на публику – просто поддерживая саму собой начавшуюся беседу.
На самом деле, как раз-таки на публику и играя, топ-менеджер видела чётко.
– Ввиду уникальных обстоятельств, полицией Токио принято решение об аресте на стадии дознания – до предъявления обвинений.
Китаец то ли чуйку имел запредельную, то ли реально не испытывал неловкости (чего бояться вчерашнему заключённому). Он тоже поддержал разговор, через импровизированного переводчика:
– А сколько времени может провести в тюрьме чиновник Министерства Двора Японии в этом случае?
Кое-кто из присутствующих с мрачным выражением физиономии пару раз топнул подошвой в пол. Не изображая чечётку – намекая на эмоции.
– В полном соответствии с действующим законодательством, – рассыпался в любезностях омивари-сан в адрес иностранца. – Арест от десяти до двадцати трёх дней, повторюсь, на стадии дознания: ситуация непростая, нам нужно разобраться без помарок. Торопиться в ущерб качеству работы полиция Японии не будет. Категорически.
Мелкая копия Миёси Моэко (и их общего родителя) снова бойко перевела.
Хань оживился:
– А потом что ему будет?
– Дальше – либо освобождение, либо предъявление обвинений. – Чин МВД сделал неформальное лицо и якобы заговорил тише (на самом деле, конечно, место такое, что слышно везде).
– Мне кажется или вы сейчас защищаете меня? Вступая в конфронтацию со структурами вашей же страны? – Ван, несмотря на внешнюю хлипкость, шлангом не выглядел.
Уэки этот момент чётко отметила и про себя удивилась.
– Татикава вёл себя высокомерно и не признавал вину. Пытался искажать информацию несмотря на то, что был предупреждён о недопустимости лжи. – Полицейский источал такое искреннее возмущение, что на любом актёрском конкурсе взял бы первый приз с огромным отрывом. – Он вполне официально задержан по административному ордеру до двадцати трех дней – максимум досудебного ареста по японскому закону!
– Затем: либо будет выпущен без обвинений (если у Управления Двора получится «урегулировать»), либо обвинения полиции будут переданы в прокуратуру – но здесь вряд ли, – предельно честно высказала своё мнение адвокат Миёси. – По моему опыту: в реальности будет условный срок или штраф. Поверьте, в нашей стране это немало, всё равно как прилюдная порка на площади. Причём, с учётом деликатных обстоятельств, не только ему, а и его руководству. И тем, кто за этим стоит.
