Текст книги "Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 9 (СИ)"
Автор книги: Семён Афанасьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Глава 5
– Тщ-щ, не разгоняйся, пожалуйста. – На первом этаже Такидзиро прихватил её за локоть и развернул к самому правому выходу из огромного холла.
– Kashikomarimashita, goshujin-sama , – хмыкнула она фразой, которая используется в японских maid cafе как подчинённая лексико-грамматическая форма ( Слушаюсь, господин мой ). – Надеюсь, отсутствие передника и униформы ты мне простишь.
– Во-первых, прощать не за что, как минимум пока что. Во-вторых, разве на тебя можно долго сердиться? – светски махнул ладошкой новоявленный аутсорсер МИДа Японии, щеголяющий, впрочем, вполне официальным документом.
– Так и сердиться на меня тоже не за что – мог бы за руку помягче взять. – Она откровенно капризничала и развлекалась – надула и лопнула на весь холл огромный пузырь жвачки.
– Блин, – Такидзиро на мгновение замер, проворно скосил глаза и резко озадачился. – А, ну да… Слушай, ты без косметики реально можешь тинейджером притворяться. При желании. Хорошо, одежда теперь нормальная, почти как взрослая, – на его лице отразилась нешуточная работа мысли. – Оставить как есть? Или вернуться в номер ненадолго – накрасишься по-быстрому?
– Никто никуда не возвращается не будет, так поедем. А представь, – она решительно направила его вперёд, прижалась на мгновение к мужскому телу зоной декольте и развеселилась от пришедшей в голову мысли. – В некоторых интересных географиях сам факт ночёвки взрослого мужика типа тебя с девчонкой, о которой только поду-у-умают , что она несовершеннолетняя… Пха-а-а-ха-ха, ну и физиономия! Видел бы ты себя со стороны, новоиспечённый дипломат-сан!
– У нас с тобой нет дипломатических рангов, – кое-кто погряз в дурацких размышлениях, оттого совсем не ловил вайб и без перехода спикировал в непроходимое занудство. – А от тех географий, которые ты вспомнила, со спутницей типа тебя вообще лучше держаться подальше! Тоже из соображений их законодательства – там ведь и ты за оскорбление общественной морали статью схлопотать можешь!
– Соображаешь, – айтишница беззаботно подпрыгнула на ходу, как школьница. – Кстати, классное утро. Или это потому, что я вчера вечером не бухала?
– Вообще-то уже далеко не утро, – пробормотал Решетников. – И это, держи себя в руках, пожалуйста.
Вряд ли по-японски здесь кто-то понимал, судя по лицам – стало быть, можно оставаться собой, не притворяться серьёзной и не париться, нести любую пургу, даже такую. Плюс Уэки женским чутьём ощущала ту уникальную волну, которую они сейчас оседлали вдвоём. Если бы речь шла о физике, явление б называлось резонансом – иногда во взаимной чуши, которую несёшь напару, смысла много больше, чем кажется на первый взгляд.
Особенно со стороны.
– До чего же иногда хорошо жить, – промурлыкала она полголоса. – Почему этот выход, кстати? Он же не центральный. Потом что, идти назад от угла? Что за походы по спирали?
– Нас ждут именно здесь, – они как раз спускались с крыльца. – Так надо.
– Эта машина – наша? – айтишница быстро сообразила, за что зацепился взгляд.
На непростой пекинской парковке такого же непростого отеля средь множества транспорта «родной» являлась только она – флагман японской элиты Toyota Century с номером 12301, чёрным с белыми иероглифами (Ута уже успела заметить, что номера местных наоборот бело-чёрные. Эти, стало быть, посольские).
Несмотря на чисто японскую сдержанность, Toyota Century с дипломатическими номерами была леворульной – специально собранной для правостороннего пекинского трафика.
Дверь водителя, находящаяся с непривычной стороны, распахнулась и на асфальт мегаполиса шагнул чистокровный японец, по виду ровесник Решетникова. Он, в отличие от остальных, напрочь проигнорил симпатичную молодую соотечественницу, поскольку не сводил глаз с метиса:
– Кто бы мог подумать… – и едва заметная, но очень много значащая улыбка уголком рта.
Нисколько не из вежливости. Тут что-то большее, явно личное.
– … А ещё лучше – сделать, – Такидзиро словно продолжил вторую половину фразы, известной обоим и звучавшей раньше. – Рад видеть. Спасибо, что приехал.
Они коротко поклонились друг другу по национальному обычаю, не обращая внимания на снующих рядом китайцев. Затем водитель протянул ладонь.
Рукопожатие, что ли? Между японцами? Да ну? Впрочем, если оба – мужчины, за границей, раньше были связаны по армейской линии, то в принципе допустимо, прикинула топ-менеджер.
Вот я тебя и вычислила влёт, неизвестный друг загадочного стажёра в возрасте.
– Такидзиро-кун, это твой товарищ с самого первого места работы? – она не стала вслух произносить «Министерство обороны» даже на нихонго.
– В точку, – хафу как раз отлип от бывшего сослуживца. – Учились за одной партой, можно сказать.
– Там парты были одноместными, – ещё шире улыбнулся встречающий.
– Без разницы. Я фигурально.
– Хорошая машина, – Ута обошла тачку по дуге, затем поняла, что послушно молчать, как надлежит фемине среди мужиков, не хочет и не будет. – Модель используется преимущественно императорской семьёй, премьер-министром, высокопоставленными дипломатами. Стиль – чистая японская роскошь без показухи. Респект, чё, – она оттопырила вверх большой палец. – В Японии это как Rolls-Royce, только без кричащего лоска. Интересно, понимают ли местные.
– Где ты её нашёл и кто она? – без рисовки, по-прежнему улыбаясь, в третьем лице поинтересовался о ней японец, который незнакомке из своей страны пока не представился (тоже своего рода знак, если что).
– Это ещё кто кого нашёл! – Уэки снова хлопнула пузырём жвачки, «возмущённо». – Дядя, побольше уважения! – затем стала нормальной. – Вообще-то, в небоскрёбе Йокогамы, где Такидзиро-кун годами гоняет пыль на нижних этажах, я не первый квартал рулю департаментом на верхних. Если что. Поэтому кто кого нашёл – вопрос спорный. У молодых миллионерш возможностей всё же чуть побольше, чем у немолодых стажёров логистики, если вы понимаете, о чём я.
– Классная спутница, где-то завидую, – искренне заценил незнакомец, однако он так и не взглянул на неё, как на аппетитную самку, продолжая разговаривать с Решетниковым. – Что, едем? По машинам?
– Угу.
Ута стремительно залезла на заднее сиденье, сбросила туфли и беззастенчиво разлеглась, чтоб лучше прочувствовать атмосферу:
– Вы ж всё равно оба спереди? Поговорить о старых делах, всё такое? Я в этом салоне ещё никогда не ездила, дайте поваляться.
– Да, мы оба спереди. Конечно, располагайтесь.
– Знаешь, Такидзиро-кун, я теперь, наверное, буду лучше понимать тебя. – Поскольку спутники пока молчали, Уэки потянуло разглагольствовать – из-за неконтролируемого сваливания в режим тинейджера.
– На какую тему? – отстранённо улыбаясь, с выражением лица удовлетворённого дебила, поинтересовался логист, путешествуя с прикрытыми глазами.
– Ещё пару минут назад я думала, ты просто эгоистичная бездушная скотина, – сгустившаяся резко тишина пролилась по душе приятным бальзамом. – Не обращаешь на меня внимания, только юзаешь как тёлку, всё такое прочее. При случае. – Ута со значением помолчала. – А сейчас я смотрю – в вашем учебном заведении все такие, судя по твоему товарищу. Который даже не попытался через тебя мне отрекомендоваться. А вроде из одной страны, молчу уже об этикете.
– Уэки Ута, Директор Департамента IT корпорации Йокогама, Токио, Япония. Знакомьтесь. Огихара Даити, мой старый товарищ. – Решетников в своей нахальной манере формализмом не стал страдать лишь в одну сторону, её представив по полной.
– Такидзиро-кун, а кем в нашем посольстве служит твой загадочный друг? Они с тем хмырём, который только что приходил в отель, на разных этажах обитают, что ли?
– Как догадалась?
– А чё тут догадываться. Машина на дипломатических номерах, крались мы с тобой через весь холл за угол специально – я ещё спросила, почему выходим через боковой выход.
Водитель уважительно присвистнул, но ничего не сказал.
– Получается, один сотрудник японского посольства старательно пытается не пересечься с другим сотрудником японского посольства, – завершила пояснение айтишница.
– Ты не только красивая, ещё – умная. Уже говорил, – озадачившийся по второму кругу Решетников даже соизволил оглянуться на неё назад с переднего сиденья. – Снимаю…
– Держи свой заезженный пассаж про шляпу при себе, – перебила топ-менеджер, – а то я снова выдам ответ, от которого ты будешь смущаться и краснеть. Ты уже понял, насчёт чего.
– К-хм.
– А тебе сейчас нужно, насколько я понимаю, настроиться на пару минут короткого, но очень яркого перформанса возле тюряги. Угадала?
– Страшный ты человек, – утвердительно кивнул Такидзиро. – За обманчивой внешностью едва ли не малолетки – если как сейчас – скрывается даже не могу сходу сформулировать, кто.
– Все в нашем небоскребе хищники, Такидзиро-кун, – взросло вздохнула Уэки. – Вопрос лишь, в какой степени. Я так ещё где-то безобидная. В том смысле, что хоть и не Хьюга далеко, но по большей части стараюсь тоже быть откровенной и камней за пазухой не складировать. На верхних этажах, мой дорогой престарелый логист, уже на уровне третьего заместителя директора департамента травоядных не вводится от слова совсем, а я всё же целый Директор IT.
– Классная она женщина, – неожиданно глубоко выдал спутнику водитель. – Аплодисменты.
– Могли хотя бы в зеркало по мне взглядом мазнуть! – фыркнула Ута с заднего сиденья, продолжая синхронизацию с хорошо знакомым привычным образом.
– Зачем? – абсолютно серьёзно поинтересовался Огихара. – Это контрпродуктивно по целому ряду причин. Особенно в данных обстоятельствах.
Следующую минуту Уэки хохотала искренним смехом счастливого человека:
– Знаешь, Такидзиро-кун, тебе стоило раньше познакомить меня с кем-то из твоих однокашников. Мои претензии в твой адрес сразу снизились бы с заоблачных до минимальных или вовсе нулевых.
– Почему? – посольский наконец посмотрел на её отражение, на мгновение становясь живым человеком. – Расскажешь потом? – второй вопрос адресовывался метису.
– Потом, – односложно кивнул хафу.
– Потому что вы – одного теста моти, – без иронии пояснила топ-менеджер. – Раньше я считала, что наш загадочный стажёр логистики Решетников просто имеет проблемы в анамнезе. То ли с воспитанием, то ли с мировоззрением, то ли с психологическими травмами в прошлом.
– Ха-ха-ха, видимо, всего понемногу, – дипломат чему-то в её словах развеселился. – А теперь как думаете?
– Теперь я начинаю подозревать, что он такой не сам по себе вырос, равно как и не стал настолько отмороженным в один момент. Вы с ним просто продукты какой-то одной системы, – Ута сладко зевнула и закинула ногу на ногу. – Боги, до чего классная машина, хоть себе покупай. Дома.
– Насколько я успел услышать, по деньгам для вас не то чтобы проблема? – неформально поинтересовался предположительно бывший вояка, выезжая на магистральную улицу и здорово добавляя газу. – В чём загвоздка? Хочется – купите.
– Ну-у, если считать баксами (как это всегда делает Такидзиро-кун), то сто восемьдесят штук – не самые мелкие деньги, – не согласилась Уэки. – Говоря прагматично, на дереве они не растут и даже для меня не являются расходами на утренние бутерброды – на завтраках такое не сэкономишь.
– Она супер! – посольский в один миг вспыхнул восхищением и энтузиазмом. – Это просто ух! – и ткнул метиса кулаком в бок.
– Хоть кто-то меня ценит не в роли трахательного станка… Но дело даже не в этом. К такой машине нужен водитель, согласны? – Ута закрепила успех на автомате.
Огихара резко впал в задумчивость:
– Возможно. Никогда не задавался вопросом. Для меня любая машина – служебная и проходная, в том смысле что ненадолго. По крайней мере, пока не выйду на пенсию. Я на вашем уровне их так глубоко не ощущаю, – он похлопал по натуральному лакированному японскому клёну, которым была отделана изнутри дверь водителя.
– Тогда поверьте эксперту, – Ута аппетитно потянулась. – В брендах и всей сопутствующей чепухе шарю профессионально. Классная тачка, – она тоже похлопала по дверце. – Но водитель у меня пока не обсуждается в принципе, а если водить Тoyota Сentury самостоятельно, тем самым водителем себя ощущать и будешь. – Топ-менеджер пощелкала пальцами в воздухе, подбирая аналогию. – О. Всё равно как в лимузине ездить! Нужно или сзади пассажиром, или, если ты – владелец, тупо менять машину. Без вариантов.
– Думаете?
– Знаю. За рулём лимузина чувствуешь себя водителем, даже если являешься владельцем, – повторила она. – Как и тут.
– Понял, спасибо за урок, не вникал. Знаешь, а теперь я уже не нервничаю, – неожиданно выдал Огихара Решетникову без перехода. – Какая-то есть в ней энергетика, – тычок большим пальцем назад. – Как недостающий камешек в мозаику.
– Тебе-то чего нервничать? – сварливо огрызнулся Такидзиро. – Стоишь себе да снимаешь картинно со стороны, в отличие от нас – вообще прикрываешься дипломатическим иммунитетом.
– Ну, так-то, вам тоже трястись не с чего, – веско заметил водитель. – По большому счёту, самые большие риски – над твоим клиентом. Ладно, перекашляем.
– Как оно всё может быть? – хафу без перехода стал другим, таким, каким раньше Ута его не видела. – Стандартные варианты какие? Ты же ориентируешься в обстановке.
– Ты про давление непосредственно после выхода?
– Угу. Начнётся неформально или сразу – пресс юстиции? Мне надо понимать для своих манёвров.
– Неформально поначалу. Ты ж сам говоришь, по линии безопасности к нему претензий по нолям – своё честно отбыл, действующий генерал покровительствует.
– Судя по сказанному, Комиссия церемониться не склонна.
– Тут вообще никто не церемонится, если речь о бывших заключённых. Особенно о находившихся под стражей МГБ КНР – с учётом китайской специфики. Но Комиссия пока очень оглядывается на формальное законодательство, для тебя это плюс.
Ута навострила уши – было интересно. Не столько сама информация (лично ей – никакого интереса, пофиг, раз послушать и забыть через секунду), сколько общая атмосфера.
– … Вот как может выглядеть давление на освобождённого, – покладисто продолжал Огихара. – Прямая наружная слежка. Социальное и цифровое давление. Ограничения по месту жительства и перемещению. Давление через родственников и работу…
– Отпадает, – машинально покачал головой метис.
– … могут «пригласить на разговор». Ведомства разные – поэтому сразу от выхода.
Мужчины немного помолчали.
– Ещё детей могут не принимать в хорошие школы, родственникам могут отказывать в трудоустройстве – негласно. Но тебе оно не актуально, как я понимаю, – дипломат поначалу собирался было проскочить на красный (номера позволяли), но в последний момент сдержался.
– Если не секрет, кем вы работаете в нашем посольстве? – спросила Ута со своего места.
– Временная замена, исполняю обязанности нашего атташе по культуре, – товарищ Решетникова посмотрел зеркало извиняющимся взглядом. – Простите, не могу в деталях.
– А тот тип, который нам весь фарш приносил только что? – она обратилась к Такидзиро. – Он из какого подразделения? Что не из культуры, я уже поняла.
– Он как раз из какого надо отдела, – неожиданно мрачно ответил логист. – Они там традиционно всего боятся, всегда трясутся и никогда ни за что не отвечают.
Отчего-то захотелось баловаться.
– Не буду спрашивать, каким образом вас, Огихара-сан, занесло в культуру, – поддела посольского айтишница. – Также, не буду спрашивать, что сподвигло законопослушного японца начать помогать нам несмотря на официальную сдержанную позицию. Заведения, в котором вы служите.
– Ну, Посольство – это никак не монолит, – неожиданно нормально начал пояснять соотечественник, трогаясь на зелёный. – Пожалуй, это как отдельный организм и маленькая копия всего государства. Разные этажи, разные люди, разные службы, разные интересы. Это на вторую часть вашего вопроса. А что до меня в культуре, то, наверное, также, как и его – к вам в Йокогаму? – посольский кивнул в сторону Решетникова. – Только я, в отличие от него, даже самому отдаленному начальству перед строем, образно, в морду не бил, ха-ха-ха. Поэтому с той же учёбы вышел чуть с иными документами.
– Ты заговариваешься, – отрывисто бросил товарищу Такидзиро.
– Извини.
Глава 6
– Нам ещё долго добираться?
Огихара не включал навигатор, не сверялся с картой – рулил, как по родному городу:
– Едем в район Чаоян, это к юго-востоку от центра, недалеко от Второй кольцевой дороги. От шестидесяти минут с этого места, в зависимости от трафика.
– Ого.
– Возможно даже, минут семьдесят пять: Пекин – город с очень загруженными дорогами.
Пользуясь оказией, Ута решила восполнить кое-какие пробелы в знаниях, стало интересно:
– А как тут выглядит прямая слежка за бывшим заключённым? – Кроме прочего, из вредности захотелось глубже погрузиться в ситуацию, от которой Решетников её старательно отгораживал.
– После освобождения человек может быть встречен оперативниками в штатском, чаще всего это сотрудники МГБ или местного управления госбезопасности…
– Исключено, – перебил хафу, комментируя друга вполголоса и синхронно. – В данном конкретном случае полностью исключено.
– … это будет не демонстративное давление, а тихое, но постоянное сопровождение: возле выхода могут стоять машины без опознавательных знаков, – дипломат словно читал лекцию, сам увлекаясь предметом. – Его могут сопровождать до дома, иногда молча; в первое время за ним почти наверняка будет установлено внешнее наблюдение – пешее или через камеры.
– Я в курсе, – вздохнула Уэки. – Пекин насыщен системой видеоконтроля, могу даже кое-какие детали перечислить.
– А-а-а, ну да. Вы же глава профильного департамента.
– А что вы говорили про какой-то общественный нажим? На что это похоже?
– Социальное и цифровое давление. Телефон и интернет бывшего заключённого могут прослушиваться или контролироваться: от WeChat до банковских приложений. Местный участковый полицейский (или аналогичный сотрудник офиса безопасности) могут рандомно навещать по месту жительства, особенно если человек «не смирился», – Огихара вопросительно покосился на метиса.
– Наш не смирился однозначно, но этот пункт тоже не актуален. По вполне понятным объективным причинам. Оттуда едем сразу за его паспортом, потом играем в старинную американскую игру.
– Какую? – Ута переспросила на автомате.
– «Сперва поймай!», – заржали мужчины одновременно.
– Ещё его могут вызвать на «чаепитие», это вообще классическая практика китайских спецслужб. – Продолжил посольский.
– Если тупо не пойти? – удивилась в ответ топ-менеджер. – Я б банально послала, – она добавила, куда именно.
– Не вариант, боюсь.
– Ладно. В чём подвох этого чаепития?
– Неформальная беседа в участке или в учреждении госбезопасности, где дают понять, что он под колпаком.
Неожиданно к расспросу дилетантки присоединился прошаренный обычно Решетников, которому вроде как полагалось понимать в теме больше неё:
– Что там по режимам прикрепления? Ты упоминал только что.
– Ограничения по месту жительства и перемещению, – кивнул самый необычный, наверное, японский культурный атташе за всю историю здешнего посольства. – Его могут заставить подписать обязательства, например, о недопущении распространения «государственной тайны» или о «лояльности к руководящей роли партии».
– Реально? – посомневался метис. – Такой бред и сегодня возможен?
– Да, если они тебя с его хвоста сбреют. При тебе, конечно, нет – спектакль на людях устраивать никто не будет.
– Еще что?
– Он может быть ограничен в передвижении – например, не сможет покидать определённый район, а то и квартал.
– Добровольно или?..
– Добровольно-принудительно. В некоторых случаях бывших заключённых принуждают к переезду в место, где легче контролировать их окружение, но, я думаю, не ваш случай – если вы одной ногой уже «там». И если сразу после выхода у него есть деньги на билет до нас, потому что обычно это – самый первый барьер для таких, как он. Как говорится, сутки-двое туда-сюда, а там и система раскачается.
– Есть у него деньги. Дальше?
– Давление через родственников и работу.
– Через родственников – это как? – Решетников только что ушами в воздухе не перебрал. – Подробнее?
– Работодатели, узнав, что человек сидел в тюрьме МГБ, чаще всего не возьмут его обратно. Его семья может быть официально предупреждена или тоже «приглашена на разговор». Детей могут не принимать в хорошие школы, уже говорил; родственникам могут отказывать в трудоустройстве – негласно.
– А-а-а, фу-ф, неактуально, – хафу резко успокоился. – У тебя для съёмки штатка или личка?
– Два в одном. Не переживай, всё будет как договаривались.
– Спасибо.
Айтишница всё той же женской интуицией именно в этот момент почувствовала, что их водитель находится с ними по собственному почину, не по какой-либо официальной команде (даже негласной). Наверное, можно назвать и служебным злоупотреблением, ошарашенно думала Уэки, на какое-то время выключаясь из беседы под влиянием впечатлений.
– И кстати, – Огихара со значением поднял указательный палец. – Фотографировать «режимные объекты» и публичное поведение – не самая лучшая идея.
– Не ворчи, – ровно предложил Такидзиро и не в первый раз напомнил, – ты под иммунитетом. Ты же понимаешь, для дела нужно. Выговор потом как-нибудь перекашляешь.
– Как скажешь.
– А что будет? – Ута справилась с незапланированными эмоциями и снова смогла общаться. – Если наш человек попробует снять здание, где сидел тот тип?
– Снимать будет не Такидзиро, а я, – жизнерадостно захохотал посольский. – Ему таких номеров точно лучше не проворачивать – с вашими-то документами. Что будет? В моём случае – ничего, ибо дипломатический паспорт. Свою «благодарность» за плохое поведение я могу получить только от Японии, не от китайцев. У местных, говоря цинично, руки коротки.
– И всё же?
– Если выйти на улицу с камерой и начать снимать, как вы сказали, то в течение минуты к вам подойдут патрульные или оперативники в штатском.
– Потом?
– Могут конфисковать оборудование, потребовать удалить кадры; при повторении – арест по обвинению в шпионаже или распространении секретной информации.
– Ух ты. И как тут не испугаться.
– Важное отличие от других мест, – серьёзно продолжил товарищ Решетникова. – Если в большинстве стран любым санкциям всегда предшествует то или иное предупреждение – часто оно вообще требуется по закону – то в Китае никто не будет ни кричать, ни предупреждать.
– А как тогда?
– Вместо этого просто молча встанут рядом, глядя в глаза; прижмут руку к объективу, не объясняя; уведут в сторону и «побеседуют».
– Не в нашем случае, – лаконично бросил Такидзиро. – Как говорится, пусть пробуют.
– Не в нашем. Пусть пробуют.
– А если съёмку б вели не вы? А местные? – ей стало слегка неловко за свою настойчивость, поэтому она оговорилась. – Простите моё неуёмное любопытство. Как на другую планету попала – реально интересно. Понимаю, что выгляжу малолетней идиоткой.
– Все б так выглядели, как вы… Если местные затеяли бы съёмку, то последствия – вплоть до визита потом к ним домой, где в конфиденциальной тишине напомнят, что «прощения может не быть». Либо смотрите выше: приглашение на чаепитие, отказ «от чая» не предусмотрен.
– Не повестка? Просто так вот позвонят и позовут? Что мешает послать? – Уэки никак не могла поверить.
– В Китае нет точной аналогии нашей судебной повестке. Тут используется механизм вызова на «беседу» – юэтань, или вызов для допроса – чуаньхуань, и каждый из них юридически подкреплён.
– Упс.
– «Чаепитие» – да, где-то неформально, но тем не менее властно. Это неофициальный, но обязывающий вызов, используемый госбезопасностью или полицией. Может быть устным (через телефон, WeChat) или письменным. Подкат вообще часто мягкий: «Просим подойти по поводу административных вопросов». Илм «Есть уточнения по вашему недавнему визиту/публикации».
– Ой.
– На самом деле это мероприятие с давлением, особенно в отношении бывших политзаключённых или тех, кого подозревают в нелояльности.
– Совсем никак не отказаться?
– Отказаться можно, но последствия будут: либо визит домой с демонстрацией полномочий, либо вызов по другой, уже официальной статье. Формальный вызов – это уже юридический инструмент… Применяется полицией, прокуратурой или МГБ… Вызов оформляется письменно, с печатью, может быть на 12 или 24 часа задержания…
Ута слушала продолжение лекции и не верила, что такое может существовать в реальности.
– … Используется для «сбора информации», но де-факто это допрос. Отказ прийти равно автоматическое основание для задержания. За последним в здешних краях дело не станет, уж поверьте. Единственная панацея – дипломатический иммунитет, – Огихара похлопал по карману.
– Как-то угрюмо и грустно всё, – констатировала топ-менеджер. – Бр-р-р.
– Вы просто не привыкли и не в теме. Ключевая разница с нами: в Китае отсутствует разделение на официальную и неофициальную повестку. Даже «неформальный» вызов – это уже система давления, и человек не может проигнорировать его без последствий.
* * *
– Район Чаоян, восточная часть Пекина. – Товарищ Решетникова шагнул из машины первым.
Такидзиро ухитрился его опередить и заднюю дверь перед ней открыл собственноручно.
– Это и есть та самая тюрьма Министерства государственной безопасности, – продолжил дипломат.
– Не поняла, как мы сюда подъехали. – Она принялась изучать хитросплетение многоуровневых автострад и многочисленных съездов с них.
– Свернули с кольцевой автодороги Джи Сто Один, вон там – улица Цзюсяньцяо.
Неподалёку располагались кварталы на удивление элитной застройки, склады, старые военные комплексы и жилые районы попроще.
– Метро нет поблизости: добраться только на машине, такси, служебном транспорте, – следом за ней принялся осматриваться и Такидзиро. – Н-да уж. Атмосфера места ещё та.
Уэки про себя согласилась: архитектура реально какая-то анонимная, китайцы умеют строить не от мира сего. Бетон, серые фасады, гладкие стены. Ни указателей, ни названий.
Вокруг – высокие стены, колючая проволока, камеры. Даже за пределами тюремного комплекса обстановка вакуумная и глухая.
– Ближайшее кафе – в километре, – проговорил посольский, ни к кому не обращаясь. – Всё, что рядом – это тишина и ощущение того, что тебя не должны видеть.
– Как на кладбище, – подвела итог своим ощущениям Ута.
– Все боятся, – вздохнул Огихара. – Не за «того парня», за себя. Камеры в районе Цзюсяньцяо – это не просто система наблюдения. Это всевидящее око, за которым стоит не полицейский, а аналитик МГБ с доступом к биометрии и поведению.
– Не успеют, – проворчал угрюмо Такидзиро. – Пока, в худшем случае, пройдёт по команде туда, – он ткнул пальцем в небо. – До самого верха. Потом пока спустится вниз, уже по ведомству МГБ.
– Иерархия принятия решений, – кивнул Огихара, соглашаясь.
Уэки не стала переспрашивать, что за ребус – начали медленно открываться ворота. За ними обнаружился не пойми зачем установленный шлагбаум – он поднялся со скрипом.
На улицу вышел человек. На нём была выцветшая куртка, явно чужая, никак не по погоде. Пластиковый пакет – личные вещи. В левой руке он зажимал какую-то бумажку, правое запястье держал у уха.
– Часы не идут, – сказано было по-английски, с диким акцентом, после того, как незнакомец увидел стоящего посреди улицы Решетникова.
На прочих недавний заключённый внимания не обратил – рассверливал взглядом единственное знакомое лицо.
Даже на машину не посмотрел, машинально отметила айтишница. Странно как-то. Первые шаги Вана (это же он?) за пределами режимного периметра – и сразу тишина. Не свобода, нечто пограничное. Как если бы город присел на корточки и смотрел, затаившись; даже у меня – японки – изморозь по спине.
Чем объяснить?
На противоположной стороне улицы не пойми откуда материализовались две фигуры в серых куртках, неприметные, глаза скрыты под козырьками. Один из параллельных «встречающих» сделал шаг, достал телефон. Изобразил, что снимает дорогу, но объектив направил точно на Вана и на японцев.
Второй серый вроде бы просто закурил. Но, прикуривая, весьма красноречиво уставился Уте в глаза.
Огихара, как оказалось, с курса ничуть не сбился. За эту пару секунд он установил штатив (и когда успел достать из багажника?), закрепил на нём весьма непростой гаджет (Sharp AQUOS R8 PRO) и начал съёмку:
– Нихао, цин’ай дэ Ван, вомен хэнь гаосин кандзя нинин.
Ута не поняла, впрочем, не сильно тем и озаботилась. Гораздо больше её впечатлила техника:
– Прикольное у вас оборудование, – она заговорила специально на нихонго и таким жаргоном, что даже тысяча офигенных переводчиков-синхронистов пробуксовали бы и не перевели бы – не будь они носителями языка.
– Телефон что ли? – отстранённо поинтересовался Такидзиро, глядя на местных визави глазами не особо сытого ястреба.
– Да. – Ута назвала модель вслух. – Вышел в Японии в 2023 году, актуален до сих пор – лучше ничего нет в принципе.
– Что в нём особенного? – метис охотно поддержал светскую беседу, незримо давая понять, что она все делает правильно.
– Камера – однодюймовый сенсор от Leica, как у профессиональных фотоаппаратов, – его дремучасти она уже не удивлялась. – Шестьдесят четыре МП, высокая светочувствительность, идеален для съёмки в темноте.
– Хренасе, – Решетников сбился на её стиль.
– Ну. Поддержка съёмки RAW и AI-режимов наблюдения. Защита IP-шестьдесят восемь, устойчив к воде и пыли.
– Боюсь представить, сколько оно стоит, – хафу уважительно мазнул взглядом по девайсу.
– Snapdragon восемь Gen два, мощнейший процессор. Разработан для технологических энтузиастов и военных подрядчиков – в Японии Sharp часто работает с оборонным сектором, – завершила пояснение топовая айтишница отрасли.
Серые быстро пересекли улицу. Один направился к Огихаре, выкрикивая что-то по-китайски (явно «Не снимайте!»), второй пошёл к Вану.
Ута не успела моргнуть, как первый уже стоял возле дипломата и перешёл на корявый, но вполне узнаваемый английский:
– Это режимный объект. Уберите телефон.
Посольский картинно поднял брови домиком и разразился длинной тирадой на жонггуо.
– Мы просто просим. Пока. – Хань ответил по-английски снова.
– Он справится, – уронил метис, имея в виду Огихару, и быстро направился к Вану.
Не отстать на этих каблуках было непросто, но Ута справилась.
Второй местный что-то сказал по-китайски.
– «Вы сейчас пойдёте с нами, не с этими людьми», – перевёл из-за спины дипломат. – Я снимаю, всё штатно. Работаем.
– Отойди на шаг, – скомандовал Уте Решетников по-японски и загородил Вана от соотечественников. – Вы что-то хотели ему сказать? – затем перешел на английский.
Серые куртки попытались обойти Такидзиро с двух сторон по дуге, что-то жёстко вещая опальному учёному.
