Текст книги "Приключения-76"

Автор книги: Сборник Сборник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

– Не горячись, Пятрас, – уверенно произнес Озеров. – Вспомни теорию классовой борьбы. Знаешь, как дрались германские коммунисты в интернациональных бригадах в Испании? Не все же немцы – фашисты. Уверяю тебя, Гитлер давно бы уже напал на нашу страну, если б не боялся собственного пролетариата.

– Все это верно, конечно, – тут же согласился Пятрас. – Но, между прочим, мой свояк, камердинер Плутайтиса, рассказал кое-что и другое. «Центр Освобождения» предлагает договориться о создании единого руководства всех бывших буржуазных партий. А во главе – партия таутининков, наших фашистов. Все они будут готовиться к захвату власти в Литве. «День гнева» – так они называют свое выступление. Их не заботит, какой будет потом Литва, – важно уничтожить Советы... Затем Штольц покинул дом Плутайтиса и отправился к одной своей знакомой. Гость из Вильнюса – в гостиницу «Рута». Другие тоже разбрелись кто куда. В доме остался один Скочинский.

Вошел хозяин квартиры и сообщил, что пришла машина.

– Горбунов вызывает, – пояснил Жмудис. – Надо ехать.

Они спустились на улицу. Небо по-прежнему было затянуто тучами, дул пронизывающий ветер, раскачивая одинокие фонари. Метались из стороны в сторону длинные тени.

Погруженный в свои мысли, Озеров не заметил, как они проехали через весь город, нырнули в темную аллею сада, остановились у ворот особняка. Из окон пробивался слабый свет.

Комната, куда их провели, находилась в глубине здания за большим, богато обставленным залом, освещенным тусклой люстрой со стеклянными подвесками. Озеров подумал, что особняк, видимо, принадлежал какому-нибудь магнату, недавно сбежавшему за границу.

Навстречу вошедшим поднялся подполковник Горбунов. На вид ему не было и сорока. Темно-синий костюм сидел на нем безукоризненно, а белая рубашка с черным галстуком делала его похожим скорее на дипломата или научного работника.

– Ну, как ваши впечатления о Каунасе, Иван Петрович? – спросил он, приглашая Озерова садиться.

Озеров задумался.

– Чем больше загадок задает нам Скочинский, – резко сказал он, – тем понятней, как это ни парадоксально, становится его собственная фигура. Это не простой курьер вроде Крутиса.

– Да, уж курьеры не проводят совещаний, подобных сегодняшнему у Плутайтиса.

– Сейчас главное, – продолжал Озеров, – никого не вспугнуть. Малейший промах может свести на нет всю работу.

– Я рад, что вы так быстро сориентировались в обстановке, – сказал Горбунов. – Но хочу кое-что и добавить. В Литве сегодня неспокойно. В Дарбанае, Шяуляе, Скоудасе против местных активистов совершены террористические акты. В районе Кальварии задержан немецкий шпион, литовец по национальности. Он направлялся из Восточной Пруссии – к кому бы вы думали? К Штольцу, ювелиру. У шпиона обнаружено и изъято много серебряных и золотых украшений. Как видите, он проник на нашу территорию под видом контрабандиста. Но это мелочи. Главное – «Центр Освобождения». Спасибо Скочинскому – помог расширить наш список. Теперь состав центра вырисовывается гораздо ясней. Считаю, что вам надлежит продолжать работу в избранном направлении. Мы же обеспечим необходимую помощь по ходу операции. Думается, и о Скочинском вскоре узнаем все, – Горбунов помолчал. – Установлено: все это отребье готовит «кровавую баню» коммунистам и всем, кто поддерживает Советскую власть. И чуть ли не срок уже назначен для выступления – кодовое название «Диес ираэ».

– Я слышал об этом от Пятраса, – воскликнул Озеров, – «Диес ираэ» – «День гнева» – вторая часть заупокойной католической мессы?

– Верно, – кивнул Горбунов, – и это косвенно свидетельствует, что без участия церковников здесь дело не обошлось.

– «Диес ираэ», – задумчиво повторил Озеров. Ему вдруг вспомнились концерты в ленинградской филармонии. Он часто ходил на них, будучи курсантом арктического училища. Моцарт, Берлиоз, Верди. Как это все теперь далеко.

– Товарищ подполковник, если они хотят «Дня гнева», так он и будет им. Мы должны опередить их. Пусть и наша операция проходит под кодом «День гнева».

– Согласен, – Горбунов посмотрел на часы и приподнялся с кресла. – Да, Иван Петрович, – мягко произнес он. – Сами понимаете, каково мне говорить вам то, что вы сейчас услышите... На пароходе, что вы встречали с Пятрасом, обнаружен труп лейтенанта Бутейкиса. А Крутис... Крутис исчез.

II

Убит Бутейкис...

Новость оглушила Озерова.

Как он мог погибнуть? Как они смогли его выявить? Или сам себя чем-то выдал? Не связано ли это с исчезновением Крутиса? Почему Крутис бросил Скочинского? Что, собственно, произошло на зашарпанном пароходишке?

Странно, но только со смертью Бутейкиса Скочинский обрел для Озерова черты реального, живого человека во плоти. Чем Скочинский был для него раньше? Объектом – да, врагом – да, но был он каким-то неощутимо расплывчатым, абстрактным.

Так вот ты какой, скромненький блондинчик с небольшим чемоданчиком? Сколько прямых можно провести через две точки, пан Скочинский? Одну? А где ваше место на ней – между убийством ксендза и убийством Бутейкиса? Куда ведет эта линия?

Озеров смутно помнил, как заботливо говорил что-то Жмудис, как принес тот подушку и одеяло, зажег настольную лампу и, погасив свет, ушел, но спать капитан не мог.

«Где-то наследили, где-то ошиблись. И ошибся я, – думал Озеров. – Я шел за Крутисом, а когда появился Скочинский, все равно на первом плане был Крутис. Даже здесь, уже на пристани, решил, что Крутис просто подставляет Скочинского вместо себя. И здесь не придерешься: все могло быть именно так. Скочинский мог быть и мелким контрабандистом (а может, и не мелким), спекулянтом – кем угодно, и еще утром его роль была совершенно неясна. Но все его каунасские визиты? Хорош маленький служка, готовивший себя к служению богу. Какому богу?»

Так и не заснул в эту ночь капитан Озеров.

Утром раздался телефонный звонок. Жмудис схватил трубку и сразу же заметно повеселел.

– Говоришь, собрался уходить? Присылай машину, мы готовы! – крикнул он в трубку и положил ее на рычаг. – Иван Петрович! – обратился он к Озерову. – Нам пора. Шляхтич собирается на прогулку...

Машину они отпустили, немного не доехав до особняка Плутайтиса. Уже ярко светило солнце, хотя изредка по небу проносились обрывки туч. Город ожил, и в нем забурлила обычная жизнь.

– Товарищ Жмудис, как ты думаешь, он будет один или с хвостом? – неожиданно спросил Озеров Пятраса.

– Возможно, и не один. Они, видимо, уже заметили, что куда-то исчез Демидов. Скочинский же на нелегальном положении. А со своим человеком все-таки надежней, – отвечал Жмудис, раскурив папиросу, и добавил: – Сам по городу плутать не будет.

У пивной напротив дома Плутайтиса стоял с полной кружкой в руке сухой небритый старик в короткополой серой шляпе и сером пыльнике. Локтем правой руки он прижимал к боку коричневую трость. Глаза его, какого-то неопределенного цвета, колючие и быстрые, окинули подошедших с головы до ног, и это не укрылось от внимания Озерова.

Озеров, Жмудис и старик пили молча. Вскоре из бокового подъезда особняка Плутайтиса появился ксендз в черной сутане и такой же шапочке, с книгой под мышкой. Вслед за ним стройный молодой человек в шляпе и наброшенном на плечи плаще. Он осмотрел переулок и торопливо устремился за священником.

Старик поставил недопитую кружку на прилавок и двинулся за ними.

– Вот тебе, бабка, и Юрьев день! – отставляя кружку, произнес Озеров. – Видал, что творится? Впереди ксендз, потом Скочинский, а за ним этот сухарь с тростью. Что будем делать?

Капитан уже полностью пришел в себя и чувствовал себя собранно, сосредоточенно и уверенно, острая, целенаправленная злость внушала ему необъяснимое предчувствие в успехе дела.

– Пошли за ними, там видно будет, – ответил Жмудис. – Кажется, я наконец нашел то, что давно уже не давало мне покоя.

– Ты о чем?

– О старике с тростью.

– Чем он тебе приглянулся?

– Этот сухарь – Янис Варнас, ни больше ни меньше как бывший сыщик тайной полиции. Отец того подлеца, что сейчас в Германии. Старик в свое время выследил моего товарища и отдал его в руки охранки. А те, сволочи, пихнули его в девятый форт и замучили в застенке.

Озеров и Жмудис долго петляли по городу за стариком с тростью, пока не пришли к одноэтажному дому неподалеку от костела кармелитов. Ксендз и Скочинский прошествовали сквозь узкую высокую дверь, а Варнас прошел чуть дальше и нырнул под арку.

– Пойду проинформирую начальство, вернусь минут через десять, – сказал Жмудис. – О старичке не беспокойтесь: он со своего места ни на шаг, Скочинский же, думаю, отсюда скоро не выйдет. Это же дом самого прелата Витольда...

Часов через шесть из раскрытых ворот двора дома его преосвященства выкатил большой черный автомобиль и, набрав скорость, скрылся за поворотом. Озеров успел разглядеть на заднем сиденье Скочинского.

– Ищи теперь ветра в поле, – чертыхнулся он и недоуменно посмотрел на Жмудиса.

– Да ведь поле-то не пустое, с тремя копенками...

– Штольц, Плутайтис, прелат? – переспросил Озеров.

Пятрас просиял.

– Да больше и некому. Так что найдем Скочинского. Думаю, так: я займусь стариком, а вас, Иван Петрович, заждались в отделе.

В ресторане «Римбинас» на окраине города старик облюбовал себе столик в конце зала. Пятрас скользнул взглядом по пальмам в кадках и направился прямо к нему.

– Простите, здесь не занято? – вежливо осведомился он и, не дожидаясь ответа, сел напротив.

Старик, оторвавшись от изучения меню, недружелюбно вскинул на него свои водянистые глаза, хотел было что-то возразить, однако не решился и буркнул:

– Прошу вас, – и вновь углубился в чтение.

– Что там хорошего? – опять обратился к нему Жмудис.

– Все! – не поднимая глаз, отвечал Варнас. – В этом ресторане плохого пока еще не подают. Все еще впереди...

– Да, уж эти Советы в печенках сидят у многих, – желчно произнес Жмудис.

– А мне кажется, что кое для кого Советы – рай господень, – ответил Варнас.

– Рай? – возмутился Жмудис. – Как бы для нас всех этот рай не обернулся адом.

К ним приблизился официант.

– Что вам угодно, товарищи? – спросил он, неловко выговаривая последнее, видимо, еще непривычное для него слово.

– Простите, но мы вроде бы с вами не друзья, – опять пришлось взрываться Жмудису. – Так не угодно ли вам обращаться к приличным людям как положено!

Варнас заказал себе сосиски и пиво. Жмудис испытующе посмотрел на него, и, помимо прочего, потребовал коньяка.

– Может быть, вы не откажетесь разделить со мной компанию? – обратился он к Варнасу, когда был подан напиток.

Тот искоса взглянул на Жмудиса и, помолчав, согласился.

– Если вы так желаете... Вы, видимо, не местный, но мне кажется, где-то я вас видел. Только вот не припомню где. Мы-то здесь уже свыклись с этой пролетарской вежливостью: то-ва-рищ.

– Вы правы, я в городе всего несколько дней. Приехал посмотреть, что происходит с нашей старой столицей, повидаться с нужными людьми. Да никого пока не нашел. Должно быть, все пострадали.

– Если не секрет, вы откуда?

– Из Утены.

– О, далековато...

– Не так уж и далеко, если едешь на своей машине. Правда, вчера ее пришлось продать, слышал, что отбирают, – на ходу сочинил Жмудис.

– Да теперь это не мудрено, – ухмыльнувшись, подтвердил старик.

Пятрас наполнил рюмки.

Варнасу нравился этот спокойный, простоватый провинциал, да и выпить хотелось. Он поднял рюмку и представился:

– Янис Варнас!

– Пятрас Клудис! – Жмудис протянул к нему свою рюмку: – Очень приятно!

– Знал я в свое время одного Клудиса, – косясь на Пятраса и рассматривая на свет кильку, говорил Варнас, – хороший был человек, но где он теперь, неизвестно.

– Ну, это, наверно, был мой однофамилец или родственник, – поспешно ответил Пятрас. – А вообще у многих-многих сейчас местонахождение неизвестно.

– Да уж довольно знакомая фамилия в Литве, так что не скромничайте, молодой человек.

– Теперь этим хвастаться не принято, а то не ровен час... – перегнувшись через стол, шепнул Пятрас.

– Я вас понимаю... Но вы не одиноки. Придет время, бог даст, все будет по-старому, – тихо ответил Варнас.

Когда было покончено с первой бутылкой и на столе появилась вторая, Янис Варнас и Пятрас Клудис вели разговор уже вполне доверительный.

– Я тебе, Клудис, говорю точно: скоро придут сюда немцы, но об этом пока молчок. Нам бы, дуракам, только создать, партию, вроде той, что у Гитлера, понял? Гитлер нам, литовцам, не враг. Что ему надо – дадим. Ты пойми, разве Германия стерпит такого соседа, как Россия? Ни в коем случае! Немцы – они хозяева всему миру.

– Мне одно непонятно, господин Варнас, а кто же возглавит наше правительство? Ведь все достойные люди эмигрировали. И, по-моему, как это ни грустно, нет им до нас, бедствующих, никакого дела.

Варнас огляделся по сторонам, насупил брови и осклабился:

– Скажу прямо, малый ты интересный, но ничего не понимаешь, что сейчас в Литве происходит. Наш лозунг – объединение. И нужные люди есть... Есть. Они здесь, под боком, – старик нагнулся и показал рукой куда-то под скатерть. – Только надо понимать: действовать они открыто не могут, иначе сгребут большевики.

– Но где эти люди?

Варнас чуть ли не плюнул от столь глупого недоверия, подмигнул Пятрасу и приложил к губам палец.

– Подходящих людей хватает. Труднее с переворотом... Этакая против нас махина – аж до Тихого океана. Да еще свои предатели. Понимать надо, дорогой Клудис!

Старик захмелел и начал уже нести явную околесицу. Пятрас подозвал официанта, расплатился, взял старика под руку и поволок на улицу.

Они добрели до небольшого сквера, отыскали под раскидистым кустом свободную скамейку и сели. Старик постепенно приходил в себя.

– Так как же завтра, встретимся? – будто невзначай спросил Жмудис.

– Обязательно встретимся, господин Клудис. Приходите к десяти, буду ждать... – Неожиданно он замолчал, шевельнул беззвучно губами, что-то припоминая, и тут же переменил тему: – Кажется, вы мне говорили, что у вас была машина?

– Верно, – спокойно подтвердил Пятрас. – А что?

– Да, так, ничего... Это хорошо: умеете водить автомобиль. А я вот так и не выучился... А сейчас пошли, здесь совсем недалеко, Донелайтиса, семь.

На их звонок вышла красивая, высокая блондинка. С какой-то гадливостью взглянув на Варнаса, она бросила беглый взгляд на стоявшего рядом с ним Жмудиса и молча отошла в сторону. Пятрас понял, что навязываться сегодня в гости не стоит, и поспешил раскланяться, приподняв шляпу.

– Прошу прощения, господин Варнас! До завтра! ...Конечно, если я буду вам в чем полезен...

Он вышел на улицу и остановился закурить. И тут сзади на его плечи легла чья-то рука.

«Неужели, – мелькнула ясная мысль, – они нас опередили? Но сколько же человек тогда бережет Скочинского?»

Он заставил себя медленно повернуться и оказался лицом к лицу с Варнасом-младшим. Это лицо он узнал бы из тысячи, хотя видел его только на фотографиях.

«Когда же ты вернулся?» – подумал Пятрас, глядя на плечистого парня с красным женоподобным лицом и злыми белесыми глазами. Затем спокойно снял руку со своего плеча и холодно, почти надменно, осведомился:

– Я вас слушаю.

– Простите, но меня интересует, откуда вы знаете господина, которого только что проводили?

– С кем, собственно, имею честь? – спросил Жмудис, чтобы выиграть время.

– Неважно. Впрочем, я сын господина Варнаса и, разумеется, хотел бы знать, кого еще собирается представить нашему дому мой отец.

– Если вас интересует только это, пожалуйста, Пятрас Клудис! – любезно улыбнулся Жмудис. – Имел честь отобедать сегодня с вашим почтенным родителем. И думаю, что, если бы все литовцы столь же хорошо относились к своей бедной родине, как ваш отец, ему не приходилось бы возвращаться домой пешком. А ведь мы, литовцы, всегда уважали своих отцов. Впрочем, может быть, вы думаете иначе?

– Слегка иначе, – зло улыбнулся Варнас. – Ибо наступят сроки, когда отцам придется уважать сыновей...

III

На следующий день, ровно в десять утра, Жмудис с паспортом на имя Пятраса Клудиса в кармане поднимался по уже знакомой ему лестнице к квартире Варнаса. Выглядел он несколько претенциозно. Серый костюм, белая манишка при черном галстуке, черные лакированные туфли и ко всему – коричневая трость с набалдашником. Густо напомаженные волосы разделял косой пробор. Он боялся смотреть в зеркало, чтобы не рассмеяться.

Дверь открыла все та же надменная блондинка. С подчеркнутой вежливостью она пригласила его в гостиную, где он застал Варнаса-младшего.

– А, господин Клудис! Рад вас видеть! Прошу прощения за вчерашний разговор. Вполне понятная осторожность. Сами знаете, какие нынче времена... Кстати, отец говорил, будто вы приезжий. Где остановились?

– У дальнего родственника. Думаю погостить до лучших времен – по-моему, тут легче укрыться от длиннющих рук тех важных органов, которые могут лишить нас такого немаловажного органа, как голова, – скаламбурил Жмудис.

– Это вы заметили правильно, – гулко смеясь остроте, согласился Ричард. – Только надо сделать так, чтоб не у нас, а у них полетели головы. Я бы даже сказал...

Он не договорил. Из боковой двери показался Варнас-старший в сопровождении сорокалетнего лысого здоровяка со шкиперской бородкой.

– А вы точны, господин Клудис! Как самочувствие после вчерашнего?

– Благодарю вас, как видите! – Жмудис поднялся с кресла, пожал старику руку.

– Прошу знакомиться: друг нашей семьи господин Пронас.

– Очень рад, – пожимая руку господина Пронаса, сказал Жмудис.

Все расселись по креслам; в комнате воцарилась глубокая тишина, Только Варнас-старший суетливо ерзал на своем месте, время от времени пытливо поглядывая на Жмудиса. Тот машинально взял с журнального столика какую-то книгу и стал перелистывать.

– Прелюбопытный фолиант, – закуривая и глубоко затянувшись, сказал наконец бородач. – Раскройте-ка на странице девяносто седьмой. Там кое-что подчеркнуто.

Пятрас взглянул на обложку: «Э. Людендорф. Воспоминания о войне». Затем неторопливо отыскал нужную страницу.

«Наша линия политики... – прочел он обведенные красным карандашом слова, – была четко направлена на присоединение Курляндии и Литвы к Германии и на установление их династического союза с домом Гогенцоллернов».

– Ну как? – равнодушно произнес Пронас.

– Вы имеете в виду Миндаугаса Второго?[6] 6
  Под именем Миндаугаса II буржуазия Германии и Литвы планировала в 1918 году посадить на литовском престоле герцога Вильгельма фон Ураха Вюртембергского.


[Закрыть] – в свою очередь, переспросил Пятрас.

– Союз с Гогенцоллернами – это, конечно, бред. Такой же мыльный пузырь, как и упомянутый вами несостоявшийся тезка великого князя. А все же... Кстати, вы откуда приехали?

– Из Утены.

– Дело какое-нибудь было у вас в Утене? – отчетливо произнося каждое слово, спросил Пронас.

– Мебельная фабрика, так, чепуха, восемьдесят рабочих, – скромно ответил Пятрас.

– Учились?

– Политехникум в Дюссельдорфе.

– Ого, – удовлетворенно воскликнул Пронас. – Когда же вы его закончили?

– В тридцать четвертом году.

– Господин Клудис, – Пронас приподнялся со своего кресла и стал медленно расхаживать по комнате. – Мне нечего объяснять вам, какая судьба ожидает вашу фабрику и вас вместе с нею. Похоже, что вы и сами уже поняли это не хуже меня. Иначе вас не было бы здесь... Друг мой! – он повернулся к старику Варнасу. – Не распорядиться ли насчет завтрака?

Варнас торопливо закивал головой и тут же вышел из комнаты.

– Вы ведь позавтракаете вместе с нами? – обратился к Пятрасу Пронас и тут же добавил: – А сейчас прошу извинить, но вынужден произнести небольшую проповедь. Вы правы, дело не в Гогенцоллернах. Дело – в нас. Но что есть мы и что с нами станет? Родина наша сейчас тяжело больна большевизмом. И пока это заболевание не стало хроническим, мы обязаны помочь ей избавиться от недуга. Для этого нужны гордые духом люди, способные по крупинкам собрать силы, рассеянные по городам и хуторам, вдохнуть в них уверенность в грядущей победе. Если вы считаете себя готовым принять участие в нашей патриотической деятельности, докажите свое желание сотрудничать с нами.

– Тронут вашим доверием, господин Пронас, – сказал Жмудис. – И готов разделить с вами бремя борьбы против Советов. Я верю господину Варнасу и готов выполнить любое его поручение.

В комнату неслышно вплыла красавица блондинка.

– Прошу завтракать, господа, – предложила она.

В соседней комнате был накрыт стол.

Жмудис сел рядом с Ричардом Варнасом. Тот разлил коньяк и поднял свою рюмку.

– Итак, господа, за знакомство!

– А где же господин Янис? – осведомился Пятрас.

– Он просил его извинить, у него срочные дела, – ответила блондинка и вышла.

– Так я хотел бы продолжить, господин Клудис, – вновь заговорил Пронас. – Что бы мы ни думали о немцах, но именно они помогли возродиться нашей государственности в этом позорном 1917 году. И великий сын нашего народа Антанас Сметона еще тогда говорил, что полностью нейтральными оставаться мы не можем. А сейчас тем более. Вы понимаете, что происходит в мире? Англия и Франция бездарно погибли. Здесь, в Литве, голытьба откровенно празднует приход большевиков. Только Германия может нам помочь. А мы зато можем помочь Германии.

– Что я должен сделать? – быстро спросил Пятрас.

Не отвечая, Пронас вновь наполнил рюмки. Затем обратился к Ричарду:

– Сегодня надо во что бы то ни стало покончить с этим учителем.

– Ты о ком? – спросил Ричард, перестав жевать.

– О Пиховиче. Этот тип, оказывается, ведет двойную игру.

Жмудис чуть не поперхнулся, услыхав такое. Но его замешательства, кажется, никто не заметил.

– Кому ты поручил этого Иуду? – поинтересовался Ричард.

– Есть тут один человечек, – лениво проговорил Пронас, – но, может быть, наш новый друг предпочел бы, чтобы честь расправы с предателем принадлежала ему?

Пятрас смотрел в пронзительно остановившиеся на нем глаза Пронаса и не отвечал.

– Но... господа, – наконец вымолвил он.

– Все понятно, – Пронас вынул из кармана пиджака какие-то фотографии. – Взгляните.

На снимке Пятрас сразу узнал Пиховича, товарища по работе.

– Простите, господа, – смущенно сказал Жмудис. – Я, конечно, согласен. Но... – он развел руками, – все это так неожиданно. Непривычно. Честно говоря, мне до сих пор не приходилось решаться на такое...

– Вот, – Пронас протянул Жмудису небольшой браунинг необычной формы. – А это, на стволе, глушитель. Звук такой, будто муху щелкнул ладонью – и дело с концом.

Пятрас взял пистолет, осмотрел. Затем поставил снова на предохранитель и положил в карман.

– Где, когда и как? – он посмотрел прямо в глаза Пронасу.

– Время не терпит. Сейчас, – твердо отвечал Пронас. – У него дома: он как раз у себя. Позвоните – три раза и два. Когда откроет, спросите его: «Правда ли, что этот дом уже дважды горел?» Негодяй проведет вас в свою комнату, а там... Возвращаться тем же путем.

– Он там будет один? – спросил Пятрас.

– Честное слово, один, – быстро ответил Пронас.

– А как же я его найду, адрес?

– Вы пойдете в десяти шагах за мной, – сказал Ричард Варнас. – В одном месте я остановлюсь, чтобы закурить. За моей спиной увидите несколько одноэтажных домов. Тот, который кирпичного цвета, – Пиховича.

– Ричард вас подождет на улице, – добавил Пронас.

– Теперь все понятно, – сказал Пятрас.

– Господа, – вдруг забеспокоился Ричард, – у нас же все остыло. И коньяк пропадает зря.

– Мне не наливайте, это будет лишним, – попросил Пятрас. – Сейчас мне не хотелось бы пить. Перед таким делом.

– Да вы мечтатель, – сказал бородач, и в его голосе Пятрас услышал и удивление и уважение. – Ну а мы опрокинем по стопочке.

Они выпили и стали молча закусывать. Длительную паузу нарушил Пронас.

– На сколько наметили выезд в Укмерге?

– На шестнадцать, чтобы к шести быть там, – ответил Ричард.

– Кто едет?

– Беру с собой лучших ребят. Тех, кто поголовастей.

– Смотрите только внимательно, чтобы на собрание не попали чужие, – предостерег Пронас. – Таким делом нельзя рисковать.

– Это исключено, пароль известен только приглашенным. У входа на контроле поставим Крутиса – глаз у него зоркий.

– Ну дай бог! Смотри, ты отвечаешь за лучших парней Литвы.

Жмудис сосредоточенно ел, погруженный в себя, его охватило желание узнать пароль. Но как?

После завтрака, поднявшись из-за стола, Пятрас отозвал Варнаса и попросил показать туалет. Закрывшись, вырвал листок из записной книжки и быстро написал: «Раскрыт Пихович, хотят убрать. Направьте группу в Укмерге, куда в 16.00 выезжает Р. Варнас проводить конспиративное собрание. Начало – в 18.00. По его заданию иду «убирать» Пиховича. Дом Горайтиса – зафиксирован. Необходима постоянная связь».

Он скатал записку в трубочку, всунул ее в гильзу папиросы. Затем закрыл портсигар и спрятал его во внутренний карман пиджака.

На улице было людно. Светило солнце, по небу плыли редкие тучки, легкий ветерок шевелил заметно пожелтевшую листву. По проезжей части неслись автомобили, громыхали подводы.

Пятрас молча шагал за Ричардом. Дойдя до перекрестка, Жмудис увидел двух молодых людей, увлеченно беседующих. Пятрас как бы невзначай толкнул одного из них.

– У вас не найдется закурить? – сразу же обратился тот к Жмудису.

Пятрас не торопясь достал портсигар, вынул нужную папиросу и, не спуская глаз с удалявшегося Ричарда, вынул из кармана спички и сказал:

– В этой папиросе донесение. Срочно доставь Горбунову. А твой дружок пусть держит мой след.

Он догнал Ричарда, когда тот уже подходил к кафедральному собору. Пятрас еще за завтраком понял, что в придуманной рыжебородым Пронасом проверке его ожидает какая-то неожиданность. Он превосходно знал, где живет Пихович, дом его был отнюдь не одноэтажный. Здесь было над чем подумать. Правда, вчера у Горбунова он слышал, что Пиховича тоже забрасывают в одну из вражеских организаций. Может, ему назначили явку в этом проклятом месте и теперь ждут, чтобы он, Пятрас, прикончил там своего товарища? А может, дело обстоит совсем иначе? Никакого Пиховича он не увидит? Просто встретится с такими же бандитами, как Варнас или Пронас, а у них в карманах фотографии, к примеру, его, Пятраса Жмудиса. Но тогда зачем они дали ему оружие? Времени на осмотр, правда, было немного, но опытный глаз Пятраса заметил: пистолет вполне исправен.

Впрочем, вскоре все выяснится. Надо быть готовым ко всему – вплоть до того, чтобы задержать хотя бы Ричарда Варнаса.

Прошли пристань, где, казалось, совсем недавно он, Пятрас, вместе с Озеровым встречал Скочинского. Мощеная дорога вдоль Немана, будто в ущелье, утопала среди громадных каштанов и кленов.

Жмудис уже понял, куда его ведут. Там, впереди, за небольшой часовенкой, прилепившейся к углу выщербленной стены старой крепости, он еще издали заметил стайку небольших домиков. Неподалеку от них Ричард остановился, закурил.

– Третий, – шепнул он Пятрасу, строго взглянув на него.

Пятрас подошел к крыльцу, сунул руку в карман, сбросив предохранитель, затем позвонил – три звонка и два. За дверью раздались торопливые, гулкие шаги. Наконец дверь распахнулась. На пороге стоял... Янис Варнас.

Жмудис оторопело смотрел на улыбающегося старика.

– Проходите, проходите, мой дорогой друг. Если б вы только знали, как я о вас беспокоился.

– Напрасно. Я за себя и сам побеспокоиться сумею, – с досадой отвечал Жмудис и тут же услышал за спиной голос Ричарда:

– Ну что же вы остановились на пороге? Пройдемте в дом.

В тесной комнатенке Пятрас укоризненно сказал:

– Господа, я вас не понимаю. Ведь у, меня было оружие? А если б вдруг сдали нервы, и я...

– Не думаю, чтобы вам удалось выстрелить, – сказал Ричард. – В патронах нет пороха. Кстати, дайте-ка мне этот браунинг сюда.

На пороге показался Пронас.

– Ну как? – спросил он. – Никаких недоразумений?

– Мой друг проявил себя самым достойнейшим образом, – залебезил Янис Варнас. – Что вы хотите, может быть, у старого лиса и подвытерлась кое-где шкурка, но нюх остается таким же острым.

– Да и хвостом он вилять не разучился, – заметил вскользь Пронас и обратился к Ричарду: – Что с Демидовым?

– Исчез, – развел руками Ричард. – Четверть часа назад Стрепайтис у собора передал мне: никаких следов. Может быть, запил...

– Сколько раз я говорил, что пора кончать с этим пьяницей, – отрезал Пронас. – Представляете, как он заговорит в НКВД, лишь бы ему дали опохмелиться? Но – ладно... Выхода все равно нет. – Тут он повернулся к Жмудису. – Если вы не против, приступим сразу же к делу, ради которого мы вас сюда и пригласили. Предупреждаю, речь пойдет, естественно, о задании сугубо секретном.

– А мне казалось, я уже кое-что доказал... – возразил Жмудис.

– Надеюсь, вы на нас не обиделись. Итак: вы водите машину, хорошо знаете Литву, умеете ориентироваться в сложной обстановке. Поэтому мы решили, по рекомендации Яниса Варнаса, поручить вам перебросить из Каунаса в Укмерге одного человека. Вы же слышали, что шофер запил.

Жмудис, прикусив губу, задумался, как бы прикидывая что-то в уме, затем спросил:

– Машина?

– Будет.

– Согласен!

– Тогда вам надо переодеться. А на расходы в пути – вот вам триста рублей.

Жмудис от неожиданности вытаращил глаза, и это получилось так естественно, что, глядя на него, все заулыбались.

– Вы мне нравитесь, Клудис! – рассмеялся Пронас. – Господин Варнас, приготовьте Клудису платье, а вы, Ричард, позаботьтесь об остальном. Время не ждет.