Текст книги "Приключения-76"

Автор книги: Сборник Сборник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

Остановиться на мысли о том, что у Долматова с Асей тривиальный роман, Хюгель не мог, и не только потому, что ему мешало уязвленное мужское самолюбие. Если Долматов разведчик – а Хюгель в этом не сомневался – он – в сражении, а настоящему солдату в бою не до амуров. Что ж тогда? Выведать у Аси о прошлогодней акции на границе, участником которой был и Шахрух Исмаили? Но советским органам об этом известно досконально, да и разведчик, отправляясь сюда, должен был получить полную информацию обо всем. «Он хочет быть рядом с моим домом», – рассудил в конце концов Хюгель, но не очень обеспокоился: дом его был надежной крепостью, охраняемой и запорами, и слугой-курдом, и свирепыми псами.

Секундная стрелка сделала последний круг. Хюгель отправил в эфир свои позывные и начал передавать текст особой важности и потому зашифрованный с особой тщательностью.

«Двадцатого сентября на рассвете – начало операции «Протест». Линию перейдет толпа курдов и узбеков. Хозяева сами заинтересованы в том, чтобы шашлык был с кровью. Гостей ждет горячий прием. Успех гарантирован. Позаботьтесь об огласке. Макс».

Хюгель дождался подтверждения о приеме, выключил передатчик, потянулся и посмотрел в окно. Осенняя тьма залила город, но зоркие глаза Хюгеля все же заметили фигуру, пробиравшуюся к дому, где жили Антоновы.

Час назад звонила мадам Ланжу и условной фразой сообщила, что Долматов спит у себя. В такую позднюю пору он из дому вообще не выходил.

Человек был в белой мусульманской одежде. Он застыл на минуту, и Хюгель вздрогнул от неожиданности, узнав Аскар-Нияза.

Раздался легкий стук: рама ударилась о стену. Тень скользнула в дом.

Хюгель хотел остановить себя, но вспыхнувшее любопытство, и не только профессиональное, было свыше его сил. В мгновение ока взобрался он наверх вслед за Аскар-Ниязом, оперся о подоконник и заглянул внутрь.

Это была студия Алексея Львовича. Аскар-Нияз возился у двери, ведущей из студии в спальню Аси. Хюгель тихонько опустился на пол.

Дверь не поддавалась. Аскар-Нияз отступил от нее на миг и замер, почуяв кого-то. Ярко вспыхнул свет. Хюгель увидел посреди студии разгневанного Алексея Львовича Антонова, а у двери оцепеневшего Аскар-Нияза. В руке у Алексея Львовича был браунинг. Он направил его на Хюгеля.

– Ни с места! – твердо произнес Антонов.

Из вороха мыслей, завертевшихся в его голове, Хюгель выбрал самую важную.

– Простите, – сказал он, – я действую из лучших побуждений. Я заметил, что посторонний забрался к вам в дом, и как сосед я счел своим долгом...

– Руки вверх, – велел Антонов.

Хюгель подчинился.

– Это всего-навсего вы, поручик! – Хюгель посмотрел на Аскар-Нияза и попытался вернуть голосу светский тон. – Боже мой! А я-то думал... Значит, ничего страшного. – Хюгель повернул лицо к Алексею Львовичу. – Я полагаю, господин Антонов, вы напрасно волнуетесь. Молодые люди, то есть поручик и ваша уважаемая дочь, выяснят свои отношения без нашего участия. А нам, очевидно, лучше всего удалиться. Вы не возражаете? – он попятился к выходу.

– Ни с места! – не повышая голоса, повторил Антонов. Он был трезв и весьма решителен. Хюгель понял это и мысленно ругнул себя: выйти из дома без оружия! И вообще – впутаться в такую глупую историю... Такого с ним никогда не случалось. И вдруг весь ужас свершившегося раскрылся перед ним: если разразится скандал, а до этого недалеко, – все пропало. Аскар-Нияз, сын и наследник святого, представитель возмущенных мусульман, пойман в спальне у русской потаскухи ее отцом! Насмарку вся тщательная подготовка, все, что было достигнуто ценой огромных усилий! Мусульмане не пойдут за таким вождем. А он же только что сообщил в Берлин, что успех гарантирован. Нет, воистину никогда нельзя верить азиатам!

Хюгель лихорадочно соображал, забыв, что находится в глупейшем положении: в пижаме и босиком под дулом пистолета, с поднятыми руками.

И тут заговорил Аскар-Нияз. Он с трудом вышел из оцепенения, будто пробуждался от кошмарного сна.

– Я виноват, Алексей Львович, – сказал он глухо. – Я скомпрометировал Асю Алексеевну, но, верьте, я не хотел этого. Я ищу одного человека. Дома у себя его нет.

– В спальне у моей дочери? Вы отдаете себе отчет в том, что говорите, милостивый государь?

Дверь из Асиной комнаты приоткрылась. Хюгелю показалось, что мелькнул Асин встревоженный взгляд. Сейчас неизбежно раздастся крик.

И тут Хюгеля осенило. Если сын святого, Аскар-Нияз, будет убит русским и в русском доме, это вызовет уже не бурю, а ураган! Мертвый Аскар-Нияз сейчас стоит гораздо больше живого.

Хюгель начал незаметно приближаться к Аскар-Ниязу. «Если толкнуть его на Антонова, старик непроизвольно выстрелит. Не попадет – можно будет закончить самому...»

Миг наступил. Хюгель отклонился, по-гимнастически выбросил ногу в сторону Аскар-Нияза и уже достал его, но упал сам, сбитый резким ударом под колено сзади и стукнулся головой о тумбу, на которой стояла накрытая чехлом скульптура.

Не сразу Хюгель пришел в себя, а очнувшись, увидел всех остальных и Долматова.

Алексей Львович уже спрятал свой браунинг. Испуганная Ася держала за локоть Андрея. Аскар-Нияз прислонился к стене, откинувшись и прикрыв глаза ладонью.

– А... – произнес Андрей, заметив, что Хюгель шевелится, – вы пришли в себя, майн герр. – Он повернулся к Аскар-Ниязу и сказал ему: – Мы оставим вас вдвоем, поручик... У вас найдется, очевидно, о чем поговорить с герром Хюгелем с глазу на глаз.

Прошло несколько минут, и в гостиную, где сидели в немом ожидании Антоновы и Андрей, пошатываясь вошел Аскар-Нияз.

– Вы родились в сорочке, Долматов, – с трудом произнес Аскар-Нияз. Он вытер нож о полу своей рубахи и добавил: – Я ведь пришел, чтобы убить вас...

– О боже! – простонал Алексей Львович.

– Что же это такое? – проговорила Ася.

Теперь приказывал Андрей.

– Найдите для поручика костюм! – велел он Алексею Львовичу.

Андрей был решителен и собран. Он шагнул в студию, зажег карманный фонарь и осветил труп Хюгеля. Немец лежал, раскинув ноги. Аскар-Нияз убил его мастерски, крови почти не было видно. Хюгель даже вскрикнуть не успел. Андрей погасил фонарь.

– Ася! – сказал он. – Делать нечего: без вашей помощи нам сейчас не обойтись. Надо идти в дом Хюгеля. Кто там есть?

– Я думаю, только собаки.

– Они вас помнят?

– Наверное, – сказала Ася.

– Заприте их понадежнее.

– Ворота на замке, – сказала Ася. Решительность Андрея передалась ей. – Я отыщу калитку. Я помню, где-то у кривого дерева в тайничке – ключи.

– Торопитесь! Я жду. И старайтесь не шуметь.

Андрей напряженно прислушивался к каждому звуку, который доносился с той стороны, где был дом Хюгеля – умного, расчетливого немца. Все ходы Хюгель взвесил наперед. Он бы и выиграл, если бы двигал пешки по доске, расчерченной на аккуратные квадраты...

Свирепое ворчание донеслось снизу и смолкло. Андрей облегченно вздохнул. Вот еще один проигрыш немца – Ася. Она была для него лишь второстепенной фигурой, и он утратил интерес к ней, едва она была снята с доски. А она человек, она живая.

– Что делать... с трупом? – спросил Алексей Львович, с трудом выговорив последнее слово.

– Принесите перчатки поручику и мне, – велел Андрей.

– Что вы задумали? – спросил Аскар-Нияз.

– Будем действовать вместе, поручик. Одному мне не справиться.

– Да, – согласился Аскар-Нияз, тяжело наклонив голову. – В доме у Антоновых его оставлять нельзя. Они и так настрадались, бедные, из-за нас... из-за меня. – Он заметил в поставце у Алексея Львовича графинчик, налил стакан и опрокинул в рот.

Легкие шаги послышались на лестнице. Поспешно вошла Ася. Она была бледна, но двигалась спокойно.

– Я сделала, Андрей Дмитриевич, все, как вы велели, – сказала она. – И ворота открыла.

Андрей кивнул.

– Надевайте перчатки, – велел он Аскар-Ниязу. – Мы возьмем труп и перетащим в автомобиль.

– Мудро! – Аскар-Нияз пьяненько усмехнулся.

Хюгель сидел теперь в своей машине, уронив голову на грудь. Со стороны могло показаться, что он пьян. Аскар-Нияз снял перчатки и с брезгливостью заткнул их за пояс своих полотняных штанов.

– А меня увлекла ваша игра, Андрей Дмитриевич. Ей-богу! – сказал он.

– Идите к Антоновым, поручик, и переоденьтесь побыстрей! – сказал Андрей. – Костюм для вас уже, наверное, приготовили. И не пейте больше.

– Выпью, – сказал Аскар-Нияз упрямо. – Непременно выпью и вам принесу. И ему – тоже. – Он показал тяжелой головой на мертвого Хюгеля и ушел пошатываясь.

Андрей выждал минуту-другую, затем, не снимая перчаток, извлек из бокового кармана Хюгеля связку блестящих плоских ключей и, бесшумно открыв дверь, скользнул в дом.

Он прошел коридором так уверенно, будто бывал здесь не раз. Дверь в кабинет была распахнута. Не зажигая света, Андрей нашел сейф, вставил ключ и потянул дверцу на себя. Под толстой пачкой банкнот он нащупал два плотных пакета и стопку бумаг, взял их, запер сейф, вышел в гостиную и осветил карманным фонариком коллекцию раритетов, собранную немцем. Она могла привести в восторг даже неискушенного человека. Андрей отыскал глазами одну небольшую вещицу и вышел, захватив ее с собой.

Аскар-Нияз все в том же монастырском полотняном костюме ожидал его у автомобиля. Пьяная ухмылка бродила по лицу поручика.

– Вот я и сцапал вас, – сказал он, попытался погрозить пальцем и едва не упал вперед. – Что вам понадобилось в доме у Хюгеля? Деньги? Допустим. Неблагородно, но понять можно. Итак, покажите деньги, и вы прощены мною.

– Сейчас недосуг, поручик, – сказал Андрей, – но так и быть: деньги я оставил в сейфе. Я взял вот что. – Он показал маленькую вазочку. – Это та самая, которую немец приобрел за гроши, а ей, как вы говорите, цены нет. Вы удовлетворены, поручик? Тогда торопитесь.

– Не-ет, – Аскар-Нияз все еще не отступал. – Вы себе ее возьмете?

– Я отдам ее вам, когда вы протрезвитесь... А вы, очевидно, по принадлежности – в национальный музей. – Андрей взял Аскар-Нияза под руку. – Пойдемте, – сказал он. – Переоденьтесь, ради бога. И побыстрей.

– Торопиться некуда и незачем, – наставительно произнес Аскар-Нияз. – Все было совершенно тихо, по всем правилам, а полиция в этом великом городе даже предсмертных воплей не слышит. Не волнуйтесь, все хорошо. Все хорошо, – повторял он, пока Андрей вел его под руку к дому Антоновых.

На лестнице их встретил Алексей Львович.

– Уведите поручика к себе и помогите ему переодеться, – сказал Андрей и бросил вдогонку. – Не забудьте сжечь его одежду в печи!

Ася уже успела сделать все так, как ей, уходя, велел Андрей. Подоконники вымыла, а кровавое пятно на полу залила суриком. Среди других похожих пятен оно не выделялось.

– Вам придется пойти со мной, – сказал Андрей. – Я выведу на улицу автомобиль, а вы запрете за мной ворота, выпустите собак и выйдете ко мне через калитку.

Ася только кивнула и пошла за Андреем, держась неестественно прямо. Проходя мимо комнаты Алексея Львовича, из-за двери которой доносилось бормотание Аскар-Нияза, Андрей внятно произнес:

– Мы ждем вас внизу. Закройте дом и выходите.

– Я готов, Андрей Дмитриевич, готов, – донесся дрожащий голос Алексея Львовича. – Вот только никак не найду для поручика обувь. Он же босой.

– Поторопитесь, умоляю вас, – сказал Андрей. Он взял Асю за руку и повел ее вниз.

Автомобиль уже стоял на улице, и псы, время от времени подвывая (чутье не обманывало их), носились по двору. В комнате у Алексея Львовича еще горела лампа.

– Слушайте меня внимательно, Асенька, – сказал Андрей. – Вы и отец сядете в автомобиль вместе с нами.

– И с этим? – Ася закрыла лицо. Волнение ее все-таки прорвалось наружу. – Я чувствовала, все время чувствовала: что-то должно случиться ужасное, – проговорила она, тщетно пытаясь сдержать всхлипы.

– Идет война, Ася, – сказал Андрей. – Вы оказались втянутой в нее. А на войне убивают. – Он прижал ее голову к своему плечу. – Прошу вас, успокойтесь и запомните все, что я сейчас скажу. – Он погладил ее волосы, и она по-детски всхлипнула.

– Тише, – шепнул ей на ухо Андрей. – Слушайте. Мы обгоним поезд, который ушел от границы на юг нынче вечером. Вы с отцом войдете на разъезде в мягкий вагон – он всегда свободен, – а проводнику скажете, что едете давно, но он по невнимательности вас не заметил. Будет хорошо, если вы еще и отругаете проводника. На юге поселитесь в небольшом пансионате и постараетесь обеспечить себе дополнительное алиби. Вы знаете, что это такое?

Ася молчала.

– Сделайте так, чтобы все окружающие были убеждены, будто вы с отцом приехали на этюды хотя бы на день назад. Поняли?

Он дважды повторил это, пока услышал утвердительный ответ.

Алексей Львович и Аскар-Нияз приблизились к ним.

– Садитесь в автомобиль. Вы, поручик, сзади вместе с Антоновыми. Поведу я.

Аскар-Нияз пропустил вперед Алексея Львовича, сам сел посередине и отгородил собой от Аси мертвого Хюгеля.

Мотор завелся почти без шума. «Мерседес» свернул за угол и помчался по бульвару.

Могучие псы глядели вслед автомобилю, положив толстые лапы на ограду и по-щенячьи скуля.

На миг «мерседес» задержался у железнодорожного полустанка и притаился во мгле. Вскоре подошел поезд. Он постоял недолго и с трудом тронулся, лязгнув буферами.

«Мерседес» резко набрал скорость и устремился на север.

Перед рассветом он был в горах. Два человека вышли из автомобиля, а третий остался в нем, уронив голову на грудь. Переваливаясь, пополз «мерседес» вниз и вправо к пропасти, словно раздумывая, навис над бездной и вдруг рухнул в ущелье, по дну которого несся грохочущий поток.

– Во второй раз спасли вы мне жизнь и честь. Впрочем, на жизнь мою мне начхать. Но все-таки скажите, зачем вы это сделали? Зачем нужно вам, чтобы коптил небо отпетый людьми и богом поручик из тюрков? Я же понимаю: вы не благотворитель. На этот раз вы тоже появились вовремя. Только не говорите, что вы оказались в доме у Антоновых случайно именно в тот миг, когда проклятый немец хотел сбить меня с ног. Хюгель, подлец, все точненько рассчитал. Но черт с ним, с дохлым колбасником! Я о другом. – Аскар-Нияз выжидательно наклонил набок голову. На изможденном лице его появилось подобие улыбки.

– Вы правы, поручик, – сказал Андрей. События прошедшей ночи и для него не прошли бесследно. Он устало опустился на камень и долго постукивал папироской о портсигар, прежде чем прикурил. – Я пошел следом за вами.

– Но вас же не было в комнате! – растерянно произнес Аскар-Нияз. – Я ощупал постель и все вокруг...

– Вы были слишком возбуждены, поручик. Я услышал, как вы забрались к себе, как загремели кувшином, и проснулся. Вы бредили вслух, и я уловил свое имя. Тогда я вскочил и встал у двери, увидел лезвие, которым вы пытались сбросить крючок, и все понял. Перебраться к вам в комнату через окно не составляло труда. А потом я начал следить за вами. То же самое сделал бы на моем месте любой человек, которому грозит смерть. Правда, я не понял и до сих пор не представляю, зачем вам понадобилось убивать меня, но в таком состоянии сперва действуют, а потом рассуждают. Ну а когда вы забрались в дом к Антоновым, а вслед за вами – Хюгель, я решил, что обязан вмешаться. Вот и все, – Андрей глубоко затянулся. – Вы сами начали этот разговор, поручик. И давайте на этом окончим. Мне объяснения не нужны.

Аскар-Нияз долго молчал, прислушиваясь к тому, как внизу, в ущелье, гремит река.

– Я запутался, Андрей Дмитриевич, – произнес он наконец. – Совсем запутался. Я решил, что все из-за вас... Вы уж простите. Сам не знаю почему. Наверное, потому, что вы – как совесть. Как второе «я». Оно всегда жило во мне, но просыпалось нечасто, и тогда я глушил его водкой.

Андрей положил руку на плечо Аскар-Нияза.

– Вы обязаны сейчас сделать то, чего не сможет никто другой.

– Что бы это могло быть? – вяло поинтересовался Аскар-Нияз.

Андрей вытащил из кармана сложенный вчетверо лист.

– Читайте, – сказал он.

Это был черновик текста, который Хюгель готовил для кого-то, кто должен был передать указ на высочайшее утверждение и подпись.

– Горло перехватывает от ярости, – сказал Аскар-Нияз. – Витиеватость я опускаю, – добавил он глухо и начал читать: – «...вызванная благородными религиозными чувствами смута, учиненная на границе мусульманами – узбеками и курдами, не имеющими чести являться нашими подданными, а лишь пользующимися приютом, который мы им милостиво даровали в наших владениях, – не может быть одобрена нами, ибо:

Мы никогда не разрешали отдельным лицам, тем паче – скопищу, приближаться к нашим границам с сопредельными странами;

Мы безусловно запрещали и запрещаем вообще какие бы то ни было собрания и походы, возникшие без нашего ведома и ведома местных властей;

А посему мы повелеваем примерно наказать всех, участвовавших в незаконном и недостойном сборище, повлекшем за собой невинные жертвы, для чего:

расселяем курдов в отдаленных местах;

лишаем узбеков, не имеющих чести быть нашими подданными, свободы передвижения и изымаем их имущество в пользу казны, дабы возместить ущерб, причиненный их действиями нашей стране;

приказываем схватить и публично казнить ранее приговоренного к смерти курдского главаря Гариби, арестовать Аскар-Нияза Бухарского, как единственного подстрекателя и предводителя узбеков, и судить его по всей строгости», – голос Аскар-Нияза прервался. – Дурень! Баран безмозглый! – он в ярости стучал кулаком по лбу.

Андрей не успокаивал его.

– Я же готов был повести их, как стадо на убой...

– Советские пограничники не открыли бы огонь, – сказал Андрей.

– Вы предупредили их?

Андрей пожал плечами.

– Я знаю, как мыслят и как ведут себя на той стороне.

Аскар-Нияз кусал губы.

– Бог с ним, – сказал он. – Не буду доискиваться... Но вот же: вы рисковали собой ради кого? Ради пьяницы-поручика, за спиной у которого сотни убитых красных. Ради орды, чужой вам по вере и крови... Что греет вас? А может, вы правы? Может, на земле еще остался человечек-другой? Просто-напросто – человек... – Аскар-Нияз вздрогнул, будто сбросил с себя что-то, и спросил другим голосом, по-деловому: – Далеко отсюда до курдского стойбища?

Андрей улыбнулся.

– Откуда мне знать, поручик? Я гнал машину наугад.

Аскар-Нияз вгляделся в даль.

– Куда вы теперь?

– Все туда же, – ответил Андрей. Табачные глаза его были теплы. – В дом к Мирахмеду.

– А если заподозрят?

– Бог не выдаст.

– Пойдемте со мной, – решительно предложил Аскар-Нияз. Он даже руку протянул, хотя не мог достать Андрея. – Я вас наряжу курдом, ни одна собака не узнает! А там – выход найдется.

– Вот это уж, извините, не по мне. Прятаться не умею.

– Простите, – сказал Аскар-Нияз. Он постоял мгновение, колеблясь, и вдруг спрыгнул вниз, побежал к стойбищу, но остановился на миг и махнул Андрею рукой.

– Мальчика пришлите ко мне, – крикнул Андрей. – Газими. Скажите, Долмат его хочет увидеть. Пусть берет коня и едет. Я жду.

Аскар-Нияз взмахнул по-военному ладонью.

* * *

Вскоре произошли события, которые встревожил всю страну и были официально расценены как «новы курдские волнения».

В течение часа курды, стоявшие табором в Приграничье, исчезли. Небольшой отряд стрелков, издали наблюдавший по поручению командования за курдами, смог перехватить десятка два стариков и старух. Все они показывали одно и то же: «Надоело здесь. Возвращаемся к себе, в горы. Там хоть какой-никакой, но очаг».

Брожение возникло и среди узбеков, которые, казалось, готовы были вот-вот ринуться на заграждения, только бы спасти священную могилу Ходжа-Нияза. Люди в открытую говорили о том, что их предали имам и богачи, что их хотели толкнуть на смерть и нажиться на их крови. Доносчики сообщили, что в мечетях и чайханах вновь выступал Аскар-Нияз. Он каялся перед единоверцами, говорил, что был опутан ложью, замучен подлостью и потому едва не повел на гибель братьев по крови.

На окраине города, на постоялом дворе, Аскар-Нияза схватили, но разъяренные люди вступились за него, скопище немедля раскололось на два враждебных лагеря, и между ними возникла свирепая драка. Дело дошло до ножей. Несколько человек было ранено, в том числе переодетые жандармы, которые пытались задержать Аскар-Нияза.

Он возникал как из-под земли то тут, то там и сеял теперь смуту – гнев против духовников и знати. Дошло до того, что Аскар-Нияз был громогласно объявлен государственным преступником и за поимку его была обещана награда.

К вящему недовольству властей, левая печать в соседних мусульманских странах рассказала о том, что у советских границ неизвестные политические круги хотели осуществить враждебную акцию, вызвать кровопролитие и восстановить мусульман против всевозрастающего влияния Советов.

Местные газеты печатали опровержения, но звучали они неубедительно.

Тогда с самого верха было велено, чтобы в столичной мечети выступил с нужным заявлением сам Аскар-Нияз, имя которого было сейчас у всех на устах.

* * *

– Входите, Николай Николаевич! Я жду вас.

– Я привез документы, товарищ комиссар.

– Отлично! Давай-ка их. Та-ак... Большое дело сделано. Не скрою. Да вы-то и сами знаете, как не хватало нам этих доказательств. А сейчас неопровержимо: фашисты готовят плацдарм против нас и с юга тоже. Шутка ли – распоряжения самого Гиммлера. В подлиннике. Наследник передал без помех?

– Так точно, товарищ комиссар. Единственный раз послали мы к нему своего человека. Наследник оставил на прилавке свой пиджак и сделал это, по всему судя, незаметно.

– Здесь гриф: «По прочтении уничтожить немедля». Правильно я перевожу?

– Именно так, товарищ комиссар.

– Как же ему удалось добыть все это?

– Подробности пока неизвестны. Но ясно: Наследник сумел опередить немецкого резидента.

– Мне уже докладывали, что Наследник сейчас в тюрьме. Сам явился в полицию. В открытую... Повинился в том, что нарушил предписанный ему режим. Отчаянно рискует собой парень... Но с другой стороны: именно это и сбивает всех с толку.

– Его стиль, товарищ комиссар.

– Ваш стиль, Николай Николаевич!

– Молчу, товарищ комиссар.

– Повторите-ка, о чем он сообщает в своей докладной.

– Очень кратко. Провокация у советской границы сорвана. Курды рассеялись в горах. Узбекские эмигранты возмущены предательством своей верхушки. Хюгель убит. Документы из канцелярии Гиммлера и Риббентропа – в подлиннике. Все.

– Может, и впрямь достаточно для одного? А, Николай Николаевич? Впрочем, там, за кордоном, Наследник поставил последнюю точку. Главное было сделано здесь. Благодарю вас всех от имени правительства. Представление я уже подписал.

– Обычная наша работа, товарищ комиссар.

– Многое нам неясно. Но узнаем. Обо всем узнаем. Я уверен: Наследник найдет выход. Более того: возможно, явка в полицию и есть сейчас самый разумный выход для него. Ну а осложнится положение – поможем.