Текст книги "Чужак (ЛП)"
Автор книги: Саймон Кларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
36
– Эй, Микаэла, вставай и посмотри, что я нашел.
Заспанная, едва сдерживая зевок, она вошла в кухню.
– Надеюсь, какое-нибудь вино столетней выдержки… извини. – Девушка прикрыла рот ладонью. – Кстати, спасибо за завтрак. Я уже и не помню, когда мне подавали его в постель. – Она откинула упавшие на лицо волосы. – Что у тебя там, Грег?
– Попкорн.
– Попкорн? Да, они все предусмотрели.
– Видишь, этот надо готовить на сковородке. – Я поставил сковородку на плиту и вскрыл пакет из фольги, внутри которого обнаружился слиток золотистой кукурузы, сплавленной сливочным маслом. – Великолепно. В десять лет я едва не лишился глаза из-за этого чуда. Сковородка выстрелила, и один кусочек угодил мне в лицо. Боже, какой он был горячий. Я просидел потом целый час, прижав к глазу влажную губку.
Микаэла весело рассмеялась.
– Но, Грег, попкорн утром?
– У нас же каникулы, верно? Почему бы ни нарушить какие-то правила? Приготовим попкорн и посмотрим телевизор.
– Эй, а ты часом не рехнулся?
Я усмехнулся, в моем безумии был свой метод.
– Посмотри сюда. – Я показал ей стеклянную крышку. – Мы сможем наблюдать, как он готовится.
Она покачала головой.
– Ты точно спятил, Валдива. Все, я ложусь.
– Нет, нет, такое нельзя пропустить. Сейчас ты увидишь, как у тебя на глазах эти крошки превращаются в легкие снежинки белого попкорна. Полюбуйся, подивись, как из куска размером с сигаретную пачку получается целая сковорода восхитительного лакомства.
– У тебя мозги набекрень, Валдива. Я иду досыпать.
– И не посмотришь на чудо-чудное?
– Переживу.
– Замечательный попкорн.
– Мне очень нравится.
– Нравится. Попкорн нравится всем.
– Там всегда попадаются такие твердые кусочки, что о них можно сломать зуб.
– Микаэла, любовь моя…
– Ты выпил, Валдива?
– Моя дорогая, ты возляжешь на диване, а я буду кормить тебя этим сказочным лакомством. Твои алые губки…
Микаэла не дала мне закончить.
– Грег, ты начинаешь меня пугать.
– Помоги мне приготовить попкорн, любимая.
– Нет, правда, Грег… прекрати.
– При одном условии.
– Что за условие? – Она заметно нервничала.
– Помоги мне приготовить попкорн.
– Грег…
Еще секунда, и Микаэла выскочила бы из кухни. Мог ли я винить ее? Если твой спутник ведет себя так странно…
– Подожди, послушай, у нас дома это было большим событием. В пятницу вечером мама обычно приходила с работы, садилась и уже не вставала, а мы с Челлой, это моя сестра, мыли посуду после ужина, а потом делали попкорн. Это был… ну, как бы ритуал. Мы делали попкорн каждую неделю, из года в год. На моем счету, должно быть, тысячи сковородок. И, конечно, меня всегда тянуло посмотреть, как он хлопает. Я приподнимал крышку и бац! Эти горячие зернышки разлетались, как пули из автомата.
– Твоя мама, наверное, любила попкорн.
– Вообще-то нет. Постоянно жаловалась, что об него можно сломать зубы. – Я улыбнулся. – Но это был наш ритуал.
– И приготовление попкорна было главной его частью.
– Вот именно.
Она добродушно вздохнула.
– Хорошо. Давай сделаем. – Она ткнула меня пальцем в бок. – Только перестань нести чушь, ладно?
– Ладно.
– Тогда начинай.
– Подойди ближе… еще ближе.
– Грег, я же предупреждала.
– Тебе ведь хочется посмотреть, как он лопается?
– Только без глупостей, договорились?
Я положил на сковородку брикет.
– Не забудь про крышку, Грег, – напомнила Микаэла. – У меня два глаза и я хочу с ними остаться.
Она стояла рядом, но продолжала посматривать на меня с нескрываемым подозрением. Наверное, задавалась вопросом, что я еще такого отчебучу.
– Видишь, масло начало таять.
– Здорово.
– Пузырится.
– Класс!
– Вы смеетесь надо мной, Микаэла Форд. Вам не интересно.
– Да, Валдива, смеюсь. Да, мне неинтересно. Уж лучше бы я спала, чем…
– Вау, кажется, пора приподнять крышку. Нет… ложная тревога.
– Ты все-таки выпил.
– Слышишь? Шипит. Еще пара секунд… Нет, надо сделать погорячее. Сейчас добавлю газу. – Щелкнуло первое зернышко. Через стекло я видел, как кожура лопнула, и из невзрачного комочка вырвалась белая пена. – Не отвлекайся: пропустишь самое интересное.
– Грег!
Я обнял ее за талию и привлек к себе так, чтобы и она посмотрела через крышку.
– Грег, нам следует поговорить, установить некоторые границы. Полагаю, ты не…
– Вот оно! Трещит, как фейерверк, да?
– Ты сумасшедший. И ты меня пугаешь, поэтому…
– Есть! – Сохраняя на лице выражение полного восторга и не сводя глаз со сковородки, я прошептал так тихо, чтобы треск попкорна заглушил мои слова. – Подыграй мне. У тебя нет ощущения, что Феникс слышит каждое наше слово?
Надо отдать ей должное, она и бровью не повела.
– Ты тоже об этом подумал?
– И еще наблюдает за нами.
– Я не вижу ни одной камеры.
– Я тоже, – прошептал я, по-прежнему обнимая ее за талию и одновременно с улыбкой придурка глядя на сковородку. – Вспомни, как мы проходили процедуру дезинфекции. Вспомни, как Феникс указывал нам, куда идти. Он не мог делать это, не видя нас. Эй, посмотри, сколько получилось. Ты можешь объяснить, откуда это взялось?
– Не знаю.
Кукуруза взрывалась очередями, как будто кто-то стрелял из автомата, и нам приходилось подстраиваться под этот спорадический огонь, чтобы Феникс не подслушал нас через свои скрытые микрофоны.
Треск усилился, и я заговорил:
– Когда мы проходили дезинфекцию, Феникс наблюдал за нами.
– И, наверное, хихикал, видя нашу реакцию.
– Он не предупредил нас о спрее или холодном душе… Посмотри, еще не все зернышки лопнули.
– Так бывает всегда. Помнишь, что я говорила о зубах? – Кухню снова заполнила беспорядочная пальба. – Здесь что-то не так, верно?
– Я чувствую себя, как участник пип-шоу.
– Ребята живут в изоляции несколько месяцев. Возможно, подсматривать за нами их любимое развлечение.
– А если… Тебе посыпать солью? Если им нужно от нас что-то?
– Например?
– Кто знает, но вот что я тебе скажу… – Я взял вынужденную паузу. – Мы безоружны, мы зависим от них, они защищают нас и кормят. Я уже начинаю чувствовать, что мы полностью находимся в их власти.
– Что предлагаешь?
– Прошлой ночью я обнаружил кое-что интересное на листке бумаги. Попробую использовать.
– Что ты хочешь сделать?
Стрельба под крышкой прекратилась, и мне ничего не оставалось, как переключиться на легкий треп.
– Будешь попкорн с кофе? Или с содовой? – Я встряхнул сковородку. Попкорн поднялся под самую крышку. – Ну вот, что-то еще осталось. – Я перешел на шепот, спеша поделиться информацией. – Там были коды дверных замков. Как насчет ночной вылазки?
– Микаэла, Грег, доброе утро. – В наш разговор вклинился голос Феникса. – Хорошо выспались?
Мы отстранились друг от друга и повернулись навстречу бесплотному голосу.
– Отлично, спасибо, – вежливо ответила Микаэла. – Вот готовим завтрак.
– Конечно, вы же наши гости. В конце концов, за все заплачено вашими же налогами. Не стесняйтесь, угощайтесь и отдыхайте.
– Мы так и сделаем, спасибо, – пообещал я.
– Какие планы?
– Пожалуй, сегодня останемся дома.
Феникс рассмеялся.
– Да, на улице дождь.
– Как там шершни?
– Зараженные? Все еще ждут вас снаружи. Думаю, раньше, чем через день-два они не уйдут.
– Скажите, Феникс, вы знаете, что случилось с другими вашими гостями? С теми, кого приглашали сюда до нас?
– Они ушли. Конечно, мы – команда бункера – не знаем, куда именно. Надеемся и молимся, чтобы они нашли надежное пристанище. Что это за звук?
– Звук? – Микаэла невинно заморгала.
– Да, что-то похожее на выстрелы.
– Ах, это. – Она улыбнулась. – Всего лишь попкорн.
– Попкорн. Как громко. – Феникс замолчал, наверное, прислушивался.
– Должно быть, сковородка слишком близко от микрофона.
– Может быть, – согласился он. – Смотрите, не обгорите, ребята.
– Не беспокойтесь, – рассмеялась Микаэла. – А почему бы вам ни придти сюда?
– Хотелось бы, но правила не разрешают.
– Правила для того и существуют, чтобы их нарушать.
– Соблазнительная мысль. А теперь извините, мне надо идти. Небольшой инцидент в одном из вспомогательных отделов.
– Инцидент? Какой инцидент?
Но ответа не последовало. Несколько секунд мы еще стояли, глядя на стены и ожидая, что голос Феникса вот-вот вернется.
– Кажется, ему не до нас, – сказал я. – Давай посмотрим телевизор.
– Что ты делаешь. Микаэла?
– Ничего.
– Рисуешь?
– Угу.
– Рисуешь меня?
– Больше нечего.
– Я польщен.
– Не надо.
– Боишься щекотки?
– А что?
– А то, что я собираюсь тебя пощекотать.
Мы сидели в гостиной. Я ел попкорн и смотрел телевизор, а Микаэла устраивалась в большом, мягком кресле с карандашом и листком бумаги.
Я встал, втянул голову в плечи, развел по-обезьяньи руки и, шаркая по полу, направился к ней.
– Где моя красавица? Сейчас схвачу мою красавицу. Схвачу и защекочу до смерти.
– Попробуй и получишь оплеуху. – Она рассмеялась и бросила в меня подушку.
– Мунго не больно, – прорычал я. – Мунго защекочет красотку.
– Эй, подожди, дай мне нарисовать Мунго. Подожди, пока я закончу.
– Мунго подождет. – Я замер в позе чудовища со скрюченными пальцами.
– Так хорошо.
– Красотка любит Мунго?
– Мунго очень симпатичный. – Она улыбнулась, продолжая рисовать. – У Мунго большие круглые ноздри и большая бородавка на носу. У него выпученные глаза, мохнатые ресницы и большие страшные желтые зубы.
– Мунго хочет посмотреть.
– Мунго может подождать.
– Мунго не хочет ждать. – Я заворчал, как горилла. Господи, это дурацкое кривляние сводило меня с ума. Я горел желанием поговорить о Фениксе, поделиться своими подозрениями, но к тому времени уже убедил себя, что нас окружают не только скрытые, разбросанные по всему бункеру микрофоны, но и спрятанные камеры, установленные, по всей вероятности, на стенах и. конечно, с объективами не крупнее булавочной я защекочу тебя до смерти.
– Хорошо, иди сюда. Садись рядом. – Микаэла похлопала по широкому подлокотнику кресла и, когда я сел, протянула листок. – По-моему, губы получилось просто отлично, согласен? – Она ткнула карандашом в нечто, отдаленно напоминающее лицо с растянутым в улыбке ртом.
Контуры губ складывались из слов: с попкорном ловко придумано. Карандаш переместился на подбородок – он ведь нас не слышал?
– Ну, что ты думаешь? – Микаэла многозначительно посмотрела на меня.
– Поздравляю, как тебе это удалось? Подбородок точь-в-точь мой, но где же брови?
– Еще не закончила.
– Дай-ка мне. – Я забрал у нее карандаш и написал: осторожнее, он, может быть, смотрит. – Вот так. Леонардо умер бы от зависти.
Мы посидели еще немного. Все это время меня не оставляло ощущение, что за мной наблюдают. Микаэла продолжала рисовать, но было заметно, что и ей тоже не по себе. Я изо всех сил старался сосредоточиться на экране телевизора, но взгляд то и дело уходил в сторону, пробегал по стенам в поиске замаскированных телекамер.
– Послушайте, ребята, хорошие новости. – Феникс заговорил так внезапно, что Микаэла вздрогнула. – Руководство дало разрешение показать вам кое-что.
Мы переглянулись. С чего это он так разволновался?
– Грег, Микаэла, перейдите, пожалуйста, в гостиную.
– Мы в гостиной, Феникс, – сказал я, понимая, что он знает это не хуже нас. Сидит, небось, в своем логове и наблюдает.
Микаэла отложила карандаш и бумагу.
– Что вы нам покажете?
– Надеюсь, ребята, вас это обрадует не меньше, чем меня. Мы разработали проект под условным названием «Подай Руку Помощи», и вот теперь нам, наконец, позволили приступить к осуществлению того, что и является нашей главной обязанностью.
– Что же это за проект?
– Как следует из названия программы, мы протянем руку помощи тем, кто спасся, начнем обеспечивать отдельные группы продовольствием, лекарствами и оружием.
– Вы действительно намерены помочь нам? – изумленно спросила Микаэла.
– Да.
– Это не так-то легко, Феникс, – сказал я. – Вы же видели, что представляют собой города: вы не знаете, как мало осталось тех, кто сумел спастись.
– Но они есть. – Бархатный голос дрогнул. – Есть, Грег, и их больше, чем вы можете себе представить. Кроме того, наш бункер далеко не единственный. Таких объектов сотни по всей стране. Многие из них значительно крупнее и вмещают в себя до сотни человек.
– Вроде Ноева ковчега.
– Сотни ковчегов, Грег. И в каждом запасы продовольствия, семян, топлива. В этих комплексах собраны самые разные специалисты: агрономы, инженеры, ученые. Их задача – помочь восстановить страну. – Голос Феникса зазвенел, воспаряя к вершинам энтузиазма. – Нам предстоит начать все заново. И вы, Микаэла, Грег, можете стать частью этого начала.
– Но какова наша роль? – Осторожно, шепнул мой внутренний голос. Здесь что-то затевается. Кое-кто начинает строить какие-то планы.
– Нам нужны люди, – заливался Феникс. – Мы хотим, чтобы те, кто выжил, приходили в бункеры.
– Зачем?
– Мы обеспечим вас всем необходимым: продуктами, одеждой, – всем. Вы, Микаэла и Грег, вы, начнете с того, что приведете свою группу. Пусть ваши товарищи отдохнут, наберутся сил, а потом мы поможем взяться за организацию нового общества. Безопасного общества. Вы также могли бы…
– Подождите, Феникс. – Микаэла поднялась с кресла. – Вам ведь известно, что шершни бродят повсюду. Соотношение сил тысяча к одному не в нашу пользу. Мы уже пытались обосноваться на одном месте, но вынуждены были уйти.
– Мы вам поможем. – Феникс остановился. Пламенная речь, похоже, отняла у него немало сил. Из динамиков доносилось прерывистое, надсадное дыхание. – Мы бросим на них воинские части. У нас есть бронемашины, боевые вертолеты. Они обладают огромной огневой мощью, уж можете мне поверить, и мы используем ее, чтобы очистить нашу страну, сделать ее безопасной для нашего народа.
Я покачал головой.
– Вы намерены очистить города от шершней. Но что потом? Возводить неприятупыне стены вокруг Чикаго или Атланты?
– Понимаю, вы многое пережили, многое видели и настроены несколько скептически, но в Америке уже есть территории, в основном свободные от инфицированных или, как вы их называете, шершней.
– Надеюсь, вы извините меня за этот скептицизм, – сказал я. – Вообще-то мне, как и всем, хочется, чтобы такая работа началась как можно быстрее, но задача очень трудная.
– Да, – подержала меня Микаэла. – Там же все разрушено. Считайте, вам повезло, если удастся найти хотя бы один целый, не разрушенный или не сгоревший дом.
– Мы построим новые дома. Отремонтируем те, которые не слишком сильно пострадали.
– Вы хотите, чтобы мы вам поверили?
– Да, – сердито добавила Микаэла. – Где вы все были, когда страну рвали на части, когда людей убивали тысячами? Прятались в бункерах, смотрели по телевизору «Друзей» или разогревали гамбургеры в микроволновках.
– Микаэла. – Голос Феникса прямо-таки сочился искренностью. – Микаэла, нас застигли врасплох. Потребовались месяцы, чтобы перегруппироваться и перестроиться. Наши вооруженные силы понесли тяжелые потери. Да и не могли мы бомбить свои же города, верно?
– Ладно. – Она кивнула, но так и осталась стоять. – Расскажите, что вы собираетесь делать, как станете помогать таким, как мы.
– Рассказывать нет необходимости. Я все покажу. Пожалуйста, смотрите на экран.
37
Скрывавшийся где-то в глубине бункера Феникс нажал нужную кнопку, и картинка на большом настенном телеэкране сменилась. Только что я смотрел какую-то комедию, названия которой даже не знал, и вот уже законсервированный смех пропал, а перед нами возникла пустыня с пыльной дорогой и сотнями низкорослых, чахлых деревьев. С безоблачного неба светило низкое, утреннее солнце.
38
Когда я включил свет. Микаэла сидела на кровати. Вид у нее был обеспокоенный.
– Им не понравится, если мы начнем совать нос не в свое дело.
– Неужели ты действительно считаешь, что нас выбросят из бункера? Отдадут на растерзание шершням?
– Не хотелось бы рисковать.
– Никто ничего не узнает. Ночью здесь все спят.
– Ладно. Только дай мне минутку, чтобы одеться.
Я вышел из спальни в коридор. Время подходило к двум ночи. Ожидание затянулось, но зато я не сомневался, что команда бункера в главном корпусе уже спит, а запертые комнаты в пристройке не подключены к сигнализации. Конечно, никакой убедительной причины для того, чтобы нарушать запрет и злоупотреблять гостеприимством, шныряя по секретному объекту, у меня не было. Но что-то казалось мне подозрительным, что-то не вписывалось в предлагаемую Фениксом версию. Я помнил, как он (инстинкт подсказывал, что Феникс ОН, а не ОНА) подверг нас унизительной процедуре дезинфекции, а сам, наверное, пускал слюни, пялясь на Микаэлу. И еще мы знали, что он шпионил за нами, подслушивал все наши разговоры.
– Номера у тебя? – спросила Микаэла, выходя в коридор. Она надела зеленые брюки и джемпер.
– Здесь. – Я дотронулся до кармана.
– Если сработает сигнализация и завоет сирена, мы с тобой окажемся по уши в дерьме. Понимаешь?
– Не беспокойся.
– Военные не любят, когда люди не подчиняются приказам.
– Феникс не говорил, что он военный.
– Но наверняка подчиняется военным.
– Скажу, что я лунатик.
– Отличная мысль. А коды тебе просто приснились, да?
– За этими дверьми, возможно, ничего такого нет.
– Тогда зачем рисковать своей шкурой? Хочется заглянуть в комнату, где держат ведра и швабры?
– Феникс не все нам говорит. То есть, многое недоговаривает.
– А почему ты думаешь, что он не слышит нас сейчас? В стенах могут быть «жучки», разве нет?
– Могут, – согласился я. – Но надо же ему когда-то спать.
Она вздохнула.
– Ладно, давай покончим с этим.
Мы прошли по коридору мимо лестницы, которая вела к гостиной, миновали двойную дверь и оказались во втором коридоре или, точнее, в мрачном бетонном переходе с запертыми комнатами. Там было прохладно, неуютно и как-то мрачно. Микаэла повела плечами и потерла руки, покрывшиеся «гусиной» кожей.
– Нет, Грег, с какой стороны ни посмотри, мне это не нравится. – Она опять поежилась. – Двери заперты не просто так, а по какой-то причине.
Я вынул из кармана бумажку с порнографическим изображением доктора Рестлера и колонкой цифр.
39
Выживание – нелегкое искусство. Оно не сводится лишь к тому, чтобы не дать событиям засосать тебя: не менее важно уметь нормально функционировать. Микаэла овладела этим искусством, о чем свидетельствовало и то, как умело она взяла под контроль свои растрепанные чувства.
– Давай посмотрим, что все-таки происходит в главном бункере.
– А как ты разберешься в этом? – спросил я, имея в виду появившийся на экране список из примерно трехсот объектов наподобие, возможно, того, в котором – то ли в качестве гостей, то ли в качестве пленников – находились мы.
– Легко. Здесь все пронумеровано, даже кресла. Наверное, для того, чтобы облегчить инвентаризацию.
– Спасибо бюрократии.
Она ввела код.
– Есть.
– Нам нужны только внутренние камеры.
– Начали. – Микаэла подвела курсор наугад к одному из значков. На большом экране тут же появился вид какого-то мрачного бетонного коридора, который мог вести куда угодно.
– Следующий. – Стрелка опустилась ниже.
– Ага, вот и камера пыток, – сказал я, увидев комнату, где мы проходили процедуру дезинфекции.
– Значит, мы не ошиблись: Феникс действительно наблюдал за нами.
– Чертов извращенец, наверное, пускал слюни, глядя, как мы раздеваемся и дрожим под этим проклятым дезинфектом. Знаешь, я начинаю сомневаться в моральных качествах нашего гостеприимного хозяина.
– Я тоже. – Она переключилась на следующую камеру. Перед нами возникла кухня, та самая, в которой мы готовили попкорн.
– Можешь дать звук?
– Попробую… да. – Она показала на появившуюся на экране зеленую полосу.
– Включи на полную. – Я смотрел на экран, размеренно ронявший в раковину жемчужные капельки воды. Микаэла добавила звуку. И тут же комнату наполнил звон, словно стальной шарик упал на дно металлического тазика. – Как видишь, старина Феникс мог не только подглядывать, но и подслушивать. Интересно, не наблюдал ли он за нами, когда мы принимали душ.
– Сейчас это не самая большая проблема. Посмотри лучше сюда.
Микаэла перешла на другую камеру. Комната на экране точь-в-точь походила на ту, в которой находились мы.
– Должно быть, это командный центр в главном бункере. Видишь те красные огоньки?
– Сигнализация?
– Наверное. – Она покачала головой. – Компьютер в бункере пытается предупредить, что кто-то подключился к нему отсюда.
– Но где же все?
– Посмотрим… подожди. Эй, кажется это кухня! Ну и грязища!
Кухня главного бункера, находившегося от нас на расстоянии примерно пятидесяти ярдов, отличалась от нашей лишь тем, что была раза в два больше. На столе валялись упаковки от продуктовых пакетов, в пластиковых контейнерах засыхал томатный соус с приклеившимися к нему зернышками риса. В углу громоздилась куча использованных одноразовых стаканчиков.
Микаэла наморщила нос.
– Образцовыми хозяевами их не назовешь, верно?
– Может быть, просидев под замком несколько месяцев, начинаешь не обращать внимания на такие мелочи. Постой. Там, на столе, какие-то предметы, похожие на пластиковые ложки. Можешь их увеличить? Хочу разобраться, что это такое.
– Минутку. Мне придется вернуться к меню. Ага, вот оно. Сейчас дам стопроцентное увеличение.
Я отчетливо видел то, что принял за ложки.
– Да, ребята, похоже, не очень-то полагаются на кофеин. Сколько там шприцев?
– Черт, не меньше дюжины. Даже кровь на иголках видна. Надеюсь, они еще не обзавелись вредной привычкой колоться чужим шприцем.
– Что ж, покайфовать здесь любят. Наверное, ради этого и обчистили больничную палату. Посмотри, сколько упаковок от демерола.
– Но мы еще никого не видели.
– Отсыпаются после вечеринки.
– Бдительности им не занимать.
Микаэла торопливо проверила остальные камеры. Сцены на большом экране сменяли друг друга: ванные, коридоры, кладовые, больничная палата (с пустыми полками).
– А теперь улы-ы-бо-о-чку! – пропела Микаэла, кивая на экран. Мы увидели самих себя, но задерживаться не стали. Следующей была комната отдыха, которую Феникс демонстрировал раньше, та, где люди читали, разговаривали, играли в поло. Я бы не удивился, увидев на диванах пару одурманенных наркотиками приятелей нашего милого куратора.
– Черт… давненько здесь никто не занимался уборкой.
Действительно, просторное помещение хранило несвежие следы разудалой оргии. На полу пустые бутылки из-под вина. На кофейном столике несколько шприцев и немытые чашки. На стенах… со стороны это выглядело так, словно кто-то бросил пригоршню дерьма, а потом размазал его большими кругами.
Я покачал головой.
– Он снова нас одурачил. Здесь не было никого, по крайней мере, часов десять.
– Думаю, показал нам какие-нибудь архивные записи, может быть, годичной давности.
– Но зачем? Какой смысл? Что ему от этого?
– Возможно, никакого смысла и нет. Парень накачал себя дурью и решил повеселиться.
– Считаешь, он под кайфом?
– Не удивлюсь, если вообще спятил. – Она вздохнула. – Грег, у меня такое чувство, что никакой команды в том бункере вообще нет.
– Значит, Феникс там один.
– И не исключено, что очень давно. А в одиночестве так хочется чем-то подсластить жизнь. Черт, парень, возможно, впервые заполучил хоть какую-то компанию. Может быть, он уже забыл, когда в последний раз вылезал из этого каменного мешка.
– Господи. – Во мне шевельнулось неясное беспокойство. – Тогда нам надо первым делом выбираться отсюда. Кто знает, в какие игры ему захочется поиграть.
– Выбираться? Но как? – Микаэла огляделась. – Нас окружают бетонные стены в три фута толщиной и стальные двери без ручек.
– Должен быть какой-то другой выход.
– Черт.
– В чем дело?
– Похоже, мы все-таки кого-то разбудили.
Трудно сказать, откуда появилась эта фигура. Может быть, человек спал в кресле, не попадавшем в поле зрения камеры. Так или иначе, теперь он (или она) стоял перед объективом.
– Боже всемогущий… – кажется, это все же был мужчина – с огромной гривой черных завитых волос, с раскрашенным чем-то белым лицом. С глазами, густо подведенными черной тушью. Мне он напомнил киношного египетского фараона, ожившего благодаря вмешательству неких магических сил. Взгляд у него был остекленелый и при этой слегка удивленный, как у человека, разбуженного непривычным шумом.
Микаэла кивнула в сторону экрана.
– Если это Феникс, то ему не понадобится много времени, чтобы узнать, где мы.
Фигура исчезла из виду, и я сказал:
– Постарайся вернуться к камере в главном операторской. Он пошел туда.
– Что будем делать?
– Попробуем поговорить.
– Судя по всему, наш друг не в самом лучшем настроении.
– Может быть, он прислушается к доводам рассудка.
– Вот именно, может быть. По-моему, ему сейчас… Есть! – Она ударила по клавише, и мы снова увидели комнату, похожую на нашу, с компьютерами, мониторами и большим экраном на всю стену. – Вот он.
Высокий, неуклюжий человек медвежьего телосложения с лицом египетского фараона и копной непокорных черных волос ввалился в операторскую. Пару секунд он стоял, переводя взгляд с монитора на монитор, потом потер затылок: что же здесь, черт возьми, происходит?
Микаэла добавила звук, и мы услышали резкий повторяющийся звук.
Раскрашенный красавчик потряс головой, очевидно, в попытке рассеять наркотический туман. Потом вдруг замер.
– Момент истины, – пробормотала Микаэла.
Человек в операторской повернулся и поглядел на укрепленную на стене камеру. Белое лицо, напоминающее череп с провалившимися черными глазницами, заполнило собой экран. Выражение сонной растерянности слетело, как сметенный порывом ветра слой песка, обнажив маску ярости.
Тяжелый кулак обрушился на монитор компьютера. Из динамиков вырвался звериный рев.
Пальцы пробежали по клавишам, набирая нужный код. В следующий момент экран за его спиной вспыхнул, и на нем появились мы с Микаэлой.
Когда он заорал, я сразу понял, что это Феникс. Только мягкие, вкрадчивые нотки исчезли: на нас обрушилась дикая, неукротимая злость.
– Вам же сказали не входить в запертые комнаты! Вы нарушили правила! – Он смотрел прямо в камеру, и огромные черные глаза злобно таращились на нас с экрана.
– Знаете, какое наказание предусмотрено за умышленное уничтожение государственной собственности? В условиях чрезвычайного положения…
– Феникс!..
– Если вы сейчас же не вернетесь в свои комнаты, я вызову охрану. Вас расстреляют, слышите? Поставят к стенке и…
– Феникс! – звонкий голос Микаэлы, как ножом, разрезал его причитания. – Никакой охраны здесь нет. Вы здесь одни, не так ли?
– Персонал сейчас спит. Но если вы незамедлительно не покинете комнату, я разбужу охрану. Представляю, как они будут недовольны. Они просто наколют вас на штыки. Вот что я вам скажу, ребята, вы уже мертвецы. Вы мертвецы, мать вашу! Дохлятина! Падаль! – Его голос сорвался на крик.
– Феникс! – Я тоже повысил голос. – В бункере никого нет, кроме вас. Никаких морских пехотинцев, никаких инженеров, никаких врачей.
– Откуда вы знаете? Что вы вообще знаете? – Он вдруг замолчал, словно ему в голову пришла некая малоприятная мысль. Точнее, совсем неприятная. На лице появилось встревоженное выражение.
– Вы что, влезли в компьютер?
– Мы нашли код и смогли подключиться к камерам в других бункерах.
– Черт!
– Нам известно, что вы показывали архивные записи. Нам известно, что шершни захватили остальные убежища.
– Ублюдки… какого черта вы суете свой нос…
– Феникс, мы знаем, что в живых не осталось никого, что все погибли. Нет ни правительства, ни центрального военного командования. Система управления уничтожена.
Он молча смотрел в камеру, и выражение ужаса постепенно растекалось по неестественно белому лицу.
– Признайтесь, Феникс, вы ведь здесь один, да?
Он задумчиво пожевал полную красную губу.
– Ну, хорошо. Я просто хотел, чтобы вы… чувствовали себя комфортнее… черт, ребята, я только хотел, чтобы все было нормально, да? Мы живем в дерьмовом мире. Кому плохо от того, что где-то людям хорошо?
– Что теперь?
– Теперь? – Он пожал плечами. – Если хотите, задержитесь, погостите еще несколько дней. Отдохните. Ешьте, развлекайтесь. Можете даже разгуливать голышом, я не возражаю.
– Не сомневаюсь, – шепнула Микаэла.
– И мое прежнее предложение тоже остается в силе: приведите в бункер своих друзей. Мы могли бы устроить вечеринку, а? Вы же все платили налоги, верно? Пусть теперь эти поганые доллары поработают на вас. Забудьте весь тот ужас. Здесь безопасно. Расслабьтесь, ребята, и…
– А как насчет наркотиков?
Феникс осекся, покачал головой.
– Вон оно что. Вы и там побывали, да? – Он огляделся, словно хотел убедиться, не пропало ли что-нибудь.
Я решил немного схитрить.
– Мы видели достаточно.
– Что вы видели? Вы подключились к камерам?
Я пожал плечами.
– Ну… – Он изобразил гримасу раскаяния, как бы говоря, что ж, ладно, вы меня раскрыли. – И что? Какие же вы сделали выводы?
– Выносить суждения не наше дело. Чем вы там занимаетесь – это ваше дело.
– Надо же чем-то занимать время, верно? – Феникс улыбнулся. Как мне показалось, облегченно. – Так что оставайтесь, но только не суйтесь больше в эти комнаты, ладно? Это мое единственное условие. А потом приведите сюда своих друзей. Мы действительно могли бы… – Он картинно пригладил волосы, продемонстрировав белую, паучью руку. – Могли бы неслабо оторваться, верно?
Микаэла ткнула меня локтем в бок и тихонько прошипела:
– По-моему, Феникс беспокоится не из-за наркотиков. Есть что-то другое, что он скрывает. – Она повернулась к камере. – Одному, должно быть, нелегко.
– О, я и в детстве много времени проводил один.
– Вот как?
– Да, сидел у себя в комнате и слушал музыку. Другие ребята всегда считали меня странным. – Феникс снова пригладил волосы и подался вперед, так что его лицо заполнило весь экран. – С чего бы это? – Он рассмеялся, как человек, получающий удовольствие от собственных шуток. – Да и что плохого, если кому-то хочется быть непохожим на остальное стадо?
– Ничего плохого.
– Знаете, была такая старая группа «Кинкс», и в одной песне у них были слова: «Я не такой, как все».
– Я ее слышал. Отличная вещь.
– Это как бы мой гимн, девиз моей жизни, если угодно.
– Индивидуальность – это прекрасно. – Микаэла дружелюбно улыбнулась. – И какую вечеринку вы бы устроили, если бы мы привели своих друзей?
– Да какую хотите. У меня есть кое-что, вколешь – и как будто летаешь по Млечному Пути. Или вот «колеса» – чувствуешь себя волком в брачный сезон. Просекли фишку?
– Да.
– От вас, ребята, требуется одно: держаться подальше от этой комнаты. Там всякое чувствительное оборудование. Сломать легко, а чинить некому.
– Какое вам дело до него, Феникс? Оно же время равно никому не нужно. Правительства нет, штрафовать некому.
– Знаю, ребята, вы, конечно, правы. Но понимаете, я вроде как чувствую себя ответственным за все, что здесь находится.
– Он что-то скрывает, – снова зашептала Микаэла. – Присматривай за ним. По-моему, у него что-то на уме.
