Текст книги "Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)"

Автор книги: Саймон Кларк

Соавторы: Питер Тримейн,Бэзил Коппер,Джон Грегори Бетанкур,Эдвард Д. Хох,Стивен М. Бакстер,Дэвид Лэнгфорд,Дэвид Стюарт Дэвис,Майк Эшли,Эми Майерс,Гай Н. Смит
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)

Мы с Трейлом молча смотрели друг на друга, заблудившись в потемках разума, где царила тьма куда более кромешная, чем в темной комнате фотографа. Меня охватывала ярость при мысли о том, что для Холмса этот ночной, окутанный преступной тайной ландшафт был ярко освещен невидимыми лучами его дедуктивной мощи.

* * *

Когда наступило утро, тьма у меня в голове не рассеялась и знаний не прибавилось. Холмс спешно отправил за уехавшим домой Трейлом двухколесный кэб, чтобы после завтрака, когда дело будет уже решено, привезти нашего клиента обратно на Бейкер-стрит. Его бегающий взгляд был загадочным и рассеянным. Затем он уселся в любимое кресло с неизменной трубкой и фунтом самого мерзкого табака – именно в таком положении я его и нашел, когда проснулся.

Во время завтрака он слегка расслабился.

– Итак, Ватсон, к каким выводам вы пришли в связи с нашим случаем?

– Да почти ни к каким… я думал… – Мне ничего не оставалось, кроме как рискнуть сказать правду. – Я думал, что вы препарируете пиявку, проанализируете ее непосредственно и, возможно, идентифицируете токсин.

– Достаточно просто взглянуть на нее. – Он вынул из кармана халата что-то красное и небрежно швырнул на мою тарелку с лососиной, заставив меня в ужасе отпрянуть. – Как вы можете теперь определить сами, это всего лишь искусная подделка из каучука.

– О боже! – Я изучал уродливую тварь вблизи, и меня поразила одна мысль: – Холмс, вы с самого начала подозревали, что пиявка искусственная, или вам помогла это понять экскурсия в Хэмпстед-Хит? Что дало вам ключ? И имеет ли Трейл какое-то отношение к обману? Мы что, попались на крючок юного шутника?

Холмс вяло улыбнулся.

– Через мгновение вы услышите, насколько очевидное и элементарное рассуждение привело меня к мнению, что не следует доверять рассказам про эту мерзкую тварь. Посмотрите-ка снова газетную вырезку.

Я взял ее у него из рук и внимательно прочитал еще раз, но без какой-либо пользы.

– Отбросив в сторону тот факт, что этот шрифт не используется ни в одной известной мне британской газете (очевидно, статейка напечатана на примитивном печатном станке)… отбросив в сторону чрезвычайную неправдоподобность того, что такое поразительное сообщение не попалось мне на глаза и не оказалось в нашей картотеке… могу я привлечь ваше внимание к научному названию этой красной пиявки?

– “Sanguisuga rufa”, – процитировал я. – То есть “красный кровопийца” или что-то в этом роде.

– Вы не таксономист [66] , Ватсон, но вы – доктор, или, как в некоторых странах до сих пор называют эту профессию, – гирудолекарь. Можете вспомнить латинское название пиявки, принятое в медицине?

– Hirudo medicinalis, конечно. О! Это странно…

– Фактически Sanguisuga – не научное название биологического класса, а поэтическое. Так пиявки называются, например, у Плиния. Наш злодей – возможно, доктор Джеймс, а может, и нет, – знает латынь, но не медицинскую, не латынь человека, для которого пиявки, если я могу так выразиться, – его ремесло.

– Как очевидно и элемен… то есть изобретательно и аргументированно! – воскликнул я.

Холмс, заметив входящего в дверь Трейла, склонил голову и с иронией в голосе сказал:

– А вот и наш клиент. Доброе утро, мистер Трейл! Доктор Ватсон только что объяснил, и с большой эрудицией, что ваша красная пиявка – фальшивка, каучуковая игрушка. И теперь расследование ведет нас к Теобальд-роуд, к юридической конторе “Джармен, Фиттлэулл и Коггс”, где сегодня вы наконец вступите в права наследования. И кстати, Ватсон, возможно, нам понадобится ваш превосходный револьвер.

* * *

Когда наш кэб уже грохотал по улицам, пробиваясь сквозь мрачный лондонский туман, Холмс решил поделиться с нами своими умозаключениями.

– Моя реконструкция – сущий пустяк, – сказал он. – Возможно, мистер Трейл, в тот день на вас повлиял целый ряд факторов – теплая погода, мечтательность, творческое вдохновение, бутылочка пива “Басс”, – в результате чего вы пребывали в слегка сонливом состоянии. А ваши друзья и – я даже осмелюсь спросить – ваша сестра знали о том, что вы любите устраивать пикники у пруда в Хайгейте?

– Конечно. К тому же Селина постоянно меня публично упрекает и высмеивает за мои, как она их называет, “бестолковые привычки”.

– Таким образом, нашему предполагаемому злодею, доктору Джеймсу, чья маскировка для меня абсолютно прозрачна и чье настоящее имя, думаю, мне известно, легко удалось найти место вашего пикника. И ему не составило труда украдкой приблизиться к вам и, наклонившись, поместить эту мерзкую тварь на тыльную сторону вашей ладони, пока вы дремали, раскинувшись на траве. – Он еще раз представил пиявку на всеобщее обозрение.

– Меня до сих пор от нее тошнит, – пробормотал Трейл.

– Снизу она будто покрыта темной патокой и выглядит очень убедительно, липко-слизистая на ощупь и мерзкая на вид, – пояснил Холмс. – Но, кроме того, ту часть, где у пиявки находится рот, опускали в какую-то едкую субстанцию вроде купоросного масла, – видите, как глубоко здесь разъеден каучук? Именно это вещество при соприкосновении с вашей рукой и вызвало жгучую боль, которую вы тогда ощутили.

Трейл снова судорожно потер свою руку.

– Но, мистер Холмс, зачем кому-то понадобилось прибегать к такой отвратительной уловке? Это как удар под дых. Ваше расследование лишь усугубило мое положение. Если раньше я мог списать свою немощь на яд, то теперь вы исключили эту возможность, оставив мне только безумие.

– Вовсе нет. Вы будете рады услышать, что рентгеновский аппарат не выявил у вас никаких отклонений, так что на этот счет можете быть спокойны – ваша психика в норме. Мы разобрались с невероятной историей красной пиявки, но есть другое, еще более немыслимое, однако же истинное объяснение, которое мы вскоре рассмотрим. Между прочим, могу я предположить, что Уилфрид Джармен или его брат присутствовали на том спиритическом сеансе, когда вам явилось столь напугавшее вас предсказание?

– Да, Бэзил был там. Брат Уилфрида.

– Брат, который балуется экспериментами с электричеством. Не удивлюсь, если он применил свои таланты для оживления тех séances. В любом случае, согласно моим исследованиям, чтобы влиять на оракула планшетки, нужен лишь определенный навык, это совсем не трудно. Но мы уже приехали! Ватсон, я уверен, что у вас найдется мелочь для кучера.

Юридическая контора “Джармен, Фиттлэулл и Коггс. Адвокаты, частные поверенные и уполномоченные” располагалась на четвертом этаже офисного здания. Мы легко нашли большую, тускло освещенную комнату, где нас ожидал Уилфрид Джармен – полный, средних лет мужчина с любезными манерами; лысина и пенсне придавали ему сходство с мистером Пиквиком. От многочисленных полок с книгами в унылых коричневых переплетах из телячьей кожи атмосфера здесь была затхлой, как и в любой юридической конторе. Ноздри Холмса расширились, когда он, будто охотничья собака, вдохнул воздух, улавливая своим обостренным нюхом все витавшие в комнате запахи. Я скромно следовал за ним, размышляя, удастся ли ему распознать в этой вони следы незнакомого химического вещества.

Джармен приветствовал нашего клиента словами:

– Дорогой Мартин, как я рад, что вы наконец чувствуете себя готовым к этому небольшому испытанию. Многие люди испытывают страх перед тем, как подписать простой аффидевит! [67] Но вы должны представить мне своих друзей.

Покончив с формальностями, Джармен указал на внушительный документ, лежавший у него на столе.

– Обычная рутина, но, увы, необходимая, – сказал он, пожав плечами. – Поверьте, мой дорогой мальчик, я с удовольствием обошелся бы без этого, но мы, адвокаты, вынуждены следовать закону, иначе где бы мы были?

Риторический вопрос Джармена не требовал ответа, и все же Трейл счел нужным пробормотать что-то невразумительное.

–  Смотрите! – закричал вдруг Холмс. – Лицо в окне! За нами кто-то следит!

Мы дружно повернулись к большому окну и не увидели ничего, кроме серого тумана и неясных очертаний Теобальд-роуд. Поверенный сделал пару шагов в сторону окна, но тут же остановился и язвительно заметил:

– Мистер Холмс, мы находимся на четвертом этаже. Даже опытный вор-домушник не стал бы так рисковать своей шеей ради юридических документов.

Холмс вяло извинился, сославшись на расшатанные нервы. Я сразу понял, что это был отвлекающий маневр, краем глаза уловив, как его рука потянулась к широкому рабочему столу Джармена. Но ничего не произошло.

– Давайте вернемся к делу, – сказал Джармен, указав на документ, который должен был подписать наш клиент.

Трейл взял перо и обмакнул в чернила. Его одолевали сомнения. Уже занеся было дрожащую руку над документом, он заколебался и отвел ее назад, затем снова решительно поднес перо к бумаге. В воздухе, казалось, витала угроза. Джармен снисходительно улыбнулся Трейлу из-за стола и переместил вес своего тела поближе к тому месту, где разыгрывалось главное действие. Вдруг мне почудилось, что я услышал – нет, скорее ощутил – непонятно откуда исходящий тихий звук, похожий на стон.

В тот же миг Трейл с криком отдернул руку, яркая вспышка осветила стол и на мгновение ослепила всех присутствующих. Джармен хрипло чертыхнулся. Я вытащил револьвер, но в комнате по-прежнему ничего нельзя было разглядеть из-за остаточного свечения и белого дыма, повисшего в воздухе. По мере того как дым рассеивался, видимость постепенно улучшалась.

– Забавно, когда тот, кто подстраивает ловушку, сам же в нее и попадает, – прокомментировал случившееся Шерлок Холмс.

– Я снова ощутил, как горит моя рука, – вслух размышлял Трейл. – Но ведь вспышка была реальной, а не плодом больного воображения безумца.

Толстая рука поверенного тоже была обожжена; он грязно выругался.

Холмс оживился.

– Простите меня за мелодраматичность. Просто мне казалось, что вспышка магниевого порошка в плоской упаковке, который я поместил под интересующий нас документ, будет более убедительной. Офис мистера Джармена, возможно, выглядит несколько старомодным, но за этим скрывается весьма современное оборудование: не сомневаюсь, что высокочастотный генератор Теслы, находящийся в районе стола, активизируется, когда мистер Джармен нажимает ногой на определенную половицу. В пределах ограниченного пространства электромагнитного поля переменный ток вызывает индуктивный нагрев металла до очень высокой температуры, что и послужило детонатором для моего заряда.

– Металл? – озадаченно сказал Трейл. – Но я не ношу никаких колец или браслетов.

– Верно. Однако в правой руке у вас – стальная игла, которую вставил туда лжедоктор Джеймс под предлогом удаления отравленных частей красной пиявки.

Я был ошеломлен, осознав всю жестокую изобретательность этого заговора. Даже гусиное перо было выбрано для подписания документа не случайно – стальное перо обычной ручки испортило бы негодяям всю игру. И теперь я конечно же узнал тот слабый запах, что витал в комнате: серная кислота, электролит для аккумуляторных батарей. Между тем Джармен натянуто рассмеялся. Он сильно потел, но силился держаться непринужденно.

– Что за чепуха! Это нельзя доказать.

– Напротив, я сделал рентгеновский снимок с помощью Х-лучей. На нем прекрасно видна структура костей правой руки мистера Трейла. – Холмс что-то достал из своего вместительного кармана. – Вот этот снимок. Помимо коротких трубчатых костей кисти, отходящих в виде лучей запястья, здесь присутствует еще нечто белое и твердое, – иными словами, игла находится между пястными костями.

Трейла снова пробрала дрожь.

– Уверен, – продолжил Холмс, – что мистер Джармен не сможет объяснить, где он был во вторник шесть месяцев назад, когда с вами произошел тот неприятный инцидент в Хэмпстед-Хит… ах, мистер Джармен, вы улыбаетесь. Значит, у вас есть алиби, и все сделал ваш замечательный брат Бэзил, который так любит экспериментировать с электричеством. Что, уже не улыбаетесь?

Я запоздало направил револьвер на Джармена.

– Но для чего понадобилась эта ужасная шарада? Зачем было ее изобретать? – спросил Трейл.

– Возможно, что вы уже больше не наследник солидного состояния сэра Максимилиана, – сказал Холмс мягко. – Если активы или основная их часть так или иначе контролировались фирмой “Джармен, Фиттлэулл и Коггс” и если господа поверенные запустили туда свои нечистоплотные руки, то становится понятным стремление мистера Джармена любым способом – честным или нет – задержать ваше официальное вступление в права наследования. Скоро все выяснится, поскольку, как выразился сам мистер Джармен, кто “следует закону”, тот и погибает в соответствии с законом.

– Мистер Шерлок Холмс, вы – беспардонный человек, – заявил Джармен, пристально глядя на моего друга. – И вы перестарались. Ваши умозаключения – клевета, сэр, достаточно изучить книгу бухгалтерского учета, лежащую на моем столе. В ней истинная правда, и ни о какой растрате не может быть и речи. Не желаете посмотреть учетно-отчетную документацию? – Адвокат указал на дальний край стола, где в стопке бумаг виднелась массивная бухгалтерская книга с тусклой медной застежкой. – Там ответы на все ваши вопросы.

Секунд тридцать правая рука Холмса была скрыта в складках его просторного макинтоша, затем он протянул ее к бухгалтерской книге, но не стал открывать медную застежку, как я предполагал. Вместо этого он стремительно схватил саму книгу, высвободив ее из стопки, в которой она лежала, и тут стали очевидными две удивительные вещи. Во-первых, от нижней стороны медной застежки тянулся длинный, гибкий, блестящий медный провод, искусно замаскированный бумагами. Во-вторых, рука Холмса была в резиновой перчатке.

– Сколько вольт, мистер Джармен? – спросил он нарочито любезно. – Сотни? Тысячи? Полагаю, эта шутка в конечном счете предназначалась для мистера Трейла, чья смерть обеспечила бы вам возможность пользоваться его состоянием еще довольно долго. Восхищаюсь вашей неуемной изобретательностью.

Самообладание Уилфрида Джармена было наконец сломлено. С невнятным криком он бросился к ящику стола, и не успел я что-нибудь предпринять, как у него в руке оказался старомодный пистолет, а сам он расторопно занял такую позицию, что Холмс перекрывал мне линию огня. Я подался вперед и в сторону, чтобы видеть Джармена, и тут же Холмс запустил в адвоката бухгалтерской книгой, что представлялось мне бесполезной попыткой самозащиты. Сине-белые искры, вспышка и звук выстрела, гулким эхом отозвавшийся в затхлой комнате, – и тяжелое тело рухнуло на пол. Надолго воцарилась тишина.

– Я подозреваю, что наш друг не успел нажать на спуск, – сказал Холмс, чье строгое лицо было теперь очень бледным. – Адская электрическая ловушка при соприкосновении с пистолетом вызвала взрыв патронов в магазине, но не от этого он умер. Ствол пистолета и медная застежка бухгалтерской книги – превосходные проводники электрического тока. Ватсон, я вынужден попросить вас перевязать мне плечо. Шальная пуля слегка задела меня. – Холмс склонился над Джарменом, чтобы тщательно исследовать труп вблизи. – Вот уж действительно, бухгалтерская книга содержала ответы на все вопросы. Судя по характерным признакам, он умер в судорогах и конвульсиях от электрического шока. Лучше не смотрите, мистер Трейл. Это еще менее приятное зрелище, чем красная пиявка.

* * *

Спустя некоторое время суд приговорил Бэзила Джармена, второго участника заговора против мистера Трейла, к длительному тюремному заключению. Из бухгалтерских документов выяснилось, что почти половина состояния сэра Максимилиана осталась нетронутой, так что наш клиент продолжил вести праздную жизнь не обремененного заботами литератора. Своей ни в чем не повинной сестре он назначил хорошее пособие, достаточное для того, чтобы она могла тратить его впустую на еженедельные спиритические сеансы и прочую чушь.

К небольшому гонорару, полученному от мистера Трейла, Холмс, воспользовавшись случаем, присовокупил еще и памятный сувенир. Теперь на камине в нашей квартире на Бейкер-стрит, 221-б к общему беспорядку добавился спичечный коробок, который людям со слабыми нервами лучше было не открывать, ибо в нем хранилась отвратительная на вид красная пиявка из каучука. Холмс собственноручно подписал его: “Sanguisuga rufa spuriosa”. Впрочем, относительно этой латыни у меня имеются большие сомнения.

Роджер Джонсон Кубок Грейса

– Ватсон, – сказал Шерлок Холмс из эркера, стоя в котором он хмуро разглядывал тротуар внизу, – если не ошибаюсь, к нам направляется клиент.

Прозвучавшее в его голосе оживление очень меня порадовало, ибо уже почти неделю он не был занят работой, отчего не находил себе места. Хорошему настроению, как его, так и моему, не способствовала и погода – затянувшая небо тусклая пелена свинцовых туч то и дело проливалась дождями, отчего ныла моя старая рана.

– Человек с достатком, – продолжал он. – Судя по походке, человек деловой и, видно, знает себе цену. Ага, с кэбменом он расплатился и направляется к нашей двери. Будем надеяться, что он предложит нам нечто, представляющее интерес!

Он отвернулся от окна, и в ту же секунду раздался решительный звонок в дверь. Не прошло и минуты, как наша добрая хозяюшка сопроводила к нам пухлого господина с тяжелой нижней челюстью и бурной порослью седоватых волос.

– Джентльмены, – нетерпеливо заговорил посетитель, едва дверь за миссис Хадсон тихонько закрылась, – меня зовут Генри Стонтон, и я стал жертвой дерзкого ограбления.

– Вот как? – невозмутимо отозвался Холмс. – Прошу вас сесть в это плетеное кресло, мистер Стонтон. Имя ваше мне, конечно, знакомо, я знаю вас как знатока и ценителя антиквариата, objets d’art [68] . Украдено что-нибудь из вашей коллекции?

– Да, сэр, именно так! Перейду непосредственно к делу, так как не терплю околичностей, как, уверен, и вы тоже. Кроме того, мне желательно было бы, чтобы дело раскрыли немедленно, без проволочек. Вы, может быть, знаете, что не так давно я приобрел у престарелого сэра Седрика Грейса его знаменитый золотой кубок, известный в каталогах как “кубок Грейса”. Могу сказать, что дал я за него отменную цену, сумму весьма и весьма значительную, поверьте! Но не жалею об этом, потому что кубок этот – единственный в своем роде – чудо как хорош!

Итак, прежде чем поместить эту драгоценность в банковский сейф, я решил некоторое время подержать кубок дома, чтобы как следует его рассмотреть и изучить. Живу я в усадьбе “Вязы” в Хэмпстеде. Местоположение прекрасное – пустошь рядом, а проезжая дорога в стороне. Так вот, кубок я держал в кабинете, в сейфе, прочно вделанном в стену и прикрытом спереди зеркалом. Вообразите же мое горе, истинное горе, сэр! – когда сегодня утром я обнаружил, что сейф открыт, а кубок исчез!

Я человек замкнутый, мистер Холмс, не люблю, когда вторгаются в мою частную жизнь, и не имею желания впускать в мои владения официальную полицию. Поэтому я полагаюсь на вас, мистер Холмс, на ваш талант и безусловно присущую вам тактичность.

Он взмахнул рукой, заставив меня припомнить слова Холмса о том, что наш клиент “знает себе цену”.

Холмс между тем тихо сидел, прикрыв веки и вытянув перед собой длинные свои ноги.

– Спасибо за добрые слова, мистер Стонтон, – любезно ответил он. – Однако вы, несомненно, согласитесь, что я должен узнать все детали, вплоть до самых мелких и, на первый взгляд, малозначащих.

– Разумеется, сэр, разумеется… Так вот: сегодня утром Робинсон, моя горничная, постучала ко мне в семь часов, раньше обычного. Она казалась крайне взволнованной, и, вместо того чтобы вникать в ее бессвязную речь, я немедля направился в кабинет, где увидел распахнутую дверцу сейфа и разбитое окно. Было очевидно, что негодяй проник через окно – просунул руку через разбитое стекло и открыл задвижку. Я увидел также двойную цепочку следов на голой сырой земле. Следы тянулись от высокой ограды и тут же возвращались.

– Случай ваш обращает на себя внимание одной странностью, – сказал Холмс, внимательно вглядываясь в лицо клиента. – Следует ли нам так понимать, что окно вашего кабинета выходит на голый, без растительности, пустырь?

Стонтон издал принужденный смешок.

– Неудивительно, что вам показалось это странным, сэр, – сказал он. – Но дело объясняется просто: земля подготовлена для нового газона, но грунт еще не уложен. И это к счастью, в чем вы согласитесь со мной, сэр! Ведь нам очень повезло заполучить столь четкие следы вора, ясно свидетельствующие о том, каким путем он проник в дом и каким его покинул. Я, естественно, строго-настрого приказал эти следы не трогать.

– Естественно, – поддакнул Шерлок Холмс. – Очень хорошо, мистер Стонтон. А теперь, я думаю, нам лучше немедля осмотреть место преступления. Будьте добры, Ватсон, позаботьтесь о кэбе!

На недолгом нашем пути в Хэмпстед мы узнали, что клиент наш холост и живет тихо-мирно, скромно держа в доме только трех слуг – горничную, кухарку и единственного лакея. Собаки в доме нет – он не любит этих тварей, а единственным развлечением дважды в неделю ему служит карточная игра на деньги, в чем он чистосердечно нам и признался. Играет он с кузеном – в прошлом оружейником по имени Джордж Крессвел, проживающим в Милл-Хилл. Ответом на настойчивые расспросы Холмса явились дальнейшие признания в том, что, несмотря на полное неведение слуг относительно нового его приобретения, кузену о покупке было известно.

– Но с Джорджа вы можете снять все подозрения, – сказал он, – потому что, узнав о кубке, он посоветовал мне поскорее определить его в банковский сейф. А кроме того, причины красть у меня у кузена нет – я проиграл ему в карты и должен крупную сумму.

Усадебный дом “Вязов” поразил меня несоответствием своей величины скудному штату прислуги, состоявшей всего из трех человек. Прежде всего нам указали окна комнат наверху, где спали слуги, а потом повели за угол – осмотреть непосредственное место преступления. Было ясно, что взломщик действовал очень тихо, так чтобы слуги не услышали шума. Сам же Стонтон, как он признался, спит всегда очень крепко.

Холмс внимательно изучил очень четкие отпечатки, шедшие, как и было сказано, от высокой садовой ограды и обратно. Они прекрасно сохранились на влажной земле, и, поскольку никто не имел права ступать на эту голую гладкую площадку, других следов рядом не было.

– Наш взломщик не мог бы оставить более ясных улик, даже если бы захотел, – шепнул мне Холмс. – Однако тут имеются две странности. Первое – это то, что преступник, видимо, спустился с ограды легко как перышко и чуть ли не парил в воздухе, потому что ничто не указывает на прыжок, а следов от лестницы мы тоже не обнаруживаем… Хм… Ботинки десятого размера, новые или же с новыми подошвами. Шаг у него широкий. Мистер Стонтон, опишите мне, пожалуйста, вашего кузена.

Наш клиент поспешно вскинул на нас глаза, оторвавшись от застенчивого созерцания собственных миниатюрных стоп.

– Право, сэр… – начал он. – Я просто не… А-а, ну да ладно! Джордж Крессвел – мужчина крепкий и рослый, ростом он примерно как вы, мистер Холмс. Ему пятьдесят четыре года, волосы у него густые, все еще темные, большие темные усы и – глаза… э-э… – бледно-голубые, точно выцветшие. И… да, вспомнил сейчас! Он носит ботинки десятого размера.

– Так и есть! – отозвался мой друг. – А сейчас направим все наше внимание на кабинет. Ха! Стекло разбито очень профессионально. Чтобы заглушить звук, воспользовались толстой липкой бумагой. Так, так… Ну а в самой комнате что мы обнаружим?

Мебель в комнате, сама по себе заслуживающая внимания, была заставлена обилием всяческих антикварных редкостей – результатов предпринимаемых Стонтоном неутомимых и непрестанных поисков. На толстом ковре виднелись грязные следы, идущие от окна к противоположной стене, где, как и говорил наш клиент, стоял сейф с распахнутой дверцей. О сейфе мало что мог бы сказать даже такой проницательный эксперт, как Шерлок Холмс. Мы различили лишь еле заметные отпечатки, возможно оставленные руками в перчатках. Замок был не поврежден, что указывало на наличие у вора ключа. В ответ на вопрос моего друга мистер Стонтон скрепя сердце признал, что у Джорджа Крессвела была возможность сделать слепок с ключа от сейфа. Очевидно, такая мысль его огорчила, ибо, по всей видимости, кузена своего он искренне любил. Однако мне становилось все яснее, что свидетельств против бывшего оружейника накапливается немало.

Пробыв в доме еще немного, мы с Холмсом покинули “Вязы” в твердой уверенности, что делом этим нам стоит заняться. Мой друг казался не совсем удовлетворенным осмотром, а я, в свой черед, вдруг вспомнил одно сделанное им ранее замечание, немало меня озадачившее.

– Вы сказали, – напомнил я ему, – что в следах, оставленных в саду, есть еще одна странность. В чем же она?

Он бросил на меня столь характерный для него изучающий взгляд.

– А вы ничего не заметили? Да странность просто в том, что следы, ведущие из дома, нигде не совпадают с теми, что идут к дому. – Пока я размышлял над сказанным, он продолжал: – Следующее, что предстоит мне сделать, – это сейчас же навестить мистера Джорджа Крессвела. Адрес у меня есть. И думаю, мне стоит сделать это в одиночестве. Вопрос времени может оказаться важным.

Вернувшись на Бейкер-стрит, я увидел у нас в гостиной старого нашего приятеля Лестрейда из Скотленд-Ярда. Ему, по-видимому, не терпелось поделиться с нами некими новостями.

– Я по поводу дела Фрилинга, доктор, – пояснил он. – Помните, может быть, историю с арестантом, сбежавшим две недели назад из Челмсфордской тюрьмы? Так вот, мы считаем, что нашли его. Я потому так осторожно выражаюсь, что найденный мертв и труп его жутко обезображен.

Я вспомнил дело Эсме Фрилинга – лощеного, элегантного и очень опасного преступника, игравшего на слабостях людских. Заядлый картежник, промышлявший шантажом, он был заподозрен в убийстве. Не без помощи Холмса его взяли под стражу и препроводили в тюрьму, почему другу моему, естественно, было небезынтересно узнать о жестоком финале бесславной карьеры Фрилинга.

– Страшное дело, доктор Ватсон, – сказал Лестрейд. – Лицо у трупа практически сожжено кислотой. Ужас да и только. Убили его сильнейшим ударом в затылок, после чего… Ну, по тому, что осталось от лица, идентифицировать личность, конечно, невозможно, но все остальное совпадает: большой рост, мускулатура развита занятиями греблей, каштановые волосы. Где мы только не искали его, а нашли, подумать только, на Хайгейтском кладбище за одним из надгробий. И странное дело, все бирки с одежды были спороты: может быть, он хотел замести следы, не дать себя опознать, да не помогло – от судьбы не уйдешь!

Высказав сию сентенцию, он принялся молча ждать возвращения Холмса. Я предложил ему сигару и разделил с ним ожидание. Так мы и сидели в дружном молчании, пока в гостиной не появился Холмс – серьезный и озабоченный. Он сообщил мне, что Джорджа Крессвела вот уже два дня никто не видел.

– Наш клиент желал соблюдения конфиденциальности, – заметил Холмс, – но, кажется, нам все-таки придется подключить к делу полицию.

Услышав новость Лестрейда, он лишь пожал своими узкими плечами:

– Что ж, поедем посмотрим финал всей этой истории с Фрилингом!

В бытность мою военным лекарем глазам моим не раз представали жуткие картины, но такого кошмара, какой я узрел на белом мраморном столе Хайгейтского морга, мне еще не случалось видеть. Впрочем, Шерлоку Холмсу этот страшный и жалкий предмет, по-видимому, вовсе не казался обезображенной оболочкой души человеческой, души его собрата, – он видел в нем только очередной предмет исследования. Осторожно приподняв голову трупа, он внимательнейшим образом осмотрел синяки и ссадины у основания черепа. Затем, бегло взглянув на кровавое месиво, бывшее некогда лицом, он чуткими своими пальцами ощупал плечевые мускулы, затем кисти – сжал их в кулаки.

– Пощупайте предплечья, Ватсон, – распорядился он. – Вам как медику это должно быть интересно.

Мускулатура правого предплечья была достаточно развита, что совпадало с тем, что было нам известно об Эсме Фрилинге, но поразили меня мускулы его левой руки. Мышцы выпирали, круглясь, как яйцо, – подобного развития мускулатуры я не встречал ни у одного пациента.

– Боже мой! – воскликнул я. – Человек этот, судя по всему, был левшой и к тому же обладал недюжинной силой.

– Фрилинг был сильным человеком, сэр, – отозвался в ответ на вопросительный взгляд Холмса Лестрейд. – Однако то, что он левша, в деле никак не отмечено. А кроме того, единственным спортом, которым он занимался, была гребля, а у гребцов обычно обе руки развиты одинаково. Неужели, мистер Холмс, это вынуждает нас признать, что найденный нами труп – неЭсме Фрилинг?

– Именно так, – ответил Холмс. – Мне известно только одно занятие, развивающее мускулатуру подобным образом. Мышца так увеличивается и раздувается, лишь когда год за годом она принимает на себя отдачу винтовки! Вы, Лестрейд, еще не в курсе этого дела, но Ватсону уже известно о нем. Взгляните на этого человека, доктор! Взгляните на эту рослую фигуру, каштановые волосы, большие ступни. Дополните теперь портрет усами и бледно-голубыми, точно выцветшими глазами и скажите мне, кто это такой.

– Ну, – сказал я, – единственный, кто приходит мне на ум, – это бывший оружейник Джордж Крессвел!

– Точно! Мы столкнулись с ужасной по своей жестокости, но, к счастью, безуспешной попыткой одного очень злобного негодяя скрыть личность своей жертвы. Должен попросить вас, Лестрейд, сдержать ваше столь естественное при данных обстоятельствах нетерпение и подождать еще несколько часов, пока я не закончу выяснение кое-каких деталей. А уж затем, думаю, я смогу выдать вам убийцу.

* * *

Мое собственное нетерпение не уступало нетерпению полицейского сыщика, и непонятно только, каким образом нам с ним удалось выдержать это казавшееся бесконечным ожидание. Холмс поспешил оставить нас и вернулся очень поздно, но с довольным видом. Все трое мы немедленно отправились в Хэмпстед, где к нам присоединились два одетых в форму констебля местной полиции. Коллег наших Генри Стонтон встретил, казалось, без удовольствия, но, когда Холмс хмуро объявил ему о том, что в связи с исчезновением Джорджа Крессвела дело о краже кубка необходимо было передать полиции, настроение его переменилось.

– Вот ведь злодейство какое! – назидательно молвил он. – Какое злодейское преступление! Истинное злодейство, сэр! И кто бы мог подумать!

– Действительно, кто? – отозвался Шерлок Холмс. – Убийство – это тягчайшее из злодеяний, мистер Стонтон. А когда оно дополняется еще и попыткой обмануть страховую компанию…

При этих словах лицо Стонтона покрыла бледность, а мясистые складки на лице словно опали.