Текст книги "Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России"

Автор книги: Савелий Дудаков

АРЕСТ И ССЫЛКА

Можно опустить все перипетии дела – важно одно, что Ильин стремился разоблачить злоупотребления на уральских заводах, о чем откровенно писал великому князю Михаилу Николаевичу (не самому плохому из Романовых), а затем императору Александру II. Препровожденный в Петербург Н.С. Ильин допустил психологическую ошибку – ознакомил служителя Ордонанс-гауза с «Сионской вестью». Рукопись незамедлительно попала на стол шефа жандармов князя В.А. Долгорукова.

Последовали аресты; почти все сторонники Ильина сознались, что они члены "Десного братства". Исключение составили два священника – Аркадий Казанский и Иоанн Снигирев и фельдшер Кардапалов; несмотря на явные улики, они отрицали свою причастность к секте. Приглашенный в комиссию священник Казанский обнаружил "крайнюю строптивость и неповиновение", отказавшись от дачи каких-либо показаний.

Допрошенный своим непосредственным начальством – пермским архиепископом, он снова выказал "строптивость и неповиновение", за что и был переведен в Осинский уезд14. Между прочим, свидетели показывали, что при отпевании Будрина священник Новотихвинского монастыря Аркадий Казанский в надгробном слове намекал на преследование начальством "невинно страждущих"15. Из переписки "десных" с несомненностью явствует, что рукописью "Сионской вести" хотели отвлечь внимание от злоупотреблений на оружейных заводах и закрыть дело. Но, видимо, это не совсем удалось екатеринбургскому начальству: на Урал была послана правительственная комиссия. (Борьба Ильина с заводчиками отнюдь не была склокой. Богатые владельцы всеми правдами и неправдами отстаивали свои интересы. Так, одна из тяжб между заводчиками и рабочими на Урале, начатая чуть ли не в середине века, кончилась в конце столетия, причем даже после окончательного решения сената губернатор под давлением фабрикантов саботировал претворение в жизнь сенатского решения16.) Косвенным подтверждением высокого профессионализма и честности Ильина является отзыв его непосредственного начальника генерала Одинца, отметившего: "…я имею даже основание думать, что… он не позволит себе никакого пристрастия вредного для казны и службы"17.

Священник Иоанн Снигирев, находившийся в тесной дружбе с семьей Ильина (дружба скрепилась тройным кумовством) и "уличенный" в знакомстве с Волгиными и Шептаевыми, исходя из чего высокое начальство было убеждено в его знакомстве с "Сионской вестью", был переведен под строгое наблюдение в Пермский уезд.

Что же касается "десных", то для искоренения ереси было принято решение о высылке вожаков секты с места жительства, остальных же оставили под надзором полиции и духовенства. Причем следствие было убеждено, что имеет дело с субботниками.

Как пример сочувствия священников секте иеговистов свидетели приводят удивительный факт. В начале 60-х годов прошлого века в Верхотурском монастыре появился средних лет человек с ярко выраженной семитской внешностью. Архимандрит А. полностью доверил ему ведение хозяйства. Во время церковной службы этот человек обходил молящихся с кружкой. Голова еврея всегда была покрытой, одет в шерстяную полосатую ризу (талес) с шерстяными нитями на всех четырех сторонах (цицот).

Сборщик будто гипнотизировал прихожан, щедро наполнявших церковную кружку. При переездах настоятель всегда брал этого странного человека с собой. Если в дороге настигала их суббота, они останавливались на полтора дня на постоялом дворе и архимандрит терпеливо ждал окончания субботы. В конце 60-х годов настоятель умер, а странный жилец покинул монастырь и переехал в Америку. Высказывалось предположение о связи архимандрита с сектой иеговистов-субботников, причем постоялец выполнял роль посредника между настоятелем и сектантами18.

Но вернемся к делу "десных братьев". Синод отнесся к ним достаточно жестко.

Пострадала вся семья Ильина; его дочь, вдова Будрина, Александра Николаевна, была заключена в Новгородский Свято-Духов женский монастырь. Находилась она в нем недолго, ибо дала подписку неукоснительно соблюдать учение православной церкви19. Впоследствии она вновь примкнула к иеговистам.

Ильина признали виновным в основании новой религиозной секты и в превратном толковании православной веры. После тюремного заключения в Петропавловской крепости его сослали в Соловецкий монастырь. Соловки, по словам писателя С.

Максимова, – вторая живая могила после Спасо-Евфимовского монастыря в Суздале. "В одном из промежутков между циклопическими стенами… складенными из громадных диких камней, и стенами жилых монастырских строений, в северо-западном углу, приютилась отдельная палата каменная и двухэтажная. Часть ея занята казармами караульных солдат… другая часть – арестантскими. 12 чуланов существовали издавна в нижнем этаже очень старинного здания, построенного еще в 1615 году. 16 новых чуланов прилажены были и в верхнем этаже в 1828 году"20.

Самому Максимову, несмотря на официальное разрешение, не дали возможности переговорить с заключенными за религиозные убеждения. Впрочем, из уст возницы-монаха он услышал страшную фразу: "Не выдерживают они у нас: в уме мешаются"21. Судя по некоторым признакам, Максимов посетил монастырь в то время, когда там находился Ильин. Настоятелем монастыря был архимандрит о. Александр, герой обороны Соловецкого монастыря при попытке англичан в 1854 г. во время Крымской войны захватить его. Среди знаменитых предшественников Николая Сазонтьевича, заключенных Соловецкого монастыря – советник Ивана Грозного священник Сильвестр, келарь Троице-Сергиевой лавры писатель Авраамий Палицын, касимовский царь Симеон Бекбулатович, а среди иноков – Великий Никон.

В Соловецкий монастырь на "исправление" ссылались люди на длительный срок.

Исследователь обратил внимание на списки заключенных, находившихся в заточении 20-30 лет. "Рекордсменом" был крестьянин Шубин, заточенный за старообрядчество и богохульство в 1812 г. Он пробыл в заключении 63 года, достигнув 108-летнего возраста22. Чашу скорби Н.С. Ильину пришлось испить сполна. Начиная с 1858 г. он провел в каменном мешке 14 лет. По другим данным, он был доставлен в монастырь 25 сентября 1859 г. Ильин писал:

 
День судьбы несчастной!
Капище пред взором…
Стены с кровлей красной,
С варварским запором!
Боже мой! Страшно! Будь со мной!23
 

Из тюрьмы он написал царствующему монарху Александру II стихотворное послание, начинающееся так:

 
Там, где остров Соловецкий
С мрачным капищем стоит,
В нем-то деспот папа русский
Христиан в плену томит24
 

Впоследствии, вспоминая свои муки, он писал:

 
Кости мне сломали,
Яду поддавали,
Смрад и чад впускали,
Рявкали, стучали,
И палач вынудил меня,
Чтоб места отхожие чистил сам бы я;
Чтоб дрова и воду
На себе таскал бы… …
И различных скорбей
Много причиняли,
Мерзости злословий
 

На меня рыгали… 25 В конце 1860-х годов английский путешественник Вильям Диксон, посетивший Соловецкий монастырь, имел случай видеться и говорить с основателем «Десного братства», находившимся под «строгим надзором». Впоследствии он описал встречу с интересным узником и изложил в общих чертах учение, созданное Ильиным, в книге «Free Russia»26. По внешнему виду Ильин напомнил английскому путешественнику венгерского революционера Кошута. Высокий, худой человек, сохранивший, несмотря ни на что, военную выправку. Отдадим должное Диксону, он стал хлопотать об освобождении узника в петербургских гостиных, но, увы, безрезультатно. «Между тем, люди, подобные Ильину, – это соль земли… Люди, способные ради своих убеждений идти в огонь и в воду, люди, предпочитающие праведную жизнь в тюрьме – греховной жизни в самых богатых дворцах мира!»27 Эти слова Диксона почти повторяют слова Н.Г. Чернышевского в адрес подвижников веры: «Они соль соли земли, теин в чаю, букет в благородном вине». Попытку освободить Ильина предпринял и будущий анархист, князь П.А. Кропоткин, привлекший к судьбе узника внимание даже одной из великих княгинь (Елены Павловны?), но все хлопоты были безуспешны.

Ильин, несмотря на строгость режима, умудрялся посылать своим друзьям весточки и даже целые программы. Некоторые из этих посланий вместо чернил были написаны его собственной кровью. Убежденный в правоте своего пути, он на многих страницах проповедовал слияние христианства с иудаизмом. Важнейшим для него было именно то, что евреи являются последней и единственной силой, способной содействовать единению. Он жалуется на жестоковыйных евреев: "Все дело только и остановилось за ними… образумься они… то образумятся и все. Познай, или точнее сказать, признай они Человекабога (так в тексте. – С. Д.) за ихняго Бога, то признают Его тогда и все. Для них тогда устроится Вечный мир с их Богом, а вместе с ними или из-за них утешатся, утишатся, возрадуются, благословятся и заблаженствуют и все народы. См. послание ап. Павла к Римлянам гл. 15, ст. 11, 12 и гл. 11, ст. 25-28"28. Ильин был незаурядным версификатором. Для него составление гимнов было духовной потребностью. Идеалом ему служила русская народная песня, духовные стихи и т. п.

Рукописный сборник "гимнов", озаглавленный им "Пятою частью Луча Света для Рассвета", Ильин посвящает специально евреям:

 
Эй, друзья, сыны Иуды!
Жгите все ваши талмуды
И не ставьте даже в грош
Всю в них дьявольскую ложь!
Бросьте чушь Синедриона,
Слушайте Глас к вам Сиона,
Просветитесь все «Лучем»,-
Обновитеся умом.
Всей душой Христу предайтесь. …
Скинув дурь и суеверья, –
Надо-ж обновить и перья,
Бросить пейсы, жен бритье,
Влезть в немецкое шитье… ….
Если ж это не поймете,
То совсем уж пропадете…
Бог отдаст Иерусалим,
 

Но не вам… 29 В Соловецких казематах Ильин познакомился с сосланным за отпадение от православия евреем. Его звали Захарий Шарри. Как рассказывает в своих записках Николай Сазонтьевич, Шарри был кантонистом, которого насильно крестили. Став взрослым, он вернулся к иудаизму и для «вразумления и увещания» был заточен в Соловецкий монастырь. Мы знаем несколько судебных дел эпохи царя-освободителя, когда насильственно крещенным разрешалось вернуться к религии отцов.

Но такие случаи можно перечесть по пальцам, ибо Синод не желал выпускать из своих цепких лап новоприобретенные души30. Вероятно, прообраз Захария лег в основу одного из рассказов Л.О. Гордона о сосланном в Соловецкий монастырь кантонисте Якове Каце (Кацалове) и спустя 25 лет, после насильственного крещения и трехгодичного суда, вернувшегося в иудаизм31.

Ильин наблюдал жуткую сцену, когда конвойный солдат силком тащил в церковь несчастного. Захарий упирался и не хотел идти, его повалили и стали тащить по крыльцу за ноги и немилосердно бить. Заступничество Ильина не помогло. Среди прочего Ильин кричал конвойному, что он новый мучитель Христа. Это лишь озлобило тюремное начальство. Однако неподдельное сочувствие к страданиям Захария скрепило дружбу между ними. Видеться часто они не могли, и поэтому Ильин писал своему другу письма, где подробно излагал свою экуменическую теорию. В бумагах Николая Сазонтьевича сохранилось письмо, так и озаглавленное: "К соузнику моему Еврею Захарию Шарри". Вот некоторые выдержки из него: «Голубчик ты мой возлюбленный! Сиротка безутешный, страдалец невинный! Ты открыл мне всю сущность, за что ты страдаешь, или за что и тебя мучат с нами в сем… узилище, и просишь меня дать тебе ответ и совет, как от искреннего друга твоего…

Произнеси же имя того Бога, в Которого ты веруешь, и притом преклони сердце твое чуткое к следующим словам: "Как ты, так и все Евреи говорят: "Мы уповаем на Бога нашего (здесь и далее выделено у Ильина. – С. Д.) (Еврейского), мы молимся только Богу нашему (Еврейскому), мы не сообщаемся, удаляемся, не любим, ненавидим, презираем, проклинаем и при всякой возможности гоним и истребляем всех врагов Бога нашего…мы уверены, что придет время, что истребятся все враги Бога нашего и наш закон признается тогда за истинный у всех народов: ибо только мы, Евреи, в Истине и угодны Богу, а все другие в заблуждении и, следовательно, погибают и погибнут как скоты бессмысленные». Но так как и все многочисленные народы точно так же считают себя провозвестниками истины, то следует обратиться непосредственно к Богу, отринув библии, талмуды, избегая сетей Сатаны. Ильин в экстазе взывает к своему другу: "Я так уверен в милосердии Бога вашего Иисуса Христа, что если ты воззовешь к Нему от всей искренности твоей, то Он откроет и тебе весь Его Мироправительный План, показанный всем верным рабам Его в Небесной книге (т. е. в Апокалипсисе. – С. Д.) и присоединит и тебя к тем 144 000 Евреям, которых он прятал в пустыне, ибо ты природный Еврей, как и Он. И сделает и тебя вечно молодым и бессмертным". Далее Н.С. Ильин рисует картину, достойную кисти великого художника средневековья: "Там тебя обнимут и расцелуют… И как ты думаешь, кто?

Все твои же праотцы: Авраам, Исаак, Иаков, Моисей, Самуил, Аарон и все пророки и апостолы ваши!" До сих пор картина вполне в еврейском духе, но далее идет идентификация еврейского Бога – он его называет Иисусом Христом, что несовместимо с галахой, но вполне в духе ищущего компромисса сектанта: "Там ты лицом к лицу увидишь Бога Авраамова – Иисуса Христа и точно таким же человеком, каким Он был на обеде у Авраама. Он тебя также обнимет и поцелует и велит заиграть для тебя на удивительной музыке песнь раба Его Моисея и песнь всех агнцев, закланных и растерзанных…

А когда же Он отправится в Армагеддон для окончательного поражения Сатаны и всех сатанинских… и для устройства опять Иерусалима, тогда и ты поедешь за Ним на белом же коне в числе всех тех избранных праотцов твоих. Ей, истина! Аминь". Эти откровения Ильин подкрепляет декларацией, что и он пострадал за Еврейского Бога:

"Ну, вот я тебе открыл и мою веру. И выходит, что я страдаю за повеления вашего же Бога Еврейского, а разница только в том, что я знаю, кто Он таков и как Ему Имя, а ты не знаешь Его. И я исполняю последние Его повеления, написанные Самим Им и присланные на землю с неба чрез Его Ангела. Сущность же сих повелений Его состоит в Брато-родственной млеющей любви к Нему, а ко всем братьям и сестрам Его в любви и единении по Новой Заповеди Его; отнюдь не принимать никакого христианства, святить Имя Его и день субботу, отнюдь не поклоняться и не молиться никакой твари, кроме Его и Отца Его и нашего, не вкушать нечистой или запрещенной Им пищи и природным евреям совершать обрезание". В этой части поражает "антихристианство" Ильина. На основании этой цитаты его секту к христианским можно отнести лишь с большой натяжкой. По Духу и по существу это типичное иудеохристианство. Себя Ильин безоговорочно считает евреем: "А из сего ты можешь уразуметь, что я есть овца, входящая в ваш двор, а ты – овца, бегущая и удаляющаяся от своего двора в страшное талмудное служение. Я необрезанный, но присоединяюсь к вам, обрезанным, чрез Милосердие ко мне Бога вашего Христа. И если Он введет меня в Новое Царство Его Израильское, т. е. поселит и меня в Землю Живых, или в 1000-летний Иерусалим, и велит мне обрезаться, то я тотчас же исполню и эту Его волю. Но полагаю, что там совсем Новый Закон и новое для всех имя… "32

Дружба с Захарием Шарри имела продолжение. Захарий был освобожден в 1871 г. и переехал на жительство в Ригу. Николай Сазонтьевич находился в монастыре еще два года, а затем его перевели на шесть лет в Суздаль, в Спасо-Евфимьевский монастырь. То, что произошло в стенах этой тюрьмы, с трудом поддается описанию: в этой живой могиле он лишился глаза – невежда фельдшер поставил ему пиявку так близко к глазу, что он вытек33.

Приблизительно с этого времени, "получив откровение", Ильин стал называть Иисуса -"?говой", первую букву он писал, через "ять", своих последователей стал называть -"?говистами" (тоже через "ять"). Объяснение, даваемое сектантами, сводится к тому, что Ильин знал древнееврейский язык и что слово "Иегова" надо произносить очень мягко, и мягкое "ie" и будет "?" (ять), т. е. произношение должно быть максимально приближено к источнику34.

Впоследствии его поселили в Митаве, считая, что пропагандой в Остзейском крае он вряд ли будет заниматься. По крайней мере в полицейском досье об этом не встречается ни слова. Зато друзья могли чаще встречаться. Вряд ли Захарий перешел идейно к иеговистам, но он навсегда сохранил уважение и любовь к своему тюремному другу. Живя поблизости, в Риге, он многим помог ему, в первую очередь это было связано с возможностью вести обширную переписку, используя свой адрес, вероятно, для того, чтобы избежать цензуры. Письма Ильина Захарий потом сам возил в Митаву. Таким образом Ильин общался со своими последователями на Урале, которые преуспели в пропаганде.

СЕКТА БЕЗ ИЛЬИНА

За годы заключения Ильина секта сильно окрепла: она имела большие общины на Урале и в Сибири. Уже в 1864 г. благочинный Верхотурского уезда, Кувшинского завода протоиерей Матвей Суворов доносил, что секта десных, основанная Ильиным,

"не искоренилась". По сообщению благочинного, последователи слывут "субботниками" и распространились на Кувшинском и Баранчинском заводах. На Кувшинском заводе "секту открыто содержит отставной солдат Вахрушев, который и ревнует об ее распространении"35. (Здесь уместно сказать, что православное духовенство и полиция по-разному называли последователей Ильина: иеговисты, субботники, "десные"; лишь впоследствии за ними закрепилось название иеговисты.) География секты расширялась, и "десные" появились на Нижнетуринском и Нижнетагильском заводах.

Епископ Екатеринбургский Вассиан упоминает о появлении "десных" даже в Шадринском уезде.

Иеговисты приняли от Ильина не только догматическую сторону его учения, но и внешние установления, заимствованные у евреев, правда, с изменениями, необходимыми в их общежитии. Выше мы говорили о "кашерности" (в понимании иеговистов кашерность – это всего лишь отказ от употребления в пищу нечистых животных, запрещенных Моисеевым законом). Иконам они не поклоняются, но "святят Имя Иеговы" – на их молельнях изображена шестиконечная звезда с начертанным внутри по-еврейски словом "Иегова". Собрания у них происходят по субботам, когда читают "Книгу с Неба" – Апокалипсис в изложении Ильина. Распевают гимны сочинения Николая Сазонтьевича, призывающие к борьбе с Сатанинским миром и рисующие блаженное будущее "десных". Будущий мир выглядит так:

 
Мир, любовь и Вечный лик…
Нет монахов, ни искуса,
Нет постов, пестов, вериг…
Музыка в Сионском храме,
Радостный в ладоши плеск,
Нету траура на даме,
Все изящно, роскошь, блеск!
Среди Божией столицы
Нет жандармов и палиц,
Хоровод ведут девицы,
Всюду радость, пенье птиц!
Царь Давид вприсядку пляшет,
Мириам гимны поет,
Женский пол венками машет,
 

Танцем божиим идет!..36 Из еврейских праздников сектанты празднуют пасху. Подобно евреям, они целую неделю едят мацу (опресноки). Обрезания они не делают и при рождении дают христианские имена. Любопытно, что в статье, опубликованной в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, указано, что Ильин ввел обряд обрезания среди своих последователей37. Лишь войдя в сознательный возраст, сектанты получают библейское имя, которое употребляется в торжественных случаях. Проводится праздничная церемония по присвоению имени и дается клятва: «Быть верным рабом Иеговы».

Их частная жизнь поражает трезвостью и трудолюбием. Поэтому они в большинстве люди состоятельные; бедных среди них нет. Если случается с кем-нибудь несчастье, то они непременно выручают друг друга. У них имеется касса взаимопомощи, ответственным за которую является выбранный "блюститель". Отношения с окружающим обществом, зачастую враждебным, доставляют им массу неприятностей, но сами иеговисты всегда дружелюбны: "Наша религия проповедует не вражду, а любовь, и строго запрещает нам наносить вред кому бы то ни было, хотя бы человеку и другой веры"38.

НОВЫЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ

Нам осталось окончить рассказ о судьбе самого Ильина. Двадцать лет заключения не отразились на его взглядах. Внешнее давление, оказанное властями, наталкивалось на железную волю – он не сделал ни единой уступки господствующей церкви, не отрекся ни от единого слова. Призывы к покаянию и возвращению в лоно православия не имели успеха. 70-летний старик стойкостью своих взглядов внушал уважение.

Архимандрит Соловецкого монастыря присоединился к просьбе родных Ильина об облегчении участи узника, ибо северный климат, при отрезанности на полгода от материка, губительно сказывался на его здоровье. Интересно отношение к Ильину графа П.А. Шувалова, шефа жандармов, высказанное обер-прокурору Синода графу Д.А.

Толстому: "Хотя и нет надежды на сознание Ильиным его заблуждений, было бы несовместимо с духом настоящего времени оставить его в заключении на всю жизнь"39.

Синод нашел возможным перевести его в Суздальский Спасо-Ефимовский монастырь, а спустя шесть лет, в 1879 г., на 21-м году заключения, ему разрешили покинуть монастырь с обязательством жить в Митаве, где успех его проповедей среди протестантов был маловероятен. В Митаве он вернулся к старой мысли о создании общей религии. Ильин писал безостановочно и многократно – евреям вообще и лично барону Ротшильду, римскому папе, вселенским патриархам, генералу Армии спасения, императору Александру II, английской королеве Виктории, "во все академии и университеты", он обращался даже к мусульманам и мормонам. Эта интенсивная жизнь была прервана арестом группы иеговистов в Екатеринбурге, куда он в 1887 г. был вызван на судебный процесс в качестве обвиняемого.

Дело же, суть которого сводилась к обвинению в отпадении от православия и осквернении икон, началось значительно раньше. Доносчиком выступили церковные власти, утверждавшие, что сектанты проявляют "дерзость", а именно: совершенно отказались от внешнего соблюдения православия и дошли до того, что один из них, Деньгин, 6 апреля 1885 г., сидя на берегу у заводской плотины, не встал и не снял шапки при прохождении мимо него Крестного хода, а на замечание священника отвечал: "Какое ваше дело", – и заявил, что он субботник и не признает священников и икон. Это место требует особого комментария.

Приблизительно в это же время (1883 г.) на очередной передвижной выставке выставлялась знаменитая картина И.Е. Репина "Крестный ход в Курской губернии", вызвавшая крайне резкую реакцию в церковных и правых кругах. Это и понятно: картина наносила совершенно ошеломляющий удар по православию. Ни одна фигура, изображенная на этом полотне, не соответствовала религиозным идеалам. Среди страшной, пьяной и возбужденной толпы светлый праздник Христова Воскресения совершенно терял свое значение. Исследователь писал: «"Крестный ход", с его многофигурной композицией, с его яркими образами, – это не просто эпизод из жизни народа, это своеобразный портрет русского общества того времени, портрет без прикрас и без заострений»40. В воспоминаниях Репина есть описание праздника Петра и Павла в одном из поволжских сел: «Вся улица была грязна и пьяна. Ватага мужиков или парней, взявшись за руки и растянувшись поперек всей широкой улицы, горланили во всю глотку, кто в лес, кто по дрова, какие-то песни, "писали мыслете" по всей длине улицы вдоль над Волгой и бесстрашно шлепали лаптями по глубоким лужам. Я заметил, что некоторые, особенно молодые парни, даже не будучи пьяными, нарочито притворялись такими до "положения риз". Это, оказывается, поднимало их в общественном мнении деревни…»41 К.П. Победоносцев по поводу одной из картин Репина писал Александру III: "Сегодня я видел эту картину и не мог смотреть на нее без отвращения… Удивительное ныне художество, без малейших идеалов, только с чувством голого реализма и с тенденцией критики и обличения.

Прежние картины того же художника Репина отличались этой наклонностью и были противны. А эта его картина просто отвратительна… Есть и портрет самого художника на выставке; черты лица его объясняют, что вынуждает его выбирать и рассказывать такие моменты"42. О каких это чертах лица Ильи Ефимовича писал Победоносцев? Неужели ему не понравилась семитская внешность сына чугуевского кантониста? (Замечание в скобках. Это не фантазия автора. В отношении И.Е.

Репина есть удивительное воспоминание К.И. Чуковского: "Мережковский однажды изрек: – Люди разделяются на умных, глупых и молдаван. Репин – молдаванин. – И Блок тоже! – громко крикнула из другой комнаты З.Н. Гиппиус. В ту минуту мне показалось, что я их понял". Что же понял Корней Иванович? Сразу после приведенных слов он рассказывает о том, что хотел опубликовать в "Литературной газете" рецензию на книгу Марка Исаевича Копшицера. Ему отказали: "Это не наш профиль". К.И. отвечал: "Тут виноват не ваш профиль, а профиль Копшицера"43.

Кажется, "профили" Репина, Блока и Копшицера совпадают… и если бы "они" знали о настоящем профиле самого Чуковского… Окончание замечания в скобках.) Что же касается сектанта Деньгина и его поведения во время крестного хода, то он не мог в силу правил "Десного братства" проявлять "дерзость", ибо в ведомости грехов, записанной рукой самого Николая Сазонтьевича, за хулу перед ошуйными их веры, обряда или проповеди – полагалось наказание.

Возвращаемся к Ильину. Как мы уже знаем, его родные выхлопотали ему освобождение от суда по возрасту и состоянию здоровья. Радостная весть об освобождении "Всемирного святителя" облетела заводских иеговистов. С востогом пели сектанты гимн, сложенный в заключении Ильиным:

 
Ура, Царь Сиона!
Осанна, Иисус!
Смял ты Дракона
И спас нас от уз44.
 

В беседе со своими поклонниками Ильин припомнил, сколько его врагов уже находятся в аду: здесь и пресловутый Бенкендорф, и сам царь Александр, и многие митрополиты и архимандриты. Кстати, о гибели императора он знал заранее – ему приснился «вещий» сон45.

Однако Ильина арестовали вновь: в Нижнем Тагиле, в доме его старых друзей Волгиных. Это было тягостно. Суд в Екатеринбурге состоялся без его участия. В заявлении, поданном им, Николай Сазонтьевич обозвал своих судей "двуногими псами", провозгласил Сенат и Синод сонмом губителей, царя назвал деспотом и даже Антихристом, который как владетель Московии и Тоболии будет поражен Господом вместе с "ошуйными". Он объявил чинопочитание и военную службу "прелестью" сатаны. В социальном плане Ильин провозгласил полное равенство, отвергая существующий церковный и общественный строй, проповедуя человеческое братство в будущем республиканском Иерусалиме46. Свою гневную брошюру, направленную прокурору Екатеринбургского суда, он назвал "Кол в горло, вбиваемый 7-ю ударами стопудовым молотом истины каждому изрыгателю всякой лжи и хулы на Егову и на всех друзей и другинь…". В другом послании он назвал русское царство – жидовско-польско-немецким царством и при этом ссылался на "Польский катехизис"47.

Н.С. Ильин достиг высшего интеллектуального признания, удостоившись чести, которая до него выпала Чаадаеву: заочный суд признал его душевнобольным, и он был отправлен обратно в Митаву, где два года спустя, 3 июля (ст. ст.) 1890 г. скончался. Он завещал своим последователям:

 
Ни церквей, ни алтарей не создавать,
А на всяком месте Бога прославлять,
Ни обрядов, ни попов не сочинять;
Всяк свою мысль должен Богу выражать,
Ибо каждый брат есть царь и иерей.