Текст книги "Кристиан Фэй (СИ)"

Автор книги: Саша Вайсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Кристиан осторожно отворил калитку, боясь, что та отвалится от одного его прикосновения. Впереди, среди сорняков и высокой травы, вилась тропка, которая обрывалась у покосившегося двухэтажного дома.

Дверь отворилась лишь после третьего стука. За ней стояла сухая старушка, закутанная в выцветший халат. Поверх него темнел фартук, покрытый, как и пальцы хозяйки, пятнами муки. Старушка сощурила подслеповатые глаза за линзами очков и пытливо осмотрела Кристиана с головы до ног.

– О, да ты вырос! —всплеснула она руками. – И так изменился!

– А вы совсем нет,– соврал Кристиан. – Все-таки решили переехать в этот дом?

Госпожа Лилия Визен огляделась, словно впервые заметила, где находится.

– Да,– наконец ответила она. – Решила дожить последние дни на свежем воздухе.

Заметив, что Фэй собрался возразить, она покачала головой.

– Не стоит. Мы, феи, чувствуем, когда наше время истекает. И ничего страшного в этом нет. Заходи, у меня как раз пироги поспели.

Старушка посторонилась, пропуская Кристиана внутрь. В лицо дохнул запах сырости, смешанный с ароматом свежей выпечки.

Снаружи продолжал шуметь ветер, и яблони раскачивались под его порывами.

Женщина кричала, заходясь и изредка сбавляя громкость, чтобы снова набрать воздуха. Эхо ее воя отражалось от серых каменных стен замка и поднималось вверх, к расписным сводам. У её ног высилась груда пеленок, из недр которых выглядывало крошечное розовое тельце. Тельце шевелилось, извивалось, но не издавало ни единого звука.

– Обожемойбожемойбожеееееееее! – Крик обрел узнаваемые очертания и оборвался на самой высокой ноте.

– Ну вот,– буркнул некто из сумрака за роялем.– Хотели тишины и потом сами же орать начали. Вас не поймешь.

Раздался шорох, и из тьмы показался худенький темноволосый мальчик в бархатном костюме, на котором светлели серые пятна пыли. Он скрестил руки на груди и недовольно уставился на служанку.

– У вас же голова болела,– процедил он.

Пару секунд женщина беззвучно глотала воздух, сжав передник до белизны в костяшках пальцев. Затем медленно опустилась на колени и вновь развернула пеленки.

На неё уставились большие голубые глаза. А под ними кроме пуговки носа не было ничего. Ни рта, ни даже малейшего намека на него.

– О боже… – сдавленно выдохнула она.

– Не за что,– фыркнул юный Кристиан и двинулся дальше по коридору. Угадывать истинные желания людей оказалось сложнее, чем он предполагал.

Эхо. Часть 2: Отголосок

 Когда Кристиан Фэй отправил Роба наводить порядок в комнате, его объяснение звучало примерно так: «Налево, прямо по коридору, через танцевальный зал, после него повернешь направо и поднимешься на второй этаж, где через две комнаты будет галерея. В ее конце поднимешься до конца и направо. Последняя комната – твоя». На этих словах он вручил растерянному Робу увесистый ключ на цепочке и ободряюще похлопал по спине, словно отправляя в дальнее путешествие.

Сам же юноша забыл маршрут уже на первом повороте. Но возвращаться к удрученному воссоединением с семьей Фэю желания не было, и ноги несли его все дальше по коридору. Роб брел по темным и пыльным залам, пересекал узкие коридоры и несколько раз даже выглядывал в распахнутые окна, прикрывая огонь свечи ладонью.

Вокруг стен свистел ветер, холодными потоками спускаясь к темному ковру леса далеко внизу. Замок Ла-Морт походил на гигантское гнездо, неуклюже застывшее на вершине скалы.

Миновав еще пару поворотов, Роб уперся в резную дверь танцевального зала. Он приложил ухо к дереву и, не уловив ни звука, бесшумно повернул ручку.

Сперва Роб даже не понял, что именно возникло перед его глазами. По залу в безмолвном танце неслась призрачная тень. Облаченная в платье с пышными тяжелыми юбками, девушка держала тоненькие руки перед собой, словно обнимая невидимого партнера, и вновь и вновь разрезала тьму зала кругами беззвучного крик-кряка, излюбленного танца Брюхвальдской знати. Ее бледная кожа, казалось, светилась в сумраке, локоны каштановых волос небрежно выпали из прически на склон декольте, а ноги в бальных туфлях едва касались начищенных до блеска плит.

Роб почувствовал, как все его члены похолодели. То был призрак, совершенно точно. Юноша замер, не зная, что и делать, а тень девушки продолжала выписывать круги крик-кряка вдоль темных стен.

Когда призрак повернул голову и взглянул на него своими огромными впалыми глазами, Роб не выдержал и заорал. Призрак закричал в ответ, прижав руки в белых перчатках ко рту.

Присмотревшись, Роб наконец узнал ее. Перед ним стояла Лидия, младшая сестра Кристиана. Она успела переодеться после ужина, сменив темные и безликие одеяния на кремовое старомодное платье, которое, судя по изъеденному молью подолу, слишком долго ждало своего часа в сундуке со старым тряпьем. Похоже, глубоко в душе Лидия де Ла-Морт была совсем не такой жесткой и мрачной, как показалось Робу при первом знакомстве.

– Господи! – выкрикнула девушка. – Как ты меня напугал!

– Ты тоже,– сказал он и добавил после недолгого молчания: – Готовишься к костюмированному балу?

– К званым вечерам,– ответила Лидия, густо покраснев, и юноша поймал себя на мысли, что румянец очень ей к лицу.– Иногда девушек из колледжа приглашают на танцы. Ужасно глупо получилось, да?

– Совсем нет,– соврал Роб.– И двигаешься ты прекрасно.

Лидия с подозрением покосилась на юношу, но, так и не разглядев на его простом лице издевку, расслабилась и улыбнулась.

– Спасибо. Не хочу выглядеть полным посмешищем, когда приеду туда. Жаль только, в этом тухлом замке тренироваться не с кем.

К удивлению Роба, она снова сделала несколько па и оступилась, словно миниатюрная балерина из сломанной табакерки. Прошипев пару ругательств, не вязавшихся с утонченным обликом, Лидия стянула перчатки и с раздражением швырнула их под ноги.

– Вечно сбиваюсь на этом моменте.

– Просто ты торопишься.—Наткнувшись на ее ожесточенный взгляд, юноша расплылся в извиняющейся улыбке. – Можем попробовать вместе, и я покажу. Если ты не против, конечно.

Когда-то давно отец научил его танцевать. «Если нужно очаровать девушку,– говорил он, хитро подмигивая,– станцуй с ней». Как понял Роб позднее, этот дамский угодник знал, о чем говорил. Вот только в деревне, где Оллис-младший оказался после смерти деда, кроме него никто и не слышал про па и батманы.

Оказалось, заученное в детстве, пускай от безделья и шутки ради, все еще оставалось в памяти, и тело само задавало темп. Лидия недоверчиво следовала за ним, стараясь касаться партнера лишь кончиками тонких пальцев. Ее можно было понять. Может быть, когда-то Роб и был отпрыском состоятельного семейства, но деньги и родители давно канули в лету, оставив лишь Роба-голодранца. Роба-простолюдина с домом-развалюхой и кучей выцветших фотографий. И этот Роб в своей поношенной одежде, с мозолями на ладонях и щетиной на щеках представлял собой непривлекательное зрелище.

Но, как ни странно, спустя пару кругов Лидия уже заразительно смеялась над его нелепыми шутками. Оттанцевав до тяжести в ногах и вконец запыхавшись, они рухнули на банкетку у закрытого простыней рояля и дружно расхохотались.

– А что ты вообще здесь забыл? – с трудом проговорила Лидия. Она скинула туфли и с наслаждением болтала босыми ногами в воздухе.

Вместо ответа Роб покопался в кармане и выудил оттуда ключ.

– Мне нужно в левое крыло. Но, кажется, я заблудился.

Лидия склонилась к его плечу, почти коснувшись Роба краем украшенного вышивкой декольте. Осмотрев ключ, она выразительно кивнула.

– О да! Кажется, я знаю, откуда он.

Роб сдержанно кивнул, чувствуя, как под щетиной его щеки заливаются краской.

– Проводишь меня? – неожиданно попросил он, удивляясь собственной смелости.

Ресницы Лидии ненадолго замерли, а губы приоткрылись в удивлении.

– Конечно,– наконец кивнула она и с благодарностью оперлась на предложенную руку.

Они не спешили, шагая по комнатам и коридорам, заглядывая в пустые безмолвные залы и рисуя рога на пыльных портретах. Роб даже и не заметил, как выболтал спутнице все подробности своей жизни, чем, наверное, изрядно ее утомил. Но она лишь мило улыбалась и кивала, когда он рассказывал о дедушке, знаменитом оружейных дел мастере, об отце, после смерти оставившем сыну вместо наследства кучу карточных долгов, когда описывал свой деревенский дом и зачем-то рассуждал о прошлогоднем неурожае редиса. Лидия стерпела все. Она совсем не была похожа на надутую аристократку и уж тем более на оборотня.

– Сейчас я покажу тебе нашу гостиную. Не самую большую, но самую уютную.

С этими словами она нырнула в боковой коридор. В конце него виднелся контур двери, очерченный пробивавшимся сквозь щели светом. Приблизившись к ней, Лидия замерла.

– Там кто-то есть,– прошептала она, потянув Роба за рукав.

Лидия приложила палец к губам, и они застыли, прислушиваясь к доносившемуся из комнаты разговору. Лицо девушки находилось так близко, что Роб почти ощущал тепло и бархат ее кожи. Он перевел взгляд на ее пухлые губы, с которых срывалось прерывистое дыхание, и, сам того не ожидая, сделал непозволительную вещь. Ухватив девушку за подбородок, Роб притянул ее к себе и поцеловал.

И именно в тот момент в комнате раздался топот и дверь распахнулась, залив их неясным светом.

С самого утра замок накрыл ливень. Он нещадно барабанил по крыше и сплошным потоком стекал по небольшому оконцу комнаты Роба, сделав сад за стеклом похожим на картину безумного импрессиониста. Внутри же в сухости и относительном тепле находились Роб, гора тряпок для уборки и паутина, пыльной бахромой свисавшая вместо балдахина.

После непродолжительной борьбы запор наконец поддался, и оконце со скрипом распахнулось. Комната наполнилась оглушительным шумом падающей воды, словно со стен замка сбегали не ливневые потоки, а настоящий водопад. Роб неспешно засучил рукава, ухватил одну из тряпок, заботливо принесенных Фэем для уборки, и подставил ее струям воды. Руку мгновенно обожгли ледяные иглы, но юноша стоически вытерпел несколько секунд, прежде чем отжать тряпку и вернуть ее обратно.

Перед его глазами все еще стояла оскаленная волчья морда и эти длинные острые зубы, с которых свисали нити слюны... Одно воспоминание о пережитом заставило Роба съежиться. Вчера вечером он впервые увидел оборотня. И не только увидел, но и стал его злейшим врагом, поцеловав его дочь у всей семьи на глазах. Кристиан, конечно, спас юношу от расправы, утащив с глаз разъяренного графа. Но когда Роб пришел в себя после того позорного обморока в объятиях Лидии, его стыду и ужасу не было предела.

Он угрюмо махнул тряпкой в сторону балдахина из паутины и еле увернулся от обрушившегося на него града пыльных комков. Теперь и покрывало на кровати было покрыто толстым серым слоем. Покачав головой, Роб расправился с остатками паутины и осторожно свернул покрывало, стараясь при этом не дышать. Отчасти он даже был рад свалившейся работе. Думать о том, где вытряхнуть гору пыли, оказалось куда приятнее, чем гадать, какими словами сейчас называет его Лидия.

Второй картиной, навсегда застывшей перед его мысленным взором, стало недоумение на лице Лидии, когда, проваливаясь в глубокий обморок, он падал на нее, раскинув руки и выкатив в ужасе глаза.

Роб протяжно застонал и ткнул пыльной тряпкой себе в лицо. Словно самобичевание еще могло что-то исправить.

– Роб, ты идиот! Полный, набитый, совершенный придурок! – С каждым словом тряпка смачно шлепала его по лбу. – Поцеловать Лидию де Ла-Морт! Идиот! Придурок!

Его прервал тихий стук в дверь, заслышав который Роб наконец перестал лупить себя и отбросил тряпку на подоконник.

– Войдите.

То наверняка был Кристиан с очередной дозой ободряющих слов и нравоучений. Но ручка бесшумно повернулась, и, вопреки всем ожиданиям Роба, внутрь заглянула Лидия собственной персоной.

– Тебе ведь запретили здесь находиться! – выпалил юноша вместо приветствия.

– Конечно запретили,– кивнула Лидия. Скользнув в комнату, она неслышно закрыла за собой дверь и улыбнулась. – Но когда я их слушала, верно? Как ты себя чувствуешь?

Она прищурилась, вглядываясь куда-то над бровями Роба.

– У тебя тут что-то налипло...

Густо покраснев, Роб смахнул клочок пыли со лба. Явление девушки совершенно сбило его с толку, смешав все умные слова, которые он так старательно готовил для их встречи.

– Прости меня! – вдруг выпалил он. Сердце ускорило свой темп, словно готовясь разорваться прямо в груди. – Тот поцелуй, и дверь, и обморок... И я упал на тебя, ты за это меня тоже извини, я не специально, просто впервые... увидел оборотня... Но я ничего против твоего отца не имею! – неожиданно добавил он, умолк и медленно залился бордовым, продолжая умоляюще смотреть на застывшую перед ним девушку.

Наконец, спустя мучительно долгие секунды, ее недоумение сменилось уже знакомой открытой улыбкой.

– Прощаю. И не забивай себе голову разными глупостями.

Лидия плюхнулась на его кровать, взметнув в воздух юбки, и ухватила лежавший на подушке альбом с чертежами. Распахнув его наугад, она издала удивленный возглас.

– Это ты нарисовал?!

Роб еще раз отчитал себя за хроническую невнимательность. Лидия была последним человеком, кому он хотел показывать свои наброски. Тем более что до работ дедушки им было очень и очень далеко.

– Видела бы ты чертежи руки Роберта Оллиса. Моего деда,– пояснил он, заметив непонимание в глазах девушки.

– Он был оружейных дел мастер?

– Лучший во всем Брюхвальде,– с заслуженной гордостью сказал Роб. Порывшись в сумке, он достал несколько желтых листов и бережно развернул их перед Лидией. – Это одна из его последних работ, электрический пистолет.

– Электрический?

– Да, именно так. Один такой есть даже у самого мсье Ла-Риш, мэра Петрополиса.

Так незаметно пролетел целый час, полный самозабвенной болтовни. Может, Лидии и не было интересно наблюдать за тем, как Роб с горящими глазами раскладывал по кровати и полу чертежи и выдавал историю за историей со всеми техническими подробностями, но виду, что ей скучно, она не подавала.

О времени он вспомнил, лишь когда благодарная слушательница встала и потянулась, размяв затекшие плечи.

– Ты тоже спускайся, ужин скоро начнется…– Ее пальцы обвили ручку двери, но Лидия медлила, словно хотела что-то сказать напоследок. Но в итоге лишь шутливо погрозила ему: – Без тебя я умру со скуки, так что не опаздывай. И не говори, что я заходила к тебе, хорошо?

Роб сохранил бы ее визит в тайне даже без подобной просьбы. Хотя бы потому, что кроме Лидии в этом замке он мог поговорить лишь с зеркалом.

Однако, когда дверь распахнулась, в них с Лидией с явным неодобрением впились три пары глаз. Графиня де Ла-Морт, Кристиан, чьи губы превратились в белые нити на лице, и смахивавший на бандита незнакомый парень. И все трое ожидали комментариев.

Роб вздохнул. Он ненавидел двери этого замка. Они постоянно скрывали разные неприятные сюрпризы.

Вечером после ужина он отважился спуститься в сад. Сумерки сгущались быстро, и вокруг остались видны лишь очертания дорожки и кроны деревьев, черные на фоне стремительно темневшего неба.

Заслышав шаги, Роб нырнул в кусты и затаил дыхание. Меньше всего он сейчас хотел встретиться с графом де Ла-Морт лицом к лицу, посреди пустого и темного сада. Но прошедшая мимо тень была немного меньше размерами, чем огромная туша графа. Лис, догадался Роб по стучавшим о камни каблукам сапог. Миновав кусты, которые скрывали юношу, охотник направился к скамье, стоявшей в отдалении под массивными еловыми лапами. И, судя по приветствию, на ней уже кто-то сидел.

– Комары еще не съели?

– Они считают, что я невкусный,– ответил ему вялый голос Кристиана, и Роб придвинулся ближе, словно цапля вскидывая ноги среди ветвей. Возможность подслушать разговор собственной крестной феи (и, быть может, кое-что о Лидии) выпадала нечасто, и он был готов сидеть в кустах до последнего несмотря ни на что. Даже на комаров, которые уже покусывали его голые щиколотки.

Кристиан явно был в не в настроении разговаривать. В отличие от Лиса, который никак не желал уняться.

– Я думал, оборотни превращаются только в полнолуние.

Чиркнула спичка, и неуверенный огонек осветил его обветренное лицо.

– Могут превратиться и просто так, если их сильно вывести из себя,– тихо ответил Кристиан.

– То есть твой отец зол?

– Очень.

Где-то в ветвях залилась ночная птица, смолкшая при оглушительном чихе Фэя. Как заметил Роб, он чихал и сморкался все дни, проведенные под крышей замка, словно у него неожиданно открылась аллергия на все его семейство.

– Хочу попросить тебя об услуге. Останься здесь еще на день присмотреть за Оллисом-младшим.

– В обмен на револьвер.

– И думать забудь!

– Шучу.– По саду разнесся тихий смех Лиса. – Веришь или нет, но полчаса назад графиня попросила меня о том же.

– Я не удивлен. Этот парень ходит по всему замку, гуляет по саду, спускается к лесу. Я не говорю, что это плохо, но... – Кристиан умолк, и Роб весь обратился в слух.– Мне даже сейчас чудится его запах, как будто он рядом стоит.

На этой фразе Роб спешно ретировался, оставив фей с феноменальным нюхом наедине. Следить за ним! Можно подумать, он был неразумным ребенком, который не знал, что творится в Брюхвальде по полнолуниям... Он сам мог о себе позаботиться. У него это получалось семь лет, значит, получится и сейчас.

По возвращении в комнату его ждал белый клочок бумаги, явно выдранный в спешке из блокнота. На нем темнело по-детски простое изображение карты, в изгибах которой Роб узнал коридоры замка. Наверху, в уголке записки было нацарапано время: 5-00.

Это была Лидия. Представив, как ее изящная рука заботливо вычерчивает повороты и стрелки, Роб прижал записку к груди и расплылся в идиотской улыбке.

Приготовив одежду, он выключил свет и лег спать. Но сон так и не шел. Роб лежал на спине, во все глаза уставившись на полосу лунного света на потолке, и слушал бешеный стук  сердца. Затем, когда начало светать, он плеснул водой из кувшина себе на лицо, оделся и осторожно покинул комнату, стараясь не разбудить соседа за стеной.

Спустившись по залитым молочным светом ступеням, он толкнул отмеченную на схеме дверь. Та послушно распахнулась, впустив его в небольшую комнату, от пола до самого потолка уставленную книгами. Большие и маленькие тома и томики, в твердой обложке и без, населяли любые плоские и не очень поверхности. Впереди, за раздувавшимися на ветру белыми полотнами занавесок, виднелась фигура Лидии. Она стояла на балконе, зябко обхватив себя за плечи.

– Из этой комнаты самый лучший вид на рассвет,– сказала она, когда Роб подошел к ней.

Ее взгляд был устремлен на линию горизонта, где белели пики гор, а у их подножий начинались темные лесные просторы, самые дикие и опасные места Брюхвальда. Когда первые лучи пробили молочную дымку тумана, Лидия повернулась к юноше.

– Через три месяца я отправлюсь в Странгольтадт, в колледж... – неуверенно начала она, и Роб подхватил, глядя в ее залитое рассветными красками лицо:

– Я буду тебя навещать.

– Было бы здорово,– она робко улыбнулась, и Роб снова не смог удержаться. Он склонился к ее губам и поцеловал, легко и ненавязчиво, словно боясь, что в следующее мгновение девушка растает предрассветной дымкой. Однако Лидия не исчезла. Она сделала шажок и прижалась к груди Роба, скользнув пальцами по короткому рукаву его рубашки.

То был один из лучших моментов недолгой, но насыщенной потерями жизни Роберта Оллиса-младшего. И даже если бы он знал, что утро следующего дня станет худшим в его жизни, это не омрачило бы той радости, которую он испытал.

Новость о том, кого именно он повстречал на ночной дороге в полнолуние, привела Роба в такой ужас, что он впал в оцепенение. Лучше бы она его съела, говорил он себе тогда. Лучше бы разметала останки едва знакомого ей парня по лесной чаще, но осталась невредима.

В распахнутые окна замка врывался ветер, напоенный ароматом цветов и утренней прохладой. Встречавшиеся по пути слуги опускали головы и как можно быстрее проходили мимо, чувствуя дурное настроение хозяев. Но Робу было все равно. Он следовал по лабиринтам коридоров и лестниц, словно мазохист сжимая и разжимая раненую руку, заботливо перебинтованную Лисом. Рана была рваная, с нечеткими краями и совершенно не похожая на укус, что позволило Робу соврать о ее происхождении. «Поранился при падении», – сказал он. Охотник не очень в это поверил, но разбираться не стал, видимо оставив это Кристиану.

Спустя некоторое время графиня остановилась перед небольшой дверью, повернула ручку и молча указала в открывшееся темное нутро комнаты. Комната Лидии, догадался Роб. Не так он представлял себе комнату молодой девушки: занавески на окнах были плотно задернуты, не пропуская даже намека на свет. Когда же дверь позади захлопнулась, юношу окружил горячий спертый воздух, наполненный запахом мокрой псины. Уловив шорох простыней, Роб замер.

– Извини, я не могу открыть шторы. Не хочу, чтобы ты видел меня такой.

При звуке ее мелодичного голоса Роб стиснул зубы, сдерживая слезы. Что же он наделал, если Лидии, его прекрасной Лидии приходилось скрываться во мраке, словно уродливой гадине? Что он натворил?

– Я просто не заслуживаю тебя,– сдавленно проговорил он, до боли сжав кулаки. – Больше ты меня не увидишь, обещаю.

– Нет! Подожди!

Вслед донесся ее крик, но Роб уже выбежал в коридор. Отвращение от самого себя захлестывало его с головой. Поднявшись в комнату, он раскрыл потрепанную сумку, с которой несколько дней назад переступил порог, и принялся складывать вещи. Затем достал револьвер из тайника под половицей и сунул его за пояс. Рука болела, но он не обращал на нее внимания. Он должен был немедленно покинуть замок и больше никогда не попадаться Лидии на глаза. После принесенных ей несчастий он не имел права даже смотреть в ее глаза.

– Гляди-ка, братец, похоже, наш голубок собрался бежать.

Насмешливый, злой голос раздался так неожиданно, что Роб подскочил. В дверном проеме стоял Фердинанд, скрестив руки на груди. Взгляд его черных глаз сверлил Роба с неприкрытой ненавистью. Спустя мгновение к нему присоединился Валентин, смеривший юношу не менее приветливым взглядом.

– Совсем испугался, бедняжка.

– Мне нечего бояться,– ответил Роб, глядя своей потенциальной смерти прямо в лицо, и братья расплылись в кривых усмешках.

– Тогда, может, выйдешь в сад и побеседуешь с нами? С глазу на глаз.

Роб молча кивнул, и братья посторонились, пропуская его вперед. В таком порядке они спускались по лестницам, проследовали по галерее и вышли в незаметную дверцу, увитую плющом. Окинув взглядом местность, Роб двинулся к темневшим за лужайкой соснам. Он всегда мечтал умереть на подстилке из сухой хвои.

– О, да у него револьвер! Я уже боюсь! – донеслось сзади.

– Как ты думаешь, – вторил ему Фредерик, – он решил нас застрелить или просто проломить череп рукоятью? Мне кажется, он на такое способен.

Они шли позади, как дворовые собаки покусывая его за пятки. Сильные и злые, они травили свою жертву, прежде чем свернуть ей шею. Что ж, Роб не спорил, он был виноват. Такой невинный ангел, как Лидия, не могла накинуться на него намеренно. Она не контролировала себя. Хотел бы он посмотреть на того, кто смог бы владеть собой в зверином обличье.

– Если хотите что-то сделать, делайте это сейчас. Не тяните.

Он обернулся и встал, выставив перед собой оружие. Если ему и было суждено умереть, то хотя бы не в одиночку.

Братья остановились и переглянулись. На мгновение их лица посерьезнели, и Роб затаил дыхание. Неужели испугались?

– Валентин,– торжественно произнес Фредерик. – Похоже, ты выиграл. Он нас пристрелит.

И они прыснули, согнувшись в приступе смеха. Роб судорожно сглотнул и навел мушку на белокурую голову Валентина.

– Я не хотел причинить Лидии боль,– проговорил он. Тугой затвор не желал поддаваться под его пальцем, но наконец опустился, издав щелчок.

– О, конечно не хотел! – Белозубая усмешка Валентина стала больше походить на оскал. – Никто и никогда не хочет ранить, верно?

Как Роб вспоминал позднее, всему виной был дрожащий палец. Палец дрогнул, и мир отключился во внезапной вспышке. И наступила вязкая тьма, втянувшая его сознание в глубины своего болота.

В итоге все закончилось хорошо. Роб остался жив, пускай и в новом статусе. Волосы, брови и ресницы Лидии отросли и стали еще гуще и длиннее, чем раньше. Лис оставил Робу злополучный револьвер, взяв с него обещание, что тот больше не будет из него палить и отправит злосчастное оружие на могилу дедушки. Валентин и Фердинанд посчитали, что обрели нового члена стаи, и прекратили свои преследования, ограничиваясь глупыми шутками за ужином. А Кристиан крайне неохотно предложил устроить Роба в колледж неподалеку от Странгольтадта, где училась Лидия.

Но, пожив до отъезда Лидии в замке, Роб отправился не в колледж, а к себе в деревню, где его ждали мастерские дедушки. Желая стать лучшим в своем деле и достойным своей любви, он работал как проклятый, пуская все деньги на восстановление станков. Разумеется, каждое полнолуние мастерские закрывались, а их хозяин отправлялся в Странгольтадт на свидание.

«Неужели ты думал, что я отвернусь от тебя?» – сказала Лидия в тот самый день. Роб слышал, как ее дыхание становилось тяжелее по мере того, как они поднимались все выше по лестнице. Именно тогда он понял, что покинуть эту девушку не сможет даже под страхом смерти. А может, и после смерти.

Ева

Цените время, отпущенное вам и вашим близким.

 Цените, ибо его может не хватить.

Утренние лучи солнца пробивались из-за пыльных штор. Падая на гладкую поверхность зеркала, они вспыхивали пятнами света, отбрасывая блики прямо в глаз.

Кристиан Фэй вздрогнул и невольно зажмурился. Затем сделал шаг назад, в сумрак комнаты, и снял со спинки стула новую шелковую рубашку. Белоснежная ткань оттеняла его ровную смуглую кожу и приятно холодила тело.

Через два часа Кристиану предстояло чрезвычайно важное свидание. Встреча с девушкой, которую он ждал всю свою жизнь.

Пять месяцев тому назад на улицах Петрополиса царила зима. По черным каменным улицам проносились кареты и экипажи, быстрые тени и яркие огни в холодном снежном месиве. К этим-то огням и выскочила невысокая хрупкая девушка. Зябко пряча пальцы в кроличьей муфте, она огляделась по сторонам. У обочины стояло несколько экипажей, но все они были пусты.

– Какой гад! – выдохнула она в морозный воздух.

Её слова смешались с уличным шумом и свистом бури. Снежные порывы подхватывали длинные юбки ее платья и сдували капюшон с волос, отчего ей постоянно приходилось его поправлять.

Нет, Ева всегда подозревала мужчин в непостоянстве и безответственности, но, черт возьми, почему именно ей доставались самые безобразные экземпляры? Год за годом ее романы повторяли один и тот же сценарий, словно бродя по зачарованному кругу: прекрасное начало, романтические встречи, напоенные предвкушением счастливой развязки, затем – отчуждение, ревность, скандалы, и, наконец, когда презрение достигало апогея, Ева вновь разочаровывалась в мужчинах. Бросала и зарекалась когда-либо им верить. Ровно до момента встречи с очередным «принцем».

Погрузившись в вязкие волны злобы и самобичевания, она и не заметила, как перед ней со скрежетом остановился грязно-желтый автомобиль. Понимая, что оставаться ждать на дороге глупо, она заглянула в окно. Из глубин салона ей улыбнулся симпатичный молодой человек, совершенно не похожий на таксиста. Смуглый, с темными волосами, собранными в короткий торчащий хвост, в чистой рубашке и с ровными белыми зубами.

– Мне на Кипарисовый проспект,– почти прокричала она, стараясь перекрыть шум ветра, и, когда водитель услужливо распахнул дверцу, нырнула в машину.

Отъехав от обочины, экипаж заурчал и медленно набрал скорость, подпрыгивая и чихая.

– А начинается всё с записок,– неожиданно заявила Ева.

Молодой человек покосился на неё в зеркало заднего вида.

– Простите?

– Записки. Когда вместо писем приходит только клочок бумаги с парой строчек, значит, скоро конец,– она угрюмо уставилась на крупные хлопья снега за окном. – Значит, скоро твой жених исчезнет. Только его и видели.

Обычно после таких фраз собеседники умолкали и больше заговорить не пытались. Но этот водитель был явно не из их числа.

– Слишком близко принимаете к сердцу,– бросил он через плечо.

Теперь пришел черед Евы удивленно вскинуть брови.

– Я имею в виду женихов,– пояснил юноша.– Что-то мне подсказывает, что если вы смените окружение, приличные джентльмены найдут вас сами.

Да что он знал о ее окружении? Что он мог знать о долгих одиноких ночах и разочаровании после очередного предательства? Еву словно прорвало, и она принялась вываливать на водителя все, что накопилось за последние месяцы и годы. Что в ее возрасте оставаться незамужней уже неприлично. Что обеспеченные и образованные господа не воспринимают ее всерьез. Что она все чаще заливает горе вином, деньги, оставленные ей в наследство, утекают сквозь пальцы, а становиться любовницей женатого мужчины не позволяет гордость. В ответ юноша лишь молча кивал, не отрывая взгляда от заснеженной дороги.

Вскоре машина остановилась на Кипарисовом проспекте, перед старым особняком, у входа которого неистово мерцал фонарем с разбитым стеклом. Водитель распахнул дверь, и Ева ступила в снег, с трудом достав все юбки своего платья из машины. Она подняла взгляд на юношу, учтиво протянувшего ей руку.

– Знаешь, если бы у меня была крестная фея, я бы её уволила.

Три шейных платка лежали в ожидании на кровати. Время от времени Кристиан хватал один из них и прикладывал к вороту рубашки, косясь на отражение в зеркале. Затем бросал платок обратно и хватал следующий, с которым проделывал ту же операцию.

После долгих минут мучений он остановился на зеленом. Зеленый был её любимым цветом.

– Маленькая блондинка с окраины города?..

На пару мгновений Арчибальд Эфесский задумался, но почти сразу его лоб безмятежно разгладился.

– Да знаешь, сколько у меня таких? – Он расслабленно откинулся на спинку стула и хлебнул ещё пива. – За всеми всё равно не усмотришь. Я раньше работал до потери пульса, приходил домой в первом часу ночи. А потом понял, что работа работой, а своя жизнь у меня быть должна. И напрягаться и пахать до последнего не стоит. Работа не волк, как говорится…

Пару мгновений Кристиан вглядывался в это не отягощенное проблемами лицо с блестящими небесно-голубыми глазами и завитками рыжих волос, падавших на лоб. Затем перевел взгляд на животик, натягивавший жилет, и сложенные поверх него наманикюренные ручки.

– Может, ты всё-таки вспомнишь? По-моему, у неё дела идут не очень, надо помочь…