Текст книги "Перстень Харома"

Автор книги: Саша Суздаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Репликация пятая. Леметрия

Несмотря на то, что Чери совсем не хотелось, им пришлось ночевать на воде. Змей, нажравшись рыбы и засунув все три головы под крылья, уснул, ничуть не заботясь о том, как себя чувствует Чери, а тем более, недвижимая Леметрия. Проклиная змея, Чери затянула Леметрию под крыло, а сама прижалась сверху, вздрагивая от каждой волны, так как ей всё время казалось, что паутина, окутывающая Леметрию, доберётся, всё-таки, до неё. Она спала неспокойно, время от времени просыпаясь, поэтому, ничего удивительного в том, что Чери первой заметила падающие с неба звёзды.

Ей подумалось, что всё это снится, но когда горящий огнём булыжник, плюхнулся совсем рядом – ей было не до сна. Огромная волна чуть не перевернула змея, так что вынырнувшая из-под крыла голова Гайтели удивлённо спросила:

– Что это было?

Чери и сама рада бы знать, что случилось и почему горящие камни обрушились с неба, но ночь, пусть и подсвеченная падающими огнями, скрывала истину. Вскоре всё успокоилось, а оставшиеся звёзды остались на своих местах, ничем не напоминая о прошедшем звездопаде. Чери снова придвинулась к Леметрии и со вздохом заснула.

Когда утреннее солнце только подсветило небо, Чери растолкала змея и заставила его взлетать. Воздух ещё не прогрелся, и утренняя свежесть продирала до костей, но Чери не жаловалась, так как хотела скорее добраться до суши, где их, вероятно, ожидает Туманный Кот. Впереди, под лучами солнца, поднимался из океана остров, а на его выступающем носе возвышалась огромная каменная фигура, похожая на человека. Змей держал курс прямо на эту статую, и Чери показалось, что он, даже, ускорил полёт.

Когда они подлетели ближе, Чери смогла рассмотреть статую во всех деталях. Это был громадный крепкий мужчина, сжимающий одной рукой горло какой-то извивающейся твари, а вторую руку он поднял в приветствии. Фигура была вытесана нарочито грубо, как будто топором, только вряд ли какой человеческий инструмент смог бы вырезать на базальте хотя бы бороздку.

Взлетев выше, змей уселся на огромную голову, как на посадочную площадку и застыл.

– Гаркуша, ты не мог бы приземлиться на землю? – спросила Чери у змея, но тот, почему-то, склонил свои головы, и на трёх парах глаз Чери заметила слёзы. «Что случилось со змеем?» – подумала она, но тут её мысли отвлекло неестественное шевеление Леметрии.

Неожиданно для Чери, толстая паутина, которая опутывала Леметрию, странным образом выскользнула из её тела и снова превратилась в пушистый белоснежный зонтик. Подхваченный ветром, зонтик взвился в воздух и улетел, оставив лежащую на спине змея Леметрию.

Чери, увидев столь странные изменения, удивлённо смотрела на Леметрию, которая, открыв глаза, улыбнулась ей и весело извинилась:

– Прости, я заснула, – оглянувшись вокруг, она удивлённо спросила: – Мы что, прилетели?

Чери, поражённая столь странным исцелением Леметрии ошарашено спросила у неё:

– Лемка, у тебя ничего не болит?

– Я совершенно здорова и прекрасно выспалась, – сообщила Леметрия, всем своим видом подтверждая сказанное, и снова спросила:

– Где мы?

– Спроси у змея, – перевела стрелки Чери, рассуждая, что бодрый дух Леметрии подозрительно странен, так же как и её выздоровление.

– А где мальвия ^[23]? – спросила Леметрия, оглядываясь.

 – Какая «мальвия»? – насторожилась Чери, понимая, что последствия от болезни остались.

– Которая меня лечила, – ответила Леметрия.

– Эта тварь тебя лечила? – ошарашено спросила Чери.

– Да, – подтвердила Леметрия, – посмотри, какая я стройная.

Чери должна была заметить, что фигура Леметрии, и правда, изменилась в лучшую сторону.

– Почему ты решила, что тебя кто-то лечил, – насторожилась Чери, и предположила: – Ты похудела, потому что ничего не ела, – подумав ещё немного, Чери выдала: – А, возможно, эта тварь из тебя все соки высосала.

– Да, мальвия использовала меня, – подтвердила Леметрия, – но она меня вылечила. Теперь я могу иметь детей.

– Лемка, ты дура набитая, – рассердилась Чери и спросила: – Откуда ты всё это знаешь?

– Мы с мальвией разговаривали, – сообщила Леметрия, и Чери поняла, что подруга серьезно рехнулась. Чтобы наступила ремиссия заболевания Чери решила не затрагивать тему твари, ласково называемой «мальвией».

– Так куда мы, всё же, попали? – оглянулась Леметрия и увидела, что змей положил все свои головы на камень и лежит, не двигаясь.

– Гаркуша, что случилось? – ласково спросила Леметрия, поглаживая змеиную голову.

– Не балуй его, – повернулась к Леметрии голова Гайтели, – я тебе всё расскажу совершенно безвозмездно.

– Я понимаю, – улыбнулась ей Леметрия и безвозмездно погладила Гайтели по голове.

– Приятно, хоть ты и девочка, – Гайтели потянулась под рукой Леметрии и сообщила: – Хенк находится в этом камне.

– Наш Хенк заключён в этой статуе? – удивилась Леметрия, остановившись.

– Да, – подтвердила Габи, подсовывая под руку Леметрии и свою голову, – только Хенк не внутри, а рассеянный по всей статуе.

– Вот, как, – растерянно сказала Леметрия, автоматически поглаживая Габи, – а что же мы можем сделать?

– Мы не знаем, – сокрушённо объявили головы змея.

А Чери, остановившись на краю головы, смотрела вниз, соображая, где ей искать Дуклэона. Леметрия, глянув на её высокую фигуру, склонившуюся над обрывом, оставила головы змея и со страхом в душе поспешила к ней, надеясь на её благоразумность.

– Ты должна доверять Туманному Коту, – убеждённо сказала она, прижавшись к Чери и их две фигуры, большая и маленькая, из океана выглядели маленькой чёрточкой на голове Хенка, окаменевшего в фигуре Харома.

Если бы Туманный Кот появился на поверхности океана, он бы увидел и Чери, и Леметрию, но его задача состояла в том, чтобы сопровождать детей, поэтому он не отвлекался на туристические достопримечательности Земли Харома, а продолжал сооружать туннели между куполами.

Дети устали и Туманный Кот, незаметно для них, впрыскивал им в кровь сахариды и, сидя на руках Марэлай, рассказывал им сказки всех народов и планет, которые он знал. Такое разнообразие образов не приободрило слушателей, а повергла их головы в хаос. Хорошо, что Марэлай, слушая Туманного Кота, перебила его и попросила:

– Слушай, котик. Ты всё знаешь. Расскажи нам о наших родителях, как они познакомились и что было до нас.

Марго и Дуклэон навострили уши, и Туманному Коту ничего не оставалось, как начать рассказ.

– Однажды твоя мать, Марго, превратилась в рыжего кота...

Дальнейший путь дети старались не отставать от Туманного Кота, чтобы лучше слышать, а в перерыве, несмотря на роскошный, не рыбный обед, требовали от кота продолжения истории, и ему приходилось продолжать рассказ.

Отдохнувшие дети собирались отправиться дальше, но, не пройдя и пары шагов, неожиданно остановились, поражённые увиденным зрелищем. Сквозь плёнку купола просунулась чёрная лошадиная морда и, щерясь улыбкой, произнесла:

– Привет, пионеры! – при этом из пасти коня выпрыгнули несколько рыбок, которые он собирался им продемонстрировать. Рыбки не успели упасть, как тут же поплыли по воздуху, пока не скрылись в океане, непонятно каким образом проникнув сквозь плёнку. Конь зашёл в купол и тот сразу стал как-то ниже.

– Кто хочет прокатиться на боевом коне? – спросил боевой конь товарища Будённого.

Все желающие тут же были доставлены на спину коня, причем дети не поняли, как они там оказались. Только пожелали и очутились на коне, уцепившись в гриву на шее лошади, и друг в друга. Кот сидел впереди, между ушами коня, который, повернув голову на сто восемьдесят градусов, сообщил:

– Кот, можешь продолжать.

Вероятно, дети слушали немного рассеянно, так как млели от счастья, сидя на громадном коне. Товарищ Тёмный, а это был он, погрузив свои симпоты в детскую непосредственность, млел от удовольствия так же, как дети, и уже собирался продемонстрировать парадный шаг, но был остановлен укоризненным голосом Туманного Кота:

– Они же дети.

Товарищ Тёмный вздохнул, но не утерпел и хапнул пастью проплывающего за куполом сазана, который, повернувшись, продемонстрировал во рту. Дети захлопали в ладоши, а Тёмный проглотил рыбку, чем вызвал ужасный «ах!» на который ответил появлением сазана у себя на голове и дефиле даров океана до самой стенки купола. Решка Этот внимательно смотрел на сазана, подозревая в нем свою рыбку, но сазан, скорчив странную рожу, взмахнул хвостом и исчез в океане, а дети наградили товарища Тёмного новыми счастливыми эмоциями.

Правда, идиллия продолжалась недолго. Они прошли уже порядочно, и до берега оставалось совсем чуть-чуть, как вдруг перед ними возникла черная лошадь, а рядом с ней стояли Марэлай, Марго и Дуклэон. Рыжий кот, похожий на Туманного Кота, вышел вперёд и уставился на них.

Дети растерянно смотрели на своих двойников, не понимая, что происходить. Неожиданно для них, они оказались на земле, а товарищ Тёмный раскрыл пасть и проглотил стоящего перед ним рыжего кота. Стоящая за ним чёрная лошадь хотела удрать, но купол странным образом разделился на два отделения. В одном из них остались Марэлай, Дуклэон и Марго, а Туманный Кот стоял впереди. Во втором отделении Товарищ Тёмный глотнул чёрную лошадь и сразу раздулся, как воздушный шарик.

Без промедления Тёмный глотнул Марэлай, а Дуклэон так жалобно запищал, что его тёзка, возле Туманного Кота, пустил слезу. Не страдая сентиментальностью, товарищ Темный проглотил визжащего Дуклэона и погнался за Марго, которая пыталась выскользнуть из купола в океан. Пойманная конём, она была беспощадно слопана Тёмным, так же, как и другие двойники. Товарищ Тёмный, ставший круглым, как шарик, выставил свой круп в океан и громко выпустил воздух, подняв на поверхности океана водоворот.

Сразу уменьшившись до нормального размера, Тёмный соединил два купола и бодро спросил у застывших детей:

– Что, поехали дальше?

– Что это было? – спросила Марэлай, и этот вопрос интересовал не только её.

– Не беспокойтесь, вам ничего не угрожает, – доложил товарищ Тёмный и спросил: – Кто будет сидеть впереди?

Данный вопрос снял все другие вопросы и, в результате небольшой потасовки, победил сильный пол, который уселся на Тёмного и уцепился в его гриву. Марго, не успевшая сесть первой, обхватила Дуклэона за талию и сердито буркнула:

– Крепче держись, наездник, – но Дуклэон на инсинуации не реагировал, а радостно смотрел вперёд, туда, куда вёл коридор из куполов, по которому, шагая впереди, прокладывал путь Туманный Кот.

* * *

Утро в сонной Фаэлии было обычное, и ни какие события не нарушали монотонную жизнь бывшей столицы. Ночной звездопад большинство жителей не заметили, так как безмятежно спали в своих кроватях. Только редкие влюблённые загадывали бесчисленные желания и сразу их исполняли, целуясь до умопомрачения.

Стоит назвать разве что стратега Питера Вейна, который единственный созерцал небо исключительно с философской точки зрения, стараясь глубиной своей мысли измерить бесконечность сущего. Когда небо подало знак в виде падающих звёзд, Вейн не загадывал желание, а думал о том, как бы это явление не принесло бед его стране.

Дальнейшее бодрствование успокоило Питера Вейна, так как небо больше не посылало загадок, а разгадать одну, но вечную: «Для чего создана эта Вселенная?» – он, естественно, не мог, но мог тешить себя иллюзией, что прикосновение к этой теме делает его созерцательность значимой.

За такими рассуждениями Вейн задремал и проспал до утра, а когда солнце осветило балкон, он поднялся с кресла-качалки и собирался пойти вниз, на кухню, чтобы попить чайку, но увидел на дорожке, идущей к Хвостику, притоку реки Вьюнки, странного человека, который его, почему-то, смущал. Когда человек подошёл поближе, Вейн понял своё смущение: неизвестный был похож на него, как два яблока на одной ветке.

Неизвестный не остановился и скрылся внизу, под балконом, войдя во дворец. Вейн собирался уже спуститься, чтобы встретить незнакомца, но тот появился сам. Вейн увидел себя, как в зеркале, и молчаливо изучал незнакомца, разглядывая свои черты на его лице.

– Меня зовут Питер Вейн, – сказал гость, склонив свою голову в приветственном кивке.

– Питер Вейн, стратег, – представился Вейн, склонив голову в ответ.

– Хотите чаю, Питер? – спросил дублёр Вейна.

– С удовольствием, – ответил Вейн, и они чинно спустились по парадной лестнице вниз.

Стоит оставить Вейнов в покое, так как двум философам будет, возможно, о чём поговорить, а вот Вася Филимонов, зайдя к себе в дом, не думал, что его ожидает.

Какое-то время назад сонная Розария, жена Васи Филимонова, случайно попавшего на планету Глаурию из Земли, услышала открывающуюся дверь и сразу зарделась, ожидая Васю в постели. Вася не заставил себя ждать и появился в дверях спальни, свеженький и радостный.

– Иди сюда, милый, – позвала его Розария, понимая, что лучшим подарком для мужа, прибывшего из командировки в Боро, будет тёплая встреча в постели. Вася не заставил её ждать и обнял тёплое тело Розарии, окутанное сонной невинностью. Они слились в горячем поцелуе, пронзившем Розарию до последнего нервного окончания. Она подалась к Васе, намереваясь его задушить в постели, как что-то оторвало его от неё и с громким криком: «Ах ты, зараза!» – швырнуло любимого к двери.

– Так вот как ты меня ждёшь? – увидела Розария взбешенное лицо Васи Филимонова. Посмотрев в угол возле двери, Розария с удивлением и ужасом увидела второго Васю Филимонова. Вася Филимонов, который припозднился, подошел к Васе, лежащему возле двери, и принялся методично изменять ему внешность, начиная с лица. Вскоре в комнате остался один Вася, а второго, уже совсем не похожего на Васю, нормальный Вася выбросил в окно.

– Что это было? – растерянно спросила Розария, а Вася мстительно ответил:

– Об этом я должен спросить тебя.

* * *

Утром следующего дня Маргина, раскинув симпоты по всей Глаурии, проверила состояние планеты и подопечных ей родных. Если планета особых опасений не вызывала, то подопечные своим поведением её немного нервировали. Прежде всего, Маргину раздражал Мо, который, почему-то, оказался на юге Глаурии и совсем не откликался на её симпоты. Спрятав человеческие эмоции подальше в себя, Маргина подумала, что, возможно, её Мо не просто болтается без дела, а выполняет важную миссию, где выдавать себя своими симпотами не нужно и вредно. Положившись на то, что Мо никогда её не подводил, Маргина успокоилась и пошла в спальню дочери.

Она нашла дочь спящей, но та, немного растормошённая Маргиной вчера, услышав её шаги в огромной спальне, сразу открыла свои глаза и с улыбкой встретила мать.

– Здравствуй, мама, – потянулась Байли и засмеялась, – как я рада тебя видеть.

– У тебя не спальня, а стадион, – сообщила ей продвинутая мать, успевшая увидеть большие спортивные площадки планеты Земля.

Байли улыбнулась, так как Маргина была права: в своей спальне она чувствовала себя песчинкой на безбрежном пляже и, даже, цвет штор на огромных окнах спальни был ярко-золотистого цвета, не говоря о том, что пол покрывали деревянные, медового цвета, панели, украшенные орнаментами с оттенками того же цвета.

– Куда пойдём? – спросила Байли, принимая из появившегося подноса чашку с молоком и крендель с вишней. Поднос тут же исчез, а огненная надпись в воздухе спросила: «Мама будет завтракать?»

– Мама на диете, – иронично сообщила Маргина и спросила:

– Может, зятёк покажется на ясные очи мамы?

Байли тоже впилась в надпись, так как своего «благожелателя» в глаза не видела.

«Я боюсь вас напугать», – бесхитростно сообщила надпись.

– Ничего, – приободрила Маргина, – мы всякое видали.

Но, очевидно, не всё! Маргина даже ахнула, когда перед ней, прямо из воздуха, появилась нескладная, точно сложенная из округлых булыжников фигура, угрюмое лицо которой освещали два глаза, горящих красным пламенем. Вероятно, этими глазами чудище писало в воздухе, потому как его неуклюжие руки, собранные из тех же округлых булыжников, вряд ли смогли бы изобразить что-либо изящное. Окинув великана взглядом, Маргина сразу поняла, почему все комнаты во дворце такие огромные.

– Да, зятёк, с фигурой у тебя не сложилось, – констатировала Маргина и посоветовала: – Пока пиши письма.

Харом тут же, со вздохом, исчез, а Байли, испуганно глядя на Маргину, попросила: – Мама, забери меня отсюда.

– Пойдём, лучше, прогуляемся, – предложила ей Маргина и Байли, не допив молоко, оставила его на тумбочке у кровати, откуда оно незаметно исчезло. Они вышли из дворца, но не пошли прямо, к озеру, а свернули направо и шагали по саду до зарослей жимолости, за кустами которой начиналась поднимающаяся вверх невидимая стенка купола. Байли щипала ягоды и бросала их горстью в рот, а Маргина, погрузив симпоты в землю, проверяла, как глубоко распространяется купол.

Вдруг Байли закричала и выскочила из кустов. Маргина бросилась к ней и сразу увидела причину испуга дочери: за кустами стояло несколько Маргин вперемежку с Байлями. Ощупав их симпотами, Маргина сразу поняла, что никакие они не Байли и Маргины, а самоформирующаяся плазма.

Правда, ощупав окружающее пространство, Маргина ощутила несколько полей, созданных каждой фигурой, которые, к тому же, были самоорганизованные. Что можно ожидать от данной структуры, Маргина не знала, но для неё она опасности не представляла.

– Не бойся, – успокоила она дочь, – я с тобой.

Чтобы проверить реакцию протоплазмы, Маргина разделилась на две Маргины, потом ещё на две. За прозрачным куполом все Маргины скопировали действия Маргины превратившись в толпу карликовых Маргин.

– Мама, прекрати, – возмутилась Байли, – мне и так страшно.

– Мне нужно знать, что от них ожидать, – укоризненно сказала Маргина. – Ты не забыла, что я отвечаю за Глаурию?

– Мне хватило бы, чтобы ты отвечала за внуков, – парировала Байли.

– Не беспокойся, – ответила одна Маргина, проглатывая другую Маргину, – за детьми смотрит Туманный Кот, к тому же у него очень хороший попутчик.

За кустами Маргины глотали друг друга, пока не осталась одна Маргина. Если бы Маргина, та, что вне купола, съела саму себя, то Маргина возле Байли осталась довольна, но, увы, такого не произошло.

– Какой попутчик? – заинтересовалась Байли.

– Что? – не поняла Маргина, занятая Маргинами за куполом.

– Какой попутчик? – настаивала Байли.

– Товарищ Тёмный, – объяснила Маргина, продолжая экспериментировать с Маргинами.

– Мама! – отвлекая её от опытов, воскликнула Байли: – Ты что забыла? Последний раз, когда появился этот тёмный товарищ, пропала Элайни.

– Помню, – обеспокоилась Маргина. – Что он здесь забыл?

* * *

Два дня разыскиваемый Мо, распрощавшись с Манароис, сиганул в небо, чтобы догнать флаэсину Фогги. Возникшая перед ним проблема, а, точнее, любовный треугольник, требовал разрешения, к тому же, за своими любовными делами он ничего не сделал, чтобы найти Байли и Хенка.

Осторожно раскинув симпоты, он увидел, что Байли и Маргина яркими точками светятся рядом, и данное обстоятельство его немного приободрило. Не стараясь себя сдерживать, он описал дугу в небе и вскоре, раскалённый до температуры возгорания всего живого, оказался возле флаэсины Фогги, который потерял надежду его увидеть. Удивлённый прибытием Мо, Фогги приблизился к борту, чтобы переговорить с пламенеющим Хранителем, но опалённый жаром, осторожно его предупредил:

– Ты можешь сжечь флаэсину.

Спохватившись, Мо бросился вниз, где несла свои воды Лея, и погасил жар любви в её водах. Мокрый и безопасный он рассказал Фогги дислокацию детей и где находятся Леметрия и Чери. Выложив всё, он с чувством выполненного долга метнулся вперёд.

   Фогги, предполагавший, что он летит спасать детей и любимую Чери, глубоко ошибался, так как Мо решил разрубить гордиев узел и сообщить Маргине о своей любви. Точнее сказать, о своей нелюбви к ней, так как желал, как можно быстрей соединиться со своей незабвенной Манароис. Снова раскалённый в своих чувствах он нёсся пылающим камнем в небе и, когда Маргина и Байли его увидели, то подумали вначале, что ещё какой-то запоздалый небесный камень летит к ним.

Немного дезориентированный любовью, Мо не увидел прозрачного купола, раскинувшегося над дворцом Харома, и со всего маху врезался в невидимую преграду. Естественно, что он рассыпался искрами во все стороны, а испуганная протоплазма напротив Байли и Маргины, растаяла лужей по земле.

Маргина, ощущая симпотами, что это Мо, сверх всякой меры расстроенная, упиралась руками в непробиваемую стенку купола и не могла ему помочь. Мо каплями скатился вниз, к подножию купола и там начал сливаться во что-то похожее на протоплазму, плюхающуюся тут же. Когда Мо, поднимаясь из лужи, начал приобретать узнаваемый облик, то протоплазма не преминула его скопировать, и вскоре перед Маргиной возник целый ряд Мо, которые во все глаза смотрели на неё.

– Мо, что случилось? – спросила Маргина, пытаясь проникнуть симпотами в Мо, но тот был закрыт намного плотнее консервной банки. Не понимая, Маргина всматривалась в лицо Мо, который прятал глаза и это ей не понравилось.

– Маргина, я люблю другую женщину, – сказали все Мо, и этот хор голосов исказил смысл сказанного, так как Маргина снова спросила:

– Хорошо, любимый, а что случилось?

– Я люблю другую женщину, – повторили Мо, и до Маргины дошло, что её бессовестно и отвратительно бросили. Невидимая, прозрачная стена, их разделяющая, остановила возникшую ярость внутри Маргины, которая засияла, как сверхновая звезда, испугав Байли. Возможно, сбросив всю энергию, она остыла, но чтобы забыть свою любовь, нужно было беспощадно очистить глифомы, чтобы напоминания о рыжем чудовище больше её не терзали.

Холодно посмотрев на Мо, Маргина подумала, что в космосе этих Мо, как Педро в Бразилии и решила, что пусть так и будет и пусть этот Мо катится к чертовой матери. Со злости она представила эту мать в образе лягушки с рогами и пожалела, что не поставила рога Мо. Мо, прочитав её симпоты, тут же приделал себе рога, полагая, что это красиво, а Маргина сейчас же закрылась и решила, что перед Мо не откроется никогда в жизни.

– Кто она? – спросила Маргина, понимая, что ей это не нужно.

– Её зовут Манароис, – поделился Мо и та теплота, с которой он назвал её имя, поразила Маргину больше, чем измена Мо. «Он её любит!?» – почему-то удивилась Маргина, не предполагая в Мо такого горячего чувства к другой женщине.

– Чем же тебя она покорила? – спросила Маргина, и хор Мо ответил:

– Она искренняя, – немного подумав, противные Мо добавили: – А ты хитрая.

   Маргина, разряжаясь, долго хохотала, а потом обернулась к Мо и сказала:

– Она наивная дурочка и, так же, как и я, ещё пожалеет о своей любви.

Маргина обернулась к Байли и сказала:

– Пойдём отсюда.

* * *

– Леметрия! – раздался крик снизу. – Вы что там делаете?

Услышав крик, Леметрия чуть не свалилась вниз с головы статуи Харома, хорошо, что Чери успела её придержать. Перегнувшись через край, Леметрия увидела внизу Перчика и какого-то мальчика.

– Перчик, что ты здесь делаешь? – задала встречный вопрос Леметрия, понимая, что глупее вопроса нет. Соответственно, одним словом рассказать, что он здесь делает, Перчик не мог и принялся что-то морозить, но так как Леметрия ничего не расслышала, то он крикнул ей снизу:

– Спускайся ко мне.

Пожелание было правильным, но опуститься вниз Чери и Леметрия могли, только свалившись, так как обрывающиеся вниз плечи каменной фигуры не давали возможности спуститься. Поднимающаяся до лица каменная лестница, сложенная из огромных глыб обрывалась в нескольких шагах от статуи, и спрыгнуть на неё для Чери и Леметрии сопоставимо со смертельным трюком. Чери подошла к лежащему на голове статуи змею, и погладила голову Гаркуши.

– Гаркуша, будь любезен, опусти нас вниз.

Гаркуша открыл один глаз, и с него одиноко скатилась слеза.

– Я не могу покинуть Хенка, – едва прошептал он и снова закрыл глаз. Дальнейшие уговоры Чери ничего не дали: змей лежал с закрытыми глазами и не отвечал. Чтобы использовать волшебство, для того, чтобы опуститься не могло быть и речи – змей начисто блокировал чародейство. Если бы у них были мэтлоступэ, то, прыгнув вниз, у самой земли, где действие блокировки змея ослабевало, можно было ею воспользоваться. Правда, и такой трюк мог закончиться плохо.

Леметрия и Чери, свесив ноги вниз, сели на камень, являющийся головой статуи, и загрустили. Внизу что-то кричал Перчик, но они не слушали. Перчик продолжал что-то рассказывать и Чери, раздражённая криками, кинула вниз:

– Зачем бесполезно орать?

Они сидели и грустили дальше, поджариваемые солнцем.

– Он у вас кусается? – раздался голос сзади.

Леметрия обернулась и увидела мальчика, который рассматривал змея.

– Нет, мальчик, он почти что дохлый, – ответила Леметрия и вдруг, опомнившись, спросила: – Ты кто?

– Меня звать Витер, – ответил мальчик и с интересом открыл одно веко у Гаркуши.

– Не тронь меня, мальчишка, я в печали, – ответил Гаркуша, прикрывая глаз.

– Ты как здесь оказался? – спросила Чери, поднявшись на ноги и наклонившись над Витером дугой.

– Взобрался по камням, – ответил Витер, деловито разматывая верёвку, которая опоясывала его через грудь.

– Зачем? – не поняла Леметрия.

– Чтобы вас снять с памятника, – ответил Витер и привязал верёвку к ноге змея.

– Мы что, будем спускаться по этой верёвке? – ужаснулась Чери.

– Если не хотите лежать рядом со змеем – придётся, – сказал Витер и первым полез вниз, показывая дорогу. С визгом за ним отправилась Леметрия, а Чери, выглядывая из-за скалы вниз, с трепетом наблюдала за её спуском. Когда та опустилась на землю и попала в объятия Перчика, Чери решилась и, скрепя сердце, схватилась за верёвку. Перебирая руками, она поползла вниз, нащупывая ногами хоть какую-то опору.

Когда она опустилась вниз и выдохнула из себя весь ужас, который её сопровождал, то чуть не свалилась в обморок, но Витер успел сунуть ей в руку фляжку с водой. Захлёбываясь, она сделала несколько глотков и только тогда почувствовала облегчение.

– Спасибо тебе, – сказала она мальчику, благодаря не только за воду.

– Где ты его нашёл? – шёпотом спросила Леметрия и Перчик ответил:

– Он мой сын.

Леметрия совсем не удивилась, а требовательно спросила: – А мой?

– Если ты хочешь, да, – ответил Перчик и, замявшись, сообщил:

– Только он об этом не знает.

– Что вы там шепчетесь? – спросила Чери, подозрительно глядя на них, но Леметрия и Перчик не успели ответить – на поляну вышла кучка аборигенов, которые окружили их со всех сторон. Стоило им напугаться, как аборигены странным образом превратились в их двойников, чем поразили Чери и Леметрию, так как они не видели таких превращений. Бежать им было некуда, так что они стояли и во все глаза смотрели на своих двойников.

Хенк, заключённый в камень, всё это видел и слышал, только что-либо сделать тоже не мог. Как он понял, кое-какую свободу он имел только в порыве огромной ярости, а в его каменной душе присутствовала, скорее, грусть, чем ярость. Правда, увидев что-то далёкое, уныние покинуло его душу, сменившись искренней радостью. Непроизвольно, он двинул вперёд руку и хотел закричать, но это громкое движение камней заметили внизу не только бывшие аборигены, но их невольные пленники. «Я могу двигаться ещё и от радости», – констатировал каменный ум Хенка.

Перчик, увидев возникшую брешь между фигурами двойников, крикнул: «Бежим!» – и, схватив за руки Леметрию и Витера, помчался вперёд. Двойники смотрели на них, но не останавливали и не стали догонять. Когда затих шорох кустов, они уставились на фигуру Харома и вскоре превратились в маленькие его копии.

Хенк, видевший дальше, радостно засмеялся и его смех громко разнёсся по побережью, спугнув огромную стаю птиц. Даже змей, лежащий у него на голове, неожиданно ожил, а Гаркуша, прислушиваясь к эху, открыл оба глаза и вопросительно спросил: «Хенк?»

То, что увидел Хенк, вскоре обнаружили и беглецы, так как прямо с разгона врезались в лошадь, на которой восседали Марэлай, Дуклэон и Марго. Туманный Кот предусмотрительно отскочил в сторону, чтобы не попасть под копыта ошалевших от ужаса беглецов, которые свалились под ноги товарищу Тёмному.

– Мам, ты куда ломанулась? – спросил Дуклэон, взирая с лошади на Чери.

– Дуклэон, разве так говорят с матерью? – назидательно спросила Леметрия, оправившись от падения. Витер, которого Перчик, судорожно держал за руку и свалил вместе с собой, поднялся, потирая руку, внимательно изучая рыжего кота, сидящего в сторонке.

– Ты Туманный Кот! – утвердительно сообщил Витер и добавил:

– Мне про тебя Перчик рассказывал.

Кот решил, что мальчик может его погладить, что тот и сделал, к обоюдному согласию сторон. Взяв Туманного Кота на руки, он внимательно слушал разговоры взрослых. Разговаривала, в основном, Чери, ощупывая недовольного Дуклэона, снятого с прекрасного командирского коня, а Леметрия, спросив у Марэлай, всё ли с ней в порядке, внимательно разглядывала Марго.

Товарищ Тёмный и Туманный Кот добросовестно и с наслаждением отслеживали её матримониальные мысли, которые, странным образом исказив действительность, решили, что у Перчика есть сын, а у неё, Леметрии, будет дочка.

– Девочка, как тебя зовут? – спросила Леметрия, разглядывая белокурое создание.

– Марго, – ответила девочка.

– Марго, ты ничья? – спросила с надеждой Леметрия и девочка её обрадовала: – На данный момент я ничья.

– Как же ничья, если ты моя сестра! – возмутилась Марэлай, внимательно разглядывая Витера.

– Какая сестра? – не поняла Леметрия, сознавая, что белокурое счастье уплывает в чужие руки.

– Она дочь Элайни и Сергея, – бессердечно разрушила иллюзии Марэлай.

– Так они живы? Тогда тем более, – воспрянула Леметрия и сообщила Марго: – Я твоя тётя, – и, показывая на Перчика, добавила: – А это твой родной дядя.

– Подожди ты с дядями, – остановила её Чери, поглядывая на Марэлай. Бесцеремонно забрав у Витера кота, она отошла в сторону и что-то горячо зашептала ему на ухо. «Я сделаю», – безмолвно сообщил коту товарищ Тёмный, бесцеремонно подслушивая шёпот Чери, и собираясь пожертвовать своей славой в угоду авторитета кота.

Туманный Кот, подняв хвост, двинулся вперёд, за ним товарищ Тёмный с четвёркой детей на спине, а взрослые замыкали экспедицию. Когда они вышли на поляну перед статуей Харома, протоплазма, принявшая вид статуи, прочитала намерения товарища Тёмного и ломанулась, не ожидая, в окружающие кусты, спасая свою жизнь.

Кот стал перед статуей и раскинул симпоты. Хенка он чувствовал, но силы, сковавшие его в камне, для Туманного Кота были неодолимы, о чем предупредил его товарищ Тёмный. Сняв все привязки, конь отделил Хенка от камня и тот вывалился у подножия статуи.