Текст книги "Ветер с севера (СИ)"

Автор книги: Саша Стрельна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Глава 7

– Интересно, – присаживаясь на корточки возле тела Харальдина и вытирая окровавленный стилет о его белоснежные волосы, проговорила невозмутимая Тир, – что с ним теперь будет? Скальды поют, что воин, погибший с мечом, копьем или луком в руках, вступит в высокие ледяные чертоги господина нашего Духа Севера. А что, если вместо оружия, он будет сжимать собственный член?

– Мне думается, его вытолкают взашей, – торжественно заверила свою спасительницу Куиниэ.

Тир хмыкнула, чудесные светло-серые глаза лукаво блеснули. В ответ медленная дрожащая улыбка растянула губы Куиниэ, и через мгновение обе молодые эльфийки хохотали, обнимая друг друга. Но потом Тир вдруг поняла, что Куиниэ в ее объятиях уже не смеется, а плачет, сотрясаясь всем телом.

– Ну-ну, – пробормотала она, неловко гладя свою рабыню по спутанным волосам. – Черт! Не реви! Я не знаю, что с этим делать.

– Я и не реву, – шмыгая носом, отвечала та.

– И не надо, дуреха. Ведь все обошлось.

Куиниэ вдруг отстранилась и, рукавом вытерев с лица слезы, смешавшиеся с кровью из разбитых губ, спросила:

– Ты что, пришла сюда одна? Там, на поляне, их человек десять…

– О Духи! – вдруг опомнилась Тир. – Пошли скорее. Только завернись-ка сначала в это.

Тир подобрала с пола и встряхнула меховое одеяло, а потом, набросив его на плечи Куиниэ, повлекла ее за собой. Спустя пять минут они выбежали на поляну, где совсем недавно Тир видела сражавшегося Кэлибора. Почти одновременно туда же на волне сразу после этого стихших магических ветров, как видно, все-таки призванных шаманом, ввалились, ломая ветки, и припозднившиеся дружинники Тир… И все замерли, потрясенные открывшимся им зрелищем.

Много лет спустя, Куиниэ все еще иногда снились кошмары, в которых она видела эту сцену, потрясшую ее до глубины души своей первобытной жестокостью.

Вся поляна была залита кровью. Везде лежали трупы… Куиниэ показалось, что их много, очень много, но потом те, кому пришлось хоронить убитых, уверяли ее, что их оказалось всего тринадцать человек. А среди месива из искромсанных тел неподвижно стоял Кэлибор. Опущенный к земле меч и руки по локоть в крови, ею же оказалась забрызгана его одежда и сапоги. Кэлибор был совершенно неподвижен, только отливавшие рыжиной темные волосы на голове шевелил легкий ветерок. Ничего не выражающий взгляд уперся в пространство, а за его спиной среди мертвой плоти пасся громадный неоседланный конь…

Тихо ахнув, Куиниэ устремилась к Кэлибору и робко коснулась дрожащими пальцами его щеки. Какая-то тень мелькнула в глубине карих глаз, меч с глухим стуком выпал из его рук, и сильные пальцы сжали плечи Куиниэ.

– Я думал, что потерял тебя, – шепнули губы Кэлибора, в то время как жадный взгляд метался по ее лицу.

– Я здесь, с тобой, любимый.

Кэлибор глубоко вздохнул и привлек ее к своей груди, зарываясь лицом в темные вьющиеся волосы. Потом, не разжимая объятий, взглянул на Тир:

– Харальдин Аттердаг?

Тир молча чиркнула себя пальцем по горлу.

– Спасибо, – Кэлибор прикрыл глаза, прижимаясь щекой к макушке замершей в его объятиях Куиниэ.

***

Они вернулись в большой дом спустя два часа. Эту дорогу Куиниэ проделала сидя на лошади перед Кэлибором в кольце его рук, тесно прижимаясь спиной к его широкой надежной груди и с трепетом ощущая движения его крепких ног, когда он уверенно управлял неоседланной лошадью. Иногда он наклонялся, словно для того, чтобы лишний раз убедиться в ее присутствии, и тогда его теплые губы касались виска Куиниэ или уха, если первым на пути оказывалось оно. Куиниэ и не заметила, как задремала…

Она смутно помнила, что Кэлибор внес ее в дом, что переволновавшаяся, а отого излишне говорливая Ана купала ее в огромной ванной Тир, и уже совсем не осознала, как оказалась в чистой постели под невесомым одеялом из снежно-белого песца. Ее не разбудил и короткий разговор, который произошел рядом с ее кроватью несколько позднее.

Кэлибор, уже умывшийся и сменивший окровавленную одежду на чистую, стоял перед задумчивой Тир, уперев взгляд в пол и сцепив за спиной руки.

– Отпусти ее, госпожа, – гордый лесной эльф впервые назвал так Тир, и та изумленно вскинула брови.

Кэлибор продолжал бубнить что-то, обещая верность до гроба, свою душу, кровь и плоть, просто умоляя, но Тир уже не слушала его. Полная тепла и затаенной печали улыбка осветила ее строгое лицо, сделав его воистину прекрасным и каким-то беззащитным, уязвимым… Женственным.

– Я не госпожа тебе, Кэлибор. Никогда не была ей, да и не стану. А теперь оставь меня. Дай побыть одной.

Сбитый с толку, Кэлибор смешался и, бросив быстрый взгляд на кровать, где сном младенца спала Куиниэ, вышел. Он сунулся было в общий зал, но, преследуемый напряженным вниманием дружинников и полными почти суеверного ужаса взглядами, которые исподтишка бросали на него их жены и дочери, бежал в кухню под крылышко к Анайриэль.

– Почему они все так смотрят на меня, Ана?

Та хмыкнула.

– Говорят, ты голыми руками изорвал в клочья всю дружину Харальдина Аттердага.

– Глупости! У меня был меч, а их всего-то человек восемь…

– Тринадцать, если верить моему мужу…

– Я не заметил, Ана. Словно с ума сошел, – Кэлибор ссутулился на табурете.

– Давай-ка я тебя накормлю, а потом иди и поспи в комнатке Куиниэ – на тебе лица нет.

– Я ходил к Тир. Просил отпустить ее домой…

– Ну и?..

– Она отослала меня.

– О-хо-хо!

– Ана, что же мне делать, ведь я люблю малышку всем сердцем… И бессилен, бессилен, бессилен! – ударяя себя кулаком по колену, почти простонал Кэлибор.

– Тир знает про ваши чувства…

– Откуда? Ведь я сам понял это совсем недавно…

– Ты дурачок, Кэлибор. Это ни для кого не секрет. Стоит только взглянуть на вас с Куиниэ.

– Ты думаешь, она тоже ко мне неравнодушна? – прекрасно зная ответ, но желая еще раз услышать подтверждение из чужих уст, спросил Кэлибор.

Анайриэль только смерила его ироничным взглядом:

– А то ты уже не постарался получить подтверждение этому?

Кэлибор смутился и отвел глаза:

– Нет.

– Не-ет?

– Как я могу, Ана? А вдруг, что-то изменится? За Куиниэ могут заплатить выкуп. Она уедет… Я не имею права ломать ей жизнь, лишая чести. А так она сможет выйти замуж, и никто не посмеет обвинить ее…

– Еще один болван на мою голову! А ты не задумывался о том, что она-то, быть может, предпочтет прямо противоположное? Что ж вы, господа наши, грозные эльфы, так привыкли все решать за нас – ничтожных эльфиек?

– Попробуй за тебя что-нибудь реши! – ворчливо огрызнулся Кэлибор, и Ана рассмеялась, гордясь невольным комплиментом.

Куиниэ проспала почти сутки. Но утро следующего дня уже встретила как обычно на кухне.

– Бедняжечка, – ворковала Ана, тем не менее, деловито пододвигая помощнице миску с кореньями, которые следовало почистить к обеду и «оживить, как это умели делать только полные доброй зеленой магии руки Куиниэ. – Негодяй сильно испугал тебя?

– Мне было так страшно, Ана, что я почти ничего не соображала. Он был отвратителен!

– Говорила я, надо было его добить тогда же, здесь на кухне!

Куиниэ взяла в руки крепкую, но уже проросшую многочисленными корнями после хранения в песке морковку, но вновь замерла:

– Ана! Объясни мне… Ведь Харальдин довольно привлекательный эльф…

– Был, – буркнула себе под нос Анайриэль.

– Да. И у него наверняка находились эльфийки, готовые подарить ему свое сердце или хотя бы тело. Так зачем? Зачем причинять боль? Намеренно. Со знанием дела. Ведь, по-моему, много приятнее взаимное чувство, чем насилие…

– Ох, девочка моя! Ничего этого тебе знать и не надо. Честная эльфийка из уважаемого Дома должна…

– Ана! Что ты говоришь такое? Что должна? Как овца покорно идти за пастухом? Почему нам, молодым эльфийкам, ничего не объясняют? Это что, так мучительно и страшно, что мужчины боятся проговориться и испугать нас раньше времени?

Анайриэль растерянно уставилась на Куиниэ. Сказать – склонять к непотребному, промолчать – испугать, быть может сломать что-то важное в юной жизни…

– Это не мучительно и не страшно. А с любимым человеком и вовсе слаще меда, – наконец высказалась она и поджала губы, явно не собираясь что-либо добавлять.

– А ты с Эриком часто этим занимаешься?

Внезапно Ана почувствовала, что краснеет:

– Клянусь Духами лесов и снегов! Куда смотрела твоя мать? Что за вопросы ты задаешь, негодница?

– О Анайриэль! Не обижайся! Моя матушка умерла слишком давно, чтобы я могла говорить об этом с ней. А с кем еще? Я хочу лишь понять… Неужели это так плохо?

– Муж объяснит тебе все, что сочтет нужным.

– Ага! Что ОН сочтет нужным!

– Да! И угомонись уже! Совсем засмущала меня своими вопросами.

Внезапно от дверей до них долетел смех. Там, скрестив руки на груди, стояла Тир.

– Ты подслушивала! – обвиняюще выпалила Куиниэ.

– Я слышала, – уточнила та. – Кто ж вам виноват, что вы трещите на весь коридор.

Куиниэ вспыхнула, как маков цвет:

– Кто-нибудь… Кто-нибудь еще слышал?

– Кэлибор не слышал, – поблескивая глазами, ответила Тир, и Куиниэ, облегченно вздохнув, не стала скрывать, что ее интересовало именно это.

Воцарилась тишина. Тир уже собралась уходить, когда Куиниэ все-таки не выдержала и выпалила:

– Одного я все-таки не могу понять, как они могут делать с нами это, если предназначенный для того орган столь мягок и нежен? Кэлибор, когда его ранили…

– Куиниэ! – возопила Ана, вздымая к потолку руки с зажатой в одной из них поварешкой, Тир же, согнувшись пополам от смеха, вывалилась в коридор.

Ана бушевала еще долго, заставив мятежницу переделать кучу самой неприятной кухонной работы, а потом сурово приказала ей отправляться в свою комнату и молиться, чтобы Господь сумел наставить ее на путь истинный.

Однако едва Куиниэ переступила порог своей комнаты, руки поджидавшего ее Кэлибора обвились вокруг ее талии, а губы накрыли подставленный ему рот. Поэтому молитвы получились долгими и более чем страстными… Вот только суровая наставница, которая все еще возилась в кухне, вряд ли осталась бы довольна ими.

– О Кэлибор! – лепетала Куиниэ, млея в его сильных руках.

– Маленькая моя, как же я люблю тебя, – он вновь принялся целовать ее, в то время как рука быстрой змейкой скользнула в вырез платья.

Куиниэ ахнула, когда его пальцы несмело, словно спрашивая позволения, коснулись ее соска. Она стыдилась, но и не желала, чтобы ласка оборвалась, а потому с невинной хитростью предпочла сделать вид, что на самом деле ничего такого и не происходит.

Кэлибор хрипло прорычал что-то невнятное и изо всех сил притиснул податливое тело Куиниэ к своим бедрам. Что-то жесткое вдавилось девушке в выпирающую косточку узкого таза:

– Кэлибор, так неудобно. У тебя что, ножны на поясе висят? Они упираются мне в бок…

Бедняга эльф приглушенно застонал и оттолкнул Куиниэ от себя. Ее глаза невольно поискали предмет, который причинял неудобство. На поясе Кэлибора ничего не было. Да что там: не было и самого пояса. Широкая льняная рубаха свободно облегала крепкую фигуру, прикрывая и бедра… Куиниэ озадаченно нахмурилась, разглядывая место, где, по идее, должен был находиться нож. Нож?

– Духи, дате мне силы! – взмолился Кэлибор и пулей вылетел из маленькой комнатки.

Куиниэ долго думала над этим странным событием, но так и не пришла ни к какому выводу. Зато Кэлибор, выскочив за дверь и подставляя лицо и грудь прохладному ветру, понимал все слишком хорошо.

– Она должна уехать, – бормотал он. – Она должна уехать, потому что я не из железа. Любому терпению может прийти конец. Малышка и не догадывается, что делает со мной! Ножны! Скорее уж нож, и как бы он хотел попасть в ее собственные ножны! Я обязан убедить Тир! Она должна понять…

Внезапно перед его внутренним взором предстала его госпожа, нагая, освещенная трепещущим светом одинокой свечи. Кэлибор тихонько заскулил и, оглядевшись, свернул за угол дома. Через несколько минут ему стало легче. Настолько, что он смог вернуться в дом и отправиться искать Тир. Он уговаривал ее до тех пор, пока та, разозлившись, не выгнала докучливого просителя из своих покоев со словами:

– Добьешься только того, что я продам или тебя, или ее.

Кэлибор опешил:

– Но ты ведь не сделаешь этого?

– Кто тебе сказал?

– Не-ет. Ты не сделаешь этого.

– Что меня может удержать?

– Совесть.

Тир рассмеялась:

– Я беспринципна и бессовестна, Кэлибор, и ты это знаешь.

– Неправда. Тебе просто нравится так думать. А на самом деле…

– Кэлибор! Ты способен вывести из себя даже прибрежный валун! Уйди от греха!

Кэлибор ушел, но едва Тир собралась отвести глаза от двери, как она снова приоткрылась, и в ней показалось расстроенное лицо бедняги.

– Но ты ведь не продашь ее?

Подушка ударилась в то место, где только что была голова Кэлибора, за дверью раздался топот убегавшего просителя, а Тир хохоча повалилась на кровать. Она еще никогда не видела эльфа до такой степени обалдевшего от любви. А потом смеяться почему-то расхотелось. Щуря невидящие, устремленные в пространство глаза, Тир внезапно размечталась о том, что кто-то когда-нибудь сможет также полюбить и ее…

Спустя сутки дружина получила приказ готовиться к отплытию.

Кэлибор еще несколько раз пытался заговорить с Тир, но та лишь однажды отреагировала на его слова, и то не так, как того хотелось бы влюбленному эльфу.

– А что, если я подарю свободу тебе, Кэлибор?

Сердце замерло где-то в горле:

– А… Куиниэ?

Тир сделала удивленное лицо:

– При чем здесь она?

Кэлибор не уловил неискренности и затаенного лукавства в ее подчеркнуто равнодушном голосе.

– Тогда я не смогу принять ваш подарок, госпожа, – церемонно поклонившись, ответил он.

И Тир опять прогнала Кэлибора прочь. Прошел еще день, и все члены дружины, включая лесного эльфа, заняли свои обычные места… Напряжение отпустило Кэлибора, лишь когда он увидел, что следом за Тир в полном боевом снаряжении на ладье появилась робко улыбающаяся любимому Куиниэ, облаченная не менее воинственно – кольчуга из тонких стальных колец, одетая поверх плотной льняной рубахи, кожаные штаны, сапоги, а на поясе кинжал в богато украшенных ножнах. Ее темные волосы были заплетены в три косы, как это часто делали женщины снежных эльфов, а лицо оказалось исполнено надеждой.

Кэлибор перевел взгляд на Тир, но та спрятала глаза в густых изогнутых ресницах, и прочитать судьбу в ее взоре не удалось. Тир прошла вперед и остановилась у деревянной резной фигуры, изображавшей могучего снежного медведя, которой был украшен высокий штевень ладьи.

– Да сопутствует нам мудрость отца нашего Духа снегов. Да смилостивится над нами Дух воды и повелитель морской стихии. И пусть наш парус наполнится попутным ветром!

Тир размахнулась и швырнула в волны горсть золотых монет, потом горсть зерна, а затем плеснула из бурдюка струю темного забористого пива. Шаман ударил в бубен и запел высоко и надрывно. Ветра шевельнулись и замерли у его ног, послушными котятами, ожидая момента, когда берег окажется достаточно далеко, и они смогут помочь.

– В путь! – воскликнула Тир, обернувшись к дружине.

Гребцы навалились на весла, и ладья легкой птицей скользнула от родного берега. Сначала она, сияя на солнце пурпуром громадного паруса и синими щитами, закрепленными вдоль бортов, неспешно плыла вдоль скалистых берегов Белого архипелага, объятых весной. Зелень травы, голубое глубокое небо, отраженное мерцающим под лучами солнца серовато стальным морем и синевой спокойных вод фьордов, наполняли высоким восторгом души суровых снежных эльфов. Чувства требовали выхода, и они запели…

Ничего ужаснее слышать Куиниэ не приходилось. Она подняла удивленные глаза на поющих, но все они были совершенно серьезны, у некоторых на глазах даже появились слезы. Куиниэ перевела глаза на Кэлибора, и он подмигнул ей, а потом поманил к себе.

– Это песня моря, – шепнул он в ее нежное ушко. – Зима была слишком долгой, и снежные эльфы – лучшие мореплаватели в мире – соскучились по любимой стихии. А теперь просто смотри на воду и слушай.

Куиниэ последовала его совету, и вскоре была совершенно захвачена суровой героикой баллады. К вечеру корабль бросил якорь у небольшого поселения, а ранним утром вновь отчалил, на сей раз решительно взяв курс прочь от земли, которая вскоре исчезла из виду, оставив ладью и эльфов, находившихся на ней, наедине с собой, между морем и небом. Это было величественно и страшно одновременно.

Ночь они провели в море, а к вечеру следующего дня на горизонте появилась темная точка. Земля! Гребцы налегли на весла, стремясь достичь ее до наступления темноты. Это были обитаемые одними лишь птицами острова, где снежные эльфы отдыхали два дня, после чего отправились дальше. Оставив справа Орочьи острова и суровые берега Гномьего царства, ладья, словно диковинный зверь, высоко вздымая высокие штевни с разинувшими рот снежными медведями на них, приблизилась к берегам страны лесных эльфов.

Стоя на носу, Куиниэ видела, как жители прибрежных деревень провожали взглядом величественный корабль внушающих суеверный ужас северных варваров, очевидно радуясь тому, что дружина снежных держит путь дальше и явно не собирается бросать якорь. К исходу третьего дня Киуниэ узнала родной берег.

Удобная для швартовки бухта нашлась в стороне от возвышающегося над прибрежными скалами огромного серого замка, казалось, выросшего из них, черпая силы в их монументальной неподвижности. Зубчатые стены, выложенные гномами и ими же снабженные круглыми сторожевыми башенками, обрывались прямо в пропасть, где в сотне метров под ними кипел пенный прибой. А над всем этим подпирала небо крона огромного родового дуба – древнего и кряжистого, рядом с которым виднелась усаженная трубами крыша жилого здания, возведенного вокруг огромного ствола…

Нос ладьи ткнулся в прибрежный песок, и Куиниэ, с гордостью взиравшая на родной дом, обернулась, торжествующе глядя на снежных эльфов. Но вдруг наткнулась на мучительную печаль в глазах Кэлибора и вздрогнула, осознав, что настал решающий момент. Она на мгновение зажмурилась, потом, собравшись с духом, распахнула засверкавшие зеленью глаза и, обводя взглядом команду, выпалила:

– Я, Куиниэль из Дома Красного дуба, приглашаю вас погостить в замке, принадлежащем моей семье. В знак дружбы и благодарности, – уже робко закончила она, потому что Тир смеялась.

Глава 8

– Куиниэ, ты великолепна! Однако мой ответ: «Нет!»

– Но… Я не хочу расставаться так быстро. И потом выкуп…

Тир пренебрежительно махнула рукой. Глаза ее сияли. Она что-то быстро приказала, и дружинники спрыгнули в воду. Куиниэ поняла, что они хотят подтащить ладью ближе к берегу.

Когда песок заскрипел уже под килем, Тир спрыгнула в неглубокую теперь воду, а задумавшаяся Куиниэ не сразу услышала, что ее тоже зовут. Она подошла к борту – Кэлибор протягивал к ней руки. Он принял ее, как самый хрупкий и дорогой груз, и перенес на берег, где поставил на ноги, но не нашел в себе сил выпустить из объятий. Так они и замерли, вцепившись друг в друга.

– Кэл, – голос Тир заставил влюбленных вздрогнуть, но не разжать объятия. – Я думаю, нашу гостью следует проводить.

Кэлибор поднял глаза – он не ожидал, что Тир станет подобным образом затягивать эту пытку расставанием. Однако не прошло и пятнадцати минут, как небольшой отряд, в центре которого шли Куиниэ и Кэлибор, отправился в сторону серой громады замка. Двигались молча, и только это позволило им остаться незамеченными. Внезапно Тир, которая шла впереди, замерла, вскинув в предупреждающем жесте руку. Потом обернулась и поманила к себе Куиниэ, за которой, естественно, увязался и Кэлибор.

– Что это?

С этой точки открывался прекрасный вид на стены уже совсем близкого замка и его главные ворота. Они были закрыты, а тяжелый подъездной мост поднят. На некотором расстоянии от замкового рва раскинулся лагерь – белели палатки, вокруг костров стояли или сидели воины.

– Если я вообще что-то понимаю в этом, то твой дом, лесной цветочек, осажден. Причем давно.

– Но кем? – глаза Куиниэ изумленно округлились.

– Что будем делать? – тревожно спросил Кэлибор.

Тир задумчиво подергала себя за полную нижнюю губу.

– Подземный ход? – с надежной спросила Куиниэ, и, уловив в глазах сопровождавших ее воинов одобрение, решительно двинулась в сторону берега.

Неприметная тропка привела их к обрыву. Скалы уступами спускались к морю. Это скопление камней, казавшееся совершенно диким постороннему глазу, тем не менее было искусно устроенным прикрытием небольшой дверце, спрятанной за разросшимся колючим кустом несколькими метрами ниже края обрыва.

Добравшись до нее, Куиниэ пошарила среди камней, сработала невидимая пружина, и хорошо смазанная дверь отворилась. Из провала пахло сыростью и плесенью, но Куиниэ решительно шагнула в темноту и вскоре вернулась с просмоленной палкой. Бьорндил высек огонь, факел, затрещав, вспыхнул, и леди Куиниэ победно оглядела своих спутников.

– Пошли! – скомандовала Тир.

Кэлибор уставился на нее, изумленно изогнув бровь. Отвечая на его немой вопрос, Тир раздраженно пожала плечами.

– Добрые дела прилипчивей орочьей чумы. Сделаешь одно, а потом никак не можешь остановиться, – проворчала она и, выхватив из рук Куиниэ факел, шагнула в подземный ход.

Задушено хрюкнув в кулак, Кэлибор полез следом, потом один за другим во тьме скрылись пятеро громадных снежных эльфов. Последней туда же нырнула Куиниэ, после чего дверца захлопнулась, практически слившись с утесом.

Этот ход – один из трех, которые в разные стороны убегали из-под хорошо укрепленного замка, – вел в огромный главный зал. Прямо позади помоста, на котором стоял хозяйский стол, располагалась хитрая поворачивающаяся плита. Был вечер, и в это время зал гудел голосами – обитатели замка ужинали. Когда потайная дверь отворилась, и в нее вступили восемь северных варваров в полном боевом вооружении, реакция была такой, словно лесным эльфам явился сам Дух смерти.

Сначала повисло гробовое молчание, в котором стало слышно, как кто-то уронил кубок, и он, звеня, покатился по полу. Потом истошно завизжал ребенок. И это словно послужило сигналом остальным – с грохотом полетели в стороны тяжелые скамьи и табуреты – эльфы вскакивали из-за столов, выхватывая из ножен мечи, хвтались за поставленные рядом луки, мгновенно накладывая на них быстрые стрелы. Нежданные гости тоже потянулись к своему оружию, как вдруг один из них радостно вскрикнул и бросился на шею молодому хозяину замка…

– Тэргон! Ох, Тэргон! – всхлипывая, приговаривал он, и юноша, отстранившись, потрясенно уставился в лицо «варвару».

– Куиниэ, разрази меня гром! Неужели это ты, сестричка? Но как…

– Я должна познакомить тебя, – заговорила та, указывая на своих спутников, и к озадаченным дружинникам Тир синхронно повернулись два лица, похожих до мельчайших подробностей.

Брата и сестру отличали только длина волос и крохотная родинка, которая украшала щеку Куиниэ возле уголка рта. В их малые сто сорок лет они были одного роста, одинаково стройны, а щеки юноши, еще не огрубевшие, отличались той же нежной округлостью, что и у его сестры.

Кэлибор, обозревая любимые черты на лице постороннего эльфа, почувствовал что-то близкое к ревности. Тэргон смотрел на него с тем же чувством, инстинктивно видя в высоком незнакомце угрозу его монопольной близости с сестрой. Куиниэ оторвалась от груди брата и, шагнув к своим спутникам, как ни странно, взяла за руку самого мелкого из них.

– Тэргон, позволь представить тебе…

– Тир, – коротко представился снежный эльф и склонил серебристую голову в приветствии.

Тэргон быстро скользнул взглядом по слишком хрупкой для северного варвара фигуре, задержался на необычной перевязи с двумя мечами, чьи рукояти торчали за плечами воина и, наконец, взглянул в его красивое лицо с прямым носом и светло-серыми широко расставленными глазами. Что-то в облике молодого снежного эльфа беспокоило Тэргона, но, не сумев разобраться, откуда взялось это ощущение, он лишь подивился, почему сестра начала представление с него, после чего шагнул вперед и назвал себя:

– Тэргон из Дома Красного дуба.

– Тир Серебрис…тый из клана Снежного медведя, – с легкой запинкой произнес варвар.

Его довольно высокий голос был полон затаенного веселья. Похоже, снежного совершенно не беспокоило то, что все обитатели замка обнажили против него свое оружие.

Куиниэ начала по очереди представлять остальных бородатых воинов: Сигурдиль, Гаррик, Арнульф, Бьорндил, Сноррдон. Их имена мгновенно стерлись из памяти Тэргона, оставив после себя лишь рокочущее «р». Но тут Куиниэ шагнула к стоявшему несколько в стороне последнему оставшемуся не представленным эльфу. Его лицо, лишенное традиционной для снежных бороды, отличалось внутренней силой и решительностью, темные с рыжиной волосы говорили о том, что он, скорее всего, принадлежит к народу лесных эльфов. Но главное, он был красив и смотрел на Куиниэ так, что руки Тэргона невольно сжались в кулаки.

«Если этот наглец позволил себе…» – додумать он не успел.

– Кэлибор из Дома Рыжего клена, – с гордостью произнесла Куиниэ и повернула к брату сияющее лицо.

– Что делает лесной эльф среди снежных? – Тэргон, сощурившись, смерил взглядом широкоплечую фигуру Кэлибора.

Тот сжал челюсти, собираясь ответить честно, хотя и знал, что за этим может последовать. Раб! Он поднял глаза, чтобы открыто встретить насмешки, но тут прозвучал голос Тир:

– Кэлибор был моим пленником. Как и ваша сестра, Тэргон эль-до.

– Вашим… пленником? – в голосе брата Куиниэ прозвучало удивление.

Судя по всему, он и предположить не мог, что именно мелкий по размерам Тир окажется предводителем ватаги северных варваров. Да еще и будет в курсе того, как следует вежливо обращаться к малознакомым лесным из знатных домов.

– Был? – одновременно спросили, вторя Тэргону, Куиниэ и Кэлибор.

Кэлибор спрашивал, не зная верить ему или нет, а Куиниэ – вспыхнув от радости. Что-то подсказывало ей, что Тир поступит именно так.

– Да, отныне он свободен и волен поступать, как ему заблагорассудится, – и, словно подчеркивая значение сказанного, Тир посмотрела своему теперь уже бывшему пленнику в лицо, а потом, жестом руки прерывая одновременно загомонивших Кэлибора и Куиниэ, продолжила: – А теперь, когда с этим все ясно, давайте, наконец, выясним то, ради чего и пришли сюда. Кто осадил замок, Тэргон эль-до?

– Наш сосед, нынешний глава Дома Зеленого остролиста.

– Что потребовалось старику от нас? – удивлению Куиниэ не было предела.

– Не ему, – Тэргон раздраженно дернул ушами. – Ходят слухи, что Лэндир совсем плох: заболел серьезно или вовсе умер. И теперь в замке заправляет его племянник. Честолюбец, который решил воспользоваться слишком долгим отсутствием Эристора, чтобы завладеть замком и лесами клана Красного дуба.

– Но это безумие. Замок неприступен.

– Это они уже поняли и теперь хотят взять нас измором. В чем почти преуспели… – Тэргон невесело склонил голову.

– Сколько их? – опять вступил в разговор молодой и странно безбородый предводитель дружины снежных эльфов.

– Около сотни.

– Всего-то?

Тэргон разозлился:

– Достаточно, если можешь выставить в ответ не больше тридцати воинов. Тем более что Эристор, уходя в поход с королем Ангродом, увел с собой сильнейших и самых опытных.

– Что скажешь? – Тир, уперев руки в бока, обернулась к Кэрибору.

Тот усмехнулся.

– Добрые дела, а, Тир?

– Считай, что так.

– Тогда я с вами.

– Отлично! – Тир уже шагнула обратно к подземному ходу, но задержалась.

– Тэргон эль-до, мне понадобится проводник, надежный эльф, хорошо знающий здешние места.

– Что вы задумали?

– Хочу разогнать этот сброд.

– Всемером?

– В моем распоряжении сорок дружинников, причем каждый из них стоит двоих, а то и троих засидевшихся в своих пенатах лесных, уж простите. К тому же нас не ждут. Так что… Решайте, пока у меня не прошел этот приступ необъяснимой любви к ближнему.

Тэргон было собрался возмутиться по поводу «засидевшихся лесных», быстро передумал и лишь в отчаянии оглянулся на своих эльфов.

– Позвольте мне вести их, – из толпы выступил пожилой воин, удивительно полный для гибких и подвижных в массе своей лесных эльфов, и вежливо поклонился в сторону незваных гостей.

– Если вы хотите, уважаемый Энтондил, – неуверенность ясно ощущалась в голосе Тэргона.

«Слишком молод, – мелькнуло в голове у Тир, и она покачала головой. – Во что я ввязываюсь?»

Потом посмотрела на Куиниэ, робко прильнувшую к плечу Кэлибора, и нашла в ней объяснение – девочка стала ей почти родной. Как оставить ее теперь? Тем более что так приятно будет размяться после долгой зимней спячки!

Куиниэ, страшно волнуясь, напутствовала идущих в бой воинов, как отметил про себя Тэргон, с особым теплом отнесясь к предводителю снежных и этому лесному из Дома Рыжего клена, и потайная дверь тихо закрылась, поглотив их.

– А теперь, Куиниэ, – обнимая сестру, проговорил Тэргон, – я хотел бы знать, где тебя носило. Ты знаешь, что известный тебе Ангудил из Дома Высокой сосны помер от удара, узнав, что ты исчезла на пути в его «радушный» дом?

– Хвала лесному Духу, – воскликнула Куиниэ. – Тэргон, а от Эристора нет никаких известий?

– Нет, сестричка.

– Неужели…

– Не думай о плохом.

– Да, ты прав. Мне кажется, если бы он погиб, я почувствовала бы это.

Тэргон оглянулся. Обитатели замка, успокаиваясь, вновь принимались за свою скудную трапезу – длительная осада уже совершенно истощила их запасы.

– Аландин эль-до, – Тэргон обратился к одному из эльфов. – Прошу вас предупредить сторожевых на стенах. Если что-то начнет происходить в лагере за рвом, пусть дадут мне знать. Лучникам быть наготове. Чем лесной дух не шутит, вдруг этот северный дикарь действительно поможет нам? Пойдем, Куиниэ. Ты мне должна все рассказать.

– Что ты хочешь узнать? – спросила та, когда дверь за их спинами затворилась.

– Ты сохранила свою девственность, сестра?

– Ну и вопрос, любезный брат! Я могла лишиться жизни, а ты печешься лишь об этом!

– Для знатной эльфийки твоего положения…

Куиниэ изумленно покачала головой:

– Да что с тобой, Тэргон!

– Ответь мне!

Куиниэ расправила обтянутые кольчугой плечи и высокомерно взглянула на брата.

– Я сохранила то, что для тебя, похоже, дороже моей жизни, но это не имеет значения, потому что этот товар, – Куиниэ вызывающе провела руками по своей груди, вниз на талию к затянутым кожей штанов бедрам, – уже нашел своего покупателя. Я помолвлена.

– Вот даже как…

– Оставим этот разговор, Тэргон! Я уже не чаяла увидеть тебя, дом, ощутить под пальцами тепло коры родного дуба, а ты изводишь меня какими-то глупыми вопросами!

– Пока не вернулся Эристор, я глава рода и должен позаботиться о твоем будущем…

– Вот и позаботься! Я хочу помыться и переодеться! Я не делала этого с того самого момента, как корабль покинул Белый архипелаг, – Куиниэ, хлопнув дверью, вышла, а Тэргон, насупившись, уставился перед собой.