Текст книги "Алая заря (СИ)"

Автор книги: Саша Штольц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Домой. Ты сыта и теперь уж точно вреда никому не причинишь.

Соня пораженно распахнула глаза.

– После всего, что вы сказали!.. Неужели вы не понимаете?..

– Я все прекрасно понимаю, – отрезал Тимур Андреевич. – Именно поэтому прошу идти домой, а не на работу, где пустой стул вместо твоей ученицы вызовет у тебя истерику. А дома твоя бабка, которая волнуется и, скорее всего, все провода оборвала уже в поисках тебя.

Соня сглотнула.

Баба Валя, наверное, уже в город позвонила. Степе. Матери. Деду. А что если они мчатся сюда? Или уже здесь? Ищут ее? А если тело Кристины уже нашли? И девушку убили, и Соня пропала. А если на это совпадение обратят внимание, когда она вздумает вернуться?

Тимур Андреевич, словно услышав ее сумбурный поток мыслей, тяжело вздохнул.

– Мне не жалко места, Софья – можешь оставаться тут сколько хочешь. Но лучше не стоит.

– Выгоняете меня?

– До чего слух у тебя избирательный!

Тимур Андреевич больше ничего не стал говорить, а Соня препираться устала.

Она рухнула обратно на неудобный диван, подтащила к себе подушку и, на мгновение прикрыв глаза, уснула мертвым сном, в котором ее измотанный разум сильно нуждался, но которого она совершенно не заслуживала.

Глава восемнадцатая, в которой разбираться с последствиями поспешно принятых решений очень тяжело

За двести с лишним лет Тимур Андреевич готовить не научился, поэтому Соня без аппетита ковырялась в тарелке с пресной серой гречкой и, подперев рукой щеку, мрачно смотрела на его забинтованную руку и думала, что лучше бы он снова тайком налил ей свой особый чай.

Кровь согревала изнутри.

Вновь и вновь обращаясь к дурным воспоминаниям, Соня наконец совершила это удивительное открытие, которое нисколько не обрадовало ее, но и не огорчило. В кощунственной жажде пить человеческую кровь крылось что-то немыслимое и почти магическое. Хотя почему почти? Объяснить себе все как-то иначе – по-научному – не получалось.

Соня предположила, что секрет бессмертия вампиров крылся в том, что вместе с кровью они забирали у людей часть их жизненных сил. Интересно, есть ли среди вампиров ученые? Изучают ли они сами себя?.. Если бы Соня была ученой, она бы непременно это сделала.

В квартире Тимура Андреевича было темно и тихо. В знак поддержки Сониного траура он додумался проявить сочувствие и не стал включать пластинки Магомаева. Соня была благодарна ему и за это, и за неуклюжую заботу, и за приют. Прочь он ее не гнал, да и она уходить пока не торопилась. Не придумала еще – куда.

Она пропустила работу и чувствовала странное мнимое спокойствие, сквозь завесу которого слабо, но настойчиво прорывался страх неизвестности.

Чем больше Соня думала о возвращении домой и к нормальной жизни, тем отчетливее понимала, что с каждой минутой шансы объясниться так, чтобы не навести на себя подозрения, перед теми, кто за нее волнуется, становятся все меньше и меньше. А как только к расследованию убийства школьницы подключится милиция, от ответственности ей не отмахнуться – врала Соня плохо.

Когда короткий осенний день стал подходить к концу и за окном начало темнеть, она все-таки не выдержала и, не прощаясь, молча покинула дом Тимура Андреевича. Спрашивать, куда она и как собирается поступать дальше, он не стал. Видимо, он сказал ей все, что хотел, и предоставил возможность делать свой выбор, каким бы неправильным, по его мнению, он ни был. Хоть дом, хоть лес, хоть другая страна. Дураки учатся на своих ошибках, думал он. И Соню дурочкой называл вполне искренне.

Может, и дурочка…

Заглянув в воспаленные сердитые глаза бабы Вали, которая неизвестно сколько ждала ее прямо у подъезда, Соня виновато склонила голову, будто ожидала подзатыльника. Она слышала, что рука у бабки была тяжелой и своих собственных детей она не щадила.

– Я не позвонила деду, но я это сделаю, – сказала баба Валя. – Я слишком старая для таких переживаний.

– Хорошо, – согласилась Соня.

– Где ты была?

– У любовника.

Она бросила это с такой легкостью, что, если бы не камень на сердце, потяжелевший от подобной лжи еще больше, она бы даже позволила себе усмехнуться. Тимур Андреевич все-таки скверно на нее влиял и наверняка был бы этому даже рад.

У бабы Вали задрожали губы.

– Неблагодарная, – прошептала она и развернулась, скрываясь в подъезде.

Она могла бы сказать больше, но, наверное, не хотела устраивать скандал прямо на улице.

Вновь заглядывая ей в глаза дома и склоняясь над ее запястьем, Соня убеждала себя в том, что у нее нет выбора, и клялась, что это будет в первый и последний раз.

Кровь действительно согревала.

Соня скривилась от отталкивающего и притягательного одновременно запаха и с трудом заставила себя проглотить тот небольшой глоток, который сделала, вонзив зубы в тонкую, как пергамент, кожу.

Опустившись перед креслом бабы Вали на колени, Соня стиснула в своей руке морщинистую сухую ладонь, зачарованно наблюдая за тем, как останавливается кровь и ранки покрываются корочкой, и тихо произнесла:

– Вы не позвоните деду.

– Не позвоню, – ответила баба Валя.

Поняла ли она, что только что произошло?

Соня вскинула голову и наткнулась на разочарование в чужом взгляде.

Нет, она не поняла. Глаза бабы Вали были пустыми и стеклянными, бликующими в свете настольной лампы, и Соня силилась отыскать в них хоть что-нибудь, но видела только отражение собственного разочарования в самой себе.

А Тимур Андреевич был бы разочарован?

Как было бы здорово, если бы это он надоумил ее привязать бабу Валю к себе укусом…

– Кому вы звонили? И когда?

– Степе. В обед, когда я позвонила в школу и узнала, что ты не пришла на уроки. Он уверял, что привез тебя прямо к подъезду. Он ответил, что приедет сразу, как только отпросится с работы, и просил никого не беспокоить пока.

Значит, мама с дедом еще не в курсе. А Степа должен быть где-то в пути.

– Когда он приедет, сообщите ему…

Соня запнулась, не договорив, замерла на секунду, а затем закрыла рот.

– Что сообщить? – спросила баба Валя.

– Ничего. Я сама разберусь.

От ужаса снова скрутило живот, но Соня проигнорировала это ощущение, села в соседнее кресло и принялась ждать.

В освещенной только настольной лампой гостиной ей чудилось, что тени, как живые, осторожно ползут к ней по ковру и цепляются за ноги. Она пыталась подавить в себе порыв согнать их, но ноги ее не слушались и дергались то ли от нервов, то ли и впрямь в попытках стряхнуть наползавшую тьму. Она настойчиво пробиралась к ней со столика справа, из складок накидки на кресле, из угла и со стены. И даже баба Валя, непривычно тихая, сидевшая рядом, бросала на нее холодную тень.

Степа приехал через полчаса.

Он выглядел таким испуганным, каким Соня никогда в жизни его не видела. Он стиснул ее в объятиях, крепко прижал ее голову к груди, где бешено колотилось его сердце, и забормотал что-то совершенно неразборчивое.

– …Никогда больше так не делай, слышишь?..

Соня почувствовала, что готова вот-вот разреветься, но, до боли сомкнув веки, не выдавила ни слезинки.

Плохо. Это очень плохо.

– Не сделаю, – сказала она и отстранилась, делая несколько шагов назад.

Стук чужого сердца все еще отдавался у нее висках.

Степа потянулся за ней, но она покачала головой, глубоко вдохнула и выдохнула, расправила плечи и приготовилась приблизиться снова.

– Соня? – растерянно проговорил Степа.

Наверное, он почувствовал неладное.

Соня все еще не знала, как выглядит, когда теряет человеческие черты. Она могла почувствовать во рту зубы – и только. Но она помнила Тимура Андреевича и его налившиеся болезненным красным глаза, помнила, как его темный силуэт выпрямился и опасно замер. Это была готовность к нападению.

Соня, кажется, тоже готова была напасть. Она почти не заметила, в какой момент мышцы ее ног напряглись, верхняя часть тела плавно качнулась чуть вперед, а руки неестественно приподнялись.

У нее тоже краснеют глаза? Она моргнула, сгоняя сухость, но неприятное саднящее ощущение никуда не делось.

Это от резкости, вдруг поняла она. Свет в коридоре был слишком ярким!

Окружение стало четче, потому и глаза заболели с непривычки. До чего странно и жутко… Она почти не помнила подробности того, как нападала на Кристину вчера, а прячась весь день в углах квартиры Тимура Андреевича, в ее прохладной тени, она этого не замечала, а теперь на свету этот недостаток наконец проявился. Глаза вампиров были предназначены для охоты ночью… Но это, конечно же, не помешало бы ей броситься вперед и схватить человека быстрее, чем он это осознает, при искусственном освещении и, как она подозревала, при солнечном свете скорее всего тоже.

Просто очередное неприятное и очень раздражающее открытие.

Соню затрясло от негодования, и она провела языком по заострившимся клыкам.

– Что… – Степа захлебнулся воздухом, когда она внезапно оказалась совсем близко.

Она снова нацелилась на запястье, хотя мелькнувшая в распахнутом вороте куртки кожа на шее показалась куда более аппетитной.

Это мысль не могла принадлежать ей…

– Прости меня, пожалуйста, – жалобно пролепетала она и распорола клыками кожу на руке Степы.

Кровь почти что жениха была немногим более приятной на вкус, нежели кровь бабы Вали, но все такой же невкусной. Соня сделала два глотка и на третьем заставила себя отпрянуть – как отвратительно, она ведь даже не была голодной!

Она сразу поняла, что от неаккуратного укуса у нее испачкался рот и одна капля щекотно скользнула по подбородку, поэтому под обескураженным взглядом Степы поспешила ее вытереть.

– Как это? – только и спросил он и вместо того, чтобы напрячься, испугаться, встать в защитную позицию или броситься бежать, расслабленно опустил плечи и уголки губ.

Значит, вот как это происходило… Смирение и безоговорочное принятие.

Соня в который раз за сегодняшний день возненавидела себя.

– Перестань обо мне беспокоиться, – озвучила она свой приказ и, сглотнув ком в горле, добавила: – И не приезжай больше ко мне.

Степа сдвинул брови и, закрыв глаза, медленно кивнул.

– Мы расстаемся?

– Не говори никому об этом… так.

Она не осмелилась признать вслух, что да. Это совершенно точно было расставанием.

Тимур Андреевич часто повторял что-то про важность любви, но Соня почему-то не могла вспомнить сейчас ни единого слова, которое заставило бы ее передумать. Если всегда есть риск случайно перегрызть шею любимому человеку, то стоило ли оно того?

Любила ли она Степу? Конечно. Как это вообще возможно: не любить человека, с которым больше половины всей жизни шла бок о бок? Они даже не успели создать свою собственную семью, но он уже был ее частью – почти брат, которого у нее не было. Он будет членом ее семьи и дальше. Просто больше не рядом и в безопасности. Как мама и дед.

Степа был задумчивым и не походил на безвольную бабу Валю. Между его светлыми бровями залегла печальная складка. Под подчинением Сони он продолжал реагировать так же эмоционально, как и без него, и, кажется, где-то в глубине души, докуда чудовищная вампирская власть добраться не могла, он понимал, что происходит. И ему было больно.

– Поезжай домой, ладно? – не приказала, но попросила Соня.

– Ладно.

И все.

Вот так просто.

Она до крови закусила губу и сжала ладони в кулаки.

Когда за Степой закрылась дверь, Соня выключила режущий глаза свет и наконец смогла расплакаться.

Она думала, что испытает облегчение от пролитых слез, но сердце заныло лишь сильнее.

Если бы только месяц назад она повела его в другую сторону…

Если бы обезумевшему от долгой жизни и одиночества старику-вампиру не приспичило умереть именно тогда, когда Соня поделилась своими мечтами о будущем…

Если бы он только выбрал кого-то другого…

Соня бы и дальше продолжала исправно ходить на работу, учить английскому детей, не ладить с девятиклассниками, огорчаться, но стараться дальше и однажды преуспеть. Она могла бы общаться с коллегами больше, окончательно сдружиться с Мариной и Виктором Ивановичем и не чувствовать себя одинокой в чужом городе. Она не прогнала бы Степу, а согласилась бы выйти за него замуж. Может быть, спустя три года они бы решили остаться тут и не возвращаться в Горький. Соня могла бы жить тихой и счастливой жизнью в этом небольшом городке.

Она сплюнула на ладонь слюну, которую тяжело было сглотнуть. В ней чувствовалась кровь, и это сводило с ума.

Увидев красные потеки, Соня всхлипнула и бросилась в ванную.

Надавив пальцем на корень языка, она согнулась над унитазом.

Этот день будет отмечен черным в ее календаре. Годы не сотрут его из памяти, сколько бы лет она ни была способна уместить. Соня не позволит себе забыть, потому что если это то немногое, что сохранит в ней человечность, напомнит ей о стыде, разочаровании и боли, то она будет цепляться за это до самого конца. Если этот конец однажды придет.

И кусать лишь ради того, чтобы исправить свои ошибки, она больше никого и никогда не посмеет.

Соня, глядевшая на нее из зеркала, кивнула данному обещанию.

Никогда.

Глава девятнадцатая, в которой сквозь мрак пробивается свет

– Вы не только без предупреждения пропустили день. Вы также не ночевали дома, и ваша бабушка была вне себя от беспокойства, обзванивая ваших коллег! Как же так, Софья Николаевна?.. Что заставило вас проявить такую вопиющую безответственность?

Любовь Васильевна отчитывала ее, как школьницу, и Соня искренне хотела гореть в пламени стыда, прямо как раньше. Если бы ее не занимали совершенно другие чувства, на фоне которых прогул казался незначительным досадным недоразумением.

Она бы вообще не пришла на работу, если бы Тимур Андреевич вчера поддержал ее идею сбежать в лес. Но у него был опыт, которого не было нее. Как бы Соне ни была ненавистна новая жизнь, она должна была смириться с ней рано или поздно, поэтому все, что она могла делать теперь – это заставлять себя прислушиваться к доводам того, кто когда-то смог совладать с этой силой, причем разными способами: побывав и чудовищем, и добродетелем.

Он тоже когда-то думал, как она, но, в отличие от нее, прекрасно знал, к чему воплощение таких разрушительных идей приводит.

Соне пришлось согласиться.

Если она станет отдаляться от людей в бесплодных попытках обезопасить их, это навредит ей больше, чем она сама могла бы навредить.

– Вампиры не животные и не монстры, – однажды сказал Тимур Андреевич, когда Соня, едва дослушав его новый список правил поведения для начинающих вампиров, разозлилась и впала в очередную истерику, крича, как она ненавидит его и то, что он с ней сделал. – Монстром, не способным контролировать свой голод, их делают гнев, одиночество и скука.

– И луна! – сквозь зубы напомнила Соня, которой в те дни начали сниться первые кошмары.

– Да. Но и это не беда. Вампиры – разумные существа. Если не будешь поступать опрометчиво и идти на поводу у страхов, никто не пострадает.

Соня решила хотя бы попытаться.

Она пришла в школу к своему рабочему часу, не придумав достойного оправдания прогулу, и встретила завуча по дороге к шестиклассникам.

Увидев вытянувшееся лицо Любови Васильевны, Соня неосознанно нырнула в размышления о том, что проблем вмиг стало бы меньше, если бы она просто укусила ее так же, как бабу Валю и Степу.

Однако Любовь Васильевна не единственная, кого волновало ее отсутствие. Директор? Бабушкины знакомые учительницы музыки и технологии? Марина? Виктор Иванович?

Она могла бы покусать их всех и создать дружный и послушный коллектив, в котором к ней бы никто не придирался и в котором ее бы уважали…

Соня вздрогнула раньше, чем ее окликнул голос Любови Васильевны.

Внутренности обдало мертвецким холодом. Это снова не ее мысли!

Но на этом потрясения не закончились.

Выговор дослушать до конца и внять ему, как следовало, не получилось.

Мимо них быстро пролетела копна рыжих волос и знакомый звонкий голос бросил поспешное приветствие, прежде чем затихнуть в гуле других голосов:

– Здрасьте, Любовь Васильна! Хэллоу, Софья Николавна!

Сердце Сони пропустило удар и ухнуло вниз.

Об этом ее не предупреждали.

Теперь она будет видеть мертвецов?..

Как вечное напоминание о первой ошибке?..

– Мамаева, по коридорам не бегают! – недовольно рявкнула Любовь Васильевна вслед.

Соня с ужасом посмотрела на нее и почувствовала, как холодеет выступивший на лбу пот.

– Что такое? Вам нездоровится? Поэтому вы такая молчаливая, Софья Николаевна? И пропали вчера тоже поэтому? – не дождавшись от Сони даже кивка, Любовь Васильевна поморщилась, махнула рукой и бросила: – Ладно. Заставили же всех побегать! Если нужно на больничный, идите. Но от объяснительной вас ничего не освобождает! Еще раз повторится…

– Не повторится, – хрипло сказала Соня.

Не повторится…

Неужели она обозналась вчера?

Она опустила голову, пряча лихорадочно бегающие из стороны в сторону глаза.

Нет.

Быть этого не могло! Ее глаза видели все лучше некуда. Бледное лицо с веснушками и эти рыжие волосы Соня спутать с чьими-то другими не могла. Даже кофта под рукавом модной куртки была знакомой – Кристина была в ней, когда передавала Соне тетради.

Это точно была она.

Соня выпила ее до последней капли, и ее тело стало холодным и безжизненным.

Да?..

Соня облизнула губы, вспоминая вкус насытившей ее крови.

Что происходит?..

У нее сегодня не было урока с 9 “Б”, и она понимала, что выдержки ей не хватит – от всего пережитого она и так уже была на пределе, поэтому, едва Любовь Васильевна отошла от нее несколько шагов, Соня немедленно кинулась в сторону учительской за расписанием, едва справляясь с бурлящей в ней энергией, которая при желании могла обеспечить ей нечеловеческую скорость. Желания было много, но Соня знала, что нельзя. Иначе ей придется привязать к себе всех, кто был на этаже!

Она ворвалась в класс, столкнувшись на пороге с Мариной.

Та ойкнула, потирая руку, которую задела Соня, сдвинула тонкие брови и открыла было рот, чтобы сделать замечание, но, осознав, кто перед ней, ахнула.

– Соня! Где же ты была?!

Девятиклассники дружно повернули головы на ее восклицание.

Кристина удивленно хлопнула глазами.

Живая.

Она выжила!

Соня шумно выдохнула и опустила голову, встряхивая волосами, чтобы упали на лицо и скрыли заслезившиеся глаза. Марина дернула ее за руку, выволакивая ее в коридор, чтобы спрятать от любопытных учеников.

– Что такое, Соня?

– Ничего, – шмыгнула носом Соня и криво улыбнулась. – Извини, что так примчалась. Я… хотела сказать, что со мной все хорошо, и я не потерялась. Это если ты вдруг… волновалась.

Марина недоуменно нахмурилась.

– Конечно, волновалась. Что с тобой произошло?

Соня с облегчением рассмеялась, смахивая влагу с уголков глаз.

Она и представить себе не могла, насколько велик был груз вины, который она успела взвалить на себя, и осознала это только сейчас, когда освободилась от него.

Мир вокруг посветлел и разогнал все тени по углам, а Маринино лицо напротив вдруг показалось таким приятным и добрым, что не осталось никаких сомнений в том, что одинокой Соня не будет. Что у нее уже есть хорошая подруга и что дружба со временем окрепнет. И однажды она сможет поделиться секретом с кем-то, кому действительно будет доверять. Не сейчас. Но потом – обязательно.

Надежда согрела тело, и тепло это было гораздо мягче и реальнее того, что она испытала, когда пила кровь.

– Я заболела, – призналась Соня, – но сейчас мне гораздо лучше.

Это даже не было совсем уж неправдой.

– Но тебя же не было дома! Мы с Виктором Ивановичем ходили навестить тебя после школы, когда услышали от Метелки, что ты пропала.

– Я была в другом месте. Как-нибудь потом расскажу, хорошо?

Марина пару раз моргнула, затем смешно расширила глаза и захлопнула рот рукой.

– А как же Степка?

– Что?

– У тебя появился любовник ведь, я правильно поняла?..

Соня снова рассмеялась и неопределенно качнула головой.

Она провела уроки с огромным удовольствием, какое помнила лишь в первые рабочие дни, когда была чрезмерно вдохновленной и пылала от энтузиазма.

Хорошая новость обеспечила ее замечательным настроением на весь день.

Интересно, если она пойдет к Тимуру Андреевичу с ней, он не найдет повод его испортить, сказанув что-нибудь эдакое? Наверное, нет? Не после того, как тактично он вел себя вчера, успокаивая ее и окружая несвойственной ему заботой.

Выслушав ее сбивчивый рассказ о том, что она успела натворить за последние сутки, Тимур Андреевич аж помолодел от удивления. Он не признавался, но Соня подозревала, что какая-то часть его способностей даже после передачи ей никуда не подевалась. Иначе как он такое невероятное перевоплощение периодически умудрялся делать?

– Н-да-а-а, – протянул он. – В первый же месяц трех пиявцев завела. А ты девка не промах. Кто бы мог подумать!

Сонина улыбка растаяла.

– Я ведь думала, что я девчонку убила. А бабу Валю со Степой обезопасить хотела. Чтобы не волновались за меня и не наговорили лишнего родне…

– А поговорить? Или придумать чего более человеческое?..

– Я ничего не придумала, – сникла Соня. – Я же была в отчаянии. И вообще… Почему вы мне ничего не сказали?!

– Потому что думал, что ты и впрямь ее убила. Ты сама так сказала. Кто ж знал, что не до последней капли! – воскликнул Тимур Андреевич, театрально хватаясь за грудь. – Господи! Сколько раз я говорил, что если покусаешь, то просто отравишь и привяжешь к себе!

Настроение все-таки испортилось.

Ну да, не убила. Зато троих сделала своими рабами.

– Не жалей, – одернул ее Тимур Андреевич.

Он покрутил в руках пачку сигарет, вынул пару штук, а затем засунул обратно.

Соня знала, что он курит и довольно часто, но при ней он этого не делал. Она вежливо попросила об этом всего один раз, а он, несмотря на свой характер, в ответ просто кивнул и просьбу эту всегда исполнял.

– Не жалей, – повторил он. – Могло быть и хуже.

– Знать, что у меня есть… слуги… неприятно.

– Это не обязывает их следовать за тобой по пятам.

– Я знаю. Но… они есть. И власть у меня над ними тоже есть. Это тревожит.

Тимур Андреевич отбросил пачку на книжную стопку и сложил на животе руки, чему-то вдруг нехорошо улыбнувшись.

– Обмозговала уже эту мысль?

Соня закрыла ладонями лицо.

– Значит, думаешь об этом, – сделал вывод Тимур Андреевич. – Ничего страшного в этом нет. Пока не проверяешь на деле пределы своих возможностей, все нормально.

– А какие они? Эти пределы…

– Хочешь, чтобы соврал?

– Нет.

– Эти пределы крайне заманчивые. Если начнешь пользоваться силами чуть-чуть, то потом непременно захочешь большего. Власть пьянит. И такая – ни к чему хорошему не приводит. Сначала у меня был десяток слуг, а потом они все превратились в пиявцев.

– Пиявцы долго не живут, – рассеянно произнесла Соня.

Тимур Андреевич не мигая посмотрел на нее.

– Верно.

Соню передернуло. Она начинала забывать о том, что на совести этого старика сотни, а может быть, и тысячи жертв.

– Зачем они были вам нужны?

– Надоело добывать кровь самому.

– Ужасно.

– Да, – подтвердил Тимур Андреевич. – Но очень удобно. Не делай так.

– Не буду.

Некоторое время они сидели в тишине, пока он не предложил порисовать.

Соня вопросительно взглянула на него, но он уже пошел за мольбертами и пластинками с песнями Магомаева.

Слушая “Чертово колесо”, Соня создавала свою мазню на холсте и вспоминала, как под эту песню ее жизнь перевернулась с ног на голову.

Остатки хорошего настроения испарились, как она, собственно, и предполагала, направляясь сюда. Облегчения от осознания того, что ее первая жертва жива, оказалось недостаточно. Ведь первая жертва, к сожалению, не станет последней.

Прошел месяц, а по ощущениям будто три. Это было долго и мучительно, а впереди Соню ждали новые трудности. Ей нужно было время, чтобы привыкнуть, справиться с собой и принять себя.

Все еще только начиналось.