Текст книги "Герой на все времена (ЛП)"

Автор книги: Сара Риди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Он наблюдает за моим лицом, и я думаю, что он видит сомнение на нем.

– Эй. Не уходи, – просит он.

– Куда?

– Куда угодно, когда ты так смотришь. Ты отстраняешься. Ты выглядишь усталой и грустной, и мне это не нравится.

Так он может это видеть. Всю усталость и беспокойство, которые я так стараюсь скрыть.

Может быть, я могу положиться на него. Может быть, на одну ночь я могу быть с ним. Смогу делать что-то, не думая о том, что будет завтра или послезавтра. Я могу просто быть.

Лиам улавливает момент, когда я принимаю решение.

– Ты останешься? – спрашивает он.

– Если бы я спросила, – шепчу я. Он наклоняется вперед, чтобы лучше меня слышать. – Если бы спросила, могу ли рассчитывать, что ты...

– Да.

– Поцелуешь меня?

Я задерживаю дыхание, когда он смотрит на меня сверху вниз. Затем на его лице появляется улыбка, его улыбка, не фальшивая улыбка Лиама Стоуна, а настоящая улыбка. Я выдыхаю.

– Да, черт возьми, ты можешь.

Затем он опускается на меня сверху. Просовывает колени между моими бедрами и раздвигает их так, что они образуют колыбель, в которую он может погрузиться. Лиам ложится на меня сверху, и я закидываю свои ноги на его спину. Он опирается на свои предплечья и прижимается лбом к моему.

– Хорошо? – спрашивает он

– Закрой рот и поцелуй меня уже.

Его глаза вспыхивают, и он смеется. Когда он это делает, я тянусь вверх и захватываю его рот. Его удивление длится недолго. Он толкает меня вниз и накрывает мой рот своим. Проводит губами по моим губам и повторяет ритм, на котором мы остановились на прошлой неделе. Он захватывает мою нижнюю губу и тянет за нее, пока я не начинаю стонать.

Он отстраняется.

– Я собираюсь поцеловать тебя, – заявляет он.

Я запускаю руки в его волосы и притягиваю к себе. Облизываю его рот и чувствую его вкус. Вкус у него знакомый и сладкий. Лиам проводит рукой по моей груди, и я приподнимаюсь от его прикосновения. Он ласкает ее, и мои соски жаждут прикосновения. Он сжимает их между пальцами, и я задыхаюсь от ощущения. Он снова щиплет мой сосок, и между бедер отзывается эхом пульсация. Я поднимаюсь к нему и чувствую его твердость.

Он стонет и отталкивается от меня.

– Позволь мне, – говорит он.

– Что?

– Целовать тебя.

Его бедра прижимаются к моим, и я понимаю, что конкретно он имеет в виду.

– Да, – соглашаюсь я.

Его глаза светятся триумфом. Он садится обратно на колени между моих ног. Мои волосы рассыпаются по земле, и я чувствую себя горячей и желанной. Мои губы набухли от поцелуев, а тело болит от желания.

Лиам проводит руками по моим ребрам и спускается к бедрам. Он расстегивает пуговицы, а затем медленно спускает мои джинсы. Они скребут по моим бедрам и икрам, и я чувствую каждое прикосновение. Когда он видит мои розовые кружевные трусики, то резко вдыхает.

Я улыбаюсь, и он следит за моим выражением лица, медленно стягивая их. Когда оказываюсь перед ним обнаженной, он кладет руки мне на бедра и наклоняет голову. Под шепот его дыхания надо мной я поднимаю бедра и вскрикиваю. Он упирается пальцами мне в бок, а его язык проникает в меня. Затем он начинает целовать. Только это больше похоже на танец. Его рот кружится вокруг меня, притягивает к себе, затем отпускает, только чтобы снова затянуть. Вскоре я уже не могу понять, открыты мои глаза или закрыты, кричу ли я или он. Я хватаюсь за траву и поднимаю бедра в воздух. Наслаждение нарастает, и я не хочу, чтобы он останавливался.

– Пожалуйста, не останавливайся. Не останавливайся.

Он что-то бормочет мне в ответ, и все вокруг разлетается. Я верчусь, а он целует меня и держит, а потом не могу...

– Я не могу...

– Можешь.

Он снова берет меня в рот, его пальцы вдавливаются в меня, и я наслаждаюсь его языком и сладостью, которую он дарит мне. Наконец, наконец, я падаю обратно на землю. Дыхание перехватывает, голова немного кружится, сердце колотится. Мое тело кажется изумительно легким. Затем Лиам поднимает на меня глаза, и в них светится самодовольное удовлетворение. Он улыбается мне, и я раскрываю объятия.

– Иди сюда.

Он поднимается ко мне, и я стягиваю с него брюки. Через несколько секунд он сбрасывает их, и мы оба стаскиваем футболки, я расстегиваю лифчик, и на мгновение безумие раздевания приостанавливается, пока Лиам рассматривает мою грудь.

– Даю слово, – он прижимает меня обнаженную к себе. – Реальность в миллион раз лучше фантазий.

– Ты фантазировал?

– С того дня, как встретил тебя, – говорит он.

– Лжец.

– Это правда. Я всегда хотел тебя, даже если не желал в этом признаваться.

Я улыбаюсь ему. Трудно смотреть куда-то, кроме его глаз, особенно когда он смотрит на меня так, как сейчас, но я опускаю взгляд. Он снова прежний Лиам, супергеройского телосложения, только есть что-то другое, и я думаю, что это то, как он смотрит на меня. Это то, чего никто никогда не видел. И это только для меня.

– Я хочу тебя, – говорю я, и это нетрудно признать.

– Я тоже тебя хочу.

Он наклоняется и целует меня в губы.

Я закрываю глаза, и он целует каждое веко.

– Ты хочешь этого? – спрашивает он.

Я сглатываю и киваю:

– Хочу.

Он улыбается мне, затем захватывает мой рот. Я тяну руки к его плечам и поднимаю бедра навстречу ему. Он устраивается между моих ног и прижимается. Пока мы целуемся, он покачивается, прижимаясь к моей дырочке, совсем близко, но не... не до конца...

Я обхватываю его ногами и выгибаюсь навстречу ему. Он ругается мне в рот, а потом, словно не в силах больше ждать, резко входит в меня.

Глава 19

Лиам

Когда вхожу в Джинни, впервые в жизни чувствую что-то настолько приятное. Она сжимается вокруг меня, и я погружаюсь еще глубже. Притягиваю ее бедра к себе и приподнимаю, чтобы войти еще глубже. Я хочу больше, я хочу ее всю. Захватываю ее рот и жарко целую. Потянувшись к ее рту, я выхожу из нее. Ее тесная плоть обхватывает меня, и я почти теряю сознание. И снова толкаюсь в нее. Находиться внутри нее просто необходимо. Такое ощущение, что... я дома.

Я начинаю двигаться в ритме, медленно и уверенно. Я хочу насладиться ею, пусть этот первый раз будет тем, что мы никогда не забудем.

– Ты прекрасна, – говорю я. Не только то, как она выглядит, но и то, какая она. Снова приникаю к ее рту и глубоко вхожу в нее. Она вскрикивает, и на ее щеках и груди появляется румянец.

Я провожу пальцами по ее клитору.

– Да, – кричит Джинни. И по мере того, как двигаюсь, чувствую, как она сжимается при каждом легком движении по ее бугорку. И каждый раз, когда она сжимается, она крепче обхватывает меня. Мир становится туманным, нет ничего, кроме нас. Она вокруг меня, а я в ней. Я отстраняюсь, толкаюсь. Прижимаюсь к ней лбом и смотрю в ее глаза. Затем беру ее руки и переплетаю ее пальцы со своими.

– Я хочу тебя, – говорю я.

– Я тоже хочу тебя, – задыхается она.

– Ты мне нужна, – говорю я. Ее глаза яркие и красивые.

– Я скучала по тебе, – признается она. И то, как она это произносит, как будто хочет сказать больше, подстегивает меня. Я толкаюсь в нее, касаюсь ее повсюду, проникаю так глубоко, что мне кажется, что касаюсь ее души. И потом, думаю, что так и есть, потому что она вскрикивает, и я чувствую, как она прижимается ко мне. И не могу остановиться. Единственное, что я знаю, это то, что должен продолжать, не могу остановиться, должен быть внутри нее. С ней всегда. Давление нарастает. Все мое тело наполняется желанием. Единственное, чего я хочу в этом мире, это быть с ней. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Она выгибается дугой и выкрикивает мое имя. Затем прижимается ко мне так сильно, что я не могу делать ничего, кроме того, что она говорит мне делать. Мир исчезает. Есть только она и я. И все, что могу это чувствовать ее, и опустошать себя в нее, и отдавать ей все, что у меня есть.

Она кончает, и я выкрикиваю ее имя. Изливаюсь в нее. Делаю ее своей. Медленно, ее кульминация достигает своего конца. Она перестает пульсировать вокруг меня, и мир возвращается в фокус. Ее глаза выглядят так, будто в них отражаются звезды, вся Вселенная. Если бы я мог делать ее такой каждый день, моя жизнь стала бы идеальной.

Я осторожно наклоняюсь и целую ее губы.

Она тянется вверх и с тихой нежностью проводит кончиками пальцев по моему подбородку.

Переворачиваюсь на спину и притягиваю ее к себе. Ночной воздух прохладный, поэтому я обхватываю ее руками и целую место, где сходятся ее шея и ключицы.

– Хорошо? – спрашиваю я.

Она опускает голову мне на грудь. Мое сердце бьется о ее ухо, и я слегка провожу пальцами по ее плечам.

– Лучше, чем хорошо, – отзывается она.

Джинни расслабляется, прижимаясь ко мне, и мы молчим, слушая ночных созданий. Я провожу руками по ее спине и задумываюсь о том, как долго мы сможем оставаться в таком состоянии.

– Я тут подумал, – говорю я.

– Правда? Опасная вещь, – шутит она.

– О будущем.

Она напрягается, и я проклинаю себя за то, что заговорил об этом слишком рано. За то, что испортил момент.

– О чем?

Она садится и начинает одеваться. Темнота и длинные волосы скрывают ее лицо, поэтому я не вижу выражения, но ее плечи напряжены.

Я тоже сажусь и натягиваю одежду. Это кажется неправильным, как будто мы отдаляемся друг от друга и надеваем броню.

– Я подумал, что мы с тобой могли бы...

Она стоит ко мне спиной, но я вижу, как она напряглась еще больше.

– Что?

– Быть больше, чем друзьями. – Я позволяю этому утверждению повиснуть в воздухе. Она ничего не говорит и не оборачивается. – Что с тобой? Ты повернешься?

Она поворачивается, и мне жаль, что она это сделала. Потому что ее глаза говорят мне, что она не заинтересована.

– Когда ты уезжаешь?

Я смотрю вниз.

– Мы могли бы общаться на расстоянии.

– Когда? – спрашивает она.

Я смотрю на нее.

– Возможно, в ближайшую неделю или две.

Она кивает и сжимает руки.

– Нет, спасибо.

Ее «нет» бьет меня в самое нутро.

– Почему?

Она не отвечает.

Чего она хочет?

Я жестом показываю вокруг.

– Ты хочешь, чтобы я остался здесь? Остался в Сентрвилле навсегда? Зачем тогда все это? Ты знала, что я уеду.

Она отворачивает от меня лицо. Когда смотрит снова, звезды в ее глазах исчезают.

– Зачем я тебя тренировала? – спрашивает она.

– Конечно.

– Для чего все это было? – уточняет она.

– Да, – говорю я. Что-то во мне хочет знать, хочет услышать, как она это скажет.

Она смотрит назад на подъездную дорожку, на дорогу, ведущую прочь отсюда.

– Ну. Это было не для тебя. И не для меня. Разбирайся с этим сам.

Меня поражает страдание на ее лице.

Я дурак. Это всегда делалось ради Бин. Все это не касалось меня. Или нас.

– Что это было? – Я жестом показываю на примятую траву. – Трах в благодарность? Прощание?

Она отворачивается и обхватывает себя руками.

– Прости. Мне жаль. Я сказал глупость.

– Нет, ты прав, – говорит она. – Извини.

Мы стоим всего в нескольких футах друг от друга, но я с таким же успехом могу быть уже в Калифорнии.

– Джинни. – Она поднимает на меня глаза, и я говорю ей то, с чего стоило начать. – Я люблю тебя.

Она закрывает глаза и вытирает слезу на лице.

– Пожалуйста, не надо, – говорит она.

– Почему нет?

– Потому что я не могу. Не могу рассчитывать на то, что ты всегда будешь рядом. И не могу доверять себе, чтобы пройти через это.

Я иду к ней. Обнимаю ее и прижимаю к себе. Она опускает голову мне на плечо.

– Я не хочу этого, – говорит она, – не могу быть больше, чем друзьями. Сегодня вечером это была ошибка.

Кажется, что моя грудь сейчас разорвётся, но я продолжаю держать Джинни.

– Хорошо, – говорю я. – Хорошо.

Мы стоим так еще мгновение, и я понимаю, что, скорее всего, это последний раз, когда ее обнимаю. Понимаю, к чему она клонит. Я знаю ее так же хорошо, как и себя, и понимаю. Один человек может нести только определенную нагрузку, и иногда мысль о том, чтобы разделить этот груз с другим, слишком пугает. Поэтому вы держите это бремя в себе. Я понимаю.

– Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, – произношу я.

– Я знаю, – говорит она.

И это конец.

Мы идем обратно к ее машине, и я придерживаю для нее дверь. Когда Джинни садится, звонит ее телефон. Она достает его из кармана.

– Это Энид, – говорит она. – Да? Что? Помедленнее.

Я наблюдаю, как ее лицо теряет цвет, и она смотрит на меня с растущим страхом.

– Я сейчас буду. Позвони в полицию. Я уже еду.

Она опускает телефон.

– Что случилось?

– Бин, – говорит она.

И я чувствую, что мир не закончился раньше, он закончился только сейчас.

– Она пропала.

Глава 20

Джинни

Бин не в своей кровати. Ее нет ни в другой комнате, ни во дворе, ни в доме. Она исчезла. Как только Энид сказала об этом, холодный страх охватил меня и наполнил ледяным ужасом. Я борюсь за то, чтобы продолжать двигаться, чтобы найти ее. Я не могу поддаться страху, потому что если это сделаю, то рухну. Я знаю это.

Где она? Где она может быть?

– Бин, – кричу я. – Бин, где ты? Я здесь. Бин?

Я слышу, как Энид зовет:

– Беатрис?

А Кларк кричит:

– Бин?

Лиам подбегает ко мне. Его челюсть сжата, и он выглядит испуганным. Я выгляжу так же? Я выгляжу так же испуганно?

– Ее здесь нет, – говорю я.

– Нет.

Мы обшарили всю квартиру, заглянули в каждый уголок дома. Мы искали везде.

– Где она может быть, – причитаю я.

– Сейчас приедет полиция, – говорит он. Но им придется добираться из окружного центра, а до него еще тридцать минут езды.

Я качаю головой.

– Мы найдем ее, – обещает Лиам.

Я поворачиваюсь к нему, и беспомощность, которую чувствую, заставляет меня сорваться.

– Если бы мы не... Если бы я поехала домой, когда собиралась.

Он качает головой.

– Нет. Ты не можешь знать.

– Да. – Я поворачиваюсь к нему. – Если бы я не осталась с тобой, Бин была бы в безопасности. Она лежала бы сейчас в постели.

Лиам выглядит так, как будто я ударила его. Как будто не верит в то, что я говорю. Но это правда. Это правда.

Я отворачиваюсь от него и бегу к Энид.

– Расскажи мне еще раз, что случилось.

Она кивает и вытирает глаза. Я никогда не видела, чтобы Энид плакала, ни разу в жизни. Вид ее слез пугает меня.

– Энид?

– Хизер приходила, – говорит она.

Я киваю.

– Так.

– Финик убежал после драки, и она не могла его найти. Она волновалась. Спросила, не заходил ли он.

– А он не заходил.

– Нет. Этот мальчишка постоянно попадает в неприятности с дружками на заброшенной мельнице.

– И что потом?

– Она плакала. Я успокаивала ее. Потом увидела Беатрис.

– Она стояла в дверях? – Я могу представить ее, смотрящую с широко раскрытыми глазами, беспокоящуюся о своем друге Финике.

– Верно. Она спросила, все ли в порядке с Фиником. Я сказала: «Ради бога, дитя, возвращайся в постель».

– А потом, когда ты проверила ее позже, Бин уже не было.

Лицо Энид сжалось, и она кивнула.

– Больше ничего?

Энид прижимает ладони к глазам, затем снова поднимает взгляд.

– Беатрис сказала Хизер, что она может найти Финика, потому что она... какая-то чепуха и бред... – Она поднимает палец. – Суперхоук.

Я резко делаю вдох.

– Скайхок, – произносит Лиам низким голосом.

По мне пробегает холодок.

– Она пошла спасать его, – говорю я. Бин вышла в полночь, чтобы спасти Финика. – На старую мельницу.

Я бегу к своей машине, а Лиам не отстает от меня.

***

На старой мельнице кромешная тьма. Она не используется уже тридцать лет. Я несусь по высокой траве, перепрыгивая через ржавые обломки и гниющие бревна.

– Ты что-нибудь видишь? – спрашиваю я.

Лиам бежит рядом со мной. Он достает свой телефон и светит фонариком перед нами. Впереди возвышаются три высоких металлических силоса. Они похожи на монстров высотой в сто футов с темными цилиндрическими телами.

– Бин, – кричу я. – Финик.

Лиам зовет, и наши голоса поглощает жуткая тишина полуразрушенных руин. Я продолжаю бежать. Старые, ржавые грузовики лежат на боку, вокруг них растет трава и сорняки. Лиам освещает их фонарем, и в темноте ржавчина выглядит как кровь, а металл – как кости, оставленные гнить.

Мы минуем металлический сарай.

– Посмотри там, – требуя я.

Он проводит лучом фонарика по граффити. Дверь болтается на петлях, и он отпихивает ее в сторону. Я подбегаю к нему сзади и заглядываю через его плечо. В сарае нет ничего, кроме разбитых бутылок из-под водки и дохлой крысы.

– Ничего, – говорит он.

Мы поворачиваемся и продолжаем бежать к силосным башням. Они нависают над нами, и я молюсь, чтобы Бин была там, сидела в их тени, в безопасности с Фиником. Что мы найдем ее.

– Бин, – кричу я снова. – Бин, это мама. Где ты?

Раздается крик, и я вздрагиваю. Оборачиваюсь. Лиам светит фонариком вверх, и сова пикирует над головой.

– Бин?

Мы добираемся до разбитого и потрескавшегося бетона, где стоят зерновые силосы. Они такие высокие. Лестница наверх давно сломана, она свисает с силосов и выглядит как извращенная версия желобков и ступеней. Я двигаюсь по кругу, а Лиам светит фонариком сквозь обломки и траву.

– Бин? Финик? – зову я.

– Финик. Бин.

Ничего. Тишина – вот наш ответ. Даже сверчки не поют сегодня на старой мельнице.

– Их здесь нет, – говорю я. – Ее здесь нет.

Челюсть Лиама сжалась, и он качает головой.

– Продолжай искать...

– Их здесь нет, – повторяю я.

Затем мы оба смотрим вверх. Там какой-то шум. Скребущий звук. Что-то.

– Ты это слышал? – спрашиваю я.

Он кивает.

– Бин? – Я зову.

– Финик?

Ничего.

Мы ждем. Я задерживаю дыхание и напрягаю слух, молясь о звуке, голосе, о чем угодно. Но, наконец, мне приходится снова вздохнуть, и когда я это делаю Лиам говорит:

– Их здесь нет. Мы можем возвращаться. Позвони Энид, узнай, может, полиция...

– Что это такое?

Затем я слышу слабый звук, человеческий голос, зовущий из темноты.

– Бин? Бин, где ты?

– Там, наверху, – говорит Лиам.

Он светит фонариком на самую большую башню для зерна. Там, на высоте ста футов, я вижу Финика. Его рука свисает через борт и... он не двигается.

Я кричу и бегу к силосной башне.

– Джинни, подожди, – зовет Лиам. – Это небезопасно.

Смотрю вверх на сломанную лестницу, на витки металла, которые местами свисают с боков.

– Мне все равно, – отрезаю я.

– Дождись полиции. Я позвоню, чтобы они приехали.

Я не могу. Никак. Финик не двигается. А где Бин? Почему я ее не вижу?

– Я пойду, – твержу я.

Лиам качает головой. Его лицо белеет. Это его худший кошмар, воплотившийся в жизнь.

– Ты мне нужен, – прошу я. – Ты нужен им. Пожалуйста.

Хватаюсь за металлические перила лестницы и начинаю подниматься. Она дребезжит и раскачивается под моим весом. Сердце колотится, и я чувствую металлический привкус страха во рту. Тем не менее, поднимаюсь так быстро, как только могу, не слишком давя на стонущую лестницу. Но тут раздается резкий лязг металла, и участок лестницы, на котором я стою, отлетает от стенки силосной башни. Я вскрикиваю и хватаюсь обеими руками за перила.

Осколки ржавчины впиваются мне в кожу, и я начинаю соскальзывать. Лестница снова стонет, трясется, и я отрываюсь от перекладины. Дыхание вырывается из меня. Я на высоте двадцати футов над землей и нахожусь в свободном падении. Я не могу дышать, чтобы закричать. Я не могу... я не... я не могу спасти Бин.

Это миллисекунда, но в голове мелькает тысяча мыслей. Я не справилась. Я упаду, лестница закручивается вокруг меня, упаду и подведу свою дочь. Не смогу ее спасти. Я никогда не могла ее спасти. Ей больно и плохо, и я не могу ее спасти. А теперь падаю, и когда окажусь на земле, могу умереть. Я могу не выжить, чтобы увидеть ее снова. А я так сильно ее люблю. Люблю ее всем своим существом. Но я потерпела неудачу. В моем сознании вижу Джорджа, он плывет вниз по черной воде, возвращаясь ко мне, чтобы спасти Бин, чтобы спасти меня. Это то, что он чувствовал? Как будто не имело значения, что он не выживет, потому что важнее всего для него было спасти нас? Его лицо загорается надо мной, я тянусь к нему. «Я не могу спасти ее, – говорю я. – Не могу спасти нашего ребенка».

«Ты и не должна, – отвечает он. – Все в порядке. Ты в порядке. Отпусти».

«Я не могу».

«Отпусти», – повторяет он.

«Прости меня, – говорю я. – Я не справилась».

«Я люблю тебя. Вас обеих», – говорит он.

Потом он уходит, и я остаюсь одна. И вместо того, чтобы быть вытащенной на поверхность, я падаю. Все кончено.

Проходит миллисекунда, остаток моей жизни проносится перед глазами, и единственное, что я вижу, единственное, что хотела бы увидеть раньше, это то, что не должна была делать все одна. Я могла бы позволить себе согласиться, разделить бремя.

Не ограничиваясь внешним уровнем, где я сдерживала часть себя, а целиком. Я должна была довериться. Я должна была позволить ему помочь мне. Я должна была позволить ему любить меня.

Лиам.

Жаль, что я не сказала ему правду. Что я тоже его люблю.

Но теперь, вместо того, чтобы услышать это, он видит, как я падаю.

Как разбиваюсь о землю.

Он переживает свой худший кошмар, только на этот раз ему приходится смотреть, как это происходит. Что, думаю, в тысячу раз хуже. Смотреть, как кому-то, кого ты любишь, больно, и не иметь возможности остановить это – самая страшная боль в мире.

Глава 21

Лиам

Джинни поднимается по лестнице, и паника, которая охватывает меня при мысли о полете, о падении, начинает скрести по моим внутренностям. Я втягиваю воздух. Я могу это сделать. Паника сжимает мое горло и давит на грудь. Я моргаю, когда мое зрение то приближается, то удаляется. В памяти всплывает воспоминание о том, как мой позвоночник хрустит о бетон.

Я делаю глубокий вдох, подавляя панику. Джинни уже на высоте десяти футов. Она идет без меня. Спасать Бин. Чтобы забрать Финика.

Я смотрю вверх на руку Финика, свисающую над краем силосной башни, на высоте не менее ста футов. Голова кружится. Меня шатает.

«Сделай это, – говорю я себе. – Ты можешь это сделать».

Паника внутри, зверь, который ждет, чтобы поглотить меня. Держит меня здесь, прижатым к земле. В безопасности в своей хватке. Годами я бежал от него. Боролся с ним. Скрывался от мира. Ничего не помогало, ни терапия, ни лекарства, ничего. Я смотрю на Джинни, она держится за перила и шагает по лестнице. Они стонут.

Будь героем.

– Черт, – говорю я.

Будь героем.

Ты нужен ей. Ты нужен им.

Нет ничего в этой жизни, чего бы я хотел больше, чем быть с Джинни и Бин. Быть тем, на кого они могут положиться. Быть больше, чем героем. Быть их семьей.

На этот раз, когда паника охватывает меня, я не борюсь с ней. Я не сопротивляюсь. Я приглашаю монстра войти. Я широко открываю себя.

Этот зверь врывается внутрь, захватывает меня. Страх, колотящееся сердце, ужас, ощущение падения, знание, что я умру прямо сейчас, захватывает меня. Скручивает все внутренности. Я не могу дышать.

«Еще», – я говорю ему.

Мое тело то холодеет, то обливается потом.

«Еще».

Я не могу дышать.

«Еще. Будь еще хуже».

Я открываюсь ему, позволяю бушевать внутри меня, и не борюсь с ним. Я позволяю всему ужасу, страху, панике заполнить меня, и сдаюсь ему.

Просто позволяю этому быть. Признаю. Принимаю свой страх.

А потом я бегу.

Подбегаю к лестнице и подтягиваюсь. Все тренировки, весь бег, каждая минута физической подготовки готовили меня к этому моменту.

Лестница широко раскачивается, я хватаюсь за выступ и подтягиваюсь выше. Джинни всего в десяти футах надо мной. Я поднимаюсь по лестнице так быстро, как только могу.

Смотрю вверх и вижу то, чего не видит Джинни. Секция над ней оторвалась от стенки башни. Большинство болтов отсутствуют. Когда она наступает на нее, металл сердито скрипит. Моя кровь холодеет. Лестница отрывается от стены. Джинни хватается за перила и начинает падать. Ее ноги взлетают в воздух. Лестница падает, и Джинни падает вместе с ней.

Я не думаю. Я бегу так быстро, как только могу. Спринт по лестнице. Прыгаю к ней, в тот момент, когда она рассекает воздух. Я ныряю вперед. Хватаюсь одной рукой за перила, переваливаюсь через край и хватаю ее за запястье.

Она все еще держится за перила висящей лестницы.

Ее глаза закрыты.

– Отпусти, – говорю, скрипя зубами. Я вишу на лестнице, удерживая ее одной рукой.

– Я не могу, – отвечает она.

– Отпусти, – я повторяю.

Затем лестница, за которую она держится, полностью проваливается. А она не отпускает, и я не могу ее удержать.

– Отпусти, – кричу я.

Лестница выпадает из ее рук. Джинни кричит.

Ее рука выскальзывает из моей. Она начинает падать.

Я не могу позволить этому случиться. Не позволю. Я хватаю ее за пальцы и держусь изо всех сил.

Медленно тяну вверх, пока она сама не может ухватиться за лестницу. Она переваливается через край, я закидываю руку и тоже подтягиваюсь.

Прижимаюсь к металлу и делаю длинный вдох. Под нами лестница лежит на бетоне в виде искореженного обломка.

Джинни смотрит на меня. Выражение ее лица ошеломленное. Она тяжело дышит, ее руки порезаны и окровавлены.

– Ты пришел, – говорит она. – Ты спас меня.

У меня в горле застрял комок. Я киваю.

Она бросается в мои объятия и обхватывает меня руками.

– Я люблю тебя, – шепчет она. – Мне жаль, что я никогда не говорила тебе. Прости меня. Я люблю тебя.

Я отстраняюсь.

– Все в порядке, – заверяю я. – Знаю. Я тоже тебя люблю.

Я смотрю на силосную башню. Бин и Финик все еще наверху. Пятнадцать футов лестницы оторвались. Нет другого пути наверх, кроме как вскарабкаться по стене, используя пазы и болты от оторвавшейся лестницы в качестве держателей.

– Я полезу вверх.

– Я поднимусь, – говорит она.

Качаю головой.

– Посмотри на свои руки. Ты не справишься.

Она прижимается теплым поцелуем к моим губам.

– Я люблю тебя, – повторяет она.

Я вглядываюсь в ее лицо и любовь, которую Джинни дарит мне. Это делает меня сильным.

Я уже лазил по скалам. В своих фильмах постоянно взбирался на небоскребы, но каждый раз использовал страховку. В этот раз нет никакой защиты. Одно неверное движение...

Это не имеет значения.

Я смотрю вверх на отвесную стену и крошечные поручни. Снимаю кроссовки и носки и вытираю ладони о джинсы. Затем поворачиваюсь и подтягиваюсь вверх по стене силосной башни.

Я продвигаюсь и неуклонно поднимаюсь все выше. Сжимаю пальцы в пазах и прижимаю ноги к болтам шириной в дюйм. Мои мышцы начинают дрожать, и я посылаю благодарность Джинни и ее адскому тренировочному лагерю. Иначе я не смог бы этого сделать. Мои руки и ноги изрезаны, поскольку я втискиваю их в крошечные лазы, перебираюсь через ржавые болты и выступы шириной в полдюйма. Когда они становятся слишком липкими от крови, приостанавливаю свое продвижение вверх и вытираю их о штанины. Наконец, я добираюсь до следующего участка лестницы. Проверяю болты. Они выглядят неповрежденными. Я кладу ладони на основание и подтягиваюсь. Металл стонет, но держится.

Я поднимаюсь по ступенькам. На следующем участке убеждаюсь в целостности металла, затем делаю шаг вверх. Огибаю силосную башню и поднимаюсь так быстро, как только могу. Посмотрев вниз, я вижу, что далеко в темноте за мной наблюдает Джинни.

И вот я на вершине. Перепрыгиваю через перила и приземляюсь.

Когда вижу их, мое сердце замирает. Я едва не падаю на колени.

Бросаюсь вперед.

Финик без сознания. Плащ супергероя Бин свернут и завязан тугим узлом вокруг его бедра. Кровь пропитала его. Финик бледен и дышит неглубоко.

Бин лежит рядом с ним. Я не вижу на ней никаких повреждений. Но когда зову ее по имени, она не откликается. Пульс ровный, но... она не приходит в себя.

Следующие пять минут, пока я проверяю пульс Бин, снова и снова, и зажимаю рану на бедре Финика, стали самыми долгими в моей жизни.

Глава 22

Джинни

Мы в детской больнице в палате Бин.

Лиам, Энид, Кларк, Хизер, Джоэл, Редж, Финик. Все здесь. Прошло уже двадцать часов, а она все еще не очнулась. Кардиомонитор продолжает ровно биться, и не знаю, люблю ли я его за то, что он говорит, что она все еще здесь, с нами, или ненавижу, потому что ей приходится быть подключенной к нему. Доктор сказал, что причиной этого стал физический и эмоциональный стресс, вызванный «событием». Этого оказалось слишком много в ее ослабленном состоянии.

– Выпей кофе, – говорит Энид.

Она протягивает мне стаканчик, полный черного больничного пойла. Я качаю головой. Я не хочу. Энид вздыхает и ставит стакан на прикроватную тумбочку. Комната небольшая, может быть, десять на десять, но, когда нас здесь восемь человек, она едва не лопается. Эмоции, царящие в палате, для меня слишком сильны. Я просто хочу, чтобы все ушли, хочу лечь на кровать и обнять свою малышку.

Я тянусь вниз и беру ее за руку. Она безвольно лежит в моей руке.

– Это твоя вина, – заявляет Энид. Гнев в ее голосе прорезает подавленную атмосферу.

Я поднимаю глаза, потому что понимаю, что она говорит с Лиамом и собирается разразиться лекцией о горах страданий. Но это не так. Она смотрит на Хизер.

Хизер грубо хмыкает и смотрит на меня.

– Не правда. Это не я та дура, которая поощряла свою дочь стать супергероем.

– Прекрати, Хизер. Бин спасла мне жизнь, – отрезает Финик. Он объясняет, что истек бы кровью, если бы она не пришла.

– Если бы ты не тусовался с этими недоумками, то этого бы не случилось. Если кто-то и виноват, то только ты.

Когда Финик пошел на старую мельницу, он и его друзья решили забраться на силосную башню и метать ножи. Один из них случайно попал Финику в бедро. Затем, когда у него пошла кровь и он потерял сознание, они бросили его. Бин подоспела как раз вовремя, чтобы увидеть, как они убегают.

– Да. Отлично. Это моя вина, – говорит Финик. – По твоим словам, я во всем виноват.

– Тише, парень. Тебе повезло, что сестра приютила тебя, – укоряет Джоэл.

Я смотрю на Лиама и пытаюсь набраться у него спокойствия. Как это может помочь? Какая разница, чья это вина?

– Я говорю не о сегодняшнем вечере, – поясняет Энид. – Я имею в виду все это. – Она показывает жестом на меня, на Бин на кровати, на Финика. – Это твоя вина, Хизер. Дочь моего сердца или нет. Тебе нужно остановиться.

Хизер переводит взгляд с меня на Бин и снова в сторону.

– Он ушел из-за тебя. Ты не подходила ему, – продолжает Энид.

Воздух становится густым и наполненным старой болью. Джоэл смотрит между Энид и Хизер, растерянно и настороженно. Финик наклоняет голову и наблюдает за Хизер.

– Кто ушел? Я? – спрашивает Финик.

Тишина наполняет пространство напряжением, все смотрят на Хизер. Затем она смотрит на меня, и ее глаза наполняются решимостью.

Она поворачивается к Финику.

– Не ты, – говорит Хизер. – Твой отец.

– Мой отец? – удивляется Финик.

– Джордж.

Комната взрывается шумом. Я смотрю на Финика и Хизер, на Бин и Финика, на Финика и... Финик – брат Бин?

Отец Финика – Джордж?

– Это значит... ты... – спрашивает Финик. Слова «моя мать» повисают в воздухе.

– Лучше бы ей, черт возьми, не быть, – говорит Джоэл. Он смотрит на Финика с отвращением. – Это никуда не годится.

Лицо Финика становится белым.

– Что за неудачник, – бросает Редж. – Сын мертвеца.

Кларк ударяет рукой по столику с подносом, и цветок в горшке падает на пол и разбивается.

– Вон отсюда, – он показывает на Реджа.