Текст книги "Герой на все времена (ЛП)"

Автор книги: Сара Риди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Сара Риди
Герой на все времена
Вне Серии

Переводчик: MonaBurumba

Редактура: MonaBurumba

Русификация обложки:  Xeksany

Переведено специально для группы: https://vk.com/monaburumba

Текст книги выложен исключительно для ознакомления. Не для коммерческого использования! При размещении на других ресурсах обязательно указывайте группу, для которых был осуществлен перевод. Запрещается выдавать перевод за сделанный вами или иным образом использовать опубликованный текст с целью получения материальной выгоды

Глава 1

Джинни

Я люблю героев. Все, что с ними связано. Их силу, их честь, их преданность, их стремление к конечной цели перед лицом непреодолимых трудностей. Герой всегда поступает правильно, всегда побеждает, несмотря ни на что. Сейчас, больше всего на свете, мне нужен герой. Я разорена, овдовела, на краю пропасти, и моя малышка умирает – она хочет героя, и, клянусь всеми святыми, я найду ей такого героя. Я подарю ей величайшего супергероя всех времен. Я подарю ей Лиама Стоуна.

Смотрю на заднее сиденье машины. Бин пристегнута в своем автокресле. Ее шестой день рождения был на прошлой неделе, и она просматривает стопку комиксов, которые получила в подарок.

– Как думаешь, он сможет поднять машину? – спрашивает она. – Когда сражался с Красным Пауком, он поднял машину над головой и раздавил его.

Отвожу взгляд от разбитой грунтовой дороги и смотрю в зеркало заднего вида.

– Я не знаю, Бин. Не знаю, делают ли супергерои на пенсии такие вещи.

На лбу дочери появляются две морщинки, пока она обдумывает мой ответ.

– Но он все равно будет меня тренировать?

– Даже если мне придется повалить его на землю и заставить.

Она хихикает, и у меня чуть не сбивается дыхание от этого счастливого звука.

– Мама, ты не сможешь победить Лиама Стоуна. Он силен как двести человек, быстр как ракета, умнее Эйнштейна, и он предан делу помощи несчастным.

– Угнетенным, – говорю я с кривой улыбкой.

– Он будет рад меня видеть. Наверняка он давно мечтал о протеже. У всех лучших героев они есть.

Я поднимаю брови. С каких пор она начала использовать такие слова, как «протеже»?

– Ты позволишь говорить мне, Бин.

– Знаю. – Она снова зарывается носом в комикс. Я едва могу разглядеть ее лысую макушку над яркой обложкой журнала.

Задыхаюсь от паники, которая возникает каждый раз, когда вижу доказательства того, что она больна. Отгоняю эти мысли в сторону.

В любом случае, мы добрались. Мы в десяти милях от Сентрвилля, где шоссе 511 пересекает шоссе 511B и поворачивает на Пайн-Три-Роуд. В южном Огайо полно непаханой земли, которую продают по дешевке, можно урвать сотни акров и остаться в одиночестве до конца жизни. На это, наверное, и рассчитывал Лиам Стоун. Он купил эту землю два года назад, когда буквально свалился с голливудского олимпа.

Сначала все в городе пребывали в восторге, ожидая того дня, когда он приедет на Мэйн-стрит, и они смогут вволю на него налюбоваться. Но он так и не приехал. Прошло два года, но никто в городе так и не смог его увидеть. И ни у кого не хватило смелости пойти и представиться, поздороваться по-соседски. Нет, мы все просто оставили его в покое.

До сегодняшнего дня.

Поворачиваю к его подъездной дорожке и не позволяю себе раздумий, потому что если бы я это сделала, то могла бы отступить.

Я так сильно сжимаю руль, что костяшки на моих пальцах побелели. Но я крепко держу руль, потому что если расслаблюсь, то не смогу перестать дрожать. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не подведи меня. Пожалуйста, будь героем. Пожалуйста, будь таким же хорошим, добрым и самоотверженным, как персонаж, которого ты играл в кино». Я посылаю молитву, когда мы проезжаем через глубокий зеленый летний лес его земли.

Моя машина, старая Бесс, стонет на неровном гравии. Слава богу, она продолжает тарахтеть. Ткань на потолке провисает, набивка сидений торчит, а руль давно превратился из коричневого в серый, но она ломается только раз в несколько недель, и это намного реже, чем моя предыдущая машина. К тому же, гаечного ключа, нескольких ругательств и резкого пинка обычно достаточно, чтобы завести ее мотор. Я не против испачкаться, если это означает, что Бин продолжает ходить на приемы. Они проходят в девяноста милях от нас, слишком много дней в неделю.

Сбоку от подъездной дорожки стоит деревянный забор. Он сгнил, и высокая трава поглотила его. Наконец, лес открывается, и я останавливаюсь в конце дороги. Трава заросла сорняками, и к входной двери ведет протоптанная дорожка. Я паркуюсь перед ржавым трейлером. Он односкатный. Голубого и бананово-желтого цвета, с узкими маленькими окнами и внутренним двориком из цементных блоков.

– Он выглядит заброшенным, – замечает Бин.

Я дрожу. Он выглядит хуже, чем заброшенным, он выглядит как из фильма ужасов. Может, никто никогда не встречал Лиама Стоуна, потому что он умер два года назад, и с тех пор его тело гниет в приземистом трейлере.

Но это не может быть правдой. Парень из доставки говорит, что каждую неделю он забирает посылки из продуктовых интернет-магазинов, дистрибьюторов алкоголя и всего прочего. Кто-то же получает эти посылки.

– Он не заброшен, – говорю я.

Мне кажется, я вижу, как развевается занавеска, и потираю руки. Жара почти тридцать три градуса, но, будь я проклята, если не замерзла.

Бин отстегивается.

– Наверняка у него штаб под трейлером. Это уловка, чтобы обмануть Красного Паука. – Она хватает свою красную шелковую накидку и начинает повязывать ее на шею.

Ожидая, пока дочь подготовится, смотрю на книги, сложенные на пассажирском сиденье. «Преодоление горя» – руководство для вдов. «Я в порядке, ты в порядке». Руководство по материнству для одинокой мамы. «Как отпустить. Прощание». «Когда умирают хорошие люди». «Потерять ребенка».

Я сжимаю руки и сглатываю... все.

Бин...

Пихаю все книги на пол. Страницы трепещут, и каждая из них падает с сильным стуком. Они ничем не помогли, ни одна из них не помогла.

– Я готова, мама, – говорит Бин.

Поворачиваюсь к ней. Она в плаще и маске.

– Разве ты не великолепна? Лучший протеже, которого только может пожелать супергерой.

Она сглатывает и быстро кивает. Моя бесстрашная девочка нервничает.

Я не могу позволить ей увидеть, что тоже нервничаю. Во всем этом не хочу, чтобы она видела, как я напугана. Что не могу с этим справиться, что я в таком ужасе, что не сплю ночами, что рыдаю в душе, что мне приходится заставлять себя есть, что так боюсь за нее. Я не могу позволить ей видеть это. Я обязана быть уверенной, чтобы она никогда не узнала, что ее мама боится за нее. Я должна быть для нее опорой, чтобы, если придет время, она не боялась уйти. Когда придет время, когда она уйдет, тогда я развалюсь на части. Но до тех пор буду собирать себя по кусочкам и держать все в себе, чтобы ни один дюйм страха, или нервов, или стресса не выдал меня.

Я распахиваю свою дверь и попадаю в гнетущую жару. Открываю дверь для Бин, и она спускается на гравий.

– Не могу поверить, что я встречусь с Лиамом Стоуном, – тараторит Бин. – Он мой герой, а я с ним встречаюсь. И я могу тренироваться с ним. Я самый счастливый человек в мире. Бабушка сказала, что ты не знаешь Лиама Стоуна, и все это закончится горами страданий, а Хизер сказала, что ты неудачница и что Лиам Стоун – посмешище...

– Ну, бабушка и мисс Хизер...

– Но Финик сказал, что бабушка закаменела в своем горе, а Хизер холодносердечная су...

– Беатрис Рене, мы не используем такие выражения.

– Я просто повторяю то, что слышу. Они не верят, но я верю, и Финик тоже, и ты сказала, что сделаешь это, и ты всегда делаешь то, что говоришь. – Она смотрит на меня с абсолютным доверием, и это почти ломает меня.

Потому что я очень рано поняла, что худшая часть материнства, худшая часть жизни – это неспособность что-либо сделать. Невозможность спасти единственного человека, которого ты любишь больше, чем себя. Я не могу спасти свою Бин. Я не могу поцеловать ее и вылечить. Ничто из того, что я сделаю, не помешает ей страдать, умирать. Поэтому вместо этого я собираюсь дать ей то, о чем она всегда мечтала.

Супергероя.

Она сказала мне, что у нее есть желание. Стать супергероем под руководством Лиама Стоуна. И если смогу добиться этого для нее, я сделаю это. Клянусь своей жизнью и всем, что во мне есть, я сделаю это.

Бабушка Энид и Хизер и все остальные сомневающиеся, они не знают, они понятия не имеют, что я сделаю для своего ребенка.

Я беру руку Бин и чувствую сухую прохладу ее кожи.

– Не волнуйся, Бин. Мистер Лиам Стоун не сможет устоять перед нашим обаянием. Кроме того, супергерои, даже отставные, всегда хотят помочь другим.

Оглядываю трейлер-ловушку, высокую траву и неприветливую атмосферу.

– Но, может быть, ты подождешь в тени вон под тем большим дубом? Минутку, пока я поговорю с мистером Стоуном. Хорошо?

Она смотрит на меня, потом на трейлер, потом на тень дерева с мягкой травой под ним.

– Я быстро, – обещаю я.

Чмокаю ее в макушку, и она убегает, чтобы прислониться к широкому дубу. Когда она начинает листать свои комиксы, вздыхаю и решительно смотрю на трейлер. Я иду по заросшей тропинке к входной двери. Колючки царапают мои голые ноги, и я отпихиваю их. Наконец, ступаю на бетонную лестницу и поднимаю кулак. Я стучу сильно и громко. Сейчас не время для робости.

Внутри трейлера слышится ругань и стук стеклянных бутылок. Он там, но через минуту, не получив ответа, я снова стучу в дверь.

– Иду, иду. Имейте терпение, – кричит хозяин трейлера. Его голос рокочущий и глубокий. Я узнаю его по семи фильмам блокбастера. Такой голос хотел бы иметь каждый мужчина, а женщины – желали бы слышать его шепот в постели. Да, этот голос. Гладкий, уверенный, богатый и твердый. Голос героя.

Все будет хорошо. Лиам Стоун может жить отшельником на свалке в глуши, но он – Лиам Стоун.

Подтянутые мышцы, пресс в восемь кубиков, плечи, способные выдержать весь мир, карие глаза, полные мудрости и сочувствия, улыбка, согревающая сердце самого завзятого циника. Этот человек стал для Америки сыном, братом, мужем и отцом. Он был нашим героем. Он спасал мир в кино, а в реальной жизни занимался благотворительностью и целовал младенцев. Не может быть, чтобы он не захотел помочь.

А еще этот голос, он ничуть не изменился.

Снова стучу, убежденная, что это сработает. Я исполню желание Бин.

Прислоняюсь к двери и снова стучу. Затем дверь резко распахивается. Я оступаюсь и резко выдыхаю. Оступившись, я попадаю в трейлер и падаю в объятия мужчины.

Он дергается и толкает меня назад и прочь от себя. Я спотыкаюсь о порог и хватаюсь за дверь, чтобы удержаться.

– Какого черта? – говорит он. – Кто ты, черт возьми, такая?

Открыв рот, я в шоке смотрю на него. Этот человек... он... он...

Ужасен.

Его халат висит распахнутым. Вместо восьми кубиков у него брюхо. Вместо чисто выбритой челюсти – клочковатая борода. Его волосы слишком длинные и торчат во все стороны. Глаза налиты кровью, а пахнет от него так, будто он только что искупался в дешевом пиве.

Смотрю ему за спину и понимаю, что он так и сделал. Шум, который я слышала раньше, – это он врезался в полупустые пивные бутылки.

– Что. Ты. Хочешь. – Он разглядывает меня, начиная с моего хвостика, моей старой майки, моих обрезанных шорт, моих кроссовок «Вэнс». Его откровенный осмотр заставляет меня чувствовать себя так, будто это я в грязном халате, а он в смокинге на красной ковровой дорожке.

– Мистер Стоун? – уточняю я.

Его губы кривятся, и я улавливаю намек на рычание, которым он обычно одаривал злодеев перед тем, как сокрушить их своей суперсилой.

– Если вы здесь не с доставкой «Лагавулина», советую убраться с моей территории.

Окидывает меня напряженным взглядом, и я вижу, что он собирается захлопнуть дверь. Ловлю ручку и ставлю ногу на порог.

– Подождите, – говорю я. – Мне важно поговорить с вами.

Он делает паузу и медленно кивает.

– А-а-а, понятно. Это важно.

– Верно, – подтверждаю я, мои плечи расслабляются.

Он улыбается, и у меня перехватывает дыхание от этого маленького намека на его обаяние.

– В таком случае... – Он отпускает дверь и протягивает руки, чтобы я вошла.

Слава богу. Я смогу объяснить ситуацию, помочь ему убрать трейлер, привести его в презентабельный вид для Бин.

Я убираю ногу и отпускаю дверь. Отступаю назад.

– Спасибо. Видите ли, я...

– Мне все равно, – огрызается он.

А затем он захлопывает дверь.

– Эй! – Он не может этого сделать. Он не может просто...

Я смотрю на закрытую дверь.

Не может, но он сделал.

Я бью по двери. Пинаю ее. Бряцаю ручкой.

Но мистер Лиам Стоун не отвечает.

Ему все равно. Он даже не знает, но ему все равно. Меня охватывает отчаяние, и я выпускаю его, ударяя кулаком по ржавому металлу. Он обманул меня. Он улыбнулся мне, вывел из равновесия, а потом захлопнул дверь перед моим носом.

Он не герой. Он ужасен. Отвратителен.

Снова пинаю дверь.

Я слышу стук бутылок внутри и негромкое ругательство.

Он пьяница. Герой Бин – вонючий, опустившийся, грубый, ужасный, пьяница.

Я опускаю руку, и сжимаю пальцы в плотный кулак. Я должна держаться, должна продолжать пытаться, только... я поворачиваюсь, чтобы уйти, потому что Лиам Стоун не герой. Он негодяй.

Глава 2

Лиам

В дверь сильно стучат. Стук проникает в мой череп, и я стону.

– Проваливайте. – Я накрываю голову подушкой, но адский стук не прекращается. Каждый удар вбивается в мой череп, и я вздрагиваю от этого натиска.

– Катитесь в ад.

Но они не уходят.

Наконец, я поднимаюсь на ноги и, спотыкаясь, иду к двери. Решаю отказаться от халата. Если этот неприятный тип за дверью так сильно хочет меня лицезреть, может разглядывать мое нижнее белье. Комната кружится, и я хватаюсь за стол, потом за стену. Добравшись до двери, дергаю ее.

– Что? – Я смотрю на яркое солнце. Голова болит не меньше, чем от стука.

– Мистер Стоун. – Голос не соответствует огромному кулаку, который, как я представлял, стучит в дверь. Прищуриваюсь, и мои глаза привыкают к яркому свету.

– Что, – повторяю я. Затем рассматриваю женщину. Она из тех дорогих блондинок. Надушенная, в дизайнерской одежде, на высоких каблуках... Голливуд. Я знаю ее. Точнее, не ее, а такой типаж.

– Стоуни, – мурлычет она, – ты совсем расклеился с тех пор, как я видела тебя в последний раз.

Сужаю глаза. Еще раз оглядел ее. Нет, я с ней не знаком. Но она смотрит на меня так, будто мы... ну, вы понимаете. Но это не так. Потому что я не связывался с женщинами. Я строил свою карьеру, и не шатался по бабам.

Она вздыхает.

– Я – Хизер.

Я смотрю на ее машину на подъездной дорожке. Это совершенно новый Мерседес-купе. Это не та женщина, что приходила раньше. Я не очень хорошо разглядел первую женщину, но она казалась попроще, к тому же ездила на ржавой машине, которой несколько десятилетий.

Вздыхаю и вытираю лицо руками.

– Чем могу помочь?

Очевидно, Вселенная хочет меня поиметь. Один день в году, всего один, один и тот же, последние два года, я провожу с таким количеством бутылок, сколько нужно, чтобы забыться. Но почему-то мне не дают просто отключиться, чтобы этот день прошел как в тумане. Нет. Потому что люди продолжают стучаться в мою дверь.

– Я снималась в «Возвращении красного фонаря». Помнишь? После этого перешла на дневное телевидение. – Она продолжает рассказывать о своих ролях, шоу, фильмах, жизни... Отключаюсь от нее и мечтаю забраться обратно в постель, чтобы этот день закончился. Потом понимаю, что она замолчала.

– Э, что? – спрашиваю я.

Она кривит верхнюю губу.

– У меня есть предложение о работе, – говорит она медленнее, чем раньше.

Я закрываю глаза и пытаюсь избавиться от стучащих по черепу молотков, которые мешают мне ясно мыслить.

– Тебе придется привести себя в порядок, – Она позволяет своим глазам задержаться на моей нечесаной бороде, моем животе, моих боксерах. Улыбается натянуто, и у меня возникает желание прикрыться. – И никакой выпивки. – Ее взгляд скользит по ряду пивных бутылок на кухонном столе. Стыд пробирает меня до костей, и я начинаю чесаться от жара.

– Все предложения проходят через моего агента, – я сопротивляюсь желанию сдвинуться с места, чтобы скрыть свой стыд. – Речь идет о летнем блокбастере? Или сиквеле?

Я ждал этого момента. Уже два года. Может быть, я ошибался, и Вселенная на самом деле дарит мне немного хорошей кармы на этот раз.

– Сиквел? – спрашивает она.

– Значит, предыстория, – говорю я. Они сейчас очень популярны, люди любят истории происхождения супергероев. Если мы сделаем предысторию, мне не придется летать. В том-то и загвоздка, что я не могу летать. Каждый раз, когда думаю о том, чтобы пристегнуть ремни и взмыть в воздух, я покрываюсь холодным потом и не могу дышать.

Блондинка качает головой.

– Стоуни. Я здесь не для кино. Хочу нанять тебя на день рождения.

Я уставился на нее, не совсем понимая, что она говорит.

– Что?

– Моему сыну исполняется восемь лет. Я хочу нанять тебя для развлечения. Нарядишься в свой костюм. Раздашь несколько автографов. Может быть, сделаешь несколько животных из воздушных шаров.

Мир исчезает, и все, что я вижу, это женщину, которая, очевидно, знала меня раньше, которая просит быть...

– Клоуном? Ты хочешь, чтобы я стал клоуном?

– Нет, – она проводит ногтями с маникюром по моей руке, и я вздрагиваю. – Конферансье на вечеринке. Я заплачу тебе. Тысячу долларов. Похоже, тебе не помешает помощь, Стоуни.

Я отступаю. Она здесь не для того, чтобы убедить меня вернуться в Голливуд, она здесь для того, чтобы убедить меня стать клоуном.

– Убирайся с моей территории.

– Тысяча долларов – хорошая цена. Мой сын любит твои фильмы. Ну, не любит, они посредственные, но мы же не можем достать «Человека-паука»...

– Убирайся с моей территории.

Она поднимает брови.

– Серьезно? К чему быть таким высокомерным и грозным? Посмотри на себя. – Она машет на меня руками. – Посмотри на себя. Выглядишь отвратительно.

Мне не нужно смотреть на себя. Я вижу себя в зеркале каждый день. Знаю, что не в форме.

– Убирайся отсюда, – повторяю я.

Она поворачивается на каблуках и идет к своей машине. Когда отъезжает, шины вращаются и вздымают грязь, когда она рывками движется по гравийной дороге.

Я захлопываю дверь.

У меня болит голова, и я хочу забраться обратно в постель и проспать остаток этого дня. Но мой агент звонил на прошлой неделе, и самое время ему перезвонить.

Достаю свой телефон и пишу ему сообщение:

«Давай созвонимся?»

Через несколько секунд мой телефон звонит. Я отвечаю, и это видеозвонок.

Лицо Девона заполняет экран, он в шелковой рубашке и солнцезащитных очках, на заднем плане – Тихий океан.

– Лиам. Боже правый. Это ты? Что ты с собой сделал?

Тяжело вздыхаю. Да, я набрал двадцать килограммов. Конечно, у меня больше нет «восьмерки». Да, выгляжу погано. Я понял.

– Я тоже рад тебя видеть, Девон. Ты звонил на прошлой неделе?

– Хм. Звонил? Дай посмотреть. – Он достает другой телефон и начинает листать свои записи. – Точно. Вот оно. У меня есть предложение о работе.

Борюсь с всплеском страха. Я могу сделать это. Могу вернуться, делать трюки, рисковать, летать.

– Да? – говорю я, и мой голос лишь слегка дрожит.

– Лучшее предложение, которое у тебя было за последние годы. Геморрой.

– Что?

– Реклама лекарства от геморроя.

– Они... ты... что?

– Лиам. Ты не выглядишь таким уж красавцем. Позволь мне записать тебя на съемки. Возьми неделю, приведи себя в порядок. Можешь сняться двадцатого числа. Чистыми двадцать тысяч, обычные проценты для агентства.

– Ты хочешь, чтобы я снялся в... – не могу это выговорить – в рекламе?

– Приятель. Это не то, что я хочу. Это то, чего хотят люди.

Я слышал эту фразу от Девона раньше, но это было, когда он вел переговоры на моей стороне за многомиллионную роль в кино.

– Я думал...– прочищаю горло, начинаю снова. – Прошло два года. Я готов.

– Дружище. Посмотри на себя. Ты не готов.

– Прошло два года. Два. Года. Как долго они могут вносить меня в черный список? – Я останавливаюсь, когда вижу, как на лице Девона появляется отвращение.

Ловлю свое отражение в камере и едва узнаю человека, которого вижу. Бледная кожа с глубокими морщинами, темные мешки под налитыми кровью глазами и пустое отчаяние. Перевожу взгляд с себя на Девона.

– Мне лучше, – говорю твердо. – Я готов.

Девон смотрит на часы, потом снова на меня. Он закончил, он уже отстранился от нашего разговора. Раньше он поступал так же с актерами из списка D, с которыми не хотел иметь дела. Он смотрел на часы, говорил, что у него встреча, что он вернется к ним позже. После их ухода он смеялся над тем, насколько они жалкие, раз поверили ему.

– Дружище, у меня встреча. Я перезвоню тебе позже.

Он тянется, чтобы повесить трубку. Он собирается меня бросить. Я достиг дна. Я действительно, действительно достиг дна.

– Не морочь мне голову, Девон. Скажи прямо. Я когда-нибудь снова буду играть Лиама Стоуна?

Девон вздохнул и опустил солнцезащитные очки.

– Ладно, приятель. Я не хотел говорить. По крайней мере, не сегодня.

Сегодня. Двадцать седьмое июня. День, когда я упал с высоты тридцати футов во время съемок и сломал пять позвонков в спине. Мне повезло. Я выжил.

Этот ужасный день – день смерти моей карьеры. И во всех остальных смыслах тоже.

– С тобой покончено, – говорит Девон.

– Больше никаких фильмов с Лиамом Стоуном?

– Больше никаких фильмов.

Я смотрю на себя сверху вниз. Бесформенное тело, потрепанная одежда. Я ведь уже это знал?

Провожу рукой по лицу, по щетине.

– А что насчет...

– Нет.

– Или...

– Нет.

– Я могу...

– Нет. Дружище. У тебя было два шанса. Ты сорвался во время съемок обоих. Это стоило миллионы долларов. Отставание от графика производства на месяцы. Никто тебя не наймет. Ты – обуза. Никому не нужен такой человек.

– Даже не...

– Нет.

И вот я сижу с пониманием, что все кончено. Я знал это. Знал не один год. Всё это просто медленное, постепенное, болезненное скольжение ко дну.

– Возьми рекламу геморроя. Ты можешь прокормить себя, хорошо зарабатывать на рекламе, играя на ностальгии.

– Мне не нужны деньги. Мне нужно...

– Лиам. Дружище. Знаешь, как тебя называют в городе?

Качаю головой. Я не хочу знать, но не могу заставить себя возразить, потому что в горле стоит ком.

– Старый придурок Стоун. Супер-ноль. Сумасшедший комический орешек Ку-Ку.

– Ладно, – мне не хочется больше ничего слышать. Но он продолжает.

– Есть одна шутка, которая ходит повсюду. Тук-тук.

Думаю, это та часть, когда я слышу, насколько полным и тотальным стало мое падение с голливудского олимпа.

– Кто там? – спрашиваю я. Мои плечи сгибаются в ожидании удара.

– Лиам Стоун, – говорит Девон.

– Какой Лиам Стоун?

Он смотрит мне прямо в глаза и говорит:

– Точно.

Девон дает понять смысл шутки. Какой Лиам Стоун? Именно.

Меня забыли. Я – бывший.

– Я ничего не могу сделать? – спрашиваю в отчаяние.

– Дружище. Ты разгромил съемочную площадку. Вышел из себя, у тебя случился какой-то безумный срыв, и теперь тебя зовут чокнутым. Я не могу исправить сумасшествие.

– Я не... – останавливаюсь.

Я вижу себя его глазами. Глазами всего мира. Я выгляжу как исчадие ада. Живу как отшельник. Мне нельзя доверять. Мои плечи опускаются. На мне лежит тяжелый груз, не имеющий ничего общего с календарной датой.

– Я свяжусь с тобой по поводу рекламы, – говорю я.

– Вот это мой мальчик, – говорит Девон. И, не попрощавшись, вешает трубку.

Я держу телефон, смотрю на свое лицо, все еще запечатленное в камере.

Когда-то оно украшало киноэкраны по всему миру. Когда-то его любили миллионы.

А теперь...

Я был как лампочка. Голливуд подключил меня к сети, и пока я ярко светил, они зарабатывали миллионы. Но как только потускнел, они вытащили меня и выкинули. Через пять секунд у них появилась другая лампочка, светившая так же ярко, как и я. Меня можно было заменить. Я не понимал этого, пока светил. Но для Голливуда актеры – не люди, а товар.

Я был товаром.

Но даже зная это, я бы все равно отдал все, чтобы вернуться. Чтобы снова блистать. Чтобы меня любили миллионы.

Глава 3

Джинни

– Передайте, пожалуйста, картошку, – просит Хизер.

– Конечно, – я поднимаю старинное блюдо с картофельным пюре. Энид всегда достает старинный фарфор, когда Хизер и ее муж приходят на воскресный обед. Я передаю Хизер блюдо, и она морщит нос.

– Как дела? – спрашивает она.

– Хорошо. – Много лет назад я поняла, что чем меньше говоришь Хизер, тем лучше.

Ее муж, мэр Джоэл Уилсон, усмехается и откидывается в кресле.

– Это хорошо. Очень хорошо. Я волновался, что нам придется искать для тебя работу.

Я улыбаюсь, что, наверное, больше похоже на то, как росомаха скрипит зубами. Я все еще работаю персональным тренером и фитнес-инструктором, на той же работе, что и последние три года. Как известно Джоэлу.

– В семье не должно быть безработных, – говорит Джоэл остальным за столом.

– Она не семья, – заявляет Финик. Он младший брат Хизер и ее подопечный с тех пор, как их родители умерли в прошлом году.

– К счастью, – отзывается Редж, сын Хизер. – Уилсоны – не неудачники. – Он немного старше Бин. У него пулевидная голова отца и характер матери.

– Мы ходили к Лиаму Стоуну, – сообщает Бин. Она подпрыгивает на своем месте, и несколько горошин скатываются с ее тарелки.

– Тсс, Беатрис, – укоряет Энид. – Не перебивай.

– Прости, бабушка. Но ты можешь в это поверить? Мы побывали в штаб-квартире Лиама Стоуна. Это было так круто, и мы скоро вернемся, и он подготовит меня к роли супергероя, и я не могу дождаться.

Энид бросает на меня острый взгляд. Я познакомилась с ней только после смерти Джорджа. Мы с Джорджем поженились через месяц после знакомства, а через две недели он умер. Я встретилась с его семьей, включая его маму Энид, в похоронном бюро.

Увидев меня в первый раз и пристально осмотрев, она заявила:

– Лучше бы он дал тебе умереть.

Я согласилась с ней. Мы с Джорджем поссорились, какая-то глупая ссора в начале брака, которая ничего не значила. Он был за рулем, я что-то крикнула, и он пропустил поворот на дороге. Мы перевернулись, упали в воду и... я не смогла выбраться. Он выплыл на поверхность. Он выбрался. Но мой ремень безопасности не отстегивался. Я вцепилась в него ногтями. Я боролась. Я безумно сопротивлялась. Знала, что умру. Это был конец.

Утонуть, это самая страшная вещь в мире, самая ужасающая... пока ты не перестанешь бороться. Тогда это почти приятно. Вот что меня пугает – это воспоминания о том времени, о том моменте, когда все стало спокойно, когда ничто больше не страшило меня, и не имело значения, выживу я или умру.

Но Джордж вернулся. Перед тем, как потерять сознание, я увидела его. Свет с поверхности окружал его, он плыл ко мне, его руки пробивались сквозь воду, он был таким жизнелюбивым, таким решительным и живым. Потом у меня кончился воздух. Я потеряла его из виду, я потеряла...

Очнулась в больнице. А он уже ушел.

Он не выжил. Когда он вернулся за мной, что-то случилось, он порезался, он был ранен, он истек кровью. Он истек кровью на траве, а я лежала без сознания рядом с ним. И, что... что я могла сказать его матери, женщине, которую я никогда не видела, которая винила меня в его смерти? Что я могла сказать? Ничего, кроме того, что согласна. Я тоже хотела умереть. Пока не поняла, что беременна Бин, и тогда я осознала, что должна жить и делать все возможное, чтобы защитить ее и обеспечить безопасность, счастье и жизнь. Ради него.

Но.

Я не справилась и с этим. С обещание Джорджу всегда заботиться о Бин, оберегать ее. Я не могу его выполнить, потому что у жизни другие планы. Верно?

Втыкаю вилку в мясо на своей тарелке и пилю его ножом. Постепенно снова настраиваюсь на разговор. Бин рассказывает им о трейлере Лиама Стоуна и о своей теории, что под ржавой односкатной машиной находится сверхсекретная база.

Бабушка Энид бросает в мою сторону укоризненный взгляд. Она не одобряет одержимость Бин супергероями. Совсем.

Дедушка Кларк сидит во главе стола. Он листает журнал с моделями времен Второй мировой войны. Хизер шепчет что-то на ухо Джоэлу, и он соглашается. Редж делает фуд-арт из своего картофельного пюре и гороха. А Финик играет в портативную видеоигру у себя на коленях под столом. Никто не обращает внимания.

Кроме...

– Это неподходящее занятие для Беатрис, – шипит Энид. – Хватит забивать ей голову этим мусором.

– Это не мусор, – возражает Финик. Он бросает свою игру на стол. За последние несколько месяцев он вырос почти на четыре дюйма, и его голос стал глубже. Он использует новую глубину, чтобы придать своему заявлению силы. – Если Бин хочет быть супергероем, пусть будет.

– Супергероев не существует, – говорит Энид.

Бин задыхается.

– Они не реальные. Только дети думают, что они настоящие, – встревает Редж. Он высунул язык в сторону Бин. – Мама собиралась позвать Лиама Стоуна на мой день рождения, но она сказала, что он теперь пьяница и не может находиться среди приличных людей.

Бин ударяет руками по столу и вскакивает.

– Возьми свои слова обратно.

– И не подумаю, – бросает Редж. – Супергерои не настоящие.

– Заткнись, маленький троглодит, – говорит Финик.

– Извинись, Фин, прямо сейчас, – требует Хизер.

– Нет. Ты не моя мать.

Хизер поджимает губы, и я замечаю, как пульсирует жилка на ее виске.

– Иди сюда, Бин, – шепчу я. Приглашаю ее забраться ко мне на колени. Обхватываю ее руками и прижимаю к себе. – Не расстраивайся, детка, – говорю я. – Герои реальны. – Я целую ее в голову.

– Конечно, существуют, – говорит Финик. Он бросает взгляд на Хизер. – Любой может стать героем. Просто нужно быть готовым сделать что-то самоотверженное.

Бабушка Энид роняет столовое серебро и отодвигает свою тарелку.

– Финик О'Коннор, единственное, чего можно добиться самоотверженностью, – это смерти.

Шум за столом прекращается. Все смотрят на напряженное лицо Энид и глубокие морщины вокруг ее постоянно сжатых губ.

Затем дедушка Кларк отодвигает свой стул назад. Стул громко скребет по деревянному полу.

– Хватит, – рявкает он. Глубоко втягивает воздух и смотрит на шокированное лицо мэра Уилсона. Отвращение Хизер. Злорадную усмешку Реджа. Непокорность Финика. Бин у меня на коленях. И свою жену Энид с ее плотно сжатым ртом.

– Достаточно, – он прочистил горло, – жаркого на сегодня. Кто-нибудь хочет пирога? Энид испекла пекановый.

Он уходит из столовой на кухню. Дверь за ним захлопывается.

– С дедушкой Кларком все в порядке? – спрашивает Бин.

Я глажу ее по голове костяшками пальцев.

– Конечно, в порядке. В полном.

– Он просто хочет, чтобы ты была принцессой, а не супергероем, – говорит Энид. Но в ее голосе нет огня, только пустая усталость.

– Я не хочу быть принцессой, бабушка.

– Как насчет того, чтобы вы, дети, пошли в гостиную и посмотрели мультики, – говорит Энид. – Мы принесем пирог через несколько минут.