Текст книги "Герой на все времена (ЛП)"

Автор книги: Сара Риди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

В воздухе пролетает горошина и попадает Бин в лицо.

– Эй, – она смотрит на Реджа – он использует свою ложку как катапульту.

– Ха-ха, – смеется Джоэл. – Вот это умный мальчик. Будущий мэр.

Я не могу поверить, что никто не приструнил этого мальчишку. Они оказывают ужасную услугу его будущему.

– Тебе нужно извиниться перед Бин, – говорю я.

Бин ухмыляется мне, а Джинни сладко улыбается.

Редж недовольно поджимает губы.

– Давай, Редж, – говорит Энид. – Это было некрасиво.

Я удивлен, но, видимо, Редж знает, кто здесь подает десерт, потому что он выдохнул в знак поражения.

– Извините, – бормочет он, глядя на меня и на Бин. Но ей все равно. Она одаривает меня ослепительной улыбкой.

Кусаю пирог. Он пышет жаром и пахнет дичью. Финик избегает есть что-либо, стратегически перемещая кучки еды по своей тарелке.

– Так чем ты занимался с нашими Джинни и Бин? – спрашивает Джоэл.

Все за столом поворачиваются, чтобы посмотреть на меня, кроме Джинни, она смотрит вниз на салфетку у себя на коленях.

– Он тренировался, – говорит Бин. – И мы стреляли, и лазали, и собираемся полетать.

– Я удивлена, что ты смог все это время держаться на ногах, – говорит Хизер.

– Ха, – смеется Джоэл.

– Он потрясающий, – говорит Джинни сдавленным голосом.

Хизер поворачивается к Джинни, и я вижу, как в ее глазах появляется какая-то мелкая искорка.

– Похоже, ты действительно заставляешь мужчин совершать ради тебя всевозможные поступки. Любопытно.

Энид тянется за своим бокалом, но при словах Хизер ее рука дрогнула, и она опрокинула вино на стол. Красное пятно разливается по скатерти. Ее лицо становится белым, и на мгновение никто не двигается. Затем она резко отстраняется.

– Простите, – говорит она.

– Я принесу полотенце, – Джинни вскакивает и бежит на кухню. Вернувшись, она вытирает пролитое.

– Мне очень жаль, – произносит Джинни.

– Ты этого не делала, – возражает Финик. Он смотрит на Хизер с отвращением.

– Знаешь что-нибудь о моделировании? – спрашивает Кларк. Он смотрит на жену, но Энид все еще вытирает красное пятно.

– Нет, сэр, – отвечаю я.

Он начинает разговор о точном моделировании Трафальгарской битвы. Я стараюсь слушать внимательно, но постоянно смотрю на Джинни. Ее лицо побелело, и она не поднимает глаз от своей тарелки.

Хизер наклоняется к ней, и я улавливаю ее шепот.

– Похоже, ты поймала еще одну жертву на удочку.

Джинни вздрагивает.

Я не могу оставить это без внимания. Это уже слишком.

– Извините, – говорю я.

Кларк замолкает, и все удивленно смотрят на меня. Джинни бросает настороженный взгляд, как будто не уверена, что хочет знать, что я собираюсь сказать.

– Спасибо за прекрасную еду. И спасибо за вашу заботу о Джинни и Бин. Я думаю, вы их очень любите.

– Конечно, любим, – восклицает Энид.

Редж фыркает.

– Я просто должен сказать, что вам повезло, что они у вас есть. Потому что они особенные. Я знаю их всего две недели и уже вижу это.

– Спасибо, Лиам, – Бин улыбается мне.

Джинни смотрит в свою тарелку.

– Конечно, мы знаем, что они особенные, – говорит Джоэл. – Вот почему мы присматриваем за ними. Не хотим, чтобы они делали неправильный выбор.

– Они не делают, – я окидываю всех за столом тяжелым взглядом. – Джинни – самый умный, самый решительный, самый заботливый человек, которого я когда-либо встречал. А Бин – самый замечательный ребенок, которого я знаю. Они не смогут сделать плохой выбор.

На мгновение никто ничего не говорит. Под столом Джинни протягивает руку и осторожно кладет свою ладонь поверх моей. С меня спадает напряжение. Она коротко сжимает мою руку.

– Как насчет десерта? – спрашивает Энид.

Мы едим яблочный пирог и говорим о битве при Ватерлоо.

Глава 12

Джинни

Лиам сбивает все бутылки одним броском.

– И у нас есть победитель, ребята, – кричит работник ярмарки. – Победитель, победитель. – Вспыхивают яркие лампочки и звучит гудок.

Лиам смотрит на меня и ухмыляется. Я качаю головой, в основном из-за наглого выражения его лица, но не могу не улыбнуться в ответ.

– Да, – кричит Бин. – Можно мне большого медведя? Большого розового? – Она прыгает и показывает на плюшевого мишку, который больше ее самой.

– Маленькая леди хочет медведя, – говорит работник ярмарки с хитрым блеском в глазах. Он протягивает Бин белку размером с кулак. – Вот маленький приз. Для большого нужно три победы.

– О-о-о, – вздыхает Бин. Ее голос падает с высокого на низкий. – Эм, это... хмм.

Я начинаю смеяться, а Лиам отмахивается от приза и протягивает мне двадцать долларов.

Рабочий ухмыляется и поднимает микрофон.

– Игрок, игрок. У нас есть серьезный игрок.

Лиам слегка подбрасывает мяч в руке.

– Ты можешь это сделать, – произносит Бин. – Потому что ты...

– Ш-ш-ш-ш, – прерываю ее, прежде чем она успевает раскрыть Лиама.

– О да, – шепчет она.

Я улыбаюсь и глажу ее по носу. В качестве сюрприза Лиам привел нас на окружную ярмарку. Только мы пришли не просто поиграть в ярмарочные игры, они с Бин отрабатывают инкогнито в альтер-эго. По правилам никто не должен заподозрить, что они – супергерой и протеже.

Лиам подарил Бин розовый парик, шляпу с блестками, солнечные очки с сердечками и рубашку с надписью «супергерой». Я предвзята, так как ее мама, но она выглядит невероятно мило, что едва могу это выдержать.

Лиам поднимает первый мяч и целится в бутылки. Отступает назад и бросает. Он попадает в них, но падают только три.

– Проклятие. Эти бутылки скользкие, как кобыла в жару, – говорит он. Затем поворачивается и подмигивает мне.

Я сдерживаю смех. Он полностью в образе. Если бы не знала, что он Лиам Стоун, я бы его не узнала. На нем черная ковбойская шляпа, фальшивые усы, ковбойские сапоги, солнцезащитные очки и футболка с надписью «Я с дураком» и стрелкой, направленной на его лицо. Ладно, хорошо, я начинаю смеяться. Он оглядывается на меня и качает головой. Затем бросает еще один мяч в бутылки.

– Попал, – кричит он и вскидывает кулак в воздух.

– Так глупо, – говорю я.

Бин прыгает и аплодирует. Мы дошли до среднего приза – фаршированного тако с глазами и ногами. Лиаму осталось бросить еще два мяча. Сотрудник устанавливает бутылки и предлагает Лиаму сделать еще один бросок.

– Игрок, игрок, – кричит сотрудник ярмарки в микрофон, – У нас есть серьезный игрок.

На ярмарочном бульваре многолюдно. Люди снуют туда-сюда, пробуют свои силы в различных играх, едят чили-фри, сладкую вату или непонятные жареные закуски на палочках. Я вдыхаю ностальгический запах сахара, жареного жира и взбитой пыли – эти запахи летней ярмарки. Из сотен людей, проходящих мимо, ни один не обращает внимания на кинозвезду, он же «ковбой из глубинки», среди них.

Бин хватает меня за руку.

– Ты думаешь, он сделает это? – она почти лопается от волнения.

– Конечно, солнышко, – говорю я с сильным акцентом. – Он может попасть в белку из пистолета с сотни шагов. Он может залезть на дерево, побороться с медведем и прыгнуть со скалы – и все это за один день. Нет ничего, чего бы он не смог сделать.

Лиам останавливается на середине броска и смотрит на меня. Я машу ему рукой. Он качает головой и смотрит на мой наряд. Я тоже в образе. Мини-юбка, ковбойские сапоги, рыжий парик с камуфляжной шляпой, солнцезащитные очки и майка с надписью «Я кайфую на трассе 511B»

Так нелепо.

– Давай, – кричу я. – Сделай это.

Он бросает. Мяч попадает в бутылки, и они падают в кучу.

– Да, – кричит Бин. Она прыгает, хлопает и радуется.

– Ба-бах, – говорит Лиам. – Вот, ребятки, как это делается.

– Победитель, победитель, главный победитель, – кричит работник ярмарки. Вспыхивают огни и звучит сирена. Рабочий использует длинный металлический шест, чтобы достать огромного розового медведя, зацепить его и вручить Бин. Она даже не может обхватить его руками, настолько он велик.

– Давай, я подержу его, – говорит Лиам.

– Можно мы теперь пойдем на колесо обозрения? – спрашивает Бин.

Конечно, можно. Скоро восемь. Небо становится пыльным, оранжево-голубым, и на аттракционе загораются огни. Колесо обозрения стоит в конце площадки, рядом с качающимся кораблем викингов и летающими качелями. Мы пробираемся сквозь толпу и медленно идем к нему.

– Спасибо за медведя, – говорю я.

Лиам нахлобучивает свою ковбойскую шляпу.

– Не за что.

Бин вкладывает свою руку в мою, и мое сердце сжимается. Мне не было так весело уже... много лет. Кто знал, что наряжаться в безумные костюмы и притворяться кем-то другим на окружной ярмарке может быть так до смешного весело? Не я.

– Я хорошо маскируюсь? – спрашивает Бин.

– Блестяще, – отвечаю я.

– Хитрость супергероя, – говорит Лиам, – в том, чтобы не дать людям заподозрить, кто ты есть. Ты должна прятать все хорошее за своим альтер-эго. – Он оглядывает Бин. – Ты молодец, малышка.

– Я так и думала, – говорит она и удовлетворенно улыбается. – Ты тоже молодец.

– Спасибо, – говорит он. – Я подумал, что ковбой – хорошая маскировка.

– Нет, – говорит Бин. – Я имею в виду раньше. В твоем трейлере, в халате и все такое. Это реально было хорошее инкогнито.

Я смотрю в сторону трейлеров с едой и делаю вид, что не вижу ошарашенного взгляда Лиама.

Наконец, он кивает.

– Думаю, так и было.

Очередь на колесо обозрения почти пятьдесят человек, но рядом есть киоск со сладкой ватой, который так и зовет меня к себе.

– Ребята, стойте в очереди, – говорю. – Я собираюсь купить нам сахарной ваты.

– Фиолетовую, пожалуйста, – просит Бин.

Она в восторге. Обычно я не позволяю ей есть много сахара, особенно поздно вечером. Когда ей поставили диагноз, я полностью исключила сахар, но со временем сделала небольшое послабление. Тяжело не позволять себе ничего сладкого.

Взяв пакет со сладкой ватой, я пошла обратно. Бин и Лиам немного продвинулись вперед, и я направилась к ним.

Когда дохожу до них, они заняты разговором и не замечают меня. Я встаю позади и жду, пока они закончат беседу.

– Никогда не приходилось делать этого раньше. Вот почему ты мне так нравишься. Потому что мы можем делать веселые вещи, – делится Бин. – Мама говорит, что я должна беречь свою энергию, а бабушка говорит, что это потому, что я сломаюсь. Так что больше никакого мяча, или бега, или катания по земле, и особенно никаких сальто, или спорта. Редж говорит, что это делает меня ребенком, но Финик велит ему заткнуться. Но я бы хотела продолжать бегать, потому что мои друзья перестали со мной играть.

– Это очень плохо, – Лиам смотрит вниз на Бин с серьезным выражением лица. – Жаль это слышать.

Она кивает.

– Да. У меня больше нет друзей. Раньше у меня были друзья, но потом им не понравилось, что я не играю, потому что всегда устаю. Потом у меня выпали все волосы, и некоторые дети смеялись надо мной. Кроме Миры и Глена, но Мира переехала в Калифорнию, а мама Глена сказала, что он больше не может со мной играть. А мама пыталась разрешить мне носить шляпу в школу, но директор сказал, что это против правил, так что я не смогла.

Лиам смотрит на Бин, и я могу сказать, что он поражен тем, как много она может сказать за двадцать секунд и как ей, кажется, никогда не нужно делать передышку.

– Мне жаль, малышка, – говорит он.

– Ничего страшного. У меня есть мама. Иногда ей очень грустно. Она не думает, что я знаю, но я знаю. Это из-за того, что я заболела. Она не хочет, чтобы я умерла. – Бин кивает Лиаму, ее лицо серьезно.

Подношу руку ко рту. Я не понимала, что Бин знает...

– Твоя мама очень тебя любит, – произносит Лиам.

– Вот почему я подарила ей тебя.

– Что это значит? – спрашивает Лиам.

– Я подумала, что единственный человек, который может сделать мою маму счастливой, это ты. Потому что ты герой, как и мой папа. Можно мне теперь подержать моего мишку?

– Конечно, – Лиам передает медвежонка, и Бин прижимает его к груди. Затем он поднимает солнцезащитные очки и протирает глаза.

Я делаю шаг вперед и радостно говорю:

– Кто хочет фиолетовую сахарную вату?

– Я, я, я, – кричит Бин.

– Вот ты где, – радуется Лиам.

Ни один из них ничего не упоминает о разговоре, который они вели. Когда доходим до конца очереди, мы забираемся в металлическую кабинку. Бин визжит, когда кабинка раскачивается, и мы взлетаем все выше и выше на колесе обозрения. Когда достигаем вершины, колесо останавливается, и мы раскачиваемся взад-вперед.

Я вижу так далеко. Огни ярмарки под нами, сараи для животных и аттракционы, выставка и прилавки с едой, затем долина, холмы и город, и за деревьями солнце опускается за горизонт.

Бин прижимается к нам с Лиамом, держа медвежонка за лапы. Я смотрю на Лиама, чтобы узнать, наблюдает ли он за закатом. Вместо этого понимаю, что он наблюдает за мной. На его лице странное выражение. Как будто он только что увидел меня и не знает, что обо мне думать. Или что думать вообще.

Я нерешительно улыбаюсь ему.

– Ты в порядке?

Его глаза мерцают, затем он дарит мне всемирно известную улыбку Лиама Стоуна.

– Конечно, в порядке, – говорит он.

Колесо обозрения снова запускается, и момент проходит. Мы спускаемся обратно на землю, а затем отправляемся домой.

Глава 13

Лиам

– Спасибо за вечер, – говорит Джинни.

– Без проблем.

Бин спит на заднем сиденье, медведь у нее на руках, а на лице фиолетовое пятно от сахарной ваты. Джинни поднимает ее из автокресла. Бин сонно мычит, а потом опускает голову на плечо Джинни.

– Я возьму медведя, – тихо говорю я.

Джинни открывает дверь в свою квартиру в гараже. Я стою на пороге, не зная, оставить ли мне медведя у входа или войти.

– Заходи, – говорит Джинни. – Чувствуй себя как дома. Я сейчас.

Пока она моет Бин и укладывает ее в постель, иду и сажусь на диван в гостиной. Он удобный, там много подушек и одеяло. Я наклоняюсь вперед и смотрю на книги на журнальном столике. У Джинни есть несколько учебников по физиологии и спортивной медицине и большая стопка комиксов про Лиама Стоуна. Я пролистываю один выпуск, а затем откидываюсь назад. Что-то тычет меня в ногу, и я вытаскиваю фигурку из диванной подушки.

– Я тебя знаю, – это та фигурка, которую я снял с дерева. Бросаю ее в корзину для игрушек рядом с диваном.

Я слышу, как Джинни поет колыбельную. Ее голос низкий и грудной, и она поет с тихой нежностью. Чувствую себя незваным гостем. Я не должен быть здесь, это не мое место. На стене висят фотографии Бин в младенчестве и в детстве. Это дом, полный уюта и любви, а я здесь лишний.

Провожу рукой по шее и вздыхаю. Затем понимаю, что на мне все еще костюм. Отрываю усы и прячу их в карман.

Мне пора уходить.

Я встаю и направляюсь к двери. Кухня находится рядом с дверью в задней стене квартиры. Там только стол с плитой, маленьким холодильником и раковиной. Цветы, которые я подарил Джинни, – единственное, что стоит на столе. Они еще сильнее увяли, чем раньше. Я смотрю на них и думаю, какого черта творю.

Сегодня утром я психанул и выставил себя на посмешище. Я думал, что Джинни слишком привяжется, но мне нужно беспокоиться не о ней. Дело во мне. Я увяз слишком глубоко.

Когда она сказала, что не ищет мужа или замену отцу Бин, я думал, что почувствую облегчение, но этого не произошло. Мне показалось, что ее слова прозвучали неправильно.

А потом я поцеловал ее. Я не думал, просто знал, что должен прикоснуться к ней, попробовать ее на вкус. Я снова начинаю чувствовать, и она – причина этому. Я должен быть осторожен. Я ведь уеду из города. Если мы сблизимся, я уеду не героем, а с разбитым сердцем.

Что сказала Бин? Что она выбрала меня, потому что знала, что я могу сделать ее маму счастливой?

Я не могу спасти положение. Эта ситуация выходит за рамки моих фальшивых способностей.

– Она спит, – Джинни смотрит на меня, стоя у двери. – Ты уходишь?

Я киваю.

– Рано вставать. В пять утра. – Я тянусь к двери.

– Ты можешь остаться. – Я оборачиваюсь к ней, и Джинни дарит мне нерешительную полуулыбку. Она смыла с лица косметику и сняла рыжий парик, но все еще в мини-юбке и майке. Я смотрю на эту полуулыбку и понимаю, что это не просто физическое влечение. Я страстно желаю эту женщину.

– Не думаю, что это хорошая идея, – говорю я.

Улыбка исчезает с ее лица, и она отводит взгляд.

– Я не имела в виду... я не приглашала тебя... – Она снова поднимает глаза, и ее лицо краснеет. – Просто подумала, что мы могли бы провести время вместе. Как друзья.

Мое нутро сжимается при слове «друзья». Я не хочу быть ее другом. Друзья тусуются, друзья ведут себя целомудренно, друзья не делают того, что я мечтаю сделать с ней.

– Друзья? – говорю я.

Она вздыхает и сдувает волосы с глаз.

– Да. Друзья.

Я засовываю руки в карманы и откидываюсь на пятки. Она смотрит на цветы на стойке.

Затем Джинни снова смотрит на меня и говорит:

– Я просто хочу преодолеть неловкость сегодняшнего утра. Понимаю, что ты не ищешь отношений. Черт возьми, я тоже. Это было бы худшее, что я могла бы сделать. Ты видел мою жизнь? Я отдаю все, что у меня есть, своему ребенку. У меня нет времени ни на что другое.

Пока она говорит, я замечаю тени под ее глазами и поникшие плечи. Она устала, устала до мозга костей, чего я не замечал раньше. Может быть, это потому, что она у себя дома и не столь бдительна, но внезапно я вижу, как сильно Джинни нуждается в друге.

Просто друг.

Принимаю решение в доли секунды. Я могу это сделать. Могу быть для нее другом. Если буду другом, я никому не разобью сердце, не буду ничего усложнять, ничего не сможет пойти не так, если буду только другом.

– Есть какие-нибудь фильмы? – спрашиваю я.

Джинни поднимает взгляд, и ее глаза наполняются счастливым удивлением.

– Ты останешься?

– Зависит от того, какие фильмы тебе нравятся, – говорю я.

Иду за ней в гостиную, и мы устраиваемся на диване. Она подворачивает ноги под себя, и ее мини-юбка высоко задирается. Я перевожу взгляд с длинных гладких ног на ее лицо.

– Что? – спрашиваю я.

– Я сказала, что люблю ужасы. Чем страшнее, тем лучше. Такие, чтобы аж штаны намочить от страха.

– Это самая безумная вещь, которую я когда-либо слышал.

Она качает головой.

– Ты шутишь? Как они могут не нравиться? В ужастиках действуют свои правила. Есть монстр. Есть грех. И есть наказание от монстра на каждого, кто грешит.

– Например, потеря девственности?

– Именно.

– Или... хм, – думаю я о других фильмах ужасов, – гордыня.

– Ну и ну, какие громкие слова ты используешь.

Я смеюсь.

– Хорошо, просвещай меня, – говорю я.

Джинни включает фильм, черно-белый фильм.

– Приготовься к тому, что с тебя спадут штаны, – говорит она.

Хм, мне нравится эта мысль.

Я изо всех сил стараюсь не смотреть на ее юбку, задирающуюся вверх по ногам. Начинается фильм. Джинни расслабляется на диване, но я не могу расслабиться. Я напряженно слежу за ней. Замечаю каждый раз, когда она двигается, или переводит дыхание, или наклоняется вперед в волнении. Мое тело покалывает, и я просто хочу прижаться к ней еще ближе. Я не могу смотреть фильм, когда она рядом со мной. Мне становится все страшнее, потому что ее дыхание учащается, и она вся напряжена.

Мне так хочется прикоснуться к ней. Что бы сделал друг? Друг ведь мог бы взять ее за руку, если бы она испугалась?

Я опускаю руку на диван, ладонью вверх, и кладу ее рядом с ней. Я не смотрю на нее, просто позволяю ей лежать там. Джинни смотрит вниз на мою ладонь, потом вверх на меня. Я ничего не говорю, и она тоже. Через минуту, пока мы не двигались и вообще ничего не говорили, она положила свою руку на мою. Я облегченно выдохнул. Понятия не имею, что происходит до конца фильма, единственное, что могу видеть или чувствовать, это тяжесть ее руки, лежащей на моей. Ее прикосновение, тепло, теплая вибрация, проходящая по моей руке и всему телу. При каждом вдохе я должен сдерживать себя, чтобы не взять ее за руку и не притянуть к себе.

Фильм заканчивается, и на экране появляются титры. Никто из нас не двигается. Мы сидим там, неподвижные как камень, ее рука в моей. Титры останавливаются. Экран гаснет, музыка заканчивается. Но мы не двигаемся.

Наконец, она вытаскивает свою руку из моей.

– Тебе понравилось? – шепчет она.

Я сглатываю.

– Просто невероятно.

– Я предполагала, что тебе понравится, – говорит она. – Это был один из оригинальных...

Я поворачиваюсь к ней, и она сбивается. Ее губы подергиваются, и Джинни облизывает их. Затем:

– Один из предвестников к...

– К?

Она качает головой, ее глаза затуманены.

– Не помню.

– Ясно.

Джинни наклоняется вперед и проводит пальцами по моему подбородку. Пальцы легко касаются моей кожи и вызывают во мне шок. Я смотрю в ее глаза. Она не отводит взгляд, пока ее рука посылает мурашки по мне. Наконец, она опускает руку на колени.

– Увидимся утром, – шепчет она.

Я впиваюсь пальцами в диванную подушку, чтобы не протянуть руку и не притянуть ее к себе.

– Конечно, – с огромным трудом выдаю ей свою беззаботную улыбку.

– Нам стоит как-нибудь повторить, – она провожает меня до двери.

Я киваю, и вдруг чувствую себя шестнадцатилетним подростком, которому предстоит первое свидание. Поцелуй ее, не целуй ее, поцелуй ее, не...

– Хорошо иметь друга, – говорит она.

Верно. Не целуй ее.

– Конечно.

Ее глаза усталые, но счастливые. Значит, все в порядке.

– Доброй ночи, Джинни.

Доброй ночи, друг.

Глава 14

Джинни

Поздние вечера, когда мы с Лиамом проводим время вместе, стали обычным делом. Он тренируется утром, потом я иду на работу или отвожу Бин на прием к врачу, затем мы возвращаемся вместе вечером на супертренировку с Бин, если она не слишком устала. Это стало своего рода негласным соглашением, что Лиам будет оставаться рядом, пока я укладываю Бин в постель, а потом мы просто проводим время вместе.

– Не могу поверить, что ты так и не научился делать колесо, – говорю я.

– Я парень, – Он скрещивает руки на груди и смотрит на меня так, будто я должна понимать, что парню лучше не предлагать крутить колесо.

– Да, конечно. Но это секрет или трюк. Ты должен либо рассказать мне секрет, либо сделать трюк.

Лиам смотрит на гостиную. Здесь явно недостаточно места, чтобы он мог попытаться сделать колесо.

Он вздыхает и качает головой.

Я злобно ухмыляюсь.

– Отлично. Я ненавижу фасоль. Не могу ее есть, она похожа на отвратительных бобовых черепах. У меня от нее рвота.

Я начинаю смеяться, но останавливаюсь, когда вижу, что он говорит серьезно.

– Ты шутишь.

– Нет, я не шучу. Твоя очередь.

– Но это не секрет.

– Конечно, секрет. Никто больше об этом не знает. Только ты и я.

– Ха.

Подтягиваю ноги под себя и откидываюсь на спинку дивана. Я придумала игру сегодня днем. Лиам отвел Бин в гимнастический зал. Она не могла выполнять слишком много упражнений, но ей все равно понравилось. Думаю, я прониклась духом. Я предложила игру после того, как уложила ее спать.

Лиам рассматривает меня с минуту, и я замираю под его пристальным взглядом. На его подбородке есть небольшая вмятина, и у меня возникает сильное желание лизнуть ее. Его глаза сужаются, как будто он слышит мои мысли.

– Что за трюк? – спрашиваю я, пытаясь отвлечь его.

– Кувырок назад, – говорит он.

Я ухмыляюсь. Я могу выполнять кувырок назад даже во сне.

– Открой мне секрет, – говорит он, глядя на мои губы. – Или сделай кувырок назад.

Отвожу взгляд от его подбородка и смотрю на Лиама снизу-вверх.

– Я хочу, чтобы ты поехал с нами на пикник в конце лета.

– Это твой секрет?

– Ох. Нет, я имею в виду... это просто пришло мне в голову. – Я тяну губу сквозь зубы. – Это ежегодное мероприятие. Энид приглашает соседей, мы жарим еду на гриле на заднем дворе, устраиваем игры.

– Хорошо, – соглашается он. – Звучит весело.

Потому что он будет там как друг. Я смотрю на его руки. Они обе лежат на диване, ладонями вниз. Он не просит меня взять их. Нет.

– Хм. Секрет, – я не могу придумать ни одного, слишком сосредоточена на следах щетины на его подбородке и на его губах. – Нет, – говорю я. Затем встаю и делаю кувырок назад. – Та-дам, – восклицаю я, поднимаясь на ноги.

– Трусиха, – говорит он.

Я падаю обратно на диван и придвигаюсь ближе к нему.

– Я раскрою еще один секрет. Я не боюсь.

– Неужели?

Он кивает.

– Когда я был ребенком, я хотел стать врачом.

– Правда? – Я удивлена, это так далеко от того, кем он стал.

– Да. Потом я понял, как долго мне придется учиться в школе, и передумал.

– Тебе не нравилась школа?

– Мне нравились перемены.

– Невероятно.

Он ухмыляется и демонстрирует ямочку на своей щеке.

– Я имею в виду, мне нравилось смешить детей.

– Ты был клоуном в классе?

– О да.

– Дай угадаю. Ты хотел быть в центре внимания.

Он хмурится и смотрит вверх.

– Типа того. Я был очень застенчивым ребенком.

– Серьезно?

Он кивает.

– Я довольно быстро понял, что если могу рассмешить детей или вести себя глупо, то у меня будут друзья. И никто не заметит, что я не разговариваю и не подхожу к людям в другое время. Никто не замечает, что ты боишься говорить с людьми, если ты шутишь или ведешь себя смешно.

Хм. Думаю, это правда. Я никогда не задумывалась об этом раньше.

– Ты все еще стесняешься?

– Уже нет.

– У тебя нет проблем с разговорами или с тем, чтобы сказать то, что ты хочешь.

– Обычно нет. – Его взгляд снова перемещается на мои губы, и они начинают дрожать от внимания.

– Я посещаю занятия онлайн, чтобы получить степень, – говорю я. – Это секрет.

– Почему? – спрашивает он.

Пожимаю плечами.

– Мне кажется странным делать что-то для себя. И думаю, если люди узнают, а я не закончу, буду чувствовать себя большей неудачницей, чем если бы об этом знала только я.

– Почему?

– Потому что. Время, которое я трачу на учебу, могло бы пойти на то, чтобы больше работать или проводить время с Бин. Или деньги, что трачу на обучение, могли бы пойти на покупку квартиры, или лучшей одежды, или большего количества продуктов, или на оплату медицинских счетов.

– Эй, – говорит он. Я напрягаюсь, и Лиам прикладывает палец к моей щеке, затем заправляет прядь волос за ухо.

– Что? – спрашиваю я, немного напуганная тем, что он собирается сказать.

– Ты хорошо справляешься.

Я застываю на этих словах.

– Ты молодец, – повторяет он.

– Еще один секрет, – говорю я.

Он кивает.

– Тяжело быть сиделкой. Ты перестаешь заботиться о себе. Перестаешь быть кем-то, кроме сиделки. И ты продолжаешь отдавать. И отдавать. Иногда кажется, что ничего не останется, и я потеряю себя в процессе. – У меня в груди что-то сильно щемит. – Но потом, даже думая об этом, я чувствую себя такой эгоисткой.

Лиам ничего не говорит, и я чувствую, что он, должно быть, осуждает меня. Мне страшно смотреть на его лицо, но я заставляю себя поднять глаза.

Когда вижу выражение его лица, я словно рассыпаюсь. Потому что в нем нет осуждения, только понимание.

– Спасибо, – говорю я. И испускаю долгий вздох.

– Я думаю, тебе стоит продолжить учебу, – произносит он.

– Я так и сделаю. – Поднимаю три пальца. – Честное скаутское.

– Я пойду с тобой на пикник, – говорит он.

– О, – я уже забыла, что просил его. – Спасибо.

Глава 15

Лиам

Я на пикнике, и Энид загнала меня в угол за столом с десертами.

– Наслаждаешься? – спрашивает она.

Я смотрю на ее лицо, чтобы понять, правильно ли расслышал сарказм, но не могу разобрать выражение под шляпой от солнца.

– Да. Спасибо, мэм, – говорю я.

– Не стоит меня благодарить. Я тебя не приглашала. – Совершенно ясно, что она не пригласила бы меня, если бы ее попросили об этом.

– Э. Ну... – Я собираюсь взять кусок яблочного пирога для Джинни и кусок морковного торта для Бин, но Энид протягивает руку к десертам. Останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.

– Ты не пьяница.

– Нет, мэм.

Морщины на ее лице становятся глубже.

– Ты нравишься Беатрис, – заявляет она, и ее рот кривится, словно Энид отведала что-то ужасное.

Сначала я не понимаю, о ком она говорит, потом вспоминаю, что она называет Бин – Беатрис.

– Она милый ребенок, – говорю я.

– Я бы хотела, чтобы ты никогда не появлялся, – произносит она. – Я бы хотела, чтобы ты остался в трейлере и замариновал себя до смерти.

Опускаю подбородок на грудь и в шоке смотрю на старушку. Я понимал, что ей не нравлюсь, но это переходит все границы.

– При всем уважении...

– Хочу дать совет. Потому что я забочусь о своей невестке и внучке.

Я останавливаюсь. Смотрю на Джинни на другом конце двора, они с Бин играют в карты на одеяле для пикника, но она смотрит на меня, и ее лоб наморщен. Да, она обеспокоена этим разговором.

– Хорошо, – говорю я.

Энид поворачивается и кладет кусочек пирога с лимонным безе на бумажную тарелку.

– Им не нужно, чтобы ты усложнял их жизнь.

Я собираюсь ответить, но она останавливает меня.

– Им не нужен друг, им не нужен супергерой. Им нужно чудо. И если ты не можешь дать им чудо, советую убраться из их жизни, пока ты не причинил им вред.

– Я... – не знаю что сказать.

Она изучает выражение моего лица и кивает.

– Я так и думала, – с горечью констатирует она. – Попробуй лимонную меренгу. Она не слишком кислая.

Энид уходит, возвращаясь к Финику и группе его друзей. Она начинает терроризировать их, когда понимает, что они бросают перочинные ножи в ореховое дерево.

Я заканчиваю накладывать десерты на тарелку. Выбираю наугад, не в силах больше сосредоточиться на задаче. Она права. Им нужен не я, им нужно чудо.

Бин нужен донор, и пока что они не нашли его во всех донорских реестрах мира. У нее мало времени.

Когда возвращаюсь к покрывалу для пикника, Хизер встает на моем пути.

– Ты хорошо выглядишь, Стоуни, – замечает она.

– Спасибо, – благодарю отрывисто. Я не в настроении.

– Веселишься с Джинни и малышкой Бин? – то, как она задает вопрос, дает понять, что Хизер сомневается в этом.

– Да. Очень. – Я пытаюсь пройти мимо, но она хватает меня за запястье. Я останавливаюсь, тарелка с десертами балансирует между нами.

– Слышала, ты возвращаешься в Голливуд. Еще одна большая роль на горизонте, – говорит она.

– Тогда ты знаешь больше, чем я, – до сих пор ничего не слышал от своего агента после того, как отказался от рекламы средства от геморроя. Хотя мысль об этой рекламе что-то пробуждает в глубине моего сознания. Маленький огонек идеи.

Я смотрю вниз на ее руку на моем запястье, а затем снова на нее. Бросаю взгляд, который раньше наводил ужас на ассистентов.

Она опускает руку и быстро отступает назад. Выражение ее лица меняется с робкого на сердитое.

– Я просто хотела по-дружески предупредить тебя, – бросает она. – Но, думаю, ты не оценишь.

– Нет, – говорю я. У меня чешется место между лопатками.

– Что ж. Не мне говорить то, что ты и так должен знать.

– И что это? – спрашиваю, надеясь, что чем быстрее она это выложит, тем быстрее я смогу вернуться к Джинни и Бин.

– Джинни использует тебя. Она ждет, что ты станешь прекрасным принцем для Золушки. Она так хорошо играет роль отчаявшейся девицы, что не успеешь оглянуться, как окажешься в кандалах и будешь жить в Сентрвилле до конца своих дней. В своем трейлере. Или в гараже. Если бы это зависело от нее, ты бы никогда не вернулся в Голливуд. Я уже видела, как это происходит. Она сбивает мужчин с пути.