Текст книги "Герой на все времена (ЛП)"

Автор книги: Сара Риди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

На десятом круге я забираюсь на уступ рядом с ней. Вода заливает ее место на скале.

– Эй. Я только высохла, – возмущается она, карабкаясь вверх.

– И что? – Я встаю и отряхиваюсь. Мои волосы разбрасывают капли по ее коже.

Она поднимает бровь, и в тот момент, когда думаю, ох, она толкает меня обратно. Я хватаю ее за руку, когда падаю, и Джинни падает прямо на меня. Когда мы всплываем, она отплевывается и вытирает глаза.

Я смеюсь над выражением ее лица.

– Все по-честному, – говорю я.

– Наверное, я это заслужила, – соглашается она.

– Ага. А может, я просто злодей.

– Неа. Думаю, у тебя лучше получается играть героя, – заявляет Джинни.

Меня наполняет легкость. Но вместе с тем и беспокойство. Не слишком ли я сблизился с ней? Становлюсь слишком зависимым от нее? Спустя всего десять дней?

Она подплывает к уступу и хватается руками за камни, но не выныривает из воды. Просто держится на месте, глядя на скальную стену.

Я начинаю понимать, что прыжок в воду был триумфом для меня, но что насчет нее? Разве она не сказала, что чуть не утонула?

Подплываю к ней и смотрю на ее профиль. Джинни не выглядит грустной или испуганной. Я не могу прочитать ее выражение лица.

Вода стекает по ее лицу, и я поднимаю руку, чтобы вытереть, но потом останавливаю себя.

– Как ты до сих пор плаваешь? – наконец спрашиваю я.

Она смотрит на меня, и в ее глазах появляется улыбка.

– Я никогда не боялась плавать, – говорит она. – Только утонуть.

– А спать?

– Больше нет.

Я подтягиваюсь на уступ, и холодная вода стекает с меня.

Протягиваю руку, и она берет ее. Я подтягиваю ее к себе. Она достаточно сильна, и вместо того, чтобы плюхнуться на камень, как рыба, Джинни забирается на него грациозно и уверенно.

– Я бы не подумал, что ты чего-то боишься, – говорю я.

Она поворачивает голову в мою сторону, и ее глаза расширяются.

– Все чего-то боятся.

Джинни начинает подниматься по тропинке к верхнему выступу, где лежит наша одежда и обувь. Она надевает майку и кроссовки, и я следую ее примеру. Ткань футболки прилипает к моей мокрой коже, а кроссовки едва налезают.

Я не хочу спрашивать, чего еще она боится. Мне кажется, я знаю.

Может быть, я уже слишком глубоко увяз. Потому что больше всего на свете хочу избавить ее от всех страхов.

Глава 10

Джинни

Проходит две недели тренировок. Каждое утро я встаю в четыре тридцать и успеваю к пяти к Лиаму. Бабушка Энид, благослови ее Бог, согласилась, когда начались ранние утренние тренировки, присматривать за Бин и кормить ее завтраком в мое отсутствие. Хотя она ясно дала понять, что думает о моем плане. А именно, что я двигаюсь по дороге, ведущей прямиком в ад.

Я начинаю с ней соглашаться. Зачем я потащила его в плавательный карьер? Почему позволила обнять меня на стрельбище? Почему открылась ему и поделилась?

Он собирается уехать. Это временно.

Бабушка Энид в каком-то смысле права. Она думает, что ад и мучения – это надежда Бин, но настоящий ад – это то, что я снова начинаю чувствовать. Верить, что могу быть счастлива. Что Лиам, Бин и я можем... что? Ничего. Мы ничего не можем.

Это счастье и надежда, они уничтожат меня. Потому что из этого ничего не выйдет.

Вчера у Бин состоялась еще одна процедура. Ее рвало, когда ей вставляли иглы в спину. Я храбрилась и все время держала ее за руку, она крепко сжимала ее в ответ. Но потом, когда мы вернулись домой, я отправила ее рисовать модели с дедушкой, а сама пошла в душ. Я сидела на полу, обхватив руками колени, вода текла по мне, и казалось, что меня сейчас разорвет пополам. Я позволила своим рыданиям утекать в слив. Они вырвались из меня, я больше не могла их остановить. Не смогла сдержать их, и разрешила им вырваться. Потом, когда у меня заболел живот от всего этого, я встала и позволила эмоциям утихнуть. Отбросила их в сторону, оделась, пошла и сделала Бин сэндвич с ветчиной и сыром.

Я поцеловала ее в голову. Заставила выпить молоко. Похвалила нарисованную модель танка, рассмешила, дала ей почувствовать себя любимой и в безопасности.

Это все, что я могу сделать.

Еще одно утро тренировок. Я оставила Бин свернувшейся калачиком под одеялом, крепко спящей. Бабушка Энид готовила блины на кухне. Она отказалась от лекций, только помахала лопаточкой, когда я уходила.

Лиам ждал меня на крыльце, когда я приехала.

Пока мне не на что жаловаться. Он усердно работает и выполняет все упражнения, которые я требую. Я прошу сто отжиманий, он делает двести. Прошу пятьдесят приседаний, он делает семьдесят пять. Кажется, он даже более решительно, чем я, настроен вернуться в форму. Чаще всего он заходит вечером, чтобы пригласить нас с Бин на тренировку супергероев. К радости Бин, после стрельбы из лука мы отправились в парк, где занимались скалолазанием, катались на лошадях и ходили в библиотеку за книгами (потому что главное оружие супергероя – это ее ум). Каждый раз, когда Лиам приходит, у него запланирован новый урок для Бин. В последнее время она вся светится, такая радостная.

Это все благодаря Лиаму.

Солнце только что взошло над деревьями. Поют птицы, под ногами хрустят листья. Позволяю своим ногам нести меня вперед. Я люблю бег. Я стала тренером потому, что в самые тяжелые времена бег, этот твердый стук ног по земле – единственное, что заставляло меня идти вперед.

Лиам оглядывается на меня и ухмыляется. Пот стекает по его лицу, и он вытирает его. Я машу ему рукой и подгоняю. Он оборачивается и бежит дальше.

Я стараюсь выделить два часа на физические упражнения по утрам, пока не стало слишком жарко и влажно. Вечером Лиам занимается самостоятельно. Сейчас у нас ежедневная пробежка по тропе, это три мили по лесу. Мы двигаемся по узкой туристической тропе через парк округа рядом с участком Лиама.

Я бегу за ним. Он уже избавился от футболки. Его мышцы спины напрягаются, когда он перепрыгивает через пень. Впереди ручей, и Лиам преодолевает его в прыжке. Мои ноги не такие длинные, поэтому я скачу по мшистому камню и перепрыгиваю на противоположный берег. Прохладный воздух поднимается от ручья, и я вдыхаю запах прохладной воды, грязи и летних листьев.

Мы бежим вниз по короткому крутому склону. Я отвлекаюсь, глядя на его плечи, поэтому не так осторожна, как должна бы. Скольжу по рыхлой грязи. Я не могу затормозить.

Я вскрикиваю, и врезаюсь в Лиама. Мои руки оказываются на его голой спине. Он весь в поту, и я скольжу руками по гладкой влажной коже.

– Прости.

Он поворачивается и хватает меня за руки. Удерживает меня.

Я тяжело и с трудом дышу. Он все еще сжимает мои руки, и вдруг я чувствую головокружение. Он тоже часто дышит, его грудь поднимается и опускается, когда он вдыхает утренний воздух.

– Нет проблем, – говорит он. Медленно переплетая свои пальцы с моими, он бессознательно то сжимает, то разжимает руки. Я не двигаюсь, просто остаюсь в его объятиях.

Затем он одаривает меня улыбкой сердцееда, к которой я уже успела привыкнуть. Той самой, что заставляет женщин по всему миру обмахиваться от волнения и сжимать свои женские прелести. Я бы хотела сказать, что у меня к ней иммунитет. Но не могу. Даже если знаю, что это всего лишь его киношная улыбка, та, которая появляется, когда он шутит или пытается быть очаровательным, у меня нет иммунитета.

Наконец, выражение его лица меняется. Утренний солнечный свет пробивается сквозь деревья и превращает его глаза из веселых в какие-то другие.

– Что? – я не могу расшифровать его взгляд. Медленно, он отпускает мои руки и тянется вверх, чтобы убрать прядь волос за ухо. Задевает пальцами мою кожу, заправляя волосы на место. Странно, но его действия кажутся мне более интимными, чем все, что он делал раньше.

Он сглатывает, и я смотрю, как капелька пота стекает по его шее и падает на голую грудь.

Я хочу провести по нему руками. Пройтись пальцами по его волосам в ответ на то, что он сделал со мной.

– Прости, – говорит он. – Прости за это.

Лиам делает шаг назад.

Я качаю головой. Пытаюсь отмахнуться от странного эффекта его прикосновения.

– Нет проблем, – возвращаю его слова, затем:

– Разве ты не должен бежать?

Лиам усмехается, и на его лице снова появляется веселье.

– Тебе когда-нибудь надоест командовать мной?

Он пускается в бег, и я отстаю от него. Тропинка слишком узкая, чтобы бежать бок о бок. Обычно мы не разговариваем, просто слушаем ритм наших шагов по дороге. Но сегодня что-то изменилось, и теперь кажется, что тишина может оказаться более интимной, чем разговор. Поэтому...

– Неа. Именно поэтому я работаю персональным тренером, чтобы целый день орать на людей.

Он оглядывается на меня, смеясь, затем снова быстро смотрит вперед. Нужно быть внимательным, когда бежишь по тропе, иначе рискуешь споткнуться о корень и упасть лицом вниз.

– Почему ты стал актером? – спрашиваю я, когда молчание длится слишком долго.

– Ну, знаешь. Чтобы люди могли пялиться на меня целыми днями.

Я улыбаюсь, потом понимаю, что он меня не видит.

– Еще бы, – говорю я, но не верю ему. – Тебя это не волнует.

Он оглядывается.

– Конечно, волнует. – И он не шутит. Его лицо серьезно и немного грустно.

– Правда? Ты не кажешься таким. Ты не...

– Заносчивый?

– Нет.

– Тщеславный?

– Нет.

– Самовлюбленный?

– Нет. Ты все это вместе взятое.

– Эй, – он поворачивается и смотрит на меня.

И я смеюсь, потому что все это неправда. Он не такой.

Мы добрались до конца тропы и повернули, чтобы вернуться к началу. Солнце уже зашло за деревья, и лес просыпается. Лиам перепрыгивает через бревно, лежащее поперек тропы, и я следую за ним. Сладкий запах влажной земли и разлагающейся древесины омывает меня.

Я смотрю на Лиама. Его спина сильная и крепкая. Мышцы на ногах набирают силу. Волосы все еще длинноваты, но мне это нравится.

– И что дальше? – спрашивает он, оглядываясь на меня. – Я не..., – подсказывает он.

Я улыбаюсь.

– Ты не заботишься только о себе.

Он замирает, и я успеваю затормозить, прежде чем снова столкнуться с ним.

– Почему ты вдруг остановился?

Он поворачивается.

– Вот тут ты ошибаешься. Я забочусь только о себе.

– Вперед, – толкаю я его, и снова начинаю бежать, чтобы наши ноги не свело судорогой. После ста метров бега я говорю:

– Я вижу тебя с Бин. Ты удивительный. Это значит, что тебе не все равно.

– В первую очередь о себе, – повторяет он, словно разговаривает сам с собой. Мышцы на его спине напряглись, и он кажется внезапно рассерженным.

– Что это значит? – я не понимаю внезапной перемены в его настроении.

– Мне нужно кое-что прояснить, – он снова поворачивается ко мне. Лиам выглядит напряженным и злым.

– Хорошо, – говорю я. – Не стесняйся.

Он опять поворачивается, и смотрит вперед.

– Я делаю это не для тебя.

– Я знаю.

– Или твоей дочери.

Я вздрагиваю.

– Мне это тоже известно.

– Я делаю это для себя, я хочу вернуться в Голливуд.

Хорошо, больно слышать, как он это говорит, но я уже все это знала.

– Я в курсе, – произношу более решительно, чем раньше, и, возможно, с нотками горечи.

Его плечи напрягаются. Он снова оглядывается на меня, и по его лицу проносится тень. Лиам поворачивается вперед и говорит:

– Просто для ясности. Ты – средство для достижения цели, верно?

Внезапно у меня появляется боль в горле, и я пытаюсь побороть жжение.

– Ты – мудак, – выплевываю я. Не знаю, что на него нашло, но он ведет себя как кретин.

Он оглядывается. Я уже собираюсь накричать на него, чтобы он следил за тропой, когда Лиам спотыкается о корень. Он переворачивается и падает на землю. Валится в грязь и скатывается на бок по тропе.

Я не успеваю остановиться, и мои ноги запутываются в его ногах. Я приземляюсь на Лиама сверху.

Дыхание перехватывает. Я падаю на землю и пытаюсь втянуть воздух. Маленькие звездочки танцуют в моих глазах, а легкие болят от нехватки кислорода. Наконец, после того, как мне показалось, что прошла целая вечность, я втягиваю воздух. Благодарю Господа.

Лиам приподнимается на локтях и с тревогой смотрит на меня.

– Ты в порядке?

Его злобное настроение, кажется, рассеялось после падения.

Я качаю головой и снова укладываюсь в грязь.

– Дай мне минутку.

Он ложится рядом со мной, и мы смотрим на лиственный полог. Там на ветке дерева сидит белка, которая смотрит на нас и щебечет. После нескольких подергиваний хвоста она убегает.

– Прости, что я вел себя как придурок, – наконец говорит Лиам. Он прочищает горло и смотрит на меня.

Я качаю головой, но какое-то время молчу. Затем:

– Что это вообще было?

Он подкладывает руки под голову и смотрит на небо. Наконец произносит:

– Не хочу, чтобы ты думала, что я нечто большее, чем есть.

Лиам напрягается, и я вдруг понимаю. Он предупреждает меня, что уйдет, и не хочет, чтобы я слишком привязалась. Или превратила это в нечто большее, чем есть на самом деле.

Я вздыхаю. Как все так быстро усложнилось? Он должен был быть парнем, который поможет Бин исполнить ее желание. Он не должен был стать чем-то большим для меня.

– Поверь мне. Всего две недели назад я вылила виски на твою пьяную голову. Я не собираюсь думать, что ты больше, чем ты есть. – Я поджала губы. Это было похоже на ложь.

– Да, но иногда то, как ты смотришь на меня... – Он замолкает и поворачивается, чтобы снова посмотреть на небо.

Мои щеки горят от смущения.

Лиам приподнимается на локте.

– Я не знаю, что и думать. Просто хочу прояснить, что все, чего я хочу от этого, – просто вернуться в Голливуд.

– Хорошо.

– Я не хочу никаких недоразумений.

– Понятно.

– Иногда мне кажется, что ты представляешь меня в роли заменяющего отца твоей дочери или мужа из твоих фантазий. Я не могу быть им.

Я резко отшатываюсь от него.

– Что с тобой сегодня не так? – Гневная волна заполняет мою грудь. Я выпаливаю. – У меня уже был муж, Лиам. И он на порядок лучше, чем ты когда-либо будешь.

Слезы застилают мне глаза. Я встаю и несусь по тропинке. Подальше от него.

Он бежит за мной и догоняет. Я продолжаю бежать и молчу. Бег всегда был моим способом успокоить гнев, побороть страх и продолжать двигаться вперед. Я использую его и сейчас.

В полумиле от дороги тропа расширяется. Лиам оказывается рядом со мной.

– Эй, – говорит он.

– Что? – Я огрызаюсь. Хватит уже. Да, я слишком привязалась. Да, я бы впала в экстаз, если бы моя дочь не умирала и у меня был муж, который меня любит. Ему не нужно это подчеркивать.

Он замедляется, а затем прекращает бег.

Через несколько шагов я останавливаюсь и поворачиваюсь.

– Что? – Я устала и хочу вернуться домой. Мне нужно принять душ, поесть, провести время с Бин и добраться до работы к девяти.

Лиам смотрит на меня, и я стараюсь не выглядеть слишком разозленной. К сожалению, больше всего меня злит то, что я понимаю, что он прав. Я боготворила его, думала о том, как он нравится Бин, как делает ее счастливой. Как он может сделать счастливой меня.

Я не думала о том, чего хочет он.

– Прости, – говорит он.

– За что? Ты просто сказал правду.

Он качает головой и начинает говорить, но я его перебиваю.

– Хочешь кое-что узнать?

– Хорошо, – он подходит ближе. Я избегаю его взгляда и вместо этого смотрю через плечо Лиама на деревья.

– Бин будет рада, если ты станешь ее отцом. Нет ничего, что сделало бы ее счастливее. И это сделает счастливой меня.

Я улавливаю легкое изменение в нем, когда его плечи напрягаются. Это больно. Закрываю глаза и продолжаю.

– Но зачем мне связывать себя с мужчиной, которого я встретила всего несколько недель назад? Зачем мне фантазировать о том, чего никогда не будет? Это никогда не сбудется и не станет реальным. Ты можешь этого не знать, но я знаю. Я приняла это. Бин может не вырасти. Я могу никогда не увидеть ее взрослой. Я уже знаю это. Я уже знаю.

Эта мысль лежит тяжелым грузом на моей груди каждый час каждого дня.

– Прости меня.

– Прекрати. Не надо... Мне не нужен муж или отец для Бин. Мне нужен герой. Ясно? Мне нужно, чтобы ты был героем. Чертов Лиам Стоун.

Я наконец-то поднимаю на него глаза и понимаю, что он внимательно следит за моим лицом.

– Хорошо.

– Не важно, как тебе кажется, я смотрю на тебя, или как сильно ты думаешь, я тебя хочу, это не так. Потому что это не реально.

– Хорошо. – Что-то меняется в его выражении лица, а затем что-то меняется и в нем самом.

Я смотрю на него, а он смотрит на меня. Темная щетина подчеркивает его челюсть, а его глаза ищут мои. Между нами есть что-то невысказанное. Это тихое понимание, которое мы оба боимся признать. Никто из нас не делает первого шага. Но напряжение между нами становится все сильнее и сильнее. Его взгляд устремляется к моему рту. Мои губы дрожат под его взглядом.

– Ты не хочешь меня, – говорит он.

– Нет, – подтверждаю я.

Его взгляд останавливается на моих губах.

– Не в качестве мужа.

– Никогда.

– Не на замену отцу Бин.

– Совсем нет.

– Ты просто хочешь тренировать меня.

– Верно.

Я сглатываю, когда его глаза темнеют, а веки опускаются. Он сгибает руки, и мою кожу покалывает, когда я представляю, как он снова прикасается ко мне.

– В этом нет ничего, – говорит он.

– Совсем ничего.

Он изучает меня какое-то мгновение. Единственный звук – стук дятла на дереве. Я замираю под его взглядом. А затем Лиам говорит:

– Я должен целоваться в своих фильмах.

Мы оба сумасшедшие. Другого объяснения нет. Потому что я совсем не удивлена, что он это сказал.

Я киваю, и мне кажется, что двигаюсь сквозь сироп, воздух густой и сладкий. Вполне естественно, что он упомянул о поцелуях. Его глаза становятся тяжелыми и темными, когда он следит за моим ртом.

– Возможно, мне придется добавить это в свои тренировки. Поцелуи.

– М-м-м-м, – говорю я.

– Потому что ты не хочешь меня. Нет риска недоразумений.

– Совершенно, – соглашаюсь я.

Он наклоняется вперед, и я наклоняюсь к нему.

– Что мне делать, если бы мы снимались вместе? – спрашивает он.

Я смотрю на его рот, на выемку в нижней губе и сильный подбородок.

Прочищаю горло.

– Ты бы положил руки...

Он подходит ко мне всего на несколько сантиметров, и я чувствую жар, исходящий от него.

– На твои плечи?

– Это не танцы для младших школьников, – говорю я.

Он улыбается, и я наклоняю голову, чтобы посмотреть на него.

– Ты бы положил их на мои бедра.

Он тянется вниз и вдавливает пальцы в изгиб моих бедер.

– Так? – спрашивает он.

Он раскрывает ладони и прижимает меня ближе.

– Идеально, – говорю я. Мой голос становится хриплым, и я качаюсь ему навстречу.

– И что потом? – спрашивает он.

– Потом ты проведешь своими губами по моим. Слегка. Просто пробуя на вкус.

Он наклоняет голову и проводит губами по моим губам. Я открываю рот и слизываю его пряный вкус.

– Так? – шепчет он.

– Именно так.

– И что теперь?

Я провожу губами по его губам, и он притягивает меня ближе.

– Ты открываешь мой рот своим и...

Лиам не дает мне закончить. Накрывает мои губы своими и дразнит рот. Он посасывает мои губы, проводит руками по моим бедрам и запускает свой язык в мой рот, и я тяжело дышу, руки лежат на его голых плечах, и уже не стою, а обхватываю его ногами, и я... он несет меня к дереву и прижимает к нему. Затем начинает двигаться надо мной, и я оказываюсь зажатой между деревом и его твердостью.

Я целую его, и целую так, как никогда и никого больше не буду целовать. Пальцами впиваюсь в его плечи, слышу какие-то звуки и понимаю, что это я. Лиам берет меня за волосы, притягивает ближе и проводит рукой по моим ребрам и вверх к груди, он почти у цели. Затем дотрагивается нижней части моей груди, его ладонь накрывает ее, он скользит пальцем по соску, и я вскрикиваю ему в рот. Он перехватывает мой крик и прижимается ко мне сильнее, захватывая мой рот, словно никогда не отпустит меня. Я не хочу этого. Я не хочу... Лиам отстраняется, отступает назад и опускает меня на землю.

Колени подгибаются, а ноги почти не слушаются. Голова плывет, но мне удается выпрямиться. Я тяжело вдыхаю. Сердце колотится, и я пытаюсь сориентироваться. Но весь мир теперь перекошен, и я не могу найти север.

Я смотрю на Лиама. Он повернулся спиной и тяжело дышит.

Что случилось?

Что это было, черт возьми?

Лиам все еще не обернулся. Тепло, которое разливалось по мне, исчезло. Я потираю руки.

Над головой пронзительно кричит ястреб, и я возвращаюсь в реальность.

Мне на работу меньше чем через час. Я вдова, которая пытается удержаться на плаву и каждую неделю возит больную дочь на процедуры. А еще я хочу исполнить единственную мечту моей дочери. Которая не предполагает, что я буду строить из себя дуру ради темпераментной кинозвезды.

– Хорошо, – говорю я, и горжусь тем, что мой голос нормальный. – Думаю, ты справился.

Преуменьшение.

Он проводит рукой по волосам и, наконец, поворачивается ко мне. Его щеки покраснели, но в остальном Лиам выглядит точно так же, как и всегда. Разве что, ну, более подтянутый. Он приходит в форму с каждым днем.

– Джинни...

– Тренировка на сегодня закончена, – обрываю я. – Не думаю, что нам понадобится делать это снова. – Затем пробегаю мимо Лиама. Я не хочу говорить об этом. Об этом поцелуе.

Чтобы закончить последние полмили, у меня ушло всего три минуты.

– Мне пора на работу, – я запыхалась от быстрого бега. Тянусь к двери своей машины. Понимаю, что это выглядит так, будто сбегаю, но мне все равно.

Этим утром всё пошло наперекосяк, и, если я не буду придавать этому значения, возможно, мы сможем вернуться к тому, что было.

– Увидимся вечером, – говорит Лиам.

– Нет. – Я качаю головой. – Не стоит. Встретимся завтра утром.

Он кладет руку на дверь моей машины, чтобы не дать мне открыть ее.

– Мы поужинаем.

Мое лицо отражает мое потрясение.

– Не свидание, – говорит он. – У меня еще один урок с Бин.

О. Точно. Точно.

– Понятно. – Я закрываю глаза и пытаюсь отогнать все реакции, которые у меня на него возникают. Чтобы прояснить ситуацию между нами, я говорю:

– Я не ищу мужа.

Я жду его ответа. Когда он не реагирует, говорю:

– Или замену отцу Бин.

– Да.

– Нам не следовало целоваться, – говорю я, хотя это звучит как ложь. Тем более что мне хочется, чтобы он снова поднял меня и начал с того места, на котором мы остановились.

Он не спорит.

На самом деле, он вообще ничего не говорит. Он просто смотрит на меня с самым странным выражением лица.

Я уезжаю. Но такое ощущение, что я все еще бегу.

Глава 11

Лиам

Я появляюсь у входа в гараж Джинни в шесть часов. Стучусь, сжимая в руке букет маргариток. Они немного помяты и выглядят пожухшими, но в Сентрвилле нет цветочного магазина. Поэтому я полчаса продирался сквозь высокую траву на обочине шоссе 511, собирая растущие там маргаритки. Я нервничаю больше, чем перед первым прослушиванием, и не знаю почему. Я просто хочу извиниться. С цветами в руках.

Сегодня утром я чувствовал к Джинни то, что не имею права испытывать. Я не гожусь для этой роли и не собираюсь задерживаться. Сначала я думал, что именно у Джинни за плечами весь этот багаж, и потому хотел ее избегать. Теперь понимаю, что она разобралась со своим прошлым, это я не могу двигаться вперед. На самом деле, я хочу вернуться в прошлое и жить в нем. Голливуд, я иду.

Дверь в квартиру Джинни в гараже остается закрытой. Цветы начинают вянуть. Я стучу еще раз, затем рукавом вытираю пот, стекающий по лицу. Солнце палит вовсю, и черный асфальт дороги раскаляется.

– Ф-у-у-у. Этот неудачник что – дарит Джинни цветы? – Кто-то изображает рвотные позывы. От смущения у меня щиплет шею, и я оборачиваюсь. Это тот маленький хулиган Редж. Он с подростком Фиником и Хизер. Я помню Хизер с того дня, когда она приходила в трейлер. На ней облегающее платье и туфли на высоких каблуках. На лице усмешка. Затем она замечает цветы в моей руке и то, что я стою у двери Джинни. Ее глаза сужаются.

– Ха, – говорит мужчина с ними. У него длинная узкая голова с острым подбородком, брюки со складками, туфли с кисточками и золотые часы. Он хлопает Реджа по спине. – Молодец, сынок.

– Стоуни, – мурлычет Хизер. Они подходят ко мне. Хизер смотрит на цветы в моей руке и ухмыляется. – Ищешь кого-то?

Я не хочу говорить ничего, что может быть неправильно истолковано. У меня такое чувство, что между этой семьей и Джинни не существует никакой взаимной любви.

Мужчина смотрит на нас с Хизер и, кажется, наконец понимает, что мы с ней уже встречались.

– Хизер, ты его знаешь?

Хизер слегка улыбается.

– Мы со Стоуни когда-то работали вместе. Он был актером.

В его глазах загорается понимание, и он хлопает себя по бедру.

– О, точно. Ха-ха. Ты – бывший герой. Этот комик—ку-ку. Убогий, над которым все потешаются. – Он смеется, а маленький Редж хихикает. Затем наклоняется к Хизер и говорит ей вполголоса:

– Разве ты не говорила, что он пьяница?

Я сжимаю челюсть, и маленький свинцовый шарик оседает у меня в груди.

Он снова поворачивается ко мне.

– Я Джоэл Уилсон, мэр Сентрвилля. – Протягивает руку для пожатия. Затем понимает, что букет маргариток у меня в правой руке. Он бросает на меня тяжелый взгляд.

– Вы ведь не докучаете Джинни?

– Что? – Я в некотором роде ошарашен его внезапным переходом от унижений к враждебности.

Он указывает на дверь.

– Джинни. Она нам как член семьи.

– Она не семья, – утверждает Финик. До этого момента он старался игнорировать нас всех.

Джоэл не обращает на него внимания.

– Я не хочу слышать, что вы досаждаете Джинни. У нее и так хватает проблем.

Хизер вздыхает и закатывает глаза.

– Честное слово, Джоэл. Хватит защищать Джинни.

– Я хочу есть, – говорит Редж.

В этот момент входная дверь дома открывается, и оттуда высовывается бабушка. Ее глаза расширяются.

– Кларк, они здесь, – кричит она в дом. Потом видит меня, смотрит на небо и качает головой. – Джинни, – кричит она через дверь, – этот супергерой здесь. Затем она выходит на тротуар и жестом приглашает нас подойти к дому. – Ну же, вы все. Что вы стоите на жаре? Вы завянете, как... зачем вам эти сорняки?

Она смотрит на увядшие маргаритки. Половина лепестков опала, головки поникли. Редж снова начинает хихикать.

Финик испускает долгий вздох и проходит мимо, чтобы попасть в прохладу дома.

– Сначала поцелуй, Финик, – говорит бабушка. Он опускает плечи и чмокает ее в щеку. – И ты тоже, Редж, – говорит она. Получив все объятия и поцелуи, остается стоять на крыльце, скрестив руки на груди.

Не уверен, действительно ли она хочет, чтобы я тоже ее поцеловал. Подавляю смех при этой мысли. В этот момент Бин выбегает из двери.

– Ты здесь, – кричит она. Упирается мне в ноги и крепко сжимает мою талию. – Я так счастлива. Что мы собираемся делать? Куда пойдем?

Я ухмыляюсь и глажу ее по голове. Когда я поднимаю глаза, Джинни стоит на крыльце и смотрит на нас двоих. Думаю, что мое умиление должно быть в моих глазах, потому что кто может не любить Бин? Но во взгляде Джинни я вижу свои слова, сказанные сегодня. Никаких ложных толкований.

Я жду, пока Бин отстранится. Затем отступаю назад.

– Это сюрприз.

– Ох, боже. Мама говорит, что сюрпризы – не мой конек.

Я сдерживаю улыбку.

– Ну, одна особенность супергероев в том, что у нас много терпения.

– Хм. – Она обдумывает это, но потом, кажется, отмахивается, потому что тут же спрашивает:

– Но куда мы идем?

Я ухмыляюсь.

– Ты никуда не пойдешь, пока не съешь свой ужин, Беатрис.

– Но, бабушка, может Лиам возьмет нас на ужин. Ты возьмешь нас на ужин?

– Ну...

– Сегодня вечером семейный ужин, – заявляет бабушка Бин. Она бросает на Джинни укоризненный взгляд, затем входит в дом, оставляя за собой открытую дверь. Я чувствую холодную прохладу кондиционера.

Джинни спускается с лестницы.

– Прости, я забыла про ужин. Думаю, ты не захочешь присоединиться к нам, мы могли бы...

– С удовольствием.

– Что?

– Я с удовольствием.

Бин прыгает вверх-вниз и радуется.

– Ура. Тогда мы отправимся на сюрприз. И я готова поспорить, что научусь летать.

– Это мне? – спрашивает Джинни. Она смотрит на цветы в моей руке.

Я прочищаю горло и неловко переминаюсь под ее пристальным взглядом.

– Я...

– Хотел сказать, что тебе жаль.

– Именно, – я улыбаюсь и протягиваю ей букет. – Ничего особенного. Я имею в виду, они ничего не значат. Просто извини.

Она улыбается.

– Все в порядке.

– Пойдем, Лиам. У нас будет картофельный пирог с настоящей олениной. Финик всегда говорит, что это отвратительно, потому что есть оленину – все равно что есть Бэмби, к тому же у оленей клещи, но дедушка говорит, что дети должны есть оленину, иначе они станут слабаками, а потом Хизер говорит, что если Финику не нравится, он может голодать, а Финик говорит...

– Ну, ты можешь заходить, – приглашает Джинни.

Бин продолжает тараторить, рассказывая мне историю пирога с олениной, пока мы идем в столовую. На обеденном столе кружевная скатерть и прекрасный столовый фарфор. Бабушка Бина поспешно расставляет для меня еще один комплект посуды.

– Вам придется сесть на табуретку, – говорит она, а потом смотрит на меня, как будто бросает мне вызов и ждет, что я буду жаловаться.

– Спасибо, – говорю я.

Она вздыхает, а затем смотрит на цветы в руке Джинни.

– Им понадобится ваза, – сообщает она.

Джинни следует за ней на кухню. Я смотрю на распахнутую дверь, а все, кто остался в комнате, смотрят на меня.

Потом бабушка начинает говорить, и мы все слышим ее громко и отчетливо через дверь.

– Какого черта он принес тебе эти сорняки?

– Он подарил мне цветы, – возражает Джинни.

– У этого человека не все в порядке с головой. Это придорожные сорняки, ясно как день.

– Важна не форма, Энид.

– Ты на пути к аду и вечным мукам. Хизер предупреждала тебя, что он не может находиться рядом с приличными людьми, тем более с Бин. А теперь он здесь, шныряет вокруг, как бродячая собака, выпрашивающая кость.

– Хизер ничего не знает.

На это Финик одобрительно фыркнул.

– Хватит, – шипит на него Хизер.

– Как дела в школе? – спрашивает дедушка Кларк.

– Дедушка, сейчас лето. У нас нет уроков, – объясняет Бин.

– О, точно, глупый я.

Но он на самом деле не слушает, потому что Энид снова начала приставать к Джинни.

– Хизер – дочь моего сердца.

Я не могу разобрать, что говорит Джинни. Вместо этого двигаюсь к столу и сажусь. Остальные тоже присаживаются. Дверь на кухню распахивается, и оттуда выходят улыбающиеся Энид и Джинни. Улыбка Энид чуть более принужденная, чем у Джинни. Она с шумом ставит вазу в центр стола.

– А вот прекрасные цветы для нашего праздничного стола.

Кларк произносит слова благодарности, а затем мы передаем по кругу пирог. Есть вино, и Энид наливает Джоэлу и Хизер по бокалу.

– Думаю, ты пытаешься завязать, – со значением говорит мне Энид.

Джинни смотрит на меня, ее глаза широко раскрыты.

– Конечно, – я подмигиваю Джинни, и она краснеет.

– Лиам, – Бин подпрыгивает на своем стуле, слишком взволнованная, чтобы заметить подтекст в словах взрослых. – Мы полетим сегодня вечером?

– Боже мой, – бормочет Энид.

– Сама все узнаешь, – говорю я.

– А может, мы проследим злодея до его убежища?