Текст книги "Козни качка (ЛП)"
Автор книги: Сара Ней
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 6
ШЕСТАЯ ПЯТНИЦА
«Пятница, когда Скарлетт дома, и мне скучно до чертиков, и я провожу ее, поедая еду на вынос у кухонной раковины».
Роуди
Я скучаю по ней.
Я уже говорил, что это всего лишь трехдневный уик-энд? И я должен отрастить пару яиц и не быть такой киской? Я мечтаю, как Скарлетт возвращается, постоянно проверяя свой телефон на наличие ее сообщений.
Они приходят редко, ее родители монополизируют ее время.
Дерьмо.
Если сейчас все так плохо, то каково будет на зимних каникулах, когда мы целый месяц будем дома, и я буду за тысячу миль отсюда? Это не простая поездка на машине; я должен лететь домой самолетом, а это значит, что застряну там с моими родителями в качестве компании.
Я бью кулаком по подушке и снова проверяю телефон.
Полночь.
Она определенно уже спит.
Мой большой палец нависает над приложением отправки сообщений.
Я не решаюсь нажать на него, но это так чертовски заманчиво. Скарлетт спит с включенным звуком, и если я пошлю ей сообщение, она проснется, и мы сможем…
Черт. Дерьмо.
Я плюхаюсь обратно на подушки и стону, залезая в боксеры, пробегая пальцами по твердеющему члену, лежащему на моем бедре.
Осталось еще тридцать шесть часов.
ПОНЕДЕЛЬНИК
«Понедельник после того, как она уезжала на выходные».
Роуди
Сказать, что я скучал по Скарлетт, было бы слишком мягко. Я замечаю ее на другом конце двора, и будь все проклято, если мое сердце не начинает биться сильнее. Это первый раз, когда я встретил её в кампусе с тех пор, как встретился с ней шесть недель назад, но она вне досягаемости. И все же мои глаза жадно впиваются в нее.
Не то чтобы мы встречались в течение недели, но это было раньше.
Прежде чем поцеловаться…
Тискаться…
Ласки, которые на повторе воспроизводятся в моем сознании, заставляя меня дрочить больше, чем я делал в средней школе.
Она определенно слишком далеко, чтобы я мог выкрикнуть ее имя; я устрою сцену и выставлю себя на посмешище.
Вместо этого мои ноги начинают двигаться в ее направлении, уклоняясь и лавируя между студентами, как профессиональный игрок, которым я являюсь, глаза сосредоточены на конечной цели: добраться до её, прежде чем она уйдет.
Я тащу задницу, крепче сжимая черный рюкзак, перекинутый через плечо. Окликаю ее по имени, когда я оказываюсь в пределах досягаемости, радуясь, что она слышит меня в первый раз, так что я не опозорюсь, выкрикивая его снова.
Медленно перехожу на бег, когда догоняю ее, привлекаю ее внимание как раз в тот момент, когда она отворачивается, направляясь к парковке, ее щеки слегка порозовели от холода.
Она удивляется, когда я резко останавливаюсь перед ней, мой короткий спринт стоит усилий, когда она улыбается, сверкая белыми зубами. Еще больше удивляюсь, когда наклоняюсь к ней, целуя ее в губы.
Я делаю это снова. Потому что ничего не могу с собой поделать.
– Эй, – выдыхаю я, касаясь ее локтя, желая контакта. Желая прикоснуться к ней своими руками. Везде. Боже, я так чертовски скучал по ней, и меня даже не волнует, что из-за этого я выгляжу подкаблучником.
В выходные температура упала, и по мере приближения зимы и конца семестра на Среднем Западе она продолжает падать – одно из немногих сожалений, которые я испытываю по поводу получения стипендии в Айове.
Давайте посмотрим правде в глаза, я из Флориды, и моя кровь слабее, так что мои яйца, как правило, съеживаются в этих холодных температурах, и иногда я большой гребаный младенец по этому поводу.
Ненавидя ветер, дергая куртку, я подтягиваю ее повыше к горлу, как замершая, маленькая девочка.
Что касается Скарлетт, то она, кажется, совсем не беспокоится об этом, погода соглашается с ней, симпатичная черная шапка натянута на ее длинные волосы, пушистый шарик подпрыгивает на ее вершине.
Она одета в куртку, которую я никогда раньше не видел; она черная и стильная – не то чтобы мне было наплевать на моду, – но каждую пятницу вечером на крыльце она была одета функциональнее.
Это пальто не пухлое, а приталенное, с серым воротником из искусственного меха, задевающим кожу.
– Привет. – Ее дыхание вырывается белыми облачками.
– Я видел тебя оттуда. – Я показываю через двор. – Я ждал, чтобы столкнуться лицом к лицу с тех пор, как ты бросила меня, чтобы поехать домой в прошлые выходные, – поддразниваю я. Но это правда. Переписка, пока она была дома, помогла, но ничто не сравнится с тем, чтобы быть с ней лично. За исключением, может быть, подрочить себе, ха-ха.
– Столкнуться лицом к лицу? Разве это не значит «ударить кого-нибудь по лицу»? – Я не могу понять, шутит она или говорит серьезно.
– Разве? – Я думал, это означает поцелуй.
Она хихикает.
– Думаю, что да. Может быть, не стоит повторять это слишком громко? Если только ты не хочешь, чтобы тебя арестовали за угрозу нападения.
Я поднимаю свой рюкзак.
– Куда ты направляешься?
– Я шла домой.
– И я тоже.
Мы стоим посреди тротуара, на дальней стороне кампуса, глядя друг на друга сверху вниз, и в ярком свете дня я вижу, как чиста ее кожа. Как длинны ее ресницы, как четко очерчены дуги ее темных бровей, выглядывающих из-под черной шапки. Дерзкий кончик ее носа.
Встреча с ней в кампусе, как сейчас, кажется более интимной, чем моя рука на ее рубашке или мой язык в ее рту. То, что она вырвана из контекста, выводит меня из моей стихии.
– Могу я пригласить тебя на чашечку кофе?
У нее появляется ямочка.
– Я могла бы согласиться на кофе.
– Или обед? – Черт возьми, я голоден.
Голоден до обеда и ее компании.
Я так чертовски отчаянно нуждаюсь в ее компании.
Я ломаю голову в поисках причины; она не ослеплена вниманием, которое я получаю от своих сверстников, не имеет желания быть частью моего фан-клуба. Похоже, ей наплевать на бейсбол, хотя ее папе он нравится. Равнодушна к тому, что я капитан команды или один из лучших шорт-стопов страны. Не интересуется, какие у меня перспективы играть в профессиональный бейсбол – даже не спросила об этом.
– Хочешь что-нибудь перехватить в кампусе? – спрашивает Скарлетт.
– Нет, давай убираться отсюда к чертовой матери. – Я хочу побыть с тобой наедине, без помех. – Я хочу чего-нибудь из той закусочной на десятой улице. Ты была там?
– Раз или два.
– Тебя это устраивает?
– Конечно, почему бы и нет. – Ее ноги все еще приросли к земле. – Хочешь прогуляться?
– Черт возьми, нет, – я смеюсь. – Я отмораживаю себе яйца. Я могу вести машину, если ты не против. Сначала мы должны дойти пешком и забрать мой грузовик.
– Конечно.
Наши ноги двигаются к моему дому, и, недолго думая, я тянусь к ее руке.
Ее рука, надетая в рукавицу, мягкая. Я сжимаю её, прежде чем направить свой взгляд вперед, и если даже она не любит нежностей на людях, то ничего не говорит.
Пушистый маленький меховой комочек на ее шапке подпрыгивает, когда она идет рядом со мной, заставляя меня улыбнуться. Ее черные кожаные ботинки стучат по бетону рядом со мной.
Рюкзак Скарлетт – обычный черный, как и мой, с серыми вставками, в тон ее жакету с блестящей серебряной молнией.
Мы быстро добираемся до моего дома, и я открываю дверь своего грузовика, ожидая, пока она не заберется и не пристегнется, чтобы закрыть ее. Провожу по ней пальцами, без всякой необходимости проверяя, что Скарлетт в безопасности, как предлог, чтобы прикоснуться к ней.
– Что? – Она ловит меня на том, что я смотрю на нее на пассажирском сиденье, как будто ей там самое место.
– Ничего. Ты просто хорошо выглядишь в моем грузовике, вот и все.
Достаточно хорошо, что хочется съесть, остальная часть ее лица становится того же оттенка, что и розовая пуговка ее носа, когда она борется с улыбкой – и проигрывает.
Я встаю на подножку, хватаюсь за ручку над окном и снова целую ее.
– Боже, какая ты милая.
Целоваться на моей подъездной дорожке не входило в мои планы, но ее губы теплые, и я изголодался по ней – изголодался по ней за все выходные, и никакое количество смс, секстинга или фейстайма не могло утолить мой аппетит.
Когда я отстраняюсь, только подумав: «гигантский гребаный сэндвич со всем, что на нем есть».
– Может быть, вишневый пирог на десерт, – задыхаясь, добавляет она, прикладывая варежку к губам там, где только что был мой рот.
Вишневый пирог… это был намек?
Еще раз чмокнув ее в хорошенький ротик, я спрыгиваю с подножки, захлопываю дверцу и бегу к водительскому месту.
– Боже, – простонал я. – Я ничего не ел с пяти часов утра.
Я завожу мотор, позволяя ему гудеть.
– С пяти утра? Что ты делал так рано?
– Поднимал. – Мои бицепсы напрягаются, как по команде.
– Что поднимал?
– Хм, гири? – я смеюсь, забавляясь, звук заполняет кабину грузовика. – Мы тренируемся в течение недели и отмечаемся у наших тренеров, чтобы мы не были ленивыми кусками дерьма, когда начнется сезон. Некоторые парни действительно запускают себя в межсезонье.
– Если я встану так рано, это убьет меня.
– Не ранняя пташка?
– Я бы солгала, если бы сказала, что это так.
– К этому привыкаешь.
Отчасти.
Мы добираемся до десятой улицы, мои глаза осматривают дорогу в поисках места для парковки у обочины. Я нахожу одно, параллельно паркую грузовик, как чертов профессиональный водитель.
У меня нет времени, чтобы обойти грузовик со стороны Скарлетт; она выскакивает на тротуар, прежде чем я успеваю отстегнуться, и уже ждет по обочине, когда я соскальзываю с водительского места.
С другой стороны, это немного возбуждает, когда я бегу через улицу к ней, хватая ее за руку. Мне удается добраться до входной двери первым. Открываю ее для Скарлетт и провожу ее великодушным жестом моей ладони.
Моя мать научила меня хорошим манерам.
Мы занимаем столик в углу, и это место достаточно далеко от кампуса, чтобы не быть замеченным. Вероятность того, что мы на кого-нибудь наткнемся? Почти нулевая, слава гребаному богу.
– Я уже знаю, чего хочу. – Она качает головой, отказываясь от меню, когда официантка подходит, чтобы принять наш заказ. – Каким бы ни был ваш суп на сегодня, я бы с удовольствием съела его. И бананово-ореховый маффин. О! И горячий шоколад, пожалуйста, с большим количеством взбитых сливок.
Я смотрю в меню, изучая фотографии одну за другой, в нерешительности. Затем:
– Дайте мне питу со всем, пожалуйста, побольше ростбифа. Майонез, горчица, масло. Никаких помидоров. Много салата, и я возьму побольше картошки. – Я закрываю меню и возвращаю его обратно. – Я буду воду и ещё чашку того супа, который есть.
Девушка строчит в блокноте, украдкой поглядывая на меня из-под ресниц. Она определенно студентка и определенно узнает меня; интересно, попросит ли меня подтвердить мою личность позже или оставит нас в покое, чтобы мы смогли поговорить без лишнего шума.
Затем Скарлетт делает одну из моих любимых вещей: встает, чтобы снять пальто.
Я не знаю, что именно в этом жесте возбуждает меня, но это происходит, вероятно, потому, что она снимает одежду – любую одежду, это не имеет значения для меня.
Скарлетт скользит рукой вниз по молнии, и я пристально смотрю, как молния расстегивается, предвкушение колотит меня в груди. Блин, я обожаю, когда она стягивает пальто с плеч, открывая все, что на ней надето.
Обтягивающая рубашка не разочаровывает, обтягивая ее фантастическую грудь. Ее стройные бедра украшают черные леггинсы, заправленные в кожаные сапоги.
Скарлетт снимает шапку и расчесывает пальцами волосы, пока они не становятся гладкими. Они падают прямыми простынями, резко контрастируя с ее накрахмаленной рубашкой. Я смотрю, как Скарлетт наклоняется, чтобы засунуть шапку в карман пальто, прежде чем плюхнуть свою тугую задницу обратно в кресло.
Моя.
И я был бы неосторожен, если бы не заметил, как подпрыгивают ее сиськи, когда она садится.
Я трясу головой, чтобы сосредоточиться.
Сосредоточься, черт возьми.
– Я хочу прояснить наш прошлый разговор, поскольку мы так и не закончили его. – Это гложет меня, мучает мой разум в основном потому, что я чертовски сильно хочу ее трахнуть. – Ну, ты знаешь, разговоры о сексе.
Я достаю розовый пакетик сахара из металлического держателя в центре стола и перекатываю его между подушечками пальцев. Постукиваю им по столешнице, чтобы занять руки, загибаю углы.
Мое колено подпрыгивает под столом.
– Какой разговор о сексе? Тот, что был у меня дома, или тот, что был у нас в эти выходные, когда ты прислал мне фотографию своей жесткой… биты?
Нет, я не посылал ей фото члена. Она буквально говорит о винтажной бейсбольной бите, которую мне подарили родители, когда я подписал контракт с Айовой.
– Тот, где мы обсуждали ответственность. – Мои ноздри раздуваются.
– Ох, этот разговор о сексе. – Она ерзает в кресле, закинув правую ногу на левое колено.
– Да. Этот.
Мы молчим несколько секунд, когда официантка возвращается с нашими напитками, ставя их один за другим на стол. Я раздраженно поднимаю брови, надеясь, что она поймет намек и уйдет.
– Итак, давай поговорим об этом, потому что это все, о чем я могу думать.
– Это потому, что ты сплошной бушующий гормон. – Скарлетт делает изящный глоток горячего шоколада. – Я имею в виду, посмотри на себя. Ты выглядишь так, будто хочешь перепрыгнуть через этот стол и…
– Трахнуть тебя?
Она слегка отплевывается, белые пенистые взбитые сливки прилипают к уголку ее губ.
– Это один из способов, чтобы описать это. – Ее руки лежат на столе, но пальцы не отрываются от керамической кружки. – Но ты же знаешь… я не хочу отношений, основанных на сексе.
– Я тоже не хочу отношений, основанных на сексе, но было бы очень здорово, если бы у нас его было очень много.
– И весь этот секс ты хочешь иметь только со мной? – Она делает глоток горячего шоколада совсем не случайно, глядя на меня поверх ободка.
– Эээ, да?
Ее смех прерывает еще один официант, который ставит наши тарелки на стол. Она тоже колеблется, явно пытаясь завязать разговор, хотя и не с нами, как парой, – со мной.
Мои пальцы в волнении постукивают по столу. Колено подпрыгивает.
– Могу я предложить вам что-нибудь еще?
Ты можешь убраться к черту.
– Нет.
– Вы уверены? У нас есть действительно отличные печенья, их только что доставили из пекарни на углу.
Скарлетт вежливо улыбается, ничего не замечая.
– У нас все хорошо.
– Если еще что-нибудь понадобится…
– Вы не слышите, вам говорят «нет»?
Господи Иисусе, я так раздражен. Она что, плохо слышит? Почему эти чертовы официантки не оставят нас в покое?
У нас тут чертов секс-разговор!
– Стерлинг, – ласково произносит Скарлетт, и она смотрит на девушку, виновато улыбаясь. – У нас все хорошо, но спасибо.
Она убегает прочь.
– Я был груб? – Я невозмутим.
– Немного?
Я тяжело вздохнул.
– Послушай, нам надо поговорить о всякой ерунде, и я не хочу, чтобы меня постоянно перебивали. – Я бросаю взгляд в сторону прилавка. – Теперь эта официантка будет жаловаться на то, какая я сволочь, и никто нас не побеспокоит. Видишь, как это работает?
Губы Скарлетт приоткрываются.
– Это отстой, и мне очень жаль. Я был мудаком, но мы уезжаем на каникулы через две недели, и я только что нашел тебя. Я веду себя эгоистично.
Скарлетт – единственное, о чем я думаю с тех пор, как она уехала домой, и с тех пор я дрочу на образы и мысли о ней каждую ночь.
Вообще-то, у меня реально болит запястье; сегодня утром спортивному инструктору пришлось перевязывать его мне.
Ее глаза расширяются, ресницы трепещут.
– Только что нашел меня?
– Да. – Я перегибаюсь через стол и хватаю ее за руку. – Как, черт возьми, я могу наслаждаться зимними каникулами без тебя? Пятничные вечера будут отстойными.
– Я… я не думала об этом.
– Я думал. Быть дома – отстой. В какой день ты уезжаешь на каникулы?
– Когда ты уезжаешь?
– У нас обязательное собрание команды с тренерским штабом в последний вечер занятий. Я получу расписание тренировок от тренера, еще раз увижусь с персональным тренером, а в воскресенье улетаю домой. – Я делаю паузу, хватаю бутерброд, запихиваю его в рот, откусываю большой кусок и жую.
Официанты могут быть занозой в заднице, но, черт возьми, этот сэндвич хорош.
Я стону, засовывая его еще глубже в рот, закатывая глаза.
– Господи, Роуди, ну и манеры у тебя! – она смеется, кашляет и тянется к воде, чтобы прочистить горло. – Прекрати, или я задохнусь и умру.
– Слишком хорошо, ничего не поделаешь. – Я пещерный человек, мой голос чавкающий. – Итак, когда ты уезжаешь на зимние каникулы?
Ее стакан с водой опускается на стол.
– Ну, я рано сдала экзамены, так что уезжаю в эту среду.
Еще две недели, и мы не увидимся до января. Зимние каникулы будут очень тяжелыми, мои родители сведут меня с ума, и я не увижу Скарлетт. Сама мысль об этом чертовски странная, учитывая, что мы проводили вместе пятницы последние шесть недель.
Дразнились, разговаривали и целовались, как подростки.
Это было потрясающе.
– Что ты делаешь, пока ты дома?
Скарлетт пожимает плечами.
– Я? Работаю, если смогу забрать часы. Это всё или ничего, когда все студенты колледжа наполняют город во время своих перерывов. Что насчет тебя?
Я пожимаю плечами.
– Не знаю, что бы там ни планировала моя мама, – каждый год все по-разному. У нас нет большой семьи, так что это очень скучно, чертовски скучно. – Я наконец-то откусываю еще один кусок сэндвича. – Мой отец каждый год жалуется на всех туристов в городе, а в этом году они упомянули, что хотят уехать из города.
– Это же Флорида! Что может быть лучше этого?
– Круиз в последнюю минуту? Получается, дешево уезжать из порта в городе, так как нам не нужно летать, чтобы добраться туда. До берега меньше часа езды.
– Это звучит как рай.
– Не могу дождаться, когда сяду на задницу.
– Ты сидишь на заднице?
– Ну, нет. Я все равно буду тренироваться, ходить в спортзал и все такое. – Мои глаза останавливаются на темных волосах, падающих на ее правое плечо, быстро сканируя все точки ее тела. Нежные плечи. Голубые глаза. Изящные руки.
Это глупо.
Я же Роуди, чертов, Уэйд, ради бога. Я играл на стадионах, заполненных тысячами людей, я не нервничаю, и уверен, что никогда не теряю слов.
Скарлетт улыбается, протягивая кусочек своей булочки.
– Хочешь немного?
Мне вдруг захотелось всего этого.
– Ну, ты знаешь, – говорит она, разламывая маффин. – Этот отпуск будет отстойным, и это отчасти твоя вина, ведь ты из Флориды и все такое. Я имею в виду, кто предпочтет Айову солнечному штату? – она усмехается, зависть наполняет ее дразнящий тон.
Я колеблюсь, взвешивая свои слова.
– Почему бы тебе не поехать со мной домой?
Скарлетт смеется, запрокидывая голову назад, ткань ее рубашки натягивается на груди.
– Поехать домой с тобой, ха-ха, очень смешно.
Дерьмо. Она думает, что я шучу, и у меня сводит живот.
– Это не самая плохая идея в мире.
Эта идея укореняется в моем мозгу, и я немедленно принимаю задачу: отвезти Скарлетт в мой дом во Флориде во время перерыва.
Многие пары так поступают, верно? Навещают друг друга и прочее дерьмо? Для нее ведь вполне разумно поехать со мной на каникулы, не так ли? Провести время со мной, познакомиться с моими друзьями? Познакомиться с моими родителями?
Я не собираюсь приукрашивать: я чертовски без ума от этой девушки.
Кроме того, она любит океан, а у меня есть океан, так почему бы не отдать его ей? Если Скарлетт не видит в этом логики, значит, она более неразумна, чем я думал.
– Ты же не хочешь, чтобы я и в правду поехала с тобой домой. – Она помешивает суп. – Так ведь? Я имею в виду, мы только начали… ну, знаешь, тусоваться.
– Я не хочу просто тусоваться, помнишь? Долгий путь? – Я уточняю. – Я хочу встречаться с тобой, чтобы внести ясность.
– Ты хочешь быть эксклюзивными, – невозмутимо говорит она.
Я неловко ерзаю на месте. Почему она смотрит на меня так? Как будто я пришелец с другой планеты?
– Да, именно этого мы оба и хотим, верно?
Ее колебания длятся всего долю секунды.
– Да.
– Тогда почему ты так на меня смотришь?
Скарлетт хихикает:
– Потому что я просто… это безумие. Вся эта ситуация безумная. Ты мне действительно нравишься, просто никогда еще ни с кем не было так легко. Парни могут быть такими мудаками, и я думаю, что жду подвоха. С тобой все слишком гладко.
– Слишком гладко – это хорошо, да?
– Да. Это очень хорошо.
Я выпрямляюсь в кресле, как золотистый ретривер, виляющий хвостом, взволнованный тем, что угодил своему хозяину, и воспринимаю слова Скарлетт, как похвалу.
– Я же сказал, что ненавижу игры.
Ее глаза сияют.
– Но тебе нравятся наши игры.
– Да, черт возьми, – тихо говорю я, приподнимая бровь. Господи, какая же она сексуальная. – Правда или ложь, что ты хочешь спать со мной.
– Ты такой надоедливый, – стонет Скарлетт.
– Ответить на вопрос.
– Правда. – Она неопределенно пожимает плечами, отхлебывая суп с ложки.
Я ухмыляюсь:
– Правда или ложь, что ты находишь меня привлекательным.
– Надень поводок на шею своему эго, черт возьми. Конечно, я нахожу тебя привлекательным, а кто не находит? – Скарлетт скрещивает руки на груди и устремляет взгляд к потолку. – Правда или ложь, что ты хочешь спать со мной?
Теперь мне эта игра нравится больше, когда она сотрудничает.
– Правда.
– Правда или ложь, что ты находишь меня привлекательной?
– Тоже правда.
Скарлетт размешивает взбитые сливки, положенные поверх горячего шоколада, пена медленно тает в ее кружке.
Она облизывает её, баюкая кружку, делая еще один глоток с мучительным стоном.
– Правда или ложь, – неуверенно начинает Скарлетт, теребя ложку, лежащую в суповой миске. – Это нормально для девушки быть девственницей в возрасте двадцати одного года.
Э-э… что сказать?
– Я не знаю, как на это ответить. – Может, я иногда и придурок, но то, что кто-то делает в спальне – это его личное дело. – Вряд ли имеет значение, девственница она или нет.
– Правда или ложь: девственницы выводят тебя из себя.
Я усмехаюсь. Что, черт возьми, это за вопрос?
– Нет?
– Выбери один, Стерлинг: правда или ложь.
– Ложь – однозначно. У меня никогда не было секса ни с одной из них, но это не имеет значения, является ли кто-то девственником или нет. Это не вирус.
– А что, если бы этой девственницей была я?
Я смеюсь слишком громко, заставляя соседний столик вытягивать шеи и оглядываться.
– Ты же не девственница, хватит валять дурака.
Скарлетт краснеет и опускает голову, чтобы я не видел ее пылающих щек.
– Может быть, в доме меня не просто так прозвали членоблокатором, ты когда-нибудь думал об этом?
Теперь я хмурюсь.
– Не смей так себя называть, и нет, они называли тебя членоблокатором, потому что придурки, и им было скучно, а не из-за того, что ты сделала что-то не так.
– Я просто говорю.
– Ну не надо, это не смешно. – Она не притронулась к супу, и он, должно быть, остыл. – Ты разве не голодна?
– Да, но мои нервы только что пришли в неистовство. – Вместо того чтобы есть, она проводит ладонями вверх и вниз по штанинам, словно вытирая пот. – Мне нужно тебе кое-что сказать, возможно, это будет ужасно.
Я откидываюсь назад, широко расставив ноги под столом. Жду.
– Я – скала, Скарлетт. Ты можешь рассказать мне все, что угодно.
– Верно, – медленно произносит она. – Я просто не хочу тебя разочаровывать, потому что знаю, к каким девушкам ты привык, а я совсем не такая.
– Я сам решаю, к каким девушкам я привык.
Я понятия не имею, что она пытается мне сказать, но могу сказать, что это важно, и сжимаю губы; я в шаге от того, чтобы сказать ей, что влюбляюсь в нее посреди чертовой закусочной, просто чтобы успокоить ее нервы, взять этот обеспокоенный взгляд на ее лице и превратить его в улыбку.
Скарлетт выглядит одновременно решительной и испуганной, как будто ее сейчас вырвет, все еще теребя край салфетки.
– Я бы не стала тебе этого говорить, если бы ты мне не нравился, но я действительно хочу заняться с тобой сексом, так что, думаю, ты должен знать, во что ввязываешься. – Она нервно вздыхает, скрестив руки на коленях. – Я не знаю, как тебе сказать.
– В чем дело? У тебя венерическая болезнь?
Нервный смех вырывается из ее груди, переходя в полу-смех, полу-рыдание.
– Скарлетт, ты беременна? – Господи Иисусе, пожалуйста, скажи «нет».
Еще один смех, на этот раз громче.
– Может, ты прекратишь? Нет, у меня нет болезни, и нет, я не беременна. Что, черт возьми, с тобой не так?
– Ооочень много всего.
Скарлетт делает глубокий вдох, голос ее звучит тихо.
Я наблюдаю за ней; то, как она избегает моего взгляда, и румянец на ее щеках.…
– Скарлетт, ты девственница? – спрашиваю я медленно, осторожно кладя бутерброд обратно на тарелку. Кладу руки на стол и жду.
Как она может быть девственницей?
Она красивая, умная и болтливая. Умная, с нахальным ртом. Слегка извращенная, это полный бонус. Говорит то, что у нее на уме, и никого не обманывает. И то, как она смотрит на меня, какое бы дерьмо у меня не было? Оно исчезает.
Все, чего я хочу, это быть с ней.
Мне все равно, девственница она или нет, я все равно хотел бы трахнуть ее разными способами с воскресенья.
На самом деле, это чертовски круто.
Глаза Скарлетт опущены, когда она ложкой подносит суп к своим губам, румянец на ее щеках более заметен из-за белой рубашки.
– Это так? – я почти шепчу, давая нам больше уединения, но наклоняюсь ближе, чтобы она могла услышать меня. – Так вот почему ты не хотела заниматься сексом той ночью?
Она теребит салфетку.
– Вполне возможно.
Я чувствую, как мой взгляд смягчается.
– Почему ты ничего не сказала?
– Потому что мы просто целовались. Я не думала, что это будет так… безумно. Я не думала, что захочу так быстро.
– Этот поцелуй был самым лучшим поцелуем, который я когда-либо имел в своей жизни. Он заставил мои гребаные пальцы скрючиться – теперь они скручиваются от одной мысли об этом.
Она замирает.
– Серьезно?
– Да. Мой гребаный рот весь вечер покалывало после того поцелуя.
– И мой тоже.
– И я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь, но я не буду лгать и говорить, что это не убивало меня, чтобы остановиться. – Я провожу рукой по волосам. – Ты…
Ее глаза бегают по ресторану, проверяя, чтобы поблизости никого не было. Морщит губы, отхлебывает суп с ложки, а круглое маленькое «о» заставляет меня тупо таращиться.
– Я что?
– Неважно.
Последнее, что я хочу сделать, это начать извергать на нее поэтическую чушь. Не сейчас. Ещё нет.
Все, что выходит из сексуального рта Скарлетт, заставляет меня ерзать на стуле.
– Я могу быть твоим сексуальным верблюдом, – шучу я.
– Моим что?
– Это не идеально, но я, наверное, смогу прожить очень долго, прежде чем мы займемся сексом, не умирая, как верблюд может обходиться без воды.
– О боже, Стерлинг, – она смеется. – Именно это я и пытаюсь тебе сказать. Я не хочу ждать, я ждала достаточно долго. Я тебя спрашиваю… Ты в порядке с тем, что я никогда ни с кем не спала?
Я никогда раньше не был чьим-то первым. Эта идея приводит меня в восторг.
– Почему я должен быть разочарован, что никто не сувал свой член в тебя раньше?
Она это серьезно?
Я тоже сижу и думаю о том, каково это – ломать чью-то девственную плеву. Черт, это так называется, да?
– Ты же знаешь, что я понятия не имею, что, черт возьми, делать, верно?
Мне обращаться с ней в лайковых перчатках или просто пойти на это?
– Не сиди здесь и не говори мне с серьезным лицом, что ты тоже девственник, – она хихикает. – Потому что я слышала несколько историй о тебе через сарафанное радио.
– Боже, нет, я не девственник, – я усмехаюсь. – Но я, знаешь ли, никогда не занимался с ними сексом. – Как это вообще работает? – А что, если я все испорчу?
– Не испортишь.
– Господи, а что, если это кровавое месиво?
Выражение ее лица бесценно, и я жалею, что сказал эту последнюю часть вслух.
– Я не могу быть с тобой сейчас серьезной, – практически шипит Скарлетт со смехом. – Не мог бы ты понизить голос, прежде чем я начну задыхаться?
Понизить голос? Мы уже практически шепчемся.
– Насколько тише это может быть?
Боже, она очаровательна, когда смущена.
– Теперь я могу играть с тобой в доктора? У доктора Уэйда, сексопатолога, есть хорошая идея. – Эта идея приводит меня в восторг.
– Например… ты бы поставил диагноз моей девственности?
– Да, после тщательного медицинского осмотра. – Я делаю паузу, чтобы подумать. Все, шутки в сторону. – После того, как мы вернемся с перерыва, мы сможем, ну ты знаешь… обсудить это подробнее?
Скарлетт отодвигает миску и кружку в сторону, освобождая место для локтей на столе, наклоняется ко мне и поднимается над столом.
– Как сильно ты будешь скучать по мне во время перерыва?
– Честно? Как чертов псих.
Больше, чем я когда-либо скучал по кому-либо, а она все еще сидит прямо передо мной. На самом деле, я гарантированно проведу весь долбаный отпуск, дроча на фантазию Скарлетт в одних только снежных сапогах, кружевных стрингах и зимней шапке – той, с маленьким серым шариком на макушке. Черт возьми, это так мило.
– Мы не увидимся еще целый месяц. – Я шаркаю ногами по деревянным половицам, как любитель, застенчивый и беззащитный. – Что ты об этом думаешь?
– Я так привыкла к тому, что ты рядом.
– Я знаю.
Мы смотрим друг на друга через стол.
Я изучаю ее, затем встаю со своего места и быстро целую в губы. Сажусь обратно и поднимаю руку, чтобы официантка увидела меня и принесла счет.
– Давай выбираться отсюда.
Мы быстро расплачиваемся по счету, в основном потому, что я до смерти напугал официантку. Она быстро расплатилась с нами, и через несколько минут мы возвращаемся в мой грузовик.
По дороге к ее дому нам комфортно в полном молчании, глупо улыбаемся друг другу.
Подъезжая к ее дому, я паркую машину. Позволяю работать двигателю на холостых оборотах, радио тихо играет на заднем плане, я очень хочу пригласить себя внутрь, но не желаю быть назойливым. Не после того разговора о сексе, который мы только что провели в закусочной.
Скарлетт расстегивает ремни.
Смотрит на дорогу впереди нас, на пустую улицу, ее рюкзак все еще лежит на моем заднем сиденье.
Наконец мимо медленно проезжает машина, и мы оба смотрим, как она проезжает, прежде чем она начинает говорить:
– Из всех людей в этом мире, с которыми я бы связала себя, это был бы ты, – тихо говорит она. Медленно. Задумчиво, слегка наклонив голову, чтобы посмотреть в мою сторону. – Ты действительно замечательный.
Господи, мое гребаное сердце – маленький ублюдок – распухает. Я не должен чувствовать себя так. Так быстро прошло время… сколько, шесть, семь недель? Тридцать? Девяносто? Чувства не случаются так быстро, не со мной.
Я никогда ни в кого не влюблялся, никогда.
Это то, что со мной происходит?
Эти чертовы узлы в животе и ночи, проведенные мной, уставившись в потолок? Считая звезды, потому что я не мог спать? Ворочаться с боку на бок, проверять телефон каждую чертову секунду каждого дня, когда мы не вместе?
Я не могу поверить, что это происходит сейчас.
С девушкой с крыльца.
Лопух.
Простофиля.
Не торопись, говорит мне мой мозг.
