Текст книги "Колыбельная (ЛП)"

Автор книги: Сара Дессен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

***

      Мне продолжает везти. Свидание с Полом проходит очень даже ничего.

      Сначала, когда он заезжает за мной, я веду себя несколько настороженно, но к своему собственному удивлению вскоре расслабляюсь, начиная болтать с ним об университете. Оказывается, один из его лучших школьных друзей учится в Стэнфорде, и Пол навещал его на Рождество.

      – Кампус там обалденный, – говорит он. В этот момент мексиканская группа в ресторане заводит очередное исполнение «С днем рождения тебя». – К тому же, у них много профессоров и не приходится иметь дело с кучей преподающих аспирантов.

      Я киваю.

      – Я слышала, у них там все очень строго в образовательном плане.

      – Да ладно тебе, – улыбается Пол. – Я знаю, что чтобы попасть туда, ты должна быть очень умной. Сомневаюсь, что у тебя возникнут там какие-либо проблемы. Ты наверняка получила на отборочном экзамене высшую оценку, так ведь?

      – Не так, – качаю я головой.

      – Я же, – торжественно продолжает Пол, отпив из бокала воды, – преуспел в категории придурков, поэтому буду тянуть в городском университете на джентельменскую тройку, в то время как ты отправишься рулить свободным миром. Пришли мне открытку. Или нет, лучше навести меня, когда я после окончания универа буду работать в какой-нибудь забегаловке – я тебя по дружбе угощу двойной порцией и все такое.

      Я улыбаюсь. Пол обаяшка и богатый парень, но он мне нравится. Он из тех, с кем легко общаться, потому что он со всеми найдет общий язык. Помимо Стэнфорда мы успели обсудить воднолыжный спорт (Пол его обожает, хотя тот ему не дается), то, что он билингвист (он знает испанский, так как его бабушка – венесуэлка), и то, что в конце лета он вернется в университет, где состоит в братстве «Сигма Ну», специализируется в психологии и заправляет баскетбольной командой, которая, как он выразился, играет «просто душой, никакого умения»[21]21
  Перефразировал известную фразу: «Никакого везения, просто умение».


[Закрыть]. Он не бесхитростный и не супер-веселый, но и не неуклюжий и неловкий. Не успела я оглянуться, как нам подали еду, мы поели, но все еще продолжали болтать, не обращая внимания на то, что наши тарелки уже собрали с намеком, что мы засиделись.

      – Ладно, – говорит Пол, когда мы наконец радуем официанта своим уходом, – чтобы быть уж до конца откровенным, скажу, что я с некоторой опаской ждал нашей встречи.

      – Чтобы быть уж до конца откровенной, – отвечаю я, – скажу, что ты был в этом не одинок.

      Мы подходим к машине, и он удивляет меня тем, что открывает мне дверцу и ждет, пока я не сяду. Мило, – думаю я, когда он обходит машину, чтобы сесть за руль. Очень мило.

       – Так что, если бы наш ужин был полной катастрофой, – продолжает Пол, заводя автомобиль, – я бы сказал тебе, что прекрасно провел время, отвез тебя домой, проводил до двери и умчался на всех парах из твоего района, забив на все стоп-знаки.

      – Как благородно, – замечаю я.

      – Но, – говорит он дальше, – так как ужин прошел замечательно, я спрошу: не хочешь ли ты пойти со мной на вечеринку у бассейна? Ее устраивают мои друзья. Пойдешь?

      Я задумываюсь. Пока вечер только радовал. Приятное свидание. Не случилось ничего такого, о чем бы я сожалела или слишком много думала позже. Все идет, как надо, но почему-то в голове крутится разговор с мамой. Может быть, я действительно не подпускаю к себе мир, но пока меня это вполне устраивает.

      – Конечно, – отвечаю я.

      – Здорово. – Улыбнувшись, он включает зажигание и дает задний ход. Я ловлю на себе его взгляд и понимаю, что только что практически завязала новые отношения. Даже странно, как легко это получилось, учитывая то, что старые завершились всего три недели назад. Я думала, Декстер сильнее повлияет на меня, изменит меня, и вот, смотрите-ка, сижу уже с другим парнем, в другой машине, и начинается новый виток. И все же Декстер был особенным, каким-то помрачнением рассудка, а с Полом я снова становлюсь на твердую почву, и это хорошо.

***

– Боже, – говорит Лисса, макая ломтик жареного картофеля в кетчуп, – ты его словно по спец-заказу достала. Как так?

      Я улыбаюсь, потягивая диетическую колу.

      – Наверное, мне повезло.

      – Он очарователен. – Лисса засовывает в рот очередную картофелину. – Блин, всех классных парней уже разобрали.

      – Твое нытье означает, что у ПиДжея из «КаБум» есть подружка? – спрашивает ее Джесс.

      – Не называй его так, – угрюмо отвечает Лисса, поедая картофель. – И они уже расходились этим летом. Представляете, она не посетила ни одно мероприятие!

      – Вот сучка, – ухмыляется Джесс, и я громко смеюсь.

      – Я к тому, – продолжает Лисса, игнорируя нас, – что это несправедливо. Меня только что кинули, и парень, который мне нравится, теперь недоступен, а у Реми аж два бойфренда сразу – прикольный музыкант и очаровательный студент. Это неправильно. – Она снова засовывает в рот картошку фри. – И я все ем и ем. Хотя, кого это волнует, я же совершенно не достойна любви.

      – Ой, вот только не надо заводить старую песню, – ворчит Джесс.

      – Прикольный музыкант? – спрашиваю я.

      – Декстер очень мил, – отвечает Лисса, вытирая губы. – А теперь ты заполучила еще и идеального Пола. В то время как у меня есть лишь бесконечная снабженческая фигня из «КаБум» и аппетит дальнобойщика.

      – Нет ничего плохого в здоровом аппетите, – говорит ей Джесс. – Парням нравятся плавные линии.

      – Я уже ими обладаю, – отзывается Лисса. – Скоро на них появятся жиры.

      Хло – самая худенькая из нас – фыркает.

      – Жир. В единственном числе.

      Лисса вздыхает, отодвигает свой поднос и вытирает руки салфеткой.

      – Мне пора идти. Через пятнадцать минут начнутся соревнования по легкой атлетике, а мы КаБумим атлетов со всего штата.

      – Не забудь надеть защиту, – иронично говорит Джесс.

      Лисса корчит ей рожицу. Ее уже достали шутки про «КаБум», но они сами собой слетают с языка.

***

      Пол заезжает ко мне в салон по дороге домой со своей работы спасателя в «Y». Я не могу не заметить, как пожирают его глазами ожидающие предсвадебный маникюр подружки невесты, когда он входит к нам, весь из себя загорелый и пахнущий лосьоном для загара и хлоркой.

      – Хей, – говорит он, и я встаю и целую его – легко и быстро, так, как и полагается на подобной стадии отношений. Мы знаем друг друга полторы недели и встречаемся почти каждый день: на обедах, ужинах, парочке вечеринок. – Я знаю, что ты сегодня вечером занята, поэтому просто зашел сказать «привет».

      – Привет, – отвечаю я.

      – Привет, – широко улыбается он. Боже, он такой милый. Меня не оставляют мысли о том, что если бы мы познакомились с ним еще тогда, когда Лола пыталась в первый раз нас свести, то все лето прошло бы по-другому. Совершенно по-другому.

      В конце концов, Пол отвечает почти всем критериям в моем списке требований к парням. Он высокий. Красивый. Не имеет раздражающих привычек. Старше меня, но не больше, чем на три года. Одевается прилично, но магазины посещает реже меня. Не выходит за рамки адекватной личной гигиены (крем после бритья и одеколон – да, мусс для волос и искусственный загар – нет). Он достаточно умен и образован, чтобы поддержать разговор, но не занудный ботан. И что самое важное – он уезжает в конце лета, и мы уже договорились, что расстанемся друзьями и пойдем разными путями.

      Из этого всего следует, что я встречаюсь с приятным, милым, обходительным парнем. У него есть своя жизнь и хобби, я ему нравлюсь, он классно целуется, оплачивает наши ужины и не имеет ничего против установленных мной условий, о которые споткнулась куча моих парней до него. И все это благодаря свиданию вслепую! Потрясающе.

      – Я знаю, что сегодня у вас девичник, – говорит Пол, когда я кладу свои ладони поверх его, лежащих на стойке, – но есть хоть какой-то шанс на то, что я смогу с тобой встретиться позже?

      – Никакого, – отвечаю я. – Только самые низкие женщины способны задвинуть своих подруг ради парня. Это против правил.

      – А, – кивает он. – Что ж, спросить все равно стоило.

       Я вижу, что на противоположной стороне стоянки к «Флэш Камера» подъезжает белый фургон. Тед припарковывается в «безопасной зоне», вылезает из машины, хлопает дверцей и исчезает внутри магазина.

      – Чем будешь заниматься сегодня? – спрашиваю я Пола. – Всякими мужскими делами?

      – Ага, – отвечает он.

      Снова бросив взгляд на «Флэш Камеру», я вижу, что вслед за Тедом к фургону идет Декстер. Увлеченно разговаривая – споря? – они усаживаются в машину и выезжают со стоянки, не тормозя на стоп-знаке у «Рынка Мэра».

      – … какая-то группа, которую ребята хотят послушать, играет в клубе у университета.

      – Правда? – спрашиваю я, слушая его вполуха. Белый фургон выезжает на главную дорогу перед микроавтобусом, чем заслуживает разъяренное бибиканье.

      – Да. Трей говорит, ребята здорово играют. Их группа называется «Спиннербейт».

      – Ненавижу «Спиннербейт», – машинально отвечаю я.

      – Что?

      Я перевожу взгляд на Пола и осознаю, что практически не слушала его.

      – О, ничего. Просто я… эм… слышала, что это отстойная группа.

      Он удивленно поднимает брови.

      – Оу. Правда? Трей говорит, что она классная.

      – Ну, я уверена, что он в этом разбирается больше меня, – поспешно говорю я.

       – Сомневаюсь в этом. – Пол наклоняется через стойку и целует меня. – Я позвоню тебе сегодня, ладно?

      – Конечно, – киваю я.

      Он уходит, и две подружки невесты с одобрением смотрят на меня, как будто я достойна уважения только потому, что отхватила себе такого парня. Я же почему-то настолько рассеяна, что записываю мелирование волос миссис Джеймсон как восковую эпиляцию зоны бикини, а потом вношу на ее счет за крем от кутикул пятьдесят долларов вместо пяти. Хорошо хоть рабочий день подходит к концу.

      Сев в машину, я слышу, как кто-то стучит в пассажирское окно, и поднимаю взгляд. Это Лукас.

      – Привет, Реми, – говорит он, когда я опускаю стекло. – Не подбросишь меня до дома? Декс уже уехал на фургоне, так что если откажешь, мне придется топать домой пешком.

      – Конечно, садись, – отвечаю я, хотя уже опаздываю. Мне нужно подхватить по пути Лиссу, да и желтый дом находится в прямо противоположном направлении, но не могу же я оставить его здесь.

      Лукас забирается в машину и тут же начинает возиться с радио. Одно это при обычном раскладе послужило бы причиной немедленного изгнания его из моего автомобиля, но будучи в хорошем настроении, я машу на это рукой.

      – Какие диски у тебя есть? – спрашивает он, попрыгав по настроенным радиостанциям и словив с помехами университетскую волну.

      – Они в бардачке, – отвечаю я.

      Открыв его, Лукас роется в дисках – я сложила их в алфавитном порядке, застряв несколько дней назад в пробке на дороге. Он цокает языком, вздыхает и что-то ворчит себе под нос. Похоже, моя коллекция, как и настроенные радиостанции, не отвечает его стандартам. Однако мне нет нужды его впечатлять. Благодаря Декстеру, я знаю не только то, что Лукаса при рождении назвали Арчибальдом, но и то, что в школе он отрастил себе длинные волосы и играл металл в группе «Осадок». На самом деле, есть только одна фотка Лукаса, играющего на своем синтезаторе с длиннющими залаченными патлами, и она у Декстера.

      – Я слышала, сегодня играют «Спиннербейт»? – спрашиваю я, испытывая непреодолимое желание поприкалываться над Лукасом.

      Резко подняв голову, он смотрит на меня.

      – Где?

      – В «Марри», – отвечаю я, проезжая на желтый свет светофора.

      – Это где?

      – В другом конце города, у университета. Довольно большое местечко. – Я вижу Лукаса боковым зрением: он раздраженно теребит манжету рубашки.

      – Ненавижу «Спиннербейт», – ворчит он. – Они – кучка засранцев рок-позеров, а их фанаты – кучка богатых красавчиков-студентов, разъезжающих в папиных тачках и абсолютно лишенных вкуса.

      – Оу, – вырывается у меня. Под это нелицеприятное описание попадает лучший друг Пола Трей, да и сам Пол, если его не знать лучше. Но я-то его знаю.

      – Это большая новость, – говорит Лукас, когда я поворачиваю на другую улицу. – Но у нас есть новость покруче.

      – Какая именно? – спрашиваю я, сразу вспомнив, как их фургон пролетел мимо «Рынка Мэра», не останавливаясь на стоп-знаке.

      Лукас бросает на меня взгляд, и, судя по его лицу, раздумывает, стоит ли мне что-то рассказывать.

      – Это очень важно и касается группы, – загадочно отвечает он. – Мы сейчас на грани. В общем и целом.

      – Правда? На грани чего?

      Он пожимает плечами, а я снижаю скорость – мы подъезжаем к желтому дому. Я вижу сидящих на садовых стульях во дворе Теда и Ужасную Мери: она положила ноги на его колени, и они поедают «Твинкис».

      – С нами хочет встретиться звукозаписывающая компания «Rubber Records». На следующей неделе мы едем в Вашингтон, ну, знаешь, поговорить с ними.

      – Ничего себе! – Я въезжаю на подъездную дорожку, на которой уже припаркован фургон. На нас с легким интересом смотрит Тед, Мери машет рукой, когда Лукас открывает дверцу и выходит из машины. – Это здорово.

      – Вы только послушайте, – кричит Лукас Теду. – Сегодня играют «Спиннербейт».

      – Ненавижу «Спиннербейт»! – отвечает Мери.

      – Где играют? – спрашивает Тед.

      Лукас захлопывает дверцу и обходит машину спереди.

      – Спасибо, что подбросила, – говорит он мне, постучав по моему полуопущенному стеклу. – Я тебе очень благодарен.

       – Что все это значит? – кричит Тед. – Это вторжение на нашу территорию!

      – Это война! – отзывается Лукас, и они оба смеются.

      Лукас направляется к дому, но я нажимаю на клаксон, и он оборачивается.

      – Хей, Лукас!

      – Да? – Он делает пару шагов ко мне.

      – Желаю удачи, – говорю я и чувствую себя очень неловко, ведь я его едва знаю. Однако почему-то чувствую необходимость сказать хоть что-нибудь. – Я имею в виду, желаю удачи всем вам.

      – Уху, – пожимает он плечами. – Посмотрим, выгорит ли у нас что.

      Отъезжая, я вижу, что он вытаскивает ящик с молоком, чтобы присоединиться к пикнику Мери и Теда. Тед протягивает ему «Твинкис». Бросив в последний раз взгляд на их дом, я замечаю Манки, сидящего у двери, высунув язык. Где, интересно, Декстер? – думаю я и сразу одергиваю себя – какое мне дело? Но если бы он был дома, то, скорее всего, вышел бы поприветствовать меня. Просто потому, что мы друзья.

      Остановившись на стоп-знаке, я смотрю в зеркало заднего вида. Во дворе желтого дома все еще сидят Тед, Мери и Лукас, вот только теперь к ним присоединился и Декстер. Опустившись на корточки у самодельного столика, он разворачивает «Твинки», а Манки ходит вокруг них кругами, виляя хвостом. Они болтают, и на короткую секунду меня пронзает острая боль. Такое ощущение, словно я потеряла что-то очень важное. Странно. Затем стоящая позади машина нетерпеливо сигналит, и я возвращаюсь в реальность, стряхиваю с себя оцепенение и еду вперед.

      В доме стоит тишина. Мама уехала в город, на конференцию писателей, которую посещает каждый год в августе. Там она дает семинары начинающим романистом и целых три дня и две ночи купается в их обожании во «Флорида-Кис». Что касается Криса, то он практически живет и спит у Дженнифер Энн, где нормальный хлеб и можно завтракать, глядя на плакаты с красивыми цветочными садами, а не на огромные неоклассические сиськи. Обычно я люблю оставаться дома одна, но мне все еще как-то неловко находиться с Доном, поэтому я воспользовалась предложением Лиссы в выходные переночевать у нее. Дона я уведомила об этом запиской, засунутой под растущую на кухонном столе пирамиду из пустых банок «Эншур».

      Я иду в кабинет мамы, распахиваю там шторы. На полке возле ее стола лежит пачка листов: новый роман или какая-то его часть. Я сажусь, поджав под себя ноги, кладу пачку себе на колени и начинаю листать страницы. Когда я читала о Мелани в последний раз, муж покинул ее, и она осталась одна на холодном супружеском ложе с мыслями о том, что ее брак – ошибка. Это было где-то на двухсотой странице, а к двухсотпятидесятой она возвращается из Парижа в Нью-Йорк и работает над дизайном одежды для одной зловредной бабы, весь вид которой говорит о том, что она деревенщина. Так совпало, что в это же время в Нью-Йорк приезжает и Брок Доббин, пострадавший в каких-то гражданских беспорядках на поприще фотожурналистики в погоне за профессиональными наградами. В начале осени они встречаются друг с другом взглядами и их любовь вспыхивает с новой силой.

      Я перелистываю роман до трехсотой страницы и обнаруживаю, что все становится совсем плохо: Мелани лежит в лечебнице для душевнобольных, накачанная таблетками, в то время как ее бывший начальник заграбастывает себе всю ее линию одежды. Снова объявляется с какой-то финансовой схемой ее муженек. Брок Доббин исчезает, и я уж решаю, что навсегда, но нет, нахожу его на триста семьдесят четвертой странице в мексиканской тюрьме, где он оказывается в результате вызывающих сомнение обвинениях в незаконном провозе наркотиков и попадается на удочку местной обаятельной попрошайки по имени Кармелита. Здесь, похоже, мама забывает, о чем пишет, и уходит куда-то не в ту степь, но к четырехсотой странице возвращается к главной сюжетной линии и все действующие лица в преддверии осени оказываются в Милане. Люк пытается примириться с Мелани, но с плохими намерениями, а Брок вновь весь в работе и готовит репортаж о грязной и неприглядной стороне индустрии моды, со своей верной камерой и несокрушимым чувством справедливости, которое не смог поколебать даже удар камнем по голове в Гватемале.

      Последняя страница на моих коленях – четыреста пятая, и на ней Мелани с Броком пьют экспрессо в миланском кафе.

«Они не отрывают друг от друга взглядов, словно так истосковались за время разлуки, что этого нельзя передать словами, а можно выразить только глазами. Руки Мелани дрожат, хоть она и сжимает в пальцах шелковую шаль, защищающую ее от резкого ветра.

      – Ты любишь его? – спрашивает Брок, напряженно глядя на нее своими зелеными пронзительными глазами.

      Мелани шокирует его прямота, но, видимо, после времени, проведенного в тюрьме, он действительно нуждается в ответах. Он смотрит на нее, ожидая.

      – Он мой муж, – отвечает она.

      – Я спрашивал не об этом. – Брок берет ее за руку и сжимает ее ладонь в своей. Его пальцы твердые и мозолистые, жесткие по сравнение с ее бледной, мягкой кожей. – Ты любишь его?

      Мелани прикусывает губу, подавляя готовые вырваться из груди рыдания, если он продолжит требовать правду о Люке и его ледяном сердце. Брок ушел от нее много месяцев назад, не оставив ей выбора. Она считала его погибшим, как и их любовь. И теперь он словно призрак подошел к ней в кафе, перейдя из того мира в этот.

      – Я не верю в любовь, – отвечает она.

      Брок сжимает ее ладонь.

      – Как ты можешь говорить такое после всего, что между нами было? Что еще между нами есть?

      – Между нами ничего нет, – отвечает Мелани, высвобождая свою ладонь. – Я замужем. Я сделаю все, чтобы сохранить брак, потому что…

      – Мелани…

      – Потому что этот мужчина любит меня, – заканчивает она.

      – Этот мужчина, – мрачно повторяет Брок, – любит тебя.

      – Ты опоздал. – Мелани встает. Она изгонит Брока из своих мыслей, она сможет прожить свою жизнь с Люком. С обходительным и добродушным, сильным и верным Люком. Брок приходит в ее жизнь и уходит из нее, обещает быть с ней, воспламеняет любовь, а потом исчезает, оставляя ее в облаке воспоминаний и паровозном дыме, уезжая на другой конец света за историей, которая никогда не станет их общей. Может быть, Люк никогда не полюбит ее так, как любит ее Брок, никогда не будет наполнять ее тело и мысли счастьем, от которого весь мир отступает на второй план. Но это счастье длится недолго, а ей хотелось верить в совместное «всегда», даже если иногда ночами она будет томиться, мечтая о чем-то большем и лучшем.

      – Мелани, – зовет ее Брок, когда она выходит на булыжную мостовую, оборачиваясь в шаль. – Вернись.

      Какое знакомое и близкое слово. Она повторяла его про себя на станции в Праге. У отеля «Плаза», когда он садился в экипаж. На палубе яхты, когда его лодка отплывала, разрезая волны. Уходил всегда он. Но не в этот раз. Она продолжала идти, не оглядываясь назад.»

«Так держать, Мелани», – думаю я, переворачивая последнюю страницу из пачки на моих коленях. Но должна признать, что это очень типично для маминых героинь – выбирать не страстного мужчину, а мужчину с недостатками, но гарантирующего стабильность и крепкую руку. Она что, тем самым наставляет читательниц? Какая-то не очень приятная мысль. Она же сама сказала, что я ошибаюсь насчет любви. Но рано делать выводы: до конца истории еще остались недописанные страницы и недосказанные слова.