Текст книги "Последнее, что ты сказал (ЛП)"
Автор книги: Сара Бирен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
9 · Люси
Воскресным утром, в День Матери, я проснулась поздно. Дом был совсем тих. Папа сидел на крыльце, с чашкой кофе и местной газетой.
– Где мама? – спросила я. – Разве мы не готовим для неё обед?
Он не посмотрел на меня.
– Не-а. Она в ресторане. Кто-то там заболел. И она спрашивает, пойдёшь ли ты.
Я поджала губы.
– У меня до начала моей смены, между прочим, были планы.
Он зажал газету в руках и поднял на меня взгляд.
– Какие планы?
– Ну… Я планировала заглянуть на кладбище.
В его взгляде было смешано беспокойство и раздражения.
– Зачем тебе туда, Люси? – голос его был таким мягким и тихим, что мне пришлось напрягаться, дабы услышать.
– Я раз в месяц туда хожу. Я по ней скучаю, – вырвались из моего горла слова.
Я ходила всегда. Каждый день. Иногда дважды – первые несколько недель.
– Это помогает? – спросил он.
Не помогает. Нет.
И когда я не ответила, он лишь покачал.
– Позови меня, когда будешь готова.
По дороге в город папа не унимался.
– Люси, тебе надо завести новых друзей.
– У меня есть друзья, папа. Ханна…
– Она слишком громка.
Я закатила глаза и попыталась сменить тему.
– Почему ты сказал Шэй Стэнфорд, что она может рисовать на нашем патио?
Папа пожал плечами.
– Договорился с Роном и Бетти. Пятьдесят баксов в неделю. Деньги нам не помешают.
В животе скрутился узел. Ненавижу говорить о деньгах. Я посмотрела на отцах. Щёки впали, под глазами залегли тёмные круги, да и надо бы побриться… Он работает на заводе, что производит судоподъёмники и алюминиевые доки, но мы такого себе позволить не можем. Он продал лодку месяц назад, пусть работал в две смены и сверхурочно. Дядя Дэниэл говорил, что мы можем брать лодку когда угодно, но я не помню, когда в последний раз папа бывал на озере. Обучение Клейтона было дорогим, затраты на ресторан росли, и я прекрасно знала, что деньги нам срочно нужны.
Когда я ничего не ответил, он продолжил:
– Ты будешь настолько занята этим летом, что даже не заметишь.
Папа высадил меня у церкви. Телефон разрывался – я бросила на экран быстрый взгляд. Клей.
– Хай! – промолвил он.
– Ну, как там учишься? – спросила я.
– Учусь. О, гуд! – он говорил грубо, а рот был словно забит пеплом.
– У тебя похмелье?! Два часа дня.
Он расхохотался.
– Ну, капельку.
– Я думала, ты приедешь на День Матери. Планы поменялись?
– О да. Мне учиться к понедельнику.
– Не похоже, чтобы прошлой ночью ты учился.
Клейтон рассмеялся.
– О! Светлое и тёмное пиво изучал, – сколько можно?!
– Ты знал, что на лето Бетти и Рон сдали дом?
Клейтон резко оборвал её.
– Да, папа говорил. Слушай, сделай одолжение, скажи маме и папе, что этим летом я не вернусь домой.
– Что?!
– Ну, мы с парочкой приятелей арендуем домишку. Только на лето.
– И когда это вы решили?
– Несколько дней назад.
– Уверена, мама рассчитывала на тебя в ресторане.
– Ну, плевать. Кроме того, мне надо чуть поменяться, чтобы подходить под стать людям, к которым я клеюсь. Лучший мир.
– Лучший мир для тебя, возможно.
– Думаешь? А тебе не всё равно, приеду ли я домой?
– Всё равно. Просто… – но мне не всё равно. Всё иначе. Пропала моя Трикси, Бен. Не было Бетти и Рона, ни их сладостей, ни добра. Я не могу быть без них. Я больше не могу! Но я только тяжело вздохнула.
– Всё ок, Люси. Скажешь, да?
– Почему это должна делать я?
– Ну, помоги мне! Я хочу получить летом немного удовольствие, а не трудиться в ресторане.
– О, как мило! Мне подходит – тебе нет?
– Именно. Вспомни, я старше.
– Как обычно! – выплюнула я. – Сам скажешь.
Я сбила звонок и шагнула на кладбище.
Могила Трикси находилась в стороне, дальше всего от церкви, под серебристыми клёнами. Надгробие у неё было из красного гранита, маленькое и простое. Дата, имя и "любимая дочь и сестра".
Мать Трикси, Джейн, рассадила тут цветы, и земля была ещё сыроватой, где она поливала её. Она сегодня здесь была. Первый День Матери без Трикси…
У подножия могилы Трикси была маленькая скамейка с херувимами. Я присела – и повернулась к ней.
– Эй, Трикс, – как всегда.
И я заговорила.
Говорила об Эмили, о том, как рада её нянчить, рассказала о том, как работала с уборкой. Говорила о Клее, о Ханне и Дастине, вчерашнем кино и о том, как странно идти в кино без неё.
Говорила о Кларках, об арендаторах, Саймоне с его футболкой.
– И, хм, он довольно мил. Как думаешь? Пойти с ним?
Я опустилась на колени рядом с надгробием и погладила его кончиками пальцев.
– А ещё я видела Бена. Я беспокоюсь о нём, Трикс. Он всегда зол. Со мной не разговаривает. Я хотела сказать… Ему без тебя трудно, понимаю. Он по тебе скучает. Но почему надо взваливать это на меня, зачем отталкивать и такое говорить?
Трикси не ответила.
Только один человек мог ответить на эти вопросы.
– Я стараюсь быть смелой, Трикси, – прошептала я. – Но было куда проще, когда ты мне об этом напоминала.
Я встала, стряхнула траву с колен. Потянулась в карман, положила на надгробие конфету. Я всегда клала ей конфетку, когда приходила сюда, какую угодно из её любимых. Мне нравилось думать о том, как она будет ею наслаждаться, хотя, скорее всего, за Трикси это сделают енот или белка.
– Я его спрошу, – промолвила я. – В следующий раз, когда увижу, я пойду прямо к нему и спрошу, почему он вышвырнул меня из своей жизни, – я прижала пальцы к губам, потом к надгробию. – Потом, Трикси. Я люблю тебя.
Я обернулась. Дыхание словно пропало, когда я увидела Бена на ступенях церкви, перегнувшегося через перила. Он так грустно смотрел на меня… Интересно, как долго он там стоял и мог ли услышать всё, что я сказала Трикси.
Я отвела взгляд и зашагала вниз по улице. Мой блестящий план по противостоянию ему превратился в мятую траву под ногами.
10 · Бен
Люси на кладбище.
Сегодня первый День Матери без Трикси. Я перестал ходить в церковь после его смерти, никогда не бывал на кладбище, но мать попросила сходить, а я не смог отказать. И это плохо. Плакала мама, папа её обнимал, а я бродил между надгробиями.
Её там нет. Трикси умерла, а то, что мы вложили в землю, это просто оболочка. Я не ходил в её комнату – и не мог заставить себя сесть у её могилы.
Какой толк? От этого мне легче не будет.
Мама рыдала большую часть дня, поэтому, когда папа сюда меня отправил за сиренью с куста на её могиле, я пришёл.
Но тут была Люси.
Я стоял на ступенях церкви и наблюдал за нею. Она говорила – но услышать я не мог. Потом встала, положила что-то на надгробие, поцеловала пальцы и прижала их к надгробию. Я постарался проглотить застывший в горле комок. На это нельзя смотреть.
Прежде чем я отступил, Люси обернулась и увидела меня.
Ох, пусть она не идёт ко мне и не пробует поговорить! Я вряд ли сдержусь. Она должна чувствовать примерно то же самое, потому и уходит, опустив голову.
Ненавижу. Ненавижу, что ничего не могу исправить. Ненавижу, что не заслуживаю прощения.
Я подошёл к могиле Трикси, достал мамины садовые ножницы. Надо сделать это быстро.
Конфета на камне. Трикс и Люси любили тратить все свои деньги на конфеты. Они приходили домой, загорали и делили – карамель для Трикси, шоколад и помадки для Лулу.
Однажды, несколько лет назад, я последовал за ними, сделал вид, что пошёл по поручению папы в хозмагазин.
– Почему ты нас преследуешь? – спросила Трикси.
– Не преследую, – я остановил велосипед, чтобы на них не натолкнуться.
– На тротуаре кататься на велосипеде нельзя, – сказала она.
– И кто меня остановит?
– Иди домой.
– Я должен купить папе гвозди.
– Гвозди?! – возмутилась Трикси. – Он что, давно ногти не бил?
– Не знаю. Двухдюймовые гвозди, – звучало правдоподобно. – Вот этим я и занимаюсь. А вы?
– Ты же знаешь, что мы собираемся в "Душистый горошек", – она остановилась, обернулась и упёрла руки в бока. Люси тоже замерла, запихнув руки в карманы шорт. Она смотрела в землю, не могла понять на меня взгляд.
– Почему ты никогда ничего не скажешь, Лулу? – спросил я. Она вскинула голову, и в её глазах светился то ли страх, то ли удивление… – Эй! Я просто поддразнил…
Она покраснела, отвернулась и вновь зашагала вперёд.
– Оставь нас в покое, Бен, – отмахнулась Трикси. – Иди за гвоздями.
Позже, когда Люси вернулась домой, я нашёл кусок кленовой помадки, любимой, в горохово-зелёной ткани на моём столе в спальне.
После этого, каждый раз, когда девушки шли в "Душистый горошек", я всегда находил кленовую помадку на своём столе. Два года. Пока Трикси не умерла, они не перестали туда ходить – и не перестали смеяться.
Я старался не плакать, пока срезал несколько веточек сирени, но ничего с собой поделать не мог. Я стёр слёзы тыльной стороной ладони, прежде чем спустился вниз по склону.
Я был прав, когда избегал этого места. И больше сюда не вернусь.
Самая высокая башня на свете
Трикси и Лулу любили исследовать мир. Они поднимались в леса и купались в озёрах. Ловили рыбу и на следующий день выпускали её в озеро.
Они взбирались на деревья в парке, на гигантские ясени и дубы, и даже если сердце Люси колотилось от страха, а ладони потели, она шла вверх. «Держись», – напоминала ей Трикси, и Лулу держалась. Когда она не могла идти дальше, она смотрела на красивое спокойное озеро, в честь которого назвали и город – Хальчион. Она никогда не видала ничего прекраснее. Отсюда, с верхушки дерева, озеро, казалось, можно было увидеть всё.
А потом однажды брат Трикси Бен сказал им, что знает место ещё более захватывающее. Вся местность как на ладони.
Лулу не знала, сможет ли взобраться на башню и победить свой страх.
Но однажды, когда Трикси слишком сильно хотела приключений, две лучшие подруги оставили своё озеро и принялись искать новое и неопознанное, то, с чем прежде никогда не сталкивались.
Лулу боялась и на дерево взбираться, а тут её просто парализовало от страха – и безоблачное летнее небо растянулось над ними. И когда Лулу запрокинула голову назад и увидела деревянную громадину, колени её задрожали.
– Насколько она высока? – спросила Лулу.
Трикси точно не знала, но Бен говорил, что внутри сто тридцать кривых ступенек.
– Лулу, – сказала Трикси. – Я знаю, что в тебе есть мужество, чтобы подняться на вершину башни.
Лулу закрыла глаза, потянулась к тому самому месту в своей душе, где таилось мужество, в котором она так сильно нуждалась, но не хотела использовать всё сразу. И поднималась.
Они взбирались с таким ужасом… Она чувствовала, как кружилась голова, как небо, и башня, и всё на свете крутилось перед глазами, но она закрывала глаза, клала руки на перила, и мир замирал.
– Мы почти там, – нежно сказала Трикси. – Тебе понравится.
Они поднимались, отдыхали и поднимались – часами.
Наконец-то Трикси и Лулу добрались до вершины башни. Лулу вернулась к своему страху, и желудок сжался.
Но вид, как и обещал Бен, был поразительным.
Мир казался бесконечным. Они смотрели на вершины сосен, дубов, клёнов, берёз, осин, ив, на озёра, реки и пруды, как всё это сверкало на свету. И дыхание куда-то пропало.
Лулу повернулась к своей лучшей подруге.
– Это самая удивительная вещь из всего, что я когда-либо видела.
Тогда Лулу посмотрела на покрытый тимьяном пол платформы. Перед глазами множились фиолетовые цветы и обвивали ноги – и они всю дорогу вели к лестнице.
– Трикси, смерти! – вскричала Лулу. – Откуда это?
Трикси улыбнулась.
Это всё твои шаги! – она протянула руку и сжала ладонь Лулу.
Друзья долго ещё смотрели на мир, пока солнце не опустилось за деревья на западе. Они спускались вниз, по тимьяну, и теперь Лулу было не так страшно.
А когда они добрались до безопасного места, стали на твёрдую землю, Трикси посмотрела на свою лучшую подругу, улыбнулась и сказала:
– Видишь, как волнение всегда награждается.
Лулу запомнила эти слова на всю свою оставшуюся жизнь.
Июнь
Тишина – вот реальный разговор между друзьями. Не говоря уж о том, что в ней ничего не нужно говорить
–Margaret Lee Runbeck
11 · Люси
Это первая неделя летних каникул.
Мы с Эмили играли на маленьком манеже на курорте. Теперь у меня было чёткое представление о том, где Бен – он помогал гостям с багажом, с ловецкими орудиями, водил экскурсии по курорту. Он стоял, сунув руки в карманы, хмурился, пока гигантский внедорожник спускался вниз по дороге.
– Хочешь в библиотеку? – спросила я Эмили, так высоко толкая её на качелях, что она даже завизжала. Бен посмотрел на нас, и я быстро опустила голову.
– Нет! Ты обещала научить меня делать кульбит!
В столь прекрасный летний день я не могла винить её в нежелании быть в здании, поэтому мы придвинулись по траве ближе к озеру.
– Давай! – воскликнула Эмили.
Вот уж месяц, как я ступила в спортзал, но я подняла руки и легко сделала кульбит. Площадка была неровной, и я немного пошатнулась, а когда обернулась, увидела, что на меня смотрел Бен – и отвернулась.
– Вот! – обратилась я к Эмили, и мой голос задрожал. – Надо начать с малого. Маленькие прыжки, – я показала, как поставить на землю руки, как прыгать. Понадобится время, прежде чем она на самом деле сумеет перевернуться.
Через несколько прыжков она бухнулась на землю.
– Уф! Это трудно.
– Тренируйся – и всё получится, – это было так знаком и свободно! Я скучала по гимнастике, движению… Готова ещё много месяцев стоять.
Я присела рядом с Эмили. Трава была тёплой от солнца.
– Почему тебе не нравится Бен? – спросила она.
Вопрос, появившийся из ниоткуда, кулаком ударил меня в живот.
– С чего ты взяла? – слова почти душили меня.
– Вы не разговариваете, ты не смеёшься и не рассказываешь ему историй, которые уже и мне, и маме успела рассказать. А почему ты с ним не дружишь? С Трикси же дружила!
Я кивнула и сморгнула слёзы – они появились из ниоткуда, как и вопрос Эмили.
– Ну, мы с Беном дружили. Когда-то дружили…
– Но сейчас Трикси на небесах.
Я вновь кивнула. Господи, как же я не готова к этому разговору!
– Ты не разговариваешь с Беном, потому что Трикси больше нет? Не понимаю…
О, разумеется. Я тоже, к слову.
– Ну, Эмили, дружить мы точно не можем, – комок боли в груди вновь забился. – Это… Сложно.
– А что тут сложного?
Я замерла и потянулась к травинке.
– Это сложнее головоломки. Или подобно ей. Знаешь, как будто какая-то частичка мозаики не подходит.
– О, – кажется, этого объяснения ей тоже не хватило, но пусть. – Но знаешь, что я делаю, когда не подходит?
– Что?
– Прошу маму помочь, – и Эмили бросилась обратно к качелям.
В ту ночь я мало спала. Мне нужен был мой цитатник. Интересно, Джейн убралась в комнате Трикси, или там всё так же, как в то утро, когда мы, прихватив пляжные полотенца и солнцезащитный крем, поспешили в парк? Интересно, а ноут всё ещё стоит на её столе, там, где мы оставили его ночью? А она ещё новую цитату от Одри Хепберн написала – «Лучше всего держаться друг за друга по жизни».
Я открыла свой ноутбук и создала новую папку. Искала цитаты, находила картинки вместо слов – тёмно-синие чернила, закрученные буквы с сердечками вместо завитков. Идеально.
Я искала одно за другим – взросление, лучшие друзья, воспоминания. Десятки знакомых цитат, десятки новых, ещё одна от доктора Сьюз – "иногда вы не осознаёте значение момента, пока он не превратится в воспоминание". Трикси думала о мгновениях – а ещё она в двенадцать лет холодным зимним полднем убеждала меня, что я влюблена в её брата.
Мы играли в игру в её подвале рядом с дровами, гоняли пластиковые машинки с пластиковыми куклами. Тогда мы всегда знали, как назвать пластикового мужа. И мне очень хотелось дать ему имя Бен – но я была слишком застенчива и боялась, что могла подумать Трикси. Обычно я выбирала самого популярного в классе мальчика – Джека, в которого влюблялись все девочки в классе, или Тайлера Кларка, моего соседа, который учился в средней школе.
– Поздравляю! – сказала Трикси, вручая мне синее колечко. – Объявляю вас мужем и женой. Кто на сей раз? Джек? Тайлер?
Я откашлялась и сделала глубокий вдох.
– Бен.
Трикси подскочила.
– Что? – она захлопала в ладоши и запрыгала. – Супер!
– Трикс… – пробормотала я, опуская голову. Щёки вспыхнули.
– О, вы поженитесь, у вас будет куча детей, а ещё, Лулу, мы станем сёстрами, сёстрами!
Я так волновалась, что она высмеет меня, разозлится, станет ревновать… Но зачем? Ведь это моя милая, заботливая Трикси, мой лучший прекрасный друг.
Она вновь села, и я катала машинку с моим пластиковым мужем Беном.
– А что тебе больше всего нравится в нём? – спросила она.
– Ну, Трикс….
– Пожалуйста? Всего пять фактов?
Я назвала в своём топе первое, что пришло в голову – ямочка на щеке, нежность по отношению к коллекции агата, то, как он называл свою мать "мама" (и Трикси возопила, что тоже так делает), как восхитительно смотрелся с Эмили, что я всегда рядом с ним, плавая или на лодке особенно, чувствовала себя в безопасности, я знала, что это так, пусть ему было на меня плевать.
Прошло три года, прежде чем с Беном что-то случилось, прежде чем я подумала, что, возможно, он мне слишком нравится, что я всё это время любила его. Мы всё время были вчетвером – я, Клейтон, Бен и Трикси, – и почти не расставались. Выросли. Я хваталась за его мысли каждую неделю и закрывала в себе, оставляла в его комнате конфету, пусть он ни разу не сказал спасибо. Наблюдала, как он целовал девушек и водил их на футбол или в кино.
И Трикси вступалась за меня, когда мне было грустно, говорила, что её брат глупец и когда-то поймёт, как сильно меня любит.
Я долго не тренировалась и теперь ещё и свернула шею… Пришлось растирать её рукой. И я нашла последнюю цитату – "Этот прекрасный день должен таковым оставаться". И озеро на фоне.
Трикси ошибалась.
12 · Бен
Дана хотела сегодня вечером сходить в кино. Мы смотрели каждый чёртов фильм, что был в этом городе. Ну, можно придумать что-то ещё. Съездить на Клауд, 9, раскинуть за городом палаточный городок, сыграть в мини-гольф или искупаться в реке. Подняться по пожарной башне и пить пиво, возвышаясь над миром. Кататься на лодке, сидеть у костра. Что угодно – но не сидеть в этом душном и затхлом кинотеатре.
Я солгал Дане, сказал, что сегодня должен остаться дома и помочь папе, но, кажется, она не купилась.
После обеда я поднялся в свою комнату и просто плюхнулся на кровать. Встал, быстро подошёл к окну и посмотрел на летнее, красивое озеро Хальчион.
Гадко.
Я отвернулся от окна и пнул ногой угол своего стола. Стола, на который Люси клала конфету для меня. На нём стояла гора камней – агат, камушки, наждачная бумага, мелкая тарелочка с испарившейся водой. Прежде это принадлежало моему папе, и я был так горд, когда он сказал, что я для этого достаточно взрослый. Я хотел быть похожим на него тогда, в четвёртом классе – рыбалка, скалы… И думал, что буду учить о Земле, как и он.
Я подхватил агат с небольшой стопки на столе. Этот я нашёл на пляже у озера в верхней его части летом прошлого года, но не отполировал. Он был грубым, неровным, с одной стороны сколотым – совсем не таким, как с другой. О, он был просто прекрасен! Всё это стоит побольше, чем у меня есть, и в естественном состоянии, даже больше, чем в отполированном, но мне больше нравилось, когда всё сверкало.
Однажды я дал Люси свой агат. Интересно, она всё ещё хранила его? Выбросила или уложила в коробочку с сентиментальным мусором? Много лет спустя вытащит её из-под кровати, всю запыленную, и спросит себя, что это за агат…
Прежде для полировки требовалось много терпения. И мне хотелось скуку и уродство превратить в гладкость и динамику – но я ничего не делал после смерти Трикси. Я оставил всё, как есть. Как и мама.
Я поставил несколько камешков друг на друга, стараясь сделать так, чтобы ничего не упало. Я вспомнил вдруг об Инуксуке. Папа рассказал об этом во время нашей первой поездки в Дулут много лет назад, когда мы увидели несколько статуй вдоль долги. Каменные громадины – ориентиры, что показывали, где хорошо охотиться или ловить рыбу, а ещё как мемориалы. И прошлым годом, перед смертью Трикси, на каменистом пляже мы увидели как минимум пятьдесят.
Моя башенка из камушков пошатывалась, но укладывание камней утешало душу. Я хоть что-то создал.
Но, в отличие от Инуксука, всё это отнюдь не показывало мне, в какую сторону надо было идти.
Я дёрнулся – и камни один за другим полетели на стол.
13 · Люси
Понедельник был моим выходным днём. Я долго спала, а потом натянула шорты и футболку с озером Хальчион и надписью "ястребы", а после принялась убирать дом – теперь мне следовало заниматься этим самой, ведь мама и папа постоянно работали. Рутинная работа мне нравилась – я начинала с мансарды и доходила до кухни.
Я только-только закончила пылесосить гостиную, как увидела сквозь стеклянную дверь Шэй Стэнфорд. Они с Саймоном прибыли пару дней назад. Мы с Саймоном немного переписывались, но дома меня часто не было, и я нервничала перед встречей. Как всегда – бессмысленное возбуждение.
Шэй упёрла руки в бёдра и смотрела на яркие полоски на озере. Деревья зеленились, воздух наполнил аромат ландыша и сирени.
В другое время я б остановилась, спустилась вниз и посидела на нашем патио, теряясь в свежем прохладном ветре.
Теперь я этого сделать не могла. Шэй разбросала всюду свои мольберты и эскизы, вокруг словно стояли открытые коробки для снастей, только со всякими художественными принадлежностями. И когда она возвращалась с озера, то улыбалась так солнечно, как свет на воде.
Это должно приносить больше пятидесяти долларов в неделю!
Я открыла в гостиной окна, быстро обошла книжные полки и столы с тряпкой и отправилась на кухню.
Кухню нынче почти не использовали – мама всё время проводила в ресторане. Забрало не слишком уж много времени загрузить посудомоечную машину, повытирать столешницы, помыть полы. И, закончив, я набрала стакан воды, вышла на улицу и, перегнувшись через перила, вновь наблюдала за Шэй. Интересно, что делает Саймон?
Что ж, не следовало и удивляться, что когда я повернулась, Саймон Стэнфорд стоял у камина и вертел в руке рамку с фото.
Он был здесь. Сердце моё на миг забилось быстрее, но взгляд скользнул по камину. Я уже знала, что за фото он взял.
Нас там было четверо – на скамейке, за два месяца до ее смерти. Бен стоял между мною и Трикси, положил нам на плечи руки… Джинсы, зелёная футболка – и смотрит не в камеру. На меня.
Моё любимое совместное фото.
Последнее фото.
– Положи! – я рванулась вперёд и вырвала фото из рук Саймона.
Он отступил назад, вскидывая руку.
– Эй, прости! Я стучал, ты не ответила, но дверь была открыта, и я тебя видел, – он улыбнулся.
– Так почему не пошёл туда, где видел? Зачем тут рыскать?
– Я не рыскал, Люси. Тут твоя фотка. А остальные кто? – он встал рядом со мной и вновь посмотрел на фото и постучал по стеклу. – Вот, вы похожи – это твой брат, наверное. А второй? Парень?
Я отошла от него, поставила фото на место и сглотнула.
– Нет, – я повернулась к нему лицом. – Он мне не парень, и это не твоё дело.
Саймон отреагировал не так, как я ожидала – он просто рассмеялся, а после промолвил:
– Прости, Люси. Полагаю, мне следовало отыскать менее навязчивый способ узнать, есть ли у тебя парень. В конце концов, у этого вопроса совершенно эгоистичные причины.
Мой гнев растаял в один миг. Щёки покраснели – и я отпустила голову, а когда вновь её подняла, заметила на губах Саймона весёлую улыбку.
– Итак. Чем займёмся? Я умираю со скуки, ты наконец-то дома. Будет ли ещё шанс увидеть город?
Я посмотрела на свою покрытую пятнами одежду, принюхалась – пот и сосновый полироль для мебели. И щека грязная. И телефон зазвонил, когда я пыталась вытереть собственную руку о футболку.
– Не забывай, о чём мы говорили, – промолвила я, благодарная за возможность отойти и подумать о своём ответе, пока странные непонятные чувства прыгали в моей душе.
"Дэниэл. Дома Джинни с больным ребёнком. Можно с трёх до шести помочь, пока не придёт Розмари?"
Я посмотрела на время. Сейчас было 13:15. К тому времени, как я приму душ и приведу себя в порядок, будет почти два, и мне придётся отправиться в город. Ханна в Техасе со своей мамой в каком-то книжном туре, папа на работе, и очень сомнительно, что кто-то сможет уйти с работы, чтобы меня подменить.
– Это был мой дядя, – промолвила я. – Я должна помочь в нашем семейном ресторане… Может быть, напомнишь о городе попозже, чтобы я тебе всё показала?
Он нахмурился.
– И до скольки ты работаешь?
– До шести.
– Замечательно. Я отвезу тебя на работу и встречу, когда закончится смена.
Он широко улыбнулся мне, так по-настоящему. В груди что-то вспыхнуло, я покраснела – и посмотрела на Капитана Америку на его футболке.
– Спасибо, – пробормотала я белой звезде на его рубашке. – Я буду готова через час.
Когда я опоздала на минутку, мама заявила, что ждёт меня уже час.
– О чём речь? – спросила я. – Дэниэл попросил меня поработать с трёх до шести.
– Нет, – ответила мама. – С двух до шести.
Я открыла сообщение и протянула ей телефон. Она бросила на него взгляд, вернула обратно и протянула:
– Марш за фартуком и шуруй к столам.
– Добро пожаловать, – пробормотала я себе под нос.
Позже, когда уже закончилась моя смена, меня перехватила Клэр.
– Люси, спасибо, что пришла в выходной. Мы бы тут с ума сошли.
– Спасибо, – ответила я, – что хоть кто-то меня ценит.
Клэр здесь была хозяйкой – и подругой Дэниэла. Они жили вместе в квартире над парикмахерской "Златовласка", где она тоже трудилась, только там у неё был неполный рабочий день.
– Дай бедной матери шанс на ошибку, Люс. После ухода Риты ей трудно. Я работаю много, но больше не могу – салон…
– Пора бы заменить Риту.
– Ты знаешь лучше других, как это трудно. Ты видела официантов последние пять лет… Этот глупый парад! Твоей маме нужен кто-то надёжный, а для этого нужно время.
– Шесть недель?
Клэр ответить не смогла, потому что красная дверь отворилась и с треском захлопнулась – и зашёл Бен Портер.
Проклятье! Ведь это же вечер понедельника! А почему я никогда не соглашаюсь работать по вечерам в понедельник? Потому что в каждый такой вечер сюда приезжают Бен и Гартри, каждый раз после смерти Трикси!
Я понеслась за прилавок, прежде чем он по-хозяйски устроился за столом. Да, тут меня немного защищала перегородка, но всё ещё я могла слышать каждое слово.
– Эй, Бен, – промолвила Клэр, – я припасла тебе столик.
Неужели один из моих?!
– Спасибо, – ответил он. – Но я сегодня тут, у бара посижу. Один.
Первая моя мысль была полна облегчения – бар я не обслуживала, – а потом поняла, что стояла тут. Я пробралась к кухне, конечно, но Бен уже устроился на стуле – и он явно меня увидит…
Я прижалась к стене и сделала несколько глубоких вдохов.
– Вау, – протянул Дэниэл. – Такое впечатление, что только что ты увидела зомби!
– Можно сказать и так, – тихо ответила я – не то чтобы Бен мог меня услышать… в кафе было шумно, и Дэниэл, и Крис говорил с другим поваром, но всё равно.
– Бен здесь, да? Сегодня он рано.
Дэниэл был долговязым парнем с шапкой тёмных волос, неряшливой бородкой и страстью к классическому року. Сегодня он натянул футболку от "Blue Oyster Cult". Он был всего лет на десять старше меня и больше походил на старшего брата, чем на дядю.
– Напомни мне, чтобы я больше никогда не выходила в понедельник, – сказала я ему. Теперь наконец-то можно было отдышаться.
– Хочешь отнести ему гамбургер?
– Обхохочешься!
– Хорошо, если этого делать не будешь – давай, одиннадцатый стол, неси заказ.
Я водрузила тарелки на поднос и вышла из кухни, обернувшись так, чтобы не видеть Бена в конце барной стойки.
Что бы я следующие пять минут ни делала, то и дело ловила на себе взгляд Бена. Я разобралась с последним столом, отдала оставшееся Розмари и уже стянула фартук, когда сквозь дверь прошёл Саймон.
Чёрт! Я совсем про него забыла!
Он попросил столик на двоих…
– Привет! – он заключил меня в объятия на глазах у всего кафе. Перед моей мамой, Клэр, Дэниэлом, что говорил с Беном…
И самим Беном.
Я отступила.
– Ты знаешь Люси? – спросила Саймона Клэр.
– Конечно, знаю, – слишком громко ответил он. – Моя семья арендует дом Кларков этим летом.
– О, конечно, арендаторы! – Клэр поставила на стол меню.
Я присела, а когда подняла голову, заметила, что Бен мог смотреть прямо на нас. Я видела его, он – меня… И Саймона.
– Зачем тебе столик, Саймон? – спросила я, когда Клэр вернулась обратно к разговору.
– Госпожа Кларк расхваливала местные пироги. Что бы ты посоветовала?
– Печёный пирог или кремовый? С фруктами? Сладкий? – я вновь включила режим официантки. Пироги Дэниэла всегда замечательные.
– Ну… – ответил он. – Просто пирог.
– Хм? Лучший из пирогов! Мой любимый с клубникой и ревенем…
– Нет-нет… Кокосовый крем?
– Ты не можешь выбирать кокосовый крем!
Видимо, Саймон пришёл не только за пирогом – потому что когда пришла Пэтти, чтобы принять заказ, он попросил ещё и жареные рёбрышка, миску супа с диким рисом – и кокосовый крем.
Саймон рассказал мне о школе, о хозяйственном магазине папы и дедушки.
– Папа хочет, чтобы я принял дело, но я не хочу там застрять, понимаешь?
Я кивнула. О, да, я понимала.
Мама принесла нам заказ.
– Саймон, так приятно тебя здесь видеть. Замечательно, что вы с Люси вместе обедаете! Приятного аппетита. Поднести вам комплимент от шефа? – она подмигнула мне, и я закатила глаза.
Я взяла кусочек фирменного пирога – сумасшедший микс из всех ягод, которые попались Дэниэлу под руку, шарик домашнего ванильного мороженого. Саймон ел, рассказывал о графическом романе – художник, как и мама.
А когда я не смотрела на Саймона, то переводила взгляд на Бена. Он вытащил из кармана телефон, тыкал пальцем бездумно в экран, а после положил его рядом со своей тарелкой и провёл рукой по лицу, словно снимал незаметную для окружающих паутину.
Писал ли он Гартри? Маме? Дане?
Я посмотрела в сторону и прижала вилкой последнюю ягодку на своей тарелке.
Саймон обернулся на Бена.
– Почему ты постоянно туда смотришь? Ты знаешь этого парня за барной стойкой?
Я кивнула.
– Вроде того.
– Просто вроде?
– Да, мы знакомы. Я думаю, можно сказать, что мы дружили.
– Были. – Это не было вопросом. Он обернулся и ещё раз посмотрел на Бена. – Старый друг.
– Нет.
– Злишься на него или что-то в этом роде?
– Нет, – я ответила слишком быстро, наверное, потому Саймон кивнул, словно узнал какой-то огромнейший секрет.
– Это парень с фотки? Верно? С камина? Теперь я понял.
– Не думаю, что понял, – слова звучали остро.
– Так почему же меня не просветить?
Я замерла. И почему должна рассказать ему о своих проблемах?
– Ну же, Люси! Ты единственный человек, которого я тут знаю, – он улыбнулся и засветился весь, вплоть до кончиков светлых волос.
Учитывая фактор Бена, трудно было оценить, хотела ли я говорить с Саймоном. Но он хороший, милый, ест кокосовый крем… О, существует только настоящее, как говорит Ханна.
