355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сандра Вог » Расцвет Ларк (ЛП) » Текст книги (страница 1)
Расцвет Ларк (ЛП)
  • Текст добавлен: 1 мая 2017, 22:30

Текст книги "Расцвет Ларк (ЛП)"


Автор книги: Сандра Вог



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Сандра Вог «Расцвет Ларк» («Стражи Тарнека» – 1)

Перевод: Kuromiya Ren

Джонатану,

моему мужу, моей любви и моему герою

Равновесия круг Белизною зовет:

Взмахом руки тьму во свет преврати,

Силой ее, земля, одари,

Ее Взор сбережет, и Ларк расцветет.

1

СЕРЕДИНА ЛЕТА

Сокол принес первый знак.

Я бы не обратила внимания, ведь звери и птицы часто следовали за мной. Но этот перелетел через забор, пока я вырывала корни гисани. Обычно гисань и соколы не ладили. Мыши часто прятались под ее ветками, и хищник пролетал мимо. А этот сокол пролетел над ненавистным кустом, почти задев листья, и опустился на забор, глядя на меня. Я прекратила работу и недовольно посмотрела на него, сказав:

– Если будешь мешать мне, я не успею выполнить задание, – и он взлетел, но не забыл оставить мне послание, которое принес. Оторвавшись от забора, он выпустил что-то мелкое из когтей, и предмет опустился мне на колени. Я подобрала его: перышко жаворонка [1].

– Ларк!

Голос бабушки был таким громким, что разносился над полем. Обернувшись, я увидела, что она стоит рядом с амбаром, сжимая в руках какой-то сверток.

– Идем, Ларк. Оставь это!

Я оставила уродливую гисань наполовину выполотой и поспешила по траве. Рилег, овчарка, поднялся на три лапы и последовал за мной.

– Бабуля, нельзя оставлять тот куст. Он к вечеру вырастет вдвое, – предупредила я, приближаясь.

– Тогда поспеши с этим. Почки нужно поскорее срезать, – она передала огромный сверток мне. – Листья в зеленую чашу, цветы – в синюю, но почки обернешь фартуком, их нужно раздавить. Нужно выдавить их, пока облаком не закрыло солнце, – она указала на одинокое белое облачко на синем небе. – Скорее. Что у тебя в руке?

Я раскрыла кулак и показала ей перо. Я не рассказала ей, как оно попало ко мне. Она посмотрела на него, потом на меня.

– Третье? – спросила она.

Я пожала плечами.

Бабушка быстро улыбнулась с понимающим видом.

– Поспеши, – повторила она и направилась прочь, прихрамывая.

– Три пера – не так и много, – сказала я Рилегу, а он сел вместе со мной в тени амбара. Мои руки легко управлялись с таволгой. Бедная бабушка. Ее узловатые пальцы уже не могли делать мелкую работу, это делали мы с Эви.

Зато энергии у нее все еще было хоть отбавляй, и все время она создавала масла, бальзамы и лекарства из различных трав, что мы выращивали. Никто не мог пройти по рынку Мерит, не остановившись у нашего лотка. Там пахло сладостью, теплом и лекарствами. Даже Крем Посс перестал продавать свои травы на рынке, а начал продавать свою лаванду нам.

– Так выгоднее, – говорил он, качая лысой головой. – У вас мощная магия, леди.

Это была не магия, хотя немного ее никому еще не вредило. Тяжелый труд был секретом, и, как отмечала бабушка, господин Посс мало что знал об этом. Но магией всегда было просто объяснить непонятное. К тому же, у меня был Взор, у бабушки и кузины был дар исцеления, потому многие приписывали нам и способности к заклинаниям.

Три – не так и много. Одно перо я нашла под камнем прошлым утром, перед тем как начала пропалывать полынь. Я радостно показала его бабушке, ведь перо принадлежало моему тезке. Второе было в кусте сирени, темнея на фоне зелени. Бабушка видела, как я днем высвобождала его из ветвей. Третье я не обсудила с ней.

Бабушка увидела бы в трех одинаковых вещах зловещее предзнаменование. Но перо, принесенное соколом, означало большее:

Это был знак.

Наша деревня Мерит была связана с природой, но та чаще приносила вести, чем шалила. Куда серьезнее были послания, принесенные животными, ведь их считали знаками, и если три знака попадали к одному человеку, этого человека призывали, его ожидало задание, с которым он был связан.

Сокол принес это перо, знак, да еще и моего тезки. И он словно помахал крылом, сказав:

– Юная Ларк, не смей не заметить это.

Первый знак. Неужели меня призовут? И призовут к чему? В голове появились тревожные мысли, но я прогнала их, я должна игнорировать их. Бабушка могла уже подозревать что-то, но не я, и не в этот прекрасный день, не в таком мирном месте. Связь хоть и призывала, но была очень редкой. Последний раз, насколько я помнила, был связан с соседом Габеном Роулом, которого призвали угадать новое место для колодца в Крене. Жители деревни смеялись, что пастуха выбрали искать воду, но Габен мастерски выбрал место, где нужно копать, где даже не думали проверять до этого.

А если призовут меня, застенчивую внучку Хьюм Кэрью, что я буду делать? Я умела лишь работать в саду. Может, мне нужно будет найти овцу Габена.

От этой мысли я улыбнулась. И в едином порыве выхватила из кармана перышко жаворонка, подняв его над собой.

– Если это первый знак, то где другой? – крикнула я, с вызовом озираясь. – Я призвана? – но в небе не было птиц, на полях не было животных. Я взглянула на Рилега, что оставался рядом со мной. – Ну? – сказала я ему, смеясь. – Ты ничего не хочешь мне дать?

Рилег поднял голову и, выдохнув, лизнул мою руку.

Бабушка получила почки таволги до того, как облаком заволокло солнце. Я вернулась к гисани у ограды, обнаружив, что она успела выпустить еще два корня. Один принялся копать Рилег, а я вырывала другой. Обычно мне было жалко вырывать растения, но только не гисань. У нее были черные листья и шипы, она была злой, как шпион из Темного леса, готовый подавить собой всю красоту нашего края. Корни нужно было вырывать и сжигать, но разобраться со всеми корешками было не так и просто.

Я не боялась тяжелого труда, как и вся моя маленькая семья. У каждого был свой талант, что мы использовали на уровне инстинктов во благо. И в ответ земля давала щедрый урожай, животные были послушными, а мы пользовались уважением в деревне. Мне нравилось заниматься работой в саду, она была привычной. И в этот день, как и в большинство летних дней, солнце светило, согревая и подбадривая, ветерок шелестел листьями и касался кожи, я впивалась пальцами в грязь. Я была рада, я была дома с семьей, мне не нужно было оказываться среди незнакомых людей.

– Идем, Рилег, – сказала я. Было поздно, когда я закончила. Главный куст гисани был вырван, как и ее побеги и четыре корешка, что выглядывали из земли. Я разожгла костер, чтобы сжечь их, пританцовывая при этом, словно это могло отогнать остальную гисань, прыгая вместе с Рилегом, пока он не залаял в ответ на мой смех. Пепел я выбросила за ограду, чтобы он улетел в Темный Лес.

И тогда появился второй знак.

Шелест вызвал страх, от которого покалывало шею. У меня были длинные и тяжелые волосы, и покалывало кожу у каждой пряди. И я стояла, зажав в руке пепел. Холодок бегал по шее, словно чье-то дыхание, и я невольно посмотрела на дальний край поля, на ограду, что тоже соприкасалась с Темным Лесом. Там была лиса, и рост ее едва достигал нижней палки забора. Рилег напрягся, но молчал.

– Стой здесь, – прошептала я. Рилег застыл, как камень.

Я отбросила пепел, не так приветствуют посетителя, и прошла к тому концу поля. Лиса сделала несколько шагов и замерла. В ее рту что-то было. Мы встретились на полпути, она выронила свою ношу и, попятившись, ждала мой ответ.

Будь я бабушкой или Эви, я бы смотрела на то, что она принесла, без страха. Но у меня не было их целительской выдержки. Я не сразу смогла говорить.

– Это не твоя вина, – хрипло прошептала я. – Спасибо.

Лиса склонила голову и развернулась, покачивая красивым хвостом на бегу.

Дрожащими пальцами я развязала фартук и сняла его, чтобы собрать принесенное. Я позвала Рилега, и он пришел элегантными шагами, несмотря на отсутствующую лапу. Вместе мы покинули поляну в лучах угасающего солнца.

* * *

– Хорошо. Пора.

Было поздно, но только теперь мы решили рассмотреть, что я принесла. Бабушка настояла, увидев ужасное выражение моего лица, чтобы сверток из фартука остался на улице. И мы ужинали и занимались привычными хлопотами.

– Все будет хорошо, Ларк, – только и сказала она и попросила накрыть на стол.

Мы ели суп и хлеб из овса, хотя мне не хотелось есть, мы слушали рассказы Эви о рынке, помыли тарелки, протерли пол, приготовились к завтрашней работе и вели себя так, словно это был обычный вечер. Но тут бабушка достала медовуху, налила себе немного и выпила для храбрости. И сказала:

– Неси фартук, Ларк.

Я принесла его с крыльца. Ткань пропиталась темной жидкостью. А мне нравился этот фартук, теперь я боялась, что останется запах, и я не смогу его носить. Я положила сверток на стол на масляные картины Эви.

– Давай посмотрим, что там, – бабушка развернула ткань, беря на себя ответственность. Я скривилась. Эви и бабушка сдержались.

– Это сделала не лиса, – прошептала я.

– Кто-то из горожан? – поинтересовалась Эви, разглядывая отрубленную руку. – Но почему вот так?

– Это похоже на предупреждение, – ответила бабушка. – Смотрите: на пальце нет кольца, – каждый мальчик в двенадцать лет в нашей деревне получал уникальную полоску кожи, которую носил на левом среднем пальце. Эта рука принадлежала кому-то старому.

– Может, он был не отсюда, – прошептала я. – Путешественник?

– Нет, – ответила бабушка. – Смотрите на след – кожа другого цвета на пальце, словно полоска. Когда-то он носил кольцо.

– Но эти полоски кожи ценны только владельцу, – заметила Эви. – Зачем снимать кольцо?

– Кто знает. Как я и сказала: это предупреждение.

Я смотрела на бабушку, на ее лице едва заметно проступила тревога. Я посмотрела на Эви, любимую кузину, которая светилась любопытством, которое появлялось у учеников. Как и бабушка, Эви могла помочь всем нуждающимся. Если не могла она, не мог никто. Эви при этом не чувствовала боли. И с этой рукой тоже. Хоть и звучало это жестоко, Эви просто хотела понять, как это произошло.

– Руку отрезали специально, – продолжала бабушка. – Так в бою не режут.

Эви кивнула.

– Да, но смотри – пальцы в порезах, ногтя нет. Бой был.

– Он мог сопротивляться, – голос бабушки дрогнул, став не таким музыкальным. Я судорожно вдохнула, ее тон говорил о ее плохом предчувствии. – Может, перевернем? – она взялась за край фартука, и рука перевернулась ладонью вниз. Пальцы были скрючены под ней.

Бабушка задержала дыхание с всхлипом. Она отступила на шаг, схватившись за кресло неподалеку. Мы с Эви тут же вытянули руки, чтобы поддержать ее, но она уже пришла в себя. Я посмотрела на стол и на руку, лежащую на нем. Она была обожжена, на плоти пропечаталось какое-то клеймо. На миг я замерла, позволяя напитку, что успела глотнуть, пролиться в горло, приятно обжигая жаром. Я подошла к Эви, что склонилась, разглядывая клеймо. Наши волосы свисали, вместе ниспадая на стол, но мои волосы были коричневыми, словно желудь, а ее – серебряными, как луна. Мы странно дополняли друг друга. Кузины, родившиеся в один день, в один час, дочери сестер-близняшек. У нас было одинаковое родимое пятно: над девой лопаткой в форме круга. Я подумала, что бабушка вскрикнула из-за этого, ведь на руке был круг, но внутри него была «Z», чьи линии пересекали силуэт круга. Линии были грубыми.

Я задержала дыхание, разглядывая клеймо.

– Страшный след, – прошептала я. – Края еще не засохли. Но черные. Что могло его оставить?

Эви сразу сказала:

– Порез сделан веткой хукона. Его сок делает кровь и кожу черными.

– Точно, хукон, – тихо согласилась бабушка. – Отравляет изнутри. Но здесь не растет хукон. Это сделали Троты.

Я вздрогнула. Мы посмотрели на бабушку. Название Трот мы слышали несколько раз за свои почти семнадцать лет, но этого хватало. Они были ужасными созданиями из легенд в нашей деревне, монстры, что напоминали внешне людей. Два раза они уничтожали наше поселение, убивали наших мужчин и женщин. И в прошлый раз жертвами стали наши родители.

– Предупреждение, – прошептала Эви. Она отступила и посмотрела на меня. – Лиса принесла это. Я не думаю, что Троты пользуются уважением у созданий леса.

Я покачала головой, но бабушка сказала:

– Думаю, лиса рисковала жизнью, чтобы принести это нам. Это предупреждение, шанс приготовиться, – и она добавила уже мягче. – Не как в прошлый раз.

Мы с Эви посмотрели на нее. Голос бабушки выдавал то, что никогда не показывало ее сильное тело. Она, как и мы, пережила последнее нападение. Но нам тогда и трех лет не было, потому мы не запомнили ничего. Бабушка видела все, она жила с этим страхом. Она выжила, изменилась, вырастила нас, как и другие старшие жители деревни, что занимались домом и внуками. Но этот страх был не из тех, что забываются со временем.

– Нужно созвать Собрание, – сказала Эви. – Я сообщу всем на рынке завтра.

Собрание. Я надеялась, что в этом нет нужды, что вся деревня не должна собираться на одной площади. Пусть жители здесь и были дружелюбными, на Собрании было слишком много людей для меня, слишком много энергии в одном месте.

Но бабушка согласилась.

– Придется, – она замолчала, словно задумалась о чем-то, а, может, сомневалась из-за меня. – Сначала нужно больше узнать об этом, – она указала на руку. – Нужно точно знать, чья она.

Бабушка взглянула на меня, как и Эви, поняв ее. Бабушка осторожно спросила:

– Сделаешь это для нас, Ларк?

Рилег заскулил со своей лежанки у камина. Я кивнула, но слишком медленно, и Эви вцепилась в мой локоть. Мое прикосновение вытягивало энергию. Ее – дарило энергию, она давала мне силы. Бабушка только ждала. Она знала даже лучше меня, что со мной будет потом. И она поможет мне, когда все закончится.

Вдохнув, я протянула ладонь к отрезанной руке, чтобы узнать ее историю, и я должна была это сделать. Мне не нужно было прикасаться к ней, как и сосредотачиваться, злость и ненависть уже поднимались от ожога волнами, окрашивая все в черный перед моими глазами. Уют кухни исчез, я впервые увидела Тротов.

Я не сдержала вопль. Они сутулились, как гоблины, но были крупнее и с серой испещренной кожей, похожей на обгоревшую древесную кору, которую намочили. Одинокие пряди волос торчали на их головах, два туманных круга оказались глазами, разрезы были ноздрями, монстры скалились, показывая острые зубы. Создания бежали вприпрыжку… нет, они преследовали одинокого мужчину, пробивающегося через Темный лес, от него исходило отчаяние и усталость.

Но у него не было шансов. Он был старым, он и сам не питал надежды сбежать от этих искаженных теней, и он поступил так, как и все наши жители перед лицом смерти: сдался без слов. А охотники хотели не этого, они хотели преследование. Старика потащили вперед, бросали его, пока сердце не отказало, теперь его оставалось лишь разорвать на части и разбросать по лесу. Руку сохранили, так они отмечали победителя. В чем победителя? Было ли сражение? Я явно кричала, чувствовала слезы на щеках, но себя не слышала. Откуда-то донесся громкий голос бабушки:

– Ближе, Ларк. Ты должна узнать мужчину.

Еще больше слез пролилось, ведь я не хотела касаться мертвых пальцев. Это было слишком страшно, слишком много ненависти и насилия… я уловила оскал, и он был таким зловещим, что по моей спине пробежал холодок.

«Ближе, Ларк», – приказывала бабушка, я понимала, что должна это сделать. Пальцы легли на руку, и я поняла, что она принадлежит Руберу Минлу. Старик дважды в год ходил в Темный лес, чтобы собрать шкуры мертвых зверей, попавших невольно в ловушки растений, что хватали их быстро, а убивали медленно. Рубен Минл, добрый портной, хотел, чтобы они погибали не зря, чтобы их шкуры защищали и согревали кого-то. Уходя от видения, я уловила что-то новое: мерцание света, еще больше Тротов. И в этот раз их страшные глаза смотрели на Мерит.

Я оказалась в кресле, скорчившись, содрогаясь и рыдая, руки бабушки лежали на моих висках, забирая мой страх. Волны ужаса утихали, уплывая в ее сухие, покрытые порошком, ладони, давление в голове ослабевало. Тьма отступила, меня уже не тошнило.

Такой была цена таланта, что и держала меня вдали от остальных, заставляла стесняться. Истощающие последствия Взора – уникального и, как по мне, нежелательного дара читать энергии и, что еще хуже, чувствовать истории и намерения. Взор вытягивал знания из энергии вокруг меня, дар был редким. Вот только остальным эта способность казалась благом, мне же – бременем.

Холодный пот не пройдет еще долго, я сжалась в кресле, а Эви обняла меня, укутав в шаль, с сочувствием шепча:

– Хотела бы я помогать тебе, как бабушка. Забрать эту боль, – но она не могла, она была слишком со мной связана. Она обняла меня, а бабушка вышла на крыльцо и стряхнула порошок с рук, чтобы плохие мысли ветер унес прочь от нашего дома. Бабушка вымыла руки свежее водой из колодца и вернулась.

– Это было смело, Ларк, – только и сказала она. – Отличная работа.

– Это было отвратительно, – мои зубы стучали.

– Да, но теперь у нас есть время приготовиться, – они узнавали все, что я видела. Я не помнила, что говорил, когда Видела, но знала, что пересказывала видение. Решение об угрозе Тротов будет обсуждаться на Собрании.

«Спасибо, лиса», – я дрожала. Зато мы были предупреждены.

– Бедняга, – сказала бабушка. – Рубер Минл не заслуживал такой кончины.

– Дедушка Райфа, – прошептала Эви. Райф был другом, юношей, что, как мне казалось, любил Эви. Я смогла коснуться Райфа, чтобы увидеть подтверждение его чувствам, но мы с Эви были слишком близки, чтобы я могла читать ее, чтобы я узнала, совпадают ли их чувства.

Холод понемногу отступал. Я чуть выпрямилась. Рилег увидел шанс и протиснулся между бабушкой и кузиной, чтобы лизнуть мою руку. Я улыбнулась ему, хвост его бил по ногам женщин. Мы рассмеялись.

Эви принялась заваривать успокоительный чай, а бабушка убрала руку. Вот и все. Я не знаю, куда она ее спрятала, а вот фартук мой уже не вернется. Пусть он мне нравился, но я была рада, что его и той темной вещи не будет больше в доме. Мы приготовились ко сну, успокоив друг друга пожеланиями спокойной ночи.

Мы с Эви поднимались по лестнице к нашим комнатам на чердаке. Перед сном мы каждую ночь сидели на скамейке, заплетая косы и сплетничая, как обычные девушки, обо всем, что волновало парней и девушек нашего возраста. Я не выходила за пределы сада так часто, как Эви, потому говорила она, а мне нравилось слушать. Голос Эви был мелодичным, слова ее лились песней, она добавляла подробности к тому, что уже рассказала за ужином, и я улыбалась, представляя веселый рынок, полный суеты и людей.

– Расскажи о Кэт, – попросила я. – Она смогла сунуть маргаритку в карман Куина?

Эви усмехнулась.

– У Кэт хоть раз что-то получалось с первого раза? Я подозреваю, что на нее скоро положит глаз маленький кузен Куина.

Я заговорила с нарочитой тревогой:

– Она не обрадуется. Не думаю, что маленький Нэлен вытащит изо рта палец, чтобы поцеловать ее.

Эви фыркнула и покачала головой.

– Вот только Кэт не знает, что Куину нравится Нэнси. И как ей ему понравиться?

Бедняга Куин, – шутила я. – Это ему за все насмешки, – мне не очень-то хотелось, чтобы хорошему другу докучала Кэт. – Если она начнет просить твою помощь, Эви, посоветуй ей сунуть в туфли грецкие орехи.

– Грецкие орехи, – задумчиво сказала Эви, – прекрасное лекарство от ревматизма, – мы захихикали, и звучал смех легкомысленнее, чем в прошлые ночи.

Обычно мы не говорили о Райфе, но меня еще тревожила мысль о том, как себя чувствовала Эви, узнав, что рука принадлежала Руберу Минлу, узнав, что она может принести Райфу печальную весть.

Я выпалила:

– Тебе кто-нибудь нравится? Ты уже прятала маргаритку кому-то в карман?

– Ларк! – Эви покраснела, но я ей не поверила, ведь она никогда не краснела. – Это тайны.

– Но ты ведь можешь делиться секретами со мной. Ты ведь расскажешь, Эви?

– Расскажу. Никаких маргариток. Я же тебе говорила. Я не хочу, чтобы сердце любило.

– Но своим присутствием пленяешь многих, – усмехнулась я. – И выбирать есть из кого.

Эви ответила не так весело, как я ожидала.

– Разве? Это должен быть кто-то один.

– И кто же?

Она молчала, глядя на меня синими глазами.

– Выбери за меня, – вдруг сказала она.

Мне не понравилась перемена ее настроения, я рассмеялась над тем, как глупо это прозвучало.

– Я? Почему?

Я шутила не о том или затронула не ту тему, что она хотела, потому что она долго молчала. Но вдруг, словно во тьме вспыхнула лампа, Эви улыбнулась и потянула меня за косу.

– У тебя ведь есть Взор, милая Ларк. Ты узнаешь. Ты выберешь того, кого я полюблю. Я тебе доверяю,… а ты выберешь.

Я всегда восхищалась кузиной, она могла честно выражать свои мысли, но никогда не показывала свои чувства. Она говорила честно, но если бы она попросила меня выбрать Райфа, то тут и делать было нечего. Я уже подтвердила свои подозрения – чувства Райфа я знала, он точно ее любил. И, прижав ладонь к сердцу, с важным и серьезным видом я сообщила:

– Так тому и быть, госпожа Эвелина. Скоро наш день рождения, так что в подарок тебе я обещаю это: я использую мудрость Взора, чтобы выбрать твою любовь. И он будет великолепным.

– Только не Нэлен, – попросила она.

Мы смеялись, избавившись от плохих мыслей. Собрание за один день не созвать, но Эви была терпеливой, а я радовалась, что у меня будет больше времени, чтобы подготовиться к встрече с толпой. Этой ночью мы болтали о ерунде. А успокоительный чай подействовал, вскоре я начала зевать.

Это не магия, а лишь знания о травах и друг друге. Мы обнялись и разошлись.

Порой мне снились обрывки, навеянные Взором, о том, что будет. Я помнила о них, когда просыпалась, чувствовала их так, словно они были реальными, яркими. Такими были мои сны этой ночью.

Я сидела и смотрела на высокого юношу, раскрыв рот. Я точно еще никогда не была так увлечена чьей-то красотой. Он был на два-три года меня старше, сильный и худощавый, с каштановыми волосами и загорелой на солнце кожей, ставшей от этого теплого золотого цвета. Он назвал меня по имени, и у меня перехватило дыхание, когда он улыбнулся мне. Мене переполняла легкость, радость и что-то еще. И его улыбка, показавшая белые зубы, пронзила меня новым чувством, я вскрикнула и проснулась.

Уже почти утро, небо за окном было бледным. Я какое-то время лежала в сером свете, пытаясь осознать то, что видела, хоть это и было сложно – лицо уже ускользало от меня, как сны, где подробности размывались. Глаза зеленые, как шалфей, мерцали золотистыми искрами, а потом растаяли; каштановые пряди растрепались на ветру… Я прижала подушку к груди, чтобы удержать то, что успела запомнить, оставить в сердце, не дать этому растаять.

Мы говорили о любви перед сном, потому я, видимо, и была так очарована этим видением. Я тосковала, как мне казалось, но снова уснула. Но не совсем спала, потому что на бесконечно долгий миг я попала в другой сон, стремительный, как стрела, пущенная из лука. Я вдруг оказалась в своей комнате, забившаяся в угол, а Рилег нюхал мою щеку. Я не могла погладить его, руками я обхватывала себя, словно пыталась инстинктивно защититься. В этом полусне я снова увидела того юношу. Но в этот раз он был с мечом и проткнул им меня.

Это был не знак. Это простая правда.

1 – Ларк переводится как жаворонок.

2

– Приходите ВСЕ! Приходите ВСЕ! – в колокол звонил Сэмел Льюэн, сообщая о Собрании.

Людей в деревне было не так много, но рыночную площадь они заполнить могли, пестря одеждой. Цвета здесь были почти именами, по любимым цветам нас можно было узнать. Сэмел Льюэн – деревенский красильщик. Он искусно смешивал ингредиенты, которыми выступало все на свете – овощи, листья, орехи и ягоды – и все это становилось яркими красками в его мисочках и сосудах, рецепты любимого цвета каждого были записаны и закреплены за определенным именем. А его жена Карр и ее сестра Берен ткали изысканные ткани из нитей, что делали из особых смесей. Они завлекали на рынке так же, как и бальзамы бабушки и сладости Рулы Нарбен.

Я не хотела быть в толпе, потому смотрела на цвета, а не в глаза людям, хотя их взгляды не были злыми. Но взгляды были сильными, как и прикосновения, я сразу начинала улавливать энергию. Потому я смотрела, как разные цвета двигаются по мощеной площади. Порхающая девушка в фартуке лютикового цвета была милой, но глупой Кэт. Высокий и тощий Керрик Свон был в модной тунике светло-серого цвета, как небо на рассвете, а Райф, что стоял в центре рыночной площади, носил одежду насыщенного сине-серого цвета сумерек.

Я видела бирюзовое платье Эви недалеко от Райфа, ее серебряная коса ниспадала на спину. Она приветствовала людей у колодца, и приблизилась к ней, скромно улыбаясь, когда проходила мимо соседей и друзей.

– Ах, Ларк! Рада тебя видеть! – а эта дама – Керен Вим, одна из старейшин деревни. Как и бабушка, с возрастом ее начало мучить давление, но взгляд ее все еще был ярким, а слух острым. Я поклонилась, выказывая уважение, и прошептала приветствие. Следом шли Том Мейкер и Дэн Хурн в коричневом и красном, и все больше людей проходило мимо, одетые в разные цвета, и здоровалось. Я пятилась, чтобы приветствовать их, пока Бена Джовин не рассмеялась, потянув за мой рукав зеленого цвета, похожего на мох, и сказав:

– А Ларк все такая же застенчивая. Твой милый голосок едва слышно, дорогая!

Я негромко рассмеялась, но она была права, а Эви, что всегда легко общалась с толпой, убрала волосы с моего плеча и ответила:

– Могучие дубы растут из желудей. Ларк должна быть тихой, иначе ослепит нас своим сиянием.

Я покраснела, но Керен взглянула на меня ясными глазами и сказала:

– Точно, Эви. Правильно говоришь. Идемте, начнем Собрание, – она и еще двое старейшин направились к деревянному невысокому помосту, который ставили только для Собрания. Теперь их видели все, хотя они сели в три кресла. Остальные устроились слушать: кто-то сидел, кто-то стоял. Я присела на широкий край колодца, так за спиной у меня никого не было. Эви осталась со мной.

Начиналось все как обычно, с поклона, рука была прижата к сердцу, старейшинам, потом – кивок соседям. Старейшины вели Собрание, но каждый был важен. Все голоса слышали.

Бабушка ступила на платформу, чтобы рассказать историю о руке. Я не хотела ворошить эти воспоминания, потому я думала о другом, о словах Эви. Ее слова звучали прекрасно, но они были неправильными. Волосы мои хоть и были цвета желудей, я не была дубом. Я не смогу никого ослепить своим сиянием, хотя было правдой то, что я должна оставаться тихой. Добрые слова Эви помогали сдерживаться. Энергии текли через меня, словно музыка. Энергия растений или животных обычно успокаивала, но у людей было слишком много разных эмоций, характеров, историй, что переполняли меня, сбивая с толку, если я оказывалась очень близко. Прикосновение заставляло меня видеть невыносимые вещи. Мне требовалось время, чтобы привыкнуть к чьей-то энергии, чтобы она перестала так влиять на меня, но пребывание в толпе не давало такой возможности. Любой день на рынке хоть и был веселым, украшенным цветными флажками и белыми палатками с лентами, был и испытанием на прочность для меня, которое я могла проходить лишь на цыпочках, надеясь, что никто не коснется меня и не столкнется со мной. Я перестала ходить на рынок и избегала незнакомцев. И хотя люди в Мерит были добрыми, от большого количества эмоций у меня начинала кружиться голова. Жители деревни держались от меня подальше, как я и хотела, хотя не понимали, почему я предпочитала – нет, нуждалась – в одиночестве в полях или в саду, где все было проникнуто гармонией.

Я оглядывала соломенные крыши, окружавшие площадь, глубоко дыша и успокаиваясь от вида просторного неба. Я слышала, как голос бабушки становится то громче, то тише во время рассказа, по толпе проносился шепот в ответ на ее слова.

Я внезапно вспомнила сны. После той ночи я толком не спала, я лежала и видела искаженное лицо юноши. И хотя первый сон я толком не помнила, второй никак не оставлял меня. Он проникал в мои мысли каждую ночь, преследовал меня изображением того, как я умираю от руки кого-то, которого можно было с трудом назвать человеком.

Второй сон был полон ужаса. Лицо было высоко надо мной, властное и красивое, но красота была ужасающей. Он был высоким, словно я лежала на земле, лицо его было злым, и я не могла подавить страх. Он кричал, я не могла разобрать слов, а потом высоко поднял меч. Он собирался пронзить меня им, я понимала это, как и понимала, что умру. Белая вспышка стерла его, и я оказалась в своей комнате, дрожа от страха.

Знаки. Сны. Я не знала, что делать с этими чувствами.

– Ларк! – кто-то шепнул мне на ухо.

Я оглянулась и улыбнулась от облегчения, увидев Куина. Его веселый нрав успокоил меня, его энергия была простой и приятной, как у диких зверей. Куин был как брат, мог успокоить, но и безжалостно насмехаться. Но сегодня было не до насмешек. Он опустился на край колодца рядом со мной, крутя пальцами флейту из тростника. Он никогда не расставался с ней.

– Ларк, – он осторожно коснулся моих нахмуренных бровей и прошептал. – Мне жаль, что это именно ты нашла руку Рубера Минла.

Я не могла рассказать о своих снах ни Куину, ни кому-то еще. Я кивнула, отчасти радуясь, что мрачная история могла скрыть мою растерянность, Куин обнял меня рукой за плечи. Мы повернулись к Собранию. Тревожный шепот ходил по толпе. Все искали взглядом Райфа, чтобы высказать сочувствие. Райф стоял в стороне, он был выше многих юношей. Он сдерживал эмоции, оставаясь тихим, хотя челюсти его были сжаты. Я взглянула на Эви, но на ее лице не было эмоций.

– Госпожа Хьюм, благодарим вас, – Керен обратилась к моей бабушке, которая спускалась с платформы. – История мрачная, она открывает старые раны и заставляет бояться будущего. Я думаю, что мы должны воспринимать серьезно предупреждение, что принесла рука, – она оглядела площадь. – Она ведь хотела нас предупредить?

По площади пронеслись возгласы согласия. Я смотрела на лица. Никто не сомневался в моем Взоре, все боялись возвращения Тротов. А младшие жители смотрели с любопытством.

Одна из младших задала вопрос. Сестра Куина, Минноу, в фартуке цвета ноготков, мы звали ее Мин, чтобы сочеталось с именем ее брата. Она выступила к платформе, чтобы ее было лучше слышно, и пыталась говорить, как взрослая.

– А откуда нам знать, что эти Троты причинят нам вред? Может… может, бедный господин Минл наткнулся на Тротов во время их охоты?

Керен с теплом смотрела на четырнадцатилетнюю девочку. Я думала, задаст ли кто-то такой вопрос, и хорошо, что это была Мин. Ее веснушчатое лицо с розовыми щеками было милым в своей простоте. Интерес Керен был серьезным, все старейшины внимательно смотрели на Мин.

Джаретт Доун, еще один из старейшин, заговорил:

– Милая Минноу, – сказал он, приподнимаясь над креслом, – посмотри на собравшихся. Что ты видишь?

Многие смотрели на Мин, а она озиралась, ее щеки стали краснее из-за такого внимания.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю