Текст книги "Сбиться с пути"

Автор книги: Сандра Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Его хорошее настроение действовало заразительно. Дженни осознала это, когда они вытащили из пакета ланч, состоявший из доступных в городке деликатесов.

– И самое главное… – Он отлучился в подсобное помещение и вернулся с бутылкой шампанского в одной руке. – Та-да-да-дам!

– Откуда ты это взял?

– Оно охлаждалось в холодильнике,

– А здесь есть холодильник?

– Совсем небольшой. Разве ты не видела?

– Нет. Я была занята. – Она показала на пачку писем, дожидавшихся его подписи.

– Ты заслуживаешь стаканчика шампанского, – заключил он, открывая пробку. Игристое вино весело пузырилось в бутылке, не проливаясь наружу. Кейдж налил ей полный бумажный стаканчик.

Дженни взяла его, слишком ошеломленная, чтобы отказываться.

– Я и вправду не могу, Кейдж.

– Как так?

– Возможно, тебе трудно в это поверить, но дома с твоими родителями мы обычно не подаем шампанское к обеду, – с сарказмом заметила она. – Я не привыкла к нему.

– Замечательно. Возможно, ты напьешься, снимешь с себя одежду и будешь танцевать обнаженной на столе.

Он задумчиво окинул ее фигуру весьма выразительным взглядом, недвусмысленно намекающим на его намерения. Взволнованная, она смотрела, как Кейдж наливает себе шампанское.

– А ты часто занимаешься такими вещами?

– Пью шампанское в середине дня? Нет.

– Тогда откуда тебе знать, что ты сам не напьешься, не сдернешь с себя одежду и не пустишься в пляс на столе?

Он легко стукнул своим стаканчиком ее стакан.

– Потому что, моя дорогая Дженни, – хрипло прошептал Кейдж, – если мы оба окажемся обнаженными на столе, мы вряд ли займемся танцами.

Ее желудок сделал головокружительную петлю. Когда Дженни удалось оторваться от гипнотического взгляда его глаз, она заметила, что руки ее дрожат.

– Сделай глоток, – продолжал уговаривать ее Кейдж тем же низким, хрипловатым голосом. Полагая, что просто обязана отблагодарить его за все, что он сегодня для нее сделал, она так и поступила. Шампанское было холодным и обожгло язык. – Понравилось?

– Да. – Она сделала еще один глоток.

Он повернул голову поближе, оказавшись с Дженни почти нос к носу. Его глаза таинственно мерцали.

– А что ты думаешь о…

– О чем?

– О пастроме [13]13
  Пастрома – мясной деликатес из говядины.


[Закрыть], приправленной острыми, ароматными специями?

– Дженни никогда не пробовала столь потрясающей пастромы. Это и вправду оказался самый вкусный ланч в ее жизни. Во время еды Кейдж много рассказывал ей о своих делах и был приятно поражен ее умными и проницательными вопросами.

Ему так и не удалось заставить ее выпить более половины бумажного стаканчика шампанского. Когда они покончили с едой, он аккуратно собрал одноразовую посуду и сложил в пустой мешок.

– Я не хочу засорять твой офис, – с улыбкой объяснил он.

После того как он ушел, Дженни долго не могла забыть его слова про них обоих обнаженных. Что он имел в виду, когда заметил, что они не будут танцевать? Однако в глубине души Дженни прекрасно понимала их значение.

И не могла не думать об этом.

Новая жизнь Дженни постепенно упорядочивалась, хотя постоянное общение с Кейджем всегда таило в себе сюрпризы и непредсказуемые поступки. Жизнь с Кейджем можно было сравнить с путешествием по таинственной тропической речке. Никогда нельзя было предположить заранее, что ждет тебя за следующим поворотом.

Он постоянно оставлял для нее маленькие подарки, которые со стороны могли показаться незначительными, но для нее, никогда на самом деле не знавшей, что такое настоящее ухаживание, говорили о многом.

Маленький торт с одной свечкой ожидал ее на столе наутро первой недели годовщины начала работы. В другой раз она обнаружила красную розу, лежавшую рядом с кофеваркой. А однажды утром, открыв дверь, Дженни даже вскрикнула от неожиданности. Огромный плюшевый медвежонок улыбался ей со стула около рабочего стола.

Она знала, что город полнится слухами и сплетнями о них с Кейджем. Служащие банка были потрясены, когда она начала вести все банковские операции Кейджа. Теперь они уже привыкли видеть ее с его бумагами. Однако, выходя из банка, Дженни всегда замечала их перешептывающиеся физиономии.

Начальник почты, которого она знала много лет, был с нею по-прежнему дружелюбен, однако теперь, когда она вела корреспонденцию Кейджа, а не церковную, он посматривал на нее так, что мурашки бегали по коже.

К тому же Кейдж стал регулярно посещать церковные службы, что еще более раззадорило волну городских слухов.

Ей нравилось на новой работе, и уже к концу второй недели она владела ситуацией, как настоящий профессионал.

– «Хендрен энтерпрайзис».

– Дженни, дорогая, доставай свои выходные туфли, – улыбаясь, проговорил в трубку Кейдж.

Дженни слышала на заднем фоне страшный гул возбужденных голосов и смех.

– Нашли нефть? – воскликнула она.

– Нашли! – торжествующе возгласил он. Буровики вокруг него уже приступили к ликвидации запасов пива из кулеров. – Дорогая моя, я куплю тебе самую большую куриную отбивную, которую мы только разыщем в этом городишке. Я буду через час.

– Мне надо уйти по одному делу. Почему бы нам не встретиться где-нибудь?

– Замечательно. «Вэгон Вил» в 12.30?

Она одобрила время и место.

Однако в половине первого Дженни потерянно брела по главной улице города, не давая себе ни малейшего отчета, где она находится. Словно в трансе, она остановилась посредине тротуара и невидящими глазами уставилась на яркую витрину супермаркета.

Заметив Дженни, спешивший к месту их встречи Кейдж немедленно окликнул ее по имени и посигналил. Она не обернулась. Она даже не услышала его.

Кейдж развернулся через две сплошных полосы и, втиснув свой пикап, на котором он ездил на буровую, на единственный свободный пятачок на парковке, выскочил на тротуар. Он подбежал к ней. Ботинки и штанины его джинсов были плотно заляпаны глиной.

–Дженни, – сказал он, едва переводя дух, – ты идешь в противоположном направлении. Мы же вроде договорились увидеться в «Вэгон Вил»?

Широкая улыбка слетела с его лица, когда она обернулась и уставилась на него ничего не соображающими глазами. Сильно встревоженный, он положил руки ей на плечи и слегка встряхнул:

– Дженни, что случилось?

– Кейдж? – едва слышно прошептала Дженни, она заморгала и посмотрела по сторонам так, будто впервые осознала, где находится. – Ах, Кейдж.

– Господи, не пугай меня так! – воскликнул он, обеспокоенно нахмурив брови. – Что произошло? В чем дело? Ты больна?

Она покачала головой и опустила глаза:

– Нет. Но мне не очень хочется сегодня обедать. Прости меня. Я очень счастлива, что пошла нефть, но не чувствую себя…

– Прекрати бормотать эти дурацкие извинения. К черту ланч. Скажи мне, что с тобой стряслось? – Она оперлась на него, будто собираясь упасть в обморок. Он прижал ее к своей груди, чертыхаясь и чувствуя себя нелепо и глупо. – Пойдем, любовь моя. Давай зайдем в аптеку. Я закажу тебе колу.

Они прошли полквартала до аптеки с аппаратом по продаже газированных напитков. По крайней мере, шел Кейдж. Дженни же тащилась, ничего не соображая и опираясь на его руку. Она буквально свалилась в зеленое виниловое кресло, и он подозвал официантку.

– Пожалуйста, две колы, Хазел.

Кейдж не сводил глаз с Дженни, однако она не смотрела на него. Дженни уставилась на свои руки, аккуратно сложенные на столике. Хазел поставила перед ними стеклянные бокалы со струящимися пузырьками.

– Как дела, Кейдж?

– Прекрасно, – отсутствующим тоном произнес он.

Хазел пожала плечами и отошла к кассе. Все вокруг твердили, что Кейдж Хендрен сильно изменился с тех пор, как был убит его брат. Ходили слухи также, что он не отстает от девчонки Флетчер, словно муха, завидевшая банку меда. Только что она увидела своими глазами, что какие-то из этих слухов оказались правдой. Хазел уже привыкла к тому, что посещение и заказ Кейджа сопровождается как минимум получасовой порцией сальных шуточек и подмигиваний. Сегодня же он был буквально поглощен Дженни Флетчер, смотрел на нее так, будто она могла растаять как дым, едва он отведет от нее свой взгляд.

Дженни, выпей свою колу, – сказал Кейдж, присаживаясь к ней ближе. – Ты бледная как привидение.

Она послушно сделала глоток через пластмассовую соломинку.

– А теперь расскажи мне, что случилось.

Она наклонила голову и долгое мгновение, показавшееся ему вечностью, не могла произнести ни слова. Он уже почти потерял контроль над своими эмоциями, когда она, наконец, подняла взгляд.

Ее глаза блестели от слез. Две капли выкатились из них и поползли по щекам.

– Кейдж, – хрипло прошептала она, замолчав на секунду, чтобы перевести дыхание. – Я беременна.

Глава 7

Кейдж почувствовал себя так, будто получил внезапный удар в пах. Его янтарные глаза ничего не выражали. Он ничем не выдал своего волнения, разве что чуть участилось дыхание. Кейдж не сводил взгляда с потерянного лица Дженни.

– Беременна?

Она кивнула:

– Я только что от врача. У меня будет ребенок.

Он вытер мокрые ладони о джинсы.

– Ты не знала?

– Нет.

– Были симптомы?

– Полагаю, что да.

– Ты пропустила месячные?

Щеки ее окрасились в алый цвет, и она низко опустила голову.

– Да, но я считала, это все из-за смерти Хола и связанных с нею событий. Я никогда не думала… Ах, господи, я не знаю! – воскликнула она, устало подперев лоб руками. – Кейдж, что мне делать?

«Делать?» Да они сейчас же отправятся в мэрию, чтобы заключить брак, вот что. У них будет ребенок! Потрясающе! Чудесно! Ребенок!

Радость так и рвалась из него наружу. Он хотел вскочить и вопить от счастья, выбежать на улицу, остановить движение, рассказать всему городу, что он будет отцом.

Однако он видел удрученное выражение лица Дженни, слышал ее тихие рыдания и понимал, что не может дать волю своим истинным чувствам. Она думала, что это ребенок Хола. И Кейдж не мог признать свое отцовство, поскольку она бы возненавидела его, причем именно теперь, когда едва стала ему доверять.

Неужели это было наказанием ему за все грехи, которые он совершил под своим именем? Он всегда предпринимал определенные меры предосторожности, чтобы обезопасить себе от появления внебрачных отпрысков. И он обязательно информировал о том каждую женщину, с которой делил постель, чтобы у той не возникло соблазна заявить о его возможном отцовстве.

Однако теперь, когда больше всего на свете он хотел признать этот факт, Кейдж не мог этого сделать. Ему не было дано право считать своим ребенка, которого он зачал с любимой женщиной, с женщиной, которую любил всю жизнь.

Что за ужасный поворот судьбы.

Скажи ей, скажи ей сейчас, настойчиво нашептывал голос где-то внутри его.

Он хотел этого. Господи, как бы он хотел обнять ее сейчас и уверить в том, что у нее нет причин для слез. Он жаждал объявить о том, что любит ее и своего ребенка – да, своего ребенка, – и пообещать ей, что, покуда он жив, он обязательно позаботится о них обоих. Эгоистично, но это было именно то, что он мечтал сделать.

Но не мог. Узнать о беременности стало для нее и так огромным ударом. Он не хотел принести ей еще больше горя, сообщив о том, что отцом ребенка является вовсе не тот, кого она считала таковым.

На данный момент ему придется довольствоваться ролью друга.

– Слезы не помогут, Дженни. – Он протянул ей носовой платок. Она вытерла глаза и оглянулась по сторонам, постепенно начиная приходить в себя. Они были одни в этом маленьком кафе. Хазел полностью углубилась в изучение журнала с кинозвездами.

– Все подумают, что я ничтожество, дрянь… И Хол… – Она опустила голову, представив, что люди скажут о молодом священнике.

– Никто не решит, что Дженни Флетчер ничтожество. – Кейдж вертел в руках соломинку от своей колы, заранее сознавая себя виновным в манипулировании ее чувствами. Он прокашлялся. – Я и не знал, что у вас с Холом были такие отношения.

– У нас их и не было. – Она говорила так тихо, что Кейдж вынужден был склониться через весь стол, чтобы ее услышать. – Не было – вплоть до той ночи, когда он уехал.

Она подняла голову и обнаружила, что Кейдж внимательно ее рассматривает. Его нескрываемое любопытство заставило ее прийти в еще большее смущение, и, когда Дженни заговорила вновь, ее голос дрожал.

– Помнишь, ты сказал мне, что я не должна позволить ему уехать? Что же, я попыталась, – проговорила она со смущенной улыбкой. – Но у меня не получилось.

– Что произошло? – Комок в горле мешал ему говорить. Однако он должен был знать, что она думает по поводу той ночи. Было нечестным вызывать ее на разговор таким образом, но он просто обязан был все знать.

– Он поднялся вместе со мною наверх. Я… – Она опустила глаза и тяжело вздохнула. – Я умоляла его не уезжать. Он был непоколебим в своем решении. Тогда я попыталась завлечь его в постель. Но он оставил меня…

– В таком случае я не понимаю…

– Он вернулся чуть позже, и мы… мы занялись любовью.

Несколько мгновений ни один из них не мог произнести ни слова, погруженный в свои мысли. Дженни вспоминала ту радость, охватившую ее, когда дверь отворилась и в узкой полоске света она увидела силуэт Хола. Кейдж думал о том же… Дженни, сидящая на кровати, ее лицо, залитое слезами.

– Это было впервые, когда ты…

– Да, первый и единственный раз. Я никогда не думала, что женщина может забеременеть с первого раза. – Она задумчиво оторвала кусок от бумажной салфетки, которой был обернут бокал с колой. – Я ошибалась.

– Тебе было хорошо, Дженни? – Он поднял глаза, чтобы поймать ее взгляд. – Я имею в виду, ведь ты же была девушкой, – быстро нашелся он, – тебе не было больно?

– Совсем чуть-чуть, сперва. – Дженни улыбнулась едва заметной улыбкой Моны Лизы, заставившей затрепетать сердце Кейджа. Потом она посмотрела ему прямо в глаза. – Это было прекрасно, Кейдж. Самое лучшее, что случалось со мной в жизни. Я никогда не чувствовала такой близости с другим человеческим существом. И не важно, что бы ни произошло, я никогда не пожалею о том, что сделала той ночью.

Теперь был его черед опустить взгляд. Он почувствовал, как слезы подступили к глазам. Эмоции сдавили горло, он словно парил в воздухе. Кейдж так желал обнять ее, прижать нежное и теплое тело. Он жаждал признаться, что прекрасно понимает ее, поскольку сам ощущал то же самое.

– Ты, должно быть, уже…

– Около четырех месяцев, – закончила она.

– И у тебя не было никаких симптомов?

– Теперь, когда я знаю, что беременна, я осознала, что были. Я просто не обращала на них раньше внимания. Я чувствовала себя уставшей и опустошенной. Сразу после того, как мы вернулись из Монтерико, я немного потеряла в весе, однако набрала его снова. Моя грудь… – Она остановилась посредине предложения, смущенно посмотрев на него.

– Продолжай, Дженни. – Он нежно приободрил ее. – Твоя грудь что?

– Она словно налилась и так немного пощипывала, как… ну, знаешь?..

Он неловко усмехнулся:

– Нет. Я не знаю.

Она улыбнулась.

– Как ты можешь знать? – Дженни едва сдержала смех. – Я не могу поверить, что смеюсь над такими серьезными вещами.

– А что еще остается делать? Кроме того, я думаю, что это повод для радости, а не для слез. Не каждый день мужчина находит нефтяную скважину и узнает о том, что он станет… дядей.

Она наклонилась к нему через стол и нежно коснулась его руки:

– Спасибо, что ты так думаешь, Кейдж. Когда вышла от врача, я была потрясена, просто раздавлена. Я не знала, куда идти, что делать. Я чувствовала себя потерянной и одинокой.

– Ты не должна так себя чувствовать, Дженни. Ты всегда можешь обратиться ко мне. По любому поводу.

– Я очень ценю такое твое отношение.

Если бы только она знала его настоящее к ней отношение. Он был невероятно счастлив и столь же невероятно печален. У него должен был родиться ребенок, но никто не знал, что ребенок его. Никто, даже сама мать.

– Что ты собираешься делать?

– Я не знаю.

– Выходи за меня замуж, Дженни.

Его слова лишили ее дара речи. Она уставилась на него безумным взглядом, пытаясь заставить успокоиться свое сердце, которое билось у нее в груди, словно маленькая птичка в клетке. Она понимала, что им движет жалость, возможно, верность семье, однако от отчаяния готова была ухватиться за любую соломинку, согласиться с его предложением. Конечно, это было глупо.

– Я не могу.

– Почему?

– Существует тысяча причин. Кейдж, я не могу позволить тебе так поступить. Погубить свою жизнь ради меня и моего ребенка? Никогда. Нет, спасибо тебе.

– Позволь мне самому решать, в чем заключается моя погибель. – Он сжал ее руку. – Можем ли мы расписаться сегодня же или подождем до завтра? Я готов отправиться в свадебное путешествие куда угодно, зависит от твоего слова. Только не в Монтерико, – добавил он с горькой усмешкой.

В ее глазах стояли слезы.

– Ты и вправду чудесный, ты знаешь?

– Мне говорили об этом.

– Но я не могу выйти за тебя замуж, Кейдж.

– Из-за Хола? – На его лице не осталось ни капли веселья.

– Нет. Не только. Это касается нас обоих. Мы не можем пожениться только потому, что я беременна. Дженни Флетчер и Кейдж Хендрен. Какая шутка.

– Я больше тебе не нравлюсь? – спросил он, вкладывая в улыбку все доступное ему очарование.

Она не могла удержаться и не улыбнуться в ответ.

– Ты знаешь, что это не так. Ты мне очень нравишься.

– Ты будешь потрясена, если узнаешь, сколь много известных мне семейных пар терпеть друг друга не могут. У нас гораздо больше причин быть вместе, чем у большинства из них.

– Но жена и ребенок никак не соответствуют твоему образу жизни.

– Я изменю свой образ жизни.

– Я не могу позволить тебе пойти на такие жертвы.

Кейдж хотел бы встряхнуть ее и крикнуть, что для него это вовсе не жертва. Однако сейчас он не мог давить на нее. Дженни необходимо было время, чтобы свыкнуться с тем фактом, что она скоро станет матерью, а уже потом она сможет поразмыслить о замужестве с человеком, давно и безнадежно слывущим бабником и волокитой. С этим можно было пока подождать. Ничто – ни на небе, ни на земле – не удержит его от брака с обожаемой Дженни, они обязательно будут вместе, навсегда, а его ребенок получит дом и семью, где его окружат любовью, а не запретами.

– Что же, раз ты решила разбить мое сердце и отказаться от моего предложения, какие у тебя другие планы?

– Могу ли я продолжать у тебя работать?

Он нахмурился:

– Зачем ты об этом спрашиваешь?

– Спасибо тебе, Кейдж, – искренно пробормотала она.

Дженни позволила себе расслабиться, отклонившись на спинку стула и машинально поглаживая руками живот, который по-прежнему был плоским.

Она чертовски худа, подумал Кейдж. Неужели возможно, чтобы внутри ее рос ребенок, их ребенок?

Она же такая маленькая. Кейдж почти вслух простонал, вспоминая, как он проник в ее тесное, узкое женское чрево. Он был потрясен тогда ее сладостной теснотой, но сейчас это лишь еще сильнее обеспокоило его. Что, если она не сможет выносить ребенка?

Его глаза скользнули вверх, останавливаясь на ее грудях. Они не стали существенно больше, однако в них ощущалась некая наполненность, тугая тяжесть. Они были округлыми и плотными, и ему хотелось нежно ласкать и целовать их, поклоняясь ей, обожая ее.

Твои родители должны знать.

Кейдж неохотно отвел взгляд от ее груди, словно внезапно очнувшись от соблазнительных фантазий.

– Хочешь, я сам им все расскажу?

– Нет. Это моя обязанность и ответственность. Хотела бы я знать, как они это воспримут.

– А как они еще могут к этому отнестись? Они будут в восторге. – И, приложив чудовищное усилие, добавил: – Они получат живого наследника Хола.

Дженни вертела в руках влажную салфетку, от которой уже мало что осталось.

– Может быть. Но я почему-то уверена, что все будет не так просто. Они очень нравственные люди, Кейдж. Думаю, не мне тебе это говорить. Для них существует четкая грань между тем, что такое хорошо и что такое плохо. В их сознании, если можно так сказать, нет серого цвета.

– И, тем не менее, отец всю свою сознательную жизнь проповедовал христианское милосердие. Божественная благодать и Его всепрощение были темой многих его проповедей. – Кейдж ободряюще похлопал ее по руке. – Они не станут обвинять тебя, Дженни. Я уверен в этом.

Ах, как бы хотела Дженни быть так же уверенной в этом, она робко ему улыбнулась, будто бы и на самом деле так думала.

Прежде чем покинуть кафе, он заставил ее выпить шоколадного солодового напитка, убедив ее в необходимости набрать вес и укрепить силы. Они подняли бокалы за нефтяную скважину и ребенка.

– Придется теперь делить моего медвежонка с малышом, – заметила Дженни, когда они выбрались наружу, держась за руки и весело ими размахивая.

– Окажи сопротивление, – предложил Кейдж, улыбаясь ей. – Долгое время ты будешь посильнее малыша.

Он ласково и нежно смотрел на нее и наставлял с притворной строгостью:

– Поезжай домой и вздремни.

– Но я отработала только половину дня, – попыталась возразить ему Дженни.

– Зато это была чертовски тяжелая половина. Отдохни сегодня. Я позвоню вечером, проверю, как у тебя дела.

– Примерно в это время мне придется сообщить новость Саре и Бобу.

– О, они будут так же потрясены и обрадованы ребенку, как и я.

– Но это было невозможно. Ни один человек на земле, узнав эту новость, не будет столь же потрясен, как он. Господи, да он готов был лопнуть по швам от распирающего его счастья, от любви к ней, к ребенку, которого они зачали.

Хотя Кейдж вынужден был молчать о своих истинных чувствах, однако не мог удержаться от искушения обнять Дженни. Он прижал ее к себе. Она охотно упала в его объятия, и они долго стояли, тесно прижавшись друг к другу – средь бела дня, не обращая внимания на окружающих, не заботясь о пронырливых взглядах досужих сплетников.

Сердце его билось спокойно и уверенно, и она ощущала его мерные удары, положив голову ему на грудь. Кейдж стал для нее настоящей опорой, когда она практически потеряла возможность и желание жить и бороться. Ей отчаянно нужен был друг, и Кейдж не предал ее. Она обнимала его, черпая уверенность и поддержку. Дженни ощутила также и легкий привкус палящего солнца, дуновение жаркого ветра и пряный запах его лосьона после бритья. Она с наслаждением вдыхала этот изысканный и одновременно простой аромат, в котором было так много Кейджа и который неотрывно ассоциировался с ним в ее сознании.

Кейдж убаюкивал ее, замерев от наслаждения, ощущая ее соблазнительные груди, прижавшиеся к его груди. Он коснулся губами ее макушки в нежном, долгом, но почти бесплотном поцелуе. Его мучительно терзала мысль о том, что он не может отблагодарить ее за великое счастье, великое благословение иметь ребенка. Он не мог положить свои руки ей на живот и глупо и сентиментально поговорить с сокрытым в ее утробе малышом. Ему не дано было приласкать ее грудь и сообщить ей, как он жаждет увидеть своего ребенка, пьющего ее живительную влагу. И что хуже всего, несмотря на все свои чувства, несмотря на страдания и боль, он вынужден был позволить ей уйти.

Однако все-таки ему пришлось сделать это.

– Пообещай мне, что ляжешь в постель, едва доберешься до дому.

– Обещаю.

Он усадил Дженни на переднее сиденье ее машины и заставил пристегнуть ремень безопасности.

– Чтобы защитить тебя и ребенка от таких водителей, как я, – заявил Кейдж с иронией, адресатом которой был он сам.

– Спасибо за все, Кейдж.

Он смотрел ей вслед, размышляя о том, поблагодарила бы она его, если бы узнала, что именно на нем лежит ответственность за то нелегкое положение, в котором она оказалась.

Кейдж прибыл в родительский дом почти сразу после семи часов вечера.

Отослав Дженни домой, он провел весь оставшийся день на буровой. Однако, несмотря на многочисленные заботы, Кейдж не переставая думал о ней. Он беспокоился о Дженни, о ее душевном состоянии, физическом самочувствии, о ее боязни сообщить его родителям о ребенке.

Снаружи пасторский домик выглядел как обычно. Машина Дженни стояла во дворе, припаркованная поблизости автомобиля его родителей. В гостиной и на кухне горел свет. И все-таки Кейдж не мог избавиться от инстинктивного чувства, что что-то не так.

Он постучал в парадную дверь и приоткрыл ее.

– Привет, – произнес Кейдж. Не дожидаясь приглашения, он вошел внутрь и обнаружил Сару и Боба сидящими в гостиной.

– Привет, Кейдж, – хмуро ответил на его приветствие отец.

Сара ничего не сказала. Она молча накручивала носовой платок на указательный палец.

– Где Дженни?

Не в силах произнести и слова, Боб несколько раз поперхнулся и закашлялся. Когда, наконец, ему удалось издать звук, пастор был лаконичен.

Она уехала.

Гнев и страх всколыхнулись в душе у Кейджа.

– Уехала? Что ты имеешь в виду? Что значит уехала? Ее машина здесь.

Боб с силой провел по своему лицу рукой, словно пытаясь снять напряжение:

– Она решила уехать, не взяв с собой ничего, кроме одежды.

Кейдж развернулся на месте и, как в детстве, буквально взлетел вверх по лестнице. Это было вызывающим нарушением домашних правил, однако он попросту проигнорировал их, как, впрочем, и всегда.

– Дженни?

Ее не было в комнате. Он кинулся к ее гардеробу и с усилием рванул дверь. За исключением нескольких платьев, шкаф ощерился на него рядом пустых вешалок. В ящиках, которые он в безумной ярости буквально вырвал из комода, лежали ненужные и бесполезные мелочи, с неумолимой очевидностью свидетельствовавшие об ее уходе.

– Проклятье! – Он зарычал, как разъяренный лев, и стремительно сбежал вниз. – Что случилось? Что вы наделали? Что вы ей сказали? – набросился он на родителей. – Она рассказала вам о ребенке?

– Да, – ответил Боб. – Мы были смятенны, просто в ужасе.

– В ужасе? Смятенны! Вы узнали, что Дженни носит под сердцем вашего первого внука, и вашей реакцией были ужас и смятение?!

– Она заявила, что это ребенок Хола.

Если бы не его отец, а любой другой мужчина позволил себе усомниться в целомудрии и чистоте Дженни, Кейдж схватил бы его за грудки и бил бы до тех пор, пока тот не пожалел, что вообще заикнулся об этом.

Однако сейчас Кейдж лишь издал утробный яростный хрип и сделал угрожающий шаг вперед. То, что на самом деле это не был ребенок Хола, не имело в данном случае никакого значения. Дженни думала, что это так. Она была уверена, что говорит им абсолютную правду.

– А вы в этом сомневаетесь?

– Естественно, сомневаемся, – впервые за все время раскрыла рот Сара, – Хол никогда не сделал бы ничего столь… столь грешного. Особенно в ночь накануне своего отъезда в Центральную Америку, как то утверждает она.

– Возможно, это и удивит тебя, мама, но Хол был в первую очередь мужчиной, а потом уже проповедником.

– По-твоему, это значит, что…

– Это значит лишь то, что он обладал тем же строением, что и любой другой мужчина со времен Адама. Тем же оснащением. Теми же желаниями. Меня поражает лишь то, что он прождал столько времени, прежде чем затащить Дженни к себе в постель. – Хол никогда и не был в постели с Дженни, однако Кейдж в данный момент мыслил не очень-то логично.

– Кейдж, бога ради, замолчи, – зашипел Боб, вскакивая навстречу сыну. – Да как ты смеешь разговаривать с матерью подобным образом?

– Ну ладно, – продолжал Кейдж, словно разрубая воздух руками, – мне наплевать на то, что вы думаете обо мне, но как вы могли выставить Дженни на улицу в таком положении?

– Мы не выставляли ее на улицу. Она сама приняла решение уехать.

– Должно быть, вы сказали что-нибудь, что спровоцировало ее столь решительный поступок. Что это было?

– Она ожидала, что мы поверим, будто Хол мог… мог сделать это, – заявил Боб. – И мы с мамой все-таки решили, что такое могло случиться. Как ты утверждаешь, твой брат был мужчиной. Однако, если он и поступил так, значит, она соблазнила его, заставив пойти на это помимо своей воли, и он не смог устоять.

Честно говоря, Кейдж вообще не понимал, как Хол устоял перед ее чарами. Сам он бы никогда не смог этого. Никогда и ни за что. Даже если бы врата ада разверзлись перед ним.

– Что бы ни случилось, это произошло по любви. – На сей раз его слова в гораздо большей степени соответствовали истине.

– Я понимаю. Но даже если это и так, – Боб упрямо тряхнул головой, – Хол никогда бы не позволил отвлечь себя от священной миссии, никогда, если бы Дженни не совратила его. И возможно, всего лишь возможно, из-за того, что произошло, он был недостаточно собранным, или же он чувствовал себя виновным в том грехе, что он совершил, или был в разладе со своей совестью, когда оказался в Монтерико. Может быть, именно поэтому он не проявил должного внимания к своей безопасности и позволил тем самым, чтобы его схватили и расстреляли.

– Господи! – Кейдж глубоко вздохнул и прислонился спиной к стене, будто сраженный внезапным ударом. Он уставился на своих родителей, не в силах даже представить себе, как такие самовлюбленные, косные и предвзятые в своих суждениях люди могли произвести его на свет. – Вы сказали Дженни это? Вы обвинили ее в смерти Хода?

– А разве она не виновата в ней? – убежденно заявила Сара. – Моральные принципы Хола были столь тверды… Нет, она, несомненно, совратила его. Можешь себе представить, какими преданными мы теперь себя чувствуем? Мы относились к Дженни как к собственной дочери. А она так повела себя по отношению к нам… так… ужасно… иметь незаконнорожденного ребенка… Господи, да едва я только подумаю, как это все отразится на памяти Хола. Все любили и почитали его. Это разрушит его дело, разрушит все, во что он верил. – Сара поджала губы, вытянув их в тонкую белую линию, и отвернулась.

Кейдж замер в нерешительности. Они возложили на Дженни вину за смерть Хола, полагая, что она его совратила. Однако в смерти Хола был повинен только Хол, поскольку он не мог быть ни отвлечен, ни потрясен, ни охвачен сожалениями о той страстной ночи с Дженни. Кейдж мог бы снять с нее вину, рассказав им, что она была с ним, а не с Холом. Однако если они так накинулись на Дженни за связь с Холом, то, несомненно, просто закидали бы ее камнями на улице за ночь с ним.

Их отношение расстроило и потрясло его. Он же уверил Дженни, что они будут рады узнать о ребенке. Вместо этого они лишь осудили ее и отвергли самым нехристианским образом. Кейдж хотел бы обвинить их в лицемерии, но у него совсем не было времени. Да и к чему тратить силы? По его мнению, с ними уже невозможно ничего поделать. У него оставалась лишь одна цель. Найти Дженни.

– Куда она уехала?

– Мы не знаем. – Боб произнес это таким тоном, который недвусмысленно свидетельствовал о том, что это его совсем не заботило. – Она вызвала такси.

– Мне искренно жаль вас обоих, – произнес Кейдж, прежде чем выбежать из этого дома.

* * *

– Давно?

– Ну, давайте посмотрим… – Кривой палец заскользил по колонке с цифрами, озаглавленной «отправление», потом сопоставил эти данные с находящимся здесь же списком пунктов назначения. – Да, наверное, около тридцати минут назад. Он должен был отправиться в 6.30, и, насколько я помню, никаких задержек не произошло.