Текст книги "Ведьмино отродье (ЛП)"

Автор книги: Сакс Ромер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Если наши глаза нас не обманули, Роб, то справедливое возмездие наконец настигло негодяя.

Пробившись сквозь толпу местных, мужчины вернулись в гостиницу. Их остановил портье.

– Извините, – сказал он, – но кто из вас мистер Роберт Кеан?

Роб назвал себя.

– Полчаса назад, сэр, один молодой джентльмен оставил для вас сверток. Очень бледный джентльмен с черными глазами. Он сказал, что вы обронили это.

Роберт развернул небольшой пакет. В нем оказался перочинный нож с покоробленной огнем рукояткой из слоновой кости. Его собственный нож, отданный отцу в ужасном подвале в момент, когда упал первый паук. К посылке прилагалась карточка, на которой карандашом было написано: «С наилучшими пожеланиями от Энтони Феррары».

Глава 17. Рассказ Али Мохаммеда

Попрощавшись со всеми троими, высокий египтянин вышел из комнаты доктора Кеана. Повисла краткая, но напряженная тишина. Лицо Брюса было очень сурово, а Сайм, сцепив руки за спиной, стоял у окна и смотрел на пальмы в саду при гостинице. Роберт в волнении переводил взгляд с одного на другого.

– Что он сказал, сэр? – обратился он к отцу. – Он упомянул о?..

Доктор повернулся, но Сайм остался неподвижен.

– Если ты о деле, приведшем меня в Каир, – ответил Брюс, – то да.

Сайм не спеша, в своей обычной манере, повернулся и скучающе посмотрел на отца друга.

– Али Мохаммед, – спокойно объяснил он, – только что прибыл из Файюма, чтобы рассказать о выходящих из ряда вон событиях. Он не знал, насколько эти новости важны для нас, но ему самому происшествие показалось столь необычным, что он забеспокоился, а его очень сложно смутить чем-либо.

Доктор сел в кресло и кивнул Сайму:

– Расскажите, что мы слышали. Мы все связаны с этим делом.

– Ладно, – по-прежнему неторопливо продолжил Сайм, – когда мы покинули лагерь у пирамиды в Медуме, ^[46]Али Мохаммед остался там с группой рабочих, чтобы кое-что завершить. Он очень неэмоциональный человек. Страх ему чужд, он ничего не боится. Но вчера ночью в лагере, точнее в бывшем лагере, произошло нечто, перепугавшее даже бесстрашного Али.

Роберт кивнул, не отрывая взгляда от рассказчика. Сайм продолжил:

– Вход в пирамиду…

– Один из входов, – поправил доктор, чуть улыбнувшись.

– В пирамиду только один вход, – настоял Сайм.

Брюс махнул рукой:

– Продолжайте. Обсудим эти археологические нюансы позже.

Сайм бросил на мужчину утомленный взгляд и, воздержавшись от замечаний, возобновил рассказ:

– Лагерь располагался на спуске сразу под единственно известным входом в пирамиду в Медуме, можно сказать, что лежал в ее тени. Недалеко оттуда находятся тумулусы, ^[47]древние захоронения, и дела, связанные именно с ними, заставили Али Мохаммеда задержаться в этой части Файюма. Он говорит, что около десяти вечера его разбудил необычный звук, точнее, звуки. Он вышел из палатки и посмотрел на пирамиду. Вход был прямо перед ним, где-то в пятидесяти или шестидесяти ярдах, ^[48]если подниматься вверх, но серебристый свет луны делал видимость почти идеальной, поэтому он заметил, что из пирамиды вылетела целая стая летучих мышей.

– Летучих мышей! – повторил Роберт.

– Да. Конечно же, в пирамиде живут летучие мыши, но они не охотятся стаями; именно поэтому Али Мохаммед так удивился – он никогда не видел подобного. Он отлично слышал хор их криков. Но он не думает, что это они разбудили его, а также еще с десяток рабочих в лагере, уже стоявших рядом и смотревших в сторону пирамиды.

Ночи в Файюме необычайно спокойны. Ничто не нарушает абсолютную тишину, кроме воя шакалов и лая деревенских собак, да еще парочки звуков, к которым быстро привыкаешь.

И в этом безмолвии хлопанье крыльев, издаваемое армией летучих мышей, было подобно взрыву. Некоторые рабочие еще толком не проснулись, но большинство выглядели очень напуганными. И вот они начали обсуждать, что же на самом деле их разбудило. Все пришли к выводу, что проснулись от страшного крика – предсмертного вопля женщины.

Сайм замолчал, поглядывая на собеседников, а на его обычно неподвижном лице показались признаки волнения.

– Продолжай же, – попросил Роберт.

Сайм не спеша продолжил:

– Мыши разлетались в разных направлениях, но охватившая лагерь паника не стихала. Али Мохаммед признался, что и сам почти почувствовал страх – об этом такие, как он, обычно предпочитают молчать. Просто вообразите: стоят люди, смотрят друг на друга, постоянно оглядываясь на вход в гробницу. А потом до них донесся запах, и это стало последней каплей – все побежали из лагеря…

– Запах? Какой запах? – занервничал Роберт.

Доктор Кеан развернулся в кресле и в упор посмотрел на сына.

– Запах Аида, ^[49]мальчик мой! – мрачно прокомментировал он и вновь отвернулся.

Заговорил Сайм:

– Естественно, я не знаю подробностей, но только что-то по-настоящему страшное могло так перепугать египтянина. Стояло безветрие, но вонь волной нахлынула на них, словно принесенная горячим хамсином.

– Ветер был действительно горячим?

– Сложно сказать. Али Мохаммед упомянул, что дул он прямо из входа в пирамиду. И толпа ринулась прочь явно не от отвращения, а от неприкрытого животного страха. Они, не останавливаясь и не оглядываясь, добежали до ближайшей железнодорожной станции в Рекке.

Все опять помолчали.

– Это случилось вчера ночью? – спросил Роберт.

Отец кивнул:

– Человек приехал первым же поездом из Васты. Нам тоже нельзя попусту тратить время.

Сайм уставился на него:

– Не понимаю…

– У меня есть цель, – спокойно объяснил доктор. – Я должен уничтожить, затоптать, как поганую тварь, одно существо – не могу назвать его человеком – Энтони Феррару. Мне кажется, Сайм, что вы с нами заодно.

Сайм, нахмурившись, барабанил пальцами по столу и исподлобья смотрел то на одного, то на другого Кеана.

– Своими собственными глазами, – проговорил он, – я видел ту таинственную трагедию, которая привела вас, доктор, в Египет, и в какой-то мере я разделяю ваше мнение относительно Феррары. Вы ведь не знаете, где он?

– Со времени отъезда из Порт-Саида, – ответил мужчина, – я ничего о нем не слышал, но леди Лэшмор, подруга – и невинная жертва, сохрани ее господь! – Феррары в Лондоне, после того, как провела день «Семирамиде» в Каире, уехала. Но куда?

– А при чем здесь леди Лэшмор? – спросил Сайм.

– Если то, чего я опасаюсь, является правдой… – задумался доктор Кеан. – Но не будем забегать вперед. Сейчас мне достаточно того, что вчера в половине девятого, по моим сведениям, леди Лэшмор отправилась на поезде из Каира в Луксор.

Роберт непонимающе взглянул на отца:

– Вы что-то подозреваете, сэр?

– Думаю, что она поехала в Васту, – ответил Брюс.

– Все равно ничего не понимаю, – объявил Сайм.

– Поймете позже. Нельзя терять ни минуты. Вы, египтологи, думаете, что Египет почти ничего не может предложить вам; к примеру, вы утратили всякий интерес к пирамиде в Медуме, как только поняли, что в ней нет сокровищ. Но вы практически ничего не знаете о том, что на самом деле там было, Сайм! Этого не знали ни Мариет, ^[50]ни Масперо. ^[51]Мы с покойным сэром Майклом Феррарой, как и вы, разбивали лагерь у пирамиды в Медуме и совершили открытие…

– Какое же? – в Сайме проснулся интерес.

– А вот этого я сказать не могу – на моих устах печать молчания. Вы верите в черную магию?

– Не уверен.

– Ладно, не смею переубеждать. И хотя вы не в курсе, но пирамида в Медуме когда-то являлась оплотом древнего колдовства, вторым по значимости в Египте. Молю бога, чтобы я ошибался, но в исчезновении леди Лэшмор и рассказе Али Мохаммеда я вижу страшные предзнаменования. Позвоните и узнайте расписание поездов. Нельзя терять ни минуты!

Глава 18. Летучие мыши

Рекка осталась в миле позади.

– Путь до пирамиды, – сказал доктор Кеан, – займет еще час, хотя и кажется, что она совсем рядом.

И в самом деле, в фиолетовых сумерках чудилось, что до мастабы ^[52]в Медуме рукой подать, хотя предстояло преодолеть еще четыре мили. Они ехали на ослах по узкой тропе, проходящей по плодородным долинам Файюма. Только что под злой собачий лай они миновали деревню и сейчас следовали вдоль высокой насыпи. Там впереди, где зеленый ковер трав перетекал в серый океан пустыни, возвышалась одинокая мрачная гробница, приписываемая египтологами фараону Снофру; ^[53]она скорее напоминала каприз Природы, чем дело рук человеческих.

Кеаны ехали впереди, а Сайм с Али Мохаммедом замыкали небольшой караван.

– Я по-прежнему пребываю в абсолютном неведении, сэр, относительно объекта нашего путешествия, – начал Роберт. – Почему вы полагаете, что там мы найдем Энтони Феррару?

– Я не думаю, что мы найдемего там, – последовал загадочный ответ, – но я почти уверен, что он там находится. Я должен был все предвидеть и теперь раскаиваюсь, что не предпринял ничего, чтобы предотвратить это.

– Что «это»?

– Роб, ты просто не в силах понять, в чем дело. Безусловно, мне следовало опубликовать факты – именно факты, а не предположения – известные мне о пирамиде в Медуме, но я побоялся, что надо мной будут смеяться все египтологи Европы, что меня объявят сумасшедшим.

Роберт немного помолчал, но потом вновь заговорил:

– Путеводители утверждают, что это просто пустая гробница.

– Конечно, пустая, – мрачно ответил отец, – иными словами, в погребальной камере фараона нет тела. Но даже там когда-то оно было, а вот другая камера пирамиды отнюдь не пуста и поныне.

– Но если вы знали об этом, сэр, почему держали в тайне?

– Потому что у меня нет доказательств ее существования. Я знаю, что она там, но понятия не имею, как туда войти; я знаю, для чего ее использовали раньше, и допускаю, что вчера ночью внутри был проведен тот же богопротивный ритуал – спустя четыре тысячи лет! Даже ты не поверил бы мне, если бы я рассказал то, что знаю, или только намекнул о том, что подозреваю. Ты ведь читал о Юлиане Отступнике? ^[54]

– Конечно. Даже помню, что он практиковал некромантию.

– Пребывая в месопотамском Харране, ^[55]он останавливался в Храме Луны и там общался с неким магом и его окружением, а после этого ночного бдения запер святилище, запечатал двери и выставил у ворот стражу. Его убили во время одной из войн, и он так никогда и не вернулся в Харран, но при Иовиане ^[56]печать сломали и храм открыли, а внутри нашли подвешенный за волосы труп – я избавлю тебя от подробностей; это был случай применения самой жуткой магии – антропомантии. ^[57]

На лице Роберта был написан ужас:

– Вы полагаете, сэр, что пирамиду использовали в тех же целях?

– В прошлом ее использовали по-разному, – спокойно ответил отец. – А то, что оттуда разлетелись летучие мыши, указывает на повторение древней практики вчера ночью. Впрочем, как и кое-что еще.

Сайм, тоже слушавший этот странный разговор, крикнул:

– До рассвета не доберемся!

– Нет, – ответил доктор, поворачиваясь в седле, – но это не столь важно. Внутри пирамиды разница между днем и ночью не имеет значения.

Они миновали деревянный мостик и теперь направлялись непосредственно к огромным руинам. Все молчали, а Роберт глубоко задумался и вдруг сказал:

– Могу согласиться, что Энтони Феррара действительно посетил это место вчера ночью, хотя я не совсем пониманию все ваши аргументы. Почему вы думаете, что он все еще там?

– Суть такова, – не торопясь, объяснял отец, – дело, по которому он здесь, требует двух суток. Больше ничего не добавлю, ведь, если ошибусь или не смогу предоставить доказательств, ты тоже сочтешь меня ненормальным из-за моих подозрений.

От Рекки до пирамиды в Медуме на ослах нужно ехать по меньшей мере полтора часа, и экспедиция выбралась за пределы обрабатываемых земель и оказалась среди песков пустыни не раньше, чем восходящее солнце разогнало сиреневые тени египетской ночи. Грандиозная гранитная постройка, бледно желтая в свете луны и оранжевая в лучах рассвета, уже обрела свои внушительные размеры и теперь казалась огромной квадратной башней, возвышающейся, если брать вместе с песчаной насыпью, на триста пятьдесят футов ^[58]над пустыней.

На свете нет ничего более восхитительного, чем оказаться ночью, в полном одиночестве, в тени пирамид, хотя и не известно кем, как и с какими целями они создавались; несмотря на весь апломб современных исследователей, эти невероятные строения так и остаются неразрешимой загадкой, оставленной таинственным народом потомкам.

Ни Сайм, ни Али Мохаммед, натуры чрезвычайно сдержанные, не могли прочувствовать все нюансы впечатлений, производимых этим зрелищем на людей с более тонкой психической организацией, чья душа трепещет, когда они попадают в такие места. Но Брюс и Роберт, каждый по-своему, впитывали исходящее от этого святилища древних времен дыхание прошлого.

Великое молчание пустыни – ни в одном уголке мира не бывает так тихо; одиночество безводного океана, которое невозможно просто вообразить, а надо ощутить; легенды о древнем храме, выросшие на благодатной почве местной истории; и, наконец, тайное знание, магия, безбожное занятие Энтони Феррары, неразрывно связанное со сверхъестественным ужасом, – все это вместе требовало от наших героев предельной концентрации, крайней решимости и воли к победе.

– Что теперь? – спросил Сайм, выбираясь из седла.

– Отведем ослов наверх, – ответил доктор Кеан. – Там есть гранитные блоки и можно привязать животных.

Уже без разговоров, отряд начал утомительное восхождение по узкой тропе к вершине насыпи, пока, поднявшись где-то на сто двадцать футов ^[59]над пустыней, не добрался до стены величественной постройки. Тут они оставили ослов.

– Мы с Саймом, – спокойно скомандовал доктор, – войдем в пирамиду.

– Но… – попытался возразить сын.

– Даже если не принимать во внимание усталость от дороги, – продолжил Брюс, – следует помнить, что температура в нижней части мастабы очень высока, а воздух отвратителен, – тебе с твоим здоровьем и думать не стоит о походе туда. И это не все; снаружи необходимо сделать нечто, возможно, даже более важное, – он посмотрел на напряженно слушающего разговор Сайма. – Пока мы идем внутрь и вниз по коридору с севера, Али Мохаммед и Роберт должны охранять южный склон.

– Зачем? – тут же спросил Сайм.

– Именно там находится вход в верхнюю ступень пирамиды…

– Но верхняя ступень почти в семидесяти футах ^[60]над нами. Даже если предположить, что там когда-то был вход – в чем лично я глубоко сомневаюсь – то сейчас сбежать через него просто невозможно. Нельзя спуститься по внешней стене пирамиды, да и забраться по ней тоже никому пока не удавалось. Чтобы сделать это, необходимо возвести леса. Стены неприступны.

– Может и так, – согласился Брюс, – но все же у меня имеются причины не оставлять южную сторону без присмотра. Если на ступенях пирамиды что-то появится, все равно что, Роб, стреляй, не раздумывая!

То же самое он повторил Али Мохаммеду, чем сильно удивил египтянина.

– Ничего не понимаю, – бормотал Сайм, – но допускаю, что у вас на то веские причины. Будь по-вашему, но хотя бы намекните, с чем мы можем столкнуться внутри? Однажды я был там и не горю желанием повторять опыт. Внутри почти нельзя дышать, а спускаться на уровень ниже – сложная работенка: мало того, что весьма затруднительно лезть по проходу высотой в шестнадцать дюймов, ^[61]вы же, конечно, знаете об этом, нам также предстоит весьма небезопасный подъем по вертикальной шахте в саму гробницу. А о возможности наткнуться на змей я и не упоминаю, – иронично добавил он.

– Вы еще забыли о возможности наткнуться на Энтони Феррару, – сказал Брюс Кеан.

– Простите мой скептицизм, доктор, но я не могу представить, что кто-либо добровольно пойдет в такое ужасное место.

– Я по-прежнему уверен, что он там.

– Тогда он попался, – мрачно отметил Сайм и проверил свой браунинг. – Если только…

Он замолчал, а на обычно неподвижном лице отразился страх:

– Если только он не будет ожидать нас в конце шестнадцатидюймового лаза.

– Вот видите! – воскликнул Брюс. – Но мы обязаны продолжать. Предупреждаю, что, вероятно, никогда в жизни вам не угрожала и не будет угрожать такая опасность. Я не прошу вас идти на этот шаг. Я готов действовать в одиночку.

– Вот это вы зря, доктор, – в голосе Сайма прозвучал вызов. – Пусть остальные займут свои места.

– Но, сэр… – начал Роберт.

– Ты знаешь, куда идти, – отдал приказ отец. – Нельзя терять ни минуты, и хотя я опасаюсь, что мы уже опоздали, не исключено, что нам все же удастся предотвратить страшное преступление.

Высокий египтянин с Робертом Кеаном перебрались через груды мусора и обломки плит и скрылись за огромной стеной. Сайм и доктор полезли вверх по извилистой тропке, ведущей к входу в коридор. Перед квадратным черным проемом они остановились и переглянулись.

– Можно оставить верхнюю одежду здесь, – сказал Сайм. – Вижу, у вас ботинки на резиновой подошве, а вот мне сапоги лучше снять, иначе не почувствую, куда наступаю.

Брюс кивнул и без лишних слов начал расстегивать куртку; Сайм последовал его примеру. Потом доктор наклонился, чтобы положить свою шляпу на стопку одежды на полу, но так и остался в этом положении, потому что заметил лежащий рядом темный предмет, и даже наклонился еще ниже, чтобы рассмотреть его.

– Что это? – дернулся Сайм, взглянув на Кеана.

Доктор вынул из кармана брюк фонарик и направил белый луч на гранитные осколки: среди них в лужице крови валялась довольно крупная летучая мышь. Она была обезглавлена!

Словно уже понимая, что еще найдется здесь, Брюс посветил на пол у самого входа и обнаружил несколько десятков безголовых трупиков.

– Боже мой, что это значит? – прошептал Сайм и с опаской посмотрел на черную дыру входа.

– Это значит, – тихо ответил Кеан, – что мои подозрения, какими бы невероятными они ни казались, не беспочвенны. Соберитесь с духом, Сайм, мы у границы неизъяснимого ужаса.

Сайм не осмелился дотронуться ни до одной из мышей, а просто смотрел на них с плохо скрываемым отвращением:

– Что за чудовище могло сотворить такое?

– Такого создания мир не видел уже много веков! Сложно представить кого-то более мерзкого. Это сам дьявол в человеческом обличье!

– Но зачем ему мышиные головы?

– У ночных крыланов, или египетских летучих собак, за трубчатыми ноздрями есть особая железа. Она выделяет очень редкий секрет, используемый в составе благовоний, название которых нельзя найти даже в трактатах по магии.

Сайма передернуло.

– Вот! – Кеан протянул ему фляжку. – Это только начало. Так что спокойнее.

Спутник коротко кивнул и отхлебнул немного бренди.

– Теперь в путь, – сказал доктор. – Лучше я пойду первым.

– Как хотите, – спокойно ответил Сайм, пытаясь взять себя в руки. – Опасайтесь змей. Я понесу фонарь, а вы просто держите свой наготове.

Кеан вошел в пирамиду. Высота стен коридора не достигала и четырех футов, ^[62]а многочисленные песчаные бури сделали покатый гранитный пол таким гладким, что было невозможно передвигаться иначе, как только держась за потолок и фут за футом соскальзывая вниз.

В таких условиях, да еще и под острым углом, спуск длиной более двухсот футов ^[63]невозможно преодолеть быстро. Примерно каждые пять ярдов ^[64]Брюс останавливался и карманным фонариком освещал засыпанный песком пол и щели между его огромными плитами на предмет того, нет ли там почти незаметных следов, предостерегающих путешественника – рядом змеи! Потом, погасив свет, он двигался дальше. Сайм следовал за ним, действуя таким же образом, с той лишь разницей, что держался за потолок одной рукой: во второй у него был фонарь, которым он светил перед собой и компаньоном, пытаясь рассеять темноту впереди.

Наверху, в песках, было довольно душно и знойно, и теперь с каждым шагом становилось все жарче и жарче. Вместе с мельчайшей пылью в воздух поднимался неописуемый запах древнего разложения, характерный для таинственных лабиринтов египетских пирамид, никогда не знавших дневного света, а в сорока или пятидесяти футах ^[65]ниже уровня пустыни дыхание стало настолько затруднено, что мужчины, обливаясь потом и хватая ртом воздух, остановились.

– Еще тридцать-сорок футов, – тяжело дыша, произнес Сайм, – и мы попадем в проход между ступенями. Наверное, вы помните, там что-то вроде искусственной пещеры, недостаточно высокой, чтобы встать в полный рост, но вполне пригодной, чтобы передохнуть сидя.

Говорить было очень сложно физически, поэтому мужчины молча достигли дна покатого коридора и в свете сразу двух карманных фонариков увидели крошечную комнату, выдолбленную без особого тщания прямо в породе. Высота стен не превышала четырех футов, ^[66]но грубый пол был горизонтален, и спутники присели отдохнуть.

– Вам не кажется, что пахнет чем-то незнакомым? – заговорил Кеан.

Сайм кивнул, отерев пот со лба, и хрипло ответил:

– Когда я был здесь в прошлый раз, пахло отвратительно. Не все выдерживали. Но сегодня просто воняет. Ни с чем подобным никогда не сталкивался.

– Точно, – мрачно сказал доктор. – Уверен, что когда выберемся отсюда, такого смрада нигде больше не встретим.

– А что это?

– Те благовония. Пошли! Нам предстоит самое сложное.

Коридор существенно сузился, а потолок нависал уже в пятнадцати-семнадцати дюймах. ^[67]Двигаться нужно было ползком, распластавшись на грязном полу; не было возможности даже встать на колени, а для продвижения вперед мужчины цеплялись за выпуклости на стенах и, отталкиваясь локтями от неровностей, продолжали спуск.

Они уже преодолели три ярда, ^[68]когда доктор неожиданно остановился.

– Что там? – прошептал Сайм.

В его голосе слышалась паника. Он даже не смел предположить, что случится, когда они минуют этот дурно пахнущий лаз и доберутся до самых глубин древнего строения. В голову лезли нелепые мысли о том, что всем своим весом на него навалилась пирамида, чтобы расплющить, по капле выдавить жизнь из распластанного тела, а последним, что он увидит, будут резиновые подошвы доктора Кеана прямо перед его лицом. Но тут прозвучал шепот Брюса:

– Не разговаривайте! И двигайтесь как можно тише. Молитесь, чтобы нас не ждали!

Сайм все понял. Они лезли по смертельной ловушке, а на выходе затаился вероломный враг. Он вспомнил обезглавленных летучих мышей и сразу представил, что его, ползущего головой вперед по узкому проходу, может ожидать та же участь!

Кеан медленно продвигался вперед. Несмотря на все усилия действовать бесшумно, ни он, ни его соратник не могли контролировать свое тяжелое дыхание. Оба ртом ловили воздух. Температура стала совсем невыносимой. Из-за нехватки кислорода здесь было бы невозможно зажечь свечу, а запах древней затхлости, присутствующий во всех египетских пирамидах, стал настолько сильным, что мог бы прикончить любого.

Брюс вновь прекратил движение.

Сайм, уже бывавший здесь, догадался, что коридор закончился и теперь Кеан лежит, вглядываясь в темноту шахты, по которой им предстояло двигаться вверх. Он выключил фонарь.

Доктор полез вперед – вытянув руку, Сайм не нащупал его. Он тоже пополз туда, ни на секунду не переставая шарить по полу пальцами.

– Возьмите меня за руку, – раздался шепот. – Еще два фута, и можно подняться в полный рост.

Сайм потянулся, схватил протянутую из абсолютной темноты ладонь и, задыхаясь от неожиданно нахлынувшей усталости, встал рядом со спутником, разминая затекшие конечности.

Они стояли, окутанные непроницаемой тьмой и такой тишиной, какая и не снилась обитателям внешнего мира; им требовались все душевные силы, чтобы побороть охватывающий сердца ужас.

Кеан приблизился к Сайму и прошептал на ухо:

– Без света мы не сможем подняться. Держите пистолет наготове – сейчас я зажгу фонарь.

Стены каменного мешка, на дне которого они оказались, прорезал белый луч, рассеиваясь в черноте камеры над ними.

– Забирайтесь мне на плечи, – сказал Сайм. – Вы легче меня. А потом, когда залезете выше, положите фонарик на пол и выбирайтесь рядом с ним. Я последую за вами.

Доктор, пользуясь неровностями стен и каменными блоками, среди которых они стояли, залез на плечи спутника.

– Вы можете держать свой револьвер в зубах? – спросил Сайм. – По-моему, это возможно, если зажать спусковую скобу. ^[69]

– Так и сделаю, – мрачно ответил Брюс. – Стойте смирно!

Он постепенно выпрямился на плечах товарища, потом поставил ногу на выступ в камне и, придерживаясь левой рукой за другой выступ и не выпуская зажженный фонарик из правой руки, забрался выше. Там он потянулся и положил фонарь на горизонтальную поверхность над головой – луч осветил всю шахту до самого верха.

– Убедитесь, что он не упадет, – выдохнул Сайм, задирая голову и наблюдая за происходящим.

Доктор Кеан, продемонстрировав немалую силу и проворство, повернулся боком и закинул ногу на пол у верхнего выхода из шахты. Перенеся на нее свой вес, он схватился рукой за край проема и выбрался в свете фонаря. Потом, опершись о расщелину под ним, он протянул руку Сайму. Молодой человек, поднявшийся тем же путем, что и старший товарищ, схватился за нее и вскоре встал рядом с доктором.

Он тут же включил свой фонарик и осветил странное помещение, в котором они очутились. Это была так называемая погребальная камера фараона. Справа и слева в неясном свете они видели деревянные балки, практически окаменевшие, но еще целые. Сайм направлял фонарик во все стороны – вверх и вниз, на мусор на полу, на блоки стен, на своды потолка.

Одни в погребальной камере!

Глава 19. Антропомантия

– Здесь никого! – Сайм нервно осматривал помещение.

– Нам повезло, – ответил Кеан. Он пока не мог отдышаться после физических нагрузок, к тому же, воздух в камере был отвратителен. В остальном он держал себя в руках, разве что немного побледнел, а со лба градом катил пот.

– Постарайтесь не шуметь.

Сайм, убедившись, что они одни, и начав потихонечку отходить от пережитой в проходе паники, уловил что-то зловещее в словах спутника.

Доктор осторожно обогнул груды мусора на полу и сейчас стоял в восточном углу, подзывая молодого человека к себе. Сайм подошел.

– Вам не кажется, что запах благовоний усиливается в этом месте?

Сайм кивнул:

– Точно. И что это значит?

Брюс направил луч на небольшой холмик в самом углу и, борясь с волнением, произнес:

– Это означает, что придется ползти туда!

Сайм подавил возглас удивления: один из блоков перекрытия отсутствовал, а груда мусора закрывала отверстие от посторонних глаз.

– Тихо! – прошептал доктор.

Он лег на живот и смело пополз в дыру. Когда не стало видно его подошв, Сайм отправился за ним. По лазу, проходившему между квадратных каменных блоков, можно было передвигаться на четвереньках. Он не был длинным – где-то около четырех ярдов ^[70]– но внезапно уходил вверх под почти прямым углом: там в камне было выдолблено какое-то подобие лестницы. Очень сильно пахло благовониями.

Брюс прошептал Сайму на ухо:

– Теперь ни слова. Никакого света. Пистолет наготове.

Они начали подъем. Сайм, считая ступени, шел вторым. Насчитав шестьдесят, он предположил, что они приблизились к верхушке древней мастабы, лежащей в основании последней ступени пирамиды. Несмотря на высоту, вероятность сорваться и упасть была мала из-за узости самой шахты – спина всегда находила опору у противоположной стены.

Кеан поднимался очень медленно, опасаясь удариться головой. На семидесятой ступени он вытянул согнутую ногу вперед, но колено не встретило сопротивления – они добрались до горизонтального коридора.

Очень тихо он обратился к Сайму:

– Возьмите меня за руку. Мы наверху.

Они двинулись дальше. Тяжелая тошнотворная сладость благовоний преследовала их, но мужчины, настроившись на борьбу, почти без колебаний продолжали путь.

Впереди мерцали отблески огня, отражаясь в стенах прохода, не видевших света с темных времен Древнего царства. ^[71]

Впервые за эту невероятную ночь спутниками стало действительно жутко. Они приближались к разгадке тайны, готовясь предстать перед истинным ужасом Медума.

Сначала, заметив неясный свет, оба остановились, не в силах пошевелиться от охватившего их страха и изумления. Сайм, готовый поклясться, что в пирамиде нет ничего, кроме погребальной камеры фараона, был поражен, с трудом доверяя собственным глазам. Доктор Кеан, хотя и ожидавший этого, тоже на миг потерял контроль, столкнувшись со сверхъестественным лицом к лицу.

Они пошли на свет.

Перед ними оказалось квадратное помещение того же размера, что и камера фараона. Действительно, как они поняли позже, эта комната находилась непосредственно над ней.

В держателе треноги горел огонь, отбрасывая неверные блики на стены и потолок и давая возможность осмотреться. Но мужчин сейчас интересовало не это: их взгляд был прикован к стоящей у треножника фигуре, облаченной во все черное.

Человек стоял спиной ко входу и монотонно произносил что-то на языке, не знакомом Сайму. Иногда он вскидывал руки и из-за своей мантии становился похож на гигантскую летучую мышь. И каждый раз, словно повинуясь его движениям, пламя вспыхивало, освещая помещение адскими языками. Когда заклинатель опускал руки, успокаивалось и оно.

Комната была наполнена красноватым низко стелющимся дымом. На полу стояло несколько сосудов необычной формы, а у дальней стены, озаряемой редкими вспышками огня, белело что-то неподвижное, вероятно, подвешенное к потолку.

Кеан тяжело выдохнул и схватил Сайма за запястье.

– Мы опоздали, – произнес он странным голосом.

А в это время его товарищ пристально вглядывался в пунцовую дымку, пытаясь понять, что за кошмарная фигура висит там, куда не доходит свет. Когда заклинатель в очередной раз поднял руки, а послушный его велениям огонь ярко вспыхнул, заговорил и он. Хотя Сайм не был абсолютно уверен, что конкретно он увидел, он вспомнил все, что рассказывал доктор. В первую очередь о Юлиане Отступнике, императоре-некроманте. О том, что люди увидели, когда после его гибели открыли Храм Луны. Вспомнил, что леди Лэшмор… И тут ему стало дурно – Брюс едва успел поддержать спутника, готового лишиться чувств.

Сайма воспитывали в духе материализма, поэтому молодой человек не мог поверить, что ужас, с которым он столкнулся, реален. Но вот прямо на его глазах некромант проводит ритуал; дьявольский запах таинственных благовоний душит его; в танцующих тенях обители тьмы творится ужасное пророчество – разум Сайма просто отказывался принимать происходящее. Случись такое в Древнем мире, в Средние века, всем было бы ясно, что перед ними колдун, маг, с помощью древних заклинаний ищущий у мертвецов ответа на вопрос, касающийся живых.

Но способны ли современные люди принять это как данность? Сколько человек сегодня поверят, что кто-то практикует магию не только на Востоке, но и в Европе? Кто, став свидетелем сатанинской мессы, поймет, что это, и не попытается найти иное объяснение увиденному?

Сайм не мог допустить, что эта оргия порока реальна. Языческий император был способен верить в некромантию, но сегодня… – это действительно удивляет, насколько мы верим в истинность современных нам знаний!