Текст книги "Ведьмино отродье (ЛП)"

Автор книги: Сакс Ромер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Тут в гавани началась суета. Брюс сидел и апатично слушал, как ухает сирена, извещая, что какое-то судно вошло в канал. Мрачные мысли подавляли его. С глубоким вздохом Кеан встал, пересек комнату и распахнул двустворчатую дверь, ведущую на балкон.

Морем мерцающих огней раскинулся перед ним Порт-Саид. Свет маяка скользил по улицам – казалось, что огромный глаз языческого бога сладострастно осматривает свои владения в поисках жертвы. Кеан думал, что даже различает, как кричат рабочие, загружающие уголь на суда в порту, но в действительности то, что он слышал, было отдаленным хором всех голосов этого города-привратника Востока. Улицы внизу, белые в сиянии луны, были пусты и безлюдны, а из гостиницы не раздавалось ни звука – никто не мог сказать, сколько перелетных птиц задержалось в ней на своем пути. Доктора наполнило пронзительное ощущение одиночества, почти физическое и такое символичное: лишь у него одного в мире были знания и силы, способные сокрушить Энтони Феррару. Он один мог избавить землю от сверхъестественной напасти, воплотившейся в человеке, носящем это имя.

Город лежал перед ним, но Брюс уже не смотрел на пейзаж, мысленно рисуя образ стройного и по-своему красивого молодого человека с волосами цвета воронова крыла, но без блеска, с бледным лицом и темными миндалевидными глазами, таящими огонь, с почти женской грацией, подчеркнутой плавными жестами длинных белых рук. С необычным зеленым кольцом на пальце. Энтони Феррара! Для одинокого странника, смотрящего на Порт-Саид, он заслонил все пейзажи Египта!

Кеан устало вздохнул, повернулся и приготовился раздеваться. Оставив окна открытыми, он погасил свет и лег спать. Он утомился, но это была скорее усталость не тела, но духа, и именно она делает сон невозможным. В голове роились мысли; доктор безуспешно пытался забыть о Ферраре и о событиях, связанных с ним. Он должен уснуть, иначе будет не в силах справиться со всем, что ожидает его в Каире.

Но Брюс не спал. В тишине комнаты гулко отдавались малейшие звуки, доносившиеся из гавани и с канала. Сквозь тонкие шторы он видел открытую балконную дверь и звездное небо, бессонными глазами вглядывался в ночную высь, вспоминая названия созвездий. Наконец одна особо яркая звезда полностью поглотила его внимание, и с проклятым упорством бессонницы пытался он сообразить, что это.

Он лежал с широко открытыми глазами, пока смутные небесные фонарики не стали невидимыми, оставив перед ним только сверкающую сферу.

Созерцание успокоило мужчину – лихорадочный бег мыслей по одному и тому же зловещему кругу был прерван ослепительным блеском звезды. Оттого что он пристально смотрел на нее, стало казаться, что она увеличилась в размерах: зрение начало обманывать, но Кеану было все равно. Он с радостью осознал, что засыпает, и уже специально сосредоточился на сияющем шаре.

Это действительно был шар – казалось, что по размерам он почти сравнялся с луной и заполнил все пространство за окнами. Потом Кеану подумалось, что шар приблизился, а реальность – кровать, занавески, сама комната – начала исчезать, уступив долгожданным объятиям сна, пришедшим в форме чарующей сферы. Чувство удовлетворения заполнило доктора, когда яркая звезда повисла прямо за занавесками: он погрузился в сон.

Глава 15. Царица-Ведьма

Если человек сильно устал, то покой его не тревожат видения или, наоборот, сны как никогда ярки. Доктору Кеану снился необычайно яркий сон.

Начался он с того, что Брюс проснулся от тихого стука. Доктор открыл глаза и посмотрел сквозь газовую паутину штор – тут же вскочил и задернул ночную портьеру. Стук повторился. Кеан вновь посмотрел в сторону балкона и теперь четко увидел стоящую там у открытой двери женщину в черном шелковом платье и белом яшмаке. Она чуть наклонилась вперед, вглядываясь в комнату.

– Кто вы? – подал голос Кеан. – Что вам нужно?

– Тсс! – посетительница поднесла к покрывалу у губ палец и огляделась, словно опасаясь потревожить постояльцев в соседних номерах.

Кеан дотянулся до лежащего на стуле у кровати халата, набросил его на плечи и встал. Не отрывая глаз от силуэта в проеме, он нагнулся и надел тапочки. Комнату заполнял лунный свет. Брюс уже шел к балкону, когда таинственная гостья заговорила:

– Вы доктор Кеан?

Слова звучали так, как они могут произноситься только во снах: Брюс все понимал, осознавая, что говорит она не по-английски и ни на одном из языков, известных ему. Да, это может быть только сном, Кеан уже был уверен в этом.

– Да, я доктор Кеан, – ответил он. – Но кто вы?

– Не шумите и следуйте за мной. Один человек очень болен.

Просьба казалась искренней, а такого нежного, серебристого голоса Кеан никогда не слышал. Он стоял около женщины в яшмаке, а ее темные глаза, излучающие волшебную силу, заставляли сердце трепетать.

– А почему вы пришли через балкон? Как вы узнали…

И вновь незнакомка поднесла палец к губам. Рука ее была словно выточена из слоновой кости, а на длинных изящных пальцах красовались необычные кольца – изысканные эмалевые ювелирные изделия, как Кеан догадался, древнеегипетские, очень уместные в этом сновидении.

– Боялась, что иной способ привлечет внимание, – ответила она. – Прошу вас, не медлите, идемте же.

Доктор одернул халат и последовал за женщиной по балкону. Для города, явившегося во сне, раскинувшийся у его ног выбеленный луной Порт-Саид выглядел исключительно реалистично. Но путь однозначно проходил по грезам: Брюс, казалось, проскользил мимо огромного количества окон за угол здания, не приложив ни малейшего физического усилия, ведомый за руку унизанными перстнями теплыми пальцами, и очутился в темной комнате, охваченный волной сомнений, способной так влиять на восприятие, лишь когда человек спит и видит сон. Лунный свет не проникал в помещение – вокруг Кеана стояла непроглядная тьма.

Цепкие пальцы по-прежнему не отпускали руку мужчины, и, смутно сознавая, что его поведение может быть неверно истолковано, он все же позволил невидимой спутнице вести себя вперед.

В призрачной тишине спускались они по лестнице, точнее, по лестницам. Воздух сделался прохладнее, и стало ясно, что они покинули гостиницу. Темнота не отступала. Неожиданно они оказались в помещении, похожем на коридор с каменным полом, но к этому времени доктор Кеан уже свыкся со странной логикой сна.

Затем они вышли наружу: вокруг было не видно ни зги, но в небе над головой сияли звезды. Они шагали по переулку, такому узкому, что крыши домов почти смыкались. Если бы все происходило в действительности, то доктор, обладая острым умом, пытался бы понять, как эта женщина в яшмаке проникла в отель и почему она тайно пытается увести его оттуда. Но разум его тоже спал, и со слепой доверчивостью ребенка шагал он за незнакомкой, хотя уже начал понимать, кто это.

Не отличаясь высоким ростом, незнакомка обладала удивительной статью, а все ее движения указывали на аристократизм. На углу между двух улочек закутанная в шелка фигура на мгновение осветилась луной, и сквозь полупрозрачную ткань стало видно, что женщина безупречно красива. Поглощенный размышлениями, Кеан не мог оторвать взгляда от матовых, сверкающих драгоценными камнями рук. Он чувствовал, что обретает способность здраво рассуждать, не свойственную снам; мир грез начинал отступать.

Смутные сомнения закрались в голову доктора, когда его таинственная спутница остановилась перед тяжелой дверью типичного египетского дома, явно когда-то богатого; здание находилось напротив входа в мечеть и сейчас терялось в тени минарета. Дверь открыли изнутри, хотя женщина даже не постучала, и, когда они вошли, доктору Кеану показалось, что их поглотила тьма, почти физически ощутимая. Брюс мог только почувствовать, как перед ним отодвинули занавес и повели вниз по каменным ступеням.

В окружающей темноте доктор словно терял способность думать, но когда появилось яркое освещение, сам сон перешел в иную фазу. Брюс не знал, да и не хотел знать, откуда льется свет. Он лишь рассматривал абсолютно пустую комнату – пол из необожженного кирпича, оштукатуренные стены, потолок с деревянными балками. Прямо перед собой у стены Брюс увидел высокий саркофаг; его крышка была прислонена тут же, а внутри прямо и неподвижно стояла ночная гостья – лишь глаза сверкали из-под яшмака.

Она подняла усыпанные драгоценностями запястья и быстро выскользнула из черного платья и белоснежного покрывала, под которыми оказалось обтягивающее одеяние древнеегипетской царицы – леопардовая шкура, урей, а руках цеп, символ власти фараонов!

Овальное лицо женщины было безупречным, большие продолговатые глаза – красивы, но зловещи и холодны, на свежих алых губах играла улыбка, способная заворожить любого, заставляя забыть о недобром блеске очей. Но когда мы бредем по миру грез, наши эмоции тоже теряют связь с реальностью. Она поставила ногу в сандалии на грубый пол и вышла из саркофага, приближаясь к Брюсу, – воплощение порочной красоты, не вообразимое в реальной жизни. Она заговорила на странном языке мира грез, не похожим ни на языки Запада, ни на языки Востока; серебристый голос, словно наполненный трелями флейт, звучащими ночами над просторами Нила, завораживал манящей музыкой древнего греха.

– Теперь ты узнаешь меня? – прошептала она.

И в дымке сна он узнал ту, что давно была с ним, демоническую и божественную.

Неверный свет плясал во тьме, играя сверкающими блестками на занавесе позади саркофага. Разум Брюса метался в хаосе видений, пока не мелькнула догадка: блестящие точки – это глаза тысяч тарантулов, вышитых на ткани портьеры.

Символ паука! Что он знает о нем? О да, конечно, это же тайный знак египетской Царицы-Ведьмы – красавицы, чье имя после загадочной смерти было стерто со всех стел. ^[41]Сладкий шепот проникал в его душу:

– Ты станешь ему другом, ты станешь другом моему сыну. Ради меня.

И в затуманенном сознании Брюс с радостью отрекся от всего, что считал святым, – ради нее. Она взяла мужчину за руки и вплотную придвинула свое лицо к нему – прекрасные глаза горели.

– Я щедро награжу тебя, – прошептала она еще нежнее.

Потом был провал, и вновь закутанная в яшмак женщина вела доктора по узкому проулку. Мысли путались, и спутница казалась менее реальной, чем прежде. Он брел по призрачным улицам с домами, построенными из теней, поднимался, нет, скорее плыл, по эфемерным лестницам, пока, все еще ощущая, что украшенные перстнями пальцы крепко сжимают его кисть, не очутился в темном гостиничном номере перед распахнутой балконной дверью – его привели обратно. Комната была слабо освещена. Мелодичный голос прошептал в ухо:

– Награду заслужить легко. Я тебя лишь проверяла. А сейчас бей, бей, как можно сильнее.

Шипящие звуки во фразе звучали почти по-змеиному. Доктор Кеан почувствовал, что правой рукой сжимает рукоятку кинжала, а в таинственном сумеречном свете на кровати перед ним кто-то лежит.

Взглянув на спящего, его безупречные черты, длинные смоляные ресницы, оттеняющие бледную кожу, Брюс забыл обо всем на свете – о том, где находится, о прекрасной спутнице – обо всем, кроме кинжала, ведь перед ним лежал Энтони Феррара!

– Бей!

Доктор Кеан ощутил, как внутри все закипает. Он поднял руку, вновь посмотрел на спящего и приготовился вогнать лезвие в самое сердце злодея.

Еще секунда, и клинок полностью вошел бы в грудь негодяя, но внезапно прозвучал оглушительный взрыв. Яркие языки пламени осветили комнату, здание затряслось. Следом за ужасающим грохотом раздался леденящий душу крик.

– Нет, сэр, нет! Боже мой! Что вы делаете?

Человек резко вскочил с кровати, выбив оружие из руки доктора. Покачиваясь в полусне, Кеан застыл посреди комнаты – из соседних номеров доносились голоса разбуженных постояльцев, кто-то включил свет, а на постели, той самой, на которой только что лежал Энтони Феррара, сидел Роберт, его собственный сын!

Никого больше в помещении не было. На ковре у ног Брюса валялся древний кинжал с изысканной рукоятью, украшенной позолотой и эмалью.

Онемев от ужаса, охватившего их обоих, отец и сын, так неожиданно встретившиеся, не могли оторвать взгляд друг от друга. Казалось, все в отеле были разбужены взрывом – этим господним вмешательством, остановившим руку доктора Кеана, предотвратив немыслимое преступление.

На лестнице царила суматоха, но двоим в комнате было не до нее. Первым заговорил Роберт.

– Боже милосердный! – хрипло прошептал он. – Как вы здесь очутились? В чем дело? Вы нездоровы?

Доктор Кеан протянул руку, словно пытаясь нашарить что-то.

– Роб, секундочку, дай мне прийти в себя. Почему я тут? Меня больше волнует, как тыздесь оказался?

– Чтобы встретить вас.

– Встретить меня! Я и не подозревал, что ты достаточно окреп для такой поездки, а если ты приехал встретить меня, то почему…

– Именно. Почему тогда вы послали мне телеграмму?

– Мальчик мой, я не посылал никакой телеграммы!

Роберт с чуть порозовевшими щеками приблизился к отцу и взял его за руку:

– После того, как я приехал в порт, сэр, я почти сразу получил телеграмму: уже с борта корабля вы писали, что передумали и поплывете через Бриндизи. ^[42]

Доктор Кеан вновь взглянул на кинжал на ковре, подавил дрожь и как можно тверже сказал:

– Я не посылал телеграммы!

– То есть вы действительно прибыли на пароходе вчера вечером? И надо же, мы ночевали в одном и том же отеле! Какое удивительное…

– Да уж, удивительное, Роб, но не совпадение, а результат хитрого и хорошо продуманного плана, – он пристально посмотрел на сына. – Ты знаешь, чей это был план, только один человек мог выдумать такое – заставить меня, твоего отца…

Он замолчал, взглянув на оружие. Частично для того, чтобы скрыть волнение, он нагнулся, поднял кинжал и бросил его на кровать.

– Ради бога, сэр, – простонал Роберт, – что вы делали у меня в номере с этим?

Доктор Кеан выпрямился и спокойно ответил:

– Собирался тебя убить.

– Убить!

– Меня околдовали, не будем говорить кто. Я думал, что наконец у моих ног ядовитая гадина, но мной коварно управляло первородное зло и, поправ законы божьи и людские, я приготовился убивать. Но возблагодарим господа нашего!

Он упал на колени, помолчал, склонив голову, и вновь встал, уже полностью владея собой, как обычно. Роберту пробуждение показалось странным и жутким: комната освещена пламенем, а над ним отец с ножом в руке! Но больше всего его испугало необычное возбуждение, не характерное для такого сурового и неэмоционального человека. Сейчас, собравшись с мыслями, он осознал, что ими руководила чужая порочная воля, а они с отцом являлись лишь пешками в таинственной и роковой игре.

На улицах внизу потоки людей в панике устремились к гавани, но доктор Кеан жестом указал на кресло.

– Присядь, Роб, – сказал он. – Я тебе расскажу, что произошло со мной, а потом ты мне расскажешь про себя. Сравнив истории, сделаем выводы. Затем будем действовать. Необходимо закончить борьбу, но я начинаю сомневаться в нашей силе.

Он поднял кинжал и осмотрел его – от острия до эмалевых узоров.

– Очень необычный, – пробормотал он, пока сын завороженно наблюдал за ним, – острый, словно его только вчера сковали, а на самом деле, судя по рукояти, ему не менее пяти тысяч лет. Роб, мы столкнулись с чем-то нечеловеческим! Нам предстоит сражение с магом, чья мощь могла бы поразить величайших книжников в истории. Нам понадобятся все знания и вся сила Аполлония Тианского, ^[43]чтобы выступить против него!

– Против Феррары!

– Без сомнения, Роб, телеграмма с корабля была не чем иным, как происками Энтони Феррары! Так же, как и мой сегодняшний сон. Впрочем, это был не сон вовсе, я был под воздействием – как бы это назвать? – гипноза. Какое влияние эта злобная воля оказала на то, что нас с тобой поселили в соседних номерах, сообщающихся с помощью балкона, неизвестно, возможно, мы этого никогда не узнаем; но не будь соседство столь близким, врагу ни за что не удалось бы осуществить свой замысел. Прежде чем уснуть, я смотрел на звезды и одна из них словно начала увеличиваться в размерах, – возбуждаясь все больше и больше, доктор зашагал по комнате. – Роб, однозначно, кто-то держал перед моими глазами зеркальце или кристалл, и этот кто-то явно дождался удобного момента. Я поддался усыпляющему воздействию, тем самым добровольно, да, добровольно, отдав себя в руки Ферраре.

– Вы полагаете, что он тоже здесь, в гостинице?

– Совершенно уверен, что он где-то по соседству. Воздействие было слишком сильным, чтобы исходить откуда-то издалека. Вот что мне снилось…

Он опустился в плетеное кресло. На улицах стояло относительное затишье, но в гавани по-прежнему шумели.

Вскоре забрезжил рассвет и воздух стал необычайно влажен. Роберт сидел на кровати и слушал рассказ, события которого нам уже знакомы.

– Вы считаете, сэр, – проговорил Кеан-младший, когда доктор закончил, – что ничего из этого не происходило в действительности?

Брюс держал в руке древний кинжал, многозначительно глядя на сына.

– Напротив, – ответил он, – я точно знаю, что кое-что оказалось даже очень реальным. Моя задача отделить правду от иллюзии.

Оба замолчали.

– Определенно, – задумчиво нахмурившись, сказал молодой человек, – вы не покидали отеля, а просто прошли по балкону из своего номера в мой.

Доктор встал, подошел к раскрытой балконной двери, выглянул наружу, а затем вновь повернулся к сыну.

– Думаю, что это можно проверить, – объявил он. – Во сне, когда я поворачивал к дому, дому мумии, перед ним была огромная грязная лужа, как будто вечером туда выплеснули воду. Я в нее наступил, ну, или мне приснилось, что я сделал это. Вот и посмотрим.

Он сел на кровать рядом с Робом и, наклонившись, снял тапок. Прошедшая ночь таила в себе массу неприятных сюрпризов, вот и сейчас доктор Кеан застыл, показывая подошву сыну. Она была заляпана бурой грязью.

Глава 16. Паучье логово

– Нам следует разыскать дом, найти саркофаг – я уже не сомневаюсь в его существовании – вытащить и уничтожить его.

– Вы его узнаете?

– Безусловно. Это саркофаг царицы.

– Какой царицы?

– Мы с покойным сэром Майклом Феррарой безуспешно искали ее могилу много месяцев.

– Эта правительница оставила след в истории Египта?

Доктор Кеан загадочно посмотрел на сына.

– Официальная история отрицает ее существование, – начал он, но, явно желая закрыть тему, добавил. – Пойду-ка я переоденусь. И ты одевайся. Нельзя спать, пока неизвестно, что творится в том доме.

Роберт кивнул. Отец встал и вышел из комнаты.

Восход солнца застал их на балконе: мужчины пристально вглядывались в лежащий под ними Порт-Саид, улицы которого уже наполнялись людьми – в Египте принято рано вставать.

– Есть какие-нибудь соображения? – спросил молодой человек. – В каком направлении следует искать?

– Понятия не имею, даже не представляю, когда сон сменился реальностью. Правда ли, что кто-то пришел ко мне на балкон и вывел из гостиницы на улицу или же я сам по себе бродил по Порт-Саиду, воображая, что меня ведут? В любом случае, я каким-то образом оказался у черного входа, потому что, если бы я в трансе проходил через парадный вход отеля, меня, конечно же, задержал бы боаб. ^[44]Давай-ка начнем с того, что выясним, сколько в здании выходов.

Гостиничный персонал уже был на ногах, и мужчинам сразу сказали, что запасная дверь наружу находится около служебных помещений. Если идти по центральному фойе, то слева от лифта будет узкая лесенка, ведущая туда. Мужчины прошли в указанном направлении и теперь стояли за дверью, глядя на вымощенный камнем дворик.

– Точно, – сказал доктор Кеан, – мы спустились по этой лестнице и вышли, никого не потревожив.

Они пересекли площадку, на которой работники кухни деловито чистили кастрюли и сковородки, и открыли калитку. Брюс по-арабски обратился к одному из мужчин:

– Калитку запирают на ночь?

Работник отрицательно мотнул головой – вопрос, кажется, его удивил – и, обнажая белые зубы, заверил, что она всегда открыта.

За гостиницей был узкий переулок, ведущий в лабиринт района, населенного местными.

– Роб, – медленно проговорил доктор, – по-моему, меня вели именно здесь.

Он посмотрел налево и направо и задумался.

– Пойдем туда, – наконец решил он.

Они пошли по улочке. Стена отеля осталась позади, и теперь их с двух сторон обступали высокие здания, тень от которых покрывала извилистый проход даже в самые солнечные дни. Неожиданно Роберт остановился.

– Смотрите! – показал он. – Мечеть! Вы же говорили, что рядом с домом видели мечеть!

Доктор кивнул, а глаза его загорелись – наконец он напал на след злых сил, перевернувших его жизнь.

Они дошли до входа в здание и там, в тени невысокой арки, обнаружили старую обитую железом дверь, именно такую, какую описал Брюс. В эту сторону выходило много зарешеченных окон, но жителей видно не было.

Доктор Кеан тихонько надавил на дверь, но, как и ожидалось, она была заперта. Вопросительно подняв брови, он повернулся к сыну – в неясном свете лицо его казалось особенно изнуренным.

– Наверное, я ошибся, – произнес он. – Даже не знаю, что делать.

Он растерянно озирался.

Рядом с мечетью мужчины заметили ветхий домишко – в нем явно много лет никто не жил. Как только взгляд Роберта упал на пустые рамы и разваливающееся крыльцо, он схватил отца за руку.

– Можно спрятаться там, – предложил он, – и понаблюдать за входом в дом.

– Я почти не сомневаюсь, что мы в нужном месте, – ответил Брюс, – поэтому давай попробуем. Заодно проверим, нет ли сзади какого прохода. Он может понадобиться, если придется следить долгое время.

Они вошли в развалюху и по ветхой лестнице поднялись на второй этаж. Пол подозрительно скрипел, но с дивана в дальнем углу комнаты было прекрасно видно, что происходит у дома напротив.

– Останься здесь, – приказал отец, – и наблюдай, а я пойду осмотрюсь.

Он спустился вниз, а примерно через минуту вернулся, сообщив, что задняя дверь выходит на соседнюю улочку. Мужчины тут же разработали план слежки. По одному они будут уходить в гостиницу, чтобы поесть, и здание весь день останется под наблюдением. Также решили, что расспрашивать о доме не стоит – пусть враг ни о чем не подозревает.

– Мы в его стране, Роб, – объяснил доктор. – Здесь никому нельзя доверять.

Так началась их особая, самими на себя возложенная миссия. По очереди они позавтракали в гостинице, но утреннее наблюдение результатов не принесло. Тем же образом они пообедали, ни на минуту, даже в иссушающую дневную жару, не выпуская из глаз обитую железом дверь. Время тянулось медленно и монотонно, почти непереносимо, и, когда солнце начало клониться к закату, а результатов по-прежнему не было, мужчины стали сомневаться в избранной тактике. На улицу мало кто заходил, и их вряд ли кто заметил. К тому же стояла тишина – нельзя было подойти близко, не обнаружив себя.

Посетив днем гостиницу, они узнали причину ночного взрыва: в воздух взлетел котел на одном из пароходов. Был причинен значительный материальный ущерб, но никто не пострадал.

– Наша победа достижима, – сказал доктор, когда они обсуждали инцидент. – Это была длань Господня.

Долгое время они молчали, и отец уже было собрался предложить сыну отправиться ужинать в гостиницу, но слова замерли на его губах – на улице раздался звук шагов. Мужчины вытянули шеи, пытаясь разглядеть прохожего.

Мимо дома, опираясь на посох и едва переставляя ноги, брел согбенный годами старик. Наблюдатели отпрянули, затаив дыхание, когда пришедший остановился под аркой и откуда-то из-под одежды достал массивный ключ. Вставив его в замок, он отпер дверь, которая со скрипом отворилась, давая возможность увидеть каменные плиты пола. Старик вошел, а доктор Кеан схватил сына за запястье.

– Вниз! – зашептал он. – Это наш шанс!

Бегом они спустились по шаткой лестнице, пересекли улочку, и Роберт осторожно заглянул в оставленную щель. На фоне неяркого света, льющегося из следующего дверного проема, ведущего в огромное, похожее на амбар помещение, застыла черная сгорбленная фигура. Тук, тук, тук – застучал посох, и старик скрылся за углом.

– Где бы нам спрятаться? – спросил доктор. – Он явно пришел с осмотром.

Они услышали, как мужчина поднимается на второй этаж. Оглядевшись, Роберт обнаружил большую деревянную кладовку в стене. Открыв ее, он увидел, что там только одна полка, да и та наверху.

– Когда он вернется, – сказал молодой человек, – мы спрячемся здесь и дождемся его ухода.

Отец кивнул – он тоже внимательно осматривал комнату.

– Роб, именно сюда меня и привели, – тихо произнес он, – но была еще одна лестница в подвал. Мы должны найти ее.

На втором этаже раздавалось шарканье, но потом старик начал спускаться; переглянувшись, мужчины зашли в кладовку и, стараясь не шуметь, закрыли створки изнутри. Несколько минут спустя сторож – человек явно приходил на место работы – удалился, захлопнув за собой дверь. Мужчины выбрались из укрытия и начали более тщательный осмотр дома. В комнате было очень темно, и они почти ничего не видели. Вдруг абсолютную тишину разорвал громкий крик откуда-то сверху. Роберт вздрогнул, схватив отца за руку, но тот только улыбнулся:

– Ты забыл, что совсем рядом мечеть. Это муэдзин. ^[45]

Сын издал сдавленный смешок.

– Нервишки все еще пошаливают, – объяснил он и, нагнувшись, начал изучать каменные плиты. – А в полу не может быть двери? Как вы думаете?

Отец молча кивнул и, опустившись на четвереньки, тоже начал ощупывать щели и зазоры между камнями. В дальнем правом углу он обнаружил искомое. При надавливании одна из квадратных плит отодвинулась чуть в бок, а удары по ней порождали гулкое эхо, выдавая пустоту внизу. Толстый слой пыли и мусора покрывал пол, но, когда панель расчистили, на ней оказалось кольцо, лежащее в специально выдолбленном в камне углублении. Его подняли с помощью перочинного ножика, и доктор Кеан, сойдя с плиты, потянул – без особых усилий каменная крышка лаза отъехала.

В открывшемся квадратном проеме мужчины увидели неровные ступени, ведущие вниз, в темноту. На самом верху каменной лестницы лежал грубый деревянный подсвечник со вставленной в него свечой. Доктор Кеан зажег ее, достав коробок спичек из кармана, и, держа огонь в левой руке, начал спуск. Его голова еще не скрылась в отверстии, но он остановился.

– Револьвер у тебя? – спросил он.

Роберт мрачно кивнул, достав оружие.

Снизу шел особый и очень неприятный запах, но мужчины продолжали движение, не обращая на него внимания, пока не оказались в подвале с низким потолком. Вонь стала почти не переносимой, было в ней что-то угрожающее, явно отталкивающее, и у подножия лестницы отец и сын нерешительно остановились.

Доктор Кеан медленно передвигал свечу, осматривая пол, на котором валялись деревяшки, сломанные ящики, солома и всякий мусор, годный для розжига. Но вдруг из темноты показался ярко раскрашенный предмет – доктор осветил его. Это был саркофаг. Брюс невольно вздохнул и наклонился, чтобы направить свет внутрь древнего гроба. Тут он, собрав всю свою железную волю в кулак, едва подавил крик, готовый сорваться с губ.

– Боже мой! Смотрите! – прошептал сын.

Завернутый в белую ткань, перед ними неподвижно лежал Энтони Феррара.

Медленно позли секунды, перерастая в минуты, но никто не двигался, лишь холодные отблески пламени играли на чрезвычайно бледном лице.

– Он мертв?

Голос Роберта звучал хрипло, а сам он вцепился в отца.

– Не думаю, – таким же осипшим голосом ответил Брюс. – Он в состоянии транса, упоминаемом в некоторых древних рукописях, поглощает злую силу из саркофага Царицы-Ведьмы.

В подвале что-то зашуршало и звук становился все громче и отчетливее, но доктор Кеан явно не замечал его: он повернулся к сыну, и хотя Роберт не мог рассмотреть отца в темноте, он знал, что мужчина предельно серьезен.

– Я вынужден действовать, как мясник, – спокойно сказал Брюс, – но в интересах человечества мы не должны колебаться. Выстрел привлечет внимание. Поэтому дай мне твой нож.

Какое-то мгновение сын не понимал, что означают слова доктора. Он просто достал нож и вынул самое большое лезвие.

– Боже милосердный, сэр, – вдруг выдохнул он, – но это же ужасно!

– Конечно, ужасно, – ответил отец, – но долг – долг, мальчик мой, – не позволяет нам отступить. Я, единственный из всех живущих на земле, знаю, кто или что лежит перед нами, и сознательно делаю этот шаг. Он должен закончить свое существование так же, как планировал поступить с тобой. Отдай мне нож.

Он сам взял оружие у Роба. Направив свет на спокойное бледное лицо, мужчина шагнул к саркофагу. Тут с потолка что-то упало, пролетев совсем рядом с вытянутой рукой, и глухо шлепнулось на кирпичный пол. Брюс интуитивно поднял свечу повыше.

Роберт Кеан не смог подавить крик и, схватив отца за рукав, потянул его к лестнице.

– Быстрее, сэр! – еще немного, и у него случилась бы истерика. – Бога ради, быстрее!

На миг освещенный потолок сначала удивил молодого человека, но потом напугал почти до потери сознания. Прямо над ними он увидел движущееся черное пятно, примерно фут в диаметре: туда со всех стен сползались отвратительные тарантулы, сливаясь в жуткую копошащуюся массу.

Доктор сразу же отпрыгнул к ступеням, и в этот момент пауки начали падать. Без сомнения, они нападали на незваных гостей – пол вокруг Кеанов и нижние ступеньки уже кишели мерзкими созданиями.

Мужчин охватила паника. При каждом шаге под каблуками хрустели пауки, приползающие из ниоткуда, словно сама темнота порождала их. И вот весь подвал, вся лестница, сам спертый воздух вокруг наполнились черными жуткими тарантулами.

На пути вверх доктор развернулся, выхватил револьвер и начал палить в сторону саркофага.

По его руке побежала волосатая цепкая тварь, и Роберт, вздохнув от ужаса, ударил по ней, размазав ядовитую кровь по твиду пиджака.

Мужчины добрались до выхода, и там доктор вновь повернулся и швырнул подсвечник в огромного паука, внезапно выскочившего из темноты. Свеча, все еще вставленная в деревянный держатель, покатилась по ступеням и тут же утонула в море членистоногих.

Тарантулы поползли из люка на первый этаж, продолжая преследование, а внизу зажегся неяркий свет. Потом раздался треск и потянуло дымом.

Доктор отпер дверь на улицу, и охваченные паникой мужчины выскочили наружу, спасаясь от армии пауков. С лицами, белыми как мел, они прислонились к стене.

– Это и правда был Феррара? – прошептал Роберт.

– Надеюсь на это, – прозвучало в ответ.

Доктор указал на закрытую дверь. Из-под нее выбивались клубы дыма.

* * *

Возникший пожар уничтожил не только дом с обитой железом дверью, но и два соседних здания; с большими усилиями все же удалось спасти мечеть.

Утром следующего дня доктор Кеан, посмотрев на дымящийся фундамент бывшего логовища пауков, покачал головой и обратился к сыну: