Текст книги "Ведьмино отродье (ЛП)"

Автор книги: Сакс Ромер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Без сомнений, он был мертв.

На лестнице послышались шаги. Ошеломленный Кеан повернулся, ожидая увидеть местного врача. Но в комнату вбежал его отец и тут же включил свет. Обычно румяное лицо мужчины имело сероватый оттенок. Он почти не замечал сына.

– Феррара! – повторял он, подходя к кровати. – Феррара!

Он опустился на колени рядом с мертвецом.

– Феррара, дружище! – он всхлипнул. Роберт Кеан, задыхаясь от слез, покинул комнату и спустился вниз.

В холле уже собрались слуги во главе с Фэлтоном.

– Как мисс Дюкен?

– Пришла в себя, сэр. Миссис Хьюм отвела ее в одну из спален.

Кеан замешкался, а потом направился в безлюдную библиотеку – там все еще горел свет. Он шагал туда-сюда по комнате, сжимая и разжимая кулаки. Через некоторое время постучался и вошел Фэлтон. Он явно был рад поговорить.

– Только что позвонили мистеру Энтони в Оксфорд, сэр. Я думаю, вы должны знать об этом. Он уже едет, сэр, и прибудет в четыре.

– Спасибо, – коротко ответил Кеан.

Через десять минут к нему присоединился отец. Это был стройный хорошо сохранившийся мужчина с живыми глазами и решительными движениями, хотя от сына не ускользнуло, что от произошедшего он постарел лет на пять. Лицо его неестественно побледнело, но других признаков волнения он не выказывал.

– Ну, Роб, – резко сказал он, – вижу, у тебя есть чем со мной поделиться. Я слушаю.

Роберт Кеан облокотился о книжный шкаф.

– У меня есть что рассказать вам, сэр, и есть о чем спросить.

– Сначала история, потом вопрос.

– Мой рассказ начинается в заводи на Темзе…

Доктор Кеан сделал недовольное лицо, но сын все же начал в мельчайших деталях описывать смерть большого лебедя. Потом он перешел к рассказу о том, что увидел в квартире у Энтони Феррары, и добрался до момента, когда Феррара что-то бросил в камин.

– Стоп! – прервал доктор Кеан. – Что это было?

Ноздри доктора трепетали, глаза горели, выдавая с трудом скрываемые чувства.

– Не уверен, сэр, но…

– Хорошо. Что, по твоему мнению, он бросил в огонь?

– Статуэтку из воска или похожего материала, изображающую лебедя.

В этом момент, несмотря на всю свою выдержку, доктор Кеан так сильно побледнел, что сын сразу подскочил к нему.

– Я в порядке, Роб, – отец отстранил молодого человека и, повернувшись, медленно побрел вглубь комнаты. – Продолжай, – хрипло попросил он.

Роберт рассказал все, вплоть до посещения больницы и осмотра мертвой девушки.

– Ты уверен, что это была девушка с фотографии в квартире Энтони и что именно она встретила тебя у лестницы?

– Абсолютно, сэр.

– Рассказывай дальше.

И вновь молодой человек продолжил и дошел до истории Майры Дюкен о призрачных руках и упоминании Фэлтона о странном запахе в доме.

– Кольцо, – перебил доктор Кеан, – она узнает его, если увидит?

– Говорит, что да.

– Что-нибудь еще?

– Если верить вашим книгам, сэр, Труа-Эшель и д'Анкр были умерщвлены за подобное во времена менее просвещенные.

– Менее просвещенные, мальчик мой! – доктор Кеан посмотрел на него горящими глазами. – И более просвещенные, если говорить о силах ада!

– То есть вы полагаете…

– «Полагаю»! Разве я зря посвятил полжизни изучению этой науки? Разве я ездил с несчастным Майклом Феррарой в Египет, чтобы мы ничего там не узнали? Боже праведный! Каков конец для его трудов! Какова награда за мои усилия!

Он закрыл лицо дрожащими руками.

– Не очень понимаю, о чем вы, сэр, – сказал Роберт Кеан, – поэтому и хочу задать вопрос.

Доктор Кеан молчал и не двигался.

– Кто такой Энтони Феррара?

На этот раз доктор взглянул на сына, отведя руки от изможденного лица.

– Ты уже как-то спрашивал об этом.

– И задаю этот вопрос сейчас, сэр, надеясь все же получить ответ.

– Нет, я не могу ответить на него, Роб.

– Почему, сэр? Вы поклялись молчать?

– В каком-то смысле, да. Но настоящая причина заключается в том, что я сам не знаю.

– Не знаете?

– Ты не ослышался.

– Боже мой, сэр, вы удивляете меня! Я никогда не сомневался в том, что Феррару усыновили, но все же мне в голову не приходило, что вам ничего не известно о его происхождении.

– Ты не изучал всего того, что приходилось изучать мне; и не надо тебе этого. Тем не менее, в этом кроется причина, по которой я не могу беседовать с тобой на данную тему. Но, возможно, я расскажу кое-что о Труа-Эшеле и Кончино Кончини. Насколько я понял, ты пытался разыскать в моей библиотеке какую-то книгу, но не нашел?

– Я искал «Папирус Харриса» в переводе Шаба. ^[15]

– Что ты о нем знаешь?

– Как-то видел книгу в квартире Феррары.

Доктор Кеан слегка вздрогнул.

– Вот как! Экземпляр из моей библиотеки должен быть здесь. Я недавно одолжил его сэру Майклу. Возможно, он где-то на полках.

Он зажег еще одну лампу и начал осматривать ряды книг.

– Нашел, – сказал он и, положив том на стол, раскрыл его. – Вот этот отрывок заинтересует тебя.

Он указал на абзац пальцем. Сын склонился над книгой и прочел:

«Хай, порочный человек, был пастухом. Однажды он сказал: „О, если бы у меня была магическая книга, дарующая неограниченное могущество!“ И обрел он книгу Заклинаний… Божественными силами стал он зачаровывать людей. Приобрел он склеп глубоко в земле и снабдил нужной утварью. И делал там фигурки людей и приворотные амулеты. И совершил страшные злодеяния».

– Флиндерс Питри, ^[16]– сказал доктор Кеан, – упоминает «Книгу Тота ^[17]» как еще один магический источник, дающий подобные силы.

– Но, сэр, в конце концов, сейчас двадцатый век – это же просто суеверия!

– Я тоже так когда-то считал, – ответил доктор. – Но потом узнал, что египетская магия реальна и могущественна. Большая ее часть основана на гипнозе, но есть и иное знание. Все наши современные ученые труды – детские сказки по сравнению с такими манускриптами, как египетская «Книга мертвых». Помилуй меня господь! Что же я наделал!

– Вам не в чем себя упрекнуть, сэр.

– Разве? – хрипло сказал доктор Кеан. – Ах, Роб, ты просто ничего не знаешь!

В дверь постучали, и вошел семейный врач.

– Это очень специфический случай, доктор Кеан, – неуверенно начал он. – Вскрытие…

– Чушь! – возразил доктор Кеан. – Сэр Элвин Гроувз предвидел такой исход. Я тоже его не исключал.

– Но с обеих сторон горла явные следы давления…

– Конечно. Такие следы естественны при подобном заболевании. Сэр Майкл долгое время жил на Востоке и там переболел особой формой чумы. Он умер именно от ее последствий. Она очень заразна, и ее нельзя окончательно излечить. На этой неделе в одной из больниц скончалась девушка: на ее шее точно такие же следы, – он повернулся к сыну. – Ты ведь ее видел, Роб?

Роберт Кеан кивнул, и наконец медик ушел: он был заинтригован, но не осмелился спорить с таким светилом, как доктор Брюс Кеан. Сам же знаменитый врачеватель расположился в кресле, оперев подбородок о ладонь левой руки. Роберт Кеан беспокойно метался по библиотеке. В половине третьего Фэлтон принес поднос с закусками, но ни один из мужчин так к ним и не притронулся.

– Как мисс Дюкен? – спросил Роберт.

– Только что заснула, сэр.

– Хорошо, – пробормотал доктор Кеан. – Блаженна молодость.

После ухода слуги вновь повисла тишина, прерываемая лишь редкими репликами, несмотря на то, что мужчины не прекращали о чем-то напряженно размышлять. Примерно без пятнадцати три доктор Кеан встал, услышав, что к дому подъезжают. Он посмотрел в окно. Уже забрезжил рассвет. Вдоль по аллее с ревом пронесся автомобиль и встал у дома.

Отец и сын переглянулись. В холле зашумели, быстро перекинулись парой слов, потом раздались шаги на лестнице, и все смолкло. Двое стояли бок о бок у незажженного камина, изможденная пара, подходящий антураж для унылой комнаты, где желтоватый свет ламп отступал перед первыми лучами зари

Потом медленно открылась дверь: Феррара вошел без стука.

Его лицо цвета слоновой кости не выражало никаких эмоций, алые губы были плотно сжаты, голова опущена. Но продолговатые черные глаза мерцали, словно отражая жар горнила. Он все еще не снял теплую куртку, отороченную мехом леопарда, и лишь теперь стягивал толстые перчатки.

– Как хорошо, доктор, что вы меня подождали, – сказал он хриплым мелодичным голосом, – и ты тоже, Кеан, – и сделал несколько шагов вперед.

Роберт был немного напуган, но больше всего ему хотелось взять что-нибудь потяжелее и ударить этим между змеиных глаз коварного женоподобного создания. Он заговорил – слова выходили из него вопреки воле.

– Энтони Феррара, – сказал он, – читал ли ты «Папирус Харриса»?

Феррара выронил перчатку, нагнулся и поднял ее с улыбочкой.

– Нет, – ответил он. – А ты?

Его блестящие глаза сузились.

– Но, конечно, – продолжил он, – сейчас не время обсуждать книги, Кеан. Как наследник моего бедного отца и, следовательно, хозяин дома, я бы попросил тебя проявить…

Тут его отвлек шорох. В дверях стояла Майра Дюкен: розовые лучи зари, лившиеся в окна библиотеки, нежно касались ее. На девушке все еще был халат, волосы растрепались, босые ножки белели на красном ковре. Глаза были широко раскрыты – не выражая никаких эмоций, она смотрела на левую руку Феррары, с которой он успел снять перчатку.

Энтони медленно повернулся к Майре, встав спиной к мужчинам. Она заговорила. Слова звучали ровно и бесцветно, палец указывал на кольцо Феррары.

– Теперь я все про тебя поняла, – сказала она, – разглядела тебя, сын порочной женщины: ты же носишь ее кольцо, священное кольцо Тота. Ты запятнал его кровью, как это сделала до тебя она, кровью тех, кто любил тебя и доверял тебе. Я бы могла сказать, кто ты, но мои губы запечатаны. Я бы сказала, кто ты, ведьмино отродье, убийца, потому что я все знаю.

Она механически выдвигала свои дикие обвинения, не проявляя ни малейшего признака страсти. За ее плечом показалась взволнованная миссис Хьюм и прижала указательный палец к губам.

– Боже мой! – бормотал Кеан. – Боже мой! Что…

– Тсс! – отец схватил его за руку. – Она спит!

Майра Дюкен повернулась и вышла из комнаты, сопровождаемая встревоженной миссис Хьюм. Энтони Феррара поглядел на мужчин. Его губы скривились.

– Ее беспокоят странные сны, – прохрипел он.

– Провидческие сны! – впервые доктор Кеан обратился к нему. – И не надо на меня смотреть так свирепо, потому что, возможно, я тоже все знаю про тебя! Пойдем, Роб.

– Но Майра…

Доктор Кеан положил руку на плечо сына и посмотрел ему в глаза.

– В этом доме ничто не причинит боли Майре, – спокойно произнес он, – потому что Добро выше Зла. А сейчас мы можем только уйти.

Энтони Феррара посторонился, и они вышли из библиотеки.

Глава 4. На квартире у Феррары

Доктор Брюс Кеан развернулся на стуле и поднял густые брови в немом вопросе: в кабинет неожиданно вошел его сын. Хаф-Мун-стрит была залита почти тропическим солнечным светом, но знаменитый терапевт в этот ясный день уже беседовал с теми, для кого небо затянулось тучами и кого больше не радует дневное светило, и отослал их домой. Еще одна группа несчастных, в волнении ожидающая осмотра, сидела в соседней комнате.

– Привет, Роб! Ты ко мне как к врачу?

Роберт присел на угол большого стола и отрицательно покачал головой.

– Нет, спасибо, сэр, я в порядке, но думаю, вы захотите услышать кое-что о завещании…

– Уже слышал. Так как там упоминалось и мое имя, Джермин известил меня, но неотложный случай помешал присутствовать. Поэтому сегодня утром он мне позвонил.

– Понимаю. Значит, я просто теряю ваше время, но я удивился, приятно удивился, когда узнал, что сэр Майкл оставил наследство Майре – мисс Дюкен.

Взгляд доктора Кеана стал серьезен.

– А что заставило тебя думать, что он ничего не оставит своей племяннице? Она сирота, он был ее опекуном.

– Конечно, в этом нет ничего неестественного, но не один я предполагал, что, находясь в определенном состоянии психики, которое предшествовало его смерти, он изменил завещание.

– В пользу приемного сына Энтони?

– Да, я знаю, что и вы этого опасались, сэр. Но выяснилось, что они наследуют в равных долях, и дом остается Майре. Мистер Энтони Феррара, – он подчеркнул имя, – даже не смог скрыть досаду.

– Да ты что!

– Точно. Он лично присутствовал, опять закутался в одну из своих шуб – и это когда на улице настоящая Африка! На сей раз шуба была из виверры, ^[18]вот так вот!

Доктор Кеан постукивал по промокательной бумаге стетоскопом.

– Жаль, что ты так относишься к молодому Ферраре, Роб.

Роберт вздрогнул.

– Вам жаль? Не понимаю. Да вы же сами прилюдно порвали с ним, когда умер сэр Майкл.

– И все же мне жаль. Сам знаешь, сэр Майкл поручил мне заботу о своей племяннице.

– И слава богу!

– Я тоже рад, хотя дело весьма непростое. Более того, он запретил мне…

– Присматривать за Энтони. Да, да, но он же не знал, что из себя представляет этот человек!

Доктор Кеан повернулся к сыну.

– Не знал. По божьему благословению, он так и не узнал того, что открылось нам. Но, – отец пристально посмотрел в глаза Робу, – обязанность не стала от этого менее значимой, мальчик мой!

Молодой человек был в замешательстве.

– Но он же…

Доктор поднял палец, и слова замерли на губах сына.

– Я все понимаю, Роб, даже лучше тебя. Разве ты не видишь, как обещание связывает мне руки и заставляет молчать?

Роберт онемел, не зная, как реагировать.

– Дай мне время обдумать, что делать дальше, Роб. Признаю, что в данный момент я не могу примирить свою совесть с возложенными на меня обязанностями. Но дай мне время. Если можешь – только как формальность, тонкий политический ход – не порывай с Феррарой. Ты его не любишь, я знаю, но мы должны следить за ним! Есть и другие причины…

– Майра! – догадался Роберт и покраснел. – Да, понимаю. Вы правы. Но, господи, как же это тяжело.

– Советуйся со мной. На хитрость отвечай хитростью. Мальчик мой, мы видели, что тот, кто встает у него на пути, умирает таинственной смертью. Если бы ты изучал то, что изучал я, ты бы знал, что расплата, пусть и нескорая, неизбежна. Будь начеку. Я тоже приму меры предосторожности. Я не отрицаю, у нас есть враг, и действует он при помощи нестандартного оружия. Возможно, я узнаю, как у него это получается, и подумаю, не перенять ли что-нибудь у него. Но защитой, а для тебя единственной защитой, будет хитрость, коварство!

Заговорил Роберт – резко и решительно.

– Он остановился в роскошной квартире на Пикадилли.

– Ты там был?

– Нет.

– Навести его. Воспользуйся первой же возможностью и навести. Если бы ты не узнал обо всем еще тогда в Оксфорде, мы бы до сих пор пребывали в неведении. Тебе никогда не нравился Энтони Феррара – он никому не нравился, но ты же навещал его в колледже. Продолжай наносить ему визиты и здесь, в городе.

Роберт встал и зажег сигарету.

– Вы правы, сэр, – ответил он. – Рад, что вы со мной. Кстати, как насчет…?

– Майры? Пока она останется дома. С ней миссис Хьюм и все старые слуги. Позже мы решим, что делать. Хотя ты сам можешь заскочить проведать ее.

– Так и поступлю, сэр. До встречи!

– До свидания, – сказал доктор Кеан и нажал кнопку звонка, чтобы Марстон проводил посетителя и пригласил следующего пациента.

Роберт Кеан нерешительно стоял на Хаф-Мун-стрит: вся его душевная борьба отражалась на лице. Он может отправится к Майре Дюкен, и там его обязательно пригласят остаться на обед, или же лучше он пойдет к Энтони Ферраре. Он остановился на втором, пусть и менее приятном, визите.

Сворачивая к Пикадилли, он обдумывал, не явится ли мрачная сверхъестественная тайна, известная ему с отцом, препятствием для успешной карьеры в журналистике. Она, волнующая, демоническая, постоянно отвлекала его от работы. Чувство яростного негодования, которое он испытывал по отношению к Энтони, становилось все сильнее с каждым шагом. Феррара был пауком, сплетающим сеть, в которой оказались доктор Кеан, сам Роберт и Майра Дюкен. Остальные, попавшие в нее и притянутые в самое сердце нечистого лабиринта, были уже пожраны. В сознании Кеана фигура Энтони Феррары приобрела очертания чудовища, упыря, злого духа.

Он уже поднимался по мраморным ступеням. Перед входом в лифт остановился и позвонил.

Феррара расположился в шикарных апартаментах на втором этаже. Двери открыл одетый во все белое слуга, явно с Востока.

– Опять чертовы театральные эффекты, – пробормотал Кеан. – Ему бы на концертах фокусы показывать.

С поклонами и улыбками посетителя препроводили в небольшую приемную. Стены и потолок комнаты поражали ажурной ориентальной резьбой по сандаловому дереву. В нишах, или скорее в стенных шкафах, стояли прелюбопытнейшие вазочки и прочая посуда. Двери были задрапированы тяжелыми богато украшенными портьерами. Посреди мозаичного пола бил фонтанчик. У одной из стен стоял мягкий диван: дневной свет не доходил до него, поэтому с потолка свешивался узорчатый абажур из синего стекла, придающий всему окружающему особую атмосферу. Серебряная курильница с одной стороны дивана издавала слабый аромат. Слуга удалился.

– Святые небеса, – ворчал с отвращением Кеан, – так ему надолго денег покойного сэра Майкла не хватит.

Он бросил взгляд на дымящуюся курильницу:

– Фу! Баба проклятая! Это же благовония!

Вся ненормальность этого логова восточной распущенности получила свой приговор устами худого благовоспитанного шотландца со свежим чисто выбритым лицом и типично британскими манерами.

Смуглый дворецкий отодвинул занавес и жестом пригласил в комнату, низко поклонившись, когда гость проходил мимо. Кеан оказался в кабинете Феррары. За каминной решеткой ярко пылал огонь, и в помещении стояла невыносимая жара.

Роберт заметил, что помещение являло собой тщательно продуманную копию кабинета Энтони в Оксфорде, только места здесь было, конечно, больше, и вся обстановка выглядела роскошнее за счет паласов, подушек и ковров, обильно покрывающих пол. Но на месте оказались и захламленный стол, и невероятный инструментарий, и необычная серебряная лампа; мумии тоже никуда не делись; там же были старинные книги, папирусные свитки, заспиртованные змеи, кошки и ибисы, статуэтки Исиды, Осириса и других нильских божеств, а также многочисленные фотографии женщин (или «гарема», как подумалось Кеану в Оксфорде). Энтони Феррара тоже находился в кабинете.

На нем был тот же серебристый халат, отделанный лебяжьим пухом, что и при встрече на оксфордской квартире. На словно выточенном из слоновой кости лице играла улыбка, но отнюдь не доброжелательная: улыбались только алые губы, а глаза, продолговатые и блестящие под четко обрисованными бровями, были безрадостны и даже зловещи. Если бы не короткие блеклые волосы, его можно было бы принять за красивую, но порочную женщину.

– Дорогой Кеан, какой приятный визит. Ты молодец!

Голос был хрипл и вновь очаровал Роберта своей мелодичностью, хотя говорил Феррара неэмоционально и неискренне. Было вполне объяснимо, почему женщины, правда, лишь некоторые, были словно воск в руках сладкоголосого соблазнителя.

Гость коротко кивнул. Кеан был плохим актером, к тому же сама роль давила на него. Пока Феррара говорил, им можно было плениться, но когда молчал, становился отвратителен. Энтони это знал, поэтому говорил много – и хорошо.

– Ты неплохо устроился, – сказал Кеан.

– А почему бы и нет, мой дорогой друг? Каждый из нас чуть-чуть сибарит. Так зачем сопротивляться столь восхитительной склонности? Спартанская философия ощутимо нелепа. Это все равно, что зайти в розарий и зажать нос, оставаться на солнце рядом с тенистой беседкой, променять сочные вкусные фрукты на горькую придорожную траву.

– Понял, – отрубил Кеан. – Не думаешь вернуться к работе?

– К работе, – Энтони улыбнулся и упал на гору подушек. – Прости, Кеан, но я с радостью и без колебаний оставлю ее более суровым персонажам, таким, как ты, например.

Он протянул серебряный портсигар, но Роберт отказался, присев на краешек стола.

– Нет, благодарю. Я и так слишком много курил сегодня, даже во рту горчит.

– Дружище, – Феррара поднялся, – у меня есть вино, и я со всей ответственностью заявляю, что подобного ты никогда не пробовал, – чистый нектар. С самого Кипра.

Кеан приподнял руку, и стало ясно, что он вылитый отец.

– Спасибо, не стоит. Как-нибудь в другой раз, Феррара. Да и не пью я вино.

– Виски с содовой? Старый добрый британский бренди с той же содовой? Или благородный скотч с минералкой?

В хриплом голосе Энтони звучал смешок или даже откровенная насмешка. Но Кеан невозмутимо покачал головой и выдавил улыбку.

– Огромное спасибо, я так рано не пью.

Он встал и начал расхаживать по комнате, рассматривая разбросанные по ней многочисленные диковинки. Особое внимание он уделил фотографиям. Потом, подойдя к огромному стеллажу, начал разглядывать ряды амулетов, статуэток и всевозможных предметов неизвестного назначения. Вновь заговорил Феррара.

– Там слева, Кеан, прелюбопытная головка жрицы. Мозг вынули, а вместо него в полость поместили колонию жуков-кожеедов. Эти создания никогда не видели света, Кеан. Но я тебя уверяю, что у них имеются глаза. У меня в коробке на столе около сорока экземпляров. Возможно, они тебя заинтересуют.

Роберт вздрогнул, но почувствовал себя обязанным взглянуть на эту отвратительную коллекцию. В квадратной застекленной коробочке он увидел жуков. Они лежали рядами на подстилке из мха, совсем как живые. Кеан в первый раз видел таких: все их тельце, за исключением сверкающего оранжевого основания крылышек, было покрыто длинными черными волосками.

– Личинки этих насекомых встречаются чрезвычайно редко, – начал объяснение Феррара.

– Правда? – буркнул шотландец.

Он чувствовал физическое отвращение к жукам, чья жизнь начиналась и заканчивалась в черепе мумии.

– Гадость какая! – воскликнул он. – Зачем они тебе?

Феррара пожал плечами.

– Кто знает? – загадочно проговорил он. – Вдруг однажды пригодятся.

Зазвонил колокольчик, и по поведению Энтони стало ясно, что он ждет гостей.

– Мне пора, – сказал Кеан.

И действительно, он только и мечтал о прохладном и относительно чистом воздухе Пикадилли. Он чувствовал, что человек, с которым обстоятельства вынуждали его общаться, был средоточием зла. Эта обязанность начала тяготить Роберта.

– Если пора, иди, – прозвучало в ответ. – Конечно, твоя работа в газете отнимает массу времени.

И вновь послышалась насмешка, но Кеан уже прошел в мандару ^[19]с ее освежающим фонтанчиком и серебряной курильницей, испускающей тонкие струйки пара. Слуга открыл входную дверь, а Феррара с поклоном проводил удаляющегося посетителя. Но руку для пожатия так и не протянул.

– До встречи, Кеан. Ассаляму алейкум, да пребудет с тобой мир, – пробормотал он, – как говорят мусульмане. Но духом я всегда с тобой, дорогой мой.

Что-то в том, как он произнес последние слова, заставило Кеана остановиться: он повернулся, но дверь уже бесшумно закрылась, в последний раз обдав запахом благовоний.

Глава 5. Жужжащие тени

Кеан вышел из лифта, пересек холл и собирался покинуть дом, но остановился, заметив, что на противоположной стороне улицы замедлило ход такси, явно намереваясь развернуться.

Сейчас не было видно, кто подъехал, но секундою раньше Роберт заметил пассажирку: она выглянула и пристально посмотрела на парадное, в котором он стоял. Возможно, воображение сыграло с ним злую шутку. Но он не уходил, ожидая, пока такси не подъедет ближе.

Майра Дюкен вышла. Расплатившись с шофером, она миновала тротуар и направилась в подъезд. Именно там она и столкнулась с выдвинувшимся навстречу Кеаном.

– Мистер Кеан! – вскрикнула она. – Что вы здесь делаете? Неужели навещали Энтони?

– Да, – подтвердил он и умолк, не зная, что сказать. Ему неожиданно подумалось, что Майра и Энтони знакомы с детства и что девушка, возможно, считает его кем-то вроде брата.

– Нам с ним надо столько обсудить, – сказала она. – Кажется, он знает все на свете, а я, по-моему, не знаю почти ничего.

Кеан вновь обратил внимание на темные круги под ее глазами, серыми глазами – как же он хотел, чтобы они всегда сияли и смеялись. Она была бледна или казалась таковой из-за черного платья, но в любом случае, трагическая кончина опекуна, сэра Майкла Феррары, была ужасным ударом для сироты, воспитанной при монастыре. Душа Роберта горела лишь одним желанием – избавить ее от всех печалей и забот, переложив их на свои широкие плечи, укрыть ее от любых несчастий и опасностей, коими грозило будущее.

– Вы у него уже бывали? – спросил он, стараясь говорить непринужденно, хотя сердце противилось даже мысли о том, что девушка войдет в пропахшую благовониями квартиру, наполненную отвратительными вещами, но ни одна из них не была столь мерзка, как человек, которому Майра доверяла и которого считала своим братом.

– Пока нет, – ответила она, а в глазах вспыхнула детская радость предвосхищения. – Там здорово, да?

– Очень, – мрачно сказал шотландец.

– Может быть, вы зайдете со мной? Хоть ненадолго, а потом вы с Энтони сможете пойти пообедать ко мне, – она вся светилась. – Ну пожалуйста, соглашайтесь!

Он знал, что представляет из себя человек наверху, поэтому страстно желал сопровождать девушку, но в то же время он не мог заставить себя опять идти к Ферраре, будучи уверенным, что не сможет сдержаться и нагрубит ему в присутствии Майры Дюкен.

– Не соблазняйте меня, умоляю вас, – попросил он с натянутой улыбкой. – Иначе я окончательно заброшу все свои обязанности в газете и через некоторое время окажусь в очереди за бесплатным супом среди безработных.

– Что вы такое говорите! – возмутилась собеседница.

Их глаза встретились, и что-то невыразимое, но существенное проскользнуло между ними, и в первый раз за их встречу девушка залилась румянцем, вдруг почувствовав смущение.

– Тогда до свидания, – сказала она и протянула руку. – Вы пообедаете с нами завтра?

– Огромное спасибо за приглашение, – ответил Кеан. – С радостью, если обстоятельства мне не помешают. Я вам позвоню.

Он отпустил ее руку и проводил взглядом до лифта. Когда она уехала, он развернулся и направился на Пикадилли, чтобы смешаться там с толпой. Он думал о том, одобрил бы его отец то, что Майра посещает Феррару. Определенно, ситуация казалась щекотливой, а любое вмешательство, особенно бестактное, могло изрядно ухудшить ее. Будет ужасно сложно, а то и невозможно, объяснить девушке, в чем дело. Если открытого конфликта удастся избежать (он искренне верил в проницательность своего отца), лучше Майре оставаться в неведении. Но стоит ли позволять ей приходить к Ферраре? И как он мог отпустить ее к этому человеку – одну сейчас? Он подумал, что у него нет права что-либо ей запрещать. Но, в любом случае, он мог отправиться с ней.

«Вот ведь незадача, – расстраивался он. – Я окончательно запутался. Это сводит меня с ума».

И он не мог успокоиться, не убедившись, что она в целости и сохранности вернулась домой, и работать в таком настроении он тоже не мог, поэтому в полдень позвонил Майре Дюкен под предлогом, что принимает ее приглашение на завтрашний обед. С каким же немыслимым облегчением услышал он ее голос.

Во второй половине дня его неожиданно вызвали освещать большое «королевское» представление, и Роберт был вынужден срочно вернуться домой, чтобы сменить грубый твидовый костюм на тонкую шерсть и кашемир. В арочный вход во двор, как всегда, потоком лились клерки и клиенты обосновавшихся там адвокатов, но в дальнем углу, где огромный платан отбрасывал тень на старенькую лестницу с истертыми железными перилами и решетчатое окно юридической конторы, было мирно и уютно, как в книгах Диккенса, как в заводи, отгороженной от бурного течения реки. А в самом подъезде царило спокойствие, удивительная тишина, не нарушаемая даже гудением автобусов.

Кеан влетел по ступенькам на третий этаж, пытаясь найти в кармане ключ. Это казалось невероятным, но его не покидало странное ощущение, что его в его же квартире кто-то ждет. Ощущение было столь сильным, что пока он не открыл дверь и не вошел, он определенно, пусть и подсознательно, ожидал увидеть гостя, хотя откуда ему там взяться?

«Ну я и осёл, – ворчал он про себя, а потом… – Фу! Что за отвратительный запах?»

Он распахнул все окна, прошел в спальню и там тоже открыл оба окна. Ворвавшийся поток воздуха сделал вонь, мерзкую и гнилостную, менее насыщенной, и, пока он переодевался, в квартире почти перестало пахнуть. Времени на размышления не оставалось, но, когда он покидал прихожую, глядя на часы, в нос опять шибануло зловонием. Он задержался у порога, выругавшись: «Что за черт!» Почти на автомате, Роберт повернулся и заглянул в квартиру. Как и предполагалось, источника запаха видно не было.

Стало необъяснимо страшно. Кеан действительно был напуган: в комнатах что-то разлагалось. Он вышел на лестничную площадку и запер дверь.

Около одиннадцати ночи, когда доктор Брюс Кеан уже собирался в постель, к нему неожиданно явился сын. Роберт прошел за отцом в библиотеку и расположился в красном кожаном кресле. Доктор поправил абажур на лампе: теперь лицо молодого человека было ярко освещено. Роберт был несколько бледен, а его обычно ясные глаза почти затравленно блуждали.

– Что случилось, Роб? Выпей-ка виски с содовой.

Сын молча последовал совету отца.

– А теперь покури сигару и расскажи, что напугало тебя.

– Напугало меня! – повторил он и потянулся за спичкой. – Да, сэр, вы правы. Я в ужасе.

– Не сейчас. Был в ужасе.

– И опять вы правы, – он зажег сигару. – Начну с того – как бы это сформулировать получше? – что, когда я начал работать в газете, мы решили, что мне лучше снять квартиру…

– Без сомнения.

– Ну, в то время, – он разглядывал огонек, – не было ясно, почему я должен жить один, но сейчас…

– Продолжай.

– Сейчас я чувствую, сэр, что мне необходима более или менее постоянная компания. И было бы желательно, чтобы кто-нибудь находился рядом – ммм – по ночам.

Доктор Кеан стал очень серьезен и придвинулся поближе.

– Вытяни левую руку, – сказал он. – Пальцы не сгибай.

Сын с легкой улыбкой выполнил указание. Ладонь, освещенная лампой, не дрожала.

– Нервы у меня в порядке, сэр.

Доктор Кеан глубоко вздохнул:

– Тогда рассказывай.

– Все очень странно, – начал сын. – Если и расскажу подобное Крейгу Фентону или Мэддерли на Харви-стрит, я знаю, что обо мне подумают. Но вы поймете. Все началось вчера днем, когда солнце во всю светило в окна. Я вернулся домой переодеться, но в комнатах жутко пахло.

Отец вздрогнул.

– Чем пахло? – спросил он. – Не благовониями?

– Нет, – ответил Роберт, пристально посмотрев на мужчину. – Я так и думал, что вы зададите этот вопрос. Пахло гнилью, затхлостью, как будто что-то тлело уже много веков.

– Нашел, откуда запах?

– Я открыл окна, и на какое-то время стало легче дышать. А когда я уходил, запахло вновь. Да так сильно, словно источник вони находился рядом. Понимаете, сэр, сложно объяснить, что я почувствовал, но все сводится к одному – я был рад выбраться из квартиры.