Текст книги "Ведьмино отродье (ЛП)"

Автор книги: Сакс Ромер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

На помощь пришла логика. Если он видел и слышал необъяснимые вещи, то их же видел и слышал Сайм в Египте, и его собственный отец и в Египте, и в Лондоне! Невероятные явления окружали его, и что-то из них обязательно было правдой!

«Опять я впадаю в депрессию, – сказал он себе, – выходки Феррары действуют мне на нервы. Прямо как он хочет и планирует!»

Последняя мысль воодушевила его, и, спрятав револьвер в карман, Роберт погасил свет в кабинете и высунулся в окно. Посмотрев во двор, он вроде бы заметил человека, стоявшего там и глядящего вверх. Облокотившись о подоконник, Кеан долго и пристально вглядывался во тьму. Определенно, кто-то стоял в тени высокого платана, но было непонятно, мужчина это или женщина.

Человек не двигался, явно наблюдая за домом. Кеан выбежал из квартиры во двор и направился к дереву. Там он удивленно остановился: у платана никого не оказалось да и вся площадка перед зданием была пуста.

«Наверное, ускользнул через арку», – предположил Кеан и пошел обратно вверх по лестнице в свою квартиру.

Там его вновь заинтересовала шелковая веревка, попавшая к нему при столь необычных обстоятельствах: он сел за стол и, преодолев свое отвращение по отношению к предмету, взял ее в руки и внимательно осмотрел при свете лампы.

Сидел он спиной к окну и лицом к двери, поэтому не сомневался, что никто не проник в комнату незамеченным. Но как только он склонился над шнуром, внимательно рассматривая сложное плетение, ему начало казаться, что рядом с креслом кто-то стоит.

Собрав в кулак всю свою решимость не поддаваться никаким гипнотическим уловкам, направленным против него, и уверенный, что в квартире посторонних быть не может, Роберт откинулся на спинку кресла и положил на колено револьвер. Сам не зная зачем, он смел шелковый шнур со стола в ящик и повернул ключ в замке.

И только Кеан это сделал, как на его плечо легла рука – обнаженная женская рука цвета старой слоновой кости!

Роберт застыл от ужаса и не мог оторвать глаз от надетого на указательный палец перстня из тусклого металла, перстня с зеленым камнем, на котором был вырезан искусный узор, напоминающий паука.

До него донесся слабый аромат благовоний – тех самых таинственных благовоний; перстень же был ничем иным, как кольцом Царицы-Ведьмы.

В эту невероятную минуту Роберт потерял свою железную выдержку, спасавшую его до сих пор. И даже осознавая это и стремясь вновь обрести контроль над собой, Кеан понял, что пытаться бессмысленно. Он понял, что пропал!

* * *

Мрак… чернота без малейшего просвета; глухой гул отовсюду; гул людских голосов. Темнота, наполненная тяжелым запахом.

И голос, а потом абсолютная тишина.

И вновь тот же голос, что-то монотонно напевающий.

Глухой гул мужских голосов в ответ.

Гул отовсюду. Луч, прорезающий тьму и растущий, растущий, принимающий форму… там, далеко-далеко, высоко-высоко стоит одетая в белое женщина.

Откуда бы не исходил этот свет, озаряющий фигуру, он не в силах развеять адскую тьму вокруг. Женщина купается в слепящих лучах, но непроглядная темнота царит около нее.

На тусклых золотых волосах обруч из белого металла, похожего на серебро, а на его передней части сияющий диск, этакое маленькое солнце. Над диском украшение – нечто, напоминающее паука.

Яркий свет позволяет четко разглядеть детали. Обнаженные плечи и шея; мерцающая бледность поднятых рук; в длинных тонких пальцах резная шкатулка, но узор почти не различим на таком расстоянии.

У белоснежных одеяний мерцающая серебристая кромка. Струящееся платье не скрывает обнаженных ступней.

Над ней, под ней, вокруг нее – тьма египетская!

Тишина, и удушающий аромат… И доносящийся откуда-то издалека голос: «На колени пред Книгой Тота! На колени пред Мудрой Царицей, бессмертной, но не рожденной, мертвой, но живущей, чья краса покоряет и убивает…»

Невидимый хор подхватывает заклинание, и свет меркнет, оставляя видимым лишь сияющий диск под пауком.

Но и он тоже исчезает.

* * *

В комнате оглушительно звенело. Звук становился все громче и громче, пока не стал совсем невыносим. Кеан выставил вперед руки и спотыкался, как пьяный. Он почти перевернул настольную лампу, но вовремя схватил ее, предотвратив падение.

Оказалось, что трезвонит телефон. Сначала Роберт был без сознания, а потом под воздействием чар.

Он схватил трубку и услышал отцовский голос.

– Роб, ты? – озабоченно спросил доктор.

– Да, сэр, – сразу отозвался Кеан и открыл ящик стола, пытаясь нащупать шелковый шнур.

– Тебе есть что рассказать?

Роберт тут же взволнованно поведал о встрече с Феррарой.

– Шелковая веревка, – закончил он. – Я держу ее в руках и…

– Секундочку, – довольно мрачно прервал отец, потом после короткой паузы… – Да, Роб. Послушай-ка, это из свежей газеты: «Сегодня поздно вечером смотрителя Индийского отдела Британского музея ожидало неприятное открытие. Одна из витрин оказалась взломанной, и, хотя в ней выставлялось множество ценных экспонатов, пропал лишь один: вор похитил удавку тугов. ^[80]»

– Не понимаю…

– Мальчик мой, Феррара знал, что ты найдешь веревку! Помни, он никогда не был у тебя и не знает расположения комнат, а ему при наложении заклятия необходимо фокусироваться на чем-то определенном. Он не сомневается, что ты положишь вещь рядом и, возможно, кое-что знает об ужасном происхождении предмета. Тебе грозит опасность! Держись! Я буду где-то через полчаса.

Глава 27. Удавка тугов

Повесив трубку, Роберт ощутил себя отрезанным от всего мира. Вновь начал накатывать ужас: здесь, в его тихой заводи рукой подать до людных улиц, а он по-прежнему один-одинешенек.

Он вспомнил роковую ночь, когда в точно такой же тиши, как сейчас, ему наглядно показали его бессилие, подвергли опасности и рассудок, и жизнь; вспомнил, как бежал прочь от кошмаров, насланных на него обладающим сверхъестественными силами врагом.

Тишина двора пугала до жути: люди назвали бы ее покоем, но для Роберта она таила в себе угрозу. Феррара хотел ограничить его передвижения – заперев врага в его же доме, он развязывал себе руки и мог свободно действовать в любом направлении. Мысль об этом, при всем ее безумии, показалась Кеану правдоподобной. Тщательно спланированная встреча в Британском музее, после которой в руках полиции оказалась его визитная карточка; большая вероятность того, что в любой момент в дверь постучит детектив, его задержат и начнут допрашивать… Конечно же, все вполне могло оказаться тонко закрученной интригой, за которой стоял Феррара. Для других подобная цепочка заранее задуманных событий стала бы невероятной игрой ума, для Феррары она была обычным делом.

Что же все это значит? Отец давно предостерегал Роберта, а та жуткая ночь только подтвердила мудрость доктора Кеана. Молодой человек стал мишенью для таинственных злых сил, контролируемых Энтони Феррарой!

Время от времени тишину прерывали какие-то шорохи – каждый раз Роберт внимательно прислушивался к ним. Как же он ждал отца: во всей Англии лишь он один, сильный и спокойный, знал, как справиться с адским отродьем, проникшим в мир людей. На Роберта уже накладывали чары, он даже не сомневался в этом; помня, что однажды поддался им, он осознавал, что мог мгновенно покориться вновь, – эта мысль страшила его!

Кеан собрал волю в кулак, пытаясь сопротивляться: если он растеряется, все пропало; человека испуганного и встревоженного легче сломить, чем пребывающего настороже.

Били часы, но Роберт не посмотрел на них, ему было не до этого. Молодому человеку казалось, что он на дуэли с опытным фехтовальщиком – отвлечешься и тут же пропустишь смертельный удар.

Он так и не встал из-за стола, поэтому горела лишь настольная лампа и почти вся комната тонула в полумраке. Шелковый шнур, свернутый кольцами и похожий на змею, лежал у левой руки, справа Кеан держал револьвер. Было очень поздно, и шум уличного транспорта почти не слышался. Ни звука не нарушало ни покой двора, ни тишину квартиры.

Сделанные днем в музее записи по-прежнему оставались на столе, но Кеан все же решил закрыть блокнот, опасаясь, что и в них есть что-то способное отвлечь его напряженное внимание. Его жизнь, даже больше, чем жизнь, зависела от того, насколько упорно он станет сопротивляться коварным силам, без сомнения, таящимся в тенях вокруг освещенного стола.

Смелость бывает разная, не только физическая; самому отважному солдату иногда не хватает именно силы духа, которую сейчас призывал на помощь Роберт Кеан. Тот, кому угрожает потустороннее зло, вынужден подчас сталкиваться с ужасами, способными свести с ума многих из тех, что получили медали за отвагу; с другой стороны, неизвестно, как повел бы себя сильный духом борец со сверхъестественным в штыковой атаке. Кеан не боялся боли и смерти, но приближение кошмаров из Страны призраков требовало гораздо большего бесстрашия.

– Кто там? – голос Роберта звучал громко, но сгущающаяся тьма и пустота комнат придали ему некую потусторонность, что не могло не напугать.

Зажав револьвер в руке, он медленно и аккуратно встал, двигаясь как можно тише, опасаясь, что шум его собственных движений заглушит более опасные шорохи. Что же встревожило его?

Либо на Роберта вновь наслали кошмары, приведшие его когда-то с Флит-стрит в тайное святилище в Медуме, либо слух не подвел и он действительно слышал, как кто-то тихонько постучался. Будучи уверен, что квартира заперта и никого, кроме него, здесь нет, он отчетливо уловил, как костяшки чьих-то пальцев постукивают о полотнище двери, той самой закрытой двери в кабинет, в котором сейчас Кеан!

Выпрямившись, он осторожно повернулся и встал лицом к входу.

Свет, лившийся из-под абажура на столе, почти не достигал двери: порог и ее низ еще можно было как-то рассмотреть, но верхнюю часть покрывала зеленоватая тень.

Роберт напрягся, немного постоял, а потом шагнул к выключателю, собираясь зажечь лампу над каминной полкой и осветить все помещение. Он уже шагнул вперед, когда стук повторился.

– Кто там? – Кеан выкрикнул свой вопрос. Голос звучал довольно уверенно, что не могло не придать молодому человеку новых сил. Он подскочил к выключателю и нажал на кнопку. Лампочка не зажглась!

«Перегорела», – пробормотал Роберт.

Он боялся все сильнее и сильнее, совсем как ребенок, оставшийся один в темноте. Но ему удавалось сохранять остатки самообладания, пока не внезапно, как обычно гаснут лампы накаливания, а постепенно, жутко, необъяснимо не начала тускнеть настольная лампа.

В полной темноте Кеан повернулся к окну. Ночь выдалась безлунная, поэтому света с улицы падало мало.

В дверь громко стукнули трижды.

Никогда до этого Кеан так сильно не пугался – он достиг самых глубин своих страхов и теперь, как ныряльщик, пытался выплыть со дна на поверхность.

Не обращая внимания на темноту, не думая о том, какие сверхъестественные силы могли послужить ее причиной, Роберт распахнул дверь и выставил дуло револьвера в коридор.

Он приготовился к встрече с самими жуткими кошмарами, теми, что описаны в «Маге ^[81]». Но не увидел ничего. Повинуясь инстинктам, он смотрел прямо перед собой, ожидая предстать лицом к лицу с врагом в человеческом обличье. Коридор же оказался пуст. Через входную дверь проникал тусклый свет лампы, висящей на лестнице в парадном, но его было достаточно, чтобы убедиться, что Роберт по-прежнему один.

Кеан вышел из комнаты и собирался выскочить в подъезд. Он только и думал о побеге, отказавшись от мысли сражаться с невидимым противником, но неожиданно прямо на уровне глаз обнаружил две белые руки, цепляющиеся за стену, – было похоже, что кто-то пытается забраться по ней вверх.

Изящные кисти словно принадлежали женщине, а на одном из тонких пальцев тускло мерцал зеленый камень.

Роберт истерически захохотал – разум начал покидать его. Ведь две белые руки скользили по стене, направляясь в комнату, из которой только что ушел Кеан, сами по себе, без тела: две мертвенно бледные руки – и больше ничего!

Молодой человек больше не сомневался, что он в смертельной опасности. Чуть раньше он почти покорился злой воле Феррары, но тогда телефонный звонок спас его. Теперь же нападение возобновилось.

Вдруг руки исчезли.

Роберт слишком хорошо помнил, при каких обстоятельствах погиб сэр Майкл, чтобы не быть уверенным, что в этот раз они явились за ним.

Тут он услышал мягкий свист рассекаемого воздуха, раздающийся со стороны письменного стола.

Удавка!

Во время разговора с отцом он достал ее из ящика и оставил лежать на блокноте с промокательной бумагой.

Роберт попятился к входной двери.

Что-то пронеслось мимо лица, заставив в ужасе повернуться. Жуткие руки без тела ощупывали темноту между ним и выходом!

Кеан смутно осознал, что опасности скорее всего можно избежать. Он весь покрылся ледяным потом. Положив револьвер в карман и закрыв горло руками, молодой человек начал продвигаться к двери спальни.

Пока левой рукой Роберт нащупывал ручку, до него дошло – вот тогда-то он и испытал истинный ужас! – что он ошибся. Отступая, потерял свой последний, свой единственный шанс.

Призрачные руки, туго натянув удавку, быстро приближались к нему!

Кеан наклонил голову и с диким криком бросился по коридору. Натянутая веревка ударилась о подбородок. Кеан попятился. Веревка поймала его за горло!

– Боже мой! – задыхался Роберт, бешено отдирая ее от своей шеи. Но удавка уже заполучила жертву в свои стальные объятия, сжимая их все туже и туже…

Отчаявшись, Кеан начал сдаваться.

– Роб, Роб, отопри! – послышалось снаружи.

Молодой человек напрягся из последних сил. Скинуть шнур было невозможно. Поэтому Роберт перестал цепляться за него, а просто с усилием наклонился и потянулся по направлению к входной двери.

Защелка оказалась прямо над его головой.

Он вновь потянулся, но его отбросило назад. К счастью, Роберт успел схватиться за дверную ручку. Когда его оттаскивали прочь, он словно прилип к ней… и упал. Вся его сила сосредоточилась в пальцах, цепляющихся за медный диск, и сам дьявол не смог бы справиться с ним.

Дверь распахнулась, отбросив Роберта в глубь коридора. Молодой человек потерял сознание и растянулся на полу. Доктор, переступив через него, вбежал в квартиру.

* * *

Роберт открыл глаза и обнаружил, что лежит в кровати, а отец обрабатывает его воспаленное горло.

– Все в порядке, мальчик мой! Слава богу, все обошлось…

– Руки…

– Понимаю. Но лично я не видел ничьих рук, кроме твоих собственных, Роб. Если бы дело дошло до суда, я бы ни за что не смог доказать, что ты не покончил жизнь самоубийством.

– Но я же открыл дверь!

– Они бы сказали, что ты вдруг одумался, но было слишком поздно. Хотя кажется невероятным, что человек сам себя задушил таким вот образом, ни один суд присяжных не поверит, что здесь замешан Энтони Феррара.

Глава 28. Верховный жрец Хортотеф

В столовой доктора Кеана на Хаф-Мун-стрит было очень уютно и радостно, несмотря на хмурое утро: свинцовые тучи затянули небо, а вдали ворчал гром, предвещая скорую грозу.

Роберт стоял и смотрел в окно, вспоминая, как в Оксфорде под аккомпанемент таких же гулких раскатов он попал на первый акт дьявольского представления с человеком по имени Энтони Феррара в главной роли.

Рассудок твердил, что развязка драмы уже близка, а чутье, не объяснимое никакой логикой, подсказывало, что они с отцом определят финал этой пьесы, вступив в решающую схватку, которая закончится победой добра над злом – или зла над добром. Темные силы под командованием Феррары уже начали наступление на дом Брюса Кеана. Высокопоставленные пациенты, ежедневно заполняющие приемную прославленного врача и всегда находящие утешение в его безупречном самообладании и уверенности в своих действиях, даже не подозревали, что доктора, к которому они пришли за излечением, постигла беда, куда более страшная, чем все их телесные недуги.

Опасность, ужасная и сверхъестественная, грозовой тучей нависла над домом. Это хорошо налаженное хозяйство, такое современное, снабженное всеми удобствами и изысками, свойственными двадцатому веку, ни чуть не напоминало осажденную крепость, хотя именно таковой и являлось.

Вдали, над Гайд-парком, загрохотало. Роберт взглянул на мрачное небо, будто хотел увидеть там знак. Ему даже показалось, что из-за туч на него смотрит искаженное яростью мертвенно бледное лицо дьявола во плоти.

В столовую вошла Майра.

Он повернулся к ней: официально являясь женихом, он мог бы сорвать поцелуй с ее манящих губ, но не решился и был вынужден довольствоваться тем, что поцеловал протянутую руку. Ему вдруг подумалось, прилично ли, что девушка находится с ним под одной крышей; да, это продиктовано необходимостью, но может породить разные слухи. Решение о том, что Майра временно поживет здесь, принимал отец: подобно средневековому феодалу, при малейших признаках приближения врага дающему пристанище в стенах замка всем своим людям, он собрал у себя тех, кого был призван защищать. Грандиозная битва, не видимая постороннему глазу, разразилась в Лондоне, уже сдавшемся врагу, стоящему теперь у их ворот.

Несмотря на бледность щек после недавней болезни, Майра явно выздоравливала, и былая красота возвращалась к ней. Было невозможно оторвать глаз от затянутой в простенькое платьице фигурки, порхающей вокруг стола, почти накрытого для завтрака. Роберт стоял рядом и любовался девушкой, глядя ей прямо в глаза, а она счастливо и довольно улыбалась в ответ, заставляя его сердце биться сильнее.

– Что-нибудь сегодня снилось? – спросил молодой человек как можно непринужденнее.

Майра кивнула и тут же стала серьезной.

– Тот же кошмар?

– Да, в некотором роде, – печально ответила она.

Глядя на наручные часы, вошел доктор Кеан.

– Доброе утро! – бодро поздоровался он. – Ну я и соня!

Все сели за стол.

– Майре опять снились кошмары, сэр, – сказал Роберт.

Доктор застыл с салфеткой в руке и вопросительно посмотрел на сына.

– Мы не должны пропустить ни малейшей детали. Майра, подробно опиши, что тебе снилось.

В столовую тихо вошел Марстон, накрыл на стол и так же бесшумно удалился. Майра начала свой рассказ:

– Я опять стояла в доме, похожем на амбар, – я уже описывала его вам до этого. Черепица в некоторых местах выпала, и на полу лежали неровные пятна лунного света, проникающего сквозь дыры в крыше. В дальнем конце помещения был вход – из-за темноты я его почти не видела, только поняла, что это ворота, как в конюшне, и они закрыты на тяжелый засов. Из мебели там были лишь огромный деревянный стол и вполне обычный стул. На столе стояла лампа.

– Какая? – сразу спросил Брюс.

– Серебряная, с абажуром, – Майра нервно переводила взгляд с одного мужчины на другого, – похожа на ту, что я видела в квартире у Энтони. Под лампой была запертый железный сундучок. Я его сразу узнала. Вы, наверное, помните, он мне снился и вчера.

Доктор, нахмурившись, кивнул:

– Повтори, что конкретно ты видела тогда. Думаю, это очень важно.

– В предыдущем сне, – продолжила девушка странно изменившимся голосом, словно звучащим откуда-то издали, – я оказалась в том же доме, только под лампой лежала открытая книга, старая-старая, с чудным шрифтом. Казалось, что буквы танцуют у меня перед глазами, прямо как живые, – Майра вздрогнула. – На столе стоял тот же сундучок, только открытый, а вокруг него множество шкатулок. Все шкатулки разные: некоторые деревянные, одна, по-моему, из слоновой кости, одна из серебра, еще одна из какого-то тусклого металла, возможно, даже из золота. За столом на стуле сидел Энтони. Он пристально смотрел на меня, но с таким странным лицом, что я испугалась и проснулась…

Доктор опять кивнул.

– А сегодня ночью? – подсказал он.

– Сегодня, – взволнованно рассказывала Майра, – по углам стола поставили четыре небольшие лампы, а на полу светящейся краской написали ряды каких-то знаков. Они мерцали, гасли, а потом зажигались вновь, словно фосфоресцировали. Надписи тянулись от лампы до лампы, окружая стол со стулом.

На стуле сидел Энтони Феррара. В правой руке он держал жезл, обвитый в нескольких местах медными кольцами, левую руку он положил на железный сундучок. Я видела мельчайшие детали, но смотрела издали – во сне такое бывает; и одновременно с этим я стояла прямо у стола – сложно объяснить. Я не слышала ни звука, но по губам Энтони поняла, что он что-то говорит или даже читает заклинание.

Майра опасливо посмотрела на доктора Кеана, но все же продолжила:

– Вдруг с другой стороны стола появилось что-то жуткое. Сначала это было просто серое облака, смутно напоминающее человека, а потом у него зажглись два красных глаза – страшные-страшные! Оно подняло призрачные руки, приветствуя Энтони. Тот повернулся и что-то спросил у чудовища. А потом он его отпустил, но с какой злобой – я почти умерла от страха! – и начал нервно ходить вокруг стола, не выходя за границы надписей. Судя по губам, он безбожно ругался. И вид у него был такой мрачный, нездоровый. Тут я проснулась, и мне показалось, что на меня что-то давит, но это быстро прошло.

Доктор Кеан бросил многозначительный взгляд на сына. Больше за завтраком об этом не говорили. После еды отец пригласил Роберта в библиотеку:

– У меня есть полчаса. Надо кое-что обсудить.

Они прошли мимо стройных рядов старинных книг, хранящих древнее знание, и доктор указал сыну на красное кожаное кресло. Роберт сел и посмотрел на старшего Кеана, устраивающегося за письменным столом, – волей-неволей вспомнилось, сколько всего они пережили вместе: библиотека на Хаф-Мун-стрит теперь всегда будет связана с самыми черными страницами в их жизни.

– Роб, ты понял, что происходит? – сразу начал доктор.

– Думаю, что да, сэр. Кажется, это его последний козырь – жуткое, безбожное нечто, которое он натравил на нас.

Брюс мрачно кивнул:

– Очень сложно провести границу между тем, что мы зовем внушением, и тем, что зовется колдовством, и бесполезно обсуждать, к какой из областей принадлежит учение об элементалях. Стоит упомянуть, впрочем, не забывая, с кем мы имеем дело, что сто двадцать восьмая глава древнеегипетской «Книги мертвых» называется «Духи Запада». Забудем на время, что на дворе двадцатый век, и посмотрим на ситуацию с точки зрения, скажем, Элифаса Леви или Агриппы Неттесгеймского ^[82]– получится, что человек, известный нам под именем Энтони Феррары, направляет против нас Саламандру, или Духа огня.

Роберт не сдержал улыбку.

– Так вот, – тоже улыбнулся, но очень невесело, отец. – Мы привыкли смеяться над средневековой наукой, но как по-другому описать действия Феррары?

– Иногда я думаю, мы оба стали жертвами одного и того же безумия, – ответил сын и чересчур эмоционально схватился за голову.

– Мы оба стали жертвами одного и того же врага, – сурово поправил отец. – И использует он именно то оружие, за упоминание о котором в наш просвещенный век людей несчастных, но здоровых, как мы с тобой, отправляют в сумасшедший дом. Ну почему же, – неожиданно возбудился врач, – наука упрямо отрицает любые факты, которые она не способна подвергнуть лабораторной проверке?! Ну неужели ни один ученый так и не попытается понять, каким образом движется стол на спиритических сеансах? Неужели никто не снизойдет до изучения «говорящей доски»? Неужели никто так и не заинтересуется феноменом мыслеформ, как когда-то Ньютон заинтересовался феноменом падения яблока? Вот так-то, Роб, в некотором смысле наш век еще более темен, чем времена, заклейменные этим словом!

Мужчины помолчали, а потом Роберт осторожно произнес:

– Ясно одно, мы в опасности.

– В большой опасности!

– Энтони Феррара, чувствуя нашу слабость, стремится нанести последний сокрушающий удар. Я знаю, что вы наложили на окна магические печати, поэтому мы их не открываем после наступления темноты. Я видел, что по вечерам на оконных переплетах всех комнат: вашей, моей, спальни Майры, столовой, везде – появляются отпечатки, напоминающие те, что способны оставить горящие руки. Замечал я и многое другое. Но старался ни о чем не думать, опасаясь за свой рассудок. Я даже не понимаю, зачем все это. Пока я хочу знать одно: кто такой Энтони Феррара?

Брюс Кеан встал, повернулся и посмотрел на сына.

– Время пришло, – сказал он. – Ты столько раз задавал этот вопрос, и пора на него ответить. Я расскажу все, что знаю, но решать придется тебе. Потому что вынужден сразу предупредить – я сам не уверен, кто он такой!

– Вы уже упоминали об этом. Я жду объяснений.

Доктор начал мерить шагами комнату.

– Зимой 1893 года, – рассказывал он, – его приемный отец, сэр Майкл Феррара… нет, не так… мы с сэром Майклом вели кое-какие изыскания в Файюме в Египте. Более трех месяцев работали мы в лагере у подножия Медумской пирамиды, пытаясь обнаружить место захоронения некой царицы. Не буду углубляться в детали – они заинтересуют только египтолога. Скажу лишь, что помимо общеизвестных имени и титула, эта правительница упоминалась в нескольких источниках как Царица-Ведьма. Была она не египтянкой, а азиаткой. Но главное то, что она являлась верховной жрицей культа, запрещенного сразу после ее смерти. Ее тайным знаком – не иероглифом или чем-то подобным для обозначения имени, а именно знаком – был паук. Впрочем, был он и основным символом религии, которую она практиковала. Верховного жреца главного Храма бога Ра в правление фараона, мужа нашей царицы, звали Хортотеф. Эту должность он занимал официально, но тайно был первосвященником уже упомянутой зловещей секты. Их главный храм, если слово «храм» можно употребить, говоря о приверженцах Черной Магии, находился в Медумской пирамиде.

Все это самостоятельно узнал сэр Майкл и вовлек в экспедицию меня. Перед нами стояла задача найти вещественные доказательства существования культа, к сожалению, невыполнимая. Мы исследовали каждый фут, каждый дюйм пирамиды и ничего не нашли. Мы полагали, что в пирамиде есть еще одно помещение, но ни простукивание, ни обмеры, ни тщательнейшие раскопки нам не помогли. Мы не смогли обнаружить гробницу, но уверенность в том, что мумия царицы захоронена где-то там внутри, не пропала. Отчаявшись, мы прекратили поиски, но раскопки в одной из гробниц вблизи от пирамиды принесли неожиданную находку.

Брюс открыл ящичек с сигарами, взял одну сам и подвинул коробку сыну. Роберт отрицательно покачал головой и нетерпеливо посмотрел на отца. Тот зажег сигару и продолжил:

– Сейчас я понимаю, что нами руководила злая воля, а тогда показалось, мы случайно наткнулись на гробницу верховного жреца…

– И нашли его мумию?

– Мумию нашли, да. Но по собственной беспечности и из-за страха местных рабочих тут же потеряли: вынесли на солнце, а она рассыпалась. Лучше бы подобная участь постигла нашу вторую находку!

– Вы нашли еще одну мумию?

– Мы нашли, – доктор Кеан осторожно подбирал слова, – папирус. Его перевод есть в неопубликованной работе сэра Майкла, лежащей здесь, – Брюс показал пальцем в стол. – Роб, эту книгу уже не опубликовать! Но продолжим. Мы обнаружили мумию ребенка…

– Ребенка!

– Мальчика. Не доверяя местным, мы тайно ночью перенесли ее в свою палатку. Но еще до того, как мы начали разворачивать ее, сэр Майкл – что за блестящий ученый он был! – успел расшифровать большую часть папируса и настоял на том, чтобы сначала закончить с чтением и лишь потом вернуться к мумии. В манускрипте содержались указания, относящиеся именно к ней.

– Я правильно понял, что..?

– Ты уже начал сомневаться! Вот так вот! Дай же мне закончить. Не прибегая к посторонней помощи, мы сделали все, как написано. Следуя указаниям мертвого мага – этого проклятого злодея, пытавшегося дать себе возможность возродиться, – мы после некоего ритуала положили мумию в погребальную камеру фараона в Медумской пирамиде. Там она оставалась тридцать дней, от новолуния до новолуния…

– Вы охраняли вход?

– Можешь строить любые предположения, Роб, но клянусь тебе, никто в это время в пирамиду не заходил. Хотя мы всего лишь люди, нас можно обмануть. Добавлю лишь, что в определенный день, вычисленный по древнеегипетскому лунному календарю, мы вновь вошли в камеру и обнаружили там здоровенького шестимесячного мальчугана, щурившегося от света факелов, которые мы держали в трясущихся руках.

Доктор Кеан сел за стол и повернулся на стуле лицом к сыну. Он сидел, зажав дымящуюся сигару в зубах, и тихо улыбался. Тут настала очередь Роберта нервно ходить по комнате.

– Иными словами, вы нашли в пирамиде ребенка… и сэр Майкл его усыновил?

– Точно. Нанял для него нянечек, перевез в Англию, растил, как истинного англичанина, отправил в частную школу, потом в…

– В Оксфорд! Энтони Феррару! Надо ведь! Вы всерьез утверждаете, что это рассказ об Энтони Ферраре?

– Клянусь честью, мальчик мой. Вот и все, что я знаю. Тебе достаточно?

– Боже мой! Поверить не могу, – простонал Роберт.

– И вот приемный сын моего несчастного друга вырос, – спокойно продолжил Брюс, – и начал совершать одно преступление за другим. Не понимаю как, но он получил доступ к тайному знанию – впрочем, это лишь подтверждает его сверхъестественное происхождение. Древние египтяне верили, что Ка ^[83](или магические силы) посвященного во все тайны Адепта после его физической смерти может вселяться в любой приготовленный для этого сосуд – предмет или тело. Если принять это утверждение на веру, то Ка верховного жреца Хортотефа вселилось в тело ребенка, его собственного сына от Царицы-Ведьмы, и сегодня древнеегипетский маг, вооруженный потерянным знанием волшебной земли, разгуливает среди нас! Бесполезно обсуждать, что это за знание, ясно лишь одно – он постиг его в совершенстве. Древнейшая и могущественная магическая книга называлась «Книга Тота», – Брюс прошел к самой дальней полке, выбрал том, открыл его на определенной странице и положил на колени сыну. – Читай! – сказал он, указывая на строку.

Слова прыгали перед глазами молодого человека: «Прочтение двух страниц позволит повелевать небесами, землей, бездной, камнями и водой, даст знание языка птиц летучих и тварей ползучих… Прочтение второй страницы поднимет из мира мертвых в том же обличье, что и при жизни»…

– Боже мой! – прошептал Роберт. – Что за бред сумасшедшего? Разве такое возможно?

Он продолжил чтение: «Книга закована в железный ларец и погребена на дне реки близ Коптоса ^[84]».

– В железном ларце, – пробормотал он. – В железном сундучке!

– Узнал-таки ларец! – вставил доктор.

Сын продолжил: «В железном ларце лежит ларец бронзовый; в бронзовом ларце – деревянный, из сикоморы; в деревянном – ларцы из слоновой кости и из эбенового дерева; в тех ларцах – ларец из серебра; в серебряном ларце – ларец золотой, в золотом же ларце – книга. И обложена она змеями, скорпионами да прочими гадами»…

– Человек, владеющий «Книгой Тота», – прервал молчание Брюс, – владеет силой, доступной лишь Богу. У существа, носящего имя Энтони Феррары, есть эта книга – ты ведь уже не сомневаешься? А раз не сомневаешься, значит, знаешь то, что знаю я, и понимаешь, с каким противником мы сражаемся. Эта борьба смертельна.