Текст книги "Прописывая правила (ЛП)"
Автор книги: Сагара Люкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– В твоём досье нет упоминания о сестре.
– Знаю. – Он снова нежно гладит меня. – Я удалил информацию о ней из всех архивов, физических и цифровых. Ты не найдёшь никаких упоминаний о ней ни в интернете, ни где-либо ещё.
– Почему?
Когда он не отвечает, я накрываю его руку своей. Могу ощутить напряжение под его кожей. Боль. Беспомощность.
Ярость.
Моё дыхание учащается, но я не отступаю.
– Что с ней случилось.
Несмотря на желание, Томас не убирает руку.
– Она исчезла в одночасье.
– Когда?
– Тринадцать лет назад.
Если мои подсчёты верны, в то время он должен был учиться на первом курсе университета.
– Сколько ей было лет?
– Пять.
Меня пробирает дрожь до самых костей. Ханна была примерно такого же возраста, как и Карлос, тот мальчик, которого я спасла от рук педофилов. Если задуматься, то он тоже был похищен. Если бы я не ослушалась своего начальника и не вмешалась, то...
– Я нашёл его, понимаешь?
Слова Томаса проникают в мой разум, вытесняя мрачные мысли, в которых погрязла. Я несколько раз моргаю, возвращаясь в реальность.
– Кого?
Он сжимает пальцы, выдавая напряжение.
– Человека, который её забрал.
Я смотрю на него в замешательстве.
– Как ты это сделал?
– Я взломал систему наблюдения в школе Ханны и изучил записи, сделанные за несколько дней до её исчезновения. На кадрах видно, как с ней разговаривал мужчина, когда она была во дворе. Он всегда оставался за оградой, держа руки в карманах. Он ничего не делал. Просто разговаривал с ней.
– Как долго это продолжалось?
– Две недели.
Я ненавижу себя за то, что собираюсь сказать, но будет справедливо, если он узнает правду.
– Он изучал её привычки и знакомился с ней, чтобы убедиться, что...
Я замолкаю, боясь, что мой прагматизм причинит ему боль. Я потеряла много друзей из-за отсутствия такта. Томас не такой, как они. Он не боится правды и не нуждается в её приукрашивании. Он сразу переходит к делу и делает это со свирепостью, которая меня удивляет.
– Он не хотел, чтобы она кричала, когда её заберёт. – Томас глубоко вдыхает, прежде чем откинуться на спинку кресла. – Он так сказал мне.
Моё лицо бледнеет.
– Он сказал тебе? Ты говорил с ним?
Его глаза холодные, бездушные.
– Да.
– Когда?
– Через две недели после того, как предоставил его имя и адрес группе, расследующей дело Ханны и исчезновение ещё шести несовершеннолетних.
Я качаю головой в недоумении.
– Правильно ли я понимаю: у ФБР был подозреваемый, но они его не допросили?
– Они заявили, что предоставленные мной доказательства не могут быть представлены в суде, поскольку были получены незаконным путём.
Это правда, но в его рассказе есть нечто такое, что вызывает у меня беспокойство.
Томас, должно быть, чувствует это, потому что снова прикасается ко мне, отвлекая от мыслей.
– Спрашивай, Александра.
– Почему они не запросили видеозапись?
Если бы расследованием этого дела занималась я, то первым делом – сразу после опроса семьи и учителей – запросила записи с камер школьной охраны. Как неоднократно отмечал Хадсон, мне не хватает опыта. Но мы говорим об основах. Любой офицер, даже самый худший, должен был просмотреть записи.
– А как ты думаешь, почему?
Когда Томас задаёт вопрос, я сжимаю кулаки.
Всё встаёт на свои места. Идеально.
Пробелы в ходе расследования дела Ханны.
Приказ не вмешиваться, чтобы спасти Карлоса.
Просьба Аида провести расследование изнутри, без привлечения другого агента.
Замок лжи рушится, и я остаюсь внутри с ощущением пустоты, настолько всепоглощающей, что её не унять ничем, кроме стремления всё разрушить и построить заново.
– Потому что они были вовлечены.
ГЛАВА 24
АЛЕКСАНДРА
Несмотря на то что сижу на коленях у Томаса и мои ступни твёрдо стоят на земле, у меня такое ощущение, что я парю в невесомости. Я чувствую себя потерянной.
Подавленной. Я продолжаю перебирать в памяти только что полученную информацию и удивляюсь, как не понимала, что происходит вокруг меня.
Все признаки налицо, и я говорю не только о тех расследованиях, которые остались незавершёнными из-за недостатка улик, но и о тех, что провели некачественно, например, то, которое позволило Грейсону арестовать Саммера.
Как сказал Аид: мой отдел коррумпирован.
Но до какого уровня? И в какой степени?
Я настолько погрузилась в свои мысли, что осознаю, – Томас наклонился вперёд и разблокировал экран компьютера, только когда он берёт мои руки и кладёт их на клавиатуру.
– Теперь ты понимаешь, на что следует обратить внимание.
Я разделяю его стремление к правде на всех возможных уровнях, но всё же испытываю замешательство. Подняв голову и увидев в отражении монитора его лицо, которое располагается сразу за моим, я не могу сдержать дрожь. Его глаза темны как ночь без звёзд. Я никогда не боялась темноты, даже в детстве. Честно говоря, темнота всегда привлекала меня. Однако та, что вижу в его глазах, совсем другая.
Потому как знаю, он может уничтожить меня.
– Мне нужно знать, Томас. – Мой голос хриплый. Отчаянный. – Что ты сделал с человеком, который похитил твою сестру?
Его мышцы невольно напрягаются, а во взгляде пробегает искра чистого огня. Он достаёт что-то из кармана. Кажется, зажигалку. Несколько мгновений он просто открывает и закрывает её, словно это может помочь ему расслабиться.
– Если бы с твоим отцом что-то случилось и тебе в руки попался человек, причинивший ему боль, как бы ты с ним поступила?
Мне кажется, что ответ очевиден, но я не озвучиваю его. Я – федеральный агент. Я должна верить в справедливость и важность правосудия. В противном случае я ничем не отличалась бы от монстров, которых каждый день пытаюсь поймать.
Но Аид не монстр.
И я не тот образец честности, каким меня все считают.
Внутри меня скрываются аморальные желания и склонность к насилию. Если кто-то причиняет боль людям, которых люблю, я могу отреагировать на это крайне бурно и непредсказуемо. Странно, но осознание этого не вызывает у меня чувства стыда или вины, это просто делает меня человеком.
Я закрываю глаза и позволяю себе немного поразмыслить.
Когда я снова открываю их, становлюсь другим человеком.
С большим осознанием.
Я встаю и поворачиваюсь к нему. Мои ноги чуть дрожат, зажатые между его ногами.
Я опираюсь бёдрами о стол и смотрю ему прямо в глаза.
– Ты убил его, да?
Томас щёлкает зажигалкой.
– Изменится ли что-нибудь, если отвечу «да»? – Он снова щёлкает зажигалкой, кроваво-красные вспышки озаряют его лицо – но не глаза. Они остаются мрачными.
Отстранёнными.
– Если я признаюсь тебе, что пытал его несколько дней, пока он не выплюнул не только свои внутренности, но и правду, ты откажешься мне помочь?
– Я бы ни за что не отказалась от того, чтобы найти того, кто причинил вред детям. Но я не назову тебе их имена.
На его лице появляется улыбка, которая отличается от всех предыдущих, подаренных мне. Его взгляд становится мягче. В его глазах я вижу целый спектр эмоций.
Облегчение. Понимание. Доверие.
Уважение.
– Я не убил его, Александра. Но не из жалости.
– Почему тогда?
Ужасающее выражение искажает его лицо. Это последнее, что я вижу, прежде чем он закрывает зажигалку, погружая комнату в темноту.
– Почему? – настаиваю я, мой голос звучит резко от напряжения.
Томас встаёт. Мы уже сталкивались друг с другом, но в этот раз всё по-другому. Я босая, полуобнажённая, а он настолько внушителен, что похож скорее на бога, чем на человека. Когда он обхватывает ладонями моё лицо, мой первый инстинкт – отпрянуть. Но я этого не делаю, не только потому что умею владеть собой, но и потому, что он не даёт мне такой возможности. Он прижимает меня к столу. Его губы касаются моих, а затем скользят по моей шее, и он шепчет мне на ухо самую страшную угрозу.
– Зачем их убивать, если можно уничтожить?
От ужаса у меня скручивает живот.
Потому что он прав.
Смерть – это не просто конец жизни, это конец всего. Для одних это может быть насилием и болью, а для других – облегчением. Отчаянный стон поднимается в моём горле, когда в голове возникают образы всех тех ужасных вещей, которые Томас мог сделать с человеком, похитившим его сестру.
Пытки. Насилие. Увечья.
– Ты боишься меня, Александра?
Я сжимаю кулаки, сопротивляясь.
– Нет.
Его дыхание в последний раз касается моей шеи, вместе со вздохом. Затем он отворачивается. Под моим изумлённым взглядом он направляется к той же двери, в которую вошла я.
– Куда ты?
– Принять душ.
Дверь реагирует на его приближение и открывается.
– Ты оставишь меня здесь? Одну? Не боишься, что я свяжусь с кем-нибудь и попрошу о помощи?
Он смотрит мне прямо в глаза.
– Ты бы это сделала?
Я решительно выдерживаю его взгляд.
– Нет. Никогда.
Губы Томаса снова изгибаются, и он удовлетворённо кивает. На мгновение мне кажется, что он собирается что-то сказать, но в конце концов передумывает и отворачивается. Я смотрю ему вслед, пока за ним не закрывается дверь.
Только тогда я чувствую, как по телу пробегает холодок.
***
Через час я нахожусь на том же месте, где Томас меня оставил.
Сижу в его кресле, просматриваю отчёты о расследовании, которые он хотел, чтобы я изучила, длинный список заявлений, которые нужно просмотреть, и до сих пор не одного подозреваемого.
Чем больше времени проходит, тем больше я понимаю, почему Томас решил привлечь меня к своим исследованиям. Объём информации настолько велик, что я не знаю, с чего начать. Мало того: есть нюансы – слова, выражения, структуры, – которые может понять только агент ФБР.
Я уже почти дочитала до конца очередной отчёт, когда в центре монитора появляется довольно странное оповещение.
Система повторно активирована.
Я нажимаю на него, чтобы убрать с экрана. И уже собираюсь продолжить чтение, как вдруг внизу экрана открывается новое окно. Это видео. Разрешение не самое лучшее, но я всё равно могу различить лицо Грейсона.
Открываю окно на весь экран. Разрешение улучшается, и теперь я могу различить не только своего коллегу, но и наш офис. От досады не могу сдержать ругательство, осознав, что активация системы произошла, когда я подключила флешку Аида к своему компьютеру, и передо мной не записанное видео, а происходящее в реальном времени, в штаб-квартире ФБР в Сиэтле.
Грейсон подаёт знак Нику присоединиться к нему. Один за другим они перемещают все файлы, которые лежат на моём столе. Я активирую значок звука, чтобы слышать, о чём они говорят.
– Она должна быть здесь.
Голос Грейсона взволнован. Рукава его рубашки закатаны. Он выглядит уставшим, словно не останавливался ни на секунду. Ник с силой открывает ящик моего стола. Внутри нет ничего особенного, но когда он начинает выкладывать содержимое на стол, я чувствую себя оскорблённой.
– Её здесь нет. – Он открывает своими корявыми пальцами мою косметичку, пачку крекеров, которые я держу на всякий случай... Он даже проверяет упаковку тампонов. – Ты уверен, что как следует осмотрел её дом?
Мой желудок ухает вниз. Грейсон был у меня дома? Когда? И что он там искал?
Он проводит рукой по волосам, ругаясь.
– Она не могла раствориться в воздухе!
Внезапно Ник, будто что-то увидев, наклоняется. Я не вижу, что он делает, но могу предположить. Когда он снова выпрямляется, на его лице широкая улыбка, а между пальцами зажато что-то маленькое и тёмное.
– Я нашёл!
Меня охватывает ужас, когда узнаю флешку, которую дал мне Аид и которую я уронила незадолго до того, как сбежала из офиса.
– Я же говорил, что это она!
Грейсон крепко сжимает кулаки, но не отвечает.
Мало того: когда Ник протягивает флешку ему, он не решается её забрать.
– Я могу отнести её Хадсону, если ты не хочешь.
С неохотой Грейсон сжимает флешку в кулаке.
– Всё в порядке.
Когда он отворачивается, Ник кладёт руку ему на плечо.
– Ты хороший агент, Грейсон.
Он качает головой, смиряясь.
– Если бы я был хорошим агентом, я бы не оставил её одну. Вчера вечером Александра была уставшей и расстроенной. Я должен был остаться с ней.
– Ты найдёшь её, – успокаивает его Ник. – Если есть...
Изображение внезапно замирает, как будто кто-то остановил его. По моей влажной от пота коже пробегает дрожь.
Я больше не одна.
Томас стоит позади меня. После душа его аромат становится ещё более насыщенным.
Этого достаточно, чтобы заставить меня сжать бёдра – и поднять подбородок.
– Грейсон ищет меня.
Он продвигается медленно, шаг за шагом. Воздух становится густым. Удушливым.
Его руки скользят по моим плечам, затем по шее. Пальцы холодные.
Но голос у него тихий. Суровый.
– Он не найдёт тебя, Александра.
Я откидываю голову назад, не зная, дать ли ему больше пространства или уклониться от его прикосновений.
– Ты не можешь держать меня здесь вечно.
– Это не означает, что я откажусь от попыток.
У меня перехватывает дыхание, когда он скользит рукой вниз и хватает меня за грудь.
Сильно.
– Томас...
Он наклоняется ко мне и касается губами моего уха. У меня подгибаются пальцы ног, когда при одном только звуке его голоса всё погружается во тьму.
– Используй правильное имя.
У меня перехватывает дыхание. Накрываю его руку своей, обхватив свою грудь.
Сжимаю пальцы, пока не начинаю чувствовать, как ногти впиваются в его плоть. Моё дыхание учащается. Несколько мгновений я ничего не делаю, только борюсь.
С ним.
С разумом.
С собой.
Наконец сдаюсь. Сокрушительно.
Выгибаю спину и уступаю ему.
– Аид...
Мой стул опрокидывается. Я встаю, а затем сажусь на стол. Его руки повсюду.
Вокруг моего горла. На моих бёдрах.
Между бёдер.
Я испускаю безумный крик. Отчаянный. Вместо того чтобы замедлиться, Аид поднимает меня и тащит в самую тёмную часть комнаты. Бросает на твёрдую, неровную поверхность. Когда я цепляюсь за неё, в мою ладонь вонзается щепка.
Он прижимает руку к моей грудной клетке, удерживая меня.
Мне хочется закричать, но когда он касается губами моего живота, у меня перехватывает дыхание, и я не могу издать ни звука. Его пальцы ловко скользят по моему телу. Он поддевает край моей футболки, и она поднимается сантиметр за сантиметром, обнажая живот и грудь. Я прикусываю губу, сдерживая ругательство.
– Сделай это, – уговаривает он меня.
Я цепляюсь за стол.
– Что?
Его тёплое дыхание ласкает мою кожу. Несмотря на темноту и закрытые глаза, я почти вижу его. Нет. Я чувствую его.
Он улыбается.
– Умоляй.
Мои руки скользят по поверхности стола, на который он меня положил, пока я не обнаруживаю цепи, которые он использует для тренировок. Я цепляюсь за них изо всех сил.
С отчаянием.
– Я обещал тебе, Александра. Если ты скажешь чего хочешь, и попросишь меня правильным образом, я дам тебе это.
Ад, который он мне обещал, находится всего в нескольких шагах.
Мне даже не нужно протягивать руку, чтобы ощутить его.
Всё, что мне нужно сделать, – это попросить.
Но я этого не делаю.
Пока нет.
– Это... неправильно. – Он опускает руки мне на колени. Широко их разводит, обнажая меня. Мои бёдра вздрагивают, а голос начинает дрожать. – Однажды ты окажешься в тюрьме за то, что сделал. Они могут попросить меня арестовать тебя или...
Он прижимается тазом к моей интимности, и я замираю. Он возбуждён. Его твёрдый член, всё ещё прикрытый брюками, трётся между моих бёдер.
– Ты хочешь, чтобы я ушёл?
Мои ноги действуют раньше, чем рот. Я обхватываю ногами его бёдра и притягиваю к себе, и он начинает двигаться, как будто трахает меня.
Наше дыхание – прерывистое – нарушает тишину.
– Хочешь, чтобы я тебя отпустил? – настаивает он.
Я стискиваю зубы от ярости.
– Не смей.
Он проводит пальцем по моей щели. Медленно. Я такая мокрая, – и такая готовая – что почти чувствую боль.
– Сейчас или никогда, Александра. Что ты хочешь?
На меня надвигается тьма.
Никогда ещё это не было так опасно и так заманчиво.
Если я сдамся сейчас, то пути назад уже не будет.
Проблема в том, что у меня нет альтернативы.
Сопротивляться ему – не вариант.
И никогда не было.
Потому что я хочу его, но не с сегодняшнего вечера. С того момента, как впервые увидела его. С того момента, как он указал на меня пальцем и сказал, что выбирает меня.
Он мог выбрать кого угодно.
Я должна была желать другого.
Вместо этого я хочу именно его.
Благоговею.
И умоляю.
АИД
В первый раз Александра произносит моё имя шёпотом, словно умоляя.
Возбуждая, я впиваюсь пальцами в её бёдра.
– Громче.
Её грудь вздымается, набирая воздух.
– Аид, – повторяет она, на этот раз намного громче.
– Ещё раз, – приказываю я.
Наконец она выкрикивает имя. Её голос эхом разносится по комнате – и в моей голове. Он обрывается, когда, приподнявшись со стола, Александра расстёгивает мой ремень и обхватывает пальцами возбуждённый член. Моя реакция инстинктивна. И яростная.
Я впиваюсь пальцами в горловину её футболки и разрывают ткань. Александра задыхается, не знаю, от страха или от ощущения холода на коже. Когда я хватаю её за грудь, она выгибает спину. Её бёдра движутся навстречу моим, стремясь к большему контакту. Я не только не даю ей этого: я отстраняюсь.
– Что...
Она замолкает, когда я спускаю брюки вместе с боксерами. Несколько мгновений массирую возбуждённый член, а затем скольжу им по складкам её плоти. В моём горле раздаётся благодарный рокот, когда ввожу в неё только головку. Она именно такая, как я и ожидал: набухшая и влажная.
Тело Александры сотрясает дрожь. Она впивается ногтями в мои плечи, пятками – в поясницу. Она пытается всеми возможными способами заставить меня погрузиться глубже, но я не подчиняюсь. Напротив, я полностью отстраняюсь от неё.
Её гневные возгласы вызывают у меня судорогу удовольствия. Я испытываю смесь ненависти и желания. Словно зверь.
– Скажи, Александра. Как давно ты была с мужчиной?
Её глаза сверкают.
– Ты не мужчина!
В её голосе звучит ярость. И желание.
Но она права.
Я не мужчина. Я Бог.
Когда я сокращаю разделяющее нас расстояние, она отстраняется. Я хватаю брошенную на столе маску и надеваю её. Светодиоды на глазах и губах маски загораются, окрашивая прекрасное обнажённое тело Александры в красный цвет.
От возбуждения член дёргается.
Не могу припомнить, чтобы у меня когда-либо возникало столь сильное влечение к женщине. Наблюдая за её дрожью, я понимаю, что трах с ней абсолютно не утолит мой голод.
Я хочу видеть, как она дрожит, ищет меня взглядом. Хочу, чтобы она думала обо мне каждый раз, когда будет в тёмной комнате, чтобы она знала, что у неё нет выхода. Но, более того, я не хочу, чтобы она уходила.
Я хватаю Александру за бёдра, притягивая к себе.
– Оттолкни меня, – приказываю ей.
Она этого не делает, тогда приближаю член к лону и проникаю внутрь.
Я делаю это медленно, по сантиметру за раз. Её глаза сужаются. Пот покрывает её лоб, пока она пытается принять меня.
– Оттолкни меня, – настаиваю я. – Ненавидь меня!
Поскольку она этого не делает, я отстраняюсь. Мой член полностью покрыт её смазкой. Под её яростным взглядом я снова массирую его.
– Скажи, что ты этого хочешь.
«Скажи, что ты хочешь меня».
Александра бросается на меня с отчаянным криком. Я сильнее, но ей всё равно удаётся повалить меня на пол.
Она забирается на меня сверху и опускается на член.
До. Самого. Грёбаного. Основания.
На мгновение я вижу всё в чёрном свете. Затем она начинает двигать бёдрами: сначала медленно, потом всё сильнее и сильнее. Глаза Александры прикрыты от удовольствия, дыхание затруднено. Я напрягаю живот и сажусь. Сжимаю её волосы в кулак и заставляю посмотреть на меня.
На её лице растерянность, одежда порвана.
Я никогда не видел ничего настолько опустошённого.
И такого красивого.
По крайней мере, пока она не облизывает губы.
– Я хочу этого, – шепчет она.
«Я хочу тебя».
Мой самоконтроль летит к чертям. Меняю наши позиции и снова притягиваю её к себе. В отличие от её разгорячённого тела, пол холодный. Я прислоняюсь к нему одной рукой, а другой глажу шею Александры.
Слышу биение её сердца под кончиками пальцев.
Она злющая. Ошеломляет.
«И моя».
Начинаю яростно трахать её, мои бёдра бьются о её в бешеном, карающем темпе. С каждым её стоном я проникаю глубже. Быстрее. Моё тело напрягается, пока её крики разжигают во мне настоящий пожар. Куда бы я ни положил свои руки, я чувствую, как меня сжигает пламя.
Я – сплошной комок нервов.
Моё тело сотрясают судороги.
Кровь грохочет в ушах.
И вдруг напряжение спадает. Ноги Александры сотрясает дрожь. Я чувствую, как она задерживает дыхание. Как сжимается влагалище. И она взрывается, выкрикивая моё имя. Я отказываюсь от всякого контроля и кончаю вместе с ней.
В неё.
У меня дрожат колени. Я был с несколькими женщинами, но никогда не испытывал ничего столь сильного и разрушительного. Огонь, который зажёгся во мне, всё ещё горит.
Я позволяю ему поглотить меня.
Поглотить нас.
Пока от нас не останется ничего, кроме пепла.
ГЛАВА 25
АЛЕКСАНДРА
Боги не являют себя.
Не заключают сделок.
И не предаются плотским утехам.
Однако со мной Аид сделал всё вышеперечисленное.
Он раскрыл свою личность, когда ему было безопаснее оставаться в тени. Он принял свою судьбу, поделившись со мной историей о Ханне.
Но, прежде всего, он позволил себе это.
Ощутимое доказательство находится внутри меня.
Между моими бёдрами, влажными от его удовольствия – как и от моего.
Когда он отстраняется, чтобы восстановить дыхание, я касаюсь себя между бёдер.
Скольжу пальцами по следам нашей близости и не могу понять, как позволила ему сделать это без защиты.
– Я чист, – заверяет меня голосом, который изменился благодаря модификатору, встроенному в маску.
Такой высокий, мрачный и пугающий, он похож на ночной кошмар, но не на тот, что вы надеетесь увидеть в реальности. Если бы я могла загадать желание прямо сейчас, пока мой разум ещё затуманен оргазмом и сексом, я бы хотела вернуться в прошлое и начать всё заново. Я бы хотела увидеть, как он надевает маску, набрасывается на меня и трахает так, словно я единственная, кто способен вернуть его к жизни.
Вместо этого я моргаю и прокручиваю в памяти его слова. И это сразу же вызывает у меня противоречивые ощущения.
Мы занимались сексом.
Незащищённым сексом.
Он сказал, что чист, но не спросил ни о чём меня.
– Разве ты не хочешь знать, что со мной тоже всё в порядке?
– Так и есть, – поспешно говорит он, застёгивая брюки. – У тебя стоит спираль. Ты два года не состояла в серьёзных отношениях и не была с мужчиной в течение...
– Хватит. – Я бы хотела, чтобы это звучало как приказ, но вместо этого я умоляю его. Мои глаза расширяются, когда понимаю, что он знает обо мне больше, чем я сама. – Пожалуйста. Остановись.
Я встаю, но ноги меня не держат. Аид быстро подхватывает меня, не давая упасть. Будь у меня достаточно сил оттолкнуть его, я бы так и сделала, но вместо этого цепляюсь за его толстовку. Я выше среднего роста, но в его объятиях, чувствую себя крошечной.
Женщина не может конкурировать с Богом.
Я не могу конкурировать с ним.
Я прикусываю губу, поражённая.
– Есть что-то, чего ты не знаешь?
Он едва касается меня, проводя пальцами по моей коже.
– Я не знаю, что случилось с моей сестрой.
– Есть ли что-нибудь, чего ты обо мне не знаешь? – корректирую свой вопрос.
В комнате воцаряется тяжёлая тишина.
Моё тело всё ещё пылает от пережитого оргазма, но меня охватывает дрожь. Я пытаюсь отстраниться от него, но он не даёт мне этого сделать.
– Я вундеркинд. – Он ждёт, когда я посмотрю на него, прежде чем продолжить. – Я начал создавать программы, потому что остальным не нравилось со мной общаться. Я не понимал, кем хочу быть, пока не попал в даркнет и не осознал, что могу контролировать хотя бы эту часть своей жизни.
Думаю, он никому, кроме меня не рассказывал об этом, и всё же мне этого недостаточно. Я лишь немного приподняла завесу тайны, но мне ещё далеко до полного понимания.
– Зачем ты мне всё это рассказываешь?
– Потому что ты попросила.
– Я тебя ни о чём не просила.
– Но ты можешь это сделать. Мы прописали для себя правила.
Мой желудок сжимается, когда я вспоминаю их.
«То, что произойдёт между нами, останется между нами. Мы всегда будем говорить друг другу только правду, какой бы трудной, неправильной или контрпродуктивной она ни была».
Я смотрю на него с сомнением.
– Ты ответишь на любой мой вопрос?
Аид кивает. Отчасти мне трудно ему поверить, но всё же хочу дать ему шанс, поэтому кладу руки ему на грудь и поднимаю ставки.
– Ты сделаешь всё, о чём я тебя прошу?
Чувствую, как его тело напрягается.
От его груди мои руки скользят к шее. Я нежно пропускаю его волосы сквозь пальцы, едва касаясь краёв маски.
– Есть одна вещь, о которой я не могу перестать думать.
В пылу страсти Аид порвал мою футболку. Моя обнажённая грудь соприкасается с прикрытой толстовкой грудью Аида, и меня переполняет совершенно новая потребность. Я хочу быть ещё ближе к нему, прикоснуться к нему так же, как он прикоснулся ко мне.
Мои пальцы снова скользят вверх, пока я не снимаю с него маску и не встречаю взгляд, от которого у меня подкашиваются колени.
Я должна бояться его, отпрянуть.
Вместо этого я приподнимаюсь на носочках и касаюсь губами его губ.
– Как целуются боги?
Его дыхание прерывается у моих губ и с них срывается ругательство. Неожиданно он хватает меня за шею.
Но не для того, чтобы целовать.
А для того чтобы держать меня подальше от себя.
В его глазах вспыхивает зловещий огонёк, предостерегая.
– Чтобы получить ответ на этот вопрос, Персефона пожертвовала своей свободой.
– Это был не бартер, а выбор. – Когда я опускаю его маску на пол, грохот эхом отражается в помещении, как предзнаменование. – Персефона выбрала Аида. Она приняла еду, которую он ей дал, и вышла за него замуж. Она сказала...
Я вдруг замерла, вытаращив глаза.
– Я хочу этого.
С теми же словами я обратилась к Аиду, перед тем как он вошёл в меня. Только я не хотела, я не имела в виду...
Его пальцы касаются моего рта, когда он задаёт мне вопрос.
– Что она сказала?
Я чувствую, что горю, не только в тех местах, где он касается меня, но и там, куда устремлён его взор. Ад – это не физическое место – это его прикосновения. Его руки. Его мысли.
– Я хочу этого.
В моей голове вновь звучат эти слова, на этот раз совершенно другим тоном. Более уверенным.
Моё дыхание учащается и прерывается, когда он касается моих губ своими. Он скользит по моему языку своим, вызывая у меня такой страстный и громкий стон, что мои бёдра сжимаются.
Бог мёртвых предупреждал меня.
Он сказал, что однажды я буду бояться его.
– Открой глаза, Александра.
Моё тело полностью парализовано, я не знаю, то ли от желания, то ли от ужаса. Его тёплое дыхание проникает внутрь меня, возвращая к жизни.
– Посмотри на меня.
Я вцепляюсь в его руки и открываю глаза. Вижу, как он приближается всё ближе и ближе к моим губам. Я почти чувствую его вкус, когда внезапный и настойчивый звук заставляет нас обоих замереть.
Аид поворачивается к своему столу. Впервые с тех пор, как я его знаю, он кажется мне растерянным.
– Что это за шум?
Он цедит ругательство сквозь зубы, прежде чем отпустить меня.
– Кто-то пытается связаться со мной.
– Рулз?
Хотя я не смогла обнаружить связь между генеральным директором Rules Corporation и Аидом, это кажется наиболее вероятным предположением, учитывая, что Томас является его заместителем. Но он отрицательно качает головой.
– Он ничего не знает. Никто не знает, как связаться со мной, кроме…
Даже несмотря на то, что он замолчал, я знаю, что он хочет сказать.
Поэтому я заканчиваю предложение за него.
– Кроме меня.
Аид садится за свой компьютер. Его пальцы лихорадочно бегают по клавиатуре, а программа, которую он создал для общения со мной, непрерывно издаёт звуки.
– Ты кому-нибудь рассказывала о нас?
– Нет.
– Ты кому-нибудь отдавала свой компьютер?
– Нет!
Аид удалённо активирует камеру моего ноутбука. Дыхание перехватывает, когда я узнаю человека, сидящего по ту сторону экрана.
– Это Грейсон, но как…
Аид стискивает челюсти.
– Должно быть, он взял его из твоей квартиры, когда проводил обыск.
– Что? Зачем ему нужно было...
Меня внезапно парализует от осознания. Аид меня похитил. Я исчезла в одночасье, вот почему Грейсон был у меня дома и перевернул всё вверх дном на моём рабочем месте.
Ком в горле подступает, когда я понимаю, что вместе с моим компьютером он получил не только способ связаться с Аидом, но и доказательства того, что мы общались.
Есть вероятность, что он нашёл и одноразовый телефон, который мне дал Аид, что он видел нашу переписку и...
Что-то тёплое окутывает мои плечи, успокаивая меня. Аид снял свою толстовку и накинул на меня.
– Я справлюсь с Грейсоном, – уверенно говорит он. – Но ты не должна вмешиваться. Думаешь, сможешь?
Наверное, я сошла с ума, потому что, пока мой наставник звонит моему похитителю и пытается меня найти, я без колебаний киваю в знак согласия.
АИД
Всё складывается в мою пользу.
Даже если Грейсон и нашёл программу, которую мы с Александрой использовали для связи, он не передал её своему начальству. Если бы он это сделал, он сидел бы в одном из офисов ФБР, а не у себя дома. У него бледное лицо, а взгляд рассеянный. Мужчина выглядит уставшим, будто не спал несколько ночей подряд. Я же, напротив, никогда не чувствовал себя лучше.
Я собран, готов.
И полон решимости.
Прежде чем ответить на звонок, я бросаю последний взгляд на Александру. Мы понимаем друг друга с полуслова, без необходимости говорить. Когда я надеваю маску Аида, она кутается в мою толстовку и отступает на шаг.
Грейсон начинает говорить первым. Я не удивлён. Он никогда не умел держать себя в руках и слушать.
– Ты перешёл черту, Аид.
Я улыбаюсь под маской.
– Ты так думаешь?
– Ты похитил федерального агента.
– Это весьма серьёзные обвинения, агент Уорд. Полагаю, у тебя есть основания для их выдвижения.
Грейсон злобно сжимает кулаки. У него ничего нет. Я знаю это, потому что позаботился об этом. Я удалил записи со всех камер видеонаблюдения вблизи места, откуда забрал Александру.
– Ты должен отпустить её, – настаивает он.
Краем глаза вижу, что Александра дрожит. Я понимаю её. Грейсон ей не враг. Но для меня он стал им в тот момент, когда пригрозил отнять её у меня.
– Или, что?
Грейсон смотрит на меня сурово. Решительно.
– Или я переверну твой мир с ног на голову. Ты не непобедим и не из неприкасаемых. Даже если ты считаешь себя Богом, ты всё равно остаёшься человеком. Преступником.
Его слова ранят Александру больше, чем меня, потому что она вздрагивает. Видеть её такой вовлечённой меня беспокоит, до такой степени, что я становлюсь безрассудным. Я поднимаю подбородок, бросая ему вызов.
– Хочешь поймать меня? Попробуй.
Я не просто заканчиваю разговор: я выключаю весь свет и компьютеры. Разговор с Грейсоном выбил меня из колеи. Мне нужна утешающая тьма, которую я так люблю, потому как знаю, что после этого разговора Александра больше не приблизится ко мне. По крайней мере, не так, как это было в последний час.
